CC BY
422. Велтисова А.В. Обращения в современном английском языке (в сопоставлении с русским): Автореф. дис. канд. филол. наук. - Л., 1964.
3. Востоков А.Х. Русская грамматика по начертанию его же сокращенной грамматики. - СПБ.,1835.
4. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. - Харьков,1886.
5. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. - М.,1942.
6. Аксаков К.С. Сочинения филологические. - М.,1875.
ЛУППА ИННА ВЛАДИМИРОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Кубанского государственного университета, филиал в г. Славянске-на-Кубани. Россия, Славянск-на-Кубани (galateya0403@mail.ru).
LUPPA, INNA V. - PhD in Philology, Associate Professor of Foreign Languages Department of Kuban State University, a branch in Slavyansk-on-Kuban. Russia, Slavyansk-on-Kuban
УДК 80/81
КАРАПЕТЯН Е.А. БАЗОВЫЕ КОНЦЕПТЫ РУССКОЙ МЕНТАЛЬНОСТИ В ПОЭЗИИ
Х1Х - НАЧАЛА ХХ ВЕКОВ
Ключевые слова: версификация, креативная личность, концепт, символизм, ментальность
В связи с изменением ментальности базовых концептов в конце XIX столетия в русской поэзии отчетливо размежевались два стилистических способа поэтического самовыражения. Первый, традиционный, (его основоположником был А.Пушкин) характеризуется простотой и ясностью словоупотребления, второй, характерный для символистов, - стилистической необычностью, остраненностью и, отсюда, семантической затемненностью, расплывчатостью смысла. Эти два направления проходят через всю русскую поэзию XX века.
KARAPETYAN, E.A. BASIC CONSEPTS OF RUSSIAN MENTALIY IN THE POETRY OF THE ХГХ-TH BEGINNING OF ХХ-TH CENTURES
Key words: versification, the creative person, concept, symbolism, mentality
At the end of the XIX - th century in Russian poetry two stylistic ways of poetic self-expression were distinctly demarcated in connection with change of mentality of base concepts. The first traditional (its founder was A.Pushkin) is characterized by simplicity and clearness of the word usage, the second, peculiar to symbolists, - by
stylistic extraordinary, strange and from this by dark semantic and sense vagueness. These two trends pass through all Russian poetry of the XX-th century.
Одной из основных тенденций современной лингвистики является изучение не только собственно лингвистических форм, но и воплощенного в определенных языковых категориях мировосприятия и мировоззрения носителя языка. При этом образы, представления, опорные символы, ориентиры, характерные для общественного сознания и национального менталитета, мировосприятие социума находят свое непосредственное выражение в языке, где они обретают логические структурированные черты, формируя образы, основанные на отражении окружающей действительности [1].
Для подобного исследования идеальной единицей является концепт -ментальный комплекс, репрезентированный средствами языка. По мнению Д.С.Лихачева, богатство языка «определяется не только богатством словарного запаса» и грамматическими возможностями, но и богатство концептуального мира, концептуальной сферы, носителями которой являются язык человека и его нация» [2].
Следует отметить, что в словарях зафиксированы самые существенные характеристики концептов, а их ассоциативные признаки могут иметь индивидуально-авторскую природу [3]. Автор «Словаря русской культуры» Ю.С.Степанов считает, что концепт - это «как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. Концепт
- это то, посредством чего человек сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее. Концепты не только мыслятся, они переживаются. Они
- предмет эмоций - симпатий и антипатий, а иногда и столкновений» [4].
Концепт тесно связан с менталитетом, который является некой особой архетипичной внутренней сутью человека [5]. Он «формирует на подсознательном уровне те символические образы и опорные символы сознания, которые определяют восприятие человеком окружающей действительности и своего места в ней» [6].
Индивидуальный менталитет поэта, писателя играет очень важную роль в осмыслении, представлении креативных концептов. Поэтому раскрыть художественные особенности поэзии Х1Х - ХХ веков без учета подсознательных факторов художественно-словесного творчества невозможно: ведь и содержание, и форма стихотворной лирики определяются душой и сердцем поэта.
Каждый поэт уже в самом начале своего творческого пути стремится осознать свое предназначение как креативной, творческой личности. К версификации этого предназначения он неоднократно обращается и в зрелые годы. Поэтому тема поэта и общества занимает, как правило, центральное место в творчестве выдающихся мастеров художественного слова. Идеал поэта у большинства из них носит ярко выраженный гуманистический ореол. Однако
характер гуманистического идеала поэта как креативной личности бывает разным и определяется его общим личностным менталитетом.
В творчестве Пушкина, Лермонтова, Некрасова, представляющих золотой век русской поэзии, гуманистический идеал поэта как креативной личности концептуально связан с Отчизной, Свободой, Народом. Его экспликация в стихах Пушкина связана, прежде всего, с Отчизной, Свободой и Честью: «Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы... Отчизне посвятим души прекрасные порывы», «И долго буду тем любезен я народу... Что в мой жестокий век восславил я свободу». Служение Отчизне, Свободе - это божественное предназначение поэта: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, //Исполнись волею моей, //И, обходя моря и земли, //Глаголом жги сердца людей». Отмечая заметное снижение роли поэзии в послепушкинский период, Лермонтов в стихотворении «Поэт» писал: «Бывало, мерный звук твоих могучих слов //Воспламенял бойца для битвы ... //Твой стих, как божий дух носился над толпой... //Звучал как колокол на башне вечевой //Во дни торжеств и бед народных... //Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!?». Отвергая теорию «искусство для искусства», Некрасов наставлял молодежь: «Пускай нам говорит изменчивая мода, //Что тема старая - «страдания народа» //И что поэзия забыть ее должна, - //Не верьте, юноши, не стареет она». Свой гуманистический идеал как креативной личности он однозначно выражает словами: «Ялиру посвятил народу своему».
Совсем иная ментальность свойственна идеалам символистов. В творчестве Брюсова, представляющего серебряный век русской поэзии, в частности символизм, характер гуманистического идеала поэта как креативной личности существенно изменяется. В отдельных стихах еще декларируется связь с традициями русских поэтов XIX века. Так, стихотворение «Кинжал» Брюсов написал как манифест солидарности с Лермонтовым. Здесь тот же взгляд на роль поэта в обществе. Слова Лермонтова из стихотворения «Поэт» Брюсов предпослал своему стихотворению в качестве эпиграфа: «Иль никогда на голос мщенья //Из золотых ножен не вырвешь свой клинок». Тот же и характер стилистики текста: «Из ножен вырван он и блещет вам в глаза, //Как и в былые дни отточенный и острый //Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза. //И песня с бурей вечно сестры //... Кинжал поэзии! Кровавый молний свет, //Как прежде пробежал по этой верной стали. //И снова я с людьми, -затем, что я поэт, //Затем, чтоб молнии сверкали». Даже стихотворный размер такой же, как у Лермонтова: шестистопный ямб с переходом в конечном стихе строфы на четырехстопный. Однако если в этом стихотворении Брюсов представляет себя как «песенника борьбы», то в других стихах гуманистическая ориентация идеала поэта как креативной личности меняется. Например, в стихотворении «Юному поэту» в форме наставления Брюсов постулирует совершенно иное предназначение поэта: «Юноша бледный со взором горящим, //Ныне тебе я даю три завета: //Первый прими: не живи настоящим, //Только
грядущее - область поэта, //Помни второй: никому не сочувствуй, //Сам же себя полюби беспредельно... »
Пушкинский ореол божественности лиры в творчестве символистов как поэтическая традиция сохраняется. Однако божественная лира обращена не к земному миру, а устремлена к потустороннему. Вот как эта устремленность в иной, божественный мир эксплицирована в стихотворении Бальмонта «Лунный свет»: «Когда луна сверкает во мгле ночной //Своим серпом, блистательным и нежным, //Моя душа стремится в мир иной, //Пленяясь всем далеким. Всем безбрежным ... //Ямчусь в мечтах, как будто дух больной ... //И сладко плачу, и дышу - луной... //Людей родных мне далеко страданье, //Чужда мне вся земля с борьбой своей, //Я - облачко, я - ветерка дыханье».
Протестуя против царящей на земле несправедливости, символисты создавали свой особый божественный мир и нередко отождествляли себя с богом. Вот как об этом писал Сологуб: «Я - бог таинственного мира, //Весь мир в одних моих мечтах, //Не сотворю себе кумира //Ни на земле, ни в небесах. //Моей божественной природы //Я не открою никому, //Тружусь, как раб, а для свободы //Зову я ночь, покой и тьму». Свой запредельный мир поэт эксплицирует поэтическими номинациями далеких звезд: Маир, Ойле, Лигой, Лигойские поля и т. д.
У Брюсова аналогичный запредельный мир представлен полями асфоделей, залетейскими немыми берегами: «Я вернулся на яркую землю, //Меж людей, как в тумане, брожу, //И шумящему говору внемлю, //И в горящие взоры гляжу. //Но за ропотом снежной метели //И под шепот ласкающих слов - //Не забыл я полей асфоделей, //Залетейских немых берегов». Естественно, этот запредельный мир лишен земной конкретности, он зыбок и неотчетлив. Отсюда и лишенная земной предметности символика. Отсюда же и необычное словоупотребление, необычная сочетаемость слов.
Актуальный для Пушкина, Лермонтова, Некрасова концепт «Свобода» занимает центральное место и в творчестве символистов. Однако наполняется он ограниченной семантикой, актуализирующей лишь свободу для поэта. Сравните экспликацию этого концепта в стихотворении Мережковского «Поэт»: «Но лишь душа не хочет примиренья //И не знает, что такое страх, //К людям в ней - великое презренье, //И любовь, любовь в моих очах: //Я люблю безумную свободу! //Выше храмов, тюрем и дворцов, //Мчится дух мой к дальнему восходу, //В царство ветра, солнца и орлов!».
Если Пушкин осознавал себя как «сеятеля свободы» для общества, для всего народа, то Мережковский эксплицирует свою любовь к свободе поэтического творчества, актуализирует лишь свободу для поэта как творческой личности. Свободу поэта как творческой личности эксплицирует и Сологуб: «Моей божественной природы //Я не открою никому, //Тружусь, как раб, а для свободы //Зову я ночь, покой и тьму». Все это красноречиво свидетельствует о том, что гуманистический идеал поэта как креативной личности в творчестве Брюсова, Бальмонта, Мережковского, Сологуба и других
символистов значительно сужается по сравнению с его версификацией представителями золотого века русской поэзии - Пушкиным, Лермонтовым, Некрасовым.
Антично-мифологическую символику зрелый Пушкин использовал лишь в вольнолюбивых стихотворениях, поскольку понимал, что прямолинейное, не иносказательное выражение своих взглядов может привести к новой ссылке. Основная же масса его произведений - это реалистическая классика. Пушкинские классические традиции русского поэтического словоупотребления были продолжены Лермонтовым, Некрасовым, Тютчевым, Фетом, А.К.Толстым и другими поэтами. Эти традиции уже в конце XIX - начале XX века продолжили Бунин, Есенин.
Стихи Бунина, посвященные русской природе, очень просты по словоупотреблению и в то же время чрезвычайно выразительны, благодаря своей конкретности и точности: «Ночь побледнела, и месяц садится //На реку красным серпом. //Сонный туман на лугах серебрится. //Черный камыш отсырел и дымится. //Ветер шумит камышом. //Тишь на деревне. В часовне лампада //Меркнет, устало горя. //В трепетный сумрак озябшего сада //Льется по степи волнами прохлада... //Медленно рдеет заря». («Октябрьский рассвет»). «Багряная печальная луна //Висит вдали, но степь еще темна, //Луна во тьму свой теплый отблеск сеет, //И над болотом красный сумрак реет. //Уж поздно - и какая тишина!» («Сиваш»).
Поражают своей яркостью классические картины деревенской жизни в стихах Есенина: «О край дождей и непогоды, //Кочующая тишина, //Ковригой хлебною над сводом //Надломлена твоя луна. //За перепаханною нивой //Малиновая лебеда, //На ветке облака, как слива, //Златится спелая звезда... Гаснут красные крылья заката, //тихо дремлют в тумане плетни. //Не тоскуй, моя белая хата, //Что опять мы одни и одни. //Чистит месяц в соломенной крыше //Обоймленные синью рога. //Не пошел я за ней и не вышел //Провожать за глухие стога... »
Как поэт русской деревни Есенин часто использует очень яркие метафоры, сравнения с сельской обиходной лексикой: ковригой хлебною под сводом надломлена твоя луна, на ветке облака, как сливы, златится спелая звезда. А характеризуя девушку, Есенин в одном стихотворении очень удачно использует выражение «сноп волос овсяных»: «Не бродить, не мять в кустах багряных //Лебеды и не искать следа. //Со снопом волос твоих овсяных //Отоснилась ты мне навсегда».
В классической традиции просто и ясно поэт выражает свое отношение к жизни: «Все встречаю, все приемлю, //Рад и счастлив душу вынуть. //Я пришел на эту землю, //Чтоб скорей ее покинуть».
Однако простота, конкретная наглядная образность в стихах Есенина нет-нет и перемеживаются с отвлеченной метафоричностью: когда звенят родные степи молитвословным ковылем, неизреченностью животной напоены твои холмы, с остраненной образностью: гаснут красные крылья заката, чистит
месяц в соломенной крыше обоймленные синью рога. Или: «Край любимый! Сердцу снятся //Скирды солнца в водах лонных. //Я хотел бы затеряться //В зеленях твоих стозвонных».
А в отдельных произведениях остраненная образность доминирует, как, например, в стихотворении «Разбуди меня завтра рано»: «Разбуди меня завтра рано, О моя терпеливая мать! //Я пойду за дорожным курганом //Дорогого гостя встречать. //Я сегодня увидел в пуще //След широких колес на лугу. //Треплет ветер под облачной кущей //Золотую его дугу. //На рассвете он завтра промчится, //Шапку-месяц пригнув под кустом, //И игриво взмахнет кобылица //Над равниною красным хвостом. Разбуди меня завтра рано, //Засвети в нашей горнице свет. //Говорят, что я скоро стану //Знаменитый русский поэт. //Воспою я тебя и гостя, //Нашу печь, петуха и кров... //И на песни мои прольется //Молоко твоих рыжих коров».
Как видим, символический образ отвлеченного гостя воплощен в остраненных, необычных изобразительно-наглядных деталях: треплет ветер под облачной кущей золотую его дугу, промчится, шапку-месяц пригнув под кустом, взмахнет кобылица над равниною красным хвостом и т. д. Вся эта отвлеченно-символическая остраненная образность в классических по своей основе стихах Есенина идет уже от непосредственного влияния поэтики символистов.
Символизм как особое направление в русской литературе сформировался в переломный исторический период на рубеже XIX и XX столетий. Политическая реакция, наступившая после разгрома революционного народничества, привела в конце XIX столетия к общественному застою, к торжеству сытых помещиков, капиталистов, обывателей. Общественно-политический упадок сказался и на поэзии: она стала бесцветной, мелочной, утратив воинственные классические традиции Пушкина, Лермонтова, Некрасова. «Поэтов нет...// Не стало светлых песен, //Будивших мир, как предрассветный звон», - писал в девяностые годы Е.Минский, один из основоположников символизма. Движение символистов возникло как протест против оскудения, упадка русской поэзии в конце XIX столетия, как стремление сказать в ней свежее слово, вернуть ей жизненную силу. Но одновременно оно было противопоставлено классическим традициям русской литературы, материалистическим воззрениям революционно-демократической литературной критики с ее незыблемыми авторитетами - Белинским, Добролюбовым, Чернышевским. Основу философских воззрений символистов составляли идеализм и религия.
Русский символизм сформировался под непосредственным влиянием философа и поэта конца XIX столетия Владимира Соловьева. Его философия основывалась на мистическом представлении о параллельном существовании двух миров: здешнего, земного и потустороннего, высшего, совершенного, вечного. Земная жизнь только отблеск,
искаженное подобие запредельного высшего мира. Человек же -связующее звено между божественным и природным миром. В своей философии и стихах В.Соловьев призывал вырваться из-под власти вещественного земного бытия к потустороннему - вечному и прекрасному. Эта взаимосвязь двух миров, подчиненность земного мира высшему, потустороннему, божественному выражается во многих его стихотворных произведениях: «Бескрылый дух, землею полоненный, //Себя забывший и забытый бог...//Один лишь сон - и снова, окрыленный, //Ты мчишься ввысь от суетных тревог. //Неясный луч знакомого блистанья, //Чуть слышный отзвук песни неземной,- //И прежний мир в немеркнущем сиянье //Встает опять пред чуткою душой... »
Средством связи с потусторонним миром стал символ. Символы -это знаки, знамения иной действительности. Символ - это намек на потусторонний мир. Он лишен земной конкретности, носит отвлеченный мистический характер. В стихотворной лирике этого направления сложился свой особый, элитарный язык символов. Обычным словам, как небо, звезды, зори, лазурь, придавался особый мистический смысл, они использовались как знаки потустороннего мира.
Стремление к потустороннему миру - это основная тема стихотворных произведений символистов. Оно красноречиво проявляется, декларируется в сонете Бальмонта «Лунный свет». Многие стихотворения Бальмонта посвящены природе. Зарисовки очень колоритны, но они всегда служат средством выражения поэтической печали о неземном: «Стаи птиц. Дороги лента. //Повалившийся плетень. //С отуманенного неба //Грустно смотрит тусклый день. //Ряд берез, и вид унылый //Придорожного столба. //Как под гнетом тяжкой скорби, //Покачнулася изба. //Полусвет и полумрак, //И невольно рвешься вдаль, //И невольно давит душу //Бесконечная печаль». («Родная картина»).
Концепт «отчизна» (родина) часто наполняется мистическим вселенским смыслом. Вот как это выражает Гиппиус в стихотворении «Божья»: «Милая, верная, от века Суженая, //Чистый цветок миндаля, //Божьим дыханьем к любви разбуженная, //Радость моя, - Земля! //Рощи лимонные - и березовые, //Месяца тихий круг, //Зори Сицилии, зори розовые, - //Пенье таежных вьюг, //Даль неохватная и неистовая, //Серых болот туман, - //Корсика призрачная, аметистовая //Вечером, с берега Канн, //Ласка нежданная, утоляющая //Неутолимую боль, //Шелест, дыхание, память страдающая, //Слез непролитых соль - //Всю я тебя люблю, Единственная, //Вся ты моя, моя! //Вместе воскреснем, за гранью таинственною, //Вместе, - и ты, и я!»
Свой протест против бесправия и несправедливости на Земле, против разделения общества на сытых и нищих символисты чаще всего выражали в концептуальных образах горя и печали. Стихотворение Н.Минского так и называлось «Наше горе»: «Не в ярко блещущем уборе
//И не на холеном коне //Гуляет - скачет наше Горе //По нашей серой стороне. //Пешком и голову понуря, //В туманно-сумрачную даль //Плетется русская печаль...»
Символически народное горе изображали и классики, но эксплицировали его иначе. Вот как Некрасов метафорически писал о народном горе: «Душно! без счастья и воли //Ночь бесконечно длинна. //Буря бы грянула, что ли? //Чаша с краями полна! //Грянь над пучиною моря, //В поле, в лесу засвищи, //Чашу вселенского горя //Всю расплещи!..»
Прибегая к метафоре, Некрасов, как видим, однозначно призывает бурю расплескать всю чашу вселенского горя. В лирике же символистов, которые предчувствовали грозные события начала XX столетия, все надежды, все упования возлагались на потусторонние, сверхъестественные силы. Протестуя против царящих на земле несправедливостей, символисты в стихах создавали свой особый мир. Этот мир мечты Сологуб рисует в стихах «Звезда Маир»: «Звезда Маир сияет надо мною, //Звезда Маир; //И озарен прекрасною звездою //Далекий мир. //Земля Ойле плывет в волнах эфира, //Земля Ойле, //И ясен свет блистающий Маира //На той земле... Все, чего нам здесь не доставало, //Все, о чем тужила грешная земля, //Расцвело на вас и засияло, //О Лигойские блаженные поля!»
Столь же отвлеченной символикой насыщены и исповедальные стихи, посвященные традиционной теме лирики. Вот стихи Блока о Прекрасной даме: «Вхожу я в темные храмы, //Совершаю бедный обряд. //Там жду я Прекрасной Дамы //В мерцаньи красных лампад. //В тени у высокой колонны //Дрожу от скрипа дверей. //А в лицо мне глядит, озаренный, //Только образ, лишь сон о Ней. //О, я привык к этим ризам //Величавой Вечной Жены! //Высоко бегут по карнизам //Улыбки, сказки и сны. // О, Святая, как ласковы свечи, //Как отрадны Твои черты! //Мне не слышны ни вздохи, ни речи. //Но я верю: Милая - Ты».
Мистифицированной символикой насыщены стихи поэтов этого направления о грядущих переменах в жизни России. После февральской революции 1917 года А.Белый пишет стихотворение «Родине»: «Рыдай, буревая стихия, //В столбах громового огня! //Россия, Россия, Россия, -//Безумствуй, сжигая меня! //В твои роковые разрухи, //В глухие твои глубины, - //Струят крылорукие духи //Свои светозарные сны. //Не плачьте: склоните колени //Туда - в ураганы огней, //В грома серафических пений, //В потоки космических дней! //Сухие пустыни позора, //Моря неизливные слез - //Лучом безглагольного взора //Согреет сошедший Христос... »
Таким образом, в связи с изменением ментальности базовых концептов в конце XIX столетия в русской поэзии отчетливо размежевались два стилистических способа поэтического самовыражения. Первый, традиционный, характеризуется простотой и ясностью словоупотребления, второй -
стилистической необычностью, остраненностью и, отсюда, семантической затемненностью, расплывчатостью смысла. Эти два направления проходят через всю русскую поэзию XX века. Эти же два направления отчетливо проявляются и в современной поэзии, в стихотворной лирике начала XXI столетия.
Литература и источники
1. Карапетян Е.А. Картина мира и ее отражение в культурно-языковой среде / Е.А. Карапетян // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета (Научный журнал КубГАУ) [Электронный ресурс]. - Краснодар: КубГАУ, 2013. - №06(090). С. 369 - 382. - С. 380. - IDA [article ID]: 0901306023. - Режим доступа: http ://ej .kubagro.ru/2013/06/pdf/23.pdf.
2. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // ИАН СЛЯ. - 1993. - №1. -С.264-297, 265.
3. Тарасенко О.Н. Эстетическая составляющая внутренней и внешней красоты человека в произведениях русских и английских авторов / О.Н. Тарасенко // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета (Научный журнал КубГАУ) [Электронный ресурс]. - Краснодар: КубГАУ, 2013. - №06(090). - С. 349-358, 349.
4. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. -М., 1997. - 354 с. - С.197.
5. Карапетян Е.А. Языковая репрезентация ментальных концептов «Мужество», «Храбрость», «Героизм» в военной песне 1941-1945 гг. / Е.А. Карапетян // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета (Научный журнал КубГАУ) [Электронный ресурс]. - Краснодар: КубГАУ, 2013. - №09(093). С. 938 - 950. -С. 940. - IDA [article ID]: 0931309064. - Режим доступа: http ://ej .kubagro.ru/2013/09/pdf/64.pdf
6. Карапетян Е.А. Ментальность в этноязыковой картине мира как форма концептуального восприятия действительности. // Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2013. - № 3. - С. 59-62. -С. 62.
КАРАПЕТЯН ЕЛЕНА АВЕТИКОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Армавирского механико-технологического института (филиала) Кубанский государственный технологический университет. Россия, Армавир (karapetyan7@yandex.ru) KARAPETYAN, ELENA A., - PhD in Philology, Associate Professor of the Foreign of the Humanities department, Armavir Institute of Mechanics and Technology (branch) of Kuban State Technological University. Russia, Armavir.
