CC BY
65
Ассоциативность как инструмент преемственности в визуальном языке архитектуры
Ю.И.Курбатов
В статье анализируется социально-культурная значимость термина «ассоциативность», содержание которого является неотъемлемой частью контекстуальности архитектурной формы, внедрённой в историко-культурный контекст. Показано, что содержание термина определяется ссылками на образы прошлого или его Genius Loci. Термин по своей сути противостоит копированию знаков прошлого, что умерщвляет среду, тормозит развитие новизны.
Ключевые слова: ассоциативность1 как инструмент преемственности, художественно-обобщённые знаки прошлого -образы; сочетание новизны и преемственности; новая форма в историко-культурном контексте; Genius Loci.
Associativity as an Instrument of Continuity in the
Visual Language of Architecture. By Yu.I.Kurbatov
The article analyzes the socio-cultural significance of the term "associativity", the content of which is an integral part of the contextuality of architectural form embedded in historical and cultural context. It is shown that the content of the term is determined by reference to the images of the past or its Genius Loci. The term is inherently opposed to the replication of sings of the past that deadens the environment; hampers the development of novelty.
Keywords: associativity as a tool of continuity, art-generalized signs of the past - images, a combination of novelty and continuity, the new form in the historical and cultural context, Genius Loci.
Язык архитектурной формы, как мы знаем, принадлежит к знаковым, или семиотическим системам, содержание которых выражается с помощью определённых знаков или кодов.
Фундаментальная особенность архитектурного, как и других языков (в том числе и литературного), заключается в наличии двух противоположных по смыслу кодов:
- зашифровывающего - это, как правило, новизна, и
- дешифрирующего - это преемственность.
Новизна усложняет восприятие, провоцирует сотворчество. Преемственность облегчает восприятие и делает
1 Ассоциация - связь между отдельными явлениями, при которой образ одного из них напоминает о другом.
«Ассоциация идей» или «ассоциация аффектов и настроений» - термины, которые появились в истории философии XVII и XVIII веков. Академик Д.С. Лихачёв использует их содержательный смысл для оценки настроений, которые создавались в садах барокко и классицизма [1, с. 210].
архитектуру адекватной гуманитарной культуре человека и его психологическим потребностям.
Гостиничный комплекс Novotel в 130 квартале Невского проспекта Санкт-Петербурга. Архитектурная мастерская члена-корреспондента РААСН М.А. Мамошина. Внешний облик овальных объёмов Novotel ассоциируется с образами Древнего Рима. В них угадывается художественная связь с аркадой и ордерной системой Колизея, акведуков, библиотек, в частности с библиотекой Цельсия в Эфесе
Меняющееся соотношение новизны и преемственности в языке архитектурных форм всегда отражало эпоху, уровень её культурного развития и её приоритеты, национальные особенности, структуру психологии восприятия.
В этом отношении весьма привлекательно изменение соотношения новизны и преемственности в эволюции советской архитектуры XX века.
Так, авангард 1920-1930-х годов освободил себя от ссылок на наследие. Он демонстрировал новизну, обусловленную решением новых социально-экономических задач с помощью новых технологий.
Другой удачный пример ассоциативных связей с контекстом -комплекс Galería на Лиговском проспекте Санкт-Петербурга. Архитектурная мастерская «Григорьев и партнеры». Комплекс обладает выразительным внешним обликом. Мы не видим здесь адресных ссылок на тот или иной аналог исторического прошлого. История для авторов не расчленяется на части, а как бы сливается в некие обобщённые образы изысканной ордерной архитектуры. Отсутствие четкого характера в рисунке ордера делает эту ассоциативную связь весьма приемлемой для вписывания такой новой формы почти в любой контекст изящной классицистической архитектуры
Однако язык авангарда, лишённый преемственности, оказался недостаточно гибким и разнообразным для «рассказа» о достижениях социализма.
Предвоенный и послевоенный советский неоклассицизм стал героической попыткой 1930-1940-х годов сформулировать и реализовать архитектуру, язык которой выражал бы необходимую связь новизны и преемственности.
Но уже в начале 1950-х годов начал ощущаться кризис профессии. Унификация выразительных средства и доминирование знаков их преемственности тормозили развитие архитектуры. Исторические черты, часто выступая в своём исходном значении, нередко создавали ощущение полной идентичности истории.
В условиях хрущёвской «оттепели» 1950-1960-х годов и нового открытия «внешнего мира» кризис профессии был обусловлен решениями «сверху».
Доминантой развития стала не совокупность потребностей человека, в том числе и духовных, а средства их достижения - индустриализация, обусловленная безграничной верой в социально-функциональный и технический прогресс ХХ века. Таким образом, в какой-то мере средства стали целью.
В результате необходимая непрерывность эволюционного развития оказалось оборванной. Такая архитектура не смогла стать органичным продолжением исторического наследия, ибо не понимала и не признавала необходимость преемственности. Она пыталась говорить лишь о себе, о своём техническом и функциональном превосходстве. Она была антиконтекстуальна. Именно такую разновидность современной архитектуры можно было назвать технологизмом.
И вот, конец 1980-х - начало 1990-х годов - начало нового поворота к преемственности. Одна из причин - семантическая катастрофа, обусловленная созданием в 1950-1960-е годы архитектуры технологизма и его языка - «эсперанто», мёртвого и малопонятного простому человеку. Слова эсперанто такой архитектуры, выражающие лишь её материально-техническое содержание, требовали однозначного и точного прочтения. Так архитектура лишилась великого достоинства искусства - неисчерпаемого многообразия в прочтении своих форм.
И, что особенно важно, вскоре новый поворот к преемственности вызывает к жизни контекстуальные2 формы, органично
2 Контекстуальные формы исповедуют философию контекстуализма, которая зародилась в начале 1960-х годов в Корнельском университете. Она опиралась на исследования Камилло Зитте и его идею о непрерывности урбанистического пространства. Контекстуализм был подхвачен и развит в трудах советских ученых А.В. Иконникова, В.Л. Глазычева, А.Э. Гутнова, А.Г. Раппопорта и др. Контекстуализм требовал рассмотрения отдельных строений как частей единого большого целого. Для реализации этого лозунга контекстуализм выдвигал главное требование - необходимость соответствия новой формы сложившемуся контексту по размерам, конфигурации, цвету и фактуре. Это требование позднее деликатно уточнил известный идеолог постмодернизма Чарльз Дженкс в своей книге «Язык архитектуры постмодернизма». Он отметил: «Контекстуализм требует максимально чуткого вписывания нового объекта в среду города, рассматриваемую как содержательный текст». Это значит включение нового объекта в синтаксис этого текста, то есть геометрию, а также в его слова, знаки и метафоры - носители «памяти места». [2, с. 102]
3 2016
33
сочетающие новизну со ссылками на контекст. В то же время возникает контекстуальная ассоциативность, повторяющая не знаки прошлого, а их художественное обобщение - образы.
Этот термин был осмыслен и введён в научный оборот в 1980-х годах в моей книге «Природный ландшафт и архитектурная форма» [3, с. 124] под влиянием работ выдающегося географа-художника Семёнова-Тян-Шанского [4, с. 53; с.260-261].
Для связи архитектурных форм и ландшафта, разных по своей природе систем, ассоциативные связи оказались весьма уместными, ибо они отражали воздействие на архитектуру не конкретных знаков природы, а их художественно обобщённых свойств или образов.
Позднее «ассоциативность» была использована мной для оценки контекстуальности архитектурных форм в историко-культурной среде [5, с. 5-9].
Анализ практического опыта петербургских архитекторов обозначил значимость этого термина в решении важнейших социально-культурных проблем охраны и развития исторического центра Санкт-Петербурга. Напомним, что новая форма, включённая в контекст, должна была соответствовать ощущению и пониманию своего времени, то есть быть современной. В то же время она должна была отвечать «духу» своего места или Genius Loci.
Эти требования к новой форме обладали противоположными векторами воздействия на неё. Поиски компромисса требовали высокой профессиональной культуры и хорошего вкуса.
К сожалению, до сих пор существуют противоположные и воинствующие точки зрения. Так, активные градозащитники требуют подчинения среде, что нередко приводит к архаизации облика новых форм. Напротив, некоторые архитекторы-новаторы настаивают на преобладании новизны, что иногда приводит к разрушению целостности сложившейся среды. Но мы хорошо знаем, что вместо противоположных крайностей -то есть формулы «или-или» - необходим компромисс между ними, решающий частично «и то, и другое». И, конечно, самый сложный аспект контекстуальности - Genius Loci. Нередко он подменяется копированием знаков прошлого, что ущемляет и новизну, и развитие .
И, наоборот, ассоциативность, как результат воздействия на форму обобщённых свойств среды, её образов или «духа места», вполне адекватна созданию формы несущей и современность, и Genius Loci.
Использование ассоциативности как определённого инструмента преемственности для включения привычного в новизну, как показывает опыт, не ограничивает творчество, а наоборот, расширяет его границы, ставит перед творцом весьма сложные задачи по созданию полноценных контекстуальных форм, которые смотрят в будущее, но не порывают своих связей с «духом» прошлого и его родословной.
Литература
1. Лихачёв, Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-паркового искусства / Д.С. Лихачёв. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1982. - 343 с., ил.
2. Дженкс, Ч. Язык архитектуры постмодернизма / Ч. Дженкс. - М.: Стройиздат, 1985. - 343 с., ил.
3. Курбатов, Ю.И. Природный ландшафт и архитектурная форма / Ю.И. Курбатов. - Л.: Изд. Ленинградского университета, 1988. - 135 с., ил.
4. Семенов-Тян-Шанский, П.П. Район и страна / П.П. Сёмёнов-Тян-Шанский. - М.-Л., 1928. - 280 с., ил.
5. Курбатов, Ю.И. Контекст времени и контекст места -неизбежность компромисса (к проблеме современной контекстуальной архитектуры в исторической среде на примере Санкт-Петербурга) / Ю.И. Курбатов // Academia. Архитектура и строительство. - 2014. - №3. - С. 5-9.
Literatura
1. Lihachev D.S. Poeziya sadov. K semantike sadovo-parkovogo iskusstva / D.S. Lihachev. - L.: Nauka, Leningradskoe otdelenie, 1982. - 343 s., il.
2. Dzhenks Ch. Yazyk arhitektury postmodernizma / Ch. Dzhenks. - M.: Strojizdat, 1985. - 343 s., il.
3. Kurbatov Yu.I. Prirodnyj landshaft i arhitekturnaya forma / Yu.I. Kurbatov. - L.: Izd. Leningradskogo universiteta, 1988.
- 135 s., il.
4. Semenov-Tyan-ShanskijP.P. Rajon i strana / P.P. Semenov-Tyan-Shanskij. - M.-L., 1928. - 280 s., il.
5. Kurbatov Yu.I. Kontekst vremeni i kontekst mesta
- neizbezhnost' kompromissa (k probleme sovremennoj kontekstual'noj arhitektury v istoricheskoj srede na primere Sankt-Peterburga) / Yu.I. Kurbatov // Academia. Arhitektura i stroitel'stvo. - 2014. - №3. - S. 5-9.
