CC BY
130
Прокофьева Л.М., Корчагина И.И., Попова Р.И., Белокрылова О.С., Филоненко Ю.В., Фурса Е.В.
БЕДНОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ ИСКЛЮЧЕННОСТЬ ГЛАЗАМИ РАЗНЫХ ГРУПП НАСЕЛЕНИЯ
(исследование проведено при финансовой поддержке РГНФ. Грант № 12-22-08001)
Бедность присутствует в любом обществе, однако общепринято го ее определения не существует, поскольку понятие бедности не однозначно по своей природе, постоянно конкретизируется и модифицируется.
Стабилизация макроэкономической ситуации в России после кризиса 1990-х гг., а также экономический рост 2000-х гг. способствовали улучшению уровня жизни населения, а также сокращению, согласно данным Росстата, доли населения с денежными доходами ниже прожиточного минимума с 29% в 2000 г. до 11% в 2013 году [1]. Однако в 2014 г. бедность вновь начала расти — 12,6% по итогам первых 9-ти месяцев.
Резкий скачек потребительских цен в конце этого года неизбежно приведет к дальнейшему ухудшению положения домохозяйств, что отразится не только на росте доли населения с денежными доходами ниже
прожиточного минимума, но и на субъективном восприятии населением своего материального положения.
Методологические подходы и методика изучения субъективной оценки бедности (на примере обследования населения г. Ростова-на-Дону)
Мировой опыт накопил достаточно широкий спектр подходов к определению и измерению бедности. На смену единственной в прошлом, традиционной общепринятой методике монетарной (доходной) бедности, которая, однако, имеет свою специфику в разных странах (абсолютный и относительный метод), как дополнение к ней приходят методы лишений, субъективной бедности и социальной изоляции. Все они вместе призваны выделить те группы населения и домохозяйств, которые нуждаются в поддержке общества.
Использование новых подходов к изучению феномена социальной уязвимости требует более тонких инструментов снятия информации, к которым, в частности, относится проведение глубинных качественных интервью с представителями основных групп риска бедности и социальной изоляции.
Субъективное восприятие бедности со стороны населения может выражаться в ощущении ограниченности в доступе к социально-экономическим ресурсам (здравоохранение, образование, социальные услуги и др.), а также наличием в семье особых факторов или условий (присутствия инвалида в семье, алкоголика, высокая стоимость жизни в определенном населенном пункте и пр.)
В рамках проекта РГНФ «Формы бедности и социальной уязвимости населения России и Франции», с февраля по сентябрь 2013 г. в Ростовской области (на примере г. Ростова-на-Дону) было проведено исследование с использованием глубинного интервью как одного из способов качественного метода социологического исследования, направленного на изучение особенностей, структуры и рисков бедности различных социально-демографических групп населения. Глубинные интервью проводились с представителями основных групп риска и социальной уязвимости, что обеспечило получение исходного материала для теоретического обоснования заявленных в гипотезе исследования методологических подходов и методических приемов изучения признаков бедности.
Накопленный материал в ходе данного исследования способствует расширению интерпретации социально-экономического явления «бедность» и объяснению заявленной ги-
потезы исследования предположения об ограниченности официальной методики измерения бедности по оценке доходов и определения характера связей между «традиционной» бедностью по доходу и «субъективной» бедностью, связанной с самоощущением индивида в состоянии малобеспеченности, социальной уязвимости и изоляции.
Целью исследования является более глубокий и всесторонний анализ бедности, изучение ее интерпретации со стороны населения, признаков, факторов, а также содействие изучению профиля бедности путем разработки и использования немонетарных подходов.
Объектом исследования выступают социально-демографические группы населения г. Ростова-на-Дону, включая наиболее уязвимые группы (семьи с детьми, одинокие пенсионеры и молодежь).
Предмет исследования — социально-экономическое противоречие относительно домохозяйств, душевые доходы которых несколько выше доходной линии бедности, но которые при этом испытывают лишения в потреблении, ограничены в доступе к ресурсам и находятся в состоянии социальной исключенности, что требует использования немонетарных подходов к исследованию бедности.
Принцип отбора потенциальных респондентов, представляющих группы риска или наиболее уязвимые группы, основывался на многолетнем анализе изучении профиля российской бедности. Динамика состава населения, официально относящегося к бедным, показывает устойчивую тенденцию с 2000 г. роста численности бедных среди молодежи в возрасте от 16 до 30 лет (с 2012 г. наблюдается небольшое сокращение
доли молодежи среди бедного населения). Отнесение молодежи к группе риска объясняется отсутствием у этой группы стабильного социального статуса и ресурсного потенциала, а также легитимной поддержки, что делает молодежь малозащищен-ной группой.
Молодежь как особая группа риска рассматривается в ряде социологических исследований (Чупров В.И. [2; 4], Зубок Ю.А. [3; 4], Филоненко В.И. [5] и др.) и междисциплинарных (Бондаренко Н.В. [6], Даффлон Д. [7], Лернер П. [8] и др.), в которых признается, что в силу своего особого положения молодежь подвергается рискам в большей степени, чем другие социальные группы.
Степень риска в современном российском обществе, характеризуемом общей глобальной социальной нестабильностью, которая увеличивается под влиянием смены ценностных ориентиров, социальных приоритетов. Кроме того, гипотеза о социальной исключенности, социальной уязвимости и изоляции особым образом верифицируется именно в анализе молодежи с высокой степенью социальной восприимчивости и социальной мобильности этой группы, которая чутко реагирует на смену ценностных ориентиров, потребительских стандартов, показателей уровня жизни. Этот вывод подтверждается данными исследования Рос-стата, определившему индекс бедности в зависимости от поло-возрастного состава.
Следующая группа, имеющая высокую степень риска или наибольшую уязвимость, — семьи с детьми: полные и неполные. Результаты анализа профиля бедности в России тестируют максимальные риски и глубину бедности в семьях с
детьми среди других социально-демографических групп населения. При этом риск бедности увеличивается с ростом количества детей в домохозяйстве, а неполные семьи с детьми чаще попадают в число бедных, чем полные.
По данным Росстата, доля детей в возрасте до 16 лет среди малоимущего населения составила в 2010 г. 25,5% и последовательно возрастала — 26,3; 27,3 и 28,4% соответственно в 2011, 2012 и 2013 годах[1].
Наличие одного, двух или более детей дошкольного и школьного возрастов в семье в большинстве случаев предполагает незанятость матери на официальном рынке труда и отказ от заработной платы в пользу ведения домашнего хозяйства и воспитания детей. Снижается экономическая активность домохозяйства, возрастает иждивенческая нагрузка на работающего члена семьи и повышается степень риска попадания в категорию бедных по сравнению с другими домохозяйствами.
Эти выводы подтверждаются данными исследований об опережающем росте безработицы в семьях с двумя и более детьми по сравнению с однодетными и с семьями, не имеющими детей [9; 10]. Кроме того, с позиций анализа бедности по методу деприваций семьи с детьми оказываются в лидирующем положении в жилищной, имущественной обеспеченности, в доступе к образовательным услугам. Данные аргументы позволяли включить в исследование эту социально-демографическую группу как одну из групп риска бедности и социальной исключенности.
Выбор третьей группы риска, куда вошли пожилые одиноко проживающие (одиночки или супружеские пары) не работающие пенсионеры
основывается на высокой степени их социальной уязвимости в силу низкого размера пенсий и ограничения доступа к услугам здравоохранения, социальным льготам. Пенсионеры традиционно рассматриваются в России как уязвимая группа, хотя данные о масштабах монетарной бедности среди других социально-демографических групп не подтверждают это распространенное мнение. Так, по данным Росстата, структура бедности изменилась — доля неработающих пенсионеров среди малоимущего населения составила в 2010 г. 11,9% и последовательно снижалась — 11,6; 11,7 и 11,5% соответственно в 2011, 2012 и 2013 годах [12, С. 22].
Однако, согласно исследованию Института социологии РАН, среди пенсионеров 36% входят в состав бедных «по лишениям». Кроме того, половину хронически бедных, чья бедность длится более 3 лет, составляют пенсионеры [11].
Таким образом, поскольку кроме бедности в исследовании затрагивается и социальная исключенность, то представленные группы в полной мере относятся к наиболее уязвимым группам населения, подверженным риску бедности.
Репрезентативная выборка формировалась методом простого случайного отбора, единицами которого являются домохозяйства г. Ростов-на-Дону, а именно:
• неработающие пожилые одиноко проживающие, также супружеские пары или пожилые, проживающие со своими родственниками;
• семьи с детьми до 18 лет, живущие без родственников, в том числе неполные и многодетные семьи с 3-мя и более детьми;
• работающая/неработающая молодежь в возрасте от 18 до 25 лет, имеющая отдельное жилье (собственное, муниципальное или арендуемое).
В исследовании было опрошено 162 респондента из числа молодежи в возрасте от 18 до 25 лет, семей с детьми до 18 лет, пенсионеров, проживающих в г. Ростове-на-Дону и его пригородах. Десятый по численности населения город России (1103733 человек в 2013 г.) и первый в Южном федеральном округе, Ростов-на-Дону является регионом, типичным для анализа социально-экономических проблем, вследствие чего диагностика и разработка методологических подходов и методических приемов изучения бедности могут стать основой для их апробации в других регионах России.
При формировании выборки применялось сочетание вероятностных и невероятностных методов.
Вероятностные методы предполагали использование случайного отбора, единицами которого являются домохозяйства, и «удобной» выборки. Рандомизация (случайный отбор) при создании простой случайной выборки основывалась на гипотезе, что каждый член совокупности с равной вероятностью может попасть в выборку. Использование «удобной» выборки предполагал установление контактов с «удобными» для исследователя единицами выборки — лицами или группами лиц, отобранными для участия в исследовании.
Внутри определенной социально-демографической группы в ряде случаев использовался невероятностный метод — метод «снежного кома», когда респондент делится контактами своих друзей, коллег, знакомых, подходящих под условия отбора и име-
ющих возможность принять участие в опросе. Применение этого метода былю обусловлено деликатностью поставленных в исследовании проблем и тем объективным обстоятельством, что множество респондентов относились к проведению опроса очень настороженно, даже если он проводился через официальные органы с последующим вручением небольшого подарка. Нивелирование отрицательной реакции, более подробно проанализированной ниже, и преодоление настороженности и скепсиса респондентов стали возможными при использовании метода «снежного кома», когда интервьюер следовал нескольким цепочкам личных коммуникаций респондентов.
Среди принципов планирования выборки были определены репрезентативность выборки в целом для г. Ростова-на-Дону, а также компактное размещение по территории. С учетов этих обстоятельств была принята схема территориальной выборки. В результате, 9 районов г. Ростова-на-Дону были объединены в 4 зоны:
• первая зона — Кировский и Ленинский районы;
• вторая — Октябрьский и Ворошиловский районы;
• третья — Первомайский и Пролетарский районы,
• четвертая — Железнодорожный, Советский и Левенцовский районы.
Основными источниками информации для формирования выборки и организации данного обследования послужили данные функционирующих в вышеуказанных зонах г. Ростова-на-Дону отделений Пенсионного фонда России по Ростовской области и МКУ «Управление социальной защиты населения»; сведения о проживающей молодежи в общежитии за-
вода Ростсельмаш, сведения о студентах вузов, техникумов, колледжей, получающих социальную стипендию; сведения о безработной молодежи, которая состоит на учете в ГУ «Центр занятости населения города Ростова-на-Дону».
Сбор первичной социологической информации, как указано выше, обеспечивался глубинным интервью, позволяющим получить полную и глубокую информацию о мотивах, установках, мнениях респондентов, а также сделать выводы об искренности респондента и учесть невербальные реакции. При проведении глубинных интервью учитывалась реакция респондентов на вопросы, возможность возникновения недоверия, неполучения ответа. В таких ситуациях использовалась корректировка научной тактики: изменение последовательности вопросов (от вопросов, имеющих общий характер к более личным вопросам).
Достаточно деликатная тема исследования часто вызывала у респондентов неоднозначную реакцию, тем более у тех из них, которые остро ощущают проблему малообеспечен-ности. В целом, большинство респондентов положительно реагировали на просьбу о проведении интервью. Однако были зафиксированы и отрицательные реакции, которые были объединены в следующие группы:
1) часть респондентов отвечали, что они «уже ничему не верят и не хотят участвовать ни в каких опросах», «мы в такие игры не играем»;
2) часть респондентов опасались, боялись участия в опросах о материальном благосостоянии: «А куда пойдет эта информация?»;
3) некоторой части респондентов было неприятно говорить о своих
проблемах, связанных с мало-обеспеченностью;
4) респонденты, настроенные скептично, пытались понять некоторую выгоду для себя и интервьюера. Так, например, они спрашивали: «А сколько я получу за это, сколько Вы заплатите?», «А зачем Вам это?»
Во время проведения интервью,
возникали определенные сложности:
• неполучение ответа: в вопросе о величине доходов многие респонденты говорили о конфиденциальности этой информации. Если интервьюер предлагал те диапазоны, которые были указаны в программе интервью, то некоторые респонденты реагировали следующим образом: «ну, ставьте от 10 до 20 тысяч...», что свидетельствует о следующей проблеме — «неискренности»;
• недостоверность информации о доходах. Один из респондентов прямо признался в подготовке справки о доходах, соответствующей величине доходов, необходимых для отнесения его семьи к малоимущим. Недостоверность информации могла быть также связана с наличием приработков, неучтенных доходов, что влияло на величину доходов, которую указывали респонденты;
• непонимание вопроса, незнание данных, необходимых в ходе интервью: несмотря на объяснение интервьюера, в ряде случаев респондент затруднялся ответить на вопрос о том, какие средства или блага он получал от родственников, близких в виде помощи, и какую помощь и поддержку оказывал сам, респондент не задумывался об объеме и значении такой поддержки; некото-
рые респонденты затруднялись определить сущностные характеристики бедности и богатства. • большой массив лишней информации, с которой пришлось столкнуться интервьюеру относительно моментов, не связанных с темой исследования (сфера здравоохранения, политика, семейные истории с подробностями). Несмотря на старания интервьюеров направить косвенными, а зачастую и прямыми вопросами в нужное русло беседы, в ряде случаев таких подробностей не удалось избежать. Длительность проведения глубинного интервью составляла минимум — 38 минут, максимум — 2 часа. В ходе исследования у интервьюера сложилась определенная оценка поведения респондентов, которая основывалась на эмоциональном, вербальном и невербальном, поведенческом тоне беседы, длительности интервью, а также на понимании того, достигнута ли цель качественного интервью — получение от респондента более углубленных данных, его мнения, спонтанной реакции, отношения к проблеме бедности, социальной уязвимости и изоляции.
По итогам проведения интервью эти оценки или впечатления дали возможность выделить следующие типы респондентов: 1) респонденты охотно шли на контакт и при объяснении интервьюером целей исследования заинтересованно и с искренней готовностью отвечали на вопросы, даже если они признавались в своей уверенности, что никакие исследования и инициативы ничего не изменят в этой проблемной сфере и не снизят остроту проблемы;
2) респонденты демонстрировали некую обреченность, они свыклись с проблемами постоянной нехватки денег, не стараются ничего изменить, а довольствуются тем, что имеют;
3) респонденты имеют активную жизненную позицию и, чувствуя ответственность за свою семью и близких, предпринимают усилия как для увеличения благосостояния, так и для повышения качества жизни с позиций общения, позитивного настроения и активной позиции, которой они охотно делились с интервьюером. Они не ждут помощи от государства, надеются лишь на себя;
4) респонденты надеялись, что данное исследование, а именно их мнение, сможет изменить в дальнейшем социальную политику администрации города, области: «Вы передайте, скажите администрации или правительству. Пусть они узнают, как живет народ».
Крайне негативных реакций, обвинений и жалоб интервьюеры не встречали. Возможно, это связано с тем, что в выборке не было лиц с проявлением крайней бедности, маргиналов, и часть респондентов, испытывающих лишения в потреблении, исходя из гипотезы исследования, находились несколько выше доходной линии бедности. Но, даже наблюдая тяжелые жизненные ситуации, можно констатировать, что высокий адаптационный потенциал российских домохозяйств позволяет им выживать в кризисные периоды. Например, респондент-пенсионерка (возраст 71 год), имеющая иждивенца — дочь-инвалида в возрасте моложе 40 лет, не имеющая родственников и поддержки ни материальной,
ни моральной, отвечала охотно, искренне, высказывала мнение о том, что своим положением не тяготится, воспринимает его, «как у всех», достаточно оптимистично говорила о жилье: «на голову не каплет, и ладно», о здоровье; «Бог миловал, проблемы, как у всех — давление, сердце», о богатстве; «в России всегда так было».
Такая позиция, видимо, свидетельствует о высоком потенциале приспособления к предлагаемым условиям, позволяющем принимать свое положение, не оценивать его как критическое, не жаловаться.
Отношение респондентов, несмотря на некоторые отрицательные реакции, в целом было достаточно позитивным. Однако следует выразить общее мнение опрошенных: «это ничего не изменит».
Демонстрируя в целом большие претензии к государству относительно того, что именно оно виновно в проблеме существования бедности, опрашиваемые используют свой собственный потенциал для преодоления возникающих проблем: после интервью с 80-ти летней пенсионеркой интервьюер записал: «она обвиняет государство, считает, что именно оно должно защищать и поддерживать бедных. Однако нельзя сказать, что у нее полностью иждивенческая позиция, так как респондент часть вины перекладывает и на самих людей, которые ленятся, перебирают — «то не подходит, это не подходит».
Значительная часть молодежи считает, что для собственного обеспечения необходимо использовать, прежде всего, собственные силы и надеяться на самого себя. Так, молодой человек, 25 лет, высказался определенно: «Я думаю, в первую очередь, виноваты в бедности сами бедные
граждане, которые не прилагают усилий, чтобы заработать деньги. Это связано с тем, что они не знают, куда направить силы».
Зачастую опрошенные не пользовались и даже не были осведомлены о тех социальных инструментах, которые предоставляет государство. Так, например, некоторые респонденты-семьи с детьми, не знали о том, что действует Постановление Правительства Ростовской области от 20 января 2012 г. №24 «О порядке расходования субвенций на осуществление органами местного самоуправления государственных полномочий по организации обеспечения отдыха и оздоровления детей» [12].
Согласно данному Постановлению осуществляется компенсация денежных средств, потраченных на приобретение путевки не только для малоимущих (для них компенсируется 100% стоимости путевки), но и для тех категорий граждан, которые таковыми официально не являются. В случае обращения в органы социальной защиты, они могут получить компенсацию в размере 50% от стоимости путевки.
Анализируя отношения респондентов к проведению исследования, следует отметить, что часть респондентов-пенсионеров, испытывая дефицит общения и обладая временем, шли на контакт; группа семей с детьми, имея трудности в том, чтобы выделить время на интервью в силу загруженности, также шли на контакт и здесь, по нашему мнению, следует признать плодотворность метода «снежного кома».
Молодежь была заинтересована в участии в подобном исследовании, так как для нее это было возможностью высказать свою точку зрения на некоторые социально-экономические
процессы, заявить о своих проблемах и желаниях. Кроме того, у молодежи вызывала особый интерес сопричастность научному процессу.
Проведенное исследование выявляет «зоны уязвимости», связанные не только с низким уровнем дохода, но и с «субъективной» бедностью, обусловленной ощущением индивида себя в состоянии малобеспе-ченности, социальной уязвимости, социальной изоляции, одиночеством.
Это подтверждает необходимость применения методологии исследования субъективной оценки бедности и обоснования гипотезы о социально-экономическом противоречии в понимании бедности относительно до-мохозяйств, доходы которых (в том числе и неучтенные, а также полученные в результате реципрокных обменов) не позволяют признать их бедными, но которые при этом испытывают лишения в потреблении, ограничены в доступе к ресурсам развития и находятся в состоянии социальной исключенности, а также совершенствования методических приемов аналитических исследований немонетарной бедности.
Специфика субъективного восприятия бедности
В современных условиях, когда феномен бедности приобретает новые качественные составляющие, монетарная и депривационная концепции бедности дополняются концепцией субъективного измерения бедности, которая позволяет учитывать остроту проблемы бедности, воспринимаемую самими респондентами, их субъективное мнение об уровне собственного благосостояния и тиражируемых в обществе представлений и социальных норм.
Глубина и профиль субъективной бедности стали важными индикаторами для понимания источников социальной напряженности и регулирования государственных программ для бедных. Если объективные и субъективные представления о бедности не будут совпадать, то адресатами социальной политики окажутся не те, кто формирует базу социальной напряженности [13].
Самостоятельное использование критерия субъективной бедности ограничено в силу его специфики, поскольку ощущение бедности не всегда и не только связано с материальными трудностями домохозяйства. В то же время субъективная оценка очень важна, поскольку именно по этому критерию можно определить население, считающее себя малообеспеченным и, следовательно, имеющее низкое качество жизни. К тому же, субъективные оценки хорошо отражают динамику социально-экономических процессов, происходящих в стране.
Как уже отмечалось выше, для опроса были выбраны представители трех основных групп бедности: неработающие пенсионеры, семьи с детьми и молодежь.
Пенсионеры относятся к категории «традиционно бедных» по уровню своего материального положения, низкого размера пенсий и ограниченности доступа к услугам здравоохранения, социальным льготам. В то же время ряд исследований профиля бедности, проведенных в России, показывают большие риски бедности и социальной уязвимости семей с детьми [11, 14, 15]. Если традиционно в России к беднейшим слоям населения относились пенсионеры, то социально-экономические явления последних лет трансформировали
структуру бедности и вывели на первый план семьи с детьми, которые лидируют по распространенности факторов изоляции, особенно многодетные семьи вследствие высокой иждивенческой нагрузки.
Тем не менее, даже если доля неработающих пенсионеров, по данным Росстата, среди малоимущего населения последовательно сокращается (с 14,3% в 2008 г. до 11,6% в 2011 г. и до 10,3% в 2013 г.) благодаря активной государственной политике индексации пенсий, то острота социальной уязвимости не снижается. Согласно исследованиям, пенсионеры в оценке своего состояния «обращают внимание не столько на доходы, сколько на реально испытываемые ими лишения» [16].
В ситуации общего ухудшения экономики и ожидания новой пенсионной реформы, которая начнет реа-лизовываться с 01.01.2015 г., одиноко проживающие и неработающие пенсионеры являются особо уязвимой социально-демографической группой в силу отсутствия эффекта экономии от масштаба, возникающего в крупных домохозяйствах и с учетом того объективного факта, что у одиноких пенсионеров не будет возможности разделить расходы и социально-экономические риски с другими участниками домохозяйства, как это происходит в рамках выделенной «пассивной адаптации», когда в целях выживания семьи объединяются в одном жилье, а второе предоставляют в аренду с целью получения дополнительных средств [17].
Проведенное исследование акцентирует внимание на мнениях респондентов о богатстве, о бедности, ее признаках и на определении ее причин. При этом суждения респондентов рассматриваются по таким
направлениям, как восприятие богатства и бедности, отношение людей (или семей) к бедным, ассоциации с богатством, условия жизни, отсутствие или нехватка доходов, потребительских товаров и услуг, а также последствия такой нехватки.
Определяя понятие «богатство», разные группы респондентов, расходясь в некоторых суждениях, тем не менее, одинаково характеризуют богатство не только материальной стороной жизни, но и как духовный, социальный капитал, наличие семьи и близких людей: «богатство — во-первых, это социальный капитал, которым обладает человек, знания, квалификация, это уровень реализации его способностей и материальная обеспеченность» (девушка, 25 лет); «богатство — когда любимые и родные люди рядом. Ну, конечно, и доходом, и когда удовлетворены все потребности. Я имею в виду потребности высшего порядка — в духовном, в самовыражении» (молодой человек, 18 лет); «богатство — это в некотором смысле свобода, которая дает тебе больше возможностей в собственной реализации и реализации своих детей. Богатство — это стойкая уверенность в завтрашнем дне» (женщина, 37 лет); «богатство — жить в гармонии с самим собой» (мужчина, 43 года).
Среди ответов семей с детьми также встречаются и такие: «это достойная и здоровая семья, верные друзья, дети и любящие люди», «здоровье родителей», «объем знаний, навыков индивидуальных, личных качеств» и т.п.
В определенной степени понятие «богатство» смешивается с понятием «счастье»: «богатство, наверное, сча-
стьем можно измерить. Но и без денег нельзя» (молодой человек, 20 лет); «богатство — это когда спокойна душа, дети здоровы, полная семья» (женщина, 35 лет).
Но есть и противоположная точка зрения: «когда люди говорят, что богатство — это здоровье, душевное богатство и так далее, они просто обманывают сами себя. Богатство — это деньги. Но богатство не гарантирует счастья, это точно» (женщина, 39 лет).
Материальный аспект понятия богатства в разных вариантах доминирует у всех категорий респондентов, но можно выделить молодежь как более «романтически» настроенную группу — треть из опрошенных молодых людей говорили о духовности и личном счастье (табл. 1).
Это можно объяснить, скорее всего, тем, что они еще в массе своей не столкнулись напрямую с необходимостью содержать семью, платить за коммуналку и т.п. Семьи с детьми, вынужденные выживать в непростых условиях ограниченных материальных ресурсов, часто говорят о богатстве, устанавливая ее минимальную планку: «богатство — это когда человек сыт, одет и может в срок оплатить жилье» (женщина, 43 года).
Однако среди молодежи в большинстве случаев звучали высказывания о богатстве как о материальном благополучии: «загородный дом в престижном районе, хорошая, мощная машина (2 штуки на семью), ежемесячный доход от 600 тыс. руб.» (девушка, 21 год); «богатство — это стоимость имущества, собственности, имеющихся в распоряжении» (молодой человек, 25 лет).
Таблица 1
Характеристика респондентами различных социально-демографических групп понятия «богатство» и его определяющих признаков, частота ответов (%)
Характеристика богатства, данная респондентами Молодежь Пенсионеры Семьи с детьми
Богатство — это избыток, изобилие 9 14 18
Богатство — деньги, высокий доход 12 11 14
Богатство — материальные блага 17 18 24
Богатство дает доступ к благам, услугам 13 6 12
Богатство предоставляет возможности, стабильность, отсутствие беспокойства о завтрашнем дне 12 21 16
Богатство — это власть, энергия 2 4 2
Богатство — это возможность помогать родным 2 7 -
Богатство — это духовность, здоровье, семья и близкие люди 33 14 14
Богатство — это результат воровства - 5 -
Встречается и определение,четко обозначающее границу богатства: «богатство — это такое ведение жизнедеятельности, когда совокупность денежных средств и имущества превышает необходимую величину, удовлетворяющую жизненные потребности (физические и духовные), в 2 и более раз (девушка, 21 год)».
Респонденты-пенсионеры несколько чаще отдавали предпочтение характеристике богатства как имущественного достатка, изобилия, высокого уровня материальной состоятельности (доход, вклады в банках, благоустроенное жилье, автомобили, дачи), «когда денег куры не клюют» (пенсионерка, 72 года). В ответах респонденты иногда конкретизировали доход, с которого начинается уровень богатства (например, «70 тыс. руб. ежемесячно»), однако также, как и семьи с детьми, отмечали, что «богатство — это когда ты не один, когда дети вокруг бегают, потом внуки, правнуки» (пенсионерка, 68 лет).
На поставленный вопрос «Что Вы понимаете под богатством?» встречались ответы о субъективном ха-
рактере ощущения богатства или бедности: «богатство определяется потребностью. Если все потребности удовлетворены, нельзя назвать человека бедным. Сам человек относит себя либо к богатым или к бедным» и «это внутренняя оценка человека, сугубо субъективное ощущение».
Следующие блоки вопросов выявили мнение респондентов о том, кого в России респонденты различных социально-демографических групп будут считать бедным, каков главный признак бедности.
Результаты опроса показывают устойчивую уверенность респондентов в том, что бедный человек — это тот, кто испытывает нехватку материальных ценностей, в том числе жилья, отсутствие которого многие респонденты особо выделяли, кто имеет маленькую зарплату.
Эта весьма предсказуемая позиция дополняется ответами, выделяющими определенные категории, априори принадлежащие к уязвимой группе, которые считаются бедными, — инвалиды, пенсионеры, студенты, многодетные семьи, работники бюджетной сферы, безработные.
Важное место по частоте упоминаний занимает мнение о том, что бедными будут считаться люди, имеющие затрудненный доступ к благам: «лишен доступа к медицине и образованию» (молодой человек, 21 год); «у которого нет возможности
получать качественное медицинское обслуживание самостоятельно,
оплачивать в срок ЖКУ, покупать продукты питания желаемого качества и в желаемом объеме» (пенсионерка, 75 лет). Ответы сгруппированы в табл. 2.
Таблица 2
Распределение ответов на вопрос: «Какого человека в России Вы будете считать бедным?», частота ответов (%)
Ответы респондентов Молодежь Пенсионеры Семьи с детьми
Человека (группу людей), испытывающего нехватку материальных ценностей, в том числе жилья, имеющих маленькую зарплату 40 42 21
Человека (группу людей) определенного статуса — инвалиды, пенсионеры, студенты, многодетные семьи, работники бюджетной сферы, безработные 20 25 22
Человека (группу людей), испытывающего голод 5 4 20
Человека (группу людей), имеющего затрудненный доступ к благам 8 12 6
Человека (людей) необразованного, духовно бедного 11 8 2
Человека (группу людей), испытывающего одиночество, отчаяние, ощущающих себя бедными 8 7 18
Ленивого человека 6 1 6
Человека, внешний вид которого говорит о бедности («одет как бомж») 2 1 5
Проблемы отсутствия необходимого дохода даже на питание как основного признака бедности чаще других затрагивали семьи с детьми: «бедность — это, прежде всего, голод» (мужчина, 31 год); «человек, который не может купить продукты питания» (женщина, 43 года); «бедным считаю голодного человека» (женщина, 53 года).
Мнения о бедном человеке как о необразованном и «духовно» бедном чаще встречаются у молодежи: «бедным считаю каждого, кто духовно не развит» (девушка, 22 года); «человека можно назвать бедным, если у него нет моральных принципов, плохое воспитание, менталитет..., но и денег тоже на удовлетворение базовых потребностей» (студентка, 18 лет).
В группе неработающих пенсионеров чаще говорят, что бедным счи-
тают человека безработного, что, видимо, демонстрирует представление пенсионеров о том, что наличие работы избавляет от риска бедности.
Представление о бедном человеке как человеке ленивом, ни на что не годном также присутствует в ответах, и это ответы людей более молодого возраста: «есть бедные недееспособные, их государство должно обеспечивать, а есть просто ленивые. Лень и халявность — это не дает человеку жить достойно» (женщина, 35 лет); «бедный тот, кто не хочет зарабатывать и ждет чего-то сверху...» (молодой человек, 24 года); «бедный — это тот, кто не работает, не следит за собой. Наркоман, алкоголик...» (молодой человек, 23 года).
Здесь проявляется определенный молодежный максимализм, не допускающий ситуации, когда человека на
подобное поведение могли толкнуть тяжелые условия жизни, жизненные потрясения.
Мнения представителей различных социально-демографических групп относительно главного признака бедности совпадают в отношении такого укрупненного признака бедности, как «одиночество, отчаяние, неприкаянность, отсутствие уверенности в завтрашнем дне, ощущение лишений».
Респонденты упоминают и о субъективной бедности: «бедный —
тот, который сам себя считает бедным» (пенсионер, 80 лет); «от человека зависит, как он себя чувствует», «бедность — это субъективная категория... Может не зависеть от уровня доходов» (пенсионерка, 68 лет); «бедность — это ощущение неустойчивости, нестабильности» (женщина, 37 лет). Это подтверждает важность учета альтернативных критериев измерения бедности, что отражается в ответах на вопрос: «Как, на Ваш взгляд, можно измерить бедность?» (табл. 3).
Таблица 3
Критерии измерения бедности, по мнению различных социально-демографических групп населения, частота ответов (%)
Критерии бедности по мнению респондентов Молодежь Пенсионеры Семьи с детьми
Уровень дохода 38 39 33
Имущественное положение — отсутствие жилья, автомобиля и других материальных благ 26 24 18
Субъективное ощущение необеспеченности всем необходимым 12 15 23
Чувство, что ты один со своими проблемами 7 10 11
Отношение к Вам других людей, Вашего окружения 14 12 15
Невозможно измерить 3 - -
Этот вопрос не вызвал больших расхождений: более половины всех опрошенных выделили показатель дохода и имущественной обеспеченности. Однако треть семей с детьми, четверть опрошенных пенсионеров и пятая часть молодежи указали в качестве главного индикатора бедности субъективное ощущение необеспеченности, чувство, что «ты один со своими проблемами», что «нет достойного места в обществе». Тот факт, что чаще всего этот субъективный индикатор бедности называют семьи с детьми, согласуется с результатами других исследований бедности, в частности с обследованием НИСП 2010 года «Кризис и поведение российских домохозяйств», в котором
семьи с детьми чаще обращали внимание на проявления субъективной бедности: «семьи с детьми стали лидерами по субъективной бедности, и в большинстве случаев она выходит за рамки дефицита доходов и текущего потребления» [18. С. 27].
Респонденты считают официальный метод измерения бедности сложным для понимания, необъективным: «по факту полностью никак нельзя измерить. Показатели, коэффициенты, сводки статистических органов есть для оценки бедности. Но это вопрос неоднозначный» (девушка, 21 год).
Респонденты говорили о необходимости многомерного подхода к оценке бедности: «можно сказать,
что есть объективные показатели — это, например, уровень дохода. А фактически люди могут оценивать субъективно. Можно спросить человека, считает ли он себя бедным. Необходимо конкретизировать: объективно оценить по чему?» (молодой человек, 25 лет); «субъективное ощущение бедности, пожалуй, самое важное. Если повсюду разъезжают дорогие автомобили и все ходят в шубах до пят, а ты на «Калине» и в плаще, то волей-неволей будешь себя ощу-
щать бедным. Даже если тебе и хватает» (мужчина, 67 лет).
Таким образом, во многих интервью всплывает проблема неравенства, больших различий в уровне жизни — «кричащей бедности», с одной стороны, и «кричащего богатства», с другой.
Интересные результаты были получены при анализе ответов на вопрос: «Как Вы считаете, кто виноват в существовании бедности в России?» (табл. 4).
Таблица 4
Распределение ответов на вопрос: «Кто виноват в существовании бедности в России?»,
частота ответов (%)
Ответы респондентов Молодежь Пенсионеры Семьи с детьми
Сами бедные семьи, не желающие работать 11 9 10
Государство, правительство 11 7 3
Низкая оплата труда на многих предприятиях 6 8 11
Рост цен на товары первой необходимости, опережающий рост уровня зарплат 9 7 6
Жизненные обстоятельства конкретных семей 5 9 11
Маленькие пенсии 9 10 10
Маленький размер социальных льгот и пособий 9 10 8
Недостаточное количество достойных рабочих мест 6 5 4
Проблемы со здоровьем у части населения 2 6 5
Высокий уровень алкоголизма 5 6 7
Маленькие выплаты матерям в отпусках по уходу за ребенком 5 2 3
Неравенство доступа к медицинскому обслуживанию 1 6 3
Отсутствие общественных организаций, способных помогать людям в трудных ситуациях 2 2 2
Недоступность хорошего образования 5 1 1
Плохо развитая система родственной взаимопомощи 2 1 1
Плохая работа органов соцзащиты населения 3 3 1
Родители, которые заводят слишком много детей - - 2
Высокие цены на детские товары 4 2 5
Никто не виноват — бедности в России нет 1 - -
Никто не виноват — в России всегда было так - 2 1
Богатства на всех не хватает - 3 2
Не всем везет 2 1 2
Вся совокупность социально-экономических условий, стечение обстоятельств 2 - -
Общество, неравенство - - 1
Следует отметить, что в отличие от предыдущих тем интервью, которые являлись открытыми вопросами, а респондент высказывал свое мне-
ние и давал оценку, в этом случае варианты ответов были предложены.
Значительная часть молодежи считает, что для собственного обес-
печения необходимо использовать, прежде всего, свои силы и надеяться на самого себя. Так, молодой человек, 25 лет, по поводу главного виновника бедности высказался определенно: «Я думаю, в первую очередь виноваты в бедности сами бедные граждане, которые не прилагают усилий, чтобы заработать деньги. Это связано с тем, что они не знают, куда направить силы».
Однако и молодежь считает государство в равной мере ответственным, указывая на такие проблемы общенационального уровня как «низкая зарплата на многих предприятиях», «недостаточно достойных рабочих мест», «растут цены на товары первой необходимости быстрее, чем зарплаты».
Пенсионеры вполне предсказуемо поставили на первое место такую причину, как маленькие пенсии, на третье — маленький размер социальных льгот и пособий, что свидетельствует о высокой значимости в оценке пенсионерами ответственности государства.
Однако в тройке наиболее частых ответов были названы «сами бедные семьи» с такой оговоркой одного из респондентов: «если они не желают, то виноваты. А если работают, но им мало платит государство, тогда не виноваты» (пенсионерка, 73 года). Проблема алкоголизма как причины бедности, в которой виноват сам человек, указывалась в равной степени всеми группами опрошенных. Аналогичные результаты были получены в Нижнем Новгороде в 2011 году [19].
Единство респондентов всех выделенных групп проявилось в оценке инфляции как причины бедности, а также недостаточном количестве достойных рабочих мест. В то же время пожилые и семьи с детьми чаще упо-
минают важность такого фактора как «проблемы со здоровьем у части населения»: «нет здоровья — нет дохода» (женщина, 67 лет), а также неравенство доступа к медицинскому обслуживанию как одной из причин бедности.
Молодежь большее внимание уделила недоступности хорошего образования, что препятствует получению высокооплачиваемой работы, а, следовательно, является причиной бедности: «если будет низкий уровень образования, то это может существенно сказываться на уровне жизни людей» (девушка, 21 год); «если у человека не было возможности получить образование, то ему тяжело двигаться вперед» (молодой человек, 24 года).
Отдельно респонденты (наиболее часто — молодежь и пенсионеры) выделяли вину общества в целом, «которое выставляет неправильно приоритеты, и человек ощущает себя бедным, не являясь таковым» (мужчина, 36 лет). С сожалением отмечают: «много чего не хватает — кухни, как показывают в «Квартирном вопросе», мягкой мебели, телевизоров с ручным управлением. Как посмотришь на эти рекламы, так и думаешь: «Это ж сколько мне всего не хватает!» (женщина, 41 год).
Постоянный показ по телевидению жизни богатых, обеспеченных, успешных приводит простых людей к мысли, что он беден и несчастен. Вследствие постоянно наблюдаемых в СМИ, рекламе и других коммуникациях картин обеспеченной жизни, элитного отдыха, досуга усиливается ощущение социальной исключенно-сти.
Результаты глубинных интервью дали более ясные очертания проблеме деприваций, социальной уязвимо-
сти. Уровень лишений в потреблении и ограничения в доступе к ресурсам развития (здравоохранения, образования, досуга) достаточно высок.
Респонденты констатировали затрудненный доступ к услугам здравоохранения, но признавали, что, по крайней мере, пока существует альтернатива в виде бесплатной медицинской помощи, которую, однако, респонденты считают неудовлетворительной: мужчина, 36 лет отмечает нехватку медицинских услуг: «мне нужно пройти обследование. В очереди сидеть — нет времени, а за деньги — нет свободных денег. Итог — услуги недоступны», «если нужны качественные услуги, то их можно получить только платно. Работа районной поликлиники ужасная, очереди, по времени не попадешь... Попыталась получить бесплатные лекарства, но в аптеке этих лекарств нет, ждать я не могу, так что приходится покупать, а потом ведь никто ничего не компенсирует» (пенсионерка, 73 года).
Ограниченный доступ к досуго-вым благам в первую очередь из-за недостатка денежных средств выделили большинство респондентов:
• с иронией: «посещение театра, кино, выставок — это за пределами нашего бюджета, могу позволить себе только посещение бесплатной библиотеки (мужчина, 39 лет);
• с раздражением: «какой уж тут досуг? Телевизор посмотрел — вот и досуг» (пенсионер, 63 года);
• с обидой: «я мечтала путешествовать с внуками на пенсии, и моя пенсия и пенсия ныне покойного мужа обещала быть весьма внушительной, мы оба были на руководящих должностях. Я путешествовала в молодости, и в
зрелые годы по России, Советскому Союзу, много бывала и за границей. Я хотела все это показать внукам. И что я получила?» (пенсионерка, 68 лет). Ограниченный доступ к досуго-вым благам тестировался и в зависимости от нехватки времени — в основном у группы семей с детьми, что связано с необходимостью много работать для того, чтоб обеспечить удовлетворение повседневных нужд.
Доступ к обеспечению жильем для большинства респондентов, особенно пожилого возраста, не был затруднен. Это — положительный эффект советского наследия, когда квартиры предоставлялись государством и большинство пенсионеров проживают в этих квартирах, приватизировав их.
Данное исследование проводилось среди жителей российского го-рода-миллионника, в котором, безусловно, присутствует ветхое жилье, но все же большинство пенсионеров, получивших квартиры, проживают в пятиэтажных «хрущевках», девятиэтажных панельных домах и, даже в кирпичных 9-ти или 14-ти этажных домах (наследие богатого в прошлом завода «Ростсельмаш», обеспечившего своих работников в 1980-х годах квартирами в Ворошиловском районе г. Ростова-на-Дону) или вступивших в так называемые кооперативы, а также имеющих дачные участки.
Безусловно, более острой проблема жилья является для молодых семей с детьми в случае, если они не получили квартиру «по наследству», не имеют возможности воспользоваться ипотекой, а также вынуждены снимать квартиру.
Однако даже отсутствие собственного жилья не означает для ряда респондентов состояния социаль-
ной исключенности: такое мнение демонстрировали респонденты, которые, как может показаться, находятся в крайне затрудненном положении, но, по их словам, преодолевают повседневные трудности. Так, одна из респонденток, проживая с ребенком в съемной квартире (маленькая квартирка гостиничного типа, 12 кв. м), говорила о том, что бедный человек — тот, которому «нечего кушать и нечего носить»: «Вот я хорошо одета и ребенка одеваю. Все думают в классе, что мы самые богатые, потому что мы лучше всех одеты. Никто и не знает, что у меня съемная гостинка. А они одеты ужасно, вот я их считаю бедными. Квартира — не показатель. Я себя не считаю бедной, хоть у нас и нет своей квартиры. И в ближайшее время не будет. Но у меня масса позитива и энергии и я не собираюсь плакать и жаловаться, что у нас нет собственного жилья и тратить на это свое время» (женщина, 35 лет).
Анализ проблем, с которыми сталкиваются семьи в повседневной жизни, показал, что для пожилых существует три основные: высокие тарифы ЖКУ, доступность, а вернее недоступность, услуг здравоохранения, и на питание уже ничего не остается: «цены все бешенные! Даже хлеб уже 20 рублей стоит. Только на праздники колбаску да сырок видим» (пенсионерка, 67 лет).
Эти три проблемы встречаются в ответах практически всех респондентов-пенсионеров, правда, в разной последовательности: у кого-то на первом месте проблемы с питанием, а на втором — медицинские услуги и ЖКУ, у других — наоборот, но эти три проблемы всегда присутствуют: «медицинские услуги не то что не доступны, но не хватает качественных,
бесплатных, а на платные не всегда находятся средства» (пенсионерка, 68 лет); «не дай Бог заболеть, если операция потребуется, бесплатно ничего не делается» (пенсионерка, 67 лет).
Для молодежи на первом месте ограниченный доступ к качественному образованию и трудности с поиском работы: «От своего Вуза я не в восторге, а в хороший не поступишь -там все уже занято «своими» (студентка, 22 года); «Очень проблематично устроиться на работу после обучения. Хотелось бы другую найти, но не позволяет образование и нет достаточного опыта работы» (молодой человек, 24 года).
Молодежь выделяла также проблемы проведения досуга: «Мы не знаем, как и где провести свой досуг» (молодой человек, 23 года), городской инфраструктуры (проблемы с транспортом).
Что касается семей с детьми, то для них преобладают проблемы детей, устройство их в детские дошкольные учреждения, хорошие школы, покупка школьной формы и, конечно, жилье, которое они не могут получить или купить: «жилищная проблема неразрешима, поэтому придется просто смириться» (женщина 37 лет живет с дочерью и сыном в одной комнате).
В целом, часто обвиняя государство в существовании проблем бедности, респонденты не надеются на его помощь и крайне низко оценивают роль общественных организаций в преодолении проблем бедности и социальных рисков, а также настроены весьма скептично в отношении улучшения ситуации. То, что большинство респондентов полагаются полностью на родственников и друзей, свидетельствует о высоком соци-
альном капитале межсемейных отношений и низком доверии к общественным институтам. На вопрос «Если у Вас возникнет трудная жизненная ситуация, к кому Вы обратитесь за помощью?» подавляющее число респондентов назвало родственников, друзей, соседей, сослуживцев: «только к родным! Не вижу смысла в других вариантах, они все равно не помогут» (женщина, 26 лет); «к родным обращусь, а больше не к кому» (пенсионерка, 71 год); «к соседям обращаться буду — они для меня теперь как семья. Благодарна я им за это» (пенсионерка, 68 лет); «кроме родных реально никто никогда не поможет» (девушка, 25 лет).
Социальные риски возрастают в случае потери работы или трудоспособности. Однако и в этой крайней ситуации большинству из респондентов есть к кому обратиться — это родственники, близкие, — именно их на вопрос о том, к кому Вы обратитесь в случае трудной ситуации, назвали подавляющее большинство респондентов.
Часть респондентов считают социальные сети, СМИ также способными помочь. Эффект телепрограмм типа «Пусть говорят» — у людей создается иллюзия возможности поддержки и решения проблем простых людей: «посмотришь — кто жалуется, тот и получает помощь. То ДНК сделают бесплатно, то надавят на местные власти. Ради детей нужно пробовать все» (женщина, 42 года); «СМИ, интернет, соцсети.... да, нужно пробовать. Мы знаем реальные случаи, когда интернет-сообщество помогало, собирали средства» (пенсионерка, 65 лет).
На вопрос об оценке своего социального капитала как совокупности формальных и неформальных связей,
дружеских и родственных контактов (шкала от 1 до 10) респонденты давали довольно расширенные ответы по самой сути этого определения: «не знаю, а что считать за единицу? Бомжа под лавкой? А за 10? Наверное, у меня посредине — на пятерку. Наверное, была бы богатая пенсионерка или влиятельная, было бы 10. Какие у меня связи? Хотя дети поддерживают, уважают, любят. Что еще нужно? Ставьте 10!» (пенсионерка, 71 год); «дети любят, а больше ничего и не надо — ставьте 10» (пенсионерка, 72 года); «я доверяю людям, подпускаю их к себе близко. Можно оценить на 8 (это без родственников)» (мужчина, 25 лет); «довериться есть кому, но это только поплакаться...» (женщина, 39 лет); «доверия и дружбы, в отличие от денег, сколько угодно!» (женщина, 35 лет). Молодежь чаще затрудняется с ответом на этот вопрос: «Я не знаю. Нет легкости в общении. А вообще, все построено на вранье, иллюзии...» (девушка, 18 лет).
Таким образом, анализ социального самочувствия показал зависимость ощущения бедности от низкого уровня социального самочувствия, ощущения исключенности, а также взаимосвязь бедности и одиночества: «Себя я бедной не считаю, хотя и не жила в достатке. Жилье есть, пенсия есть, распоряжаюсь, как могу, теми деньгами, что есть. Бедные — это те, кому считать нечего, жить негде, обратиться не к кому» (пенсионерка, 70 лет). «Можно и с «Мерседесом» считать себя бедным, потому что острова у тебя еще нет или футбольного клуба, и не жить тебе без этого. Большинство об этом не думают, или не хотят думать, главное, чтобы в семье мир был, да было с кем пообщаться. У меня так. Я счастливый человек» (мужчина, 29 лет).
Большинство респондентов свидетельствовали о том, что при несомненной важности уровня дохода и материального положения, человек может считать себя бедным, если он субъективно ощущает себя таковым, если общество считает его таковым, а также (но в меньшей степени), если ему не к кому обратится и он одинок. При этом подавляющее большинство респондентов (в большей степени пенсионеры), даже те, которые официально признаны малоимущими, и те, которые признают трудность своего материального положения, поддерживают связи с родственниками, близким и участвуют во взаимных обменах, приглашают близких домой:
• женщина, 36 лет: «близких людей, друзей достаточно, мы приглашаем их к себе, а они — к себе. К нам приходят бабушки-дедушки, а как же. Это же по-российски. Можно обойтись и небольшим»;
• женщина, 39 лет: «приглашаю гостей. В доме всегда люди. А иначе можно с ума сойти от одиночества»;
• пенсионерка, 63 года: «думаю, это всегда возможно. Мы жили в советское время, когда не было не то что сотовых, а стационарных телефонов, звонок в дверь — пришли гости, вот и приходилось метать на стол, все что есть. А была одна жареная картошка»;
• пенсионерка, 88 лет: «всегда дети собираются на праздники, особенно на Пасху... Дети договариваются, приходят кто с чем и накрываем на стол. Да что это за проблема такая - попить чаю».
• пенсионерка, 71 год: «да, дети приезжают нечасто, но что ж не
накормлю своих детей. По ресторанам, конечно, не ходим, а дома можно выкрутиться, приготовить».
В то же время часть домохо-зяйств, имеющих средний доход, не приглашают родственников, знакомых в силу того, что не имеют близких людей или считают это слишком обременительным и с точки зрения траты времени, денег или по причине субъективного ощущения того, что не смогут принять гостей «достойно»: женщина, 32 года: «гостей приглашаем редко. В равной степени, потому что времени нет и нет лишних денег накрыть на стол, а позорится не хочется».
Таким образом, проведенный анализ результатов опроса свидетельствует о «зонах уязвимости», связанных не только с низким уровнем дохода, но и с «субъективной» бедностью, с ощущением индивида себя в состоянии малобеспеченности, социальной уязвимости, социальной изоляции, одиночеством, что подтверждает необходимость дальнейшей детальной проработки гипотезы о социально-экономическом противоречии в понимании бедности относительно домохозяйств, доходы которых (в том числе и неучтенные и полученные в результат межсемейных обменов) не позволяют признать их бедными, но которые при этом испытывают лишения в потреблении, ограничены в доступе к ресурсам развития и находятся в состоянии социальной исключенности, что требует расширения немонетарных подходов к исследованию проблем бедности и малообеспеченности.
Литература
1. Социально-экономические индикаторы бедности в 2010-2013 гг. Стат. Сборник. — М.: Росстат, 2014.
2. Чупров В.И., ЗубокЮ.А., Уильямс К. Молодежь в обществе риска. — М.: Наука, 2003.
3. Зубок Ю.А. Феномен риска в социологии. Опыт исследования молодежи. — М.: Мысль, 2007.
4. Чупров В.И., Зубок Ю.А. Тенденция социального развития молодежи в сфере труда // Научное обозрение. Серия 2. Гуманитарные науки. — 2011. — № 6. — С. 44-51.
5. Филоненко В.И. Современное российское студенчество в транзитивном обществе: противоречия и парадоксы социализации. — Ростов н/Д: ИПО ПИ ЮФУ, 2009.
6. Бондаренко Н.В. Материальная поляризация российских семей: докризисные результаты и кризисные риски (по материалам регулярных опросов 2000-х гг.) // Власть. — 2009. — № 7.
7. Даффлон Д. Молодежь в России: портрет поколения на переломе // Вестник общественного мнения. — 2008. — № 5 (97).
8. Лернер П. Молодежь России в условиях перемен. — Режим доступа: // http://www.bim-bad.ru/docs/pslerner_rynok_truda.pdf [Дата обращения: 10.06.2014]
9. Семья и дети в России: особенности современной жизни и взгляд в будущее: Коллективная монография / Под ред. Л.Н. Овчаровой и Л.М. Прокофьевой. — М., ИСЭПН РАН, 2009.
10. Семья с детьми в современной России: экономический и социальный портрет: Коллективная монография / Под ред. Л.Н. Овчаровой и Л.М. Прокофьевой. — М.: ИСЭПН РАН, 2008.
11. Бедность и неравенства в современной России: 10 лет спустя: Аналитический доклад. — Режим доступа: http://www.isras.ru/analytical_report_bednost_i_neravenstva. html [Дата обращения: 10.09.2014]
12. Постановление Правительства Ростовской области от 20 января 2012 г. №24 «О порядке расходования субвенций на осуществление органами местного самоуправления государственных полномочий по организации обеспечения отдыха и оздоровления детей». — Режим доступа: http://www.donland.ru/Default.aspx?pageid=106910 [Дата обращения: 30.07.2014]
13. Овчарова Л. Бедность в современной России: приоритеты политики и мониторинга (2011). — Режим доступа: http://2020strategy.ru/g9/documents/32642062.html.
14. Корчагина И. Измерение человеческого потенциала в аспекте ограничения доступа к ресурсам его развития // Journal of institutional studies. — 2012. — Т. 4. — № 1. — С. 68-78.
15. Неравенство и бедность. Данные Федеральной службы государственной статистики. — Режим доступа: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/ statistics/population/poverty/
16. Лежнина Ю.П. Социально-демографические особенности бедности в Российской Федерации // Социологические исследования. — 2014. — № 1. С. — 20-28.
17. Прокофьева Л.М. Семейная структура населения России: тенденции последнего десятилетия // Народонаселение. — 2013. — № 2. — С. 72- 84.
18. Овчарова Л.Н. Теоретико-методологические вопросы определения и измерения бедности // SPERO. — 2012. — № 16. — C. 15-24.
19. Партисипаторный подход в повышении качества жизни населения: Колл. монография / Под ред. Н.М. Римашевской и Н.Н. Ивашиненко. — Н. Новгород — Москва: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2013. — 268 с.
Bibliography
1. Social and Economic Indicators of Poverty in 2010-2013. Statistical review. Moscow. Federal State Statistics Service. 2014.
2. Chuprov V.I., Zubok Yu.A., Williams K. Youth in the Risk Society. Moscow. Science. 2003.
3. Zubok Yu.A. The Phenomenon of Risk in Sociology. The Experience of Youth Research. Moscow. Thought. 2007.
4. Chuprov V.I., Zubok Y.A. The trend of social development of young people in employment. Scientific Review. Series 2. Human sciences. 2011. No 6. Р. 44-51.
5. Filonenko V.I. Modern Russian Students in the Transitive Society: Contradictions and Paradoxes of Socialization. Rostov-on-Don. 2009.
6. Bondarenko N.V. Economic polarization of Russian families: Pre-crisis results and crisis risks (on the basis of regular surveys of the 2000s). Government. 2009. No 7.
7. Dafflon D. Youth in Russia: generation portrait at the turning point. The Russian Public Opinion Herald. 2008. No 5 (97).
8. Lerner P. Russian youth under the changing conditions. Available at: http://www.bim-bad.ru/docs/pslerner_rynok_truda.pdf (accessed on 10 June 2014).
9. Family and Children in Russia: Specific Features of Modern Life and Future Outlook. Ed. by Ovcharova L.N., Prokofieva L.M. Moscow. Institute of Socio-Economic Studies of Population RAS. 2009.
10. Families with Children in Modern Russia: Economic and Social Portrait. Ed. by Ovcharova L.N., Prokofieva L.M. Moscow. Institute of Socio-Economic Studies of Population RAS. 2008.
11. Poverty and Inequality in Modern Russia: Ten Years Later. Analytical report. Available at: http://www.isras.ru/analytical_report_bednost_i_neravenstva.html (accessed on 10 September 2014).
12. On the Procedure of Spending the Subventions on Local Administration Activities for Organization of Children's Recreation and Rehabilitation. Decree of the Rostov Government dated 20 January 2012 No 24. Available at: http://www.donland.ru/Default.aspx?pageid=106910 (accessed on 30 July 2014).
13. Ovcharova L.N. Poverty in Modern Russia: Priorities of Politics and Monitoring. 2011. Available at: http://2020strategy.ru/g9/documents/32642062.html
14. Korchagina I.I. Measurement of the human potential in the sense of access restrictions to development resources. Journal of Institutional Studies. 2012. No 4/1. P. 68-78.
15. Inequality and poverty. The Federal State Statistics Service. Available at: http://www. gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/poverty/
16. Lezhnina Yu.P. Social and demographic features of poverty in the Russian Federation. Sociological Studies. 2014. No 1. P. 20-28.
17. Prokofieva L.M. Family structure of the Russian population: trends of the past decade. Population. 2013. No 2. P. 72-84.
18. Ovcharova L.N. Theoretical and methodological issues of the definition and measurement of poverty. SPERO. 2012. No 16. P. 15-24.
19. Participatory Approach to Raising the Quality of Life of Population. Ed. by N.M. Ri-mashevskaya and N.N. Ivashinenko. Nizhny Novgorod — Moscow. Nizhny Novgorod State University. 2013.
