CC BY
150
А.А. Смолькин
БЕДНОСТЬ И СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС ПОЖИЛЫХ ЛЮДЕЙ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
СМОЛЬКИН Антон Александрович - кандидат социологических наук, доцент кафедры социологии Саратовского государственного технического университета. Е-таИ: socio_sstu@mail.ru
На основании интервью со студентами Саратовского технического университета автор материала анализирует отношение молодежи к людям пожилого возраста. Рассматриваются оценки бедности пенсионеров как следствия их социального статуса, отсутствия государственной заботы о пожилых людях, а также особого поведения пенсионеров, вырабатывающего у молодежи стереотипы отношения к ним как к людям «второго сор».
Ключевые слова: конфликт поколений, бедность, социальный статус, пожилые люди. Вывод статьи сводится к тому, что поведение родителей по подготовке детей к будущей жизни противоречиво, и эти противоречия касаются образования, ориентации на карьеру, профессию, семейную жизнь.
Говоря о малых сообществах как о самостоятельном и уникальном объекте исследования, обычно в первую очередь подразумевают их территориальную изолированность, предопределяющую специфику локальных социокультурных характеристик. Различия между сообществами, таким образом, мыслятся как в первую очередь пространственно обусловленные. Однако вынесенная в преамбулу симпозиума «Пути России 2010» метафора Д. Лоуэнталя («Прошлое - чужая страна: они там все делают по-другому») позволяет развернуть логику определения границ сообществ не только через пространство/место, но и через время/жизненный опыт; ближайшим аналогом «малого сообщества» здесь будет «поколение». Из этой перспективы представителей третьего возраста можно понимать как мигрантов во времени, аборигенов временных окраин ойкумены, носителей социальных практик, которые уже не могут быть поняты другими лишь из перспектив их собственного
повседневного опыта. Такой подход обусловливает соответствующую коррекцию исследовательских стратегий (упор на качественные методы, этнографический подход и т.д. вплоть до postcolonial studies).
Я постараюсь показать, как материальное положение пожилых людей и его восприятие окружающими влияют на их социальный статус. Экономическое поведение, традиционно понимаемое как более рациональное и детерминированное, чем прочие виды социальной активности, в фокусе предложенного подхода оказывается более сложным и неоднозначным феноменом, корректируя наше понимание проблем позднего возраста.
Методы
Сбор и анализ материала92 проводился по методике «двойной рефлексивности» с помощью неструктурированного неформализованного интервью. Концепция двойной рефлексивности связывает теоретические категории качественного исследования и качественно-количественного интерфейса со стратегиями полевого исследования интерактивного типа, которому присущи вживание, глубокие интервью, а также коллективная интеллектуальная поддержка в режиме «длинного стола»93.
Респондентами выступали студенты 2-5 курсов (всего более 50 интервью; в тексте цитируется 9; 19-21 год, 6 юношей/4 девушки) различных факультетов
Саратовского государственного технического университета. Интервью проводились в здании университета, в спокойной обстановке, как правило, без участия третьих лиц. Беседы записывались на цифровой диктофон; при транскрипции я старался сохранять эффект живой речи и специфику словоупотребления респондентов.
Кроме того, использовались эссе на геронтологические сюжеты (всего более 200, в тексте цитируется 4: 18-20 лет, 3 юноши/1 девушка), написанные студентами на
92 Пользуясь случаем, хочу бы поблагодарить руководителя школы-студии глубинного интервью при кафедре социологии СГТУ к.филос.н. И.Е. Штейнберга и коллег по семинару - к.соц.н. Т.В. Темаева и аспирантку С.В. Филиппову за помощь в обсуждении полученных результатов.
93 Подробнее о методике см.: Шанин Т. Методология двойной рефлексивности в исследованиях современной российской деревни // Ковалёв Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. - М.: Логос, 1999. - С. 317-344.
основе своего жизненного опыта. На мой взгляд, несмотря на недостатки такого метода сбора информации (невнятность изложенной мысли, потеря интонационных смыслов, недостаточный интерес к письменному изложению и т.д.), он имеет свои достоинства, дополняющие материалы интервью. Влияние исследователя на респондента здесь сведено к минимуму - как эмоциональное (респондент имеет возможность излагать мысли без предварительных дипломатических фильтраций), так и структурное (кроме общей темы, респондент не получал никаких намеренных или случайных указаний о том, что и как ему следует писать, излагал мысли сообразно своей собственной логике, а не представлениям исследователя), что позволило получить более искренние и непосредственные реакции.
Этимология старческой бедности
Аномическое состояние общества значительнее всего сказывается на его наименее самостоятельных членах; очевидно, что такая ситуация обязывает индивидов быть экономически независимыми, рассчитывать в первую очередь на себя и ближайшее окружение, а не на государственные/институциональные формы поддержки. Для пожилых людей в современной России бедность/эксклюзированность
- почти неизбежная характеристика по достаточно объективным причинам. Претензии к государству в вопросе материального обеспечения пожилых сегодня настолько традиционны и естественны, что с них начинается практически любое упоминание о проблемах представителей третьего возраста. В ходе интервью на вопрос о том, как сейчас относятся к пожилым людям, многие респонденты в первую очередь говорили о провальной социальной политике государства и лишь потом упоминали о конфликтах при повседневном взаимодействии с другими людьми, внутрисемейных проблемах и т.д.:
И.: На словах все к пожилым относятся хорошо, а на практике не всегда так. В чем тут дело?
Р.: Наверное, в правительстве, которое не заботится о своих гражданах.
■
Нередко именно такие пассажи оказывались наиболее эмоциональной частью интервью, что, по всей видимости, объясняется интуитивно высокой ясностью ситуации («плохая власть не заботится о хороших стариках»). Набор называемых здесь респондентами проблем достаточно традиционен: популизм и декларативность обещаний политиков, низкая реальная эффективность специализированных служб, неработающие законы и т.д.
«...государство «заботится» о пенсионерах. Причём о каждой такой реформе средства массовой информации кричат, как будто о выигранной войне.»
«... многие пожилые люди ежедневно погибают из-за того, что они не обеспечены, что у них нет средств, чтоб оплатить лечение или просто купить лекарства в аптеке, так как простыми цитрамонами и анальгинами невозможно вылечить более сложное заболевание»
Особенно плачевно выглядит положение пожилых людей в России на фоне мифологизированных представлений о беззаботной старости на Западе:
«Пенсионеры за границей ведут довольно безбедную жизнь, отдыхают за границей минимум раз в год» (здесь и далее курсив мой - А.С.).
«.за границей у людей, которые только вышли на пенсию, жизнь только начинается. Они путешествуют, отдыхают, они с нетерпением ждут этого времени».
Постсоветская ситуация с материальным положением пенсионеров имеет уникальную специфику: претензии по бедности никогда не адресуются самим пожилым, но упрёки государству здесь - не просто патерналистские ожидания, по крайней мере, не та разновидность патернализма, которая традиционно и заслуженно критикуется. Речь идет о нарушении одним государством социального контракта, заключенного
сторонами ещё в рамках другого. В отличие от западных стран, где человеку, оказавшемуся после выхода на пенсию в бедственном положении, упрекать приходится в первую очередь себя самого - не воспользовавшегося услугами частных пенсионных фондов и полноценного медицинского страхования, не накопившего на старость самостоятельно (дело здесь не столько в возможностях таких накоплений, сколько в отсутствии планирования собственного будущего, о котором можно было бы начать заботиться заранее), граждане СССР практически не имели легитимных способов эффективно позаботиться о своей дальнейшей судьбе - как в силу отсутствия институциональных способов такой превенции в сочетании с установкой на ожидания государственных пенсий и иных форм поддержки, так и в результате обесценивания в ходе реформ 1980-90-х гг. тех индивидуальных усилий, которые всё же были предприняты. В постсоветской России значительная часть государственных программ социальной поддержки населения была свёрнута, в результате чего не только финансовые, но и статусные/символические накопления граждан обесценились.
Статусные потери как эхо экономического положения
Приспособиться к постсоветской действительности большая часть пожилых должным образом не смогла, вследствие чего вынуждена отказываться от привычного образа жизни, свыкаясь с утратами и ограничениями. В большинстве своём представители этой возрастной группы дезадаптированы, реформационную деятельность правительства оценивают негативно, и, как следствие, склонны к пессимистическим ожиданиям94. По результатам наших ранних исследований (анкетный опрос 2003 года) я предположил, что пожилые люди не просто не могут вписаться в новую систему отношений, но и, воспринимая новые ценности/стандарты как «порочные», предпочитают скорее пассивные формы адаптации95 (здесь, впрочем, нельзя полностью исключать и самооправдательные мотивы таких ответов). Взамен это даёт моральное право выступать в качестве судей нового мира, хранителей старых (=истинных) моральных ценностей (такие взгляды схожи, например, со средневековыми нищенствующими монашескими орденами, бедными по
94 Левада Ю.А. Варианты адаптивного поведения // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. - 2002. - № 1(57). - С. 7-8, 11, 13.
95 Смолькин А.А. Возрастные группы: позиционирование в отношении к старости // Современный дискурс социальной эксклюзии. - Саратов: СГТУ, 2005. - С. 71.
идеологическим причинам, а не в результате дезадаптированности). Едва ли подобные позиции имеют сколько-нибудь значительное распространение в описанных радикальных формах, но определённые сомнения в легитимности/надёжности современных способов заработка (недоверие негосударственным организациям, криминализированные представления о частном предпринимательстве и т.п.), видимо, испытывают многие пожилые, что, безусловно, сказывается на мотивации, готовности к деловой активности и т.п. и в итоге в статистическом разрезе выглядит как коммерческая недееспособность.
Хроническая бедность порождает специфические поведенческие практики (или блокирует социально необходимые), потенциально способные вызвать у окружающих раздражение либо запустить механизмы стигматизации/уценки социального статуса пожилых людей. Имеется в виду широкий набор действий, ориентированных как непосредственно на преодоление бедности (нищенствование), так и на удержание бедности на дистанции, режимы экономии (поиск способов получить/реализовать возможность льготного проезда в транспорте, доскональный подсчет сдачи в магазине и т.д.).
«...Я полагаю, общее отношение к пожилым людям складывается из какого-то... допустим, на улице.. стоит бабушка с протянутой рукой... идет дедушка хромает до булочной чтобы купить булку... чаще всего люди, которые к тебе на улице [неразборчиво]...грубо говоря, нуждающимися в чем-то».
Показательно, что во многих интервью причиной нищеты пожилого человека полагается именно возраст - в целом, конечно же, небезосновательно, но довольно нерефлексивно: вывод «бедный, потому что старый» не требует никаких
дополнительных аргументов и делается автоматически, старение воспринимается как презумпция бедности. Даже оказываясь тактически выгодным - например, принося дивиденды в виде подаяния, сочувствия, «скидок на возраст» и т.д., такое обобщение ведёт к закреплению негативных стереотипных реакций на старость как на возраст беспомощности и бесполезности. Вместе с тем нищета может вызывать не только жалость и сочувствие, но и отторжение и осуждение:
Р.: Не ко всем [надо хорошо относиться].
И.: А к кому не надо?
Р.: (задумался) ну я не знаю... к тем, к кому... кто с моей точки зрения не заслуживает, в том плане, что как бы они опустили руки. встречаются многие лично мной бабушки, дедушки, которые. все равно как бы. пенсия, не хватает (для) нормального существования, но они как бы. двигаются, кто-то, допустим, на Третьей Дачной, с собственного огорода стоят, продают, т.е. пытаются как бы для себя заработать, все равно какой-то труд делают, работают, не опускают руки, никому не жалуются. А есть такие - опустившиеся, для меня опустившиеся, которые побираются. стоят бабушки, стоит такая на вид здоровая, плохо одетая, но не больная ничего чисто внешне. Но вот она стоит, побирается, просит что-то, для меня вот они как бы. люди, которым действительно плохо, она никогда не будет в жизни стоять побираться. Те, кто здоровые, но опустили руки в плане того, что не хотят ничего делать, и вот это единственный способ добывания средств существования. Я к этим людям отношусь негативно, и не считаю, что они заслуживают моего отношения. хорошего, доброжелательного .»
И.: Пожилой человек, который... «немытый» - вы бы место не уступили, а тому,
который «работает», уступили бы?
Р.: Да.
Режимы экономии
Эффект бедности усиливают практикуемые пожилыми людьми режимы экономии, в действительности оказывающиеся феноменом с более сложной, чем собственно экономическая, логикой. Следует оговориться - в советское время подобные практики были распространены гораздо шире и не перекликались так непосредственно с нищетой; переход от общества тотального дефицита к обществу глэм-консюмеризма потребовал радикальной смены поведенческих схем, для чего у пожилых не всегда находится достаточно психологических ресурсов.
Р.:...бабушка там [в супермаркете]...что ей недодали 7 рублей продавщицы, и из-за этого пришлось закрыть кассу и пересчитывать все деньги. Потому что у них же там все автоматически, в компьютере - пробивается чек, то есть, будет там эти семь рублей лишних или не будет. Она стояла на своем. Я вот, например... не знаю, я из-за 7 рублей не стала бы все-таки выяснять. А они [пожилые] вот это все любят. Пересчитать там...
И.: А это окружающих раздражало, да?
Р.: Ну, естественно. Если я стою в очереди и жду, а потом касса закрывается, и мне приходится идти вставать в другую очередь, в другое окно.
Такие действия можно оценивать как мелочность (условный «минус») или как ресурсосберегающее поведение (условный адаптивный «плюс») - но также и как практику отношения к деньгам, оставшуюся со времени, когда самая мелкая денежная единица имела свой товарный эквивалент (коробок спичек, октябрятский значёк), когда деньги ещё «что-то стоили». Вскоре после описанного выше случая респондентка поинтересовалась у своей бабушки о возможных причинах подобного поведения:
«...я у бабушки спрашивала, почему ты там из-за 50 копеек, ну что ты на них сейчас купишь? Она говорит, знаешь, я прошла войну и так далее, я знаю цену этим деньгам, потому для меня каждая копейка важна. Не потому, что я жадная, а просто. ну вот этот страх, .что голодное время . вот это в сознании так и осталось».
Не менее важный фактор - практически полное отсутствие пожилых людей в сфере престижного потребления и современном рекреативном пространстве. Это следует объяснять не только бедностью, но и советским менталитетом - например, всякий человек, не привыкший с детства к сервису, знает, как тяжело начать тратить на него даже относительно незначительные деньги. Безусловно, можно утверждать, что стабильные достаточно высокие доходы помогают преодолеть этот психологический барьер, но чтобы необходимые доходы появились, нужны определённые усилия,
стимулов к которым (в нашем случае при изначальной предвзятости к «дорогому» сервису) как раз и не хватает; для людей с минимальной ориентацией на престижное потребление перспектива сервисных удобств не работает как достаточный стимулирующий фактор.
Бедность как визуальная характеристика
Состояния, граничащие с нищетой, могут отмечаться респондентами даже там, где их в действительности нет. Например, способы визуальной самопрезентации пожилых людей по современным представлениям [о моде/визуально приемлемом] нередко неудачны, поскольку выполнены в иной логике: граница допустимого в выборе одежды - это оценка её материального, а не морального устаревания. Неактуальность костюма пожилого человека настолько привычна, что обратное с высокой вероятностью вызовет недоумение; попытка быть модным/-ой обречена на провал ещё и потому, что современный стандарт моды ориентирован главным образом на молодёжь, оставляя прочим возрастным группам возможность использовать исключительно классические образцы.
Невнятность костюмного высказывания, его случайно-бриколажный характер формируют образ человека, пребывающего в режиме чудовищной экономии, даже если он просто далёк от современных консьюмеристских стандартов. Следует помнить, что город - пространство с повышенной визуальной суггестивностью, в ущерб содержательной части наблюдаемого, место вечных встреч («по одёжке», согласно известной пословице), которые приводят не к расставаниям («проводам по уму»), а просто прерываются, и шансов исправить первое впечатление обычно не представляется. Визуальный образ сегодня - визитка, позволяющая претендовать на определённые перспективы, в то время как пожилые, как правило, уже не ищут никаких перспектив - и общество не ждёт этого от них.
«...они хотя бы будут приводить себя в порядок. А то есть такие, которые там... в пальто ходят я не знаю сколько лет, много очень. Посмотришь и скажешь - какой-нибудь там низкий человек... а на самом деле...»
И обратный пример - какие показатели позволяют предполагать уважительное отношение к объекту со стороны окружающих.
И.: Но плохого отношения не так много?
Р.: Я статистики не знаю. По моим наблюдениям, все-таки... я вижу пожилых
людей, которые хорошо выглядят, идя по улице, хорошо себя чувствуют.
Наверное, они все-таки пользуются уважением в своей семье.
Причины скромных визуальных образов пожилых не только в бедности - здесь следует указать на советскую привычку «донашивать старое», в случае необходимости подшивая и ремонтируя, накладывающуюся на советский же обычай «делать запасы», покупая вещи впрок. Психологический и тактильный/физиологический комфорт уже разношенной одежды для человека в позднем возрасте оказывается важнее соответствия стандартам. Кроме того, для пожилых характерна психологическая самозащита вещами - так, они могут использоваться как темпоральный якорь, позволяющий удерживать в памяти приятные воспоминания, как нейтрализатор негативных психологических воздействий среды и т.п., при этом такая привязанность к вещам со стажем может восприниматься окружающими как признак ментального нездоровья96. В контексте этой работы следует отметить ещё одну функцию вещей -они играют роль опорных пунктов идентичности, позволяя человеку быть самим собой и сообщать о своей особости окружающим. Это может привести к странному парадоксу
- чем более пожилой человек пытается подчеркнуть таким образом свою индивидуальность, тем более несовременным и странным он выглядит для окружающих.
Борьба за льготы
Ещё одним важным показателем является «борьба за льготы», обычно понимаемая как следствие крайней степени бедности:
96 Подробнее см.: Елютина М.Э. Пожилые люди и старые вещи в повседневной жизни // Социологические исследования. 2009. №7. С. 104-107.
Р.: «У нас есть такой маршрут 16, там есть обычный и льготный автобус, и когда в простой бабушки льготники заходят, и говорят, у нас есть льготы, им говорят, у вас специальный автобус, вот тут стычки тоже часто происходят. Вот это я заметила, водители их не хотят брать. [Говорят:] вам же выделяют [льготы] на трамвай, почему вы на трамвае не ездите? И там не ездите, и тут деньги не платите».
Р.: Пару раз я видел так в автобусах, то, что некоторые там... не молодые люди, средних лет, оплачивали проезд за бабушек, когда видели, возрастает спор между кондуктором и бабушкой, то, что она говорит я вот имею право бесплатного проезда, а они говорят вот вы не имеете, молодому человеку это надоедало, он . возьмите за меня и за бабушку.
И.: А почему?
Р.: В очереди, наверное, стоять. нет, там просто уже время выходить, автобус стоит, бабушка никого не пропускает, контролер тоже никого не пропускает, и вот видимо просто надо было человеку выйти, ему легче было отдать 5 рублей за бабушку, чем минут 20 стоять это слушать.
Однако для пожилых людей льготы нередко выступают не только как способ экономии, но и как маркер престижа, прав, заслуг, чувство заботы, рождающее известный психологический комфорт и от собственно внимания, и от отсутствия необходимости заранее планировать в личном бюджете затраты на транспорт, лекарства, коммунальные услуги и т.п., притупляя страх перед стремительными социальными изменениями и выступая как средство нейтрализации инфляционных издержек. Льготы важны для представителей третьего возраста ещё и потому, что после выхода на пенсию это чуть ли не единственный показатель, представляющий их социальные позиции в выгодном свете; говорить о льготах - значит говорить о статусе, требовать льгот - требовать уважения.
Перспективы занятости в позднем возрасте
Согласно данным, приводимым Д.Г. Владимировым, среди причин, заставляющих пенсионеров продолжать трудовую деятельность, при безусловном лидерстве собственно материальных стимулов97, назывались преодоление одиночества, потребность в труде, самореализации, желание быть в коллективе (опрос 2002 года, г. Владимир)98; о существенной роли коллективистских ценностей в мотивации к труду у пожилых свидетельствуют и наши ранние исследования99. Однако на практике перспективы их занятости оказываются весьма ограниченными, даже без учёта такого фактора, как эйджистские установки работодателей - так, для подавляющего большинства пенсионеров важнейшим условием является близость работы к месту жительства; дополнительно сужают выбор состояние здоровья и низкая/не имеющая спроса квалификация. В результате речь, как правило, идёт о таких формах занятости, где ключевым действием является эффект присутствия с элементами мелкого контроля окружающих/клиентов (обычно и сами пожилые ориентированы на поиск таких вариантов трудоустройства, как дежурный, лифтёр, работник мелкой торговли или общественного питания, гардеробщик, уборщица, дворник100, билетёр, кондуктор и т.п.). Подобная работа на практике предполагает пребывание в постоянной потенциально конфликтной ситуации с окружающими, которых необходимо «не пускать», «проверять», призывать к ответственности, пресекать нарушения - короче говоря, с позиций подозревающего структурировать их действия силами своего обычно ограниченного/недостаточного ситуативного авторитета, что способствует если не ухудшению отношения со стороны других, то, по крайней мере, избеганию:
Р.: Ну вот есть уборщицы..
97 Здесь, впрочем, следует учитывать, что мотив «работаю, чтобы заработать» является не просто «естественным» объяснением, но и более социально престижен, чем мотив «работаю, чтобы спастись от одиночества».
98 Владимиров Д.Г. Старшее поколение как фактор экономического развития // Социологические исследования. - 2004. - №4. - С. 59.
99 Смолькин А.А. Возрастные группы: позиционирование в отношении к старости // Современный дискурс социальной эксклюзии. - Саратов: СГТУ, 2005. - С. 70, 72 и др.
100 Кондакова Н.И., Иванкова Э.В. Трудовая занятость пенсионеров Москвы // Социологические исследования. - 2001. - № 11. - С. 49-50.
И.: Конфликтов с ними не бывает?
Р.: Да нет, конфликтов вроде особо не встречается... Я иногда стараюсь стороной
обойти просто.
И.: Чтоб не связываться?
Р.: Ну да, мимо пройти даже.
Как правило, такая работа способствует вымыванию уважения к статусу пожилого человека - например, обязанность вахтёра проверять документы (студенческие билеты) у входящих в корпус университета, воспринимаясь учащимися как пустая формальность (не как условие, а как помеха), на практике сталкивается, во-первых, с нежеланием студентов искать документ в сумке или карманах, теряя время и создавая очередь, и, во-вторых, с необходимостью пройти тем студентам, которые забыли свои документы. В результате система сама создаёт предпосылки к неуважению, делегируя пожилым контроль за правилами, которые никто не считает обязательным исполнять: например, сложно представить себе преподавателя, который принял бы в качестве убедительного объяснения (даже не оправдания!) опоздания/отсутствия студента на занятии тот факт, что последний забыл дома студенческий билет, в результате чего не смог попасть на территорию вуза.
Выводы
1. Причины бедности большинства пожилых людей в современной России достаточно объективны и, можно сказать, неизбежны - в отсутствие традиции превентивной заботы о собственной старости в СССР (и даже в отсутствие институциональных возможностей такие усилия предпринять) финансовые и символические накопления, которые всё же были сделаны, в ходе реформ во многом обесценились, более того, исчезла сама страна - гарант прежних обещаний. Сегодняшние пенсионеры, бывшие жители СССР, оказались во всех смыслах «мигрантами во времени».
2. Хроническая бедность пенсионеров порождает специфические поведенческие практики (или блокирует социально необходимые), потенциально
способные понизить ситуативный статус пожилого человека (например, вызвав у окружающих раздражение) и создавать предпосылки к образованию негативных стереотипов о старости, тем самым снижая её общий социальный статус. Например, представителям третьего возраста в силу ряда причин (состояние здоровья, необходимость приемлемого рабочего графика, низкая квалификация, эйджистские установки работодателей и т.д.) доступны лишь такие варианты трудоустройства (вахтёр, уборщица, кондуктор), которые в силу их непрестижности и конфликтоопасности с высокой вероятностью усилят негативное восприятие пожилых окружающими.
3. Бедность может предполагаться в ситуациях, ключевой причиной которых она не является, и действия пожилых управляются не столько экономической логикой, сколько логикой социокультурного опыта (ресурсосберегающее поведение, несклонность к престижному потреблению и тратам на сервисные услуги как рудименты советского менталитета) и/или возрастной позиции (названные выше «экономичные» модели поведения как следствие отсутствия жизненных притязаний и общей фрустрированности, психологическая самозащита старыми вещами, требование льгот как знаков уважения и заботы).
Литература:
1. Владимиров Д.Г. Старшее поколение как фактор экономического развития // Социологические исследования. - 2004. - №4. - С. 59.
2. Елютина М.Э. Пожилые люди и старые вещи в повседневной жизни // Социологические исследования. - 2009. - №7. - С. 104-107.
3. Кондакова Н.И., Иванкова Э.В. Трудовая занятость пенсионеров Москвы // Социологические исследования. - 2001. - № 11. - С. 49-50.
4. Левада Ю.А. Варианты адаптивного поведения // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. - 2002. - № 1(57). - С. 7-8, 11, 13.
5. Смолькин А.А. Возрастные группы: позиционирование в отношении к старости // Современный дискурс социальной эксклюзии. - Саратов: СГТУ, 2005. - С. 70-72.
6. Шанин Т. Методология двойной рефлексивности в исследованиях современной российской деревни // Ковалёв Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. - М.: Логос, 1999. - С. 317-344.
