АСТРАХАНСКИЕ ПИСАТЕЛИ И ОБКОМ ПАРТИИ: «ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО» НИКОЛАЯ ПОЛИВИНА (1964 - 1966 ГОДЫ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

СОБЫТИЯ И СУДЬБЫ Landmarks in Human History

С.В. Карпенко

АСТРАХАНСКИЕ ПИСАТЕЛИ И ОБКОМ ПАРТИИ: «ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО» НИКОЛАЯ ПОЛИВИНА (1964 - 1966 годы)*

S.V. Karpenko

Astrakhan Writers and the CPSU Regional Committee: The "Personal Case" of Nikolay Polivin (1964 - 1966)

Посвящается 90-летию Александра Сергеевича Маркова

Весенний день 31 марта 1965 г. выдался в Астрахани солнечным, но ветреным и прохладным; ночами еще слегка подмораживало. Шел второй год жизни Астраханской областной писательской организации, возглавляемой 40-летним поэтом и прозаиком Николаем Георгиевичем Поливиным. Советский политический календарь готовился через две недели отсчитать полгода со дня снятия Хрущева со всех партийных и государственных постов.

В этот день, среду, в доме на Набережной 1-го Мая, занимаемом редакцией главной областной газеты «Волга» и издательством «Волга», состоялось заседание партийного бюро редакции. В повестку дня был включен один вопрос: «Персональное дело члена КПСС

* Автор выражает сердечную признательность

Елене Владимировне Ромащенко

- главному библиотекарю Астраханской областной научной библиотеки имени Н.К. Крупской за предоставление ценных библиографических и биографических сведений об астраханских писателях;

Анне Александровне Бочарниковой

Ильмире Хайдаровне Кадыровой

Виктории Владимировне Новосёловой

Наталье Александровне Пугачевой

Екатерине Павловне Шалацкой

- сотрудникам Государственного архива Астраханской области за неоценимую помощь в работе с документами архива.

тов. Поливина Н.Г.».

«Суть дела» сформулировали так: «Тов. Поливин, будучи секретарем Астраханского отделения Союза писателей СССР, неправильно расходовал средства Союза. Из его фонда он незаконно выписал себе 599 рублей. Причем, из этой суммы тов. Поливин не заплатил партвзносы. Все это является нарушением партийной этики»1.

Сформулировали не без ошибок: Астраханское отделение являлось областной организацией Союза писателей РСФСР, а Николай Поливин - ответственным секретарем отделения, то есть его руководителем.

* * *

Какие условия и обстоятельства привели к совершению Поливи-ным проступка, за который его «привлекли к партийной ответственности»? Почему его товарищи по партии усмотрели в этом проступке именно «нарушение партийной этики»? Кто, как и по каким соображениям установил ему «меру партийного взыскания»? Чем «персональное дело» Поливина обернулось для него? И чем - для всей Астраханской писательской организации? Много и других вопросов тут возникает.

Реставрировать эту давно истертую и забытую страницу истории Астраханской писательской организации помогают документы, прекрасно сохранившиеся в Государственном архиве Астраханской области. Увы, не на все вопросы они дают ответы, и не все ответы приоткрывают завесу забвения.

* * *

Союз писателей РСФСР, с одобрения Хрущева образованный в 1958 г. как составная часть Союза писателей СССР и подведомственный Министерству культуры РСФСР2, в конце 1950-х - 1960-е гг. активно создавал свои отделения в российских областях. В ноябре 1963 г., сразу же после создания своего очередного - Астраханского - отделения, Правление Союза писателей РСФСР согласовало с Министерством финансов РСФСР «размер финансирования» нового отделения на 1964 г. «в общей сумме 8 000 рублей». В эту сумму вошли: 2 640 руб. - «заработная плата штатным работникам», 1 300 руб. - «заработная плата нештатным работникам» (за «рецензирование, консультации, лекции, переводы, хозяйственные работы и прочие»), 4 060 руб. - «административно-хозяйственные расходы, приобретения, ремонты, служебные и оргкомандировки и прочие работы с писателями». Об этом Правление известило Поливина, выбранного 26 октября астраханскими писателями ответственным секретарем отделения, письмом от 7 декабря3.

Далее в письме указано составить в трех экземплярах и предста-

вить на утверждение смету административно-хозяйственных расходов на 1964 г. При этом особо пояснено, в какие статьи сметы следует включать «заработную плату нештатного персонала». В частности, в статью 18 «Прочие расходы» необходимо было включить плату «за рецензирование, переводы, лекции»4.

Эти виды работ, возлагавшиеся на областное отделение, выполняли сами члены Союза писателей СССР, «состоящие на учете в данной писательской организации»5. А значит, именно их в первую очередь относили к «нештатным работникам», которым за «рецензирование, переводы, лекции» полагалось платить зарплату согласно смете административно-хозяйственных расходов.

28 января 1964 г. Правление Союза писателей РСФСР утвердило штатное расписание своего Астраханского отделения в количестве двух «единиц» - «ответственный секретарь» (должностной оклад -170 руб. в месяц) и «секретарь-счетовод» (50 руб. в месяц). «Месячный фонд зарплаты» составил 220 руб.

Эти должностные оклады были установлены распоряжением Совета министров РСФСР № 4605-р от 26 октября 1963 г.6 одновременно с созданием отделения, поскольку все его расходы финансировались из бюджета Астраханской области. То есть Астраханское отделение Союза писателей РСФСР - формально всероссийской общественной организации, - являлось «бюджетным учреждением, финансируемым из областного бюджета», как это формулировалось в документах Астраханского облисполкома7. На таком же положении существовали отделения Союза писателей РСФСР и в других областях.

Выходит, что только один из астраханских писателей - Николай Поливин, избранный самими писателями ответственным секретарем отделения, - являлся «штатным работником» отделения. А остальным писателям, состоящим в отделении «на писательском учете», давалась возможность получать зарплату за «рецензирование, переводы, лекции» как «нештатным работникам».

Порядок и размеры оплаты, которую получали профессиональные (то есть члены Союза писателей СССР) астраханские писатели за рецензирование рукописей начинающих астраханских литераторов уже описан в общих чертах8. Пришло время разобраться с порядком оплаты за «лекции».

Под «лекциями» понимались публичные выступления писателей «о развитии художественной литературы» и «встречи с чита-телями»9. То и другое на бюрократическом языке Правлений Со-

Николай Поливин. Астрахань. 1963 г.

юзов писателей СССР и РСФСР именовалось «пропагандой художественной литературы»10 и считалось участием писателей в «коммунистическом воспитании советских людей».

* * *

Теперь придется отринуть и поэзию «шестидесятников», к которым принадлежал Николай Поливин, и тех же 1960-х поэзию пропаганды коммунизма - «светлого будущего всего человечества», - и тех же времен «поэзию партийных решений, поэзию наших трудовых будней», как выразился сам Поливин, и с головой окунуться в вечную поэзию бюджетных смет и финансовых отчетов.

5 января 1964 г. Поливин закончил составление сметы административно-хозяйственных расходов Астраханского отделения на 1964 г. Помогала ему бухгалтер М.Д. Матковская, которая, судя по финансовым документам, первой была принята им на штатную должность секретаря-счетовода отделения11.

Согласно смете, весь 1964 г. Поливин должен был получать зарплату ответственного секретаря 170 руб. в месяц12.

«Расшифровка» к смете по статье 4 «Командировки и служебные разъезды» предусматривала две командировки в Москву. Речь не могла идти ни о чем ином, как только о поездках ответственного секретаря в Правление Союза писателей РСФСР, которое находилось в доме № 30 на Софийской набережной. Расходы по каждой из них включали: проезд (поездом из Астрахани в Москву и обратно) - 38 руб., суточные (2 руб. 60 коп. в сутки, всего 10 суток) - 26 руб., квартирные, то есть проживание в московской гостинице (1 руб. 80 коп. в сутки, всего 8 суток) - 14 руб. 40 коп. Итого расходы по одной командировке - 78 руб. 40 коп., по обеим - 157 руб. (сумма 156 руб. 80 коп. была округлена до целых рублей)13.

Помимо двух командировок в Москву, смета на 1964 г. предусматривала 19 «командировок в районы области». Расходы по каждой из них включали: проезд - 3 руб. («примерно»), суточные (2 руб. 60 коп. в сутки, всего 10 суток) - 26 руб., квартирные (50 коп. в сутки, всего 10 суток) - 5 руб. Итого расходы по одной командировке 34 руб., по всем 19-ти - 646 р (в смете ошибочно указано 643 руб.)14.

То есть уже при составлении сметы в первые дни января 1964 г. Поливин запланировал несколько поездок «бригад писателей», как он обычно выражался, и индивидуальных поездок писателей по районам Астраханской области для выступлений в колхозах и совхозах - перед рыбаками, овощеводами, бахчеводами, чабанами.

Владимир Карпенко. Астрахань. 1965 г.

Сам Поливин называл такие выступления писателей, в том числе и в письмах в Правление, «творческими отчетами перед читателями»15.

«Расшифровка» к смете на 1964 г. по статье 18 «Прочие расходы» предусматривала «рецензирование, консультации», «проведение семинаров, конференций, встреч с читателями», «стенографирование и перепечатку».

Расходы на «рецензирование, консультации» включали 600 руб. за рецензирование (3 руб. за авторский лист рукописи, всего 200 листов) и 300 руб. за консультации (30 руб. за консультацию, всего 10 консультаций), итого - 900 руб., «в том числе нештатный фонд 900 руб.»16. Такое «сметное предположение» означает одно: Поливин намеревался не браться самому за эти два вида работ, очень важных для «выращивания» молодых литераторов, а целиком поручить их другим, «состоящим на писательском учете» в отделении, членам Союза писателей.

Расходы на «проведение семинаров», то есть занятий с начинающими литераторами (40 руб. за один семинар, всего 12 семинаров), он запланировал в сумме 480 руб., на «проведение конференций» (60 руб. за конференцию, всего четыре конференции) - в сумме 240 руб., на «проведение встреч с писателями», как ошибочно названы в «Расшифровке» «встречи с читателями», (31 руб. за встречу, всего 10 встреч) - в сумме 310 руб. Итого - 1 030 руб.17 «Нештатный фонд» зарплаты за участие в этих мероприятиях не составил ни копейки. А это «сметное предположение» означает вот что: все эти виды работ Поливин намеревался выполнить исключительно сам.

Без ошибок у Поливина и Матковской не обошлось. У проверившего смету главного бухгалтера Правления Союза писателей РСФСР М. Шутковой набралось несколько замечаний, о которых было сообщено Поливину письмом от 30 января 1965 г.18 Похоже, у Правления возникли и вопросы к Поливину, не озвученные в письме. И ему пришлось утрясать их, скорее всего, по телефону. Возможно даже - с самим секретарем Правления по организационным вопросам Виктором Николаевичем Шишовым, который утвердил исправленную смету19.

В итоге в смету административно-хозяйственных расходов отделения на 1964 г., прежде чем отсылать ее на регистрацию в Финансовый отдел Астраханского облисполкома, Поливин внес изменения.

В исправленной смете пункт «рецензирование, консультации» статьи 18 «Прочие расходы» изменений не претерпел: 900 руб., и все эти 900 руб. - «зарплата нештатных работников». А вот в пункте «проведение семинаров, конференций, встреч с читателями и т.п.» вместо 1 030 руб. появилась сумма 1 300 руб., включающая «зарплату нештатных работников» - 170 руб.20 Значит, Правление, увеличив расходы на эти виды работ на 270 р., о чем сказано в письме от 30 января21, и выделив из них 170 руб. на «зарплату нештатным работникам», предусмотрело хотя бы небольшое участие во встре-

чах с читателями других членов Союза писателей помимо ответственного секретаря отделения.

В строгом соответствии с исправленной и утвержденной сметой, в «Плане по труду» Астраханского отделения Союза писателей РСФСР, подписанном председателем Правления писателем Леонидом Соболевым, «зарплата нештатных работников за рецензирование, переводы и т.п.» составила 1 170 руб. В эту сумму вошли 900 руб. за рецензирование произведений начинающих литераторов и их консультирование, 170 руб. за участие писателей во встречах с читателями и 100 руб. за стенографирование и перепечатку рукопи-

сей22.

Выходит, что Правление Союза писателей РСФСР в лице его секретаря по оргвопросам В.Н. Шишова в целом согласилось с намерением ответственного секретаря Астраханского отделения Поливина львиную долю встреч с читателями провести самолично и

получить львиную же долю полагающейся за это зарплаты.

* * *

Составленная Поливиным смета на 1964 г. выдает его искреннюю убежденность в том, что ответственный секретарь областного отделения Союза писателей РСФСР при распределении между писателями, «состоящими на писательском учете», оплачиваемых видов работ имеет полное право выбирать, какие из них выполнять ему самому, и самому себе выписывать установленную за них в Союзе зарплату.

Возможно, эту искреннюю убежденность сформировал у Поливина четырехлетний опыт работы в Правлении Союза писателей Кара-Калпакии.

С февраля 1955 г. молодой поэт Николай Поливин, выпускник Астраханского педагогического института по специальности «русский язык и литература», жил в Нукусе, столице Кара-Калпакской автономной республики (Киргизская ССР): туда его направили для работы в редакции газеты «Советская Кара-Калпакия». Во второй половине 1950-х гг. в Нукусе и Астрахани вышли его первые четыре сборника стихов. Он не только писал стихи и пробовал свои силы в прозе, но и переводил на русский язык стихи киргизских и каракалпакских поэтов. В 1957 г. стараниями Союза писателей Кара-Калпакии его приняли в члены Союза писателей СССР. И почти сразу же после этого выбрали членом Правления Союза писателей Кара-Калпакии. На этой выборной должности он и трудился до конца 1961 г., когда Астраханский обком КПСС предложил ему вернуться в родной город23.

Вероятно, в Союзе писателей Кара-Калпакии распределение оплачиваемых видов работ в пользу секретарей и членов Правления было делом обычным.

Истоки искренней убежденности Поливина в том, что такая практика - в порядке вещей, наверняка кроются и в нелегком, даже униженном положении провинциальных русских писателей, особенно живших в те годы в национальных республиках.

С наступлением «оттепели» многие из них начали открыто высказывать недовольство и критиковать обюрократившееся руководство Союза писателей СССР за то, что оно «забыло» о писателях, живущих в провинции. В январе 1955 г., после II Всесоюзного съезда советских писателей, проведенного в декабре 1954 г., писатели крупной и очень авторитетной, благодаря Михаилу Шолохову, Ростовской писательской организации на своем общем собрание критически высказались насчет того, что на съезде «плохо освещалась работа периферийных организаций» и что «оказалась забыта обширная российская периферия»24.

В записке Отдела культуры ЦК КПСС, составленной в июле 1956 г., отмечались недовольство и «справедливые претензии» писателей, живущих в областях РСФСР. В частности, по поводу того, что у них, по сравнению с писателями Москвы и Ленинграда, а также с живущими в столицах союзных республик, гораздо меньше возможностей публиковать свои произведения: «Писатели считают нужным увеличить выпуск художественной литературы не только в центре, но и в некоторых других городах Российской Федерации, расширить сеть журналов и областных альманахов, чтобы создать нормальные условия для литераторов, работающих на периферии, которые в настоящее время находятся в явно неравноправном положении»25.

Эта ситуация усугублялась «издательской политикой» областных издательств: «Справедливые возражения писателей вызывает неверная, торгашеская позиция местных издательств, которые, заботясь только о получении доходов, нередко переиздают большими тиражами произведения второразрядных зарубежных писателей и боязливо относятся к выпуску книг местных, особенно начинающих авторов»26. Странное, кстати, впечатление производит этот фрагмент записки Отдела культуры ЦК КПСС: ее составители будто забыли, что «торгашеская позиция» областных издательств жестко диктовалась государственным планом.

Начало 1960-х гг. перемен к лучшему не принесло.

В записке Отдела науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР, составленной в августе 1961 г., говорилось: «Переиздание книг преобладает над изданием новых произведений: две трети приходится на переиздание и лишь одна треть на новинки... Основная масса бумаги оказывается отдана на переиздание книг, в отдельных случаях исключительно из коммерческих соображений... Областные издательства мало заинтересованы в издании оригинальной художественной литературы, поскольку переиздание выгоднее (в РСФСР 25 убыточных издательств, примерно одна треть)»27. Хуже того, в некоторых издательствах «имело место списывание в макулатуру от-

дельных поэтических сборников местных авторов как неходовых»28.

Вместе с тем в записке отмечалась противоположная тенденция в «издательской политике»: «Выпускаются не только недоработанные, а подчас и просто слабые художественные произведения, особенно молодых поэтов, причем делаются попытки объяснить это якобы необходимостью поддержки новых творческих сил в литера-туре»29.

В июне 1960 г. в редакцию московской газеты «Литература и жизнь» (с 1963 г. - еженедельник «Литературная Россия») пришло из Нальчика письмо ее собственного корреспондента писателя Михаила Киреева, делегата I съезда советских писателей 1934 г., наполненное горькими, выстраданными размышлениями:

«В провинции, помимо настырных и жалких графоманов, нередко влачат печальное существование и люди, безусловно, одаренные. Собственные неудачи и равнодушие со стороны писательских организаций и разных редакций озлобляют их. Они становятся бельмом на глазу у общественности. А они могли бы творчески расти и быть "не хуже других".

Меня давно занимает мысль о положении русских авторов в национальных республиках и областях. Как правило, "вышестоящие" писательские органы все внимание уделяют национальным писателям. Их больше печатают и на местах, и в Москве, приглашают на всевозможные совещания и семинары, а русские играют какую-то подсобную роль, в лучшем случае они становятся более-менее заметными в качестве переводчиков. Собственным их творчеством как-то мало интересуются.

Надо сказать, что до возникновения писательской организации РСФСР наши русские области, такие как Орёл, Тула, Курск, Рязань и другие, были в тени. Там не существовало даже отделений Союза. Если там и выходили альманахи и сборники, то они держались исключительно на энтузиазме самодеятельных литературных критиков и писателей-одиночек»30.

Мало приходится сомневаться в том, что недолгий писательский путь Николая Поливина помог ему все эти беды «забытой литературной провинции» остро прочувствовать и глубоко понять. Не мог он не осознавать очевидного для многих: писательский успех зависит от качества и количества изданных книг, а издательства охотно издают и переиздают только те книги, которые быстро раскупаются читателями. Раз так - надо самому идти к читателям со своими книгами, проводить литературные вечера и встречи, рассказывать на них о себе и своем творчестве, подписывать и раздаривать свои книги, читать новые стихи. И тем преумножать свою читательскую аудиторию, число будущих покупателей своих новых книг.

Должность ответственного секретаря только что созданного Астраханского отделения Союза писателей РСФСР, организация по собственному усмотрению разнообразных встреч с читателями, са-

мостоятельное распоряжение финансовыми средствами отделения -все это дало ему широкие возможности не только для «пропаганды художественной литературы», но и для популяризации своих собственных произведений и самого себя как поэта.

Кстати, по воспоминаниям однокурсницы Поливина - профессора Эммы Владимировны Копыловой, преподавателя Филологического факультета Астраханского пединститута, - читал он свои стихи, как и большинство поэтов, неважно: нараспев, протяжно, заунывно. Будто стесняясь того, что он старше однокурсников на десяток лет, в стенах института держался замкнуто, даже застенчиво. На лекциях писал стихи, на семинарах отмалчивался. На институтских вечерах на сцену не лез, но если его просили почитать свои стихи -никогда не отнекивался. Слушателям казалось, он стесняется читать свои стихи. Но самому ему всегда было интересно, как слушатели воспринимают его стихи31.

* * *

Едва передохнув от сметы, в марте 1964 г., исполняя требование Правления Союза писателей РСФСР, Поливин подготовил и отправил в Москву «Сведения о работе по пропаганде художественной литературы по Астраханскому отделению Союза писателей РСФСР за 1963 год». То есть за тот год, в октябре которого было создано отделение.

«Сведения» представляют собой заполненную таблицу, разработанную в аппарате Правления. «Количество писательских выступлений» разбито на девять групп (вертикальных строк): «В университетах культуры» - 2, «На читательских конференциях» - 12, «Обзорные доклады по литературе» - 4, «Литературные вечера в домах культуры, клубах.» - 30, «Массовые литературные вечера (общегородские), юбилейные и пр.» - 180, «Всего писательских конференций» - 48, «В том числе в сельской местности» - 8, «.в военных учреждениях» - 4, «.в детской аудитории» - 532.

Если в этих цифрах нигде нет ошибки или приписки, то получается, что шесть писателей в преддверии создания Астраханского отделения и в первые два месяца его существования выступили перед читателями области на разнообразных конференциях и литературных вечерах 228 раз. То есть в среднем каждый выступил 38 раз - примерно три раза в месяц.

К этим статистическим сведениям в табличной форме приложена написанная Поливиным «Объяснительная записка». Таблицам и цифрам он явно предпочитал прозу, если уж нельзя было писать такие бюрократические «записки» в стихах. И эта «объяснительная проза» изобразила ситуацию с «количеством писательских выступлений» гораздо конкретнее и понятнее.

Согласно «Объяснительной записке», астраханские писатели

провели 12 читательских конференций, четырежды сделали доклад «о развитии художественной литературы в области», более трех десятков раз выступили на заводах, в колхозах, институтах и школах. С «творческими отчетами перед читателями» выступили пятеро -Субботин, Гаркуша, Ярочкин, Жилин и Карпенко.

Поливин не назвал свою фамилию, перечисляя писателей, выступивших с «творческим отчетом». Он упомянул себя лишь однажды, сообщая о двух читательских конференциях, проведенных им в «рыбацких селах Камызяк и Икряное» по своей 120-страничной книжке стихов «Зову тебя», выпущенной астраханским издательством «Волга» в 1962 г. (ее редактором был известный астраханский поэт-фронтовик Борис Шаховский). В этих же больших селах, центрах одноименных районов, две читательские конференции по своей повести «Любовь зовет», изданной «Волгой» в 1962 г., провел и Федор Субботин.

Кроме того, согласно «Объяснительной записке», активное участие в «пропаганде новых книг местных и московских авторов» приняли молодые литераторы Юрий Кочетков, Игорь Бодров, Станислав Сендюков и Юрий Селенский33.

Получается, в 1963 г., за десять месяцев, прошедших до создания отделения, и за два месяца после его создания, в разнообразных встречах с читателями все писатели участвовали более или менее поровну. Во всяком случае, Поливин частотой выступлений среди них не выделялся.

В 1964 г., когда с созданием отделения у астраханских писателей появилась возможность получать зарплату за участие в читательских конференциях и за индивидуальные литературные вечера и

встречи с читателями, картина резко переменилась.

* * *

Тем временем Правление Союза писателей РСФСР приступило к подготовке II съезда писателей РСФСР, намеченного на начало марта 1965 г.

Где-то в первых числах октября 1964 г. Поливин получил либо телеграмму, либо телефонный звонок из Москвы, от ответственного работника Правления Г.А. Ладонщикова, о проведении собрания писательской организации и выборах на нем делегата на съезд. Ответ, составленный и подписанный Поливиным 7 октября, гласил: «Областную конференцию литераторов и выборы делегата на съезд можем провести в первой половине ноября»34.

Телеграммы из Правления за 1964 г. в делах Астраханского отделения отсутствуют. Возможно, их и не считали нужным сохранять. Но вряд ли Георгий Афанасьевич Ладонщиков, работник опытный и умеющий тщательно взвешивать свои и чужие слова, мог употребить совершенно «неуставное» в Союзах писателей СССР и РСФСР

понятие «областная конференция литераторов» - хоть в телеграмме, хоть в телефонном разговоре. Скорее всего, формулировка эта порождена словесным творчеством самого Поливина.

27 октября Астраханское отделение получило по почте присланную из Москвы двухстраничную «Инструкцию по проведению съездов (собраний) в писательских организациях автономных республик, краев и областей РСФСР в связи с подготовкой ко 11-му съезду писателей Российской Федерации». Утверждена она была X пленумом Правления Союза писателей РСФСР 16 октября 1964 г.35

В тот день центральные советские газеты напечатали на первых полосах сообщение о состоявшемся 14 октября пленуме ЦК КПСС, который «удовлетворил просьбу т. Хрущева Н.С. об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья. Пленум ЦК КПСС избрал Первым секретарем ЦК КПСС т. Брежнева Л.И.».

В первых двух пунктах «Инструкции» сказано, что в Союзах писателей автономных республик должны проводиться съезды, а «во всех остальных писательских организациях - отчетно-выборные собрания». Причем они «должны носить открытый характер и проводиться под знаком решений XXII съезда КПСС, а также Июньского пленума ЦК КПСС»36. Этот пленум тогда часто называли «идеологическим»: он состоялся в 1963 г., еще при Хрущеве, и на нем обсуждали «очередные задачи идеологической работы партии». Многоопытные и проницательные руководители Союза писателей РСФСР, естественно, Хрущева уже не упомянули, но не стали упоминать и Брежнева.

На съезды и собрания «Инструкцией» рекомендовалось «пригласить литературный актив и представителей общественности города, представителей печати и радио». Но все эти приглашенные не имели права присутствовать на «заключительном заседании, на котором будут проводиться выборы руководящих органов и делегатов на П-й съезд»37.

В областных отделениях Союза писателей РСФСР в качестве «руководящих органов» надлежало избрать «бюро отделения во главе с ответственным секретарем». При этом, уточнялось в «Инструкции», в «отделениях, насчитывающих менее 10 членов Союза, могут избирать только ответственного секретаря». Выборы должны были проводиться тайным голосованием, «право выбирать и быть избранным» имели «только члены Союза писателей». Согласно установленным «нормам представительства», на съезд выбирался «один делегат от каждых 7 членов Союза писателей (при неполных "семерках" считая трех членов Союза и больше за полную "семерку")»38.

В те последние октябрьские дни между Поливиным и Ладонщи-ковым, по всей видимости, шла не только почтовая переписка, но и

телефонные переговоры. Иначе не объяснить обрывочность, недоговоренность сохранившейся переписки. Поливину было сообщено, что на отчетно-выборное собрание приедут представители Правления. 2 ноября он отправил на Софийскую набережную, Ладонщико-ву, телеграмму: «Областное совещание можем провести 12-15 ноября. Сообщите дату прибытия, состав бригады»39.

Трудно догадаться, почему Поливин предстоящее отчетно-выборное собрание на этот раз назвал «областным совещанием», хотя полученная им пять дней назад «Инструкция» никаких «областных совещаний» не предусматривала. Видимо, в «горячке секретарских будней» он пренебрег и этой формальностью, довольно, кстати, принципиальной.

Что-то не получалось у поэта Николая Поливина овладеть делопроизводственной, бюрократической письменной речью, как-то не давались, ускользали правильные слова.

Когда до начала съезда останется всего две недели, Правление известит Поливина письмом от 15 февраля 1965 г., подписанным его секретарем по оргвопросам В.Н. Шишовым, о дате, времени и месте открытия II съезда писателей РСФСР («3 марта с.г. в 11 часов утра в Большом Кремлевском дворце») и о дате прибытия делегатов съезда в Москву (1 марта). В письме будет сообщено также о «возможности выделить» Астраханскому отделению «один гостевой билет с оплатой проезда, суточных и квартирных по установленным нормам за счет средств Правления СП РСФСР» и прибытии в Москву гостей съезда 2 марта40.

Особо будет уточнено, что «в число гостей могут входить: члены Союза писателей, не избранные делегатами, молодые писатели, руководители литобъединения, преподаватели литературы в ВУЗах и т.д.». И далее - императивно указано: «Непременно посоветуйтесь с Обкомом КПСС, кому из ранее намеченных товарищей целесообразнее всего вручить пригласительные билеты.. ,»41.

Несомненно, председатель, секретари и члены Правления Союза писателей РСФСР считали обязательным для себя по вопросам подготовки и проведения писательского съезда «советоваться», то есть получать «одобрение», в Отделе культуры ЦК КПСС. И это императивное указание говорит о твердой убежденности «литературных аппаратчиков» в том, что областным отделениям не только по кандидатурам в гости съезда, но тем более по кандидатурам в делегаты съезда следует «непременно посоветоваться» с обкомом партии, чтобы делегатами были выбраны самые «целесообразные» писатели.

Нет сомнений и в том, что в последние дни октября и первые дни ноября вопрос «Кто поедет на съезд писателей в Москву?» активно обсуждался и писателями Астрахани, и работниками идеологического аппарата обкома партии.

Вообще в первые годы существования Советского государства

установился порядок, быстро ставший нерушимой традицией: на всероссийский и всесоюзный съезды - от Коммунистической партии и Советов депутатов до общества филателистов и общества книголюбов - от областных комитетов и отделений «избирали» руководителей этих самых комитетов и отделений. Согласно этой ле-нинско-сталинской традиции, сохранившейся при Хрущеве и Брежневе, единственным делегатом, которого предстояло избрать на всероссийский съезд «неполной "семерке"» писателей Астраханского отделения, должен был стать его ответственный секретарь. То есть Поливин. Тем более, он так много сделал для создания отделения. И это должно было быть очевидным для всех.

Но похоже, кандидатура Поливина была не столь очевидна для

обкома партии. И в итоге делегатом писатели избрали не его.

* * *

Первый год жизни Астраханского отделения Союза писателей РСФСР пролетел быстро и для кого-то наверняка незаметно. Много усилий и времени поглотила организационная суета и делопроизводственная текучка - переписка с Правлением, подготовка и отправка в Москву постоянно требуемых списков писателей с биографическими сведениями, справок, сведений, объяснительных записок... Отрывала от письменных столов беспрерывная череда визитов писателей из соседних областей и республик, разъезды с ними по Астрахани - хоть дождливой и слякотной, хоть терзаемой пронизывающим ветром, хоть раскаленной и оплавляемой зноем, -совместные встречи одна за другой с читателями в городе, районных центрах и рыболовецких колхозах, потчевание дорогих гостей рыбацкой ухой и черной икрой, поднимание стаканов и рюмок «за Волгу-матушку», «за Россию», «за советскую литературу».42

Немало душевных и физических сил отняла в сентябре «"неделя литературы" в братской Калмыкии». Поливин, Гаркуша, Субботин и Кочетков, по победно-отчетным словам самого Поливина, «познакомили трудящихся Калмыкии со своими произведениями и произведениями своих товарищей. Они побывали на предприятиях и в учебных учреждениях республики, выступили по радио и на страницах республиканских газет. Эта поездка проходила не только под флагом творческого отчета писательской организации нашей области перед трудящимися соседней республики, но и под флагом крепнущей год от года дружбы народов Советского Союза». В октябре «с ответным визитом дружбы» в Астрахань приехали калмыцкие писатели во главе с Народным поэтом Калмыкии Давидом Ку-гультиновым. Они читали свои произведения по областному радио и в студии молодого астраханского телевидения, выступали перед рабочими Рыбоконсервного комбината, гордости астраханской промышленности, и перед студентами Педагогического института, «оз-

накомились с историческими и культурными ценностями города»43.

И вскоре после торжественных проводов калмыцких писателей, точно по истечении своего первого года жизни, словно специально для подведения его итогов, было назначено, в порядке подготовки ко II съезду писателей РСФСР, первое в истории Астраханского отделения отчетно-выборное собрание. Такое вот случилось совпадение.

Собрание состоялось 12 ноября 1964 г., в четверг, в просторном помещении отделения, бывшей учебной аудитории Дома партийного просвещения, на Советской улице. Из астраханских писателей на нем с самого начала присутствовали Поливин, Гаркуша, Субботин, Карпенко и Ярочкин44. Жилин, живший и работавший в селе Енота-евское, в полутора сотнях километрах от города, задерживался.

Зато не задержались «представители Правления Союза писателей РСФСР» - 48-летний детский поэт Георгий Афанасьевич Ладон-щиков, годом-двумя ранее много поспособствовавший приему Жилина, Субботина и Карпенко в члены Союза писателей и созданию Астраханского отделения, и уже удостоенный всенародной любви 50-летний поэт-песенник Виктор Федорович Боков. Оба, кстати, заядлые рыбаки.

В соответствии с требованием «Инструкции», пригласили на собрание и «литературный актив» - два десятка начинающих астраханских литераторов, посещавших занятия Литературного объеди-нения45. А вот «представителей печати и радио» приглашать не стали: и среди профессиональных писателей, и среди «молодых», как любил называть начинающих литераторов Поливин независимо от их возраста46, были штатные редактора астраханских газет, областного радиовещания и телевидения.

Председателем собрания избрали Гаркушу, секретарем - Яроч-кина.

Повестку дня составили отчетный доклад Поливина и выборы

делегата на II съезд писателей РСФСР.

* * *

Начал Поливин свой отчетный доклад, машинописный текст которого сохранился, будучи приложенным к протоколу собрания, словами, уже ставшими историческими:

«26 октября 1964 года исполнился ровно год со дня создания в нашем городе отделения Союза писателей РСФСР. Свершилась давняя мечта астраханцев: в армию творческих работников области влился новый отряд - отряд писателей-профессионалов. Это были: енотаевец - врач по профессии - Борис Жилин, астраханцы журналист Федор Субботин, партийный работник Владимир Карпенко и приглашенные к нам на постоянную работу из Орджоникидзе поэт и прозаик Александр Гаркуша и из Моздока - прозаик Борис Яроч-кин»47.

В действительности, если подходить строго формально, только пятеро из названных Поливиным являлись на 26 октября 1963 г. членами Союза писателей СССР - Жилин, Субботин, Гаркуша, Яроч-кин и сам Поливин. Именно они составили первый астраханский «отряд писателей-профессионалов», влившийся «в армию творческих работников области». Карпенко же был принят в члены Союза писателей 18 ноября - «влился» в этот «отряд» по ходу, так сказать, «медового месяца».

Поливин этой формальностью пренебрег. Похоже, ему это было свойственно - пренебрегать формальностями. Прямо скажем, не самое нужное качество для ответственного работника аппарата управления Союза писателей советских времен. Вот литературоведы и историки Астраханского края, тем более выдающийся астраханец Александр Сергеевич Марков, - вот они уже с конца 1960-х гг. были вправе пренебрегать этой формальностью48.

После высокоторжественного вступления, отчасти даже поэтического в прозе, Поливин перешел к самому важному: «областные партийно-советские организации», то есть прежде всего обком партии, оказывают молодой писательской организации «всяческую поддержку», поэтому они вправе ожидать от писателей «максимальной творческой отдачи - появления новых добротных книжек». И обрисовав ситуацию с подготовкой писателями рукописей своих произведений, их сдачей в издательство, их включения в издательский план и, наконец, их выпуска, признал самокритично: «К сожалению, пока ни одна книга из плана издания 1964 года, ни тем более 1965-го, в свет не вышла как по вине некоторых авторов, сдавших рукописи с большим опозданием, так и по вине издательства с типографией. Вот вам пример: книга Александра Гаркуши. Она вот уже около полугода находится в производстве в типографии "Волга" только потому, что директор ее товарищ Пантелеймонов считает издание этикеток более важным делом, чем издание книжек»49.

Поливин говорил одновременно и о типографии астраханского издательства «Волга», и о Нижне-Волжском книжном издательстве в Волгограде. И сам он, и все присутствующие хорошо знали, что у этой «совместной вины» есть «объективная причина»: упразднение в декабре 1963 г. книжной редакции астраханского издательства «Волга» и передача издания книг астраханских писателей в волгоградское Нижне-Волжское книжное издательство, в Астраханское отделение которого и была в мае 1964 г. реорганизована бывшая книжная редакция издательства «Волга». Причем это «отделение» представляло собой единственную «штатную единицу» - старшего редактора, наделенного сильно ограниченными правами50.

Поэтому далее Поливин счел необходимым отчитаться о своих попытках наладить контакты с волгоградским издательством, от которого теперь зависели судьбы книг астраханских писателей:

«На встрече с директором Нижне-Волжского объединенного из-

дательства товарищем Богомоловым мы уже говорили о том, что это произошло не только по вине писателей, представивших в издательство малоинтересные рукописи, но и по вине работников издательства, не совсем доброжелательно относящихся к нашим писателям. Ведь смотрите, что получается: в 1965 году Нижне-Волжское издательство не издает ни одного произведения астраханского писателя-профессионала.

И тем не менее, основная вина ложится все-таки на нас: значит, мы были недостаточно инициативны, плохо бились за включение рукописей в план, не очень высокого качества выдавали продукцию. Ведь, честно говоря, от очень интересной рукописи не откажется ни один издатель, ни один книготорг»51.

Сказано все это было действительно честно, критично, но в то же время тактично по отношению и к себе, и к другим писателям, а значит - и к отделению в целом.

Перейдя далее к другим видам работ отделения, Поливин отметил, что «большое внимание уделялось пропаганде художественной литературы: писатели участвовали в книжных базарах, выступали с творческими отчетами перед читателями»52.

Заговорив о «работе с молодыми», Поливин восторженно отозвался об их первых стихах, рассказах и повестях: «Активно вторгаясь в жизнь, дыша ею, молодые писатели и в произведениях своих поднимают актуальные вопросы, несут в массы слово, насыщенное поэзией партийных решений, поэзией наших трудовых будней»53. Он воодушевленно расписал «почти еженедельные» выступления начинающих литераторов - индивидуально и «бригадами» - «с творческими отчетами» на промышленных предприятиях, в рыболовецких и овощеводческих колхозах и совхозах, где они «отчитывались в своем творчестве перед рабочей аудиторией», а также в школах и институтах - перед школьниками, студентами и преподавателями. Из них он выделил Игоря Бодрова, Николая Ваганова, Станислава Сендюкова, Юрия Кочеткова, Клавдию Холодову, Михаила Кравчи-ка, Александра Маркова, Станислава Баландина54.

При этом, правда, он умолчал об одном важном обстоятельстве, о котором месяцем ранее сообщил Правлению: «Часть командировок молодым писателям удается организовать за счет других орга-низаций»55. То есть расходы на командировки «молодых» для встреч с читателями ему иногда удавалось «выбить» из тех предприятий и учреждений, где те работали.

Восхваляя активность «молодых» на ниве «творческих отчетов» перед астраханскими читателями в разных уголках области, По-ливин посчитал нужным упрекнуть профессиональных писателей: «Некоторые наши писатели, да и не только писатели, недооценивают такой работы как встреча с читателями. Этот упрек надо отнести целиком к членам Союза»56. Такое противопоставление начинающих литераторов профессиональным писателям вряд ли понрави-

лось последним.

Наконец, Поливин оценил «качество книг» астраханских писателей - как профессиональных, так и начинающих: «В основном книги, выносимые нашими писателями на суд читателя, стали добротнее». И далее он хвалебно отозвался о романе Бориса Жилина «Шутиха» и переработанных вариантах трех повестей Александра Гаркуши, уже опубликованных в прошлые годы57.

Обсуждение отчетного доклада председатель собрания Гаркуша начал, предоставив слово Федору Субботину. И это понятно: Субботин являлся не только одним из трех членов бюро отделения (вместе с Поливиным и Гаркушей), но и заместителем ответственного се-кретаря58. Говорил он, по своему обыкновению, страстно, простодушно и потому несколько путанно:

«Я бы хотел сказать, что меня не удовлетворяет в работе отделения.

Мы мало помогаем друг другу, не разбираем произведений товарищей, нет у нас творческого содружества. Надо обсуждать новые книги не только силами своего отделения, но чтобы в обсуждениях принимали участие писатели из Правления Союза писателей РСФСР.» Тут он, возможно, хотел добавить: «.раз уж они зачастили к нам на рыбалку». Но не добавил, а перескочил на самый острый вопрос - издательский:

«...Нет у нас контакта с Нижне-Волжским книжным издательством. И сами одни мы, без помощи Правления Союза писателей РСФСР, вряд ли найдем с издательством общий язык.

Наше отделение ни разу не провело объединенного обсуждения нового произведения писателя-профессионала, а ограничивается чтением в одиночку.

Мало внимания уделяет отделение Союза писателей Астраханскому литобъединению»59.

Эмоциональная острота критических замечаний Субботина, если воспринимать ее внешне, была целиком направлена против Поливина. Но на самом деле он искренне и глубоко переживал за творческий рост каждого писателя, профессионального и начинающего, за судьбу всей «годовалой» писательской организации.

Да и кто как не Поливин, будучи избранным год назад ответственным секретарем, нес всю ответственность за организацию обсуждений новых произведений с целью оказания помощи авторам в доработке рукописей и повышения их качества. А еще - за «проталкивание» доработанных и одобренных отделением рукописей в производственные годовые планы Нижне-Волжского книжного издательства.

Впрочем, в своем докладе и сам Поливин самокритично признал «недоработкой» то, что «рукописи наших писателей хотя все и рецензировались, и рекомендовались отделением для издания, но широких обсуждений не было», и «это в какой-то мере сказалось на их

качестве»60. Субботин этой самокритичности Поливина будто бы не заметил, не оценил и снисходительностью не ответил.

И в ослаблении «внимания» к работе Литературного объединения кому как не Субботину следовало упрекнуть ответственного секретаря: до приглашения Поливина в Астрахань обкомом КПСС именно он, Субботин, десять лет возглавлял Астраханское областное литературное объединение при редакции газеты «Волга», именно он, даже не будучи еще принятым в Союз писателей, много сделал для «выращивания» молодых поэтов и прозаиков61.

Сразу после переезда в Астрахань, в январе 1962 г., Поливин был поставлен во главе Литературного объединения для ускоренной подготовки произведений самых одаренных литераторов к изданию и ускоренного же приема их в члены Союза ради быстрейшего создания Астраханского отделения Союза писателей РСФСР. А «смещенный» Субботин, совсем или почти не обидевшись и не затаив недобрых чувств, продолжал активно участвовать в работе Литературного объединения, отдав свой богатый опыт и авторитет в помощь Поливину. После создания отделения у Поливина, конечно, оставалось на Литературное объединение куда меньше времени.

Впрочем, и это он признал в докладе: «первое полугодие оно работало напряженно», еженедельно, по четвергам, проводились «творческие семинары по поэзии и прозе», а «после летних каникул "четверги" проводятся нерегулярно». Правда, усмотрел в этом не свою вину: «здесь виноваты целиком руководители Литобъедине-ния», поскольку его председателя Игоря Бодрова назначили редактором газеты «Комсомолец Каспия», а член бюро Литобъединения Николай Ваганов, «как видно, растерял свой энтузиазм»62.

Исключительную важность действенной работы Литературного объединения, являвшегося «резервом» писательской организации, все присутствующие понимали очень хорошо. Поэтому вслед за Субботиным Гаркуша предоставил слово 30-летнему журналисту Игорю Бодрову.

То ли сразу уловив растущее напряжение разговора, то ли даже прекрасно зная причины этого напряжения и никак не желая обострения отношений между Субботиным и Поливиным, Игорь Бодров постарался сгладить разговор, снять напряжение, умирить двух писателей. Судя по протокольной записи его выступления, он сильно волновался:

«Литобъединение ведет большую работу с начинающими литераторами. За текущий год появились новые имена: студент Мединститута Баландин, строитель Клавдия Холодова стала классиком нашего объединения, слесарь Титов. Хочется сказать, что члены Союза писателей часто бывают на литобъединении. Это товарищи Поливин и Субботин. Хотелось бы, чтобы над нами шефство взял писатель-профессионал»63.

В совершенно противоположном направлении, к обострению

разговора, продолжил обсуждение отчетного доклада выступивший следом другой «молодой» - 30-летний поэт Николай Ваганов:

«В нашей писательской организации нет творческого духа, ни разу не проводилось совместного обсуждения произведений как молодых литераторов, так и профессионалов. Не помогает организация и опубликованию произведений молодых литераторов»64.

За ним выступил Юрий Селенский. И что необычно, выступил не в свойственной ему манере, без горьковатой и поучительной своей иронии:

«Как будто писательская организация работала продуктивно, если судить по докладу. А на деле - выдали в свет новых произведений раз-два и обчелся. А произведения - это ведь то, что измеряет работу всей писательской организации. За прошедший год не появилось ни одного произведения, о котором можно было бы много говорить, спорить»65.

Наконец, и Карпенко продолжил в том же духе, веско, как и подобает обкомовскому работнику, обобщив критические оценки:

«В Астрахани второй год живет Союз писателей. За это время ни разу не было собраний и обсуждений произведений в стенах Союза. Работа велась лишь организационная. От писателей нужны книги. А их в плане 1965 года Нижне-Волжского издательства нет. Издатели говорят: рукописи писателей-профессионалов есть, но не доведенные до уровня публикации»66.

Похоже, подтекст всех критических выступлений, записанных в протокол собрания, отразил если не прочно сложившееся коллективное осуждение, то растущее недовольство: поэт Поливин, избранный ответственным секретарем, неожиданно быстро, всего за какой-то год, превратился в «литературного чиновника». Слишком увлекся административной стороной своих новых должностных обязанностей, утонул в планах, сметах и переписке с Правлением, погряз в организации встреч и проводов делегаций из соседних областей и республик, «творческих командировок» к рыбакам и «творческих отчетов» перед «рабочей аудиторией». В общем, подзабыл о главном - книгах.

После Карпенко высказался «представитель Правления» Ладон-щиков:

«У вас совсем не стало издательства. Это беда не только вашей области - это беда многих городов. Может быть, сейчас это дело будет поправлено. Однако издательство произведений не пишет -пишут авторы.

Хочу высказать мысль, что отделение Союза писателей дает право надеяться, что появятся и хорошие писатели, и хорошие произведения. Об Астраханском крае очень мало написано. Это будет большое поле для творческой деятельности.

В Литобъединение нужно привлекать хороших, способных людей. Должна быть дружеская помощь.

Хочется сказать, что созданное в прошлом году отделение Союза писателей оправдало наше доверие. Отделение вело правильную линию, работа велась вполне удовлетворительно»67.

Его взвешенные и примирительные оценки, добрые и обнадеживающие предсказания будто бы подвели черту под обсуждением.

Но председатель собрания Гаркуша посчитал для себя возможным и нужным шагнуть дальше этой черты и дал слово самому себе:

«Боюсь, что мое выступление будет сердитым.

В выступлениях были высказаны мысли не совсем объективные. Послушать всех, так отношения писателей с издательством не хороши. А у писателей нет рукописей уже готовых, чтобы можно было за них драться. Они еще нуждаются в доработке.

Мы не знаем, кто из писателей над чем работает.

Упрекают, что писатели, живущие в Астрахани, еще не пишут книги об астраханцах. А ведь не место действия, а характеры людей, идеи и так далее - живут в книгах»68.

Когда в послесталинские времена на собрании кто-то начинал со слов «Боюсь, что мое выступление.», это часто означало нечто противоположное: человек не боится выступить и сказать неприятную, «бьющую по больному» правду. Поэт и прозаик Александр Гаркуша (Греков) не раз на общих и партийных собраниях астраханских писателей высказывался прямо и «сердито», без оглядки на чье-то самолюбие. В конце концов, его приняли в Союз писателей еще в 1950-м, у него самый большой стаж в Союзе среди писателей, «состоящих на писательском учете» в Астраханском отделении: 14 лет исполнилось минувшим сентябрем!

В этот раз была и другая, еще более важная, причина, заставившая Гаркушу пренебречь опасениями, что его слова кого-то заденут, обидят, возмутят, породят у кого-то в душе недобрые чувства к нему: именно он уже полгода как занимал ту самую единственную «штатную единицу» старшего редактора Астраханского отделения Ниж-не-Волжского книжного издательства69. А значит, именно он имел все возможности «наладить контакт» с руководством издательства, «найти общий язык» с ним, изменить к лучшему «не совсем доброжелательное» отношение своих волгоградских коллег к авторам из Астрахани. Но вышло наоборот: волгоградское руководство сумело убедить его, что сданные в издательство рукописи астраханских писателей «не доведены до уровня публикации».

Кстати, короткое выступление Гаркуши, кажется, обнажило его собственные не слишком добрые чувства к ответственному секретарю Поливину.

В итоге, завершив обсуждение отчетного доклада, собрание постановило:

«1. Признать работу бюро Астраханского отделения Союза писателей РСФСР за отчетный период удовлетворительной.

2. Продлить полномочия ответственного секретаря Астраханско-

го отделения Союза писателей РСФСР тов. Поливина Н.Г. на второй срок»70.

Протокол первого отчетно-выборного собрания, записанные в нем выступления писателей создают смутное ощущение: что-то важное обходилось молчанием. Не потому обходилось, что не о чем говорить или нет желания говорить, а потому, что нет смысла: все уже обговорено и все уже решено в другом месте. Похоже, на обсуждение первого вопроса тяжело легла тень уже предрешенного второго: о выборе делегата на II съезд писателей РСФСР.

* * *

По второму вопросу собравшиеся выслушали «информацию представителя Правления Союза писателей РСФСР» Ладонщикова. Георгий Афанасьевич был человек умный, выдержанный, тактичный, осторожный. Говорил негромко и неспешно, будто не один раз отмерял сказанное. И вряд ли он позволил себе хотя бы одно лишнее слово. Но уверенно судить об этом возможности нет: в протоколе не отражено ровным счетом ничего из его «информации»71.

Как не отражено и само обсуждение этого вопроса. Его попросту не было, обсуждения.

Избрали счетную комиссию из двух человек, занесли в протокол № 1 ее заседания «распределение обязанностей»: председатель - Гаркуша, секретарь - Боков72. То есть «представитель Правления» поэт Виктор Боков своим секретарством в счетной комиссии должен был представительно проконтролировать процедуру тайного голосования и гарантировать правильность подсчета голосов.

В список для тайного голосования внесли одну кандидатуру -«тов. Карпенко В.В.». Раздали пять бюллетеней пяти присутствующим астраханцам-членам Союза писателей, - Поливину, Гаркуше, Субботину, Карпенко и Ярочкину.

В протокол № 2 счетной комиссии было занесено:

«При вскрытии урны оказалось 5 бюллетеней. Все бюллетени действительны. За тов. Карпенко голосовало 5 чел.

Против - нет.

ПОСТАНОВИЛИ: в результате голосования считать избранным делегатом на II съезд писателей РСФСР от Астраханского отделения Союза писателей РСФСР тов. Карпенко Владимира Васильевича»73.

Гаркуша и Боков подписали протокол заседания счетной комиссии, и собрание его утвердило74.

Позднее - не понять, когда точно, - ниже подписей Гаркуши и Бокова, в самом низу страницы протокола № 2, кто-то приписал китайской ручкой с «золотым» пером: «Опоздавший на голосование Б. Жилин - согласился с решением собрания». И поставил подпись, отдаленно похожую на подпись Поливина75.

Итак, решением собрания делегатом II съезда писателей РСФСР

был избран не Поливин, что было бы естественным и понятным, а Карпенко. И предрешено оно, это необычное, из ряда вон выходящее решение могло быть только в одном кабинете - секретаря Астраханского обкома КПСС по идеологии, на втором этаже обкомовского здания, что находилось совсем рядом, на той же Советской улице.

Возможно, Александр Васильевич Соколов, так много сделавший для организации областного отделения Союза писателей РСФСР и живо вникавший в его дела, даже «посоветовался» с первым секретарем обкома Антоновым: ведь именно по указанию первого секретаря Отдел пропаганды и агитации так рьяно взялся в 1961 г. за создание в Астрахани писательской организации.

Какие же резоны могли лечь в основание этого предрешения?

«Компромат» на Поливина, который позже породил «персональное дело», еще не явился на свет. Тогда, скорее всего, секретари обкома просто предпочли отправить на всероссийский писательский съезд, в котором представителю Астраханской области предстояло участвовать впервые, не просто члена Союза писателей, а еще и штатного работника обкома. Причем Карпенко уже скоро год как перестал быть «простым» инструктором обкома: «вырос» до заведующего впервые созданным в обкомовском аппарате Сектором печати Отдела пропаганды и агитации.

Утвердившись в кандидатуре Карпенко, Соколов передал Поливину просьбу «заглянуть» к нему в обком. Или даже попросил секретаршу соединить с ним по телефону. И сказал в трубку, окая по-вологодски: «Да в любое удобное время заходите, Николай Георгиевич. Вот хоть завтра часикам к одиннадцати. Хорошо?» И все разъяснил ему «по-товарищески». А главное - поручил от имени обкома разъяснить все «товарищам писателям» и обеспечить «правильный» результат голосования при выборах делегата. «Хорошо, Николай Георгиевич? Вот и договорились.»

Так что, скорее всего, именно от Поливина писатели и узнали о том, кого обком «рекомендует» выбрать делегатом съезда.

Естественно, прибывшие на отчетно-выборное собрание «представители Правления» Ладонщиков и Боков были прекрасно осведомлены об этой «рекомендации» обкома.

Какую роль во всем этом сыграл сам Владимир Карпенко - теперь можно только на каких-то основаниях строить предположения или безосновательно фантазировать.

Николай Поливин, что обычно присуще поэтам, отличался и впечатлительностью, и ранимостью, и обидчивостью. По словам Эммы Владимировны Копыловой, он тщательно скрывал, оберегал свой внутренний мир, где рождались поэтические образы76. И можно только догадываться, сколь тяжело и остро переживал он такой поворот, совершенно для него неожиданный и унизительный. Ведь они с Карпенко волею обкома стали соратниками по созданию Астраханского отделения, вклад одного в общее дело - не меньше

вклада другого. Как редактор книжной редакции он помог Карпенко поскорее опубликовать в издательстве «Волга» его первый роман «Отава», а затем умело и быстро сделал все от него зависящее для принятия того в члены Союза писателей.

Как вспоминала Александра Степановна Зилотина, Поливин «со всеми держался ровно, ни с кем дружбы не водил»77. Но вот их взаимоотношения с Карпенко и выглядели, и действительно были приятельскими. Какое-то время.

Естественно, тяжелые, острые переживания Поливина не могли не утвердить его в собственном видении, собственном понимании произошедшего: «собрат по перу», на шесть лет младше него по стажу в Союзе писателей, стоящий ниже него по положению в Астраханском отделении, но неизмеримо выше - в областной партийной

иерархии, «обошел» его, прибегнув к «аппаратным интригам».

* * *

Вскоре после отчетно-выборного собрания пришла пора составлять смету административно-хозяйственных расходов на 1965 г.

Финансирование Астраханского отделения в 1965 г. Правление Союза писателей РСФСР и Министерство финансов РСФСР сохранили в том же размере, что и в 1964 г., - 8 000 руб.78 За первую половину декабря 1964 г. Поливин составил смету на 1965 г., внеся в нее небольшие изменения по сравнению со сметой на 1964 г., и пояснение к ней79.

Ошибок на этот раз удалось избежать: и опыт какой-никакой появился у Поливина, и на должность секретаря-счетовода в ноябре им была принята Александра Степановна Зилотина80. Бывшая секретарь-машинистка упраздненной книжной редакции издательства «Волга», хорошо ему известная своей исполнительностью и грамотностью, она была человеком честным, порядочным, добросовестным, ответственным - все ее такой и запомнили. Она стала третьим работником на этой второй штатной должности Астраханского отделения: до нее, сменив М.Д. Матковскую примерно в середине 1964 г., несколько месяцев, до ноября, в этой должности проработал начинающий литератор К.М. Винокуров81.

14 декабря Поливин отправил секретарю Правления по оргво-просам В.Н. Шишову штатное расписание отделения, смету административно-хозяйственных расходов на 1965 г. и пояснение к ней82.

Смета на 1965 г. претерпела незначительные изменения по сравнению со сметой на 1964 г., но фонды заработной платы штатных и нештатных работников были сохранены в прежнем размере: «рецензирование, консультации» - 900 руб. (все 900 руб. - «зарплата нештатных работников»), «проведение семинаров, конференций, встреч с читателями и т.п.» - 1 300 руб. (из них 170 руб. - «зарплата нештатных работников»)83. Как и годом ранее, фонды заработной

платы были подтверждены «Планом по труду» на 1965 г., подписанным председателем Правления Леонидом Соболевым84.

* * *

После сметы на 1965 г. Поливин при помощи Александры Зи-лотиной взялся за финансовый отчет за 1964 г. На его составление ушло немногим более двух недель, и 9 января 1965 г. подписанный им отчет был отправлен в два адреса - Правление Союза писателей РСФСР и Астраханский ОБЛФО, то есть Финансовый отдел Астраханского облисполкома. Финансовый отчет включал в себя девять документов: шесть табличных форм, «Отчет о движении членов Союза писателей и поступлении членских взносов», «Расшифровка выплаченной суммы заработной платы нештатным работникам по видам работ за 1964 год» и «Объяснительная записка»85.

В «Расшифровке» были показаны итоговые суммы выплаченной «заработной платы нештатным работникам»: «за рецензирование и консультации» - 728 руб., «проведение семинаров, конференций, встреч с читателями» - 330 руб.86 То есть на зарплату всем писателям, кроме «штатного работника» Поливина, за рецензирование и консультации в 1964 г. было израсходовано на 172 руб. меньше, чем «закладывалось» в смете (900 руб.). А на зарплату им же за семинары с начинающими литераторами, читательские конференции и встречи с читателями было израсходовано на 160 руб. больше, чем «закладывалось» в смете (170 руб.).

Почти месяц в Правлении рассматривался финансовый отчет Астраханского отделения. 16 февраля Александра Зилотина зарегистрировала под № 3 в журнале входящих документов письмо из Москвы, датированное 11 февраля и подписанное секретарем Правления по оргвопросам В.Н. Шишовым и главным бухгалтером М. Шутковой. А потом передала его Поливину.

«Правление Союза писателей РСФСР сообщает, что финансовый отчет за 1964 год нами просмотрен, по которому имеем следующие замечания.» И далее - такой же совсем не изысканной прозой, а хорошо набиторуким советским «канцеляритом» - в трех пунктах разъяснено, какие суммы следует исправить, какая «сумма баланса» должна получиться после исправления, из какой статьи в какую следует перенести «начисления на заработную плату», какие суммы следует перенести из одной статьи в другую, когда и как списываются расходы на «малоценный инвентарь». А последним пунктом, четвертым, строго указано: «Шлите расшифровку выплаченных сумм за рецензирование, консультации и проведение семинаров. В расшифровке следует указать фамилию, сумму, дату выдачи»87.

За один-два дня Александра Зилотина внесла требуемые изменения в суммы и в статьи, а также составила новый, развернутый, вариант «Расшифровки». При этом она объединила штатных и не-

штатных работников, а потому пришлось изменить ее название: «Расшифровка выплаченных сумм за рецензирование, консультации и проведение семинаров за 1964 год». Бумаги со всеми сведениями об этих видах работ писателей и о произведенных им выплатах хранились у нее в полном порядке, так что особого труда ей это не составило. Для наглядности и удобства понимания она разбила новую «Расшифровку» на три раздела по видам работ: первый - «Рецензирование, консультации», второй - «Проведение семинаров, конференций, встреч с читателями», третий - «Перепечатка рукописей».

Теперь из-под ее пишущей машинки «Украина» вышли на трех неполных листах три списка, где в столбик против каждой фамилии с инициалами были указаны выплаченная сумма и дата выплаты. В каждом из этих трех списков выплаты «штатному» Поливину, «нештатным» профессиональным писателям и начинающим литераторам, включая «нештатного» (в первой половине года) и «штатного» (во второй половине года) Винокурова, «штатной» Зилотиной и двум «нештатным» машинисткам были расположены по месяцам88.

Поливин по-цезаревски просмотрел, поблагодарил, подписал.

18 февраля Александра Зилотина отправила новую «Расшифровку» заказным письмом в Москву.

Согласно первому разделу «Расшифровки», то есть первому списку, в рецензировании произведений начинающих литераторов «штатный» Поливин никак не участвовал. И лишь однажды, хотя при составлении сметы вообще не предполагал этого делать, провел консультацию «молодому», 18 июня получив за нее 30 руб.89

Согласно второму разделу «Расшифровки», то есть второму списку, «штатный» Поливин провел семинаров с «молодыми», читательских конференций и встреч с читателями 15, получив за их проведение зарплату в сумме 705 руб. Из остальных указанных во втором списке шести профессиональных писателей (все «нештатные») и одного начинающего литератора (Винокурова) двое (Жилин и Винокуров) приняли участие в таких мероприятиях дважды, а пятеро (Гаркуша, Ярочкин, Субботин, Карпенко и Борис Шаховский, ненадолго приезжавший из Москвы в родной город) - по одному разу. На всех семерых вышло 390 руб. зарплаты90.

К.М. Винокуров (сначала «нештатный», а потом «штатный») указан и в первом списке, и во втором - всего девять раз: за семь рецензирований и консультаций ему было заплачено 150 руб., за две встречи с читателями - 60 руб. Всего - 210 руб.91 В том же 1964 г. он получил 20 руб. от Литературного фонда СССР. Гаркуша, уполномоченный Литфонда по Астраханской области, в «Объяснении» к своему отчету за 1964 г. написал: «Перерасходовано также 20 руб. по графе "Санаторно-курортная помощь". Мы вынуждены были оказать помощь литератору тов. Винокурову, страдающему тяжелой болезнью (туберкулез позвоночника), чтобы он смог поехать в Крым на лечение»92. Гаркуша по себе хорошо знал, что такое туберкулез.

Выходит, Поливин считал нормальным и правильным за счет бюджетных средств, отпускаемых Астраханскому отделению, давать заработать тем писателям и даже начинающим литераторам, еще не принятым в Союз писателей, кто остро нуждался в деньгах.

Нуждались в общем-то все, но размеры зарплаты по месту работы, как и размеры гонораров за опубликованные произведения у всех были разными. А ведь от величины заработанных денежных сумм часто зависело, получится или нет у литератора создать себе если не хорошие, то хотя бы сносные условия для творчества. Поэтому, несомненно, все астраханские писатели дорожили возможностью дополнительного заработка, которая предоставлялась в областном отделении Союза писателей РСФСР, и стремились ее использовать.

А тяжело больному Константину Винокурову - своему однокурснику - Поливин постарался, в меру своих должностных полномочий ответственного секретаря, помочь накопить денег на покупку путевки и поездку в крымский санаторий. Даже принял его в середине 1964 г. на штатную должность секретаря-счетовода отделения. Но, как видно, не пошла у начинающего литератора делопроизводственная и бухгалтерская работа, и ему помогли устроиться - наверняка и сам Поливин в этом поучаствовал - в редакцию газеты «Комсомолец Каспия».

Итак, согласно второму списку «Расшифровки», Поливин провел 15 семинаров с начинающими литераторами, читательских конференций и встреч с читателями из 24-х, получив 705 руб. из общей суммы 1 095 руб., выплаченной за эти виды работ в качестве зарплаты. Точнее, выписав эти 705 руб. самому себе за порученные самому себе и действительно выполненные им самим виды работ. С учетом 30 руб., выписанных себе за одну консультацию (первый список), в 1964 г. он каждый месяц зарабатывал в среднем 61 руб. 25 коп. дополнительно к своей «штатной» зарплате ответственного секретаря в 170 руб.

231 руб. в месяц - «новыми», после хрущевской денежной реформы 1961 г., - по тем временам это почти в полтора раза больше зарплаты «простого» инструктора обкома партии, почти в три раза

больше средней зарплаты учителей и врачей.

* * *

Составляя сначала смету, а затем финансовый отчет, Поливин, конечно же, не переставал думать о предстоящем II съезде писателей РСФСР. Ведь даже не будучи избран делегатом, он отнюдь не потерял возможность побывать в Москве: его могли пригласить, как это было принято, в качестве «гостя съезда». Конечно, ему страстно хотелось поприсутствовать на заседаниях съезда, послушать выступления руководителей Союза и самых известных в стране писателей, пообщаться с литераторами из других областей. Ну и, само

собой, заглянуть в московские издательства, предложить им свои новые произведения.

Помимо его вполне понятного и естественного желания, в поездке на съезд была и «производственная необходимость»: ведь он - ответственный секретарь областного отделения.

16 января 1965 г. он обратился с письмом в Правление Союза писателей РСФСР:

«Астраханское отделение Союза писателей РСФСР просит предоставить два гостевых билета на II съезд писателей Российской Федерации для ответственного секретаря отделения СП Поливина Н.Г. и для писателя-романиста Жилина Б.И.»93.

Трудно найти объяснение желанию Поливина именно Жилина взять с собой в Москву в качестве «гостя съезда». Возможно, Жилин в разговоре с ним один на один осуждающе высказался о решении обкома послать делегатом на съезд Карпенко вместо него, Поливина. Возможно, и опоздание Жилина на отчетно-выборное собрание было не случайным.

Почти одновременно, 18 января, Поливин обратился в Правление с просьбой предоставить Жилину месячную творческую командировку в апреле 1965 г. в Краснодарский край «для сбора материалов для нового романа. о борьбе советских врачей с проказой» (надо думать, за счет средств Правления). С вполне убедительным обоснованием: «романист» Борис Иванович Жилин - «врач по специальности», «живет и работает в селе Енотаевское», «растущий, молодой писатель», его романы «пользуются у читателей широкой популярностью, а в прессе имеют положительную оценку»94.

Но 22 февраля было получено то самое письмо от 15 февраля за подписью секретаря Правления по оргвопросам В.Н. Шишова, в котором говорилось о выделении Астраханскому отделению всего-навсего одного «гостевого билета с оплатой проезда, суточных и квартирных». При этом подчеркивалось (буквально подчеркивалось в машинописном тексте): «Сверх выделенного Вам в этом письме количества мест никого не посылайте, обеспечить гостиницами и пригласительными билетами мы их не сможем»95.

А еще через пять дней от В.Н. Шишова пришло персональное приглашение «принять участие в работе 2-го Всероссийского съезда писателей» одному Поливину. С двумя важными уточнениями: прибыть в Москву нужно 2 марта, «оплата расходов будет произведена бухгалтерией Правления»96.

Через два дня, 24 февраля, В.Н. Шишову за подписью Поливина была отправлена странная телеграмма: «Просим забронировать места в гостинице для приглашенных [на] съезд товарищей Поливина Николая Георгиевича, Субботина Федора Евстафьевича»97.

Странность ее в том, что среди «соседствующих по делу» документов нет тех, которые объяснили бы ее содержание: нет письма или телеграммы в Москву с просьбой пригласить на съезд Субботи-

на в качестве гостя, нет персонального приглашения для Субботина.

Остается предположить, что в последний момент в дело вмешался обком партии, прибегнувший к «телефонному праву». Возможно даже, секретарь по идеологии Соколов созвонился с самим Леонидом Соболевым, с ним все обговорил, заодно и пригласив его в Астрахань - «рыбку половить, тройной ухи отведать». Либо через Отдел культуры ЦК «решил вопрос». Так или иначе, обком «выбил» для астраханских писателей не один, а два «гостевых билета». И при этом заменил Жилина Субботиным, посчитав его более подходящей фигурой или учтя его особые заслуги в создании в Астрахани писательской организации.

И в этом случае можно только предполагать и фантазировать насчет роли, которую в «решении вопроса» сыграл Карпенко.

Однако никаких свидетельств поездки Субботина на II съезд писателей РСФСР пока не найдено. Телеграфный текст Поливина до сих пор источает его душевные терзания и страстное желание оказаться на съезде хотя бы в качестве гостя, да не в одиночестве, а в кампании с еще одним астраханским писателем. Но только не с Карпенко. Увы, текст хранит молчание о том, на каком основании Поливин посчитал, что Субботин приглашен на съезд, как и он.

Бывает, что телеграммы сочинять - труднее, чем стихи.

* * *

Что дальше произошло - когда Поливин еще собирался в Москву или уже уехал в столицу, - обнаруженные на сегодняшний день документы молчат. Отмолчались и мемуаристы. Можно лишь строить догадки.

Возможно, на второй раздел «Расшифровки» к финансовому отчету, присланному из Астрахани, то есть на второй список, обратил внимание кто-то из бухгалтеров или ответственных работников Правления. Сообщили Ладонщикову, доброму другу и покровителю Астраханского отделения. Георгий Афанасьевич позвонил в Астраханский обком партии - Карпенко, только что, в конце февраля, назначенному заведующим впервые созданного Сектора печати, радио и телевидения. А возможно, и на домашний телефон позвонил, когда Карпенко как раз собирался в Москву.

А если Карпенко уже приехал в Москву - они с Ладонщиковым непременно должны были встретиться или в Правлении, на бывшей Софийской набережной, или «в кулуарах съезда».

Так или иначе, но о «сигнале» из Москвы Карпенко должен был сразу доложить заведующему Отделом пропаганды и агитации Юрию Николаевичу Пугачеву, утвержденному в этой должности в январе 1965 г. Никак не мог не доложить сразу.

Все же более вероятным кажется другой источник «сигнала»: кто-то из писателей, недовольный распределением Поливиным

оплачиваемых видов работ, заглянул в финансовый отчет, особенно в «Расшифровку». Скрывать его от писателей никаких оснований у Александры Зилотиной не было. Напротив, ее честность и добросовестность, за которые ее все уважали98, не позволили бы ей отказать любому из членов Союза писателей, пожелай тот «покопаться в бумажках».

Скажем, если такое желание выразил уполномоченный Литфонда Гаркуша, у которого своих забот, с литфондовской денежной отчетностью, хватало через край99. Без помощи Александры Зилоти-ной он тоже никак не мог обойтись, и они много работали вместе, подсчитывая и печатая.

И в этом случае все было сообщено Карпенко - еще до отъезда его в Москву или уже по возвращении в Астрахань, - а он обязан был сразу же поставить в известность Пугачева.

Вопрос об этих суммах, выписанных Поливиным самому себе за действительно выполненные им виды работ, был «двуликим»: возникало не только подозрение в «злоупотреблении служебным положением» и «нарушении финансовой дисциплины» руководителем бюджетного учреждения - возникало и сомнение, уплатил ли он, будучи членом КПСС, членские партийные взносы с зарплаты, полученной дополнительно к его должностному окладу.

И не просто уплатил, а до истечения трехмесячного срока после получения каждой из этих сумм: согласно Уставу КПСС 1961 г., коммунист обязан был уплатить партвзносы в течение трех месяцев после получения заработка. Первые 75 руб. Поливин получил 9 марта, последние 45 руб. - 11 ноября 1964 г. А на календаре - уже март 1965-го.

Последовал звонок из Отдела пропаганды и агитации обкома секретарю партийной организации редакции газеты «Волга» В.Г. Гущину: в этой парторганизации Поливин состоял на партийном учете. 40-летний Владимир Григорьевич Гущин занимал в редакции должность заведующего Отделом строительства и коммунального хозяйства, одновременно являясь внештатным инструктором Отдела пропаганды и агитации обкома. За какие-нибудь полчаса он выяснил и доложил своему партийному начальству: согласно месячным ведомостям уплаты членских партийных взносов, коммунист Поли-вин с дополнительно полученных им в 1964 г. заработков взносы не уплатил.

Когда именно состоялся неизбежный разговор обо всем этом между Поливиным и Карпенко - неизвестно. Где он проходил - в тесном обкомовском кабинете заведующего Сектором печати, радио и телевидения или в просторной учебной аудитории, занимаемой писательской организацией в Доме партийного просвещения, - тоже неизвестно.

Чего больше было в этом разговоре - по-партийному «товарищеского» или по-человечески приятельского, - мало кто, кроме них

двоих, знал. А теперь уже и никто не знает.

* * *

Далее произошло еще одно событие, выходящее из ряда вон: проверку «финансовой дисциплины» в Астраханском отделении Союза писателей РСФСР обком партии поручил не контролеру-ревизору Финансового отдела облисполкома, а члену Союза писателей Андреасу Заксу.

62-летний немецкий писатель Андреас Адамович Закс переехал в Астрахань из города Ачинска Красноярского края в исключительном порядке, с особого разрешения органов государственной безопасности, немногим более года назад. И он только-только начал свою литературную деятельность в Астраханском отделении Союза писателей РСФСР, его даже на «писательский учет» еще не успели поставить.

В 1941 г., после нападения Германии на СССР, когда по решению Сталина Республика Немцев Поволжья была ликвидирована, а ее немецкие жители были принудительно переселены в Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан, он попал в Красноярский край. Пережил все страшные физические и моральные тяготы лагерной жизни в составе немецкой «трудармии», был исключен из партии большевиков и Союза советских писателей. После смерти Сталина его восстановили сначала в КПСС, а потом и в Союзе писателей100.

Биография репрессированного «при культе личности» немецкого писателя была хорошо известна идеологам обкома, в том числе, естественно, по документам партийного учета. Он был не только популярным среди советских немцев писателем, но и образованным, хорошим учителем немецкого языка в средней школе. А еще он имел опыт работы бухгалтером.

Вероятнее всего, первые навыки составления бюджетных смет и финансовых отчетов - причем не какие-нибудь, а добротные немецкие навыки - он приобрел еще до войны в Энгельсе, когда в 1938-1941 гг. занимал выборную должность председателя Оргбюро Союза советских писателей Республики Немцев Поволжья. В Красноярском крае после расформирования «трудармии», в 1947-1949 гг., он работал заместителем главного бухгалтера совхоза, а в 19501954 гг., до освобождения со спецпоселения, - бухгалтером-ревизором Отдела торговли Ачинского горисполкома.

В итоге стаж работы Закса профессиональным бухгалтером, хотя он и не получил специального образования, составил без малого семь лет. Причем бухгалтерия совхоза и горторга - «хозяйство» многократно более сложное и чреватое как ошибками по неопытности, так и изощренными хищениями бюджетных средств, чем «счетоводство» областного отделения Союза писателей РСФСР.

Учтя все это, идеологи обкома именно Заксу поручили проведе-

ние ревизии. Значит, они не сочли проступок Поливина серьезным. А главное - решили не выносить сор из избы, поберечь репутацию и Поливина, и всей областной писательской организации.

В силу своей немецкой натуры Закс самыми важными и ценными качествами в произведениях писателя, во всем его творчестве, как и во всей его литературной и общественной деятельности, помимо литературной одаренности и образованности, считал добросовестность и ответственность, приверженность строгому порядку, способность установить и блюсти этот порядок (скажем, в произведении все должно строго соответствовать законам его жанра)101.

Получив столь ответственное поручение обкома, Закс со всей своей немецкой приверженностью к порядку, с обычной своей добросовестностью начал педантично проверять предоставленные ему Александрой Зилотиной финансовые и хозяйственные документы Астраханского отделения.

Где-то в начале 20-х чисел марта Закс ревизию завершил.

Составленный им акт ревизии среди документов Отдела пропаганды и агитации Астраханского обкома КПСС не найден. И первичные документы самого Астраханского отделения Союза писателей РСФСР, которые Закс получил для проведения ревизии, сохранись далеко не все: так, в архивных делах отсутствуют документы по командировкам (авансовые отчеты, командировочные удостоверения, проездные билеты и т.д.).

Без акта ревизии и первичных документов нет возможности понять, путем каких расчетов Закс из дополнительно полученных По-ливиным в 1964 г. 735 руб. вычленил сумму в 599 руб. Если он исходил из того, что ответственный секретарь вправе сам проводить семинары с молодыми литераторами, и на этом основании сосчитал только его зарплату за одну консультацию (30 руб.), участие в читательских конференциях и встречи с читателями, то никак не могла получиться сумма в 509 руб.: размер зарплаты за два последних вида работ выражался исключительно в «круглых» и «полукруглых» числах - 30, 45, 60, 75 руб.102 Возможно, Закс, исключив читательские конференции и встречи с читателями, проведенные Поливиным в Астрахани, сосчитал только те, которые ответственный секретарь провел в районах области, а затем к полученной за них зарплате прибавил выписанные им самому себе «командировочные» - тогда сумма в 599 руб. получиться могла.

Так или иначе считал Закс, но составленный им акт ревизии лег сначала на рабочий стол заведующего Сектором печати, радио и телевидения Карпенко, затем - заведующего Отделом агитации и пропаганды Пугачева, а затем - секретаря обкома по идеологии Соколова.

Рассмотрение акта ревизии в обкоме завершилось решением о привлечении коммуниста Поливина «к партийной ответственности», заведении на него «персонального дела».

Идеологи обкома наметили такой порядок рассмотрения «персонального дела»: сначала его разберет бюро первичной партийной организации редакции газеты «Волга», а потом передаст свое решение на утверждение партийного собрания «первички». Как разъяснила Маргарита Александровна Акимова, хорошо знавшая партийные порядки и нравы тех времен, так поступали в случаях, когда областное партийное руководство не посчитало дело «очень серьез-ным»103.

Вполне понятно: ведь речь - о члене Союза писателей СССР, «инженере человеческих душ». Ну, «оступился» наш товарищ по партии - партия по-товарищески «поправит» его, применив к нему испытанные меры «убеждения и воспитания». Те меры, которые, в отличие от «времен культа личности», партия теперь применяет к представителям творческой интеллигенции. Если, конечно, их «заблуждения и ошибки» еще не обрели «политическую окраску». За Поливиным, слава богу, ничего такого не замечено.

Действительно, была своя «поэзия» в «партийных решениях».

* * *

Проверка Заксом «финансовой дисциплины» в отделении происходила на глазах у Поливина. Понятно, она не могла не ввергнуть его в острые, болезненные переживания, в сильную, изводящую тревогу за свое руководящее положение и за свое будущее.

Он попытался заручиться поддержкой Правления, расположить к себе Ладонщикова и Бокова, использовать доброе к нему отношение Бориса Шаховского. Ради этого спешно взялся за организацию областного семинара для молодых литераторов, назначив его на конец апреля - ежегодное время лова и вяления знаменитой астраханской воблы.

27 марта, за четыре дня до назначенного заседания партбюро редакции «Волги», Поливин написал и отправил письмо председателю Правления Союза писателей РСФСР Леониду Соболеву, ошибочно назвав того в «шапке» письма «секретарем»:

«Астраханские писатели много напряженно работают, готовясь достойно встретить 50-летие Советской власти и 100-летие со дня рождения В.И. Ленина. Вчерне закончены повести Б. Ярочкина «Незаконный», С. Калашникова «Крутоярье», С. Сендюкова «Отчаянные мальчишки», сборники стихов В. Овчарова, К. Холодовой, Н. Ваганова, сборники рассказов А. Титова, В. Баландина. Готовится книжка очерков о Героях Советского Союза - астраханцах.

В конце апреля мы планируем провести областной трехдневный семинар с молодыми литераторами. Просим прислать нам бригаду московских писателей, пользующихся у нас особым доверием и любовью: Г.А. Ладонщикова, В.Ф. Бокова и Б.М. Шаховского»104.

* * *

Итак, в повестке дня заседания партийного бюро редакции газеты «Волга», проведенного 31 марта 1965 г., стоял один вопрос: «Персональное дело члена КПСС тов. Поливина Н.Г.».

На заседании присутствовали члены партбюро, работники редакции Гущин, Кравец, Умеров, Ромашкова и Южаков, а также представитель обкома Карпенко и приглашенные писатели Субботин и Гаркуша, состоявшие, как и Поливин, на партийном учете в «первичке» редакции «Волги».

Присутствовал, в соответствии со своим уставным правом, и сам Поливин.

После изложения «Сути дела» («Тов. Поливин. незаконно выписал себе 599 рублей. Причем, из этой суммы. не заплатил партвзносы») в кратком протоколе № 10 заседания партбюро записано:

«В обсуждении вопроса выступили тт. Карпенко (обком КПСС), Субботин, Гаркуша, Кравец, Гущин, Южаков. Товарищи осудили поступок члена КПСС тов. Поливина как недостойный звания члена партии.

Тов. Поливин признал свою вину, но заявил, что делал это по незнанию финансовых порядков. Он обязался вернуть взятые незаконно средства в кассу и уплатить членские взносы.

Партбюро постановило:

За нарушение Устава партии, выразившееся в сокрытии части заработка при уплате партвзносов, и за злоупотребление служебным положением объявить члену КПСС тов. Поливину Н.Г. строгий выговор без занесения в учетную карточку»105.

Подписал протокол секретарь партбюро В.Г. Гущин.

Вынесенное Поливину партийное взыскание было столь же суровым, сколь и снисходительным. Маргарита Александровна Акимова так разъяснила смысл «строгого выговора без занесения в учетную карточку»: «не хотели портить человеку биографию». То есть не хотели давать основание для снятия коммуниста с занимаемой должности и перекрывать ему возможность дальнейшего «служебного роста»106.

Напрашивается предположение, что такое взыскание было предрешено Соколовым, но вряд ли секретарь обкома по идеологии стал бы навязывать свое мнение партбюро главной партийной газеты области: хрущевская демократия в партии еще жила и боролась. Возможно, такое взыскание предложил на заседании партбюро представитель обкома Карпенко, предварительно, конечно, «посоветовавшись» с Пугачевым. Но думается все же, меру партийного взыскания определило мнение другого человека: он назван в протоколе среди присутствующих, как и все, без инициалов, и выступил последним - Южаков.

58-летний Михаил Гаврилович Южаков, уроженец Алтайского

края, член партии с 1928 г., выпускник Ленинградского коммунистического института журналистики, с 1961 г. занимал должность редактора газеты «Волга» (то есть главного редактора). Одновременно он являлся членом бюро Астраханского обкома КПСС107. То есть в областной партийной иерархии он стоял много выше заведующего Сектором печати, радио и телевидения Карпенко, как, впрочем, и заведующего Отделом пропаганды и агитации Пугачева. Более того, благодаря выступлениям в газете и с трибуны, благодаря не только своим словам, но и своим делам, он быстро стал одним из самых авторитетных руководителей Астраханской области, его хорошо знал и уважал весь областной партаппарат, а также советские и хозяйственные ответственные работники108.

Помимо прочего, он немало сделал для приглашения писателей в Астрахань, для создания Астраханского отделения Союза писателей РСФСР. Редакция газеты «Волга» и издательство «Волга», куда на должность редактора книжной редакции в феврале 1962 г., после переезда из Нукуса, был принят Поливин и где проводило свои «четверги» Литературное объединение, стали единой колыбелью долгожданной писательской организации. Наконец, он лично знал Поливина, и знал хорошо.

Несомненно, знал Поливина и другой член партбюро редакции «Волги» - Александр Львович Кравец. «Ровесник Октября», как тогда выражались, бывший политработник Красной армии и фронтовой газетчик, он занимал «сдвоенную» должность заместителя редактора-заведующего Отделом партийной жизни.

Тут можно бы уже поспешить к последующим событиям, но протокол заседания партбюро редакции нуждается в небольшом «исправлении».

На день заседания, 31 марта 1965 г., представитель обкома партии Карпенко уже два дня как не являлся штатным работником обкома. 29 марта бюро Астраханского обкома КПСС постановило: «Освободить т. Карпенко В.В. от должности заведующего Сектором печати, радио и телевидения обкома КПСС в связи с переходом на творческую работу»109.

Как связаны между собой «персональное дело» Поливина и уход из обкома партии Карпенко - пока даже догадки строить не

получается. Возможно, и никак не связаны: у каждого - своя жизнь.

* * *

Прошло пять недель после возвращения Поливина со II съезда писателей РСФСР и почти две недели со дня рассмотрения его «персонального дела» партийным бюро редакции «Волги». Через три дня, 15 апреля, теперь уже собранию первичной партийной организации редакции предстояло рассмотреть «персональное дело» Поливина и утвердить решение партбюро. Или не утвердить. Сво-

боды слова рядовых коммунистов никто не лишал, и общее собрание «первички» имело полное право перерешить - вынести более мягкое или более строгое взыскание. И во времена «оттепели» такое случалось нередко.

Ожидая общего собрания и готовясь к нему, Поливин с особым рвением руководил текущей работой отделения. 12 апреля он составил и отправил секретарю Правления Союза писателей РСФСР, поэтессе Людмиле Татьяничевой «План работы Астраханского отделения Союза писателей РСФСР по пропаганде решений мартовского Пленума ЦК КПСС и П-го съезда писателей России».

В план включил пять пунктов. Первый - «поездка писательских бригад в колхозы и совхозы» Икрянинского, Камызякского и Енота-евского районов. Второй - выпуск «литературных страниц, посвященных труженикам села», в областных газетах «Волга» и «Комсомолец Каспия». Третий - направление «писателя Бориса Ярочкина (по его просьбе) в рыбацкий колхоз на работу для более полного изучения жизни астраханских рыбаков и создания о них романа». Пятый - «поездка бригады писателей на Юг Каспия к рыбакам килечной экспедиции».

Как и положено в плане, пункты, за исключением «выпуска литературных страниц» и направления Ярочкина «в рыбацкий колхоз на работу», он завершил перечислением в скобках фамилий писателей, которым предстояло участвовать в этих пропагандистских мероприятиях. Перечислил 12 человек: пять профессиональных писателей (Н. Поливин, А. Гаркуша, Ф. Субботин, Б. Жилин, Б. Ярочкин) и семь «молодых» (Ю. Кочетков, И. Бодров, С. Калашников, Н. Ваганов, С. Сендюков, А. Шадрин, В. Овчаров).

Исключением стал и четвертый пункт: «Провести в конце апреля общегородской литературный вечер с участием писателей, принимавших участие в работе П-го съезда СП РСФСР». После него в скобках следовало указать: Н. Поливин, В. Карпенко, Ф. Субботин. Если, конечно, последнему удалось-таки съездить в Москву в качестве «гостя съезда». Но нет ни скобок, ни фамилий110.

Похоже, Николай Поливин уже не мог видеть свое имя рядом с именем Владимира Карпенко. А прежде окружающие только и слышали от него: «Володя Карпенко. Володя Карпенко.»111.

* * *

15 апреля 1965 г. «персональное дело члена КПСС тов. Поливина Н.Г.» рассмотрело собрание первичной партийной организации редакции газеты «Волга». Из состоящих на учете в «первичке» 30-ти коммунистов на собрании присутствовали 29, включая Поливина и Гаркушу. «Представителя обкома» Карпенко на этот раз не было112.

С информацией о «персональном деле» выступил секретарь партбюро Гущин:

«Партбюро на своем заседании 31 марта сего года рассмотрело вопрос о неправильном расходовании товарищем Поливиным Н.Г. денег из фонда отделения Союза писателей. Он незаконно выписал себе и получил 599 рублей, причем даже не заплатил с этой суммы членских партвзносов.

Партбюро предложило товарищу Поливину возвратить в кассу Союза эту сумму. В настоящее время товарищ Поливин партвзносы уплатил. Он обязался также вернуть деньги, которые он неправильно получил.

Финансовая дисциплина, как показала проверка, не нарушена. Нарушены нормы партийной этики»113.

Первым дали слово приглашенному на собрание Заксу. За его фамилией в протоколе следует пояснение: «ревизор, который, по поручению обкома КПСС, проводил проверку финансово-хозяйственных дел отделения Союза писателей». Выступление его передано в протоколе предельно кратко:

«Финансовая дисциплина не нарушена. Смета в порядке. Но товарищ Поливин брал себе деньги за ту работу, которую он должен был поручать другим лицам»114.

Эти слова Закса, по сути, - главный вывод, к которому он пришел в ходе ревизии: «социалистическую законность» Поливин не нарушил, никакого «хищения социалистической собственности» не совершил. И это означает: записанные в протоколы заседания партбюро и собрания, как и произнесенные на собрании секретарем партбюро Гущиным выражения «незаконно выписал себе» и «взятые незаконно средства» - действительности не соответствуют.

Вместе с тем, из протокольной записи выступления Закса невозможно понять, по каким, собственно, причинам и соображениям, по его мнению, какие-то конкретные виды работ, которые Поливин выполнил сам, «он должен был поручать другим лицам». Непонятным опять осталось и то, как писатель-ревизор вычленил сумму в 599 руб. из дополнительно полученных Поливиным 735 руб.

Главная мысль, содержавшаяся в выступлении Закса, состояла в том, что сам он, видимо, считал принципиальным: проступок ответственного секретаря Поливина не может и не должен «ложиться пятном» на все Астраханское отделение Союза писателей РСФСР.

Далее, согласно протоколу, Поливин «дал пояснения по существу дела»: «Все это произошло по неведению. Думал, что эти деньги положены мне. Теперь, когда разобрались, вижу, что бы неправ. Ошибку эту исправлю»115.

Стремясь «смыть с себя пятно», а самое важное - жизненно важное! - избежать «строгача с занесением», оправдывался Поливин умело, аккуратно, тщательно подбирая каждое слово. Судя по двум протоколам, ни на заседании партбюро, ни на собрании «первички» он даже не заикнулся о том, что выписывал себе дополнительную зарплату в строгом соответствии со сметой административно-хо-

зяйственных расходов на 1964 г., утвержденной Правлением Союза писателей РСФСР. Сразу и полностью признал ошибку. Не очень доказательно, но все же убедительно объяснил, что совершил ее неумышленно, по неведению, по неопытности. Достойно раскаялся и покаялся. И выразил готовность как можно скорее ошибку исправить - и деньги вернуть, и партвзносы с них уплатить. И даже уже успел уплатить. С его стороны это была «правильная линия» на «выживание» как ответственного секретаря.

Но эта «правильная линия» содержала в себе, как любили выражаться марксисты, «антагонистическое противоречие». Два проступка - выписывание себе дополнительной зарплаты и неуплата с нее партвзносов - совершенно совмещались друг с другом. А вот предложенные партбюро редакции «Волги» способы исправления этих «нарушений партийной этики» - уплата партвзносов и возврат зарплаты - не совмещались совершенно.

На это в своей «сердитой» манере указал Гаркуша, выступивший вслед за Поливиным:

«Не поторопились ли с приемом членских взносов? Если Поли-вин незаконно деньги получил, то их нужно просто вернуть. А если эти деньги ему полагались, то тогда - другое дело.»116.

Правота Гаркуши ясна и очевидна: либо деньги выписаны и получены незаконно, и тогда они подлежат возврату, либо с них уплачиваются партвзносы и тем самым признается правомерность их получения. В его словах явственно слышится и упрек в адрес партбюро, которое чересчур поспешно предоставило Поливину возможность «ошибку эту исправить» - уплатить партвзносы.

Но Гаркушу одернул сотрудник редакции Самаркин: «Поливин выписывал себе деньги. Неправильно выписывал. Он сам это признает. Чего мы спорим?»117. Товарищ Самаркин, похоже, очень не хотел затягивать партсобрание: торопился куда-то... А то и догадывался, что «споры» могут закончиться решением рядовых коммунистов занести строгий выговор в учетную карточку, от чего партбюро явно хочет Поливина уберечь.

Самаркина веско поддержал Кравец:

«Поливин выписывал себе деньги - а взносы не платил. Это нарушение партдисциплины. Но злого, корыстного умысла тут, видимо, нет. Хотя вот что нехорошо: в записи - 24 случая выплаты гонорара за проведение читательских конференций, встреч писателей с читателями и за проведение семинаров. В 15 случаях гонорар получил Поливин. Как это выглядит?»118.

После этого риторического вопроса заместителя редактора «Волги» и члена партбюро редакции собрание единогласно постановило:

«За нарушение Устава партии, выразившееся в сокрытии части заработка при уплате партвзносов, и за злоупотребление служебным положением объявить члену КПСС тов. Поливину строгий выговор без занесения в учетную карточку»119.

Судя по выступлению Кравца, в «персональное дело» Поливина был подшит не только акт ревизии, составленный Заксом, но и копия той самой «Расшифровки», что была сделана по требованию Правления Союза писателей РСФСР. Именно она сыграла роковую роль в судьбе ответственного секретаря. И такую же роль сыграли тот или те, кому эта «бумажка» попалась на глаза и кто заинтересованно вник в столбики фамилий и сумм.

* * *

Два дня спустя - 17 апреля - Николаю Поливину исполнилось 40 лет.

Спустя еще четыре месяца молодежная газета «Комсомолец Каспия» опубликовала подборку его новых стихов. Опубликовала, как обычно, в придуманной редакцией оригинальной форме: в виде «книжки» из 16 столбцов, напечатанных на «подвалах» всех четырех страниц, с «обложкой» и портретом автора.

В одном из стихотворений, без названия, есть такие строфы:

Я уйду однажды на рассвете От привычных тягот и забот. Позовет меня бродяга-ветер, В путь-дорогу дождик позовет. Мимо темных гор

зеленой степью, Где цветут полынь и бересклет, Позвонят мне вслед кандальной цепью Мелкие обиды прошлых лет.

.Ни забот,

ни жалоб,

ни упреков, Разве что упреком синева. Жизнь,

она всегда чуть-чуть жестока И всегда по-своему права120.

* * *

Возвратил Поливин 599 руб. на счет писательского отделения в Астраханской областной конторе Госбанка СССР или не возвратил - архивные документы умалчивают.

Но допущенную и признанную им ошибку он, естественно, стремился не повторить в будущем. А ведь смета административно-хозяйственных расходов на 1965 г. суммами зарплаты штатных и нештатных работников за рецензирование, консультирование, семи-

нары, читательские конференции и встречи с читателями ничем не отличалась от сметы на 1964 г. Наверняка в оставшиеся девять месяцев 1965 г. он постарался, вопреки смете, перераспределить зарплату за читательские конференции и встречи с читателями в пользу других членов Союза писателей. И точно известно, что он попытался прикинуть смету на 1966 г., внеся серьезные изменения в распределение зарплаты между штатными и нештатными работниками.

Для этого Поливин использовал хранившуюся в отделении копию сметы на 1965 г. Если точнее - напечатанный на машинке второй экземпляр, то есть первую копию, «вышедшую из-под» первого листа копировальной бумаги. На этой копии хорошо заточенным графитовым карандашом дописаны, выше и ниже напечатанных, наименование расходов, виды работ и цифры сумм заработной платы - либо самим Поливиным, либо Александрой Зилотиной по его указанию. Невозможно установить, когда точно появились эти карандашные изменения и дополнения: то ли сразу после получения строго выговора, в апреле-мае, то ли ближе к ноябрю, когда подошло время составлять смету на 1966 г.

Написанное карандашом сильно отличается от напечатанного на машинке. Во-первых, к «рецензированию, консультациям» добавлены «подстрочные переводы», зарплата за эти виды работ увеличена с 900 руб. до 2 130 руб., и эта сумма целиком указана в графе «В том числе зарплата нештатных работников». Во-вторых, зарплата за «проведение семинаров, конференций, встреч с читателями и т.п.» уменьшена с 1 300 р. до 170 руб., и эти 170 руб. также целиком указаны в графе «В том числе зарплата нештатных работников»121

То есть, прикидывая смету на 1966 г., те 1 130 руб., большую часть которых в сметах на 1964 г. и на 1965 г. он предполагал заплатить самому себе за проведение конференций, семинаров и встреч с читателями, Поливин перенес в «рецензирование, консультации», добавив к прежним 900 руб., дополнительно добавил еще 100 руб. и получившуюся сумму в 2 130 руб. целиком отнес к зарплате, подлежащей выплате другим писателям как «нештатным работникам». Кроме того, он вообще отказался от зарплаты за «встречи с читателями». Именно от зарплаты, поскольку отказаться от самих встреч он не мог. И как ответственный секретарь не мог, и как писатель.

Сам он так решил или кто-то в каком-то кабинете ему «посоветовал» - уже не выяснить.

Прикидка сметы на 1966 г. говорит, кажется, о том, что Поливин не чувствовал угрозы лишиться должности ответственного секретаря. Или все же чувствовал, но надеялся, что эта беда обойдет его стороной.

* * *

До «персонального дела» Поливина должность ответственного

секретаря Астраханского отделения Союза писателей РСФСР не была включена ни в основную номенклатуру, ни в учетную номенклатуру обкома КПСС. Хотя к этому шло.

И где-то в середине января 1965 г. - когда злополучная «Расшифровка» еще не появилась на свет - Сектор учета руководящих кадров, получив указание от Отдела агитации и пропаганды, завел его личное дело по учету кадров. Значит, обкомовские идеологи посчитали, что коммуниста, занимающего столь важную идеологическую должность «областного уровня», необходимо утверждать в его должности на бюро обкома партии. То есть сама должность ответственного секретаря областного отделения Союза писателей РСФСР должна быть включена в номенклатуру обкома.

Поливина пригласили в Сектор учета руководящих кадров, и 21 января он пришел в здание обкома на Советской улице. В Секторе учета руководящих кадров он заполнил Личный листок по учету кадров, написал автобиографию, отдал копию диплома об окончании Астраханского пединститута, а также выписку из протокола № 1 заседания бюро Астраханского отделения Союза писателей РСФСР от 26 октября 1963 г. об избрании его ответственным секретарем отделения122.

Разумеется, «персональное дело» и партийное взыскание породили в обкомовских кабинетах и коридорах сомнения насчет целесообразности утверждения Поливина. Но где-то в сентябре верх взяла чья-то точка зрения, что все-таки нужно бы утвердить его на бюро обкома. По всему, кто-то в обкоме его поддерживал. Поливина вторично пригласили в Сектор учета руководящих кадров, где его попросили переписать Личный листок по учету кадров, «отразить произошедшие изменения».

В пункте 17 «Имеете ли партвзыскания» - «Когда, кем, за что и какое наложено взыскание» вместо краткого и преисполненного гордости «Нет» на этот раз ему пришлось написать: «Да» - «В апреле 1965 г. первичной партийной организацией редакции газеты "Волга" наложено взыскание - за неправильное расходование бюджетных средств и недоплату членских взносов вынесен строгий выговор без занесения в учетную карточку».

При этом дату заполнения Личного листка по учету кадров он поставил прежнюю - 21 января 1965 г.123 То ли ошибся от волнения, то ли ему так подсказали. Вышла несуразица.

6 октября заместитель заведующего Отделом пропаганды и агитации Герман Власович Бельцов подписал обычную в таких случаях справку - «Справку на тов. Поливина Н.Г.».

После краткого и четкого перечисления основных вех его биографии в справке сказано:

«В октябре 1963 года собранием членов Астраханского отделения Союза писателей СССР т. Поливин Н.Г. избран секретарем отделения. В этой должности работает до настоящего времени. К по-

рученному делу относится добросовестно.

Отдел пропаганды и агитации обкома КПСС согласен с избранием тов. Поливина Н.Г. секретарем Астраханского отделения Союза писателей СССР.

Ранее т. Поливин Н.Г. в обкоме КПСС не утверждался»124.

Однако до утверждения на бюро обкома дело так и не дошло.

И причиной тому стали совсем не ошибки неведомого инструктора Отдела пропаганды и агитации, писавшего справку на Поливина (неправильно названа его должность, Союз писателей РСФСР перепутан с Союзом писателей СССР - дело обычное).

Причиной стала - другая справка.

* * *

Вместе с новым, 1966-м, годом на свет явилась «Справка о недостатках в работе отделения Союза писателей РСФСР».

Написана она была для заведующего Отделом пропаганды и агитации Юрия Николаевича Пугачева. А написал ее Василий Георгиевич Фомин, заведующий Сектором печати, радио и телевидения Отдела пропаганды и агитации.

В конце марта 1965 г., с переходом Карпенко на творческую работу, вместо него бюро обкома утвердило заведующим Сектором журналиста В.Г. Фомина, работавшего единственным по штату инструктором Сектора с января 1964 г. Василий Георгиевич быстро стал известен партаппарату не только как способный и активный газетчик, но и как принципиальный, прямой, требовательный партработник. Даже в своих добрых отношениях с бывшим начальником Карпенко он неизменно проявлял щепетильность, всегда отделял личное, дружеское от служебного, партийного. Он охотно общался с писателями, досконально вникал в трудности их литературного труда и быта, в ситуацию, сложившуюся в отделении.

В две машинописные страницы «Справки о недостатках в работе отделения Союза писателей РСФСР» вместилось его представление принципиального и требовательного партийного идеолога времен «остывающей оттепели» о ситуации в отделении. Документ стоит того, чтобы привести его почти полностью125.

«В работе писательской организации г. Астрахани имеются серьезные недостатки.

Прежде всего, между самими писателями наблюдается творческая разобщенность. В организации, за редким исключением, не бывает коллективного обсуждения, разбора готовящихся к изданию книг, как писателей профессиональных, так и начинающих литераторов. До сих пор, например, в отделении не обсуждена рукопись С. Калашникова "Крутоярье". Крайне редко авторы уже вышедших в свет книг (Субботин, Карпенко, Селенский) выносят свои произведения непосредственно на суд рабочих, колхозников, студенчества.

В отделении не создалась атмосфера острой принципиальной и в то же время дружеской критики, что не может положительно влиять на качество выходящей местной литературы. Все еще не создана секция профессиональной критики, хотя такая и намечалась.

Отделение писателей оказывает слабую помощь Литературному объединению в проведении целеустремленной плодотворной работы с молодежью.

Ответственный секретарь отделения Н. Поливин замкнулся, многие вопросы жизни организации решает самостоятельно, ни с кем не советуясь.»

Здесь Фомин и свое мнение высказал, и выразил впечатления тех, кто окружал Поливина в отделении, часто общался с ним. Как вспоминала Александра Степановна Зилотина, Поливин не только «ни с кем дружбы не водил», но и вообще «был одинок»126. Об «одиночестве» Поливина говорили и другие. По словам Эммы Владимировны Копыловой, он «сам уходил в одиночество»127. Не иначе, чтобы скрыть свое душевное состояние, отгородиться от желающих «заглянуть в душу» ему.

«.Вместо того, чтобы всю свою деятельность как руководителя отделения сосредоточить на главном - т.е. на работе профессиональных писателей над крупными проблемными произведениями, т. Поливин много времени отдает различным командировкам, встречам, целью которых является пропаганда различных вышедших в свет небольших поэтических сборников. Причем к таким встречам привлекается, как правило, узкий круг молодых поэтов, таких как Ю. Кочетков, Н. Ваганов, С. Сендюков, Л. Козакова, Г. Колесников, не делающих еще литературу в области.»

Фомин не стал углубляться в финансово-организационную сторону этих «различных командировок, встреч». Но, несомненно, он имел о ней точное представление. И о том, что в 1964 г. Поливин заплатил сам себе немаленькую дополнительную зарплату за все эти встречи с читателями, и ни копейки - никому из своего «узкого круга молодых поэтов». И о том, что Поливин выписывал себе «командировочные» из бюджетных средств отделения, а «молодым» командировки по его настойчивым просьбам часто оплачивали предприятия и учреждения, где те работали.

«.Слабо приобщаются писатели к общественной деятельности. Они мало помогают разъяснению важнейших партийных решений среди тружеников области. Не выступают в печати с публицистическими очерками.

Работа отделения планируется, однако не все мероприятия, намеченные в планах, выполняются. Отделение писателей и его руководитель т. Поливин слабо работают с авторами, не помогают им выполнять свои творческие заявки. Многие рукописи, которые должны были быть готовыми в ноябре-декабре прошлого года, еще не подготовлены к печати.

Обращает внимание и ненормальная обстановка, сложившаяся в отделении, причиной которой явилось то, что т. Поливин в прошлом скомпрометировал себя и сейчас уже не пользуется необходимым авторитетом среди писателей.

Все это создает необходимость в переизбрании ответственного секретаря Астраханского отделения Союза писателей РСФСР».

Обычно, прежде чем написать подобную записку, завершающуюся предложением сменить руководителя «областного уровня», инструктора обкома «советовались» со своим заведующим отделом. А то и проще: получали от него прямое указание. Пугачев, - если не он сам дал Фомину указание написать эту записку, - хорошо обоснованное предложение своего подчиненного одобрил. Затем, с запиской в папке, пошел «посоветоваться» с секретарем по идеологии Соколовым. Долго ли, коротко ли шел разговор между ними, но в итоге Соколов своим обычным «Хорошо!» дал добро на переизбрание: «Надо убедить товарищей писателей избрать самого достойного. Чтоб сумел сплотить их, мобилизовать на написание крупных произведений о революционных заслугах Астрахани, об астраханских рабочих.» В новые ответственные секретари наметили Гар-кушу.

Пугачев, скорее всего, сам побеседовал и с Поливиным, и с Гар-кушей. Но вполне мог и Фомину поручить.

Так или иначе, как и в случае с выборами делегата на II съезд писателей РСФСР, астраханские писатели еще до отчетно-выборного собрания, назначенного на 27 января, знали, за кого им «рекомендует» голосовать обком партии.

* * *

Второе в жизни Астраханского отделения Союза писателей РСФСР отчетно-выборное собрание состоялось в четверг 27 января 1966 г.

Согласно протоколу, на нем присутствовали Поливин, Гаркуша, Субботин, Закс, Карпенко и Ярочкин. Отсутствовал «по болезни» Жилин.

В качестве «представителя Правления» на этот раз в Астрахань приехал поэт и прозаик Иван Алексеевич Смирнов, ответственный секретарь Ярославского отделения Союза писателей РСФСР.

На собрание пришли и «представители из обкома КПСС т.т. Соколов А.В., Пугачев Ю.Н., Фомин В.Г.» - три руководителя всех трех «этажей» обкомовского идеологического аппарата, занимавшегося среди прочего и «идеологическим воспитанием» творческой интеллигенции: секретарь обкома по идеологии, заведующий Отделом пропаганды и агитации, заведующий Сектором печати, радио и телевидения Отдела пропаганды и агитации.

Как повелось, в протоколе безымянно указан и «литературный

актив - 12 чел.»128.

На этот раз Поливин не стал сочинять пространный доклад о работе отделения - ограничился двухстраничными «Тезисами доклада». Это даже не тезисы - пронумерованные пункты. Почти все они - об изданных и подготовленных к изданию произведениях профессиональных писателей и «молодых», об «их плюсах и минусах». Мимоходом, уже безо всяких метафор насчет «поэзии», подчеркнуто: «Задачи - поднять пласт астраханский. Писатели должны стать первыми помощниками областной партийной организации». Последние пункты - о работе Литературного объединения, о подготовке к 50-летию Советской власти, о «пропаганде литературы». Особо отмечено: «Встреч [с читателями] в 1965 году было 60».

В самом низу второй страницы напечатано примечание: «Доклад был сделан по тезисам, длился 1 час 10 мин.»129. Это означает одно: «Тезисы доклада» Поливин продиктовал Александре Зилотиной и подписал уже после собрания. Не иначе как по просьбе нового ответственного секретаря: отчетный доклад требовалось обязательно приложить к протоколу отчетно-выборного собрания.

Вероятно, обкомовские идеологи предполагали, а то и рассчитывали, что «товарищи писатели» обрушатся на Поливина с «товарищеской критикой». Но выступающие не стали кидать камни в уже, считай, снятого со своей должности «товарища по литературному фронту». Все, точно сговорившись, уводили разговор к неурядицам в Литературном объединении.

Проводимые в здании редакции «Волги» занятия объединения - «четверги» - стали часто срываться по той причине, что многие молодые литераторы ходили на них неохотно. Еще менее охотно в обсуждении произведений молодых авторов участвовали члены Союза писателей. Возникла даже мысль, не лучше ли вообще ликвидировать его, разбить на самостоятельные кружки по жанрам. Дело, однако, в том, что Астраханское областное литературное объединение, созданное более десяти лет назад при редакции газеты «Волга», так и существовало формально при редакции. Ответственный секретарь областного отделения Союза писателей РСФСР и не мог, и не должен был руководить им - только помогать. Значит, он не мог и нести «всю полноту ответственности» за работу Литературного объединения.

Инициативу на отчетно-выборном собрании взяли на себя «молодые», благодарные Поливину за помощь и поддержку, искренне ему симпатизировавшие. И эту симпатию не скрывавшие.

Первым выступил председатель Литературного объединения Игорь Бодров, редактор газеты «Комсомолец Каспия»:

«Отделение писателей работало неплохо. Поливин, Гаркуша, Субботин и другие помогали многим авторам. Есть у нас писатели, книги которых любят читатели. Однако не все гладко в работе отделения Союза писателей. Мало уделяет оно внимания Литератур-

ному объединению, и деятельность этого объединения хиреет. Надо повышать его творческую активность»130.

За Бодровым попросил слово Юрий Кочетков:

«В докладе много сказано хорошего о местных авторах, докладчик товарищ Поливин - доброжелатель творчества молодых. Надо чаще обсуждать произведения местных авторов, помогать авторам советом и делом. Идет речь о том, что Литературное объединение надо разделить на кружки. Надо изменить форму работы Литобъе-динения. Новому руководству надо подумать о Литобъединении, о его работе. Отделение работало удовлетворительно, секретарь был беспокойный»131.

Субботин, выступая следом, на этот раз справился со страстностью своей, и простодушие, хорошо всем известное132, куда-то подевалось:

«Литературное объединение - основной резерв писательской организации. Речь надо вести о том, чтобы повышать его роль, а не о том, чтобы ликвидировать его. Пусть писатели чаще бывают на занятиях объединения, повышают его творческую активность, помогают авторам конкретно. Надо организационно укрепить руководство объединения, ввести в бюро одаренных, активных литераторов»133.

Не подразумевал ли Субботин в своих последних словах самого Поливина? Вообще, это было бы дельное предложение: вернуть Поливина, «доброжелателя творчества молодых», к руководству Литературным объединением, чем он плодотворно занимался почти три года.

Выступление Закса, резко свернувшего на самую болезненную тему, протокольная запись, скорее, скрыла, чем передала:

«Рассказал о том, как расходовались средства в отделении Союза писателей. Основная его мысль - финансовых нарушений не было»134.

Этот случай - один из очень редких, дающих повод упрекнуть Александру Степановну Зилотину: почему-то не стала она стенографировать и полностью печатать в протоколе выступление Закса. Так и осталось непонятным, путем каких вычитаний и сложений он получил сумму в 599 руб., «неправильно выписанных» Поливиным самому себе. Возможно, Александра Степановна не стала этого делать потому, что в «текущем архиве» отделения - где-то в ящиках письменного стола ответственного секретаря или ее рабочего стола, или где-то в шкафах - хранился в картонной папке акт ревизии, обстоятельно написанный Заксом, или, скорее, его копия. Но тогда по какой причине его, этого акта, или его копии нет сейчас в делах Астраханской писательской организации, ею же самой тщательно подготовленных к сдаче на государственное хранение? Куда он мог деться?

Дежурные слова о том, что «нужно поддерживать Литературное объединение, всемерно помогать ему», от Закса тоже услышали. Но

самое примечательное из услышанного от него в тот день - иное: «Меня радует сплоченность коллектива отделения Союза писателей. Товарищи доброжелательно относятся друг к другу»135.

Конечно, Закс, человек многоопытный и проницательный, прекрасно понимал: «персональное дело» Поливина породило конфликтную ситуацию в писательском «коллективе», несет в себе нешуточную угрозу раскола. Правильно считая, что крайне важно сохранить внутреннюю сплоченность, он, по сути, обратился к астраханским писателям, которых уже успел неплохо узнать за два года, с призывом не разрушать «коллектив» конфликтами, сохранить доброжелательность в отношениях. Хотя, возможно, он опасался и того, что дело зашло слишком далеко, чтобы его призыв был услышан.

Карпенко не услышал. Он оказался единственным, кто выступил с прямой критикой Поливина:

«В докладе товарища Поливина много розового. Много фамилий и названий книг. Однако не было анализа творчества местных авторов. Доклад однобокий, он не отражает жизни писательской организации, недостатки работы отделения. Поливин умолчал о своих недостатках, о своих серьезных ошибках. У нас не обсуждались по-настоящему произведения местных авторов. Отделение иногда рекомендует для издания слабые произведения. Так было с повестью Калашникова ["Крутоярье"], а теперь мы ему не помогаем как

следует»136.

Секретарь обкома по идеологии Соколов выступил последним.

Он подчеркнуто обошел вопрос об ответственном секретаре: дескать, кого выбрать - «товарищи писатели» решат сами, это их дело. В нескольких словах отметил, для объективности, и успехи в работе отделения, и «серьезные недостатки»: «Некоторые авторы работают медленно, а произведения дают сырые. Редко обсуждаются произведения местных авторов. Некоторые писатели оторваны от жизни, они редко бывают в районах, слабо изучают жизнь».

По-обкомовски масштабно поставил перед писателями задачи: «Страна идет к 50-летию Советской власти, нужно усилить подготовку к этой славной дате. Нельзя мириться с тем, что о рабочем классе у нас в Астрахани почти нет литературно-художественных произведений. Хотелось, чтобы писатели Астрахани жили дружнее, правильно относились друг к другу. Литературное объединение нужно укреплять, помогать ему повседневно»137.

В итоге с предложением выдвинуть Гаркушу на должность ответственного секретаря выступили трое: первым - сам Поливин, за ним - Закс, последним - Ярочкин138.

В счетную комиссию избрали Ярочкина и Субботина.

Председатель счетной комиссии Ярочкин огласил занесенные в ее протокол результаты голосования:

«Участвовало в голосовании 6 членов Союза писателей.

В списки тайного голосования внесена кандидатура тов. Гарку-ши А.Т.

Роздано бюллетеней - 6.

При вскрытии урны оказалось 6 бюллетеней. Все бюллетени действительны.

За тов. Гаркушу А.Т. голосовало 6 чел.

Против нет»139.

Так завершилось 27-месячное пребывание Николая Поливина в должности ответственного секретаря Астраханского отделения Союза писателей РСФСР.

Поэтическая лодка разбилась о бюрократизм и «партийную этику».

* * *

Шло время, и Поливин, на всех и вся разобидевшись, все больше отдалялся от писательского отделения, которое в октябре 1967 г., на основании нового Устава Союза писателей СССР, было переименовано в Астраханскую областную писательскую организацию140. Он все чаще ездил в Москву и все дольше задерживался там.

23 апреля 1967 г., на партийном собрании астраханских писателей, Николай Поливин и Владимир Карпенко видели друг друга в последний раз141.

Спустя полтора месяца Карпенко переехал в Ульяновск: врачи «настоятельно порекомендовали» увезти 12-летнего сына подальше от астраханского климата, в среднюю полосу. С поиском нового места жительства и работы помогло Правление Союза писателей РСФСР, и бюро Ульяновского обкома КПСС утвердило его ответственным секретарем Ульяновской областной писательской орга-низации142. О причине неожиданного и быстрого переезда никто из астраханских писателей так и не узнал.

Поливин в последний раз присутствовал на партийном собрании 18 сентября 1967 г., его даже избрали председателем собрания143 На третьем отчетно-выборном собрании Астраханской писательской организации, состоявшемся 2 февраля 1968 г., он уже не появился144.

Гаркуша, став ответственным секретарем, к тому времени резко переменил свое мнение насчет того, что «не место действия живет в книгах». Выступая на собрании 2 февраля 1968 г. с отчетным докладом, даже обратился за поддержкой к Маяковскому:

«Маяковский как-то писал: "Я - поэт, тем и интересен" [Правильно: "Я - поэт. Этим и интересен".]. Перефразируя его, каждый из нас мог бы сказать: "Я - астраханец, тем и интересен". Вокруг нас - неподнятая целина, мощные пласты тем и образов. У нас нет еще крупного многопланового произведения об астраханских рыбаках. Мы не написали еще по-настоящему о том, как осваиваются огромные природные богатства [Волжского] Понизовья. Благо-

датная тема "Ульяновы в Астрахани" еще ждет своего воплощения. Можно, конечно, брать и абстрактные, и "вечные" темы, пытаться поразить воображение читателя изощренным мастерством и философскими раздумьями, но, по моему глубокому убеждению, ничего из этого хорошего не получится. Мы, как Антей, сильны тогда, когда не отрываемся от родной земли»145.

И тут он счел уместным и своевременным «помянуть» Поливина и Карпенко:

«В связи с этим, попутно, я хочу затронуть вопрос весьма щекотливый, но актуальный для нашей писательской организации. Всем известно, что два члена Союза - Карпенко и Поливин - недавно покинули Астрахань, переселились - один в Ульяновск, другой в Москву. Конечно, каждый имеет право выбирать себе место жительства. Но мне кажется, что писатель, талант которого родился и расцвел на родной почве, не должен ее покидать, иначе он, этот талант, засохнет. Я не хочу делать мрачных предсказаний по адресу Поливина и Карпенко, но мне кажется, они совершили ошибку. Трудности, которые существуют сейчас, - отсутствие своего издательства и печатного органа - являются преходящими, они будут рано или поздно преодолены. И, во всяком случае, "эмиграция" - это не выход из положения»146.

Тогда же, в один из первых дней февраля, ответственный секретарь Гаркуша «объяснительной запиской» сообщил в Отдел творческих кадров Правления Союза писателей СССР: «В Астрахани в настоящее время 6 членов Союза писателей (один, хотя и состоит на учете у нас, постоянно живет в Москве).»147. «Один» - это По-ливин.

* * *

От Союза писателей Поливин получил квартиру в Красногорске Московской области.

15 апреля 1968 г. почта доставила в Астраханскую писательскую организацию выписку из постановления Секретариата Союза писателей РСФСР № 5 от 8 апреля 1968 г.: «В связи с переездом писателя Поливина Н.Г. из г. Астрахани в Подмосковье - г. Красногорск, разрешить Астраханской писательской организации снять его с уче-та»148.

После развода, оставив первую квартиру семье, Поливин получил от Союза писателей вторую - уже в Москве, недалеко от Северного речного вокзала.

Несколько лет он проработал главным редактором издательства «Малыш». Своевольно решал, кого печатать, а кого - нет. Мало кому доверял. И как мало кто, умел плодить завистников и недоброжелателей.

* * *

14 мая 1970 г. состоялось четвертое отчетно-выборное собрание Астраханской писательской организации.

Долго обсуждали писатели все те же «серьезные недостатки» в работе своей все такой же малочисленной организации: «качество рукописей подчас бывает очень низкое», рукописи «слабы в художественном отношении», перед сдачей рукописи в издательство «никто из астраханских писателей с ней не знакомится», «трудно издаваться», «книг стало выходить меньше», «Литературное объединение работает очень плохо». В общем, как выразился Адихан Шадрин, «литературная жизнь в области стала затухать»149.

Выступая, Шадрин вспомнил Поливина:

«Еще один вопрос - пропаганда книги. Мы обвиняем облкниго-торг, что он не может пропагандировать, торговать книгами.

Надо и нам оказывать помощь, не стоять в стороне. Существует даже мнение: мы, мол, не лекторы, не артисты, выступать нам необязательно. Я, например, знаю, что книги Николая Поливина в любом селе хорошо знают. Потому что он, не считаясь со временем,

выступал, встречался с людьми»150.

* * *

Много лет, пока позволяло здоровье, Николай Поливин приезжал в Астрахань каждую весну. На рыбалку. На две-три недели, а то и месяц. Гостил у своего друга поэта Юрия Кочеткова1, признанного воспевателя красоты и величия Волжского Понизовья.

Иногда обходил знакомых писателей. Рассказывал им о «коррупции и продажности» работников московских издательств152.

Уже пожилым он любил гулять по родным астраханским улицам. Бывало, шел не по тротуару - по обочине, не обращая внимания на машины. Ведь в далекие его юные годы машины на этих улицах были редкостью - чаще проезжали, гремя обитыми железом колесами, телеги.

Шел и отрешенно, почти в полный голос, читал стихи. Стесняться было уже некого и незачем. И как воспринимают слушатели его стихи - поэта больше не интересовало.

Господу служить я обязался:

У меня три тысячи дорог...

В штормы иногда меняю галсы,

Но приду к Всевышнему я в срок!

Доложу, как сердце мне подскажет:

«Господи, ты был со мной в пути!..

В главном я всегда стоял на страже,

А ошибки мелкие прости!»153

* * *

Этот историко-документальный очерк - не расследование, не судебное разбирательство, не решение суда. Бог уже рассудил.

Примечания Notes

1 Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф. П-1668. Оп. 1. Д. 53. Л. 4.

2 Колобов Е.Ю. Литературная политика КПСС в период хрущевской «оттепели» и создание Союза писателей РСФСР: 1953 - 1957 гг. // Вестник архивиста. 2014. № 2. С. 156-177.

3 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.

4 Там же.

5 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 5. Л. 47.

6 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 2; Ф. Р-2233. Оп. 9. Д. 268. Л. 430.

7 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 14.

8 Юркина Я.В. Российский немецкий писатель Андреас Закс как рецензент // Новый филологический вестник. 2019. № 4 (51). С. 323, 324.

9 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 5. Л. 14.

10 Там же. Л. 15.

11 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 3-4об., 6, 7, 8; Д. 8. Л. 5.

12 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 3об.

13 Там же. Л. 7.

14 Там же.

15 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 19; Д. 5. Л. 14.

16 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 8.

17 Там же.

18 Там же. Л. 12.

19 Там же. Л. 9.

20 Там же. Л. 10.

21 Там же. Л. 12.

22 Там же. Л. 13.

23 ГААО. Ф. П-325. Оп. 11. Д. 5049. Л. 3об., 5-6.

24 Аппарат ЦК КПСС и культура, 1953 - 1957: Документы. Москва, 2001. С. 348.

25 Там же. С. 522.

26 Там же.

27 Все решала партия: «Литературная Россия» под контролем Старой площади. Москва, 2016. С. 287, 288.

28 Там же. С. 289.

29 Там же. С. 287.

30 Дитя хрущёвской оттепели: Предтеча «Литературной России»: Документы, письма, воспоминания. Москва, 2012. С. 326.

31 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с Э.В. Ко-пыловой (2020 г.).

32 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 5. Л. 15.

33 Там же. Л. 14.

34 Там же. Л. 39.

35 Там же. Л. 47-48.

36 Там же. Л. 47.

37 Там же.

38 Там же. Л. 48.

39 Там же. Л. 51.

40 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 11. Л. 7.

41 Там же. Л. 7-8.

42 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 19.

43 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 10-11.

44 Там же. Л. 1.

45 Там же.

46 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 5. Л. 21-22; Д. 11. Л. 81.

47 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 7.

48 Астрахань - край литературный: Библиографический указатель. Астрахань, 1968. С. 45-50; Травушкин Н.С. У Волги, у Каспия. Москва, 1985. С. 111, 112; Марков А.С. Ускользающее время: Из дневниковых записей писателя А.С. Маркова. Ч. 1. Калининград, 2015. С. 58, 189; Марков А.С. Ускользающее время: Из дневниковых записей писателя А. Маркова. Ч. 3. Астрахань, 2018. С. 271, 272.

49 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 8-9.

50 ГААО. Ф. П-325. Оп. 53. Д. 61. Л. 47.

51 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 9.

52 Там же. Л. 10.

53 Там же. Л. 11-12.

54 Там же. Л. 9-12, 15.

55 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 19.

56 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 11.

57 Там же. Л. 15.

58 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 4. Л. 1.

59 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 2.

60 ам же. Л. 15.

61 Субботин Ф. Писатель за все в ответе // Волга. 1962. 20 марта; Астрахань - край литературный: Библиографический указатель. Астрахань, 1968. С. 46.

62 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 15-16.

63 Там же. Л. 2.

64 Там же.

65 Там же. Л. 2-3.

66 Там же. Л. 3.

67 Там же. Л. 3-4.

68 Там же. Л. 4-5.

69 ГААО. Ф. П-325. Оп. 11, т. 1. Д. 1295. Л. 4.

70 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 3. Л. 5.

71 Там же.

72 Там же. Л. 17.

73 Там же. Л. 18.

74 Там же. Л. 5.

75 Там же. Л. 18.

76 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с Э.В. Ко-пыловой (2020 г.).

77 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с А.С. Зи-лотиной (2017 г.).

78 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 20.

79 Там же. Л. 22, 24-30.

80 Там же. Л. 20, 22-30.

81 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 19, 20; Д. 8. Л. 5, 15.

82 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 22, 24-30.

83 Там же. Л. 25.

84 Там же. Л. 21.

85 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 7. Л. 5-13.

86 Там же. Л. 12.

87 Там же.

88 Там же. Л. 17-19.

89 Там же. Л. 17-18.

90 Там же. Л. 18.

91 Там же. Л. 17-18.

92 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 8. Л. 15.

93 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 11. Л. 1.

94 Там же. Л. 2.

95 Там же. Л. 7-8.

96 Там же. Л. 10.

97 Там же. Л. 11.

98 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с И.Ю. Чистяковой (Кочетковой) (2020 г.).

99 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 8. Л. 2, 3, 5, 6, 9, 10, 12, 13, 15, 16-18.

100 Карпенко С.В., Юркина Я.В. Возвращение писателя Андреаса Закса к общественной и культурной деятельности: Судьба репрессированного поволжского немца в документах Астраханской писательской организации (1964 - 1966 гг.) // История и архивы. 2019. № 4. С. 124-132.

101 Юркина Я.В. Концепты «писатель» и «читатель» в рецензиях российского немецкого писателя Андреаса Закса на произведения начинающих авторов // Культура и образование. 2020. № 3 (38). С. 90-93.

102 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 7. Л. 18.

103 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с М.А. Акимовой (2014 - 2020 гг.).

104 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 11. Л. 28.

105 ГААО. Ф. П-1668. Оп. 1. Д. 53. Л. 4.

106 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с М.А. Акимовой (2014 - 2020 гг.).

107 ГААО. Ф. П-325. Оп. 11. Д. 7384. Л. 9об.; Оп. 47. Д. 15. Л. 221.

108 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с М.А. Акимовой (2014 - 2020 гг.).

109 ГААО. Ф. П-325. Оп. 50. Д. 10. Л. 273.

110 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 11. Л. 36.

111 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с И.Ю. Чистяковой (Кочетковой) (2020 г.).

112 ГААО. Ф. П-1668. Оп. 1. Д. 54. Л. 9.

113 Там же. Л. 12.

114 Там же.

115 Там же.

116 Там же.

117 Там же. Л. 13.

118 Там же.

119 Там же.

120 Комсомолец Каспия (Астрахань). 1965. 20 авг. С. 1.

121 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 1. Л. 25.

122 ГААО. Ф. П-325. Оп. 11. Д. 5049. Л. 3-8.

123 Там же. Л. 4об.

124 Там же. Л. 9.

125 ГААО. Ф. П-325. Оп. 53. Д. 64. Л. 30-31.

126 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с А.С. Зи-лотиной (2017 г.).

127 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с Э.В. Ко-пыловой (2020 г.).

128 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 15. Л. 1.

129 Там же. Л. 6-7.

130 Там же. Л. 1-2.

131 Там же. Л. 2.

132 Бодров И.П. Встречи в пути. Астрахань, 1994. С. 30, 31.

133 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 15. Л. 2.

134 Там же.

135 Там же. Л. 3.

136 Там же. Л. 3-4.

137 Там же. Л. 4-5.

138 Там же. Л. 5.

139 Там же. Л. 11.

140 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 23. Л. 35.

141 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 11.

142 Карпенко С.В. Писатель Владимир Карпенко: Четыре года в Ульяновске // Симбирскъ. 2017. № 6 (48). С. 33, 34.

143 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 25-26.

144 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 27. Л. 1.

145 Там же. Л. 14.

146 Там же. Л. 14-15.

147 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 28. Л. 9.

148 Там же. Л. 1 7.

149 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 36. Л. 3-7.

150 Там же. Л. 8.

151 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с И.Ю. Чистяковой (Кочетковой) (2020 г.).

152 Марков А.С. Ускользающее время (Из дневниковых записей писателя А. Маркова). Ч. 2. Астрахань, 2017. С. 226, 227.

153 Николай Поливин (1925 - 2007). Я стихи оставлю миру // Московский литератор. 2008. Февраль. № 4 (196).

Автор, аннотация, ключевые слова

Карпенко Сергей Владимирович - канд. ист. наук, профессор, Российский государственный гуманитарный университет (Москва)

ORCГО ГО: 0000-0002-7271-7874

skarpenk@mail.ru

Историко-документальный очерк повествует о трех годах жизни и литературной деятельности русского писателя Николая Георгиевича Поливина (1925 - 2007). Уроженец города Астрахани, выросший в окружении красоты и величия Нижней Волги, талантливый поэт, автор нескольких поэтических сборников, изданных во время «оттепели», он был принят в члены Союза писателей СССР в 1957 г. В 1961-1963 гг. Николай Поли-вин принял активное участие в создании Астраханской областной писательской организации и был избран астраханскими писателями ее первым ответственным секретарем, то есть стал ее первым избранным руководителем. Обязанности ответственного секретаря порождали большой объем организационной и чисто бюрократической работы, которая включала в себя решение многих финансовых и хозяйственных вопросов, поскольку писательская организация финансировалась из бюджета Астраханской области. Эта организационная, бюрократическая работа отнимала у Николая Поливина много сил и времени, многие вопросы он решал самостоятельно, а некоторые из этих вопросов порой решал в своих собственных интересах. Кончилось тем, что в 1965 г. Астраханский обком КПСС нашел в его действиях «нарушение партийной этики», и партийная организация редакции областной газеты «Волга», где он стоял на партийном учете, вынесла ему строгое партийное взыскание. За этим последовало смещение Николая Поливина с выборной должности ответственного секретаря писательской организации в 1966 г. Этот случай - один из множества эпизодов «убеждения и воспитания» советских писателей, которые практиковала КПСС в послесталинские времена.

Союз писателей СССР, Астраханская писательская организация, Коммунистическая партия Советского союза (КПСС), Астраханский област-

ной комитет КПСС, номенклатура, «оттепель», писатель, литературная деятельность, Астрахань.

References (Articles from Scientific Journals)

1. Karpenko, S.V. and Yurkina, Ya.V. Vozvrashcheniye pisatelya Andreasa Zaksa k obshchestvennoy i kulturnoy deyatelnosti: Sudba repressirovannogo povolzhskogo nemtsa v dokumentakh Astrakhanskoy pisatelskoy organizatsii (1964 - 1966 gg.) [Return of the Writer Andreas Saks to Social and Cultural Activities: The Fate of the Repressed Volga German in the Documents of the Astrakhan Writers' Organization (1964 - 1966).]. Istoriya i arkhivy, 2019, no. 4, pp. 122-142. (In Russian).

2. Kolobov, E.Yu. Literaturnaya politika KPSS v period khrushchevskoy "ottepeli" i sozdaniye Soyuza pisateley RSFSR: 1953 - 1957 gg. [The Literary Policy of the CPSU during Khrushchev's "Thaw" and the Creation of the Union of Writers of the Russian Federation, 1953 - 1957.] Vestnikarkhivista, 2014, no. 2, pp. 156-177. (In Russian).

3. Yurkina, Ya.V. Kontsepty "pisatel" i "chitatel" v retsenziyakh rossiyskogo nemetskogo pisatelya Andreasa Zaksa na proizvedeniya nachinayushchikh avtorov [The Concepts of "Writer" and "Reader" in the Russian-German Writer Andreas Saks' Reviews of the Works of Novice Authors.]. Kultura i obrazovaniye, 2020, no. 3 (38), pp. 87-94. (In Russian).

4. Yurkina, Ya.V. Rossiyskiy nemetskiy pisatel Andreas Zaks kak retsenzent [The Russian-German Writer Andreas Saks as Reviewer.]. Novyyfilologicheskiy vestnik, 2019, no. 4 (51), pp. 319-333. (In Russian).

Author, Abstract, Key words

Sergey V. Karpenko - Candidate of History, Professor, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)

ORCID ID: 0000-0002-7271-7874

skarpenk@mail.ru

The historical documentary essay narrates about three years of life and literary activities of writer Nikolay G. Polivin (1925 - 2007). Born in the city of Astrakhan and surrounded by the dignified beauty of the Lower Volga, he was a talented poet, the author of several books published during Khrushchev's "thaw". In 1957 he was admitted to the USSR Union of Writers. In 1961-1963 Nikolay Polivin took an active part in establishing the Astrakhan Writers' Organization and was elected its first executive secretary, that is, its first elected leader. The executive secretary's duties comprised a big amount of organizational and purely bureaucratic work, particularly, numerous financial and logistical issues, as the writers' organization was funded from the budget of the Astrakhan Region. This sort of work took a lot of his time and efforts. He had to tackle many problems independently, some of them being resolved

in his own interest. Finally, in 1965 the Astrakhan CPSU Regional Committee qualified his actions as "violation of party ethic". As a result, Nikolay Polivin was strictly reprimanded by the Communist party organization of the editorial board of the "The Volga" regional newspaper where he was registered as a party member. This was followed by his dismissal in 1966 from the elected post of executive secretary of the Writers' organization. This case is one of the many episodes of the "persuasion and education" of Soviet writers that the CPSU practiced in the post-Stalin era.

USSR Union of Writers, Astrakhan Writers' Organization, Communist Party of the Soviet Union (CPSU), Astrakhan CPSU Regional Committee, Nomenklatura, Khrushchev's "thaw", writer, literary activities, Astrakhan (City of).