CC BY
30н.В. КИРЕЕВА
аВТОБИОГРАФИЯ В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ США: ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЖАНРА
АННОТАЦИЯ. в статье рассматриваются процессы, сопровождающие развитие автобиографического жанра в современной литературе. доказывается, что вопреки представлениям о «смерти автора» и «конце автобиографии» этот жанр развивается и процветает - в том числе благодаря жанровым экспериментам писателей-постмодернистов.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: ЖАНР; АВТОБИОГРАФИЯ; ЛИТЕРАТУРА США; ПОСТМОДЕРНИЗМ; ПОЛ ОСТЕР; ДЖОН БАРТ; ТОМАСПИНЧОН.
автобиография в постмодернистской литературе сша - можно ли вообще говорить о существовании такого явления? сомнения возникают по нескольким причинам. во-первых, в постмодернистском тексте, сопротивляющемся любым способам завершения и завершенности, сам статус жанра поставлен под вопрос. во-вторых, под влиянием распространения предложенной р. бартом и м. фуко концепции «смерти автора» жанр автобиографии, казалось бы, должен был неминуемо уйти с литературной сцены. в-третьих, начиная с 1950-х годов литературу стали стремительно вытеснять другие медиа, не дающие эквивалента автобиографическому
жанру1. чтобы ответить на заданный вопрос, необходимо обратиться к разговору о процессах, которые характеризовали
жанровую динамику автобиографии во второй половине хх в.
АВТОБИОГРАФИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ
ХХ В.:
СМЕРТЬ ЖАНРА ИЛИ НОВЫЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ?
несмотря на декларировавшуюся теоретиками структурализма и
постструктурализма «смерть романа» и «конец литературы», никакой «смерти жанра» автобиографии не произошло. скорее, можно говорить о расцвете этого жанра во второй половине хх в., о появлении множества новых автобиографических форм, в том числе, и в рамках постмодернизма. исследователи отмечают, что «вопреки утверждению, что "автор умер", автобиографическое письмо остается устойчивым к радикальным попыткам отделить текст от его автора»2, что «несмотря на провозглашение конца автобиографии и переосмысление
традиционного представления о "я" в постмодернизме, автобиографические
повествования процветают, и растет интерес к ним со стороны ученых»3 и что «культура автобиографии далека от исчезновения <...>
1 bruss e. eye for i: making and unmaking autobiography in film // autobiography: essays theoretical and critical / ed. by j. olney. - princeton, n.j.: princeton univ. press, 1980. - r 296.
2 fiction and autobiography: modes and models of interaction / ed. by coelsch-foisner s., gortschacher w. -frankfurt a.m.: lang, 2006. - r xi.
3 bergland b. postmodernism and the autobiographical subject: reconstructing the «other» // autobiography and postmodernism / ed. by ashley k., gilmore l., peters g. - boston: univ. of massachusetts press, 1994. - r 130.
неузнанная некоторыми, презираемая многими, практикуемая тысячами, она возрождается»1.
это возрождение и расцвет жанра были вызваны целым
рядом причин. можно назвать причины «внешние» - например, изменение способов коммуникации и систем репрезентации, развитие саморефлексивной и
метафикциональной прозы, распространение критических теорий о способах определения и конструирования идентичности, появление новых методов психотерапии, интерес к вопросам расы, класса, гендера и т.п. и, конечно же, существуют причины внутрижанровые - в первую очередь, это изменение представлений о соотношении правды и вымысла и проблематизация способов воссоздания идентичности2.
эти процессы порождают изменение отношения к жанру
со стороны литературоведения, ведь не секрет, что фактически до середины хх в. автобиография оставалась для
исследователей «персоной нон грата», хотя уже в начале прошлого столетия появились первые тома фундаментального труда г. миша3, заложившие основы для системного изучения этого жанра. но именно характерные для постмодернистского периода процессы расширения предметной сферы литературной
1 renov m. the end of autobiography or new beginnings? // autobiography: critical concepts in literary and cultural studies: vol. 1-4 / ed. by broughton t.l. - l.; n.y.: routl edge, 2007. - vol. 4. - р. 350, 354.
2 подробнее об этом см.: киреева н.в. постмодернистская литература сша: особенности жанровой поэтики. - благовещенск: изд-во бгпу, 2013. -с. 42-51.
3 misch g. geschichte der autobiographie. - leipzig; berlin: teubner, 1907. - bd 1: das altertum.
теории привели к тому, что автобиография выдвинулась на авансцену современного литературоведения1. особая роль в этом принадлежит ж. гюсдорфу, ф. лежену, э. брасс, дж. олни, р. паскалю2. в результате постструктуралисты, деконструктивисты, антропологи, культурологи, феминисты, политологи и бихевиористы приходят на помощь традиционному литературоведению в попытке ответить на вопросы «почему различные формы самоописания или жизнеописания являются такими <. > притягательными как для их создателей, так и для их читателей? что могло послужить возможной причиной такой погруженности в частную сферу, и почему так недвусмысленно она представлена в современной культуре? как могут быть классифицированы формы и функции автобиографического дискурса?»3. все эти вопросы находят отражение во
1 косвенным подтверждением этого становится появление антологий, представляющих состояние изучения проблем автобиографии в самом широком поле современной теории. см., например: autobiography: essays theoretical and critical / ed. by olney j. - princeton, n.j.: princeton univ. press, 1980. - 376 p.; autobiography: critical concepts in literary and cultural studies: vol. 14 / ed. by broughton t.l. - l.; n.y.: routledge, 2007. - 1600 p.
2 le jeune ph. le pacte autobiographique. - p., 1975. -357 p.; gusdorf g. conditions and limits of autobiography // autobiography: essays theoretical and critical / ed. by olney j. - princeton, n.j.: princeton univ. press, 1980. - р. 28-48; pascal r. design and truth in autobiography. - l.: routledge, 1960. - 202 р.; bruss e.w. autobiographical acts. the changing situation of a literary genre. - baltimore: johns hopkins up, 1976. - 184 p.; olney j. autobiography and the cultural moment: a thematic, historical, and bibliographical introduction // autobiography: essays theoretical and critical. - princeton, n.j.: princeton univ. press, 1980. - p. 3-27.
3 hornung a. autobiography // international postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - р. 221.
множестве современных исследований, посвященны1х разного рода формам самоописания в литературе
постмодернистской эпохи.
двойственный культурный статус автобиографии, интерес к ней как со стороны широких читательских масс, так и теоретиков литературы и культуры являются факторами, привлекающими писателей-постмодернистов к эксперименту с конвенциями данного жанра1. автобиография, по мнению исследователей, становится «наиболее адекватной формой искусства постмодернизма»2, жанром, передающим специфику постмодернистской культурной ситуации3 и позволяющим с полным правом говорить не о «конце», но о расцвете автобиографии в культуре
постмодернистского периода, когда
«непрерывное упражнение в
самоопределении» становится «рефреном времени»4.
в сша автобиография, по сути, стоит у истоков формирования национальной литературы. именно этот жанр в хуи1-х1х вв. обеспечивал нацию инструментами для осознания собственной идентичности,
1 по нашему мнению, именно трансформация и обновление конвенций обеспечивают движение и эволюцию жанровой структуры, развитие жанра в литературе постмодернизма.
2 hornung a. autobiography // international postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - р. 222.
3 gilmore l. the mark of autobiography: postmodernism, autobiography, and genre // autobiography and postmodernism. - boston: univ. of massachusetts press, 1994. - р. 3-20.
4 hassan i. beyond postmodernism: toward an aesthetic of trust // beyond postmodernism. reassessments in literature, theory and culture / ed. by stierstorfer k. -b.; n.y.: walter de gruifer, 2003. - p. 201.
помогал документировать собственную историю и создавать культурные мифологемы рождающейся нации. в хх в. жанр автобиографии по-прежнему оставался одним из самых популярных в американской литературе, демонстрируя свою способность к трансформациям и переменам. так, именно автобиография стала плодородной почвой для модернистской прозы, помогая обнажить «радикально исследовательскую природу» этого жанра1.
во второй половине хх в. автобиография в сша переживает настоящий расцвет. за тридцать с небольшим лет (с 1945 по 1980 г.) в сша было издано более 5000 образцов данного жанра2. другим признаком расцвета жанра становится рост интереса к нему со стороны исследователей: в 1980-е годы в сша вышло больше ста монографий, посвященных жанру автобиографии3.
особое место в ряду новых автобиографических форм в американской литературе занимают экспериментальные произведения постмодернизма.
ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ АВТОБИОГРАФИИ
мощным источником трансформации жанра в автобиографии постмодернистского периода становится проблематизация способов воссоздания идентичности и критерия «истинности / ложности» текста. в
1 collins r. united states: 20th-century auto/biography // encyclopedia of life writing: autobiography and biography forms / ed. by jolly m. - l.; chicago: fitzroy dearborn, 2001. - p. 904.
2 american autobiography, 1945-1980 / ed. by briscoe m.l. - madison (wis.), 1982. - p. ix.
3 hornung a. op. cit. - r 221.
новых формах автобиографии на первый план выдвигается «фиктивный характер любого нарративного описания личного опыта», демонстрация «иллюзорной природы
традиционной автобиографической
конструкции повествовательной
непрерывности», воссоздание
«фрагментированной субъективности»1.
этот процесс находит отражение, например, в появлении особого вида
автобиографического текста, который французский писатель и критик с. дубровски в романе «сын» (LE FILS, 1977) предложил назвать «autofiction» (букв. «самовыдумывание» -«автобиографический вымысел»,
«вымышленная биография»).
«автобиографический вымысел» представляет собой повествование, автор которого выступает под собственным именем и ведет рассказ от первого лица, но не настаивает на документальной достоверности описываемых событий и оставляет за читателем право выбора интерпретативной стратегии: толковать текст как документальную автобиографию либо как художественное произведение. введенное c. дубровски понятие позво-
ляет, по мнению автора, доказать неизбежность «фикциональной»,
«вымышленной» презентации реальных событий в процессе рассказывания о них. другими терминами, предлагаемыми самими создателями новых версий автобиографии, помимо «autofiction» становятся «surfiction» (р. федерман), «postmodern autobiography» (р. сакеник), «global novel» (м. хонг кингстон), «nouvelle autobiographie» (а. роб-грийе). все они обозначают различные варианты
1 hornung a. autobiography // international
postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - p. 221.
автобиографического жанра, которые активно моделируются и используются писателями,
«заинтересованными в репрезентации своего "я"»1.
в литературе сша второй половины хх в. подобные автобиографические формы распространяются под влиянием «нового журнализма», а также благодаря масштабным социальным движениям и ослаблению законов за распространение клеветы2. создатели новых форм самоописания преднамеренно балансируют на границе между традиционной автобиографией,
автобиографическим романом и
«вымышленной биографией». даже названия и жанровые подзаголовки призваны подчеркнуть эксперимент с базовы-
ми конвенциями автобиографии:
«автобиография моей матери»
(THE AUTOBIOGRAPHY OF MY MOTHER) р. брауна, «автобиографический роман» «жизнь иисуса» (THE LIFE OF JESUS) т. олсона, «роман в форме мемуаров» «отцы» (FATHERS) г. голда, «мемуары в форме романа» «две сестры» (TWO SISTERS) г. видала и «красная угроза» (THE RED MENACE) м. энания, «вымышленные мемуары» «записки фаната» (A FAN'S NOTES) ф. эксли3.
этот эксперимент получает развитие при создании «автобиографии как метапрозы» (autobiography as metafiction). данное жанровое обозначение предложил а. хорнунг для характеристики романа р. сакеника
1 hornung a. op. cit. - р. 222.
2 adams t.d. design and lie in modern american autobiography // autobiography: critical concepts in literary and cultural studies. - l.; n.y.: routledge, 2007. -vol. 1. - р. 332.
3 все названные произведения были созданы в 1960-е годы.
«наверх» (UP, 1968)1. еще один вид постмодернистской автобиографии,
примерами которого, по хорнунгу, могут служить романы р. федермана «двойник или ничто» (DOUBLE OR NOTHING, 1971) и «выбирай» (TAKE IT OR LEAVE IT, 1976)2 - осмысление жизни писателя через чтение им своих собственных книг (autobiography as reading one's self)3. авторы этих произведений разделяют позицию рассказчика «анонимиады» (ANONYMIAD, 1968) дж. барта: «если представить себе, что произошли события, которых не было на самом деле, и что жили на свете люди, которых в действительности никто никогда не видел, можно восстановить ту славную картину истинной реальности, которую обычно затмевает и оттесняет на задний план мутный поток повседневных событий, - дело пошло еще легче, когда я научился отказываться от мифа и строить мои фабрикации на основе реальных событий и лиц»4. таким образом, эксперимент постмодернистов в области
автобиографической прозы связан в первую очередь с проблематизацией «истинности» предлагаемой истории жизни, размыванием границы между реальными событиями и их интерпретацией в романизированном автобиографическом нарративе.
1 hornung a. autobiography // international postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - p. 224.
2 впоследствии объединенные в двуязычный роман «глас в уединении» (the voice in the closet / la voix dans le cabinet de débarras, 1979).
3 hornung a. op. cit. - p. 225.
4 барт дж. заблудившись в комнате смеха. проза для печати, магнитной ленты и живого голоса / пер.
b. михайлина // барт дж. заблудившись в комнате смеха: рассказы, роман / пер. с англ. - спб.: симпозиум, 2001. -
c. 273-274.
другой тип автобиографических текстов американских писателей-постмодернистов соотносится, на первый взгляд, с традиционной автобиографией, в которой специфический для этого жанра коммуникативный эффект (готовность доверять автору и отождествляться с ним) осуществляется благодаря отчетливой маркированности как произведения «нон-фикшн». тем самым задается принципиально иной, чем при создании, например, autofiction, режим восприятия текста: как «истинного», «правдивого» жизнеописания автора - при всей проблематичности критерия «истинность / ложность» в современной автобиографии.
обратившись к исследованию
произведений трех крупнейших современных писателей сша джона барта (р. 1930), томаса пинчона (р. 1937) и пола остера (р. 1947) мы убедимся, что эксперимент писателей-постмодернистов значительно трансформирует привычную «конвенциональную»
автобиографию, но при этом позволяет сохранить специфический для нее коммуникативный эффект.
ПОЛ ОСТЕР: Я - ЭТО ДРУГОЙ?
исследование границ и проблематизация категории «автор» занимает центральное место в творчестве пола остера - и в его романистике, и в нехудожественной прозе. в своей первой автобиографической книге «изобретение одиночества» (THE INVENTION OF SOLITUDE, 1982) остер делает предметом исследования авторскую субъективность, которая уподобляется лабораторному животному - «маленькой серой крысе». выбранный ракурс позволяет писателю объективировать собственное «я», чтобы
изучить «меня как любого другого, меня - как каждого из нас»1. для того чтобы провести такое исследование, в первой части книги писатель
обращается к созданию биографии собственного отца, сэмюеля остера. вынесенный в заглавие этой части образ «человека-невидимки» (каким был отец писателя) превращается в метафору идентичности другого и себя как другого. во второй части пол остер повествует о себе, но использует форму третьего лица. в результате другим предстает автобиографический персонаж о.: писатель, отец, расставшийся с сыном, представитель еврейской нации (именно эти составляющие авторской идентичности становятся объектом
исследования остера). эти приемы, наряду с отказом от хронологического принципа, вместо которого нам предлагается коллаж воспоминаний, цитат, размышлений,
позволяют деконструировать горизонт ожидания читателей «конвенциональной» автобиографии.
«изобретение одиночества» строится как движение от осмысления идентичности индивидуальной к идентичности
коллективной. по ходу этого движения происходит смена повествовательной точки зрения, а затем появляется образ «коллективного автора». в результате
изменяется структура произведения: на смену рассказу о деятельности
автобиографического героя-«сыщика»,
расследующего обстоятельства жизни его отца (часть первая) приходит фрагментарный нарратив, который в единое целое
1 interview with larry mccaffery and sinda gregory // auster p. the art of hanger: essays, prefaces, interviews and the red notebook. - n.y.: penguin books, 1997. - r 307.
объединяется с помощью системы центральных для всей книги тем - памяти, одиночества, взаимоотношений отца и сына, роли случая (часть вторая). такая нарративная организация автобиографического текста имеет самое непосредственное отношение к особенностям функционирования
когнитивных механизмов сознания, к специфике представления личностного опыта как совокупности отдельных событий, значимость и линейная последовательность которых может быть выявлена лишь в процессе воспоминания о прошлом.
осмысливая роль (авто) биографического нарратива в сохранении памяти о прошлом отдельного человека и его народа, остер приходит к осознанию необходимости обновления традиционных процедур
биографирования. среди этих процедур - в том числе, используемый в первой части «детективный» поиск, расследование и интерпретация «улик», которые должны позволить восстановить «истинную», «подлинную личность» объекта
биографического нарратива. однако, как замечает остер, «невозможно <...> войти в одиночество другого. если это правда, что мы всегда можем получить знание о существовании другого человека, то ровно в той степени, в какой он сам хочет. <. > я не хочу предполагать что-либо. <...> мой выбор ограничен. я могу остаться молчащим, или же я могу говорить вещи, которые нельзя проверить. по крайней мере, я хочу изложить факты, предложить их настолько честно, насколько возможно, и сказать о них то, что можно сказать. но даже факты не всегда говорят правду»1.
1 auster p. the invention of solitude: a memoir. - l.; boston: faber and faber, 1982. - p. 19-20.
тем самым, специфика трансформации автобиографического текста у остера связана со стремлением по-новому взглянуть на роль автора (авто) биографии, в том числе благодаря переходу от осмысления идентичности индивидуальной к
идентичности коллективной, к созданию образа «коллективного автора». кроме того, остер поднимает проблему правдивости источников и возможности передачи фактов с помощью языковых средств. в конечном итоге писателю удается заострить онтологическую сущность жанра
автобиографии, который позволяет
индивидууму включать свое существование в круг человеческого бытия.
впоследствии автобиографический
нарратив станет одной из доминант прозы п. остера и будет представлен в его произведениях во множестве форм. во-первых, это специфически организованный целостный нарратив, обращенный к осмыслению собственной идентичности. здесь помимо «изобретения одиночества» следует назвать книгу «впроголодь» (HAND TO MOUTH,, 1997), а также дилогию «зимний дневник» (WINTER JOURNAL, 2012) и «сообщение изнутри» (REPORT FROM THE INTERIOR, 2013). во-вторых, это так называемая постмодернистская «автобиография как критика» (autobiography as a discourse of critics)1, в которой литературно-критические статьи и эссе публикуются под одной обложкой с автобиографическими историями и интервью, как, например, в книгах «искусство голода» (THE ART OF HUNGER, 1993) и «красная
1 в которой, по словам а. хорнунга, «критика сама становится текстом для дискурсивного формирования "я"»: hornung a. autobiography // international postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - p. 230.
тетрадь» (the red notebook, 1995). в-третьих, это различные элементы автобиографизма, выявляемые в художественной прозе остера, когда события писательской биографии становятся сюжетными элементами
большинства его романов, когда собственные произведения писателя фигурируют в качестве текстов, созданных пер-
сонажами, когда отрывки из нехудожественной прозы писателя
превращаются в материал для биографий его героев и т.п.1 но какие бы формы ни принимал автобиографический дискурс в его прозе, по признанию остера, этот способ рассказывания помогает ему решать одну из главных задач творчества: исследовать проблемы
идентичности, памяти, истории.
ДЖОН БАРТ: ВЕРСИЯ ПИСАТЕЛЬСКОЙ АВТОБИОГРАФИИ
в творчестве джона барта автобиография играет роль своего рода жанровой доминанты. можно назвать по меньшей мере четыре направления эксперимента писателя со структурами автобиографического жанра.
во-первых, в своей художественной прозе барт активно использует автобиографические мотивы. ряд его произведений - «жили-были: плавучая опера» {ONCE UPON A TIME, 1995), «история продолжается» {ON WITH THE STORY: STORIES, 1996) «выходит в свет!!!» {COMING SOON!!!, 2001) - могут быть отнесены к разновидности AUTOFICTION,, для которой автор использует такие жанровые номинации, как «мемуарный
подробнее об этом см.: киреева н.в.
постмодернистская литература сша: особенности жанровой поэтики. - благовещенск: изд-во бгпу, 2013. - с. 56.
роман» (memoirish novel)1 «полуроман-полувоспоминания» (a semi-novel/semi-reminiscence)2, «квазироман или
квазимемуары» (a quasi-novel or quasi-memoir)3.
во-вторых, в структуре своих романов писатель осмысливает традиционные функции автобиографии, подвергая их пародированию и осмеянию. например, автобиографию как форму терапии, как изображение жизненного кризиса и путей его преодоления в романе «конец пути» (THE END OF THE ROAD, 1958).
в-третьих, барт испытывает интерес к использованию своего рода «параллельных» автобиографии жанров писательской
биографии, «романа воспитания», «романа о художнике», а также мифологического сюжета становления героя, к которому отчасти восходят некоторые из названных жанров. при этом сюжетные архетипы
и элементы писательской биографии, «романа воспитания», «романа о художнике» применяются бартом, по его собственным словам, в качестве «сатирического приема или объекта пародии»4, подвергаются
декодированию и переосмыслению. подобные процедуры со структурами «романа воспитания» и «романа о художнике» становятся основой жанрового эксперимента в «плавучей опере» (THE FLOATING OPERА, 1956) и
1 жанровый подзаголовок к роману «жили-были: плавучая опера».
2 barth j. once upon a time: storytelling explained // barth j. further fridays: essays, lectures, and other nonfiction, 1984-1994. - boston etc.: little, brown and company, 1995. - p. 187.
3 ibid. - p. 191.
4 barth j. getting oriented: the stories thus far // barth j. the friday book: essays and other nonfiction. - n.y.: putnam, 1984. - p. 131.
«конце пути», в «торговце дурманом» (THE SOT-WEED
FACTOR, 1960) биография реального писателя подменяется своего рода «фиктивной» биографией, а «обобщенная биография» мифического героя превращается в сюжетную матрицу «козлоюноши джайлса» (GILES GOAT-BOY,, 1966) и «химеры» (CHIMERA, 1972).
в-четвертых, барт создает
метафикциональные тексты, в которых осмысливаются возможности и пределы жанра автобиографии, своего рода «автобиографию как метапрозу», где изображается «игровая метафикциональная попытка преодоления кризиса
повествовательного искусства»1. в этом отношении особый интерес вызывают два рассказа, вошедшие в сборник «заблудившись в комнате смеха» (LOST IN THE FUNHOUSE, 1968): «автобиография: самозапись прозы»
(AUTOBIOGRAPHY: A SELF-RECORDED FICTION) и «история жизни» (LIFE-STORY), где сам жанр автобиографии выступает в качестве рассказчика. в романе «письма» (LETTERS, 1979) барт продолжает эксперимент по осмыслению метафикционального аспекта автобиографии, создавая еще один жанровый вариант автобиографии, названный а. хорнунгом «автобиография как чтение себя самого».
среди этих автобиографических форм особое место принадлежит
«автобиографическому комплексу» барта -сборникам саморефлексивной
нехудожественной прозы «пятничные книги» (THE FRIDAY BOOK: ESSAYS AND OTHER NONFICTION, 1984) и «дальнейшие пятницы» (FURTHER FRIDAYS: ESSAYS, LECTURES, AND OTHER NONFICTION: 1984-1994,
1 hornung a. autobiography // international
postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - p. 224.
1995). эти сборники можно соотнести с так называемой «автобиографией как критикой». а. хорнунг, выделивший эту разновидность постмодернистской автобиографии, называет в качестве ее ярких образцов книги «ролан барт о ролане барте» (ROLAND BARTHES PAR ROLAND BARTHES, 1975) р. барта, «истории любви» (HISTOIRES D'AMOUR, 1983) ю. кристевой, «покидая египет» (OUT OF EGYPT: SCENES AND ARGUMENTS OF AN AUTOBIOGRAPHY., 1986) и. хассана, где автобиография предстает формой
мультижанровой, мультикультурной,
паракритической.
возникает вопрос - насколько «автобиографический комплекс» барта вписывается в рамки этой жанровой разновидности, создатели которой вошли в историю научной мысли как виднейшие представители постструктурализма и теоретики постмодернизма? джон барт в этом отношении занимает совершенно особое положение: он с самого начала своей профессиональной деятельности совмещает авторитетные в литературном поле роли писателя, создающего постмодернистские тексты, преподавателя, воспитывающего квалифицированных читателей подобных текстов1, и теоретика, широко
транслирующего свои идеи и, по сути, обучающего эти тексты воспринимать2.
1 в качестве профессора ведущих американских университетов: университета пенн-стейт (1953-1965), университета буффало: государственного университета штата нью-йорк (1965-1973), бостонского университета (1972-1973), университета джонса хопкинса (1973-1995).
2 не случайно уже в конце 1960-х - начале 1970-х годов дж. барт обретает статус культового автора, признаваемого как в среде интеллектуалов (свидетельством чего может быть, например, превращение творчества писателя в один из самых популярных «сюжетов» научной жизни сша - к середине
думается, правильнее вести речь о создании бартом специфического варианта
«автобиографии как критики», обладающего рядом особенностей.
при создании своего
«автобиографического комплекса» дж. барт активно привлекает потенциал жанра писательской автобиографии. стремясь укрепить статус «законодателя», «классика» постмодернизма, барт использует
«почтенную» традицию писательских сборников нехудожественной прозы - не случайно «пятничным книгам» предпосланы подзаголовки «essays and other nonfiction», «essays, lectures, and other nonfiction». но писатель осуществляет смелый эксперимент и превращает сборник эссе в еще одну версию постмодернистской автобиографии, в которой целостность проживаемой человеком жизни редуцируется до изображения «жизни в профессии».
на первый взгляд структура
предлагаемого читателю
«автобиографического комплекса»
характеризуется дискретностью и
фрагментарностью. из общего массива легко вычленяются отдельные составляющие, функционирующие как самодостаточные, зачастую многократно печатавшиеся и произносившиеся ранее тексты. но эта фрагментарность преодолевается с помощью системы паттернов. благодаря
паратекстуальным предисловиям и
комментариям к основному тексту «лекций,
1970-х годов о произведениях барта были написаны в общей сложности 342 научные работы, 216 рецензий, 66 магистерских и докторских диссертаций, а об их авторе - 72 биографических очерка), так и в среде самых обычных читателей (книги писателя попадают в списки бестселлеров, появляются фан-сообщества барта, в 1973 г. он стал лауреатом национальной книжной премии).
эссе и другой нехудожественной прозы» создается внешняя автобиографическая канва, рама. все объединяемые внутри нее тексты коррелируют с центральными лейтмотивами и повторяющимися деталями. это делает «пятничные книги» единым метатекстом жизни-творчества, в котором автор высказывается по вопросам основополагающих для него занятий, которые определяют, в первую очередь, специфику профессиональной стороны его жизни.
рассматривая процесс рассказывания истории как «фундаментальную тактику самозащиты, самоконтроля и
самоопределения»1, барт придает процессу написания автобиографии роль
сотворения и пересотворения жизни. читательской аудитории предъявляется образ известного писателя-экспериментатора -
талантливого преподавателя - оригинального мыслителя, образ «в движении», как минимум дважды создаваемый и пересоздаваемый. настаивая на том, что проведение прямых параллелей между жизнью писателя и его творчеством является этически
недопустимым, барт играет с читателем, сталкивая два режима восприятия его «автобиографического комплекса». с одной стороны, это своего рода «колебательный режим» восприятия, присущий его «квазироманам-квазимемуарам», где в центре -проблема границы между документальностью и фикциональностью. с другой стороны, режим восприятия традиционной
автобиографии, основанной на документе, и
1 barth j. once upon a time: storytelling explained // barth j. further fridays: essays, lectures, and other nonfiction, 1984-1994. - boston etc.: little, brown and company, 1995. - p. 195-196.
поэтому вызывающей доверие реципиента, на суд которого бартом представляется «кристально честная книга» (an honest-to-goodness book)1.
в результате такого столкновения образ героя-автора (важнейшей особенностью которого становится контаминация
характеристик протагонистов «высоколобого» и «низколобого» вариантов американской автобиографии) предстает многомерным, не равным себе, подвижным и пластичным. в немалой степени этому способствует актуализация бартом античной формы «публичного самосознания человека», которая, по свидетельству м.м. бахтина, представляла собой «работу "о собственных писаниях"», где «дается каталог собственных произведений, раскрываются их темы, отмечается их успех у публики, дается автобиографический комментарий к ним»2. актуализация древней жанровой формы позволяет писателю-постмодернисту
подчеркнуть разрыв между «внешним» и «внутренним» и подтолкнуть читателя к реконструкции не равного внешнему имиджу многомерного авторского образа.
итак, можно убедиться, что создавая свой «автобиографический комплекс», барт творчески переосмысливает и развивает самые разные жанровые формы. это и рождающаяся в лоне пост-
модернизма «автобиография как критика» (autobiography as a
1 barth j. author's introduction // barth j. the friday book: essays and other nonfiction. - n.y.: putnam, 1984. -р. xvi.
2 бахтин м.м. формы времени и хронотопа в романе // бахтин м.м. вопросы литературы и эстетики. - м., 1975. -с. 290.
discourse of critics)1. это и античная форма «публичного самосознания человека». это и сборник писательских эссе. кроме того, в «пятничных книгах» опознаются различные варианты американской автобиографии, элементы интернациональной
«автобиографии знаменитостей», а также экспериментальные жанровые структуры, представленные здесь «твердыми
суждениями» набокова и образцом «самоотчуждения от нормативной
репутации»2 в мини-рассказе борхеса «борхес и я». в результате джону барту удается предложить на суд читателей оригинальную жанровую форму, которая позволила автору «пятничных книг» рассказать историю своей интеллектуальной жизни и утвердить новаторские позиции в литературном поле, преодолев опасность создания застывшего образа-монумента писателя-новатора.
ТОМАС ПИНЧОН: ВЫЗОВ ЧИТАТЕЛЮ
джон барт в своей версии постмодернистской автобиографии
изобретательно играет на несовпадениях «внешнего» и «внутреннего» сюжета собственной жизни, чтобы подтолкнуть читателя к реконструкции многомерного авторского образа. этот процесс радикализируется томасом пинчоном, современником и коллегой барта по цеху «литературы, которую мы называем
1 hornung a. autobiography // international postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - p. 226.
2 дубин б. биография, репутация, анкета // дубин б. слово - письмо - литература: очерки по социологии современной культуры. - м.: новое литературное обозрение, 2001. - с. 116.
постмодернистской»1. пинчон
трансформирует саму процедуру создания автобиографического текста: вместо опознаваемого авторского жизнеописания писатель не просто демонстрирует лакуну -отсутствие автобиографии2, но задает границы, позволяющие эту лакуну заполнить и искомый (авто) биографический текст воссоздать. не случайно еще в 1978 г. в ответ на предложение написать свою автобиографию пинчон ответил: «что касается разбалтывания истории моей жизни, я пытаюсь делать это постоянно. никто даже не хочет слушать, по какой-то странной причине»3.
жанр автобиографии становится для пинчона своего рода минус-приемом, проявлением семиотического принципа значимого отсутствия4. возможность вести речь о пинчоновском варианте автобиографии как «минус-автобиографии» подразумевает обязательное наличие «значимого элемента или некоторой множественности
синонимичных в пределах данной конструкции значимых элементов»5,
которыми в данном случае выступают писательское поведение пинчона и образцы
1 barth j. the spanish connection // barth j. further fridays: essays, lectures, and other nonfiction, 1984-1994. -boston etc.: little, brown and company, 1995. - p. 35.
2 существование единственного автобиографического предисловия к сборнику ранних рассказов лишь подчеркивает отсутствие сколько-нибудь последовательной автобиографии пинчона.
3 цит. по: gussow m. pynchon's letters nudge his mask // new york times. - n.y., 1998. - march 4. - mode of access: http://select.nytimes.com/gst/abstract.html? res=f70e11ff39550c778cddaa0894d0494d81&ref=thomaspynchon
4 ю.м. лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - м., 1994. - с. 72.
5 лотман ю. структура художественного текста. - м.: искусство, 1977. - с. 67.
его нехудожественной
саморефлексивной прозы.
писательское поведение пинчона выстраивается как игра, понимание правил которой к самому автору приходило постепенно, по мере осознания своих творческих устремлений и специфики своего положения в литературном поле. предлагая свой вариант «исключительного», «знакового» поведения, культовый автор современной америки отталкивался в первую очередь от типичной модели писательского поведения в сша второй половины хх в. для этой модели характерны такие элементы, как обучение в университете, в том числе на курсах писательского мастерства; совмещение писательской профессии с близкими к ней преподавательской, критической,
журналистской деятельностью; активное взаимодействие со сми; подача заявок на гранты для занятий литературным творчеством; наличие собственного
литературного агента; встречи с читателями, в том числе во время поездок по стране; готовность к признанию литературными институциями - получение премий, включение в национальный «канон» и т.п. кроме того, он использовал потенциал во многом противоположных данной модели типов писательского поведения, закрепленных в американской культуре авторитетом видных ее представителей. здесь можно назвать, во-первых, популяризированный благодаря г. торо и д. сэлинджеру образ
«экстравагантного отшельника»1; во-вторых,
1 обозначение, предложенное о.ю. суровой:
сурова о.ю. перекресток артюра рембо: жизнь и текст на рубеже столетий // «на границах». зарубежная литература от средневековья до современности: сб. работ / отв. ред. л.г. андреев. - м.: экон, 2000. - с. 141.
культивируемый в xix в. «идеал писателя, полностью поглощенного проблемами своего ремесла и творчества»1; и, в-третьих, пример в. набокова как писателя, который использовал широкие каналы взаимодействия с читательским сообществом, включающим и поклонников высокой культуры, и массовую аудиторию.
анализ «поведенческого текста» пинчона убеждает в том, что писатель виртуозно владеет техниками стимулирования
читательского сотворчества, учитывает реакцию аудитории, умело расширяет зону коммуникативного взаимодействия с реципиентом. в результате писателю удается вызвать и на протяжении десятков лет поддерживать интерес к своей «странной» - в рамках привычных категорий признания и успеха - персоне как у академического сообщества, так и у самой широкой читательской аудитории. усилия творца «радуги гравитации» сделать недоступными любые сведения о личной жизни фактически приводят к тому, что читателю предлагается «очищенная» версия одной, но стержневой линии жизни писателя, своего рода анкетная автобиография, сюжет «жизни в профессии» - в таком-то году окончил университет, в таком-то написал первый роман, в таком-то получил (не получил) такую-то премию и т.п. и этот «оголенный» сюжет обрастает подробностями с помощью интерпретативных усилий читателя, который черпает недостающие детали из разных источников. здесь в первую очередь надо назвать немногочисленные саморефлексивные
тексты пинчона - «редкие эссе, обзоры и
1 анцыферова о.ю. литературная саморефлексия и творчество генри джеймса. - иваново: иван. гос. ун-т, 2004. - с. 127.
примечания, образовавшие случайно одну из превосходных несобранных воедино
антологий в американской литературе»1.
эта «несобранная антология» состоит из разного рода образцов нехудожественной прозы: статей, эссе, обзоров, писем, рекламных отзывов, рецензий, предисловий,
автопредисловия, выступлений
в поддержку писателей. все эти тексты - словно кусочки мозаики к автобиографическому нарративу и сложить их воедино автор предлагает своему читателю с помощью своего рода «инструкций». так, во всех образцах «нон-фикшн» пинчона обращает на себя внимание скрупулезное отношение автора к прописыванию деталей историко-культурного контекста. в предисловиях и музыкальных рецензиях пинчон демонстрирует блестящие навыки создания биографического нарратива и анализа произведений самой разной жанровой, стилевой, дискурсивной природы. вся нехудожественная проза - и в особенности автопредисловие к сборнику рассказов «неторопливый ученик» (SLOW LEARNER, 1984) -содержит очень значимые детали автобиографического характера. таким образом, пинчон направляет своего читателя по пути воссоздания писательской биографии из фрагментов, перемежаемых пустотами и зияниями, и демонстрирует, каким может и должен быть биографический текст, как через знание специфики творчества, исторического контекста, умения восстановить
«политический и эмоциональный фон»
1 kipen d. pynchon brings added currency to «nineteen eighty-four» // saturday. - may 3. 2003. - mode of access: http://www.sfgate. com/c gi-bin/article. cgi? file=/chronicle/archive/2003/05/03/dd302378.dtl&type=printabl
рождения того или иного произведения1 можно создать образ автора, вернее свою, читательскую версию этого образа.
тем самым, можно вести речь о появлении «минус-жанра», когда тенденция
переосмысления традиционных жанровых структур доводится до предела, и на поверхность выходят глубинные процессы жанровой эволюции. эти процессы напрямую связаны с появлением особого типа творческого поведения писателей хх в., находящего отражение в специфическом типе (авто) биографии, «главным формирующим фактором» которой «становятся ее отсутствия, моменты негативности»2. в такой ситуации возрастает роль читателя, которому передоверяется функция воссоздания образа автора.
РЕЗУЛЬТАТЫ ЖАНРОВОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ АВТОБИОГРАФИИ
итак, создаваемые американскими постмодернистами автобиографические
формы очень далеки от «конвенциональной» автобиографии как «ретроспективного прозаического рассказа о собственном существовании»3. характерными тенденциями бытования данных жанровых вариантов становятся, ВО-ПЕРВЫХ,, редукция
1 pynchon t. introduction // farina r. been down so long it looks like up to me. - harmondsworth (mddx): penguin books, 1983. - p. vii.
2 зенкин с. жития великих еретиков. фигуры иного в литературной биографии // иностранная литература. - м., 2000. - № 4. - режим доступа: http:// magazines.russ.ru/inostran/2000/4/zenkin-pr.html
3 lejeune ph. le pacte autobiographique. - p., 1975. - р. 14. (цит. по: olney j. autobiography and the cultural moment // autobiography: critical concepts in literary and cultural studies. - l.; n.y.: routledge, 2004. - vol. 1. - p. 18.)
«многослойного и разносоставного образа» автобиографического героя до «внешней», «публичной» ипостаси жизни современного писателя, ВО-ВТОРЫХ,, стремление замаскировать жанровую природу писательской
автобиографии. эти тенденции соотносятся с общекультурной ситуацией «кризиса
идентификации», которая нашла выражение, с одной стороны, в распространении концепций «смерти субъекта»
и «смерти автора», с другой - в трансформации образа творца в продукт «культурной индустрии».
в результате жанр автобиографии начинает восприниматься как движение в пространстве своих либо чужих текстов (по этому принципу строятся не только «пятничные книги» барта, но и вторая часть «изобретения одиночества» остера,
предисловия и автопредисловие пинчона), что позволяет сосредоточить внимание на авторе как творящей текст нарративной инстанции. так обнажается глубинная суть концепции «смерти автора» и усиливается насущность «рождения читателя», которому доверено право воссоздавать не исчерпывающийся
«публичными формами» многомерный авторский образ, по-прежнему составляющий жанровое ядро автобиографии. активизации читателя во многом способствует и процедура «маскировки» жанровой природы
писательской автобиографии, размывающая границы собственно автобиографического нарратива и провоцирующая
интерпретативную активность реципиента.
появление новых постмодернистских форм автобиографии свидетельствует о смене прагматической функции жанра, который используется не столько для «подведения итогов» жизнен-
ного пути (как в традиционной
автобиографии, создаваемой
автором на склоне лет), сколько для экспериментов с моделированием
авторского «я» в условиях кризиса привычных способов выражения. не случайно расцвет автобиографических форм во второй половине хх в. связывается исследователями с возрастанием ощущения кризиса (культуры, языка, личности), преодолению которого способствует автобиография1. так, для остера обращение к трансформируемой версии этого жанра становится способом перехода к новым формам художественного выражения; создание «пятничных книг» может рассматриваться как продолжение
экспериментальных поисков, свойственных первому периоду творчества барта, на втором, «кризисном» (т. д'ан) этапе творчества; создание автобиографического предисловия прерывает тишину затянувшегося молчания пинчона.
при этом в процессе создания и пересоздания авторского «я» размываются границы не только между различными формами автобиографии, но и близкими, хотя и не идентичными ей жанрами (мемуаров, автопортрета и др.). не случайно анализ контекста развития американской
автобиографии во второй половине хх в. позволяет обнаружить сходство в использовании потенциала этого жанра создателями литературы элитарной и представителями «эстетического пограничья» (с. кинга, дж. ирвинга)2, стремящимися
1 hornung a. autobiography // international postmodernism: theory and literary practice / ed. by bertens h., fokkema d. - amsterdam: benjamins, 1997. - р. 222.
2 подробнее об этом: киреева н.в. постмодернистская литература сша: особенности
«замаскировать» жанровую сущность автобиографии.
любопытно, что это стремление у представителей «эстетического пограничья» и писателей-постмодернистов вызвано разными причинами. создавая автобиографический текст, объединяющий под одной обложкой биографию отца и размышления некоего персонажа по имени о., остер начинает масштабное исследование границ и пределов категории «автор», которое примет разные формы в прозе художественной и собственно автобиографической. барту, скрывающему жанровую суть «пятничных книг» под маской «сборника эссе», важно вовлечь реципиентов в игру с образом «классика постмодернизма», а также показать отличие «автобиографического комплекса» от других автобиографических форм, создаваемых им как в первый, так и во второй период творчества. пинчон, не предлагая автобиографического текста, в котором раскрываются тайны его жизни и творчества, и маскируя автопредисловие в одежды других жанров, провоцирует читателя создавать собственные версии образа автора.
вместе с тем независимо от степени экспликации жанровой доминанты, именно автобиография с наибольшей полнотой и эффективностью позволяет представлять яркий и привлекательный образ писателя-экспериментатора, активизировать интерес к творчеству и «воспитывать» «своего» читателя - подготавливая к восприятию будущей романной продукции (остер), расширяя состав читательской аудитории (барт), картографируя пространство и предлагая отдельные фрагменты для создания
жанровой поэтики. - благовещенск: изд-во бгпу, 2013. -с. 72-82.
собственного варианта биографии писателя (пинчон).
совершенно очевидна отчетливая парадоксальность авторских установок: писатели-постмодернисты стремятся
укрепить свой культурный статус и одновременно маскируют жанровую природу писательской автобиографии, предлагают опознаваемый автор-
ский образ и пытаются вписать (растворив при этом?) историю своего «я» в историю «мы». возникает вопрос: с чем связана такая парадоксальность? думаем, не ошибемся, признав, что это - свидетельство фундаментального переосмысления основ жанра автобиографии в постмодернистский период развития литературы. а значит, следует вести речь не о «конце автобиографии»1, но о необходимости выработки новых процедур восприятия и постижения появляющихся форм автобиографии.
на наш взгляд, продуктивным подходом к осмыслению новых автобиографических форм является учет роли читателя, признания роста его интерпретативной активности -даже при восприятии жанра, который, как никакой другой, напрямую обращен к исследованию авторской субъективности и воссозданию авторского образа. еще один путь связан с признанием множественности форм автобиографии как жанра, способного адекватно передавать многомерный и несходный человеческий опыт.
история жанра, переживающего в эпоху постмодернизма свой расцвет, далека от
1 sprinker m. fictions of the self: the end of autobiography // autobiography: essays theoretical and critical / ed. by olney j. - princeton, n.j.: princeton univ. press, 1980. - p. 321-342.
завершения. а это означает, что приключения автобиографии продолжаются!
