CC BY
41
самоуправления состояли в значительной степени из членов ВКП(б), таким образом, принадлежность к партии становилась одним из условий восхождения по социальной лестнице.
1. Государственный исторический архив Омской области (ГИАОО). Ф. 658. Оп. 1. Д. 1. Л. 57.
2. Корушин Т. Д. 10 лет Советской власти в Ишимском округе. Ишим, 1927. 76 с.
3. Очерки истории партийной организации Тюменской области. Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1965. 224 с.
4. ГИАОО Ф. 1177. ОП. 1. Д. 19. Л. 126.
5. Известия Ишимского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. 1918. 5 июня. № 65.
6. Государственное учреждение Тюменской области «Государственный архив в г. Ишиме» (ГУТО ГА в г. Иши-ме). Ф. 1. Оп. 1. Д. 112. Л. 104.
УДК 94[47].084.3
БАЛАКЛАВА: 1921 ГОД В АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТАХ
В статье рассматривается ряд вопросов, связанных с особенностями становления в первой половине 1921 г. советской власти на территории современного Балаклавского района г. Севастополя. Основная цель статьи введение в научный оборот ранее неизвестных документов Государственного архива г. Севастополя по теме. Прослежены основные проблемы жизни региона в первой половине 1921 г. Материал имеет значение для уяснения процессов развития Балаклавского района в 1920-е гг.
Ключевые слова: Балаклавский, регион, советская власть, «военный коммунизм», документ.
1921 г. - начало активного формирования «нового советского» образа жизни в Крыму, его противоречивость до сих пор вызывает интерес исследователей. На основе документов Балаклавского революционного комитета, хранящихся в Государственном архиве г. Севастополя, нами прослежены основные события в Балаклаве и ее окрестностях в первой половине 1921 г., во время руководства ревкома регионом. Раскрыты основные направления его деятельности, состояние самого региона в этот период. Сведения впервые вводятся в научный оборот.
Балаклава - бытующее название местности, центр Балаклавского района Севастополя, расположенный в 14 км к юго-востоку от центра города, до 1957 г. самостоятельный город. Балаклавский район самый большой район города, площадью 54,4 тыс. га. Общая обстановка в указанном регионе в 1921 г. была следующей. Управление в нем осуществлялось по законам «военного време-
7. Октябрьский сборник. Тюмень: Изд-во Октябрьской комиссии Тюменского губернского исполнительного комитета и губернского комитета РКП, 1922. 54 с.
8. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 2. Оп. 2. Д. 6. Л. 5.
9. За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: сб. документов / сост. В. И. Шишкин. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000. 744 с.
10. ГУТО ГА в г. Ишиме. Ф. 2. Оп. 1. Д. 35. Л. 22.
11. Там же. Оп. 4. Д. 8. Л. 9.
12. Там же. Д. 67. Л. 1.
13. Там же. Л. 124.
14. Список населенных пунктов Уральской области. Т. IV. Ишимский округ. Свердловск: Изд. Орготдела Ура-лоблисполкома, Уралстатуправления и окружных исполкомов. 1928. 86 с.
© Ермачкова Е. П., 2015
И. В. Никитина I. V. Nikitina
BAKLAVA: 1921 YEAR IN ARCHIVAL DOCUMENTS
The article discusses a number of issues related to the peculiarities of formation of the first half of 1921 the Soviet government in the territory of modern Balaklava district of Sevastopol. The main purpose of the article is introduction to the scientific turn of unknown documents of the State Archive of Sevastopol on the theme. The basic problems of life in the region in the first half of 1921 are traced. The material is important for understanding the processes of Balaklava district development in the 1920s.
Keywords: Balaklava, region, the Soviet government, "military communism", document.
ни». Сложности возникали повсеместно, так, например, не хватало фуража. На обращение в конце 1920 г. Балаклавского ревкома в Севастопольский уездный земельный отдел по выделению кормов, последний отказал по невозможности удовлетворения запроса [1]. Системность управления нарушали постоянные переформирования структуры ревкома. Острыми были законодательные коллизии: введение новых советских законов в спешном порядке (чехарда законов) мешало нормализации ситуации. Трансформация гражданской войны в «холодный» вид выразилась в активном игнорировании трудовой мобилизации и неуплате налогов и сборов. Усложнила обстановку длительность перехода власти от ревкомов к советам. Первые выборы в советы прошли в Балаклавском районе в конце июля-начале августа 1921 г. В управлении района ревком помимо военных принципов использовал и «мирные» советские законы, создавал госучреждения,
решал вопросы нехватки рабочей силы. Так, им было введено в действие положение о всеобщей трудовой повинности (всего через комитет по труду было проведено около 15 мобилизаций). Так, 3 января 1921 г. было объявлено о мобилизации всего гужевого транспорта, в начале апреля - «лиц, когда-либо занимавших должности бухгалтеров, помощниками бухгалтеров и пр.» [2]. Была введена регламентации детского труда. 23 марта 1921 г. установлены правила «О труде малолетних до 16 лет и подростков от 16 до 18 лет», запретившие прием на работу и регистрацию детей «до 14 лет в Управлении учета и распределения рабочей силы». Если подросток уже работал, его требовалось уволить и отправить на учебу в профессиональные школы под руководством отдела труда и профсоюзов; прием на работу и регистрация подростков от 14 до 16 лет допускались в случае необеспеченности семьи. Уже работавших не увольняли, если это «могло вызвать расстройство в работе или затруднялось невозможностью немедленно обеспечить их материально». Кроме того, предприятиям и учреждениям вменялось вести специальные книги учета таких работников (с указанием возраста, времени поступления на предприятие, должности, размера заработной платы, посещает или нет школу) [3]. Введение этих правил в жизнь было важным в деле защиты детей, но его положительный эффект снижали репрессивные меры контроля за их исполнением. Ревком помог сформироваться собесу для помощи малообеспеченным местным жителям. В июне-июле 1921 г. собесом Балаклавского района было выдано: пособий хлебом - 76 пудов, обедов - 359, красноармейских пайков - 24, пенсий - на сумму 120 520 руб., пособий роженицам - на сумму 50 320 руб., на учете у собеса состояло 587 чел. иждивенцев, «сверх того числилось лиц бедного населения» 788 чел., зарегистрировалось на хлебный паек 216 чел. [4]. В рамках «военного коммунизма» ревком стремился к обязательной регистрации и учету всех слоев населения.
Но, например, введение регистрации рабочей силы в 1921 г. в условиях массовой безработицы помогало в борьбе с ней. Регистрация по мобилизации по документам не всегда предполагала отправку на работу по ней. Работающие на предприятиях по своей специальности обычно оставались на месте, мобилизовали бы их лишь в случае острой необходимости. Если мобилизация была обязательной, предприятие, где работал человек, могло ходатайствовать об оставлении его на своем рабочем месте, причем в приказах каждый раз оговаривались сроки подачи таких ходатайств. Были и отсрочки от мобилизации. Для возчиков, занятых на гужевой повинности, существовали такие правила. Из приказа № 25 Балаклавского районного революционного комитета, комитета по проведению военно-трудовой повинности: «Хозяйствам, лишившимся лошадей на гужевой повинности, предоставляется право получить из средств казны ссуду в размере стоимости лошади... за счет тех учреждений, на работе которых пала лошадь». Нужно было составить об этом акт в 3 экземплярах в присутствии представителей учреждений, заказчиков перевозок, местных и районных ревкомов, агента милиции. Последние затем должны
были присутствовать «в учреждениях для наблюдения за переводом денег». Срок выплаты - один месяц после составления акта. «На местные, районные, уездные ревкомы возлагается обязанность организовывать хозяйственную помощь гражданам, лишившимся лошадей при проведении трудовой повинности» [5]. Стремясь навести порядок в регистрационных процессах, ревком создал в марте 1921 г. комиссию по борьбе с: 1) уклонением от учета и регистрации по трудовой повинности; 2) скрытием своей специальности теми, кто подлежал учету, даже состоящими на службе; 3) уклонением от явки для назначения на работу по трудовой мобилизации, самовольное оставление работы и службы, неявка на работу без уважительной причины [6]. Необходимость создания такой комиссии наводит на мысль о массовости подобных явлений, анализ документов о ходе мобилизации населения подтверждает эту версию, но, правда, косвенно. Сама же попытка пресечь такие явления, как уклонения населения от регистраций в условиях экономической «разрухи» в регионе необходимо признать важной мерой.
Еще один фактор нестабильности - чехарда с новым административно-территориальным делением региона. Так, 3 января 1921 г. был создан Балаклавский район, к июлю 1921 г. его официально разделили на г. Балаклаву с окрестностями как отдельную административно-территориальную единицу с городским управлением и Бай-дарский район, куда вошли, в частности, села Байдарской и Варнутской долины, «физически» район разделили весной 1922 г.
Кроме того, острым вопросом в первой половине 1921 г. в регионе оставалось снабжение Балаклавского района и Севастополя топливом. Для его решения в районе была проведена специальная топливная кампания - «неделя топлива». Начало ей положил Приказ Севастопольского уездного Военно-Революционного комитета № 25 от 14 января 1921 г. В нем указывалось: «Все средства передвижения и рабочая сила сего числа мобилизуются для заготовки и перевозки топлива и поступают в ведение районных, волостных и сельских ревкомов», на них же возлагался и учет возчиков и их подвижных средств, все списки по мобилизации подавались в Севастопольский уездный Горкомтруд (Городской комитет труда). Те возчики, которые уже были заняты «заготовкой и возкой дров и имеющие об этом удостоверения от Севастопольского отдела Крымлескома» освобождались от других нарядов, «все рай-вол.-сел. ревкомы под их личной ответственностью снаряжать и посылать подводы по требованию заведующих подрайонов и их заместителей по Байдарскому подрайону тов. Яковлева, по Побережному подрайону тов. Раунера, по Железнодорожному подрайону тов. Молоканова» [7].. По документам организация «недели топлива» шла достаточно сложно. Так, в тексте посланной из Балаклавского ревкома в Севастопольский уездный ревком телеграммы (примерно в середине января 1921 г.) сообщалось, что Балаклавский ревком предоставил в распоряжение уполномоченного южных дорог 64 подводы. Указывалось также, что Балаклавский ревком не задерживал подвод «с дровами, следующих в Севастополь, для каких бы то ни было Советских учреждений».
Далее: «Категорически требую принять [меры против] самочинных захватов, учетов и закрепленными уполномоченными и лескомами (лесными комитетами) [подвод]... и в прекращении выдачи охранных удостоверений возчикам», так как, в частности, «возчики, запасшись охранными удостоверениями, уклоняются совершенно как от перевозок для учреждения, выдавшего удостоверение, так и по нарядам Балаклавского Трамота (отдел по топливу и транспорту)» [8]. Кампания в целом шла таким образом. 20 января 1921 г. производитель работ Алсунской дачи (Н. Шарапа) и агент особых поручений по проведению недели топлива, просили Балаклавский ревком выделить в д. Алсу (Морозовка) и д. Чоргунь (Черноречье) подводы и рубщиков 74 и 30 и 25 и 15 соответственно, оплата деньгами и выдача фуража обещалась по норме после выполнения работ [9]. 21 января 1921 г. заместитель председателя Побережного района просил в Байдарском и Балаклавском ревкомах предоставить ему с 22 января рубщиков и возчиков в Айязьму, а именно: рубщиков - 70, подвод - 40, также он указывал, что «наряды на подводы подвозчиками полностью не выполняются» [10].
Промежуточный итог этой кампании дан в телеграмме Балаклавского ревкома от 24 января 1921 г. Севастопольскому уездному ревкому. Председатель Балаклавского ревкома Фролов считал, что «неделя топлива» и распределение рабочей силы и подвод для ее организации через ревком сделало эту работу планомерной. Одновременно он настаивал «на исключение из приказа № 25 Севастопольского ревкома» пункта, который мешал планомерной работе, вносил дезорганизацию и способствовал «окапыванию нежелающих работать по нарядам возчиков, укрываясь под разного рода удостоверениями» [11].
Примерно 10 марта 1921 г. в Балаклавский ревком поступило отношение от Кадыковского ревкома. В нем, объясняя срыв выполнения нарядов рубщиками д. Ка-дыковка (ныне в черте Балаклавы), ревком указывал, что Кадыковский ревком не менял ни одного рубщика. 2 марта по получению приказа «Райкомтруда с приложением списка 38 граждан, назначенных на рубку дров», «были оповещены». Однако проверка и контроль за выходом рубщиков на работу не велись, из-за «обширности района» работ (Алсунская дача). Район сложно было обходить, не мог ревком и заставить рубщиков отмечаться у них при выходе на работы: многие жили от него далеко, «в виду того с самого начала «Недели топлива» мы просили Комарскую (Комары - ныне с. Оборонное) контору присылать с возвращающимися нашими подводами списки граждан бывших на рубке», чтобы проверить, кто не вышел на работу, чтобы «принять соответствующие меры». Однако по заверению Кадыковского ревкома эта просьба не была выполнена, «почему мы до сих пор толком не знаем, кто ходит на рубку дров, а кто не ходит, и почему рубщики меняются» [12].
Окончательный итог данной кампании в документах не зафиксирован, но анализ имеющихся свидетельств подтверждает, что ее проведение можно признать неудачной. Причины сложностей топливной кампании: общая нестабильная обстановка, регуляция процесса методами «военного коммунизма». Общие черты этой по-
литики в регионе в конце 1920 - первой половине 1921 гг. пока прослежены опосредованно из-за разрозненности документов. Положено начало их анализа, но материалы требуют дальнейшего исследования. Поэтому пока ограничимся характеристикой некоторых из них.
2 декабря 1920 г. издан приказ Балаклавского военно-революционного комитета № 7, где рассматривались: 1) порча садов и виноградников бесхозным скотом, в связи с чем жителям «города Балаклава и его окрестностей, владеющих скотом» ревком приказал не оставлять его «без надзора»; 2) вопрос о «бессистемной хищнической рубке лесов Балаклавского района», ответственность за ее прекращение возложили на сельские ревкомы; 3) было приказано жителям «в трехдневный срок сообщить сведения», об имевшихся у них лошадях, повозках и прочем имуществе, брошенном белыми. «...В селах регистрация проводится через местные Сельские ревкомы, в городе Балаклава в земельном отделе». Было обещано закрепить лошадей и повозки за новыми хозяевами. «После 4-го сего декабря никакие заявления о передаче вышеуказанного имущества лицам, не зарегистрировавшим его, приниматься ревкомом не будут» (Председатель ревкома В. В. Костриченко) [13].
Приказом № 50 Балаклавского ревкома от 2 февраля 1921 г. предписывалось в трехдневный строк сельским ревкомам, а в Балаклаве Отделу коммунального хозяйства Балаклавского ревкома «собрать в особые склады все трофейное имущество», брошенное белыми или разобранное жителями с составлением описей «каким отделам и учреждениям вменяется в обязанность до особых распоряжений охрана всего взятого на учет трофейного имущества», все лошади и телеги, оставленные белыми и представлявшие собой трофейное имущество, временно оставались у тех, кто ими пользовался, но брались на учет. Сведения о сборе такого имущества подлежали предоставлению в Управление Балаклавского ревкома [14].
Что касается проведения ревкомом различных видов учета населения, то возникавшие в этом вопросе правовые коллизии (из-за недостаточности формирования новой законодательной базы) значительно затрудняли тот или иной вид учета. И часто сводили на нет те или иные начинания местных властей. Например, 16 января дня 1921 г. в Балаклавский ревком поступило обращение военкома Балаклавского городского военкомата. В нем сообщалось: «Согласно приказа по частям, управлениям и учреждениям Севастопольского Горвоенкома (городского военкомата) от 23 декабря 1920 г. за № 10 п. 4 учет и регистрация взятых в плен белогвардейцев, взятых на службу в различные Советские учреждения помимо пропускных пунктов, возложено на меня». Военкомом было издано циркулярное распоряжение от 10 января за № 20 о предоставлении ему срочно всеми сельскими ревкомами и Балаклавским ревкомом сведений о таких лицах. «Между тем согласно циркулярного распоряжения Отдела Управления Крымского ревкома от 12 января с/г за № 193 таковой же учет возложен и на Балаклавский ревком», который также «затребовал представление списков тех же белогвардейцев и в границах вверенного мне Комиссариата». То есть один и тот же учет был возложен
на два учреждения, и поэтому военком опасался двойной работы, или непоступления сведений вообще. В связи с этим, а также для ускорения выполнения приказа военком предлагал ревкому прийти к соглашению по вопросу, кому вести это учет (отправлено 14 января 1921 г.) [15]. К сожалению, документы не смогли прояснить, каким же образом все же данный учет был проведен. Одновременно они ставят перед нами проблему выяснения верности тезиса о многотысячных арестах противников советской власти в Крыму в конце 1920 - начале 1921 гг. Правда, такие краткие свидетельства и не опровергают его, но так или иначе требуют тщательного внимания к данной теме. Вопрос отношения новой власти к иностранно-подданным района нами рассматривался отдельно, здесь же мы обратим внимание лишь на некоторые основные документы по теме. Так, 11 января 1921 г. от Севастопольского ревкома Балаклавскому поступила телефонограмма № 145 с объявлением Постановления Наркомата иностранных дел, опубликованного в № 110 Известий ВЦИК от 23 мая 1919 г. о том, что, несмотря на разрыв дипломатических отношений с РСФСР со стороны многих стран и «отозвания ими из России своих официальных представителей», в разные Советские учреждения продолжали «поступать от несуществующих больше посольств, а также и консульств ходатайства и даже распоряжения об освобождении от реквизиции и вообще об охране имущества иностранно-подданных». Наркомат объявлял, что эти ходатайства не правомерны, «и что, в частности, в круг прав Датского Красного Креста охрана имущественных интересов иностранцев не входит». Указывалось, что граждане всех стран, которые не признавали РСФСР, должны были обращаться с «ходатайствами, заявлениями и жалобами в надлежащие учреждения на одинаковых основаниях с русскими гражданами» [16]. Механизм же учета проживавших в Балаклаве иностранцев, раскрывает, в частности, приказ Балаклавского ревкома № 33 во изменение приказа № 29 (Отдел Управления) от 17 января 1921 г. об объявлении регистрации иностранно-подданных, проживавших в «г. Балаклава и его окрестностях, а также в селах: Комары, Карань, Новая земля и Кадыковка» с 20 по 22 января 1921 г. Требовалось иметь на руках национальные документы. Эти документы отправлялись на визирование в Крымский ревком. Взамен их выдавались временные удостоверения. Неявка на регистрацию грозила судом Ревтрибунала [17].
Контроль ревкома за трудовой деятельностью местного рыбацкого союза, осуществлялся таким образом: Союз рыбаков докладывал в ревком, а тот сообщал на батарею, когда и сколько рыбаков выйдет в море. Например, 25 февраля 1921 г. Союз довел, «что сегодня 25 на ночь, если стихнет ветер, отправятся в море до 10 (десяти) яликов для ловли рыбы с огнями» [18]. Далее в архивном деле подшито обращение в Союз со стороны ревкома Балаклавы (за подписью дежурного по ревкому, без даты составления (предположительно февраль 1921 г.)). В нем «доводится до сведения Союза, что согласно распоряжения Комбата № 22 ялики, отправляющиеся сегодня на ночь в море должны предварительно зарегистрироваться
на даче Смульского, указав там же, какого направления они будут придерживаться» [19].
Еще один документ, с одной стороны, может характеризовать наличие в районе системы распределения продуктовых запасов, с другой - косвенно свидетельствовать о продовольственных трудностях, которые вскоре переросли в голод. Это приказ Балаклавского ревкома № 98 от 26 мая 1921 г., где сказано: «во избежание получения двойного пайка, а также для четкого учета продовольственных карточек Райревком» «Кварткомам и уполномоченным домов, при выбытии граждан из их районов предоставлять отобранные карточки в Бепо, и тогда получать справку на право выписки из района милицией. Рабоче-крестьянской милиции 7-го района не выписывать граждан из домовой книги без справки Бепо. Военно-контрольному пункту вменяется в обязанность не выдавать пропусков без справки вышеозначенного учреждения. Балревком предупреждает, что все лица, уличенные в злоупотреблениях с карточками, будут преданы суду ревтрибунала. Приказ подписал председатель ревкома Жуков [20].
Таким образом, анализ архивных документов по деятельности Балаклавского ревкома в конце 1920 - первой половины 1921 гг. из Государственного архива Севастополя показал: ориентирование новой власти вплоть до середины 1921 г. на методы «военного коммунизма» привело к тому, что практически весь этот период обстановка в Балаклавском районе оставалась нестабильной. Наблюдались законодательная чехарда, перекос во многих вопросах жизни в сторону законов «военного времени», проблемы в попытках нормализации жизни после гражданской войны. Одновременно документы подтверждают, новая власть ввела в жизнь ряд положений, улучшавших социальную ситуацию в регионе (регламентация детского труда, пособия и пр.). Что касается общих характеристик полноты и содержаний массивов таких документов, то наиболее полно собраны коллекции таких свидетельств по топливной кампании, трудовым мобилизациям населения, положению иностранно-подданных. Документы требуют дальнейшего изучения, публикации в более полном объеме, обобщения с целью заполнения пробелов в истории Балаклавского района (ныне одного из районов Севастополя), обогащения региональной истории, углубления понимания одного из сложнейших периодов истории нашего Отечества.
1. Государственный архив г. Севастополя (ГАГС). Ф. Р-427. Оп.1. Д. 22. Л. 5
2. Там же. Д. 1. Л. 7, 30.
3. Там же. Л. 20.
4. Там же. Д. 22. Л. 1.
5. Там же. Д. 1. Л. 103.
6. Там же. Л. 27.
7. Там же. Д. 62. Л. 20.
8. Там же. Л. 8, 8 об.
9. Там же. Л. 10.
10. Там же. Л. 12.
11. Там же. Л. 16.
12. Там же. Л. 63.
13. Там же. Д. 45. Л. 21.
14. Там же. Л. 120.
15. Там же. Д. 2. Л. 11.
16. Там же. Д. 45. Л. 85.
17. Там же. Д. 16. Л. 38.
18. Там же. Д. 2. Л. 93.
19. Там же. Л. 105.
20. Там же. Д. 16. Л. 115.
© Никитина И. В., 2015
УДК 93 [092]
«ЧЕЛОВЕК-МИГРИРУЮЩИЙ»: КОНЦЕПТ «ИСХОДА-ПУТИ-ОБРЕТЕНИЯ» В КРЕСТЬЯНСКИХ ПЕРЕСЕЛЕНИЯХ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX -НАЧАЛА XX ВВ.
В статье оцениваются возможности использования новых подходов к осмыслению содержания переселенческого процесса, а также факторов формирования и реализации миграционной мобильности крестьянства. Высказано предположение, сообразно с которым предложенная исследователями модель конфессиональной миграции может стать универсальной в раскрытии логики крестьянских переселений. В ходе исследования установлено, что концепт «исхода - пути - обретения места» в старообрядческих переселениях, характеризовался внутренним единством и «прорастал» на почве эсхатологической. В русском православном переселенческом сегменте данное единство было замещено утилитарными обоснованиями. Тем не менее стремление к сохранению сословной идентичности в среде русских православных крестьян с известными поправками может способствовать включению данной социальной категории в предложенную схему.
Ключевые слова: конфессиональная миграция, переселенческое движение, старообрядчество, русское православное крестьянство.
М. H. HypKUH M. K. Churkin
"MAN-MIGRATORY": THE CONCEPT OF "EXODUS-WAY-FINDING" IN THE PEASANT MOVEMENTS OF THE SECOND HALF OF XIX -EARLY XX CENTURIES
The article evaluates the possibilities of using new approaches to understanding the content of the resettlement process, as well as the formation and implementation of the migration mobility of the peasantry. The assumption, according to which the proposed research model of the confessional migration may become universal in discovering the logic of peasant movements, is discussed. The study found that the concept of "Exodus-Way-Finding place" in the old resettlement was characterized by internal unity and germinated on eschatological soil. In the Russian orthodox migrant segment this unity was replaced by the utilitarian justifications. However, the desire to preserve the class identity among the Russian orthodox peasants, with amendments, may contribute to the inclusion of this social category in the proposed scheme.
Keywords: confessional migration, migration movement, the old believers, Russian orthodox peasants.
Взятая на вооружение ещё во второй половине XIX в. и до настоящего времени используемая в отечественной историографии позитивистская модель определения факторов активизации переселенческого движения в Сибирь, представляется сегодня неконструктивной с точки зрения выявления причин, характеристики хода и результатов аграрного сегмента колонизации восточных окраин империи. Действительно, в оценке оснований миграционной активности и миграционного поведения крестьянства представители позитивистской линии в изучении вопроса уверенно называли факторы экономического порядка. При этом совершенно игнорировался факт участия в переселениях не только бедноты, но и состоятельных крестьян, сыгравших решающую роль в аграрной колони-
зации Сибири. Сбрасывался со счетов и так называемый психологический аспект миграционного процесса: роль коллективных представлений в традиционном обществе, во многом обуславливавших принятие крестьянством рискованных решений.
В этой связи нам представляется актуальным возвращение к тем концепциям отечественной историографии, которые на рубеже XIX - XX столетий не получили должного резонанса в условиях доминанты позитивистской научно-исследовательской парадигмы. Очевидно, что методологический «тупик» в рефлексии содержательных аспектов крестьянских миграций может быть преодолён посредством реанимации и встраивания в современный исследовательский контекст идей и положений, ориенти-
