CC BY
137
УЧЕНЫЕ
ЗАПИСКИ
О.В. ИВАНАЙНЕН, аспирант кафедры истории русской литературы Х1-Х1Х вв. Орловского государственного университета Тел.: 43-11-94,8 910 3024793; myfamilyneo@yandex.ru
«АЗЪ» ЛЕТОПИСЦА, ЕГО ВАРИАНТЫ И ФУНКЦИИ В «ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»
В статье обосновывается литературоведческий подход к изучению проблемы автора-летописца и классифицируются типовые случаи авторских экспликаций в тексте «Повести временных лет»
Ключевые слова: «Повесть временных лет», автор, летописец, авторская позиция, авторская экспликация.
Поиски автора-летописца разнонаправленны. Текстологи пытаются реконструировать реальные летописные своды и атрибутировать их. Л.В. Милов предложил методику определения авторства, основывающуюся на применении двух вариантов статистического учёта грамматических классов слов [7]. А.А. Гиппиус использует лингвистический аспект - разновременные грамматические формы [2]. А. Л. Никитин устанавливает отличительные признаки (лексические, стилистические и т. д.) летописца, которого называет «краеведом» из-за повышенного внимания последнего к деталям местного характера [8]. В исследованиях Е.Л. Конявской рассматриваются вопросы авторского самосознания [4] и формы авторского присутствия в летописных текстах [5]. Наши заметки посвящены проблеме автора летописного текста в аспекте выявления «авторской позиции».
Мы исходим из понимания «Повести временных лет» (далее ПВЛ) как целостного произведения, обладающего структурной завершённостью и общей идейной направленностью. Отсюда вытекает определённый подход к рассмотрению проблемы авто-ра-летописца: не реконструкция сводов и определение имён конкретных авторов, причастных к работе над летописью, а выявление типовых случаев авторских экспликаций в реально дошедшем до нас тексте ПВЛ.
В стремлении к «размежеванию» наслоений и выявлению индивидуальных особенностей того или иного летописца учёные несколько преувеличивают их «разность», в то время как средневековая литература ориентирована на традиционность, повторяемость. По замечанию исследователя, «все летописцы были людьми одной культуры, одной религии, одних этических и эстетических представлений и ценностей. Поэтому то, что их объединяет, намного существеннее того, что их отличает друг от друга. Типологически, так сказать, они едины...» [11: 218-219].
При фиксировании авторских проявлений нами использовался метод семантического и лексического отбора текстовых сообщений, обладающих признаками оце-ночности, субъективности, включённости авторской позиции в структуру повествования. Позиции авторской вненаходимости, метапозиции можно противопоставить позицию включённости в описание, выражающую субъективность настоящего [1: 78]. На основе разных форм авторских проявлений нами были выделены две классификационные группы: по семантике и по внешним (словесным) формам.
Тексты первой группы представилось возможным подразделить на две подгруппы: очевидческие и аксиологические. К «очевидческим текстам» отнесём прямые сообщения автора о себе, тексты, написанные с позиции очевидца или участника событий, с опорой на свидетельства информаторов. Характерными признаками таких текстов являются:
- использование высказываний от первого лица;
© О.В. Иванайнен
- детализированное изображение событий;
- субъективно-эмоциональные отклики на происходящее;
- апелляции к свидетелям для утверждения достоверности и общедоступности факта;
- интерпретация событий с прагматической и эсхатологической точек зрения.
Основная масса очевидческих текстов встретилась на отрезке от середины до конца ПВЛ, где описаны события XI - начала XII в., что может свидетельствовать о времени работы летописца, близком изложенным событиям, и механизме летописания по горячим следам, или по принципу дневника. Большинство авторских экспликаций содержит связь с Киево-Печерским монастырём и именем Феодосия Печерского, а также обнаруживает повышенный интерес к различным чудесам (в Ладоге и Новгороде) и экстремальным природным явлениям. Очевидные противоречия летописных текстов с прямым сообщением автора о себе и в связи с трактовкой знамений представляется возможным объяснить результатом многократных переписок текста ПВЛ в течение XII-XV вв.1.
К подгруппе аксиологических текстов отнесём сообщения-комментарии событий прошлого и настоящего, характеристики князей в их прижизненной деятельности и посредством некрологов, сообщения-рассуждения о религиях,
о врагах, волхвах, тёмных силах, сообщения-осуждения за предательство, убийство, нарушение клятвы. Отличительной чертой аксиологических текстов является наличие в них безусловной оценочности, внутренней авторской сопричастности. Летописец не просто сообщает, «что было», а стремится указать, «хорошо» или «плохо» то, что было. Причём формы авторского выражения различны и могут варьироваться от неявных, скрытых до субъективно-эмоциональных, прямых. В случае неявного присутствия о нём можно догадаться, в частности, по так называемым умолчаниям, которые используются обычно для выражения негативного отношения к кому-либо. Выразительный пример - некрологическая статья Святославу Ярославичу [9: 131132]. В сообщении о его смерти нет традиционного плача, похвалы, не идёт речь о заслугах, есть только протокольное указание на дату, причину смерти и место захоронения. Это тем неожиданнее, что Святослав был великим киевским князем, а им, как правило, посвящались объёмные некрологи, где вспоминались доблестные поступки и прощались былые грехи. Отсутствие маркированного присутствия автора - это тоже авторская позиция (минус-позиция).
Обобщая наблюдения над аксиологическими текстами, можно сделать некоторые выводы. В изображении событий прошлого авторы проявили самостоятельность и трезвый прагматизм, начав историю славян не с «сотворения мира», как было принято в сочинениях средневековья, а с послепотопного времени, когда сыновья Ноя поделили между собой землю [9: 9]. В этом разделении нашла отражение любимая политическая доктрина летописцев - не преступать чужих пределов, довольствоваться своей территорией, своим жребием [9: 10]. Там же, в недатированной части ПВЛ, проявляется «прополянская» настроенность древних авторов, которые подчёркивают, что поляне живут как библейские родоначальники
- «кождо съ своимъ родомъ и на своихъ мЪстЪхъ» [9: 12]. В рассказах об обрах и о хазарской дани имеет место явно привнесённая из времени христианского летописца идея о Божьем промысле, сохраняющем славян на последние времена, несмотря на отдельные успехи их врагов, так же как привносится христианский критерий в нравственные оценки племён.
Наблюдения над летописными биографиями князей позволяют нам не согласиться с авторитетным мнением Д. С. Лихачёва, утверждавшего, что человек в летописи «однолинеен», что он изображается «либо чёрной, либо белой» краской, «что одновременно быть добрым и злым он не может» [6: 29]. «Однолинейность» безоговорочно проявилась в изображении лишь двух антагонистических по своей природе персонажей - безусловно отрицательного Святополка Окаянного и безусловно положительного Владимира Мономаха. Авторское отношение к остальным героям не замыкается рамками погодной статьи, а выстраивается в соответствии с существовавшими в те времена морально-этическими нормами2.
ПВЛ от начала до конца пронизана идеей «договора», «ряда». Благополучие государства авторы видели в сильной княжеской власти, почитании законов феодального старшинства, братолюбии, следовании христианским канонам. Идеология летописца формирует определённую шкалу ценностей. Безусловно отрицательной оценки заслуживают братоубийцы, предатели, подстрекатели, волхвы, а также те, кто нарушает крестоцело-вание, действует обманным путём, хитростью, «по дьявольскому наущению», возвышается в гордыне, пренебрегает интересами своей отчины, не способствуют процветанию Русской земли. И, наоборот, высоких хвалебных оценок заслуживают князья-праведники, князья-просветители, готовые пожертвовать личными интересами во благо го-
сударственным, следовать заветам отцов и дедов, способствовать объединению и укреплению родной страны, консолидации усилий в борьбе с внешними врагами и внутренними распрями.
К текстам второй группы отнесём различные типы авторских ремарок (хронотопосы, информационные и соединительные ремарки, цитации) и пояснений. Эти внешние и очевидные авторские проявления «можно рассматривать как своеобразный способ организации структуры летописного текста в единое целое» [10: 107]. Хроноконструкция «до сего дне» и её варианты позволяют выяснить, что в прошлом летописцу представлялось значительным, сохраняющим актуальность до момента работы над летописью. Анализ фрагментов с использованием хронотопосов и информационных ремарок показал интерес древнего автора к различным архитектурным памятникам, культовым захоронениям князей, а также происхождению племён, названий городов, земель, гор, племенных обычаев. В некоторых случаях формулы «до сего дне» помогают выяснить время и место работы летописца (в указании на язвено Всеслава, на время и место захоронения Яня и Евпраксии). Нередко хронотопосы содержат важные сведения по топографии городов. Соединительные ремарки рассчитаны, как правило, на «догадливого» [3: 522] читателя и служат напоминанием о ранее изложенных событиях («яко же рекохомъ»), возвращают к главной теме повествования («мы на прежнее возъвратимся»), готовят читателя к восприятию информации («се же повЪ мь мало нЪчто»), отсылают к последующим событиям («яко же скажем послЪже»). Вместе с тем они соединяют разные фрагменты текста, придавая ему вид цельного произведения, служат способом авторского самовыражения.
К цитированию священных книг3 автор обращался в особых случаях: для характеристики князей, их поступков, в связи с главным событием на Руси -принятием христианства, в «поучениях о казнях Божьих». Большинство изречений летописец приводил по памяти, отсюда многочисленные интерпретации и собственные трактовки. Использовались цитаты не только для подтверждения высказанных на страницах летописи мыслей, но и для выражения личных духовно-нравственных представлений.
Летописцы стремились не просто выстраивать «известные им факты в единую ось истории» [5: 75], но уточнять и объяснять географические определения, старые и новые названия племён, городов. Многие уточнения были заимствованы авторами из Хронографа и Хроники Георгия Амар-тола, некоторые сделаны их собственными усилиями. Иногда мы даже имеем вкрапление летописцев внутрь позиции греческого источника (например, при описании военного столкновения дружин Игоря Рюриковича с греками). При этом позиции иноземного (враждебного) очевидца и летописца характеризуются взаимопроникновением.
Анализ типовых случаев авторских экспликаций в тексте ПВЛ показал действенность литературоведческого подхода к изучению проблемы «авто-ра-летописца». Как выяснилось, древнерусский книжник активно присутствует в тексте летописи, обладает ярко выраженной «аз-позицией». На это указывают различные формы авторского выражения: прямые сообщения о себе, тексты, написанные с позиции очевидца или участника событий, с использованием свидетельств информаторов (очевидческие тексты); тексты, характеризующиеся оценочностью и включённостью в повествование, открытым проявлением чувств (аксиологические тексты); внешние (словесные) проявления.
Примечания
1 Например, противоречивы формы авторского самоупоминания в пределах погодной записи 1091 года. Если начало хвалебной речи в адрес Феодосия содержит самоуничижительный топос: «Азъ же, грЪшный твой рабъ и ученикъ, недоумЪю, чимь похвалити добраго твоего житья и въздержанья» [9: 140], то заключительные слова не соответствуют традиционному образу древнерусского автора, «недостойного» и «неразумичного». Обращаясь на страницах летописи к своему духовнику, книжник просит не за всех христиан, а за себя: «Молися за мя, отче честный, избавлену быти от сЪти неприязнины, и от противника врага сблюди мя твоими молитвами» [9: 141]. Присутствует в тексте двоякое истолкование природных явлений. В более ранних летописных известиях знамения сопровождаются комментарием «не на добро», впоследствии трактовка расширяется -«знаменья бо бывають ова назло, ова ли на добро».
2 К примеру, неоднозначное отношение у летописца к Васильку Ростиславичу. Когда Василько оказывается в роли «обижаемого», автор проникается к нему глубоким сочувствием и в подробностях обрисовывает ужасающую картину кровавой расправы над ним. Но как только герой начинает действовать вопреки христианским заповедям и совершает два похода-отмщения против своих обидчиков, отношение к нему меняется на прямо противоположное. Возлагая на себя несвойственные, с точки зрения летописца, обязанности, он посягает на компетенцию самого Бога.
3 В определении источников цитат опираемся на пометы на полях, сделанные А.А. Шахматовым в его издании текста «Повести временных лет» [см.: 12].
Библиографический список
1. Виролайнен М.Н. Филология в информационном обществе // Русская литература. - СПб., 2008. - № 1. -С. 67-79.
2. Гиппиус А.А. Рекоша дроужина Игореви: К лингвотекстологической стратификации Начальной летописи // Russian Linguistics. 2001. - Vol. 25. - С.147-181.
3. Дёмин А.С. «Подразумевательное» повествование в «Повести временных лет» // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 12. - М., 2005. - С. 519-579.
4. Конявская Е.Л. Автор в литературе Древней Руси (XI-XV в.). - М., 2000.
5. Конявская Е.Л. Проблема авторского самосознания в летописи // Древняя Русь. - М., 2000. - № 2. - С. 65-76.
6. Лихачёв Д. С. Человек в литературе древней Руси. - М., 1970.
7. Милов Л.В. Кто был автором «Повести временных лет»? // От Нестора до Фонвизина: Новые методы определения авторства. - М., 1994. - С. 40-69.
8. Никитин А.Л. Инок Иларион и начало русского летописания: Исследование и тексты. - М., 2003.
9. Повесть временных лет. Ч. 1. Текст и перевод, подготовка текста Д.С. Лихачёва и Б.А. Романова // Под ред. чл.-корр. АН СССР В.П. Адриановой-Перетц. - М.; Л., 1950.
10. Харпалёва В. Ф. Специфика авторского самовыражения в «Повести временных лет» (К вопросу об образе автора в древнерусской литературе) // Филологические науки. - М., 1992. - № 4. - С. 104-108.
11. Шайкин А. «Се повести времяньных лет...» От Кия до Мономаха. - М., 1989.
12. Шахматов А.А. История русского летописания. Том 1. Книга 2 // Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. Раннее русское летописание XI-XII вв. - СПб., 2003.
O.V. IVANAINEN
«AZ» OF CHRONICLER, HIS VERSIONS AND FUNCTIONS IN «RUSSIAN PRIMARY CHRONICLE
(POVEST VREMENNYKH LET)»
In the article Is based literary approach to the study of the problem of author- chronicler and are classified the standard cases of author’s explications in the text«Russian Primary Chronicle (Povest Vremennykh Let)».
Key words: «Russian Primary Chronicle (Povest Vremennykh Let)», the author, chronicler, author’s position, the author’s explication.
