СУДЬБА РУКОПИСИ «КРЕПОСТЬ НЕ СДАЕТСЯ», ИЛИ ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК АНДРЕАС ЗАКС ВОЗГЛАВИЛ «НЕПАРТИЙНУЮ» ПАРТОРГАНИЗАЦИЮ АСТРАХАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ (1964 - 1966 ГОДЫ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

СОБЫТИЯ И СУДЬБЫ Landmarks in Human History

C.B. Карпенко

СУДЬБА РУКОПИСИ «КРЕПОСТЬ НЕ СДАЕТСЯ», ИЛИ ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК АНДРЕАС ЗАКС ВОЗГЛАВИЛ «НЕПАРТИЙНУЮ» ПАРТОРГАНИЗАЦИЮ АСТРАХАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ (1964 - 1966 годы)*

S.V. Karpenko

The Fate of the Manuscript, "The Fortress Does Not Surrender."

Or the Story of How Andreas Saks Headed the "Non-Party" Communist Party Organization of Astrakhan Writers (1964 - 1966)

Памяти Маргариты Александровны Акимовой

Началась эта история вполне буднично.

А скоро, далеко еще не закончившись, она обратилась в предвестника излома в судьбе Астраханской областной писательской организации. Но тогда, кажется, никого из астраханских писателей плохое предчувствие не посетило...

Разве только одного. Впрочем, не будем забегать вперед.

История эта - об уходящей в прошлое хрущевской «оттепели» и надвигающихся брежневских «морозах», о нескольких страницах жизни советского немецкого писателя Андреаса Закса, уже пожилого и много пережившего, совпавших с несколькими страницами жизни астраханской писательской организации, еще совсем молодой и исполненной самых светлых надежд.

События, о которых пойдет речь, до сих пор не были известны, поскольку никто из историков и литературоведов до августа

* Автор выражает сердечную признательность Елене Владимировне Ромащенко - главному библиотекарю Астраханской областной научной библиотеки имени Н.К. Крупской - за предоставление ценных библиографических и биографических сведений об астраханских писателях.

2017 г. не брал в руки протоколы общих собраний Астраханской областной писательской организации (официальное название до 1967 г. - Астраханское отделение Союза писателей РСФСР), как и протоколы ее первичной партийной организации, бережно сохраненные астраханскими архивистами.

Безмолвствовавшие полвека, эти протоколы «заговорили» сначала с автором, а потом - с читателями журналов «Новый исторический вестник» и «История и архивы». За их фразами - чаще лаконичными, порой формальными, сухими, но насыщенными сильными чувствами и переживаниями, - как и за их многозначительным умалчиванием, скрываются личности и судьбы талантливых писателей, чья жизнь пришлась на времена сталинских репрессий, самой страшной войны и «оттепели», в чем-то оправдавшей, но во многом обманувшей их чаяния.

* * *

22 сентября 1965 г. в помещении писательской организации - в Доме партийного просвещения, который размещался на Советской улице, в том же здании, что и известный всему городу Краеведческий музей, - под присмотром инструктора Кировского райкома КПСС было проведено «общее организационное партийное собрание первичной партийной организации Астраханского отделения Союза писателей РСФСР».

Итогом его стало создание «первички» профессиональных писателей и избрание ее секретарем прозаика и поэта Александра Гар-куши, а заместителем секретаря - драматурга, прозаика и поэта Ан-дреаса Закса1.

Один из основателей Союза советских писателей в Республике Немцев Поволжья2, в 1941 г. Андреас Закс вместе с немецким населением республики был принудительно переселен в Сибирь. Более пяти лет он жил на «спецпоселении» и в лагерном пункте, работая в составе «трудармии». В конце 1963 г. получил разрешение переехать из города Ачинска Красноярского края в Астрахань.

И с конца 1964 г. продолжил свою литературную деятельность в составе Астраханской писательской организации, где был «поставлен на писательский учет». Он сразу пришелся по душе местным писателям, которые и в документах, и в личном общении стали звать

его на русский манер - «Андрей Адамович»3.

* * *

Второе партийное собрание было проведено спустя месяц, 21 октября 1965 г. Так требовал Устав КПСС: «Высшим органом первичной партийной организации является партийное собрание, которое проводится не реже одного раза в месяц». В повестке дня стоял

единственный вопрос: «Задачи коммунистов писательской организации Астрахани».

Доклад по этому вопросу, как положено, сделал секретарь партийной организации Александр Гаркуша. Затем начались выступления товарищей коммунистов.

По какой-то причине вместо напечатанного протокола технический секретарь-бухгалтер писательской организации Александра Степановна Зилотина подшила в дело свою рукописную протокольную запись. Сделана она карандашом, и тем же карандашом ее подписали председатель собрания и секретарь4. Возможно, пишущая машинка «Украина» сломалась после двух лет ударного труда, и ее пришлось отдать в ремонт.

Федору Субботину, которому месяц назад доверили председательствовать на первом, организационном, партийном собрании, теперь отвели более скромную роль - секретаря собрания.

Председателем же этого второго собрания был избран пенсионер Николай Рюмшин. Он не являлся членом Союза писателей СССР и, соответственно, не стоял и не мог стоять «на писательском учете» в Астраханском отделении Союза писателей РСФСР. Однако на партийном учете в писательской «первичке» он, получается, состоял. Значит, между 22 сентября и 21 октября Кировский райком КПСС поставил его на партучет в парторганизацию профессиональных писателей.

В этих исторических фактах и заключается, выражаясь языком драматургов, переход от экспозиции к завязке.

Чтобы понять, как такое произошло, как «завязалась» эта завязка, нужно познакомиться с этим человеком поближе.

А.Т. Гаркуша

* * *

Коренным астраханцем Николай Афанасьевич Рюмшин не был.

Родился он в городе Щигры Курской области в 1897 г., в семье рабочего. Трудиться начал в 12 лет, зарабатывал на жизнь чернорабочим на харьковских предприятиях. В Первую мировую воевал в пехотном полку, рядовым. В феврале 1918 г. вступил добровольцем в Красную армию, а в октябре - в партию большевиков. Дрался с белыми сначала на Восточном фронте, затем на Южном, в Астраханском крае. Из красноармейца, как партийный, быстро вырос до политрука. Уйдя из армии в 1924 г., поселился в Астрахани.

В 1927-1930 гг. учился в знаменитом Московском институте журналистики. По его окончании редактировал газеты в Вольске, Ростове-на-Дону и Туапсе. В 1935 г. вернулся в Астрахань, работал в редакции газеты «Красный водник».

С началом Великой Отечественной войны его призвали и направили в Черноморский флот. До конца 1941 г. служил политруком в Приморской армии, героически защищавшей Одессу от румын и немцев. Был тяжело ранен, долго лежал по госпиталям, остался инвалидом. И в 1949 г. вышел на пенсию5.

Продолжая заниматься журналистикой и заинтересовавшись революционным прошлым Астраханского края, Николай Рюмшин стал ходить в областной архив, «копаться» в документах. Его исторические очерки печатались в «Волге», главной партийной и советской газете области. Так, в январе 1958 г. был опубликован его очерк «В.Н. Татищев в Астрахани»: о «литературных занятиях» и «большой библиотеке лучших книг» инженера-артиллериста и историка Татищева, служившего в 1741-1745 гг. Астраханским губернатором6.

Именно там, в читальном зале архива, - где-то году в 1958-м или 1959-м - он приметил молодого историка и краеведа, начинающего литератора Александра Сергеевича Маркова.

Как рассказывал сам Александр Марков, Николай Рюмшин познакомился с ним в читальном зале архива и вскоре предложил совместно написать художественное произведение об Астраханском восстании 1705-1706 гг. Плодом их соавторства стала историческая повесть «Восставший город»7.

Повесть, книжным объемом в две сотни страниц, была опубликована астраханским издательством «Волга» в 1962 г., тиражом 15 тыс. К повести у профессиональных литераторов были некоторые претензии по художественной части, да и сам Александр Марков позднее считал ее «слабой» в художественном отношении. Однако, насыщенная неизвестными историческими фактами и личностями, повесть получилась познавательной, увлекательной и читалась с большим интересом. Астраханцам книга «Восставший город» понравилась, и ее быстро раскупили. И уже на следующий год «Волга» выпустила ее второе издание, также тиражом 15 тыс.

Помимо исторических достоинств и художественных недостатков в повести можно заметить две маленькие странности, которые вызывают большие вопросы.

Первая. На обложке и титульном листе соавторы расположены «в столбик», и Н. Рюмшин поставлен выше А. Маркова. Такое нарушение алфавитного порядка принято в случаях, когда соавтор, поставленный первым или выше, внес более значимый вклад в совместное произведение.

Вторая. В аннотации, которую писал либо кто-то из соавторов, либо редактор книги В.П. Самаренко, говорится: «Н. Рюмшин и А. Марков - начинающие авторы, по профессии преподаватели». Относительно Александра Маркова сомнений быть не может: выпускник Астраханского педагогического института, он преподавал историю в школе. А вот Николай Рюмшин преподавателем истории

- и даже директором - в астраханской средней школе № 5 имени Клары Цеткин проработал всего год, и было это еще перед войной.

В 1960-е гг., будучи на пенсии, он занимал общественную должность заместителя председателя Историко-революционной секции Совета ветеранов революции, Гражданской войны и труда при

Астраханском городском комитете КПСС8.

* * *

Теперь ненадолго отступим в год 1964-й.

В январе или феврале Николай Рюмшин, окрыленный успехом «Восставшего города», принес в созданную несколько месяцев назад областную писательскую организацию свою повесть. Задумал он и написал ее один. Повесть - историко-революционная, о событиях революции и начала Гражданской войны в Астраханской губернии, с реальными историческими личностями, большевиками и их врагами, в качестве героев. Назвал ее броско: «Крепость не сдается».

Принес он ее на суд профессиональных писателей, рассчитывая получить рекомендацию к изданию.

Рецензирование внутри писательской организации произведений начинающих авторов стало тогда в Астрахани обязательным этапом в судьбе и каждого автора, и каждой рукописи. В ходе такого «внутреннего» рецензирования профессиональным писателям, то есть членам Союза писателей СССР, надлежало установить степень литературной одаренности начинающего автора, выявить «слабые места» произведения, посоветовать автору, как доработать текст, помочь ему не только поднять художественный уровень произведения, но и развить литературные способности. Если они, конечно, обнаруживались при рецензировании... Непременным дополнением к прочтению рукописи считалась беседа рецензента с автором, разбор «слабых мест» произведения. В итоге писательской организации следовало принять коллективное решение: рекомендовать рукопись к изданию или нет, рекомендовать после незначительной доработки или после глубокой переработки и повторного рецензирования9.

С 1964 г. издание книг астраханских писателей было возложено на находившееся в Волгограде Нижне-Волжское книжное издательство, для чего книжная редакция астраханского издательства «Волга» была упразднена и преобразована в его Астраханское отделе-ние10. Главная, волгоградская, редакция издательства, где формировались ежегодные тематические планы, твердо отклоняла рукописи, которые не имели рекомендации Астраханской областной писательской организации11.

Рукопись повести «Крепость не сдается» поэт Николай Поливин, ответственный секретарь писательской организации, передал прозаику Федору Субботину, рецензенту опытному и принципиальному. Прочитав рукопись, он встретился с Николаем Рюмшиным и обсто-

ятельно побеседовал с ним. И только затем написал рецензию. Человек страстный и на удивление простодушный12, критиком Федор Субботин был зорким и едким, прямым и порой даже жестким в оценках. В этом случае он все же постарался быть тактичным. Но остался неизменно принципиальным.

Перепечатанную на машинке и подписанную Федором Субботиным рецензию Александра Зилотина аккуратно подшила в дело «Рецензии на рукописи 1964 года».

Сама же рукопись, как положено, была возвращена автору. Поэтому лишь текст сохранившейся в архиве рецензии13, на две с половиной страницы, дает некоторое представление о повести Николая Рюмшина «Крепость не сдается».

Начал Федор Субботин свою рецензию со слов одобрения и ободрения, которые почти сразу же перешли хотя и в тактичную по форме, но все же резкую, безжалостную по сути, критику:

«Повесть Н. Рюмшина "Крепость не сдается" показывает утро революции на астраханской земле, крепость советской [В тексте со строчной буквы. - С.К.] власти в рыбацком крае - Астрахани, а главное, конечно, автор рисует народ, его вожаков и его врагов! Повесть могла бы стать очень интересной, волнующей, очень нужной для читателей, особенно астраханцев.

Автор знает жизнь, знает прошлое Астрахани, чувствуется, он сам многое пережил из того, что показывает в книге: в повести много таких подробностей, которые мог заметить только человек, хорошо знающий и любящий Астрахань.

Однако же повесть все же не удалась. Основной ее недостаток заключается в том, что действующие лица произведения схематичны. Их слабо чувствуешь, в них не веришь. Они произносят речи, действуют по воле автора для того, чтобы показать какой-то эпизод, какое-то явление в жизни Астрахани революционных лет, но их слова и действия, увы, не вызывают волнения, не оставляют глубокого следа в памяти и в душе.

Сколько красивого, благородного сделал Трусов! Сколько чудесных рассказов живет о нем в народе.»

Судя по этим и последующим словам рецензии, главный герой повести - 30-летний большевик Александр Трусов, организатор Астраханского комитета партии большевиков, умерший в 1919 г. во время поездки в Москву.

«.Но в повести он безликий, неживой. В словах его прописные истины. Поступки его давно знакомы по книгам о других вожаках народа. Нет в Трусове того, что бы могло его отличить от других -индивидуальных черт, мысли и чувства именно самого Трусова [Так в тексте. - С.К. ].

Такие же недостатки автор допустил, создавая образы Аристова, Лемисова и других большевиков.

Схематичность, безликость действующих лиц - недостаток, при-

сущий всей повести.

В книге показаны смертные схватки людей двух миров: людей, верных царю-батюшке, всему буржуазному строю, и людей, несущих народу новую жизнь - свободную, счастливую. Дружба, любовь, классовая ненависть - все это могло бы "заиграть" под пером писателя, но тот же самый схематизм убил замысел автора. Картины, нарисованные писателем, не ожили.

Схематичность, ходульность на каждой странице повести».

И далее Федор Субботин приводит четыре небольших фрагмента повести. И после каждого, рефреном, повторяет из абзаца в абзац: слова, манера и «казенные мысли» этого героя «не позволяют видеть в нем живого человека», «снова схема, снова упрощенчество», действующие лица «не ожили», «тот же грех - схематичность, ходульность, упрощенчество».

И, наконец, общий вывод: «Автор не показывает людей, не рисует их душу, не передает их чувства так, чтобы мы видели и чувствовали в его персонажах живых людей.

В повести все правильно, но повести, как художественного произведения, к сожалению, нет. Нет в ней образов, нет характеров, а без этого художественное произведение не может существовать».

Заключая рецензию, Федор Субботин пишет:

«Я беседовал о недостатках повести с автором, в этой рецензии для убедительности мог бы привести больше доказательств, но, думаю, что у автора не хватает еще литературного опыта, нужных знаний для создания литературно-художественного произведения. Нужно обсудить повесть коллективно, помочь автору встать на верный путь»14.

«Не хватает литературного опыта, нужных знаний.» - на писательском языке, в его тактичном, бережном варианте, это могло означать: у автора отсутствует литературный талант.

Когда и как проходило это «коллективное обсуждение», проходило ли оно вообще - документы писательской организации умалчивают. Известно лишь то, что еще двое-трое писателей читали рукопись и пришли к тому же заключению: она не является художественным произведением15.

А в октябре 1965 г., едва была создана писательская «первичка», журналист-пенсионер Николай Рюмшин убедил кого-то из работников Отдела пропаганды и агитации Астраханского горкома КПСС поставить его на партучет в партийной организации Астраханского отделения Союза писателей РСФСР Кировский райком КПСС получил из горкома соответствующие указания, и его Сектор учета внес в учетные документы необходимые изменения. И во втором партийном собрании писателей, 21 октября 1965 г., он уже участвовал в качестве полноправного члена «первички». И даже - в знак уважения к его почти полувековому партийному стажу и боевым наградам, двум орденам и шести медалям, - был избран председателем собра-

ния16.

Как показали дальнейшие события, в постановке на партучет в партийную организацию профессиональных писателей Николай Рюмшин, скорее всего, видел верное средство добиться рекомендации своей повести «Крепость не сдается» к изданию. А после выхода книги - принятия в члены Союза писателей СССР.

Корить его за это нельзя. Большевистская «культурная революция» очень высоко подняла общественный авторитет советских профессиональных писателей - «инженеров человеческих душ». И к этой вершине стремились многие и многие пишущие. К тому же слишком заманчивы были социальные льготы и преимущества, которыми КПСС одарила тех, кто удостоился быть избранным в члены Союза писателей СССР, а затем, автоматически, стать членом Литературного фонда СССР17.

Рассчитывал ли на что-нибудь Кировский райком партии или Астраханский горком партии, ставя 69-летнего партийного журналиста, не являющегося членом Союза писателей СССР, на партучет в писательскую «первичку»? Об этом остается только догадываться. Не исключено, кто-то посчитал такой шаг верным средством установить бдительный идеологический присмотр за писателями.

* * *

19 января 1966 г. состоялось очередное партийное собрание «первички» астраханских писателей.

А шестью днями ранее, в общесоюзном выпуске газеты «Известия» от 13 января, вышла большая статья «Перевертыши». В ней резко и грубо обличались «грязные пасквили на свою страну, на партию, на Советский строй», написанные Андреем Синявским и Юрием Даниэлем, а затем опубликованные на Западе. Оба литератора уже были арестованы и отданы под суд. Оба клеймились как «нравственные уроды», «очернители», «клеветники», «пасквилянты», «взбесившиеся антисоветчики», «оборотни» и «отщепенцы». Насчет Синявского особо уточнялось, что он «пролез в Союз писателей».

Первым вопросом в повестке дня стояло «Обсуждение плана работы парторганизации СП на февраль и март 1966 года». Вторым -«Обсуждение статьи в газете "Известия" "Перевертыши"».

При обсуждении плана выступил Николай Рюмшин: «Задача нашей писательской парторганизации - помогать молодым, направлять и контролировать идеологическую работу в массах. Следовательно, это должно найти свое отражение в плане».

Ему тут же возразил Николай Поливин: «Мы не полномочны проверять наши газеты, радио и телевидение. Для укрепления связей с ними надо искать какие-то другие пути. В связи с этим, мне думается, надо иначе рассматривать этот вопрос, а именно - как пи-

сатель закончил литературный год, какое участие принимал в периодической печати, радио, телевидении».

Александр Гаркуша поддержал Николая Поливина: «В принципе идея правильная. Все считают, что такой вопрос в план надо включить. Участие писателей в газете, на радио и телевидении обязательно»18. И тем окончательно отклонил предложение Николая Рюмши-на, далекое от установленного порядка и механизма идеологической работы КПСС.

По второму вопросу никто не посчитал нужным выступить. В этом просто не было смысла: книг Синявского и Даниэля никто не читал, а все что следовало «по-партийному» сказать о книгах и их авторах - в известинской статье уже сказано. Да к тому же за дни, минувшие после ее появления, они, конечно, успели обменяться впечатлениями, без свидетелей и протоколов. Каковы были эти впечатления - нам узнать не дано.

Постановление сформулировал, видимо, председательствующий на собрании секретарь парторганизации Александр Гаркуша: «Выступление газеты "Известия", отвечающее духу и требованиям партийности нашей литературы, одобрить»19.

* * *

27 января 1966 г. состоялось отчетно-выборное собрание Астраханского отделения Союза писателей РСФСР.

В отличие от протоколов первых партийных собраний, в его протоколе были четко указаны присутствующие члены Союза писателей СССР: Николай Поливин, Александр Гаркуша, Федор Субботин, Андреас Закс, Владимир Карпенко и Борис Ярочкин. Отсутствовал «по болезни» Борис Жилин, живший в районном центре Енотаевск, в полутора сотнях километрах от областного города.

Указаны в протоколе и присутствовавшие на собрании «представители из обкома КПСС т.т. Соколов А.В., Пугачев Ю.Н., Фомин В.Г.». То есть на собрание явилось все руководство всех трех «ступеней» идеологического аппарата обкома партии, занимавшегося «идеологическим воспитанием» творческой интеллигенции Астраханской области: третий секретарь обкома Александр Васильевич Соколов, заведующий Отделом пропаганды и агитации Юрий Николаевич Пугачев и заведующий Сектором печати, радио и телевидения Василий Георгиевич Фомин20.

Решение отчетно-выборного собрания было предрешено в их обкомовских кабинетах: вместо Николая Поливина избрать ответственным секретарем Астраханского отделения Союза писателей В.Г. Фомин РСФСР Александра Гаркушу. Как и почему про-

изошло такое, как возникло годом ранее и чем закончилось «персональное дело коммуниста Поливина» - еще предстоит выяснить в деталях и рассказать, а потому не стоит сейчас на этом сюжете задерживаться.

Наконец, в протоколе безымянно указан «литературный актив

- 12 чел.». Возможно, среди них был и Николай Рюмшин как «начинающий автор». Но он не выступал. Что вообще-то на него не похоже, особенно с учетом присутствия на собрании секретаря обкома партии по идеологии.

Отчетный доклад Николая Поливина, как отмечено в протоколе, «был сделан по тезисам» и «длился 1 час 10 мин.». Судя по сохранившимся тезисам, он рассказал о работе писательской организации, проанализировал «плюсы и минусы» изданных книг и рукописей как профессиональных писателей, так и некоторых начинающих литераторов «с хорошей перспективой». С этими «плюсами и минусами» он связал задачи, стоящие перед писательской организацией: «Задачи - поднять пласт астраханский. Писатели должны стать первыми помощниками областной партийной организации»21.

Особо он остановился на подготовке к 50-летию Советской власти, на издании «произведений, посвященных революционным событиям в Астрахани». И тут он назвал повесть Николая Рюмшина «Крепость не сдается»22. Что именно и в каком тоне он сказал о ней

- тезисы доклада и протокол умалчивают.

При обсуждении отчетного доклада выступающие говорили, однако, совсем о другом. Особенно много - о Литературном объединении. Неурядиц и неудач там хватало: занятия часто срывались, потому что многие молодые авторы ходили на них неохотно, еще менее охотно в обсуждении произведений молодых авторов участвовали профессиональные писатели. Иные стали склоняться к мысли, не лучше ли вообще ликвидировать его.

Федор Субботин высказался категорично: «Литературное объединение - основной резерв писательской организации. Речь надо вести о том, чтобы повышать его роль, а не о том, чтобы ликвидировать его. Пусть писатели чаще бывают на занятиях объединения, повышают его творческую активность, помогают авторам конкрет-но»23.

Андреас Закс выступил за то, чтобы «поддерживать Литературное объединение, всемерно помогать ему». Самое же примечательное из сказанного им - иное: «Меня радует сплоченность коллектива отделения Союза писателей. Товарищи доброжелательно относятся друг к другу»24.

Действительности это не соответствовало: «дело Поливина» раскололо писательский «коллектив». И Андреас Закс это прекрасно видел и понимал. Возможно, он уже предчувствовал назревание конфликтной ситуации и по поводу повести «Крепость не сдается». По-немецки рационально мыслящий, он не мог выдать желаемое за

действительное ради красного словца к отчетному докладу. Но, умудренный опытом руководства довоенным Союзом советских писателей Республики Немцев Поволжья, он, конечно, хорошо понимал, как важно сохранять внутреннюю сплоченность, но еще важнее - чтобы писательская организация выглядела сплоченной в глазах партийного руководства. И произнес он эти слова не только для присутствующих на собрании обкомовских работников, но и для самих «товарищей» писателей.

Третий секретарь обкома партии Соколов выступил последним. Он отметил и успехи в работе отделения Союза писателей РСФСР, и «серьезные недостатки». Ставя писателям идеологические задачи, сказал: «Страна идет к 50-летию Советской власти, нужно усилить подготовку к этой славной дате. Нельзя мириться с тем, что о рабочем классе у нас в Астрахани почти нет литературно-художественных произведений»25.

В итоге с предложением выдвинуть на должность ответственного секретаря отделения Александра Гаркушу выступили трое: первым - сам Николай Поливин, за ним - Андреас Закс, последним -прозаик Борис Ярочкин26.

В протоколе заседания счетной комиссии записано: в голосовании участвовали шесть членов Союза писателей СССР, роздано бюллетеней - шесть, при вскрытии урны оказалось шесть, «все бюллетени действительны», «за тов. Гаркушу А.Т. голосовало 6 чел. Против нет.»27.

* * *

Избрание Александра Гаркуши ответственным секретарем Астраханского отделения Союза писателей РСФСР неизбежно повлекло за собой избрание нового секретаря «первички».

28 февраля 1966 г. состоялось закрытое партийное собрание «первичной партийной организации Астраханского отделения СП РСФСР».

С начала 1966 г. ее протоколы стали более развернутыми. И теперь в них поименно назывались присутствующие коммунисты. На этом закрытом партсобрании присутствовали Александр Гаркуша, Федор Субботин, Андреас Закс, Владимир Карпенко и Николай По-ливин. Председательствовал Андреас Закс.

Вторым вопросом повестки дня значилось: «Выборы секретаря партийной организации».

По этому вопросу заслушали информацию секретаря партийной организации Александра Гаркуши: «Тов. Гаркуша сообщил, что, согласно решению бюро Кировского райкома партии, необходимо провести новые выборы секретаря парторганизации в связи с тем, что Гаркуша А.Т. избран ответственным секретарем областной писательской организации».

Собрание постановило: «Согласно решению бюро Кировского райкома партии, секретаря парторганизации тов. Гаркуша А.Т. освободить от этой должности»28.

Затем, по предложению председателя собрания Андреаса Закса, «в бюллетень для тайного голосования по выборам секретаря парторганизации» была внесена кандидатура Федора Субботина.

Результаты тайного голосования занесли в протокол: «Было роздано 5 бюллетеней. Испорченных бюллетеней не оказалось. За кандидатуру тов. Субботина подано 5 голосов, против - ни одного»29.

О заместителе секретаря «первички» вопрос даже не ставился, и Андреас Закс сохранил эту выборную партийную должность при новом секретаре.

* * *

6 декабря 1966 г. состоялось очередное партийное собрание астраханских писателей. В повестке дня первым стоял всегда злободневный, волнующий всех вопрос - «Писатель и рукопись».

В протокольном перечислении присутствующих названа новая фамилия - Галишников30. Прозаик Юрий Васильевич Галишников (литературный псевдоним - Селенский), 1922 г. рождения, коренной астраханец, член КПСС с 1945 г., журналист газеты «Волга», был принят в члены Союза писателей СССР в начале 1966 г.31

Доклад по вопросу «Писатель и рукопись» сделал секретарь партийной организации Федор Субботин. Говорил он по обыкновению прямодушно, страстно и остро:

«Работа над рукописью является наиболее ответственным и трудным периодом в творческой работе писателя. Разумеется, в этой работе писатель не одинок. Ведь прежде, чем увидеть свет, рукопись подвергается рецензированию. На равных правах с автором ответственность за нее несет и редактор. И тут надо остановиться на той безответственности, с которой подчас к напряженнейшему труду писателя относятся рецензенты и редакционно-издательские работники. Исходя из сугубо субъективных мнений, они дают порой поверхностные и необъективные оценки произведению, создавая тем самым ненужную обстановку нервозности и т.п., ведущую в конечном итоге к всевозможным переделкам и доработкам, требующим больших умственных и нервных затрат.

Чрезмерная перестраховка приводит иногда к тому, что судьбу рукописи решают иногда люди, далекие от литературы, но облеченные властью. Нельзя сказать, чтобы такая обстановка приносила писателю пользу, помогла ему ярче и глубже увидеть слабые места произведения. Особенно плохо и вредно, когда такой боязнью страдают редакционно-издательские работники»32.

Первым при обсуждении доклада выступил Николай Рюмшин: «Субботин прав. Плохо у нас оказывают помощь литераторам

в работе над рукописью. Готовая рукопись подолгу рецензируется, причем замечания по ее содержанию не всегда объективны. Начинаются многочисленные переделки, хотя подчас это и не вызывается необходимостью.

Передо мной стоит задача: дотянуть рукопись, как говорится, до кондиции. Как коммунист и литератор, я обязан дотянуть до конца ту работу, которую задумал. Одно дело рецензирование, а другое -товарищеский разговор, творческое обсуждение. Оно многое дает. Мне думается, в Союзе писателей надо чаще практиковать обсуждение работ наших литераторов. Это принесет только пользу»33.

Николай Рюмшин, конечно, имел в виду в первую очередь себя самого и свою повесть «Крепость не сдается». Судя по его словам, в которых явственно звучит обида, другие писатели, рецензировавшие его рукопись после Федора Субботина, сделали свои, дополнительные, замечания. И чем больше этих замечаний рождалось под перьями рецензентов, тем прочнее укреплялся он в убеждении, что к нему лично и к его рукописи профессиональные писатели относятся предвзято и несправедливо, в общем - не по-товарищески. По большому счету - не по-партийному. Не помогают, а мешают «дотянуть рукопись до кондиции».

Следом выступил Владимир Карпенко. Уже почти год, с февраля 1966-го, он работал старшим редактором Астраханского отделения Нижне-Волжского книжного издательства. И именно через него «проходили» рукописи астраханских писателей.

Его выступление, по обыкновению краткое и неторопливое, Александра Зилотина, похоже, успела записать дословно:

«Все то, что мы планировали и вынесли на суд общественности, все это нашло место. Я имею в виду издание произведений астраханских литераторов. Литературу, на мой взгляд, планировать вообще невозможно. Однако, все то, что было запланировано астрахан-цами к выпуску в 1966 году, выпущено. В редакционно-издатель-ском плане Нижне-Волжского издательства на 1967 год астраханцы представлены хорошо и по количеству, и в объеме, и по всем жанрам литературы...»

* * *

«Прервем выступление» Владимира Карпенко и добавим к сказанному им.

Среди книг астраханских писателей в плане издательства на 1967 г. стоял и маленький сборник Андреаса Закса «Козни сатаны», составленный из десятка антирелигиозных шванков.

Он выйдет в свет в декабре 1967 г. - 37-страничная малоформатная брошюра, тиражом «всего» 10 тыс. Однако выход этой книги - случай золотника малого, но очень дорогого: шванки, написанные Андреасом Заксом и опубликованные в советских немецких газетах

еще до войны, впервые вышли отдельным изданием в его собственном переводе на русский язык.

Так благодаря поддержке Астраханской областной писательской организации Андреас Закс обрел то, что было недоступно многим немецким писателям российского происхождения34: возможность «общаться» с широкой читательской аудиторией. И прежде всего - с читателями Среднего и Нижнего Поволжья, старшие поколения которых не понаслышке знали о поволжских немцах, об их принудительном переселении в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию после начала войны.

* * *

«.Теперь о Рюмшине. Ему надо помочь. Тема, которую он поднимает, поддерживается обкомом партии. Чтобы рукопись сдать в срок, самому ему надо выставить жесткие сроки - "встречные". Мой личный совет: надо повернуть ему от рассказа к историческому жанру. Первую часть начать в форме экспозиции и далее идти от лица участника событий - историка»35.

По сути, это был грамотный и доброжелательный совет не представлять свою рукопись повестью, не претендовать на ее художественность, а сделать из нее научно-популярную историческую книжку, основанную как на документах, так и на личных воспоминаниях.

Владимир Карпенко хорошо знал, что советовал. Он уже более двух лет работал над историческим романом о Борисе Думенко, создателе советской конницы на Дону36. И уже сполна ощутил, сколь сложен этот вид литературного труда - художественное осмысление исторического материала, художественное преодоление «сопротивления» этого материала, прежде всего документов, когда писателю приходится использовать подобную колючей проволоке упряжь исторической достоверности для обуздания художественного воображения.

Скорее всего, Владимир Карпенко уже говорил это и в обкоме партии, и самому Николаю Рюмшину.

Очень жаль, что журналист-пенсионер не прислушался к совету писателя и редактора. И упорно, по-большевистски, гнул свое.

Возникает вопрос, на который точного ответа пока нет: каким образом в обкоме партии узнали о рукописи «Крепость не сдается», историко-революционное содержание и подлинные исторические герои которой сделали ее исключительно злободневной и полезной для «коммунистического воспитания трудящихся», будь она издана к 50-летию Советской власти.

Возможно, кто-то из писателей, ее рецензентов, рассказал о ней Фомину при подходящем - или не очень подходящем - случае.

А возможно - и это скорее всего, - сам Николай Рюмшин за-

ручился авторитетной поддержкой Совета ветеранов революции, Гражданской войны и труда при Астраханском горкоме КПСС. То есть рукопись, как это обычно происходило, почитал кто-то из ветеранов, ее обсудили на Историко-революционной секции, одобрили горячо. А потом письмо на бланке Совета ветеранов с рекомендацией издать книгу, «полезную для дела коммунистического воспитания народа, особенно нашей молодежи», отправили в обком, на имя секретаря по идеологии Соколова.

В результате вмешательства обкома рукопись и без рекомендации писательской организации оказалась на редакторском столе Владимира Карпенко. Однако это не приблизило ее к включению в тематический план Нижне-Волжского книжного издательства. Соколов, конечно, мог обратиться к секретарю по идеологии Волгоградского обкома партии - как равный к равному - с просьбой позвонить директору издательства, писателю Владимиру Богомолову37 и «поддержать» заявку Николая Рюмшина на издание книги. Но заявку все же требовалось подкрепить рекомендацией писательской организации.

Можно даже предположить, что Фомин доверительно попросил Владимира Карпенко, своего бывшего партийного начальника, «решить вопрос» так, чтобы тот как редактор или кто-то другой из профессиональных писателей помог бы Николаю Рюмшину «литературно обработать» его повесть. Ведь до 1967-го, юбилейного, года оставались считанные недели, а на издание книги уйдет месяцев шесть-восемь.

Но только предположить - и сразу отвергнуть такое предположение: слишком принципиальным и порядочным человеком был Василий Георгиевич Фомин. Хороший журналист и опытный газетный редактор38, он прекрасно знал, какая это редкость - литературная одаренность. Которая либо есть, либо нет. И никакими мнениями и решениями партийного руководства тут ничего не изменить. Он не раз слышал от Владимира Карпенко одну из его излюбленных фраз, произносимых на родном сальском говоре: «В писательском деле талан нужон. А ежели его нема - иде ж его узять.. ,»39.

Присутствующие на собрании писатели все сказанное Владимиром Карпенко, конечно же, поняли хорошо. И подумали примерно одно и то же. Можно считать, от имени всех на предложение «помочь Рюмшину» ответил Александр Гаркуша:

«.Не понимаю, кто, как и в чем должен Рюмшину помочь? По-моему, он сам должен найти точки соприкосновения с материалом. Если во всех рецензиях по существу говорится об одних и тех же недостатках, значит, действительно, у автора тема и материал слабо выражены. Ведь рецензия - это, по сути дела, та же беседа, только в письменной форме. Я лично не нахожу, что ему можно конкретно посоветовать. Другое дело, когда рукопись одобрена. Здесь прямой долг писательской организации помочь автору в ее публикации»40.

Так он выстроил принятую и уже «обкатанную» в молодой писательской организации логическую последовательность шагов: передача начинающим автором завершенной рукописи профессиональным писателям на рецензирование - прочтение рукописи писателем-рецензентом и написание им рецензии - отклонение или одобрение рукописи рецензентом - собеседование рецензента с автором - доработка автором рукописи по замечаниям рецензента -рекомендация рецензентом одобренной и доработанной рукописи к изданию - содействие писательской организации в издании книги. И, судя по всему, он был совершенно уверен, что рукопись «Крепость не сдается» не забуксовала, а намертво застряла на полпути: журналист-пенсионер Рюмшин просто не способен художественно овладеть историческим материалом.

Пройдут годы, и Александр Гаркуша переедет из Астрахани в Краснодар. Он запомнится в астраханских литературных кругах не только вполне зрелой прозой, но и спокойствием, граничащим порой с безразличием к людям, самоуверенной важностью, мрачноватой недоступностью. Однако в этих его словах, записанных Александрой Зилотиной, явственно пробились недовольство и раздражение: дескать, «обком нам не указ», когда нужно отличить талантливое произведение от бесталанного.

Менее раздраженно, но не менее обидно для Николая Рюмшина высказался Юрий Селенский: «По-моему, в том и заключается своеобразная особенность писателя, что ему в работе никто не может помочь, кроме собственного дарования, художественного видения и чутья. А раз так, то невольно напрашивается вывод: надо учить молодых и одаренных литераторов развивать это свое художественное видение и чутье»41. Понимать это, вероятно, следовало так: автор повести «Крепость не сдается» не является «молодым и одаренным», а потому помочь ему невозможно, пусть даже ее «тема поддерживается обкомом партии».

Андреас Закс попросил слово последним. В протоколе записано: «Поддержал выступления предыдущих ораторов и внес предложение о периодическом обсуждении рукописей писателей на творческих собеседованиях в Союзе писателей»42.

Странной она выглядит, эта протокольная запись. Странность - в разительном отличии от записей произнесенного другими писателями.

Александра Зилотина была талантливым в своем секретарском деле человеком, к тому же очень добросовестным: она не только все или почти все произнесенное очередным выступающим успевала перенести на бумагу, но даже сохраняла стиль и манеру его устной речи, интонацию. Выступления Владимира Карпенко, Александра Гаркуши и Юрия Селенского она записала почти дословно, манера речи каждого сохранена. А выступление Андреаса Закса записано в виде обобщенного, безликого изложения.

Можно предположить, что он принялся с немецкой дотошностью растолковывать присутствующим, что обсуждение рукописей на «творческих собеседованиях» гораздо больше помогает как уже профессиональным писателям, так и начинающим авторам, чем просто «внутреннее» рецензирование в писательской организации. И в таких «собеседованиях», помимо основного рецензента, должны принимать участие и другие писатели. Это особенно важно в тех случаях, когда издательская рецензия на рукопись члена Союза писателей СССР оказывается отрицательной. А уж тем более - когда начинающий автор не согласен с замечаниями рецензента. Ну, или что-то в таком роде.

Благоразумность внесенного Андреасом Заксом предложения очевидна. Помимо прочего, «периодические обсуждения» давали возможность «прислушаться» к мнению обкома партии, где, оказывается, «поддержали тему» повести «Крепость не сдается». Для этого нужны не совпавшие «по существу» мнения двух-трех рецензентов - нужна общая, коллективная позиция всей писательской организации. Тогда ее легче будет отстоять в кабинетах обкомовских идеологов, убедить их в том, что «поддержанная тема» только выиграет, если «помочь» ее автору превратить несостоявшуюся повесть в научно-популярное и мемуарное историческое повествование, которое может быть отредактировано и издано очень быстро.

Андреас Закс явно хотел избежать каких-либо «трений» с обкомом партии по поводу рукописи Николая Рюмшина.

Возможно, кто-то из астраханских писателей посчитал выступление «Андрея Адамовича» немецким занудством.

Но Николай Рюмшин наверняка истолковал его в свою пользу: как «товарищескую» поддержку его повести и его самого.

Он ждал и искал эту поддержку, пытался получить ее хотя бы от кого-то из писателей. Пусть даже от молодых литераторов, еще не принятых в Союз писателей СССР.

По рассказу Александра Маркова, примерно в это время Николай Рюмшин обратился к нему с просьбой написать положительную рецензию на рукопись «Крепость не сдается». Прочитав ее, Александр Марков увидел то же, что его старшие товарищи по литературному ремеслу: она очень далека от художественной прозы. Попытался доходчиво и тактично объяснить это своему бывшему соавтору по «Восставшему городу», но тот ничего не желал слушать, упорно настаивал на своем: его повесть - «высокохудожественное произведение». Кончилось тем, что Александр Марков отказал ему бесповоротно.

Иначе он поступить не мог - это понятно. И не только потому, что сам убедился в отсутствии художественного текста в рукописи «Крепость не сдается», но и по той очевидной причине, что его рецензия - и по существу, и формально - никакого «веса» в писательской организации не имела бы. Тем более - в Нижне-Волжском

книжном издательстве и его Астраханском отделении.

* * *

23 апреля 1967 г. - почти на два месяца позже положенного срока - состоялось отчетно-перевыборное партийное собрание «первич-ки» астраханских писателей. День был воскресный: все писатели где-то работали, и собрать их вместе в одно время в какой-то рабочий день было непросто, почти невозможно.

Присутствовали на собрании Владимир Карпенко, Федор Субботин, Николай Поливин, Николай Рюмшин, Андреас Закс, Александр Гаркуша и Юрий Селенский. А также, как указано в протоколе, «представитель Кировского РК КПСС С. Сендюков»43.

Поэт и прозаик Станислав Сендюков рос вместе с астраханской писательской организацией и оставил яркий след в ее истории44.

Пришло время и с ним познакомиться поближе. Родился Станислав Давидович Сендюков в 1936 г., в поселке Камардан Володарского района Астраханской области. Окончил Астраханское педагогическое училище. Отслужил в Советской армии, в артиллерии, три положенных года почти полностью. С 1961 г. работал в редакции газеты «Комсомолец Каспия», органе Астраханского обкома ВЛКСМ. В 1962 г. его приняли в КПСС и в Союз журналистов СССР. В 1964 г. заочно окончил Исторический факультет Саратовского государственного университета, получил диплом историка, учителя истории. СД. Севдюк°в Неоднократно избирался секретарем партийной организации редакции «Комсомольца Каспия», а в ноябре 1964 г. был назначен ответственным секретарем газеты45.

Помимо статей и очерков он писал сказки, басни и повести для детей, а также стихи. Некоторые из его басен и стихов были напечатаны в астраханских газетах. Уже вышла первая его книжка - сказки - совсем маленькая, на 18 страниц46. Как начинающий литератор он активно работал в областном Литературном объединении. Более того, как члена Литературного объединения его приглашали на открытые партийные собрания и на общие собрания областной писательской организации, где он не просто присутствовал, но и выступал47.

Получается, в качестве своего представителя Кировский райком КПСС прислал на отчетно-перевыборное собрание писательской «первички» не кого-то из штатных инструкторов, а уже опытного журналиста и секретаря парторганизации редакции областной комсомольской газеты. А главное - человека, обладающего литературными способностями, хорошо известного астраханским писателям

и хорошо, что особенно важно, знающего и их всех, и обстановку в писательской организации.

Еще в 1957 г., на подъеме хрущевской «оттепели», Отдел культуры ЦК КПСС посчитал серьезным упущением то обстоятельство, что в идеологическом аппарате партийных комитетов, от ЦК до обкомов, почти нет работников, имеющих литературное образование и собственный опыт литературной работы. И это было расценено как одна из причин слабого «идеологического воспитания» писателей, появления в советской литературе авторов-«очернителей», отвергающих «метод социалистического реализма»48. На рубеже 1950-х -1960-х гг. «партийный призыв» журналистов и писателей пополнил и отчасти обновил «номенклатурные кадры» идеологического аппарата КПСС49.

В Астраханском обкоме партии такая кадровая политика стала проводиться с 1963 г., с назначения выпускника Литературного института Владимира Карпенко сначала инструктором Отдела пропаганды и агитации, а затем заведующим только что созданного Сектора печати. И утвердилась она прочно: хотя Н.С. Хрущев уже почти полгода как был отправлен в отставку, в марте 1965 г., после перехода Владимира Карпенко на творческую работу, заведующим Сектором печати, радио и телевидения был назначен его помощник, инструктор Сектора печати, журналист Василий Георгиевич Фомин50.

Неспешный уход хрущевской «оттепели», ее «продолжение по инерции» в 1965-1966 гг. литераторы чувствовали особенно остро51. В сфере идеологии началось «резкое закручивание гаек», что породило в писательских кругах и тревожные предчувствия, и вполне осознанные опасения, что скоро наступят «трескучие брежневские морозы»52. А Астраханский обком КПСС, между тем, следовал требованию ЦК времен «оттепели»: поручать «идеологическое воспитание» писателей и идеологическую работу с областной писательской организацией тем, кто сам имеет прямое отношение к литературному труду.

Вероятно, заведующий Орготделом Кировского райкома КПСС «посоветовался» с Фоминым, кого послать к писателям на отчетно-перевыборное партийное собрание. Не исключено, и сам Фомин проявил инициативу, даже с секретарем обкома Соколовым «посоветовался». Решение вопроса, кто именно должен возглавить парторганизацию профессиональных писателей, уже в третий раз сочли возможным доверить самим писателям, не «направлять» и не «поправлять» их инициативу. Итогом этих «советований» и стало присутствие на собрании начинающего литератора Станислава Сендю-кова в качестве «представителя Кировского РК КПСС».

Похоже, Фомин уже тогда начал присматриваться к Станиславу Сендюкову, прикидывал возможности его «продвижения по партийной линии». Пройдет менее двух лет, и в январе 1969 г. его переведут из редакции «Комсомольца Каспия» в редакцию «Волги», главной

партийной и советской газеты Астраханской области, где доверят заведывание Отделом культуры. Пройдет еще год с небольшим, и в марте 1970 г. его заберут в обком партии, назначат на должность инструктора Отдела пропаганды и агитации53. В «Предложении о назначении», подготовленном Фоминым, особо подчеркнуто: «имеет опыт газетной работы, обладает литературными способностями»54.

После подавления «Пражской весны» брежневские «трескучие морозы» все ощутимее сковывали культурную жизнь страны, «идеологическое воспитание» журналистов, писателей, художников и других «отрядов» творческой интеллигенции ужесточалось. Однако Астраханский обком КПСС и в условиях «резкого закручивания гаек» продолжал для «идеологического воспитания» своих «инженеров человеческих душ» подбирать кадры из самой журналистско-писательской среды, из числа тех, кто наделен литературными способностями.

* * *

Итак, председателем отчетно-перевыборного партийного собрания «первички» астраханских писателей, состоявшегося в воскресенье 27 апреля 1967 г., избрали Александра Гаркушу, секретарем - Юрия Селенского.

Готовилось это кем-то или нет, ожидалось ли - неизвестно, но на собрании состоялся, как выражались в те времена, «крупный разговор».

Доклад секретаря парторганизации Федора Субботина был недолгим и страстным, а главное - остро критичным, в его обычной манере. В протоколе собрания содержание доклада никак не отражено, и к нему не приложены ни заранее написанный текст, ни хотя бы тезисы. Скорее всего, Федор Субботин обошелся без них.

Когда перешли к прениям, первым попросил слово Владимир Карпенко: «Отчетный доклад, несмотря на лаконизм, считаю содержательным и критичным. Он отражает содержание проделанной работы и волнует своей страстностью. Должен признать правильной критику в мой адрес. Действительно, учебу коммунистов в нашей маленькой партийной организации мы не сумели превратить в систему. На будущее нам надо более организованно относиться к партийной учебе»55.

Владимиру Карпенко «первичка» дала «постоянное партийное поручение» - организовать партийную учебу писателей в течение учебного года, установленного в «сети партийного просвещения»56. Но творческая и редакторская работа отнимали почти все его время, да к тому же «собратья по перу» часто ездили в агитационные поездки и творческие командировки - и семинары по темам, рекомендованным областным Домом партийного просвещения, проводились от случая к случаю. Критика и самокритика в те времена стали

частью восстановленных Хрущевым «ленинских норм партийной жизни» и воспринимались обычно по-товарищески.

Вторым выступил Николай Поливин: «Мне отчетный доклад понравился своей эмоциональностью. Он глубок и по содержанию. Правильно поставлен вопрос о плохой связи писательской организации с издательством. Справедлива и критика товарища Субботина о недостаточной нашей работе над повышением своего уровня политических знаний.»57.

Из слов Николая Поливина явствует: Федор Субботин покритиковал Владимира Карпенко еще и за то, что издательство выпускает мало книг астраханских писателей, отклоняя некоторые из рукописей на основании собственных отрицательных рецензий. Вероятно, не только Федор Субботин, но и другие писатели полагали, что именно Владимир Карпенко, как старший редактор Астраханского отделения Нижне-Волжского книжного издательства, обязан «проталкивать» их книги в годовые тематические планы издательства.

Третьим выступил Николай Рюмшин, и первые же слова выдали его куда более резкий критический настрой по отношению к писательской организации, а особенно - к Федору Субботину и Владимиру Карпенко:

«Несмотря на обстоятельность доклада и его эмоциональность, я считаю, что он на уровне профсоюзного и не отличается партийностью. У нас были случаи срыва партсобраний. Мы даже не имеем графика их проведения. Даже отчетное собрание дважды отменялось из-за неявки коммунистов. Проверки исполнения решений партсобраний практически не было. Вот об этом следовало говорить в первую очередь.

На одном партсобрании мы обсуждали вопрос "Писатель и рукопись". Но как относятся товарищи к этому вопросу? Три месяца лежала моя рукопись у редактора товарища Карпенко без движения. Разве это партийное отношение к делу?

У нас многие коммунисты не несут партийных поручений. А почему? Слабо организована и товарищеская взаимопомощь в писательской работе. Уже то, что распалось Литобъединение - наша вина.

У нас плохие связи с культурными организациями, со школами и институтами.

Наша организация очень маленькая, но мы должны вести партийную работу, как все партийные организации»58.

Так Николай Рюмшин открыто обвинил партийную организацию астраханских писателей в несоответствии требованиям, предъявляемым к первичным организациям партии Уставом КПСС и ее Центральным Комитетом. Иными словами - в «непартийности». А можно было и так повернуть: в забвении ленинского завета о «партийной организации и партийной литературе».

Возможно, кто-то из присутствующих быстро взглянул на стену,

где висел портрет Брежнева, и убедился с облегчением: портрет -Брежнева, а не Сталина, а значит - на дворе год 1967-й, а не 1937-й.

О какой своей рукописи говорил Николай Рюмшин с такой обидой и недовольством - из его слов сразу не понять: он не произнес ее названия. Но раз он не назвал ее - значит, о ней все и так хорошо знали. То есть говорил он все о той же историко-революционной повести «Крепость не сдается», которую принес в писательскую организацию еще в начале 1964 г. и которую рецензент Федор Субботин посчитал не имеющей отношения к художественной литературе.

За минувшие с тех пор три года и другие писатели читали рукопись, давали свои критические замечания и советы, а автор перерабатывал текст. И чем дольше он перерабатывал, тем тверже укреплялся в убеждении, что очередные замечания очередного рецензента - предвзяты и несправедливы. Наконец, поскольку ее тема

- события революции и Гражданской войны в Астраханском крае

- «поддерживалась обкомом партии», рукопись все-таки легла на стол старшего редактора Астраханского отделения Нижне-Волжско-го книжного издательства Владимира Карпенко. И раз она «лежала там без движения», то получается, что годы рецензирования и доработки ей не помогли: она так и не превратилась в художественную прозу.

И судя по выступлению Николая Рюмшина, виноватыми в этой печальной ситуации он считал всю писательскую организацию, в которой, по его словам, была «слабо организована товарищеская взаимопомощь в писательской работе».

Вслед за ним, четвертым по счету, слово попросил Андреас Закс:

«Хотелось бы коротко поддержать некоторые замечания товарища Рюмшина.

Я не совсем представляю себе связи с культурными организациями. Как это понимать? А вот с партийными органами, райкомом и обкомом КПСС, мы не всегда связаны.

Необходимо усилить работу с молодыми литераторами. За отчетный период мы приняли в Союз писателей только товарища Се-ленского (Галишникова). А у нас есть литераторы, которых можно рекомендовать в Союз.

В работе товарища Субботина порой сказывалась пассивность, порой нам не хватало энергии парторга. Взять такой вопрос, как встреча писателей с читателями. Они пока еще очень редки, и парторг стоял в стороне от их организации. Нам надо встречаться с читателями чаще»59.

Это выступление Андреаса Закса секретарь Александра Зило-тина, похоже, записала дословно. Во всех его словах чувствуется не просто опыт руководителя Союза советских писателей Немре-спублики, а еще и приобретенные в 1930-е гг. навыки выживания «в обстановке взаимной подозрительности, подсиживания, поиска "врагов народа"»60. В условиях сталинского террора «руководящие

работники» вынуждены были «ударными темпами» овладевать такими навыками. Чтобы не просто усидеть на своей руководящей должности, но и выжить физически.

Начал Андреас Закс с выражения своего желания «поддержать» старого коммуниста и ветерана трех войн. Но сделал он это сугубо словесно. Первой фразой «поддержка» началась и ею же завершилась. А затем, на деле, по-немецки четко и рационально он отделил ясно видевшиеся ему недостатки в работе писательской организации от личной обиды и личных претензий Николая Рюмшина. По сути, поддержал позицию всех писателей по рукописи «Крепость не сдается».

Первое. У писательской организации, по его мнению, не может быть никаких иных связей с «культурными организациями», кроме творческих (написание пьесы для театра, выступление писателей по радио и на телевидении).

Второе. Писательская организация для решения всех вопросов своей деятельности, включая социальные, бытовые вопросы писателей, должна поддерживать хорошие отношения - и деловые, и человеческие - с партийными органами. Прежде всего с обкомом, но при этом не пренебрегая и райкомом. И тогда в ситуациях, подобных злосчастной судьбе рукописи «Крепость не сдается», будет возможность уверенно и убедительно отстаивать перед партийными идеологами позицию писательской организации.

Третье. Чтобы организация росла численно - а, следовательно, рос и ее авторитет, - необходимо ускорить прием в члены Союза писателей СССР начинающих астраханских литераторов. Причем литераторов молодых и талантливых, перспективных. Журналист-пенсионер Николай Рюмшин к таковым не относится.

Четвертое. Главная работа для писателей, после творческой, -встречи с читателями, именуемые на бюрократическом языке Союзов писателей СССР и РСФСР «пропагандой художественной литературы», которая и является, по сути, вкладом писателей в «коммунистическое воспитание народа».

Вообще, все сказанное Андреасом Заксом наталкивает на предположение, что Николай Рюмшин серьезно готовился к этому отчетно-перевыборному собранию. И в ходе этой «организационной» подготовки он доверительно поговорил с «Андреем Адамовичем», которого, видимо, считал почти ровней себе и по возрасту, и по партийному стажу. В отличие от других писателей - сорокалетних «мальчишек».

Возможно, Николай Рюмшин в разговоре с глазу на глаз поведал ему о том, что «пользуется авторитетом» в Кировском райкоме и в горкоме партии благодаря своим «выступлениям в печати», а также активной работе в Совете ветеранов революции, Гражданской войны и труда. И что в партийных органах «прислушиваются» к его мнению о «неудовлетворительном» состоянии дел в писательской

«первичке», а значит - и в самой писательской организации. Более того, идеологические работники райкома и горкома считают «полезным для дела» избрание именно его, Рюмшина, секретарем парторганизации профессиональных писателей.

Но напрашивается и другое предположение: Александр Гаркуша и Федор Субботин провели с «Андреем Адамовичем» свой «предварительный разговор» - о его избрании новым секретарем парторганизации. Иначе ему незачем было выстраивать свое выступление так, чтобы оно походило на «программу» и «план работы» нового секретаря.

Вслед за Андреасом Заксом слово попросил Юрий Селенский, наделенный не только литературным талантом, но и особой пробы юмором - чаще добрым, но порой желчным, с отрезвляющей из-девкой61:

«Я должен возразить товарищу Рюмшину по поводу его замечания, что доклад не отличается партийностью. У нас не производственная артель, где главное - план выпуска валовой продукции. Мне приходилось присутствовать на собраниях московских писателей: там тоже считают, что писательская продукция - это книги, которые мы пишем. Вот о качестве этой продукции, как о главной

нашей задаче, и говорил товарищ Субботин.»

* * *

Теперь «прервем выступление» Юрия Селенского.

Его находчивая и убедительная ссылка на «собрания московских писателей», на их авторитет наполнена гораздо более глубоким смыслом, чем это может показаться на первый взгляд.

В середине 1960-х гг. в Московской писательской организации еще сильны были позиции «либералов», призванных и поднятых «оттепелью». Они отстаивали свободу творчества писателей, выступали против идеологического контроля со стороны КПСС над художественной литературой, отрицательно оценивали теоретическую сущность и творческие плоды «метода социалистического реализма», считали его «тормозом в развитии советской культуры»62. Как рассказывал переводчик китайской поэзии Геннадий Ярослав-цев, знаменитый поэт Михаил Светлов шутил в разговорах с «собратьями по перу», особенно в застольных: «Метод социалистического реализма - это метод восхваления правительства доступными ему средствами».

«Вождями» московских «либералов» являлись знаменитые на всю страну Константин Симонов, Валентин Катаев, Константин Паустовский, Вениамин Каверин, Илья Эренбург.

Разговоры в московских и ленинградских писательских и околописательских кругах о «драчках» между «либералами» и «охранителями» («левыми» и «правыми») шли - то громче, то тише - не-

умолчно. И сразу расходились широкими кругами по советской «литературной провинции»63. Конечно, в обеих столицах - кремлевской и «культурной» - писательская жизнь была куда более вольной и

говорливой, чем в областных городах.

* * *

«.Если Рюмшин весьма туманно говорит о плохой связи с культурными организациями, то это критика так, ради проформы. Я больше согласен с товарищем Заксом, что мы недостаточно связаны с парторганами. Но это не всегда наша вина.

Партийная работа сама по себе не самоцель. Можно, например, обрушить критику за то, что у нас нет стенгазеты. А стоит ли ее издавать? Это ведь в данном случае будет чистейший формализм.

Но Рюмшин прав, когда говорит о недостатках в партучебе, о плохой дисциплине, которая выражается в отмене собраний из-за неявки. Но это же отмечалось и в докладе.

Насчет встреч с читателями. Вопрос очень деликатный. Когда я бываю на тоне у рыбаков [Тоня - рыбопромысловый участок на реке, где рыболовным предприятием производится лов рыбы неводом или другими рыболовными снастями. - С.К.], в поле, в селе, где люди работают и живут, - такие встречи мне нужны. А сидеть на эстраде и слушать аплодисменты или лезть без приглашения на экран телевизора - это порой просто нескромно. Конечно, нужны и встречи с читателями, но их, очевидно, надо проводить более организованно, чем это делалось до сих пор»64.

Дослушав выступление Юрия Селенского, «представитель Кировского РК КПСС» Станислав Сендюков решил, что пришла пора вмешаться и, скорее, взял слово, чем попросил:

«Здесь сидят писатели-профессионалы, и мне, молодому литератору, думается, что доклад товарища Субботина не только эмоционален, но и по-настоящему партийный.

Что товарищ Рюмшин понимает под партийностью? Партийное отношение к порученному делу - это главное. Доклад не перечисляет количество протоколов, но он называет книги, написанные коммунистами. Книги, в которых большинство героев - коммунисты. А ведь коммунисты действуют в книгах товарищей Субботина, Карпенко, Селенского и других.

В Волгограде, в большой писательской организации, уже сейчас считают, что прозаики Астрахани обогнали волгоградцев по достоинствам издаваемых в Нижне-Волжском издательстве прозаических произведений. Разве это не партийное дело? И считать партийную работу организации "не выше профсоюзного уровня", как считает Рюмшин, оскорбительно.

Я согласен, что большую помощь молодым литераторам оказывать надо. Но откуда Рюмшин взял, что Литобъединение распалось?

Он плохо знает вопрос. Оно живет и действует, и даже в последнее время более активно благодаря помощи писателей.

С критикой недостатков, которые здесь были высказаны, очевидно, коммунисты согласны, и они сами об этом говорят»65.

Довольно резкий тон Станислава Сендюкова, его явное стремление одернуть Николая Рюмшина, а особенно некоторые из произнесенных им фраз порождают подозрение: для него не стало сюрпризом мнение журналиста-пенсионера о том, что писательская «первичка» не ведет партийную работу так, «как все партийные организации». И означать это может вот что: в Кировский райком, горком и даже обком от Николая Рюмшина уже поступали «сигналы» - скорее, все же устные, чем письменные, - о «непартийности» первичной парторганизации профессиональных писателей. Кто знает.

Седьмым и последним выступил Александр Гаркуша, ответственный секретарь писательской организации:

«Критику недостатков в адрес партийной организации я полностью отношу и к работе отделения Союза писателей. Это, по сути, одна организация: у нас все писатели, за исключением товарища Ярочкина, коммунисты.

Плохо, что мы дважды переносили партсобрание. Но когда из восьми членов парторганизации трое в командировках, то это сорок процентов - и мы не можем проводить собрание. А случаев прямой недисциплинированности - неявки без уважительной причины - я не знаю.

Критикуют, что мы плохо знаем, над чем работает сейчас тот или другой писатель. А ведь порой нетактично требовать незаконченную рукопись. Здесь функции ревизоров неуместны.

Литературное объединение? Мы дважды обсуждали его работу и в том числе на партсобрании, и Рюмшин не прав, что оно распалось. Сейчас оно работает несколько активнее, и то, что нельзя ослаблять внимание к творчеству молодежи, это совершенно верно.

Верно и то, что отделению Союза писателей, и новому секретарю парторганизации необходимо будет повседневно заботиться о росте писательской организации и главное - о качестве книг, которые сейчас пишут писатели Астрахани»66.

В выступлении Александра Гаркуши без витиеватостей и иносказаний, по сути, были отвергнуты все критические замечания Николая Рюмшина, его обвинение писательской организации в «непартийности». А главное, четко сформулирована его позиция ответственного секретаря: численный рост писательской организации не может вести к ущербу качества книг, не может достигаться за счет принятия в члены Союза писателей СССР авторов произведений низкого художественного уровня. Такой ответ Николаю Рюмшину писатели, разумеется, хорошо поняли и не согласиться с ним не могли.

В итоге по первому вопросу повестки дня - «Об оценки работы

секретаря партийной организации тов. Субботина» - собрание постановило: «Признать работу удовлетворительной».

И далее в протоколе следует красноречивая запись: «При голосовании большинством голосов работа признана удовлетворитель-ной»67. Очевидно, один человек - именно Николай Рюмшин - при

открытом голосовании поднял руку «против».

* * *

Наконец собрание приступило к выборам нового руководства партийной организации. Последовавшее за этим обсуждение кратко и, без сомнения, дословно, записано в протоколе, ибо протокол, как и постановление собрания, следовало направить в Кировский райком КПСС. Краткость формулировок не скрывает, а, напротив, обнажает весь драматизм ситуации, чреватой, в худшем случае, райкомовским разбирательством по поводу «состояния дел» в писательской «пер-вичке».

Приведем этот фрагмент протокола полностью:

«Тов. Субботин - Предлагаю избрать секретарем парторганизации тов. Закс А.А. и его заместителем тов. Галишникова Ю.В.

Тов. Закс - Я прошу не избирать меня секретарем. Я человек приезжий и на первых порах мне будет трудно. Предлагаю избрать секретарем т. Рюмшина.

Тов. Субботин - Считаю, что секретарем парторганизации должен быть писатель-профессионал. На мой взгляд, это пойдет на пользу делу.

Тов. Рюмшин - Раз так поставлен вопрос, я уйду из этой парторганизации и снимусь с учета. По уставу каждый коммунист может быть секретарем парторганизации.

Тов. Гаркуша - Считаю самоотвод т. Закса не состоятельным и предлагаю избрать его секретарем. Против кандидатуры Галишни-кова не возражаю. Прошу голосовать за то, чтобы в бюллетень по тайному голосованию были занесены т. Закс и т. Галишников»68.

Александр Гаркуша настолько разволновался, что, несмотря на свой немалый уже руководящий опыт, совершил недопустимое с точки зрения «внутрипартийной демократии»: попросил проголосовать за внесение в бюллетень именно Андреаса Закса и Юрия Се-ленского (Галишникова). На другой или третий день, уже после того как Александра Зилотина напечатала протокол, он внимательно прочитал его и, прежде чем поставить свою подпись как председателя собрания, ручкой, наполненной черными чернилами, аккуратно и густо заштриховал почти все предложение, начиная с «за то». Жирную точку поставил после слова «голосовать». Спасибо Александру Тимофеевичу за то, что не слишком густо заштриховал.

Так в партийной организации астраханских писателей, несмотря на ее малочисленность, стало прочной традицией избрание не толь-

ко секретаря, но и его заместителя. Хотя, как рассказывала Маргарита Александровна Акимова, известный в Астраханской области партийный и профсоюзный руководитель 1960-х - 1980-х гг., в те времена в «первичках» с маленьким количеством коммунистов, не более 10 человек, астраханские городские и сельские райкомы партии обычно ограничивались избранием одного секретаря69.

Ход выдвижения кандидатур секретаря и его заместителя почти не оставляет сомнений в том, что незадолго до отчетно-перевыборного собрания Николай Рюмшин «по-партийному» переговорил с Андреасом Заксом. И четко сформулировал свое «товарищеское» предложение: выдвинуть именно его, Рюмшина, кандидатуру в секретари партийной организации. Конечно, он указывал при этом на недостатки в ее работе, на ее, как он считал, несоответствие тем требованиям, которые руководящие партийные органы предъявляют к первичным организациям. А М.А. Акимова главное - на то, что его поддерживают в райкоме

и горкоме, считают его достойным возглавить партийную организацию профессиональных писателей области.

Андреас Закс, конечно, прекрасно понял мотивы и устремления старого партийного журналиста. Ему тогда, как и нам сегодня, было совершенно понятно: Николай Рюмшин видел в своем избрании на секретарскую должность необходимый и решающий шаг к получению от писательской организации долгожданной, выстраданной рекомендации его повести «Крепость не сдается» к изданию. Ведь секретарь парторганизации при желании и умении вполне мог подмять под себя ответственного секретаря писательской организации. Особенно в случае, когда численность коммунистов практически совпадает с численностью членов организации, «стоящих на писательском учете». А далее - при поддержке обкома партии использовать секретарство как орудие для «проталкивания» рукописи через все редакционно-издательские «пороги» и скорейшего выпуска книги. И, наконец, - для «проталкивания» себя самого в члены Союза писателей СССР.

По каким же соображениям Андреас Закс «прислушался» к просьбе Николая Рюмшина? Даже прекрасно понимая, что никакая вожделенная «корочка» члена Союза писателей СССР не заменит тому литературного дара.

Остается предположить, что Андреасу Заксу совершенно не хотелось навлекать на себя недовольство и обиду Николая Рюмшина, тем более - желание как-то опорочить, подсидеть. Никак нельзя было давать журналисту-пенсионеру основание «сигнализировать» партийному руководству что-то, что навредит ему, осложнит его положение бывшего «спецпоселенца», в каком-то исключительном

порядке получившего разрешение переехать на постоянное жительство в Поволжье, пусть и Нижнее. Он легко мог представить себе содержание «сигнала» и логику его автора: дескать, немец Закс, руководствуясь явно «непартийными» соображениями, воспрепятствовал его избранию партийным секретарем, чтобы «пролезть» самому на этот ответственный пост, и вообще «зря у нас не сажают».

Ход выдвижения кандидатур секретаря и его заместителя почти не оставляет сомнений и в другом: незадолго до отчетно-перевыборного собрания Александр Гаркуша и Федор Субботин - оба сразу или каждый в отдельности, но согласованно - переговорили с Андреасом Заксом о целесообразности избрания его на должность секретаря партийной организации.

Само собой, оба они хорошо обдумали выдвижение кандидатуры и избрание «Андрея Адамовича». Посоветовались с Владимиром Карпенко, а тот наверняка обговорил такую возможность с Фоминым. Беда в том, что при такой малочисленности партийной организации, да еще когда Владимир Карпенко до отчетно-перевыборного собрания «заявил самоотвод» ввиду предстоящего отъезда из Астрахани, выбирать особенно было и не из кого: либо Закс - либо Рюм-шин. А избрание Рюмшина, в чем они нисколько не сомневались, грозило уже настоящей бедой.

Да, конечно, «Андрей Адамович» - из высланных поволжских немцев, сибирские лагеря прошел, был исключен из партии. Но ведь не возразили ни райком, ни обком против его избрания заместителем секретаря парторганизации полтора года назад, в сентябре 1965-го. Тем более что в последние месяцы правления Хрущева был принят указ, снимающий с советских немцев сталинское обвинение в «пособничестве врагу». Пусть даже указ этот и не был опубликован в центральных газетах70, да и Хрущева давно уже нет. Но ведь в партии «Андрея Адамовича» восстановили. И партийный стаж у него солидный - аж с 1927 года! Избирался делегатом исторического Первого съезда советских писателей. С самим Горьким был знаком!..

В общем, оба они способны были очень складно рассуждать и планы строить, Александр Гаркуша и Федор Субботин. Однако самого Андреаса Закса такой рост «по партийной линии» мог не устраивать.

Во всяком случае, судя по его выступлениям на собраниях, он ясно видел, с каким трудом одолевает молодая писательская организация Астраханской области свои «детские болезни». Сколь непросты подчас личные взаимоотношения между писателями, что неизбежно мешает слаженной, коллективной работе, хуже того - создает почву для конфликтов. Как трудно дается писательской организации решение вопросов, которые он считал самыми важными: поддержание тесных связей с партийными органами, «взращивание» молодых талантливых литераторов, их прием в Союз писателей СССР,

активное участие каждого писателя в агитационно-пропагандистской работе КПСС.

Несомненно, ему хватило и ума, и опыта, и прозорливости, чтобы рационально, без самообмана и самообольщения осознать: «детские болезни» астраханской писательской организации вполне способны превратиться в хронические «болезни роста». И тогда ошибки, допущенные им на посту секретаря парторганизации, конфликты, подобные тому, какой возник вокруг рукописи «Крепость не сдается», да и просто какие-то недоработки и неприятности, совсем не по его вине случившиеся, могут ему дорого обойтись. Гораздо дороже, чем любому из астраханских писателей.

Но вернемся к протоколу. Далее в нем говорится:

«При голосовании - за внесение в бюллетень для тайного голосования тов. Закса голосовало - 5 чел.; за внесение кандидатуры тов. Галишникова голосовало - 6 чел.; за внесение кандидатуры тов. Рюмшина - 2 чел., против - 3, воздержался - 1»71.

Судя по «раскладу» голосов, при открытом голосовании - поднятием рук - за внесение в бюллетень для тайного голосования кандидатуры товарища Рюмшина проголосовали сам Николай Рюмшин и Андреас Закс. Который, естественно, не мог допустить, чтобы его заподозрили в том, что в данном случае он не проявил должной принципиальности и последовательности.

О результатах тайного голосования, оформленных, как положено, отдельным протоколом, доложил собранию Николай Поливин, избранный председателем счетной комиссии:

«В бюллетени для тайного голосования внесены кандидатуры т. Закс А.А. (секретарь), т. Галишников (зам. секретаря парторганизации).

Роздано бюллетеней - 7.

При вскрытии урны действительными оказались все семь бюллетеней.

За тов. Закс голосовало - 6 человек. Против - 1.

За тов. Галишникова голосовало - 6 человек. Против - 1.

По результатам тайного голосования большинством голосов секретарем парторганизации избран тов. Закс А.А. Заместителем секретаря парторганизации - тов. Галишников Ю.В.»72.

Мотивы голосовавших, ход и итоги открытого и тайного голосований, раз нет никаких других источников, кроме протоколов, можно оценивать только предположительно, а то и гадательно. Вполне очевидно лишь одно: именно Николай Рюмшин - единственный из всех - проголосовал против избрания и Андреаса Закса, и Юрия Се-ленского (Галишникова).

* * *

Похоже, литературный дар и превратности судьбы научили Ан-дреаса Закса высокой мерой оценивать каждое свое слово. Случайных и лишних слов он не произносил. Хоть на собрании, хоть в обычных разговорах с астраханскими «собратьями по перу».

Александра Степановна Зилотина вспоминала: когда он приходил в писательскую организацию, присутствующие сразу собирались вокруг него, и все, что он говорил, вызывало дружный хохот - в общем, «юморной мужик был». Однако ни она сама, ни кто-либо другой из тех немногих, кто общался с «Андреем Адамовичем» в те астраханские его годы, так и не смог припомнить, чтобы он хоть что-то рассказывал о своей довоенной жизни в Республике Немцев Поволжья, о принудительном переселении в Сибирь, о лагерных буднях немецкой «трудармии», о послевоенной работе в Красноярском крае.

В его фразе «Я человек приезжий и на первых порах мне будет трудно» - особого рода лукавство: откровенное, показное. Чтобы присутствующие на собрании товарищи коммунисты восприняли это именно как «отговорку вежливости» приезжего - поняли это все вместе и каждый в отдельности, включая «представителя Кировского РК КПСС». Ведь он уже четвертый Новый год встретил в Астрахани, второй год работал заместителем секретаря «первички».

А предшествующая фраза «Прошу не избирать меня» наполнена мягкостью, покорностью судьбе, даже будто бы выдает слабохарактерность. И тем самым она совершено лишена того смысла и той решительности, которые несла в себе принятая в партии коммунистов принципиальная формулировка «Заявляю самоотвод».

Кажется, этой мягкой фразой Андреас Закс словно хотел сказать другим писателям: он ясно осознает и просит их всех осознать, что соглашается на совершенно не нужное ему избрание секретарем «первички» лишь для того, чтобы сохранить нормальную рабочую обстановку в писательской организации, чтобы поднять ее численность, ее «боевитость», чтобы, наконец, уберечь ее от возможных «проверок» и «проработок» со стороны партийных органов.

Так репрессированный немецкий писатель Андреас Закс оказался на руководящей партийной должности в Астраханской областной писательской организации. Эта «вершина партийной власти» в «первичке» астраханских писателей по тем временам - сравнительно низкая. Но уж очень хорошо она была видна из окон второго этажа здания обкома партии, где находились кабинеты руководства

и инструкторов Отдела пропаганды и агитации.

* * *

Журналист-пенсионер Николай Рюмшин не снялся с партучета в партийной организации профессиональных писателей.

Он исправно посещал партийные собрания. Когда пропускал -наверняка, по болезни. Держался достойно. Выступал по-деловому, с присущей ему требовательностью и категоричностью старого большевика. И больше никогда не обвинял «первичку» областной писательской организации в «непартийности».

Наверняка, продолжал упорно дорабатывать рукопись «Крепость не сдается». Которая так никогда и не стала книгой.

Умер он в феврале 1983 г.

* * *

Выдающийся астраханец Александр Марков однажды заметил в своих дневниковых записях: 1960-е гг. прошли для Астраханской областной писательской организации со «смутами и волнениями», это было время «борьбы страстей и скандалов, которые бушевали»73.

Действительно, страсти бушевали.

Но как бы личные взаимоотношения не разъединяли астраханских писателей «первого поколения», не сталкивали их друг с другом, какие бы конфликты не раскалывали писательскую организацию, все они прежде всего были и оставались талантливыми писателями. Каждый - со своим неповторимым «жизненным багажом». Со своими задуманными, написанными и изданными книгами. Со своим единственно верным взглядом на меру таланта другого.

И «идеологическое воспитание» областного партийного аппарата не лишало и не могло их лишить литературного дара, не мешало писать талантливые произведения и оценивать произведения, написанные другими.

Главным делом своей жизни они считали создание хороших книг для народа. И в этом была их правда, их правота.

Примечания Notes

1 Карпенко С.В., Юркина Я.В. Возвращение писателя Андреаса Закса к общественной и культурной деятельности: Судьба репрессированного поволжского немца в документах Астраханской писательской организации (1964 - 1966 гг.) // История и архивы. 2019. № 4. С. 135-137.

2 Герман А.А. Большевистская власть и Немецкая автономия на Волге (1918 - 1941). Саратов, 2004. С. 296.

3 Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 10.

4 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 1. Л. 5-6.

5 ГААО. Ф. П-325. Оп. 13. Д. 1336. Л. 1, 1об., 2, 5, 7, 9, 12, 15.

6 Астрахань - край литературный: Библиографический указатель. Астрахань, 1968. С. 12, 14.

7 Марков А.С. Ускользающее время (Из дневниковых записей писателя

А. Маркова). Ч. 2. Астрахань, 2017. С. 389.

8 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 24. Л. 117.

9 Юркина Я.В. Российский немецкий писатель Андреас Закс как рецензент // Новый филологический вестник. 2019. № 4 (51). С. 321-323, 325, 326.

10 ГААО. Ф. П-325. Оп. 45. Д. 29. Л. 108.

11 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 27. Л. 3.

12 Бодров И.П. Встречи в пути. Астрахань, 1994. С. 30, 31.

13 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 6. Л. 15-17.

14 Там же. Л. 17.

15 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 2. Л. 24, 25.

16 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 1. Л. 5.

17 Антипина В.А. Повседневная жизнь советских писателей: 1930 -1950-е годы. Москва, 2005. С. 48-197; Тюрин А.В. Союз писателей и жилищное строительство в Ленинграде в 1950-е - начале 1960-х гг. // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. 2012. Т. 4. № 4. С. 36-42.

18 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 2. Л. 1, 2.

19 Там же. Л. 2.

20 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 15. Л. 1.

21 Там же. Л. 6.

22 Там же. Л. 7.

23 Там же. Л. 2.

24 Там же. Л. 3.

25 Там же.

26 Там же. Л. 5.

27 Там же. Л. 11.

28 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 2. Л. 7.

29 Там же. Л. 8.

30 Там же. Л. 23.

31 ГААО. Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 16. Л. 16; Д. 23. Л. 8.

32 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 2. Л. 23-24.

33 Там же. Л. 24.

34 Герман А.А., Иларионова Т.С., Плеве И.Р. История немцев России. Москва, 2005. С. 506.

35 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 2. Л. 24-25.

36 Карпенко С.В. Писатель Владимир Карпенко: Четыре года в Ульяновске // Симбирскъ. 2017. № 6 (48). С. 31-33.

37 Чиров Д.Т. Писатели Нижней Волги (Критико-биографические этюды). Волгоград, 1973. С. 21-24.

38 Бодров И.П. Встречи в пути. Астрахань, 1994. С. 83.

39 Карпенко С.В. Писатель Владимир Карпенко: Четыре года в Ульяновске // Симбирскъ. 2017. № 6 (48). С. 35, 36.

40 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 2. Л. 25.

41 Там же.

42 Там же. Л. 26.

43 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 11.

44 Марков А.С. Ускользающее время (Из дневниковых записей писателя А.С. Маркова). Ч. 1. Калининград, 2015. С. 189; Марков А.С. Ускользающее время (Из дневниковых записей писателя А. Маркова). Ч. 2. Астрахань, 2017. С. 330.

45 ГААО. Ф. П-325. Оп. 11. Д. 5746. Л. 3-18.

46 Астрахань - край литературный: Библиографический указатель. Астрахань, 1968. С. 53; Марков А.С. Ускользающее время (Из дневниковых записей писателя А. Маркова). Ч. 2. Астрахань, 2017. С. 330.

47 ГААО. Ф. Р-93. Оп. 1. Д. 1. Л. 10; Ф. Р-749. Оп. 1. Д. 15. Л. 3.

48 Аппарат ЦК КПСС и культура, 1953 - 1957: Документы. Москва, 2001. С. 571, 572, 591, 592.

49 Беляев А.А. Литература и лабиринты власти: От «оттепели» до перестройки. Москва, 2009. С. 13-21.

50 ГААО. Ф. П-325. Оп. 1. Д. 2731. Л. 13, 19; Оп. 53. Д. 64. Л. 30, 31.

51 Михайлов О.Н. Вещая мелодия судьбы. Москва, 2008. С. 303.

52 Огрызко В.В. Охранители и либералы: в затянувшемся поиске компромисса: Историко-литературное исследование. Кн. 2. Москва, 2015. С. 256, 257.

53 ГААО. Ф. П-325. Оп. 11. Д. 5746. Л. 10, 14, 14об., 15, 16.

54 Там же. Л. 14об.

55 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 11.

56 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 2. Л. 20-22.

57 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 11-12.

58 Там же. Л. 12.

59 Там же. Л. 12-13.

60 Герман А.А. Большевистская власть и Немецкая автономия на Волге (1918 - 1941). Саратов, 2004. С. 297.

61 Бодров И.П. Встречи в пути. Астрахань, 1994. С. 34, 35.

62 Аппарат ЦК КПСС и культура, 1953 - 1957: Документы. Москва, 2001. С. 327, 328, 540; Аппарат ЦК КПСС и культура, 1958 - 1964: Документы. Москва, 2005. С. 321, 468.

63 Аппарат ЦК КПСС и культура, 1965 - 1972: Документы. Москва, 2009. С. 280-283.

64 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 13-14.

65 Там же. Л. 14.

66 Там же.

67 Там же. Л. 15.

68 Там же. Л. 16.

69 Личный архив В.В. Карпенко и С.В. Карпенко. Интервью с М.А. Акимовой (2014 - 2020 гг.).

70 Герман А.А., Иларионова Т.С., Плеве И.Р. История немцев России. Москва, 2005. С. 500, 501.

71 ГААО. Ф. П-93. Оп. 1. Д. 3. Л. 16.

72 Там же. Л. 19.

73 Марков А.С. Ускользающее время (Из дневниковых записей писателя

А.С. Маркова). Ч. 1. Калининград, 2015. С. 90.

Автор, аннотация, ключевые слова

Карпенко Сергей Владимирович - канд. ист. наук, профессор, Российский государственный гуманитарный университет (Москва)

skarpenk@mail.ru

В статье впервые описывается конфликтная ситуация, возникшая в 1965 г. в Астраханской областной писательской организации в связи с рецензированием рукописи «Крепость не сдается». Рукопись представляла собой историческую повесть, в которой рассказывалось о реальных исторических событиях, происходивших в Астраханском крае в 1917-1918 гг., об установлении и защите Советской власти. Ее автор - старый коммунист и журналист Николай Рюмшин - хотел получить от писательской организации рекомендацию к изданию своей повести. Однако результаты рецензирования были отрицательными: профессиональные писатели пришли к заключению, что рукопись не является произведением художественной литературы, и отказались дать рекомендацию к ее изданию.

Между тем, в связи с приближением 50-летнего юбилея Советской власти, Астраханский областной комитет КПСС высказал свою заинтересованность в издании исторического литературного произведения о революционных событиях в Астрахани. Идеологические работники областного комитета партии поставили вопрос так: писательская организация должна помочь Николаю Рюмшину доработать его текст, переделать его в произведение художественной литературы. Эта конфликтная ситуация превратилась в серьезное испытание для Астраханской писательской организации. Одним из выходов из этой конфликтной ситуации стало избрание российского немецкого писателя Андреаса Закса, репрессированного в годы сталинского террора, секретарем партийной организации астраханских писателей.

Союз писателей СССР, Астраханская писательская организация, Коммунистическая партия Советского союза (КПСС), Астраханский областной комитет КПСС, «оттепель», писатель, рецензирование, книгоиздание, Астрахань, Андреас Закс.

References (Articles from Scientific Journals)

1. Karpenko, S.V. and Yurkina, Ya.V. Vozvrashcheniye pisatelya Andreasa Zaksa k obshchestvennoy i kulturnoy deyatelnosti: Sudba repressirovannogo povolzhskogo nemtsa v dokumentakh Astrakhanskoy pisatelskoy organizatsii (1964 - 1966 gg.) [Return of the Writer Andreas Saks to Social and Cultural Activities: The Fate of the Repressed Volga German in the Documents of the Astrakhan Writers' Organization (1964 - 1966).]. Istoriya i arkhivy, 2019, no.

4, pp. 122-142. (In Russian).

2. Tyurin, A.V. Soyuz pisateley i zhilishchnoye stroitelstvo v Leningrade v 1950-e - nachale 1960-kh gg. [The Union of Writers and Housing Construction in Leningrad in the 1950s and Early 1960s.]. Vestnik Leningradskogo gosu-darstvennogo universiteta imeni A.S. Pushkina, 2012, vol. 4, no. 4, pp. 36-42. (In Russian).

3. Yurkina, Ya.V. Rossiyskiy nemetskiy pisatel Andreas Zaks kak retsenzent [The Russian-German Writer Andreas Saks as Reviewer.]. Novyy filologiches-kiy vestnik, 2019, no. 4 (51), pp. 319-333. (In Russian).

(Monographs)

4. Antipina, V.A. Povsednevnaya zhizn sovetskikh pisateley: 1930 - 1950-e gody [The Everyday Life of Soviet Writers, 1930s to 1950s.]. Moscow, 2005, 408 p. (In Russian).

5. Chirov, D.T. Pisateli Nizhney Volgi (Kritiko-biograficheskiye etyudy) [Writers of the Lower Volga (Critical and Biographical Studies).]. Volgograd, 1973, 224 p. (In Russian).

6. German, A.A. Bolshevistskaya vlast i Nemetskaya avtonomiya na Volge (1918 - 1941) [Bolshevik Power and German Autonomy on the Volga River (1918 - 1941).]. Saratov, 2004, 520 p. (In Russian).

7. German, A.A., Ilarionova, T.S. and Pleve, I.R. Istoriya nemtsev Rossii [A History of the Germans of Russia.]. Moscow, 2005, 544 p. (In Russian).

8. Ogryzko, V.V. Okhraniteli i liberaly: V zatyanuvshemsya poiske kom-promissa: Istoriko-literaturnoye issledovaniye [Guardians and Liberals: The Protracted Search for Compromise. A Historical and Literary Study.]. In 2 vols. Moscow, 2015, vol. 1, 712 p.; vol. 2, 696 p. (In Russian).

Author, Abstract, Key words

Sergey V. Karpenko - Candidate of History, Professor, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)

skarpenk@mail.ru

The article offers the first description of a conflict situation which arose in 1965 in the Astrakhan Region Writers' Organization in connection with the reviewing of the manuscript titled "The Fortress Does Not Surrender." The latter was a historical novel narrating real historical events taking place in Astrakhan Region in 1917-1918 when the Soviet power was being established and defended. Its author Nikolay Ryumshin, an old communist and journalist, wanted to get a recommendation from the Writers' Organization for its publication. However, the review was negative: the professional writers came to the conclusion that the manuscript could not be qualified as fiction and refused to give their recommendation for its publication.

Meanwhile, as the 50th anniversary of the Soviet power was approaching, the Astrakhan CPSU Regional Committee expressed its interest in the publica-

tion of a historical literary work about revolutionary events in Astrakhan. The regional Communist Party officials responsible for ideology resolved the issue this way: the writers' organization must help Nikolay Ryumshin to improve his text, to refashion it as a work of fiction. This conflict situation turned out to be a serious test for the Astrakhan Writers' Organization. One of its outcomes was that Russian German writer Andreas Saks who was repressed during the Stalinist terror was elected a secretary of the Communist Party organization of the Astrakhan writers.

USSR Union of Writers, Astrakhan Writers' Organization, Communist Party of the Soviet Union (CPSU), Astrakhan CPSU Regional Committee, Khrushchev's "thaw", writer, literary reviews, book publishing, Astrakhan (City of), Andreas Saks.