CC BY
136
УДК 9(47)
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2015. Вып. 4
В. О. Зверев
АВСТРИЙСКАЯ РАЗВЕДКА ПРОТИВ РОССИИ В НАЧАЛЕ XX в.: ОТ МИФОВ К РЕАЛЬНОСТИ
В число государств Европы, имевших к началу XX в. многолетнюю и эффективную военно-разведывательную (шпионскую) инфраструктуру в национальных границах и за их пределами, наряду с Германией входила и Австро-Венгрия. Ее разведывательная агентура, ориентированная на Россию (прежде всего приграничные губернии Привислинского края), представляла реальную угрозу ее внешней безопасности.
На основе анализа воспоминаний начальника австрийской контрразведки полковника М. Ронге и введенных в научный оборот не изданных ранее архивных документов, а также документалистики и мемуаристики, не получившей должного внимания в трудах специалистов по истории спецслужб, предлагается авторское видение истории австрийского шпионажа в довоенной России. Библиогр. 27 назв.
Ключевые слова: австрийская разведка, шпионаж, Генеральный штаб, «секретные расходы», агентура, сотрудничество.
AUSTRIAN INTELLIGENCE AGAINST RUSSIA IN THE EARLY TWENTIETH CENTURY: FROM MYTH TO REALITY
V. O. Zverev
Austria-Hungary, along with Germany, was one of the countries which in the early twentieth century had long-term and effective military and intelligence (espionage) infrastructure within national boundaries and beyond. Its intelligence networks, focused on Russia (primarily border Privislinsky province), represented a real threat to its external security.
Based on the analysis of memories of Austrian counterintelligence chief, Colonel M. Ronge and entering into scientific circulation of unpublished archive documents, and documentary sources and memoirs which have not received due attention in the work of specialists on the history of the special services we offer the author's vision of the history of Austrian espionage in pre-war Russia. Refs 27.
Keywords: Austrian intelligence, espionage, General staff, «secret expenses», agents, co-operation.
В зарубежной и отечественной историографии практически нет специальных публикаций, посвященных истории разведывательной службы Габсбургской монархии в последние десятилетия ее существования. Исключение, пожалуй, составляют известные специалистам оригинальные и переведенные на русский язык версии мемуаров бывшего начальника австрийской контрразведки М. Ронге и В. Николаи (начальник германской разведки в преддверии и во время Первой мировой войны), а также монографии Н. В. Грекова [Греков 2000] и С. Н. Галвазина [Галвазин 2001]. В последних схематично отображена организация австрийской разведки в начале XX в. и приведены некоторые результаты ее работы в предвоенной России.
Отсутствие интереса к этой теме со стороны ученых обусловлено незначительным местом и ролью, которая отводилась Австро-Венгрии в геополитических притязаниях крупных европейских держав. Считается, что ввиду явного доминирования в Тройственном союзе Германии австрийские Генеральный штаб, Мини-
Зверев Вадим Олегович — кандидат исторических наук, доцент, Омская академия МВД России, Российская Федерация, 644074, Омск, пр. Комарова, 7; [email protected]
Zverev Vadim Olegovich — Ph.D., Associate Professor, Omsk Academy of the MIA of Russian Federation, 7, pr. Komarova, Omsk, 644074, Russian Federation; [email protected]
стерство иностранных дел и их разведывательные органы были вынуждены придерживаться ее военно-стратегических приоритетов.
Предпочтение многих авторов, отданное изучению разведывательного потенциала немцев в России, не могло не сказаться на формировании поспешного и неоправданного представления о несамостоятельности, а порой и несостоятельности австрийской разведки.
Руководствуясь неизвестными архивными сведениями, материалами публицистики того времени и малоизвестными среди историков спецслужб воспоминаниями советского военачальника, государственного деятеля и военного теоретика Б. Шапошникова, попытаемся избежать однобокости и тенденциозности в суждениях и доказать, что австрийский шпионаж в российском государстве был не менее массовым (особенно в приграничной полосе) и опасным, чем германский. Для этого исследуем историю военной (агентурной) разведки Австро-Венгрии и коснемся крупных осведомительных успехов австрийского посольства (дипломатической разведки) в Санкт-Петербурге.
Военная (агентурная) разведка
Как следует из опубликованных источников, организация военной или агентурной разведки в Австро-Венгрии была тождественна военно-разведывательным органам союзной Германии. По немецкому образцу в структуре Генерального штаба австрийцы учредили управленческое звено, так называемое «Эвиденц бюро». С 1903 г. его возглавлял подполковник Б. Гордличка [Ронге 2000, с. 17]. В 1909 г. на этом посту его сменил полковник Урбанский фон Остремиц [Греков 2000, с. 15].
Промежуточным звеном между «центром» и соседними странами, предположительно, были штабы военных округов. Сбор военных сведений о России сосредоточился в компетенции разведывательных пунктов армейских корпусов, дислоцированных в Львове, Кракове и Перемышле [Ronge 1933, р. 21].
Сложив общее впечатление об иерархии австрийской разведывательной службы в пределах Дунайской монархии, позволим себе не согласиться с основными утверждениями полковника М. Ронге (его мемуары являются единственным в своем роде путеводителем по летописи австрийского шпионажа) о ее работе и профессиональных достижениях в России, а также изложить собственное мнение на этот счет. Предметом научной полемики (в разделе «Военная (агентурная) разведка») выступят две проблемы: численность австрийской агентуры и объемы ее ассигнований. Отдельное внимание будет уделено специфике взаимодействия Генеральных штабов Австро-Венгрии и Германии по линии сбора разведывательных данных о русской оборонной мощи.
Раскрывая первую проблему, заметим, автор дает явно заниженную оценку количеству австрийских шпионов. Это выражается в наличии на страницах его труда тождественных субъективных заключений: «подполковник Гордличка (1903— 1909 гг.) счел возможным пренебречь разведкой против России»; «наша разведывательная сеть в России состояла в 1906 г. всего лишь из двух агентов»; к 1910 г. «при все еще элементарном развитии разведывательной службы против России было необходимо сохранить стабильность личного состава»; в 1912 г. «давала себя весьма сильно чувствовать недостаточная агентурная сеть в России. Ни у нас, ни
у Германии не было постоянных агентов в ее военных округах»; к началу 1914 г. «слабым местом разведывательной службы продолжала оставаться Россия» [Ронге 2000, с. 14, 15, 35, 50, 65].
Как видно, с 1903 по 1914 г., т. е. в преддверии вооруженного столкновения с могущественным восточным соседом, разведслужба австрийского Генерального штаба не позаботилась о приобретении на его территории глубоко законспирированной и эффективной агентуры. Оспаривая этот тезис, обратимся к «языку» фактов.
Во-первых, по имеющейся у нас информации, почерпнутой из Государственного архива Омской области, во время Русско-японской войны австрийская разведка привлекала для сотрудничества армейских чинов, выезжавших в западные губернии России с «частными визитами» (под прикрытием знакомства с ее историей, культурой, языком). Завербованных офицеров ориентировали на добывание военных сведений о Двинской и Новогеоргиевской крепостях, железнодорожных узлах и шоссейных дорогах, побережьи Черного моря. Судя по циркулярам Департамента полиции МВД, только с мая по октябрь 1905 г. по маршруту на Варшаву, Киев, Камень-Подольск, Одессу, Харьков и обратно в Вену или Краков выехали 11 военнослужащих [Зверев 2014, с. 59].
Помимо открытого обследования близлежащих к Австро-Венгрии районов предполагаемого театра военных действий, австрийский Генеральный штаб проявлял интерес и к другим регионам России. Но если приграничный«военно-разведывательный туризм» воспринимался как явление, имевшее под собой вполне «законные» основания (о нем знали пограничники, жандармы, военные разведчики и предпринимали своевременные контрмеры), то стратегическая разведка противника порой выпадала из поля зрения властей. Согласно переписке Омского полицмейстера с приставами, только в 1904 г. Департамент полиции МВД разыскивал около 30 офицеров австрийской армии, въехавших в империю и не зарегистрировавшихся по предполагаемому месту жительства1.
Во-вторых, можно ли усомниться в факте военно-разведывательного присутствия австрийцев в российском приграничье или недооценить опасность этого военно-криминального явления с точки зрения интересов государства, если только по данным разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа за первое десятилетие ХХ в. по подозрению в шпионаже было задержано 48 австрийских агентов [Объяснительная записка к проекту министров Военного и Юстиции об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства, л. 23].
Полагаем, данный показатель мог быть значительно выше, если борьба со шпионами возлагалась на специально учрежденный для этих целей орган — контрразведку. Но вплоть до 8 июня 1911 г. (дата начала образования в составе Военного министерства контрразведывательных отделений) функция контршпионажа в России выполнялась окружными отделениями разведки, имевшими к ней лишь опосредованное отношение.
0 масштабе австрийского шпионажа в империи говорит и тот факт, что, обосновывая необходимость усовершенствования законодательства в сфере государ-
1 Подсчитано автором по: [Регистр секретных бумаг пристава 3-й части г. Омска за 1904 г., л. 4-38].
ственной измены путем шпионажа, военный министр В. А. Сухомлинов и министр юстиции И. Г. Щегловитов в своей «Объяснительной записке» (1912 г.) в Государственную думу подчеркивали особую угрозу, исходившую от германской и австрийской разведок. «В связи с этим наблюдается ныне небывалое развитие военного шпионства, — отмечали министры (ссылаясь на данные Главного управления Генерального штаба (ГУГШ)), — которое утратило свой прежний, по преимуществу случайный характер, и превратилось в постоянную организацию, систематически добывающую разнообразные сведения...» [Объяснительная записка к проекту министров Военного и Юстиции об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства, л. 4, 23].
В-третьих, в качестве косвенного довода, опровергающего воспоминания М. Ронге о мизерном составе австрийской агентуры в России, приведем некоторые предположения, высказанные руководством МВД об оперативной обстановке, сложившейся в приграничных с Австро-Венгрией восточных районах.
Товарищ министра внутренних дел С. Е. Крыжановский придерживался неоднозначной позиции. С одной стороны, он сомневался в занятости российских австрийцев-колонистов в шпионаже в пользу своей этнической родины. С другой — утверждал, что военный шпионаж австрийцев, к примеру, в Волынской губернии организован, «вообще, весьма широко» [Справка с дополнительными сведениями по законопроекту об изменении временных правил водворения в Волынской губернии иностранцами и распространении действия этих правил на Киевскую и Польскую губернии, л. 3]. Здесь же министр пытался предугадать развитие последующих событий: «В случае наступления военного времени, присутствие подобных лиц в губернии (немецких и австрийских колонистов, отслуживших в национальных армиях. — В. 3.) отзовется на наших военных интересах в высшей степени тяжко. Эти лица могут быть призваны на действительную службу иностранных войск и в случае вступления последних в пределы Волынской губернии, явиться лучшими знатоками театра военных действий.» [Справка с дополнительными сведениями по законопроекту об изменении временных правил водворения в Волынской губернии иностранцами и распространении действия этих правил на Киевскую и Польскую губернии, л. 3].
Официальная точка зрения МВД, высказанная в секретном письме чиновникам Государственной думы в 1911 г., лишь частично подтверждает наличие квалифицированной, многочисленной и потенциально опасной агентурной сети австрийцев в приграничных с Австро-Венгрией стратегически важных уездах России (в непосредственной близости к железнодорожным станциям, крепостям, гарнизонам и др.).
Отсутствие у одного из первых лиц МВД точных статистических и аналитических данных, способных значительно усилить его позицию, на наш взгляд, объяснимо. Как известно, 1911 год стал «переломным» в Российской империи в смысле укрепления основ ее внешней безопасности, когда на смену розыскным органам Департамента полиции пришла служба военной контрразведки. Именно в этот момент жандармы уже самоустранились от своих обязанностей по борьбе со шпионами (они и раньше считали их непрофильными и второстепенными), а контрразведчики еще не приступили к ним. Точнее, они были озабочены решением первоочередных организационных и кадровых вопросов, «в ущерб» агентурной
работе. В результате передачи целого направления правоохранительной деятельности из компетенции одного министерства в подведомственность другого образовался дефицит информации с мест, не позволивший С. Е. Крыжановскому быть предельно осведомленным и, соответственно, более убедительным в своих изречениях.
И в-четвертых, с 1912 по 1913 г., т. е. в период дипломатических (военно-политических) осложнений между Австро-Венгрией и Россией (чуть было не ставших прологом «большой» европейской войны), наблюдалась повышенная активность австрийских шпионов на ее западной и юго-западной границе. Немалая часть задержанных преступников принадлежала к военному сословию (к кадровым разведчикам) и была призвана решать важные и сложные задачи. Подтверждением тому служат результаты исследования периодической печати (обработано 14 наименований газет или 4 тыс. 346 газетных номеров), полученные автором статьи. Как видно из обнаруженных заметок об австрийском шпионаже за указанный промежуток времени, была пресечена деятельность 7 офицеров австрийского Генерального штаба (среди них один подполковник и два полковника), 7 австрийских подданных и 5 русскоподданных2. Их уличили в преступных действиях в пределах ведения Варшавского (8 человек), Виленского (3 человека), Киевского (6 человек) военных округов и Отдельного корпуса пограничной стражи (2 человека)3. Причем офицеров задержали при производстве разведок неподалеку от крепости Брест-Литовск, железнодорожных путей в районе г. Слоним (Гродненская губерния), железнодорожного моста близ крепости Ковна с компрометирующими их материалами — планами фортификационных и других военно-стратегических объектов и сооружений.
Переходя к анализу второй проблемы, касающейся объемов отчисляемых на заграничную агентуру средств, отметим, логичным следствием сокрытых точных количественных и качественных показателей австрийской агентуры, если относиться с известной долей скепсиса к заключениям М. Ронге, было ее незначительное финансирование. На страницах работы «Война и индустрия шпионажа», повествуя о вопросах выделения кредитов на нужды австрийской разведслужбы перед Первой мировой войной, автор пишет: в 1907-1908 гг. «сумм, отпускаемых на разведку по смете генштаба, едва хватало бы на содержание директора "среднего" банка»; в 1910 г. «на Россию опять оказалось возможным уделить лишь скромные средства»; «начальник австрийского генштаба фельдмаршал Блазиус Шемуа добился после смерти графа Эренталя (февраль 1912 г.) ежегодного ассигнования разведки до 150 000 крон (в пересчете на русскую валюту того времени 150 000 крон равнялись примерно 50 000 рублям. — В. 3.)» [Ронге 2000, с. 20, 35; Шапошников 1929, с. 329].
Даже гипотетически нельзя согласиться с возможностью оплачивать услуги агентов и добываемые ими ценные сведения за указанную сумму денег в трех
2 Подсчитано автором: [Шпионство 1913, с. 2; Австрийский шпион 1913, с. 2; Арест шпиона 1912, с. 2; Австрийские шпионы 1912, с. 3; Австрийский шпион 1912, с. 3; Австрийские авиаторы 1912, с. 2; Шпионы, с. 2; Австрийские шпионы 1913, с. 3; Австрийские шпионы 1913, с. 3; Австрийские шпионы 1913, с. 3; Арест шпиона 1913, с. 3].
3 Подсчитано автором: [Шпионство 1913, с. 2; Австрийский шпион 1913, с. 2; Арест шпиона
1912, с. 2; Австрийские шпионы 1912, с. 3; Австрийский шпион 1912, с. 3; Австрийские авиаторы
1913, с. 2; Шпионы 1913, с. 2; Австрийские шпионы 1913, с. 3; Арест шпиона 1913, с. 3].
направлениях одновременно — на Балканах, в Италии и России. Если принять во внимание, что ежемесячные вознаграждения австрийских шпионов, оперировавших в районе Варшавы, по словам М. Ронге, составляли 60-150 крон, то только в российском приграничье (с апреля 1912 г. по май 1913 г.) потребовалось бы потратить в среднем 1800 крон на агентуру. Помимо этой статьи расходов бюджет военного ведомства Австро-Венгрии мог встретиться и с несоизмеримо большими разовыми отчислениями. Из воспоминаний начальника Генерального штаба генерала Конрада фон Хетцендорфа явствует, что он готов был заплатить из «разведывательного фонда» 100 000 руб. (или 300 000 крон. — В. 3.) тому человеку, который доставит сведения о «плане стратегического развертывания» русских [Шапошников 1929, с. 316]. Причем подобные высокие ставки (в данном случае гонорар превышал заявленный бюджет всей австрийской разведки в 2 раза) вполне соответствовали «прейскуранту цен» на секретные услуги, с которыми были вынуждены считаться не только австрийцы, но и их партнеры по Тройственному союзу, а также русская разведслужба. По данным ГУГШ, «заведующий германской разведкой предлагал 30 000 марок за секретный гриф железнодорожного движения Привис-ленских ж.д. в военное время» [Объяснительная записка к проекту министров Военного и Юстиции об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства, л. 24]. По другим источникам, из бюджета Военного министерства России в межвоенный период был выплачен 1 млн руб. на приобретение «Мобилизационного плана германской армии» [Игнатьев 1986, с. 310].
Следовательно, если сумма предполагаемого платежа за план мобилизации вооруженных сил России не вызывает сомнений, то 150-тысячный годовой ресурс австрийской разведки (в национальной валюте) был не в состоянии покрыть все затраты на изучение российской обороноспособности, не говоря уже о кредитовании аналогичных нужд в других соседних странах.
И еще один аргумент, рассеивающий последние сомнения в том, что «осведомительный фонд» австрийского Генштаба был зеркальным отображением ограниченной казны, которая, в свою очередь, якобы являлась нормой для маленькой по площади и экономическим ресурсам Австро-Венгрии. Вопреки вышеуказанным заявлениям начальника австрийской контрразведки о систематическом недостатке средств на изучение военной сферы потенциальных противников (к примеру, балканских стран и России), как выяснилось, эти средства не только были, но и по своим объемам могли конкурировать с отчислениями на нужды разведок тех же противников. Так, только на военно-морскую разведку против России не имеющая с ней общих морских просторов Австро-Венгрия в 1914 г. израсходовала 350 000 руб. [О добавочном ассигновании по Смете Морского министерства на «секретные расходы» на 1914 г. 100.000 руб., л. 69]. Столь огромный целевой отпуск был несоизмерим с аналогичным «разведывательным бюджетом» более мощной в военно-морском отношении и крупной в смысле территориальных размеров России. В 1913 г. ее Морское министерство истратило на «секретные расходы» лишь 200 000 руб., а в 1914 г. в связи с увеличением финансовых вливаний в европейские разведки и ростом военно-морских угроз в адрес России просило высшие исполнительные и законодательные органы власти увеличить ежегодный кредит до 300 000 руб. [О добавочном ассигновании по Смете Морского министерства на «секретные расходы» на 1914 г. 100.000 руб., л. 69].
В отличие от неточных воспоминаний или намеренных искажений, связанных с отчислением казенных денег на приобретение агентуры и сбор военных сведений в соседних странах (прежде всего в России), история взаимоотношений Генеральных штабов Австро-Венгрии и Германии в упомянутых мемуарах М. Ронге отражена вполне предсказуемо. О своем главном союзнике в области разведки автор рассуждает по-военному кратко и малоинформативно, несмотря на многолетний период партнерства в Тройственном союзе (1882-1915 гг.). Констатируя саму практику обоюдной помощи, он пишет: «...Австрийцам удалось углубить совместную работу с германцами и наладить обмен секретными данными о России» (1890 г.) или «наша агентурная сеть была расширена в тесном контакте с Германией» (1912 г.) [Ронге 2000, с. 12, 46].
Факт длительного взаимодействия союзников является бесспорным. Напомним лишь два резонансных уголовных дела, главные фигуранты которых одновременно информировали германскую и австрийскую разведку. Ими были старший адъютант штаба Варшавского военного округа полковник А. Н. Гримм (1902 г.) и капитан А. А. Постников (1911 г.). Первый из них передал противникам мобилизационное расписание русской армии № 17 [Пикуль 1991, с. 49]. Второй продал «секретное постановление Военного совета, в котором заключались сведения об упразднении инженерного комитета в крепости Николаевск-на-Амуре и об отпуске на нужды этой же крепости в 1911 г. 300 000 руб., а начиная с 1912 г., в течение четырех лет, по 4 ^ млн руб. Кроме того, это секретное постановление содержало сведения об упразднении инженерного и артиллерийского крепостных управлений в крепости Згерж и об упразднении крепостей Очаковской и Михайловской морской в Батуме. Австрийскому военному агенту капитан Постников, кроме того, сообщил секретные сведения об усилении пехотных полков пулеметными командами, о введении в пехотных и кавалерийских полках пулеметов Максима и о предполагавшемся воссоздании осадной артиллерии, по образцу Владивостокской крепости» [Дело капит. Постникова 1911, с. 4].
Характерной особенностью обоих «шпионских дел» является то, что австрийцы демонстрировали высокий уровень профессионализма (самостоятельный поиск, обнаружение и вербовка источников информации), достойный боевого содружества с коллегами по оружию — немецкой разведкой.
В отличие от примеров сотрудничества/соперничества двух спецслужб (известных специалистам) специфика их совместной работы (порой, противоречившая самим принципам военного добрососедства и взаимной помощи), которая по субъективным причинам не получила своего отражения в работе М. Ронге, представляет несомненный интерес. Можно выделить две очевидных особенности. Одна из них заключалась в профессиональном недоверии к австрийцам со стороны немцев. В германском Генеральном штабе отдавали себе отчет, что успех всех разведывательных мероприятий на территории России был пропорционален умению сохранять их в тайне от противника. До прихода в 1906 г. Конрада фон Хетцендор-фа на должность начальника Генштаба «германский генеральный штаб мало доверял сдержанности языка австро-венгерского генерального штаба» [Шапошников 1929, с. 318]. С 1910 г. между союзническими штаб-квартирами «существовал лишь незначительный обмен поступавшими из России сведениями» [Шапошников 1929, с. 324].
Вторая особенность, свидетельствующая если не о разобщенности, то о проблемном характере военно-разведывательного сотрудничества и непрочности военно-политических отношений Австро-Венгрии с Германией, заключается в практике внутрисоюзного шпионажа. Причем по сравнению с австрийцами, не осуществлявшими разведывательную деятельность против своих партнеров (сведений, компрометирующих Австро-Венгрию в этой части, на сегодняшний день мы не обнаружили), немцы и итальянцы не видели в подобном осведомительстве ничего предосудительного. Маршал Б. Шапошников считает, что «начальник австро-венгерского генерального штаба был прав, когда говорил об интенсивном напоре со всех сторон разведчиков соседних государств (в том числе со стороны Германии. — В.3.) на Австро-Венгрию» [Шапошников 1929, с. 328]. В. Николаи, в свою очередь, подчеркивает, что против австрийцев «вела обширный шпионаж» Италия [Шапошников 1929, с. 328]. Это предположение подтверждает и сам М. Ронге, называющий позицию Италии, «переключившей свою разведку в 1902 г. на Австро-Венгрию, более опасной» [Ронге 2000, с. 16].
Дипломатическая разведка
Внутреннее построение дипломатической разведки австрийцев в России было представлено двумя органами — посольством в Санкт-Петербурге (ул. Сергиевская, 10) и институтом военного атташата (военного агента). С одной стороны, на австрийского посла, территориально пребывавшего в одном месте (в посольстве), возлагалась функция непосредственного управления всем дипломатическим корпусом, в том числе военными советниками. С другой — каждый из названных органов имел прямое начальство. Дипломаты находились в структуре Министерства иностранных дел Австро-Венгрии, военные агенты — в штате Генерального штаба ее военного ведомства. В условиях двойственности мнений, решений и действий, независимые друг от друга органы дипломатической разведки вели самостоятельную оперативную работу, направленную на получение ценных и своевременных сведений в различных сферах политической и экономической, военной и морской жизни российского государства.
Упомянутый выше полковник Урбанский фон Остремиц, вероятно не допускавший каких-либо связей высокопоставленных армейских офицеров с коллегами по дипломатическому корпусу и агентурной разведкой, так описывал их деятельность: «.Военные агенты в своем изучении иностранных армий никогда не базировались на агентурной разведке. Хорошо образованный в военном деле офицер имел в своем распоряжении иные богатые средства, которые позволяли ему изучать военную мощь государства. Наблюдение за маневрами, изучение военной литературы и повседневной печати, изучение заседаний правительственных учреждений давали более ясную картину обороны государства, нежели сообщения темных личностей.» [Шапошников 1929, с. 311].
Следование собственным профессиональным путем, который был характерен и для военных агентов других стран, привело военного представителя австрийского посольства в Санкт-Петербурге графа Спанокки к крупному успеху. В 1910 г. он, совместно с немецкой дипломатической службой, сумел вступить в конспиративный контакт с приставом Государственной думы бароном Э. П. Унгерн фон Штернбер-
гом, который продал дипломатам копии секретных докладов Комиссии по государственной обороне Государственной думы по законопроектам военного министра о контингенте новобранцев призывов 1909 г. и 1910 г. [Письмо из Государственной думы судебному следователю по важнейшим делам Санкт-Петербургского окружного суда Александрову, л. 2].
После объявления Спанокки persona nongrata и выдворения его из Санкт-Петербурга прибывший ему на смену новый военный агент при посредничестве немецкого посла графа Ф. фон Пурталеса завербовал заведующего передвижением войск по железным дорогам и водным путям Петербургско-Рижского района штаб-ротмистра К. К. фон Мейера (1912 г.). Судя по донесениям филеров петербургской городской контрразведки, производивших наружное наблюдение за этим офицером, он часто приходил в посольство Австро-Венгрии с «какими-то планами». Полагаем, фон Мейер передавал австрийцам сведения о маршрутах передвижения русских войск по железным дорогам и водным путям Петербургско-Рижского района, их численности, вооружении и конечных пунктах следования [Зверев 2008, с. 59].
Не менее результативными были усилия некоторых австрийских послов. В своих мемуарах А. П. Извольский утверждает, что в 1905-1906 гг. граф Алоиз фон Эренталь вошел в доверительные отношения с главноуправляющим землеустройством и земледелием П. X. Шванебахом, который «служил ему в качестве информатора относительно положения в России» [Извольский 1989, с. 66]. Далее министр иностранных дел разъясняет: «Шванебах не забывал после каждого заседания Совета министров посетить австрийское посольство, где он рассказывал о деталях дебатов и на следующее утро его рассказ, несомненно, становился известен Вене и Берлину» [Извольский 1989, с. 114].
Завершая изложение некоторых фактов и их краткий анализ, обратимся к основным выводам.
1. Мы не исключаем, что в своих мемуарах М. Ронге глубоко заблуждается, характеризуя отдельные параметры деятельности австрийской разведки в России. Это допустимо и неудивительно, если вспомнить то, что он долгие годы пребывал на посту руководителя контрразведки «Эвиденц бюро». Несмотря на свой начальствующий статус, он мог и не иметь доступа к работе с совершенно секретными документами, которые касались «постановки» разведывательной агентурной сети на вражеской территории. Это означает, что контрразведчик М. Ронге вряд ли знал реальное количество агентов за границей и объемы денежных сумм, выделявшихся на их финансирование. Поэтому его обрывочные, информативно ограниченные и не всегда убедительные сообщения (возможно, почерпанные из личных бесед с высокопоставленными офицерами разведки) об организации и финансировании австрийской разведслужбы в России не могут претендовать на абсолютно надежный (достоверный) источник знаний по истории австрийского шпионажа в начале XX в.
Наряду с версией о неверных (неточных) воспоминаниях небезынтересным представляется и другое предположение — намеренное сокрытие автором книги профессионально-корпоративных тайн. Полагаем, накануне Второй мировой войны, когда впервые были опубликованы обсуждаемые мемуары, они могли привлечь внимание не только широкого круга читателей. Предвидя и понимая это, М. Ронге замалчивал, а порой и искажал важные факты из недавнего прошлого австрийской разведслужбы, чтобы дезориентировать контрразведку «СМЕРШ» Наркомата обо-
роны СССР и лишить ее возможности выявить и разоблачить «законсервированную» австрийскую агентуру (оставленную или брошенную в годы Первой мировой войны).
Кстати, по пути соблюдения кодекса чести пошел и Вальтер Николаи, так и не раскрывший следователям Наркомата госбезопасности СССР (после своего ареста в 1945 г. в Берлине) агентурную сеть в царской России [Зданович 1993, с. 46-47].
2. Австрийская разведслужба не удовлетворялась местом «в тени» своих более опытных партнеров (немецкой агентурной службы) и нередко конкурировала с ними, отстаивая военные интересы своей страны. Умение отделить национальные предпочтения от внутриблоковых ориентиров позволяло выстраивать независимую от военно-политических союзников разведывательную стратегию против России. Поэтому ее очевидные достижения (некоторые из них отражены выше) укрепляли военно-наступательные возможности Австро-Венгрии и наносили непоправимый вред обороноспособности предвоенной России. Однако, учитывая латентный характер любого вида преступности, трудно представить размеры фактического ущерба, который был нанесен основам внешней безопасности российского государства от действий австрийского Генштаба в начале ХХ в.
Источники и литература
1. Австрийские авиаторы // Туркестанская военная газета. 1913. 9 янв., № 729. С. 2.
2. Австрийские шпионы // Туркестанская военная газета. 1912. 6 апр., № 634. С. 3.
3. Австрийские шпионы // Туркестанская военная газета. 1913. 13 янв., № 731. С. 3.
4. Австрийские шпионы // Туркестанская военная газета. 1913. 10 февр., № 742. С. 3.
5. Австрийские шпионы // Туркестанская военная газета. 1913. 15 февр., № 744. С. 3.
6. Австрийский шпион // Амурский листок. 1913. 16 мая, № 1443. С. 2.
7. Арест шпиона // Варшавские последние новости. 1912. 11 авг., № 30. С. 2.
8. Арест шпиона // Туркестанская военная газета. 1913. 20 марта, № 756. С. 3.
9. Галвазин С. Н. Охранные структуры Российской империи: формирование аппарата, анализ оперативной практики. М.: Коллекция «Совершенно секретно». 2001. 192 с.
10. Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905-1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. М.: Московский общественный фонд, 2000. 356 с.
11. Дело капит. Постникова // Хабаровский листок. 1911. 15 нояб., № 23. С. 4.
12. Зверев В. О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу в Санкт-Петербурге накануне Первой мировой войны. Омск: Омская академия МВД России, 2008. 168 с.
13. Зверев В. О. Укрепление военной безопасности Российской империи (1906-1912 гг.) // Вопросы истории. 2014. № 4. С. 51-67.
14. Зданович А. А. Тайные силы: откровения руководителя кайзеровской разведки, сделанные на Лубянке // Родина. 1993. № 8-9. С. 46-47.
15. Игнатьев А. А. Пятьдесят лет в строю. М.: Воениздат, 1986. 752 с.
16. Извольский А. П. Воспоминания. М.: Просвещение, 1989. 320 с.
17. Объяснительная записка к проекту министров Военного и Юстиции об изменении действующих законов о государственной измене путем шпионства // Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1278. Оп. 2. Ед. хр. 2270. 164 л.
18. О добавочном ассигновании по смете Морского министерства на «секретные расходы» на 1914 г. 100.000 руб. // Российский государственный архив Военно-Морского флота (РГА ВМФ). Ф. 418. Оп. 2. Ед. хр. 62. 115 л.
19. Пикуль В. Честь имею. М.: Просвещение, 1991. 448 с.
20. Письмо из Государственной думы судебному следователю по важнейшим делам Санкт-Петербургского окружного суда Александрову // Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1278. Оп. 2. Ед. хр. 1157. 15 л.
21. Регистр секретных бумаг пристава 3-й части г. Омска за 1904 г. // Государственный архив Омской области (ГА ОО). Ф. 14. Оп. 1. Ед. хр. 1143. 38 л.
22. Ронге М. Война и индустрия шпионажа. М.: Правовое просвещение, 2000. 288 с.
23. Справка с дополнительными сведениями по законопроекту об изменении временных правил водворения в Волынской губернии иностранцев и распространении действия этих правил на Киевскую и Польскую губернии // Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1278. Оп. 2. Ед. хр. 1619. Л. 3.
24. Шапошников Б. М. «Мозг армии»: в 3 кн. Кн. 3. Гл. 9. «Глаза и уши Генерального штаба». М.: Воениздат, 1929. 344 с.
25. Шпионство // Амурский листок. 1913. 19 янв., № 1356. С. 2.
26. Шпионы // Туркестанская военная газета. 1913. 9 янв., № 729. С. 2.
27. Ronge M. Kriegs und Industrie Spionage. Vienna: Varner, 1930. 288 р.
References
1. Avstriiskie aviatory [Austrian aviators]. Turkestanskaia voennaia gazeta [Turkestan military newspaper], 1913, 9 January, no. 729, pp. 2. (in Russian)
2. Avstriiskie shpiony [Austrian spies]. Turkestanskaia voennaia gazeta [Turkestan military newspaper],
1912, 6 April, no. 634, pp. 3. (in Russian)
3. Avstriiskie shpiony [Austrian spies]. Turkestanskaia voennaia gazeta [Turkestan military newspaper],
1913, 13 January, no. 731, pp. 3. (in Russian)
4. Avstriiskie shpiony [Austrian spies]. Turkestanskaia voennaia gazeta [Turkestan military newspaper], 1913, 10 February, no. 742, pp. 3. (in Russian)
5. Avstriiskie shpiony [Austrian spies]. Turkestanskaia voennaia gazeta [Turkestan military newspaper], 1913, 15 February, no. 744, pp. 3. (in Russian)
6. Avstriiskii shpion [Austrian spy]. Amurskii listok [Amur sheet], 1913, 16 May, no. 1443, pp. 2. (in Russian)
7. Arest shpiona [Arrest Spy]. Varshavskie poslednie novosti [Warsaw the latest news], 1912, 11 August, no. 30, pp. 2. (in Russian)
8. Arest shpiona [Arrest Spy]. Turkestanskaia voennaia gazeta [Turkestan military newspaper], 1913, 20 March, no. 756, pp. 3. (in Russian)
9. Galvazin S. N. Okhrannye struktury Rossiiskoi imperii: formirovanie apparata, analiz operativnoi praktiki [Ohrannye structure of the Russian Empire: Formation-up preparations, analysis of operational practical]. Moscow: Kollektsiia «Sovershenno sekretno» Publ., 2001. 192 p. (in Russian)
10. Grekov N. V. Russkaia kontrrazvedka v 1905-1917gg.: shpionomaniia i real'nyeproblemy [Russian counterintelligence in 1905-1917: spy and real problems]. Moscow: Moskovskii obshchestvennyi fond Publ., 2000. 356 p. (in Russian)
11. Delo kapit. Postnikova. Khabarovskii listok [Khabarovsk sheet], 1911, 15 November, no. 23, pp. 4. (in Russian)
12. Zverev V. O. Protivodeistviegermanskomu voenno-promyshlennomu shpionazhu v Sankt-Peterburge nakanune Pervoi mirovoi voiny [Opposition to the German military-industrial-shpionazhu in St. Petersburg on the eve of the First World War]. Omsk: Omskaia akademiia MVD Rossii Publ., 2008. 168 p. (in Russian)
13. Zverev V. O. Ukreplenie voennoi bezopasnosti Rossiiskoi imperii (1906-1912 gg.) [The strengthening of military security of Russia Empire (1906-1912)]. Voprosy istorii [Questions of history], 2014, no. 4, pp. 51-67. (in Russian)
14. Zdanovich A. A. Tainye sily: otkroveniia rukovoditelia kaizerovskoi razvedki, sdelannye na Lubianke [The secret power: Kaiser Intelligence made the Lubyanka]. Rodina [Home], 1993, no. 8-9, pp. 4647. (in Russian)
15. Ignat'ev A. A. Piat'desiat let v stroiu [Fifty years in the ranks]. Moscow: Voenizdat Publ., 1986. 752 p. (in Russian)
16. Izvol'skii A. P. Vospominaniia [Memories]. Moscow: Prosveshchenie Publ., 1989. 320p. (in Russian)
17. Ob»iasnitel'naia zapiska k proektu ministrov Voennogo i Iustitsii ob izmenenii deistvuiushchikh zakonov o gosudarstvennoi izmene putem shpionstva [The explanatory note to the draft ministerial Military and Justice Research Institute of treason-existing laws on treason through espionage]. Rossiiskii gosudarstvennyi istoricheskii arkhiv (RGIA) [Russian State Historical Archives (RSHA)], f. 1278, op. 2, ed. khr. 2270, 1641. (in Russian)
18. O dobavochnom assignovanii po Smete Morskogo ministerstva na «sekretnye raskhody» na 1914 g. 100.000 rub. [Supplementary appropriations for the estimate of the Ministry of Marine on «secret expenses» in 1914 to 100,000 rubles]. Rossiiskii gosudarstvennyi arkhiv Voenno-Morskogo flota (RGA VMF) [Russian State Archive of the Navy (Navy RGA)], f. 418, op. 2, ed. khr. 62, 1151. (in Russian)
19. Pikul' V. Chest' imeiu [Honour]. Moscow: Prosveshchenie Publ., 1991. 448 p. (in Russian)
20. Pis'mo iz Gosudarstvennoi dumy sudebnomu sledovateliu po vazhneishim delam Sankt-Peterburgskogo okruzhnogo suda Aleksandrovu [A letter from the State Duma of the examining magistrate on the most important cases of the St. Petersburg District Court]. Rossiiskii gosudarstvennyi istoricheskii arkhiv (RGIA) [Alexandrov Russian State Historical Archives (RSHA)], f. 1278, op. 2, ed. khr. 1157, 15 l. (in Russian)
21. Registr sekretnykh bumag pristava 3-i chasti g. Omska za 1904 g. [Register of secret papers bailiff third part of the city of Omsk in 1904]. Gosudarstvennyi arkhiv Omskoi oblasti (GA OO) [The State archive of the Omsk region (sA OR)], f. 14, op. 1, ed. khr. 1143, 38 l. (in Russian)
22. Ronge M. Voina i industriia shpionazha [War and industry espionage]. Moscow: Pravovoe prosveshchenie Publ., 2000. 288 p. (in Russian)
23. Spravka s dopolnitel'nymi svedeniiami po zakonoproektu ob izmenenii vremennykh pravil vodvoreniia v Volynskoi gubernii inostrantsev i rasprostranenii deistviia etikh pravil na Kievskuiu i Pol'skuiu gubernii [Help with additional information on the bill to change the provisional rules of VRE-placement in Volyn province foreigners and extending the current rules on Kiev and the Polish province]. Rossiiskii gosudarstvennyi istoricheskii arkhiv (RGIA) [Russian state Historical Archive (RGHA)], f. 1278, op. 2, ed. khr. 1619, L. 3. (in Russian)
24. Shaposhnikov B. M. «Mozg armii»: v 3 kn. Kn. 3. Gl. 9. «Glaza i ushi General'nogo shtaba» [«Brain of the Army»: in 3 books. Book 3. Ch 9. «The eyes and ears of the General Staff of the second»]. Moscow: Voenizdat Publ., 1929. 344p. (in Russian)
25. Shpionstvo [Spying]. Amurskii listok [Amur sheet], 1913, 19 January, no. 1356, pp. 2. (in Russian)
26. Shpiony [Spies]. Turkestanskaia voennaia gazeta [Turkestan military newspaper], 1913, 9 January, no. 729, pp. 2. (in Russian)
27. Ronge M. Kriegs und Industrie Spionage [War and industrial espionage]. Vienna: Varner, 1930. 288 p.
Статья поступила в редакцию 12 мая 2015 г.
