CC BY
44Структура правосознания является сложной системой и состоит из следующих элементов: рациональные компоненты или правовая идеология, которые включают в себя систему знаний о праве и правовых явлениях в обществе; эмоциональные элементы, называемые правовой психологией; информационный - это получение и осознание информации правовой сферы; оценочный - оценка информации после ее получения; волевой - подразумевает принятие решения о применении правомерного или неправомерного поведения.
Список литературы
1. Байниязов Р. С. Правосознание и правовой менталитет в России. Саратов, 2008. 212 с.
2. Долгова А.И. Криминология: учебник для вузов. М., 2001.
3. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М.: Русский язык, 2000. 1233 с.
4. Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. М., 1973. 344 с.
5. Малько А.Н. Категория «правовая жизнь»: проблемы становления // Государство и право. 2001. № 5. С. 5-13.
6. Рудковский В.А. Правовая политика и осуществление права: монография / под ред. Н.Н. Воп-ленко. Волгоград, 2009.
7. Певцова Е.А. Современные дефинитивные подходы к правовой культуре и правовому сознанию // Журнал российского права. 2004. № 3. С. 70-81.
8. Рыбаков В.А. Правосознание: к вопросу о понятии // Вестник ОмГУ. Серия. Право. 2015. № 3 (44). С. 23-28.
9. Сандуца Г.И. Применение общепризнанных принципов и норм международного права в правовой системе России // Международное публичное и частное право. 2001. № 3. С. 8-14.
10. Тамберг А.А. Правосознание в трансформируемой России: сущность, эволюция, преемственность: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2008. 24 с.
КУЧЕНЕВ Андрей Владимирович — адъюнкт. Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний. Россия. Рязань. E-mail: [email protected].
KUCHENEV, Andrey Vladimirovich - Postgraduate Student. Academy of the right and Office of the Federal Penitentiary Service. Russia. Ryazan. E-mail: [email protected].
УДК 340
БАНДИТИЗМ КАК ПРЕДМЕТ НАУЧНО-ПРАВОВЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ В 1920-е ГОДЫ
П.В. Максимов
Рассматриваются вопросы организации и содержания научно-правовых исследований бандитизма как государственного преступления советскими учеными и специалистами в 1920-е гг. Отмечается, что после Октябрьской революции 1917 г. в России имела место активизация бандитских проявлений разного вида, что требовало соответствующих рекомендаций науки по совершенствованию методов и средств борьбы с этим социально опасным явлением. Однако целенаправленные исследования стали возможны только после окончания Гражданской войны, когда стабилизировалась политическая ситуация. При этом направленность научной деятельности в этой сфере определялась политико-идеологической платформой большевиков, основанной на положениях марксизма о социальной природе преступности, определяемой частной собственностью на орудия и средства производства, эксплуатацией человека человеком. Автор делает обзор ряда публикаций советских ученых по различным аспектам уголовно-правового регулирования и предупреждения бандитизма, формулирует свою позицию по их содержанию.
Ключевые слова: бандитизм; советское государство; уголовное право; криминология; насилие; банда; квалификация; статья.
P.V. Maximov. BANDITRY AS A SUBJECT OF SCIENTIFIC AND LEGAL RESEARCH IN SOVIET RUSSIA IN 1920
The questions of the organization and content of the scientific and legal studies of banditry as a
state crime by Soviet scientists and specialists in the 1920s. It is noted that after the October Revolution of 1917 in Russia there was a revitalization of gang manifestations of different types, which required the relevant scientific recommendations on improving the methods and means to combat this socially dangerous phenomenon. However, targeted research became possible only after the Civil War, when the country is stabilized in a certain way the social relations. The direction of scientific activity in this area was determined by the political and ideological platform of the Bolsheviks, based on the Marxist position on the social nature of the crime, defined by private ownership of the means of production, the exploitation of man by man. The author makes a review of a number of publications by Soviet scientists on various aspects of legal regulation and preventing deposits of banditry, formulates its position on their content.
Keywords: banditry; the Soviet state; criminal law; criminology; violence; gang; qualification; criminal article.
После Октябрьской революции 1917 г. в советском государстве наблюдался всплеск преступности как следствие социальной дезорганизации радикального характера. Этому способствовала также сложная ситуация в вопросе участия России в I мировой войне, приведшая к тому, что сотни тысяч солдат возвращались с фронтов с оружием в руках. Сочетание указанных обстоятельств привело к появлению такого феномена, как бандитизм. Проявления (объективирование) этого социально опасного явления имели в годы Гражданской войны самые различные формы, поскольку в устойчивые вооруженные группы соорганизовыва-лись представители разных классов, которые преследовали различные цели. Так, советской властью объявлялись бандитами те крестьяне, которые поднимали вооруженные восстания против фискальной политики большевиков (крестьянский бандитизм). Идейные враги советской власти совершали нападения на представителей исполкомов Советов и активистов (политический бандитизм). На Украине собирались банды, преследовавшие цели захвата определенной территории и установления контроля над ними (анархобандитизм). В Сибири в тайгу уходили вооруженные группы сторонников большевиков, не согласные с методами официальных советских органов по укреплению советской власти на местах (красный бандитизм). При этом бандитские проявления на разных территориях не были консолидированы, что позволило избежать более масштабного социального конфликта в стране [2].
Но в любом случае все банды имели общие признаки - совершение нападений на учреждения и отдельных людей с использованием оружия, применением насилия, зачастую сопряженного с убийствами, причинением тяжкого вреда здоровью, уничтожением имущества. Бандитизм наводил страх на жителей, поскольку был вне закона, был неуправляем, непредсказуем, он всегда нес с собой много крови и невзгод везде, где себя проявлял. Не удиви-
тельно, что советская власть практически с самого начала стала принимать решительные меры по борьбе с бандитизмом, используя для этого чрезвычайные органы - чрезвычайные комиссии. Так, в резолюции ВЦИК от 18 апреля 1918 г. по докладу ВЧК о борьбе с бандитизмом анархистов отмечалось: «...заслушав объяснения ЧК о ее действиях при ликвидации преступных элементов, действовавших под флагом анархизма, (ВЦИК - авт.) признает действия Чрезвычайной комиссии правильными и выражает уверенность, что впредь борьба с подобными элементами будет вестись без колебаний. ЦИК констатирует, что действия ЧК имели целью преследование не идейного анархизма, а борьбу с бандитизмом, независимо от тех названий, которыми этот бандитизм прикрывается» [13].
Вместе с тем акты советской власти, связанные с борьбой с бандитизмом, носили зачастую противоречивый характер, в частности, неоднократно менялись полномочия правоохранительных органов в этой сфере, что можно объяснить не только чрезвычайностью социально-политической обстановки в стране, но и слабой теоретической изученностью бандитизма как уголовного преступления, учитывая, что в дореволюционной России проявлений бандитизма в том виде, который имел место в первые годы советской власти, не было, равно как в правовой литературе и уголовном законодательстве империи не использовался и сам термин - «бандитизм». И только после окончания Гражданской войны, когда наступил период определенной стабилизации общественных отношений, в советской России стала развиваться наука уголовного права и криминологии, а в их рамках определенное внимание уделялось исследованию различных аспектов бандитизма как социально опасного деяния, направленного против устоев советского государства.
При этом, разумеется, использовались теоретические наработки прошлых времен, но общая направленность исследований изменилась - она стала определяться политико-идеологической
платформой советской власти. В этой связи отметим вывод В.И. Ленина о положении с борьбой с преступностью после совершения пролетарской революции, который был сделан в его известной работе «Государство и революция», где, в частности, указывалось: «Мы знаем, что коренная социальная причина эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития, есть эксплуатация масс, нужда и нищета их. С устранением этой главной причины эксцессы неизбежно начнут «отмирать». Мы не знаем, как быстро и в какой постепенности, но мы знаем, что они будут отмирать. С их отмиранием отомрет и государство» [7, с. 91].
В целом же, как отмечал известный советский криминолог И.С. Ной, «методологической основой советской криминологической науки явились положения марксизма о социальной природе преступности, определяемой частной собственностью на орудия и средства производства, эксплуатацией человека человеком» [8, с. 6] (следует заметить, что в то время криминология и уголовное право исследовались в совокупности, без четкого разделения по научной специализации, как это имеет место сейчас, и, на наш взгляд, подход советских ученых рассматриваемого периода заслуживает внимания современной российской науки). При этом рассматривались и иные составляющие в причинности преступления, в частности, исследовалось биологическое начало человека. Так, Е. Ширвиндт указывал на то, что «социальные факторы определяют и биологическую индивидуальность деятеля; действие их проявляется трояким образом: а) они влияют на предков преступника, а тем самым на него, на прирожденные свойства его личности; б) они определяют телесное и душевное развитие преступника, то есть его благоприобретенную индивидуальность; в) они оказывают на него влияние в момент совершения им преступления» [16, с. 7]. По мнению Н.А. Семашко, «половые преступления <...> нельзя глубоко изучать без самого тщательного биологического анализа. Социологический анализ должен подкрепляться и дополняться биологическим анализом» [15, с. 299]. Довольно интересный взгляд имел А.В. Луначарский, отмечавший, что «социально можно защищаться от волков, но как можно социально защищаться от своих собственных членов, когда общество имеет своей прямой задачей благо всех в него входящих членов? Общество, которое внутри отсекает своих членов, безразлично, поражены ли они проказой или преступностью, - это общество расписывается в своей слабости. Для нас должна быть обязательна другая идея - идея
социального воспитания. Нашей целью является изменить волю человека, которая бы не являлась нарушением той великой гармонии, к которой мы стремимся» [15, с. 300]. Эти и другие идеи о взаимосвязи личностных качеств человека и механизма преступного поведения (как элемента социологической теории наказания) повлияли на содержание УК РСФСР 1926 г. [9].
Организационно основные научные исследования в сфере борьбы с преступностью проводились в «криминологических кабинетах», создаваемых в крупных городах (Московский криминологический институт, Саратовский кабинет криминальной антропологии и судебно-психиатрической экспертизы, Ленинградский криминологический кабинет и др.). В целях организационно-методической координации их деятельности в марте 1925 г. при НКВД РСФСР был создан Государственный институт по изучению преступности и личности преступника. В составе института действовали четыре секции: социально-экономическая, пенитенциарная, биопсихологическая и криминалистическая. На основании изучения уголовных дел и преступников институт проводил комплексные исследования растрат и растратчиков, убийств и убийц, хулиганства и хулиганов, заключенных, осужденных к высшей мере наказания и др., в которых затрагивались и вопросы бандитизма, однако не как предмет основных исследований - таковые были в планах института, однако в 1931 г. он был упразднен, равно, как и иные структуры по научному изучению проблем преступности, и вплоть до середины 1950-х гг. данное направление науки в СССР не развивалось [4; 6].
Тем не менее, несмотря на то, что в 1920-х гг. (как и в целом в довоенный период истории советского государства) вопросы борьбы с бандитизмом не исследовались на системном научном уровне, некоторые аспекты этой проблематики находили отражение в виде отдельных статей и в выступлениях на различного рода форумах. Так, в 1921 г. во время работы Х съезда РКП(б) участник одного из заседаний делегат Скворцов обозначил тенденцию, связанную с ростом количества актов бандитизма во многих регионах страны. Одна из причин, по его мнению, заключалась в том, что демобилизованные красноармейцы попадали под влияние местных атаманов, соорганизовавших бандитские шайки. Отсюда вытекали меры по предупреждению бандитизма - улучшение пропаганды и агитации среди населения, в рамках которых следовало показывать сущность бандитизма, привлекать людей на свою сторону для содействия государственным орга-
нам в борьбе с этим злом. Другая предлагаемая мера заключалась в привлечении как бывших красноармейцев, так и других молодых людей к общественно полезному труду, дабы главари банд не имели «пригодного человеческого контингента» [12]. Этот аспект был основным также в работе П.Е. Померанцева, который связывал вооруженные нападения прежде всего с политическим бандитизмом, поскольку основной состав банд послереволюционного периода формировался из участников повстанческого движения антисоветского характера, которое в ряде регионов страны приобрело массовый характер, в частности речь шла о крестьянских восстаниях 1921 г. [11].
В связи с этим нужно заметить, что в самом начале 1920-х гг. публикации о бандитизме носили сугубо прикладной характер, и их авторы акцентировали внимание в первую очередь на том, почему бандитизм имеет место и каким образом следует с ним бороться. Так, по мнению Н.Е. Какурина, будучи сложным социальным явлением, повстанческий бандитизм являлся более опасным деянием, чем другие преступные деяния в силу ряда факторов, которые делали его «крайне живучим». В числе таких факторов: а) умело поставленная разведка, эффективности которой способствовало хорошее знание местности, поскольку большинство членов банд были местными жителями; б) формирование баз в районах своего действия, что позволяло сравнительно легко перемещаться и использовать эти базы; 3) наличие «обильных» источников снабжения и пополнения. Соответственно, для ликвидации банд необходимо сосредоточить усилия на указанных факторах [5].
Несколько позже стали появляться и теоретические суждения о бандитизме. Так, А.А. Пи-онтковский осуществил анализ составов контрреволюционных преступлений по УК РСФСР 1922 г. Представляет интерес его трактовка диспозиции ст. 58: «Организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд, а равно участие во всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре и на местах или насильственно отторгнуть от РСФСР какую-либо часть ее территории или расторгнуть заключенные ею договоры». Автор полагает, что такие действия вооруженных отрядов (банд) должны квалифицироваться по этой статье уголовного закона даже в том случае, если вторжение на советскую территорию было осуществлено только лишь с целью хищения имущества, но с осознанием членами банды того обстоятельства,
что данное конкретное деяние имеет более общую цель (свержение, подрыв или ослабление советской власти) [10].
Вопросам квалификации бандитизма была посвящена статья Т. Зейлигер. Она полагала необходимым при общем признаке «налета» (нападения) проводить различие в квалификации, с одной стороны, бандитизма (ст. 76 УК РСФСР 1922 г.), с другой - грабежа и разбоя (ст. 183, 184 УК РСФСР), поскольку деяние в виде грабежа, совершаемое преступной шайкой, отличается от грабежа, совершаемого отдельными вооруженными злоумышленниками, признаком сплоченности в первом случае и признаком случайности во втором случае. Кроме того, грабеж и разбой имеют определенную направленность, связанную с противоправным хищением чужого имущества, в то время как при бандитизме помимо корыстной направленности могут быть и иные мотивы. По мнению автора, нельзя также преступную вооруженную группу квалифицировать как банду, если отсутствует участие одних и тех же ее членов в нескольких однородных преступлениях насильственного характера под единым руководством бандой [3]. Заметим, что последний тезис (об участии в совершаемых бандой преступлениях одних и тех же членов банды) в дальнейшем не найдет поддержки в теории советского уголовного права.
В определенной мере данному мнению оппонировал М. Андреев, который анализировал признаки воровских шаек и банд. Несмотря на то что в судебной практике того времени (середина 1920-х гг.) действия воровских шаек и банд квалифицировались, как правило, одинаково - по ст. 76 УК РСФСР 1922 г., т.е. как бандитизм, этот автор обосновывал свою позицию, суть которой состояла в том, что этого делать не следует, так как действия воровской шайки заключаются в тайном хищении чужого имущества (краже) без применения насилия и тем более оружия, в то время как бандитизм предполагает открытое вооруженное насильственное нападение, целью которого также может быть хищение имущества (и, как правило, такая цель ставилась), но общественная опасность такого деяния несравненно выше [1].
Довольно интересные мысли в одной из своих статей высказал Г.К. Рогинский - видный деятельность довоенного советского государства в системе прокуратуры и судебных органов, принимавший участие в известных политических процессах со стороны обвинения («шахтинский процесс», «дело промпартии» и др.). Этот автор анализировал состав бандитизма и, в частности, считал возможным рас-
120
вестник Российского университета кооперации. 2016. № 4(26)
сматривать бандитизм как посягательство на личную безопасность человека, которое может быть проявлено в трех формах - в форме разбоя, в форме грабежа и в форме вооруженной кражи. При этом важное значение следовало придавать обстановке, в которой совершается бандитизм, и личности бандита, поскольку от этого зависела общественная опасность бандитизма, в том числе такие деяния могли угрожать установленному государственному строю, и, соответственно, наказание должно было определяться, исходя из этих обстоятельств [14]. Как видно, Г.К. Рогинский отражал распространенную тогда среди советских криминалистов социологическую теорию уголовного права (уголовного наказания).
Как мы отмечали, в дальнейшем (с начала 1930-х гг.) исследования в сфере криминологии в СССР были практически свернуты. Тем не менее опубликованные ранее труды советских ученых и специалистов по вопросам причинности и предупреждения преступности, в том числе бандитизма, составили добротную теоретическую основу, позволившую с середины 1950-х гг. возобновить и продолжить научную деятельность в данной сфере с достаточно высокой эффективностью.
Список литературы
1. Андреев М. Пробел Уголовного кодекса. Воровские шайки // Рабочий суд. 1926. № 2. С. 123-124.
2. Вторушин М.И. Социально-экономический и политический кризис 1920 - начала 1921 гг. на территории Западной Сибири: дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2003.
3. Зейлигер Т. Из практики по делам о налетах // Рабочий суд. 1924. № 13/14. С. 77-79.
4. Иванов Л.О., Ильина Л.В. Пути и судьбы
отечественной криминологии. М., 1991. С. 13-21.
5. Какурин А.Е. Организация борьбы с бандитами по опыту Тамбовского и Витебского командований // Военная наука и революция.
1922. № 1. С. 82-102.
6. Криминология / под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. М.: Юрист, 1997.
7. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33.
8. Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. Саратов: Изд-во СГУ, 1975.
9. О введении в действие Уголовного Кодекса Р.С.Ф.С.Р. редакции 1926 года: постановление ВЦИК от 22.11.1926 г. (вместе с «Уголовным Кодексом Р.С.Ф.С.Р») // СУ РСФСР. 1926. № 80, ст. 600.
10. Пионтковский А.А. Контрреволюционные преступления в Уголовном кодексе РСФСР // Советское право. 1924. № 2 (8).
11. Померанцев П.Е. Красная Армия Сибири на внутреннем фронте (борьба с восстаниями в тылу в 1920-1922 гг.) // Красная Армия Сибири.
1923. № 3-4.
12. Протоколы Х съезда РКП(б). М., 1933.
13. Резолюция ВЦИК по докладу Всероссийской чрезвычайной комиссии о борьбе с бандитизмом, действовавшим под флагом анархизма от 18.04.1918 г. // Известия. 1918. 19 апреля.
14. Рогинский Г.К. Что такое преступление? // Рабочий суд. 1926. № 14. С. 897-899.
15. Спасокукоцкий Н.Н. Деятельность Государственного института по изучению преступности и преступника // Проблемы преступности: сборник / под ред. Е. Ширвиндта, Ф. Трасковича, М. Гернета. М., 1928. Вып. 3. 229 с.
16. Ширвиндт Е. О методике изучения преступности и мер борьбы с ней в СССР // Проблемы преступности. Вып. 2. М.-Л., 1927.
МАКСИМОВ Павел Викторович - кандидат юридических наук, старший преподаватель. Краснодарский университет МВД России. Россия. Краснодар. E-mail: [email protected].
MAXIMOV, Pavel Viktorovich - Candidate of Legal Sciences, Senior Teacher. Krasnodar University Ministry of Internal Affairs of Russia. Russia. Krasnodar. E-mail: [email protected].
УДК 342.55
ИНТЕРЕСЫ НАСЕЛЕНИЯ - ОСНОВА ОРГАНИЗАЦИИ МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ
С.В. Москвина
Статья посвящена исследованию интересов населения как основы организации местного самоуправления и реализации права населения на осуществление местного самоуправления в муниципальных образованиях.
