CC BY
34
Электронный философский журнал Vox / Голос: http://vox-journal.org
Выпуск 15 (декабрь 2013)
Бахтинская имманентно-диалогическая внутренняя форма как альтернатива гумбольдтианскому и потебнианскому подходам. (Тезисы1)
Гоготишвили Л.А.
Аннотация: М. Бахтин по-своему переосмыслил основные гумбольдтианские и потебнианские идеи (о «внутренней форме», энергетическом аспекте языка, соотношения мышления, языка и мифа, а также поэзии и прозы). Рассматривая понятие «единства литературного языка» (а значит, и единства его внутренней формы) как фикцию, Бахтин дезавуирует понятие ВФ как присущей языку в целом. Тем самым Бахтин «переворачивает» острие идеи национально-характерной и аксиологически иерархизированной специфики внутренней формы и внешнего строя каждого языка, трансформируя ее в тезис о принципиальной релятивности как любого языка в целом, так и всех его речевых разновидностей.
Ключевые слова: полифония, диалогизм, двуголосие, монологизм, монологическая и полифоническая дискурсивные стратегии, интернаука.
1) У М. Бахтина есть прямые ссылки на В. Гумбольдта и А. Потебню, но — немногочисленные и неразвернутые. Тем не менее, поскольку гумбольдтианско-потебнианские мотивы во многом способствовали формированию того дискуссионного поля, которое сложилось в русской гуманитарной мысли начала ХХ века и на фоне которого складывались в том числе и бахтинские взгляды, есть все основания полагать, что Бахтин по-своему переосмыслил основные гумбольдтианские и потебнианские идеи (о «внутренней форме», энергетическом аспекте языка, соотношении мышления, языка и мифа, а также поэзии и прозы), придав им весьма своеобразный концептуальный облик и смысл.
2) Бахтин разрабатывал свои лингвофилософские идеи на территории литературоведения (в очень широком понимании), вступая тем самым в имплицитный спор с Гумбольдтом и Потебней в том числе и по проблеме соотношения поэзии и прозы . Если для Гумбольдта и Потебни, считавших высшим этапом развития прозы ее научную форму, представлялось естественным и позитивным происходящее в ней добровольное слияние языка с мыслью (язык, по Гумбольдту, должен, «не давая воли
1 Расширенные тезисы к докладу на международной конференции:
Colloque international : A. Potebnja (1835-1891) Langue et pensée. 6-7-8 juin 2013, Hôtel du Major Davel, Cully (VD), Suisse //Centre de recherches en histoire et épistémologie comparée de la linguistique d'Europe centrale et orientale (CRECLECO) // Université de Lausanne.
http://www2.unil.ch/slav/ling/coUoques/13POTEBJNA/prog.html
2
Vox / Голос. Выпуск 15 (декабрь 2013)
своей самостоятельности, насколько возможно слиться с мыслью, сопутствовать ей и отражать ее»2), то для Бахтина между языком и мыслью в прозе образуется зияние (автор, по Бахтину, не имеет своего слова и всегда выражает свою позицию оговорочно — на языке, отодвинутом от уст3). Если с точки зрения Потебни в поэзии «...связь образа и идеи не доказывается, а утверждается», а в научной прозе «подчинение факта закону должно быть доказано, и сила доказательств есть мера истины4», если сущность прозы для Потебни — «в известной сложности и отвлеченности мысли», при которой «входящие» в прозу слова — «только знаки значений, а не, как в поэзии, конкретные образы, пробуждающие значение»5, то с точки зрения Бахтина доказательство в прозе не имеет никакого конститутивного значения, а образы, напротив, значение сохраняют, но в иной форме — как образы частных языков или «подъязыков» (см. ниже).
3) Тяготение бахтинских идей к территории литературы никак, однако, не перекрывает возможности их полновесной общеязыковой реконструкции. В результате прицельной реконструкции стержневой линии произведенных Бахтиным трансформаций гумбольдтианской и потебнианской традиций можно наметить следующие опорные моменты.
4) Подробно анализируя проблему взаимодействия центростремительных и центробежных сил литературного языка, Бахтин оценивает представление о «единстве литературного языка» как фикцию, точнее (если пользоваться близкой Бахтину неокантианской терминологией) — как идеологическую заданность, а не фактическую данность6.
5) Это помимо прочего означает, что вместе с идеей единства языка Бахтин дезавуирует и связываемое с гумбольдтианством понятие внутренней формы (ВФ) — как формы, присущей языку в целом.
6) Оценив понятие «единого литературного языка» как фикцию, в качестве реальной данности Бахтин рассматривает «разноречие», т.е. такое состояние языка, которое является результатом постоянно происходящего интенционального «расхищения» всех его данностей (лексических, грамматических, синтаксических, стилистических, экспрессивных и т.д.). Этот процесс интенционального расхищения приводит к расслоению языка на многочисленные стили, жанры, социальные, мировоззренческие, профессиональные и т.д. «подъязыки» (термин условный; сам Бахтин говорит о профессиональных, направленческих, жанровых и т.д. «языках»).
7) Тем самым Бахтин, с одной стороны, максимально интенсифицирует, с другой — инверсирует идею национально-характерной и оценочно-иерархизированной специфики внутренней формы и внешнего строя каждого языка. Многочисленность подъязыков, их постоянные речевые столкновения в борьбе за обладание силы означивания референта приводят Бахтина к выводу о принципиальной релятивности
2 Вильгельм фон Гумбольдт. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества. — http://anastasija-schulgina2011.narod.ru/book 473/book 15.htm
3 «Если мы даже отвлечемся от речей персонажей и от вводных жанров, то и самая авторская речь остается все же стилистической системой языков: значительные массы этой речи стилизуют (прямо, или пародийно, или иронически) чужие языки, и по ней рассеяны чужие слова, вовсе не заключенные в кавычки и формально принадлежащие авторской речи, но явно отодвинутые от уст автора иронической, пародийной, полемической или иной оговорочной интонацией» // Бахтин М. Слово в романе — http://www.gumer.info/bibliotek Buks/Literat/bahtin/slov rom.php. В дальнейшем — СВР.
4 А.А. Потебня. Мысль и язык. — http://studybase.cc/preview/460755/page:7/
5 Там же — http://www2.unil.ch/slav/ling/textes/POTEBNJA-MiJaz/1Q.html
6 «Единый язык не дан, а, в сущности, всегда задан и в каждом моменте языковой жизни противостоит действительному разноречию..». — СВР, там же.
Гоготишвили Л.А. Бахтинская внутренняя форма.
3
как любого языка в целом, так и всех его речевых разновидностей (подъязыков), а значит и к релятивности внутренних форм и языка, и его разновидностей (если, конечно, таковые признавать).
8) Литературно-языковое сознание понимается, соответственно, как полностью децентрализованное, т.е. как «остро ощущающее» границы (о-граниченность) языка и всех его частных дискурсивных форм по отношению к смысловым и предметным интенциям.
9) Понятие «внутренней формы» — здесь я интерпретирую — также претерпело у Бахтина существенную модификацию. Скрещивая его с кантовской «архитектонической формой», Бахтин (двигавшийся в том же направлении, что и Шлет, но по радикально иному маршруту), относит понятие внутренней формы не к языкам в целом (как у Гумбольдта), не к лексеме (как у Потебни), но и не к расслояющим язык типам речи (что, казалось бы, могло послужить органичным продолжением его теории интенционального расхищения), а к речевому произведению (дискурсу), т.е. Бахтин трансформирует внутреннюю форму в стратегию построения целостных высказываний (произведений).
10) Этот вывод можно сделать из эксплицитно не сформулированного, но подразумевавшегося Бахтиным тезиса, что полифония есть внутренняя форма романов Достоевского (в литературе такое понимание распространено — см., например, работу П. Бицилли, в которой и толкование Вяч. Ивановым структуры романа Достоевского как „романа-драмы" или «художественного гибрида", и бахтинская полифония называются внутренними формами романа7).
11) Поскольку же полифония при ближайшем рассмотрении оказывается именно дискурсивной стратегией порождения соответствующих текстов, ее понимание как внутренней формы приобретает процессуально-энергетическое измерение (что соответствует гумбольдтианскому акценту на энергии в ущерб эргон).
12) Рассматривая каждое говорящее сознание как наполненное осознаваемо релятивными типами речи и, соответственно, потенциальными — и также релятивными — имманентными инстанциями исхождения смысла, вступающими в разнообразные сложные взаимные комбинации и участвующими тем самым в реализации полифонической стратегии, Бахтин вводит новый критерий выявления внутренней формы произведения — внутреннюю диалогичность. Имеется в виду (и это очень существенно!) не столько коммуникация с читателем, сколько прежде всего — связанная с расхищенностью и расслоенностью языка неизбежность внутреннего диалога между имманентными строящемуся высказыванию и соответствующему речевому сознанию разными релятивированными голосами, точнее — внутренними точками исхождения смысла (или — точками говорения).
13) По Бахтину, в каждом высказывании всегда содержатся, как минимум, две имманентные точки говорения, поскольку акт конципирования словом своего предмета всегда диалогичен (т.е. — в простом случае — направлен и на предмет речи, и на чужое слово об этом же предмете).
14) В качестве языковых матриц имманентной диалогичности Бахтин вводит понятия «двуголосого слова» и «гибридной конструкции». Последняя, обладая всеми формальными признаками принадлежности одному «голосу», толкуется как содержащая по меньшей мере две содержательно и тонально разные имманентные инстанции исхождения смысла, одна из которых вступает с другой в диалогические отношения.
7 Бицилли П. «К вопросу о внутренней форме романов Достоевского» http://litemet.bg/publish6/pbicilli/salimbene/dostoevski 1.htm
4
Уох / Голос. Выпуск 15 (декабрь 2013)
15) Поскольку двуголосые и гибридные конструкции понимаются Бахтиным как не маркированные внешними (объективированными) лингвистическими формами, постольку и диалогическая внутренняя форма понимается таким же образом — как лингвистически не маркированная (здесь вскрывается неожиданное компромиссное сближение Бахтина с потебнианской и гумбольдтианской внутренними формами: одно из слов гибридной конструкции, взятое по-потебниански, т.е. изолированно, может восприниматься как аббревиатура чужой использованной точки говорения в целом и потому стать носителем ее внутренней формы в гумбольдтианском смысле).
16) Общий тезис Бахтина можно понять в том смысле, что каждое объемное высказывание строится как исходящее — попеременно или способом наложения — из нескольких разных по смысловому наполнению и целевой направленности имманентных точек говорения, вступающих между собой в многочисленные и разнообразные диалогические отношения.
17) Типологически значимые виды соотношений между всем составом этих имманентных точек говорения внутри одного произведения и составляют, по Бахтину, стратегию построения разных «внутренних форм» произведений.
18) Выделяются два предельных типа диалогической внутренней формы — монологическая и полифоническая (следует иметь в виду, что монологизм оценивался Бахтиным как одна из разновидностей диалогизма8).
19) Сказанное не означает, что Бахтин релятивировал и смысловые интенции: в конечном итоге принципиальная релятивизация языка в целом и всех его частных речевых разновидностей была предпринята Бахтиным с тем, чтобы обосновать возможность таких внутренних форм, а значит — дискурсивных стратегий, которые, сочленяя, налагая, противопоставляя, перемежая и т.д. имманентные высказыванию релятивные точки говорения, преодолевают релятивизм языка силами самого релятивизма, выходя тем самым на новый тип адеквации, не имеющий аналогов у Гумбольдта и Потебни.
Литература.
1. Бахтин М. «Слово в романе» — http://www.gumer.info/bibliotek Бикв/Ькега^ЬаМпМоу гош.рЬр
2. Бицилли П.. «К вопросу о внутренней форме романов Достоевского» http://liternet.bs/publish6/pbicilli/salimbene/dostoevski1.htm
3. Гумбольдт Вильгельм фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества. — http://anastasija-schulgina2011.narod.ru/book 473/book 15.htm
4. Потебня А. А. Мысль и язык. http://studybase.cc/preview/460755/page:7/
8 Подробнее об этом см. помещенную в этом же номере журнала статью «К ситуации вокруг полифонии».
