CC BY
161
Быти^ировоззрение
Вестник ДВО РАН. 2006. № 3
В.А.ТУРАЕВ
Ассимилятивные процессы у дальневосточных эвенков
Рассматриваются некоторые аспекты ассимиляционных процессов у дальневосточных эвенков в ХХ в., их причины и особенности проявления в различных сферах жизни этноса, влияние на степень ассимиляции исторических, экономических, идеологических, демографических и других факторов. Показано отношение к процессам ассимиляции самих эвенков.
Assimilation processes of the Evenk in the Russian Far East. V.A.TURAEV (Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, FEB RAS, Vladivostok).
The paper deals with the specific assimilation processes among the Evenk of the Russian Far East during the XX century, their reasons and characteristic features. It investigates the effect of historical, economical, ideological, demographic and other reasons on the level of assimilation, and demonstrates the view of the Evenk on the picture of their life.
Понятием «дальневосточные эвенки» в этнографической литературе принято объединять несколько территориальных групп эвенкийского этноса, проживающих в северных районах Амурской области, Хабаровского края и на Сахалине. Выделение дальневосточных эвенков в отдельную группу связано, однако, не только с их территориальным размещением на юге Дальнего Востока, но и с известными особенностями языка, материальной и духовной культуры. По этим признакам всех эвенков уже давно делят на две территориальные группы - западных и восточных. Условную границу между ними обычно проводят по линии Байкал-Лена. Органичной составной частью последних и являются дальневосточные эвенки.
В языковом отношении Г.М.Василевич относила большинство дальневосточных эвенков к сибилянтно-спирантным (секающе-хакающим) диалектным группам [5, с. 5]. Еще одним характерным признаком, по ее мнению, может служить особый тип фольклора (героические сказания и родовые предания), распространенный у дальневосточных эвенков и отражающий общность их исторических судеб, начиная по крайней мере с VI в. (подробнее см. [7, с. 11-15]). По мнению антропологов, для восточных эвенков характерен особый байкальский антропологический тип, в котором прослеживаются черты центральноазиатского типа, особенно характерные для охотских и амурских эвенков. Нельзя не сказать и об этнографических особенностях, присущих дальневосточным эвенкам [5, 6, 20]. Важным отличительно-объединяющим признаком может служить особый тип оленеводства, известный как орочонский, который преобладает у большинства территориальных групп дальневосточных эвенков.
ТУРАЕВ Вадим Анатольевич - кандидат исторических наук (Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток).
Исследование выполнено при финансовой поддержке Программы фундаментальных исследований ОИФН РАН «Историко-культурная эволюция, современное положение и перспективы устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока».
Современное расселение эвенков на юге Дальнего Востока сложилось в основном в конце Х1Х в. Подвижки и изменения внутри этого ареала происходили под воздействием административной практики ХХ в. и во многом закрепили естественно-исторические особенности различных групп. В настоящее время более 80% всех дальневосточных эвенков сосредоточено в пяти районах Амурской области (Зейском, с. Бомнак; Тындинском, села Усть-Нюкжа, Усть-Уркима и Первомайское; Селемджинском, с. Ивановское) и Хабаровского края (Тугуро-Чумиканском, села Чумикан, Удское, Алгазея, Тором, Тугур; Аяно-Майском, села Аян, Нелькан, Джигда, Аим).
Перепись 2002 г. зафиксировала на юге Дальнего Востока 6 277 эвенков. Их численность к уровню 1989 г. выросла на 14,2%, что, казалось бы, должно положить конец столь популярному в 1990-е годы ХХ в. политическому мифу о вымирании. Однако все далеко не так просто.
Ассимилятивные процессы у дальневосточных эвенков не были предметом специального исследования. Вместе с тем все исследователи, кто в той или иной степени обращался к их истории и культуре, с тревогой пишут об их будущем (см., например, [1]). Окружающее эвенков население также убеждено в том, что они как этническая общность исчезают. В подтверждение приводят обычно аргументы, которыми принято измерять степень ассимилятивных процессов: утрата языка, других элементов этнической культуры, рост численности межэтнических браков и, как следствие, - метисация молодежи, снижение общей численности эвенков. Рассмотрим эти аргументы подробнее.
Важнейшим показателем языковой ассимиляции принято считать признание родным языка не своей национальности. Советские переписи населения фиксировали неуклонное снижение числа лиц, считающих эвенкийский язык родным. В Амурской области их доля сократилась в 1970-1989 гг. с 91 до 73%, в Хабаровском крае - до 31% (более чем в 2 раза) [11; 21, с. 21-28]. В реальности ситуация еще хуже.
Дело в том, что такой показатель, как число считающих эвенкийский язык родным, мало о чем говорит. Родным его могут считать не только те, кто им действительно владеет. В таком качестве его могут показать те, у кого владеет языком лишь мать, отец, другие близкие родственники, кто сам говорил на нем в детстве, а таких в настоящее время достаточно много. Абсолютное большинство эвенков, которые поступали в школы-интернаты в 1960-е и 1970-е годы, говорили на эвенкийском языке. По свидетельству школьных учителей тех лет, практически все первое полугодие, а нередко и весь учебный год уходили в школе на то, чтобы привить детям навыки русской разговорной речи. Нельзя, наконец, сбрасывать со счетов и особенности этнического самосознания. Человек, идентифицирующий себя с какой-то этнической общностью, нуждается в реальных или воображаемых этнических маркерах. Не секрет, например, что многие русские позиционируют себя православными, хотя фактически являются убежденными атеистами. В качестве такого маркера и выступает язык, даже если человек им и не владеет.
Подтверждением тому может служить, например, доля лиц, считающих эвенкийский язык родным, в районе им. П.Осипенко. Перепись 1989 г. зафиксировала здесь в этом отношении самый высокий показатель среди эвенков Хабаровского края - 45,6% [21, с. 21-28]. Между тем численность эвенков в районе незначительна (менее 2%), чисто эвенкийских поселений нет, родной язык не преподается, им свободно владеют, согласно той же переписи, всего 11 человек, степень аккультурации эвенков высока, но этническое самосознание не исчезло, оно нуждается в культурной привязке, и самым надежным атрибутом такой привязки является родной язык. Учитывая все эти обстоятельства, вполне можно предположить, что утрата языка у дальневосточных эвенков, особенно в Хабаровском крае и на Сахалине, на самом деле была более масштабна, нежели это отражают материалы переписей.
Следует, конечно, иметь в виду, что у разных территориальных групп эвенков в зависимости от экономических, административных и прочих условий языковая ситуация может существенно различаться. Не подлежит сомнению, однако, тот факт, что языковая компетенция носителей эвенкийского языка повсеместно снижается. Эвенкийский язык в той или иной степени функционирует лишь в местах компактного проживания эвенков, там, где сохраняются традиционные виды хозяйственной деятельности, где есть представители старшего и среднего поколения. Но даже в этом случае, как показывает общение с информаторами, многие из тех, кто считает себя знающим родной язык, далеко не сразу вспомнят то или иное слово.
Логика этноязыковой ассимиляции такова, что, утрачивая родной язык, основная масса эвенков должна переходить на русский или другие языки. И такой переход действительно происходит, особенно он характерен для эвенков Хабаровского края и Сахалинской области. Русский язык в 1989 г. назвали родным 63,9% хабаровских и 81,4% сахалинских эвенков [16, с. 7, 100; 21, с. 21-28].
В Аяно-Майском, Тугуро-Чумиканском, Селемджинском районах, а также в пос. Усть-Нюкжа Тындинского района среди части эвенков распространен якутский язык. Эвенкийско-якутское двуязычие было обычным явлением в этих районах в начале ХХ в. Якутским языком владело большинство эвенков в бассейнах Уды, Селемджи, в джано-учурской кочевой группе, а также в нелькано-майском районе. Особенно распространенным был якутский язык среди оседлых эвенков. В Удском в начале 1930-х годов из 30 оседлых эвенкийских хозяйств по-эвенкийски говорили лишь в одном. Эвенки, приезжавшие в Уд-ское и Чумикан, даже стеснялись говорить здесь на родном языке, поскольку в этих селах «над тунгусским языком смеются» (ГАХК, филиал в г. Николаевск-на-Амуре. Ф. 303, оп. 1, д. 54, л. 4). Показательно и то, что многие первые советские мероприятия среди эвенкийского населения проводились на якутском языке и не требовали переводчика. На этом языке велась и документация некоторых первых эвенкийских советов. В настоящее время эвенкийско-якутское двуязычие, по нашим наблюдениям, в той или иной степени сохраняется лишь в четырех селах - Нелькане, Аиме, Удском и Ивановском. На якутском языке разговаривают в смешанных якутско-эвенкийских семьях, его можно часто услышать во время переговоров оленеводов по рации, некоторые эвенки в общении между собой нередко говорят сразу на двух языках - эвенкийском и якутском, но основным языком межнационального общения во всех селах является русский.
На фоне широкого распространенного русскоязычия достаточно странными представляются цифры, характеризующие степень владения русским языком. С 1979 по 1989 г. в Амурской области число эвенков, свободно владеющих русским языком, выросло всего на 1,3%, в то время как число считающих эвенкийский язык родным сократилось на 6,5%. Что же касается Хабаровского края, то здесь число эвенков, свободно владеющих русским языком, в последние десятилетия неуклонно сокращалось. В 1989 г. они составляли лишь 30,6% - снижение почти в 2 раза по сравнению с 1970 г.
Парадоксальная получается ситуация. Растет образовательный уровень эвенкийского населения (только в 1970-1979 гг. число лиц с высшим и средним специальным образованием у эвенков Хабаровского края увеличилось почти в 2 раза, с полным средним образованием - почти в 3 раза). Казалось бы, должно увеличиться и число свободно владеющих русским языком как основным языком общения, а оно снижается. Лингвисты характеризуют такую ситуацию как «групповое полуязычие» - состояние, при котором одни представители группы уже начали утрачивать родной язык и предпочитать русский, а другие еще недостаточно хорошо владеют русским языком [4, с. 7]. Такую ситуацию можно определить и по-другому: в языковой сфере у эвенков происходит не языковая ассимиляция, а языковая маргинализация, особенно характерная для Хабаровского края. Это было бы понятно, если бы речь шла о 1990-х годах, когда в образовательной сфере национальных
сел произошла полная деградация, многие дети и сейчас заканчивают лишь начальную школу либо вообще ее не посещают. Но ведь речь идет о 1980-х годах, пожалуй самых эффективных для этнокультурного, в том числе и языкового, сближения коренных малочисленных народов с русским и другими народами. В достоверность приведенных цифр верится с трудом. На основании личных впечатлений берусь утверждать, что абсолютное большинство эвенков разных возрастов, за исключением разве что совсем уж глубоких стариков, владеет разговорным русским языком вполне свободно.
Другое дело, что любое маргинальное состояние выражается прежде всего в психологической ущемленности, в осознании человеком своей неполной приобщенности к более «высокой» культуре, в данном случае к языку. Это чувство может усиливаться и пренебрежительным отношением окружающих, а что такое отношение к коренным народам, их языку и культуре продолжает бытовать у значительной части приезжего населения и, что особенно печально, среди местных управленцев в национальных селах1, не секрет. В 1956 г. известный этнограф В.А.Туголуков в докладной записке правительству РСФСР писал по этому поводу: «В отношениях определенной части пришлого населения к малым народам, населяющим районы бывшей Нижне-Амурской области, явно сквозит дух великодержавного шовинизма, позволяющий третировать эти народы как нечто неполноценное, низшее» [19, с. 88]. За прошедшие полвека многое изменилось на этой земле, изменились и сами эти народы - почти не изменилось отношение к ним2. Думается, что такую ситуацию вполне правомочно определить как навязанную маргинальность.
Впрочем, разгадку парадокса можно опять-таки поискать в особенностях этнического самосознания: для определенной части эвенков признаться в том, что свободно владеешь русским языком, значит признать, что ты уже не эвенк. Нельзя не учитывать так называемые социальные коннотации (престиж и выгода). В данном случае выгода явно значимее престижа - больше шансов сохранить право на государственную помощь.
Формат советских переписей, касающийся этничности и языковых проблем, подвергался научной критике неоднократно, особенно в последнее десятилетие. Организаторы переписи 2002 г. учли эту критику, хотя и не в полном объеме. В опросных листах последней переписи отсутствовали вопросы относительно родного языка и свободного владения другими языками. Вместо них фиксировалось владение языком своего народа, русским и другими. Это упростило анализ языковой ситуации, освободило ее от идеологического флера, сделало более точной и понятной. Правда, при этом исчезла возможность анализа указанных тенденций после переписи 1989 г., но вряд ли стоит об этом сожалеть. Как следует из материалов переписи 2002 г., в настоящее время русским языком в Хабаровском крае владеет 4 522 эвенка (99,7 %), эвенкийским языком - 791 (17,4%), другими языками - 360 (7,9%), в Амурской области - соответственно 1485 (98,9%), 833 (55,5%), 78 (5,2%). На Сахалине из 243 эвенков не владеет русским языком лишь один [9, с. 23, 24].
При всех оговорках, анализ материалов переписей дает основание прийти к следующему выводу: чем выше степень ассимиляции, тем востребованнее элементы культурной атрибутики этничности, в данном случае языка. При этом подтверждается общая закономерность процессов ассимиляции: у представителей ассимилируемого меньшинства в третьем поколении (именно оно составляет сегодня большую часть эвенкийского населения) наиболее четко проявляется тяга к возрождению этнической специфики, возврату ценностей традиционной культуры, в том числе к языку.
1 Я.К.Лукс наблюдал в 1931 г. такой случай: председатель Чумиканского сельского совета Малышев, увидев, что на реке перевернулась лодка, сказал: «А, это тунгус!» и ушел с берега (ГАХК, филиал. Ф. 303, оп. 1, д. 49, л. 36).
2 В Удском один молодой человек в разговоре о взаимоотношениях приезжего населения с эвенками с раздражением заметил: «Сбросить бы на них (эвенков) атомную бомбу!» На вопрос: «Зачем ты тогда здесь живешь?» ответил: «А вот заработаю “бабки” и уеду!».
Социально-исторические и политические причины разрушения языковой среды эвенков в ХХ в. хорошо известны. Обратим внимание на факторы, которые с начала 1960-х годов стали определять не только этноязыковую ситуацию, но и характер ассимилятивных процессов вообще: ликвидация «неперспективных» эвенкийских поселений, переселение основной массы эвенков в многонациональные поселки, укрупнение коллективных хозяйств и рост численности приезжего населения в связи с ускорившимся экономическим развитием северных районов.
Укрупнение сел имело два серьезных негативных последствия для этноязыковой сферы. Насильственное переселение эвенков из родных мест привело к повышенной смертности лиц старших возрастов. В первые 5-7 лет после переселения она фиксировалась практически у всех народов Севера, не обошла эта тенденция и эвенков. Все современные кладбища в эвенкийских селах сформированы именно в эти 1960-е и 1970-е годы. Преждевременный и почти одновременный уход из жизни бабушек и дедушек - главных носителей и хранителей родного языка - не мог не сказаться на характере внутрисемейного языкового общения. Исчезла необходимость говорить на родном языке с родителями, которые в массе своей не знали русского языка или владели им очень плохо.
Другим следствием переселения стало изменение характера языкового общения в производственной сфере. Объединение эвенкийских колхозов в более крупные многоотраслевые хозяйства, последующее преобразование их в совхозы коренным образом изменили этническую структуру административно-управленческого персонала. Руководителями первых эвенкийских колхозов, бригад, отделений вплоть до конца 1950-х годов были, как правило, эвенки либо русские старожилы, знавшие язык, традиции и культуру эвенков3. Их общение с колхозниками нередко велось также на эвенкийском языке. К руководству в новых укрупненных хозяйствах пришли совсем другие люди, более грамотные, но весьма далекие от местной жизни. Административно-управленческий аппарат (зоотехники, ветврачи, агрономы, экономисты, механики) стремительно разрастался. Многие управленцы воспринимали свою жизнь и работу в национальных селах как ссылку. В этих условиях производственное двуязычие в селах, столь характерное для первых эвенкийских колхозов, повсеместно заменилось русскоязычием, эвенкийский язык был вытеснен вначале в оленеводческие бригады, а затем и вообще из производственной сферы.
Немалый вклад в процесс вытеснения родного языка и культуры внесла советская школа. Этничность как комплекс чувств, основанных на принадлежности к культурной общности, формируется в детстве. По мере взросления ребенок начинает осознавать свою схожесть или различие со сверстниками, но по-настоящему он сталкивается с отношением окружающих к той культуре, бессознательным носителем которой является, лишь в школе. Это отношение может быть разным. И именно от школы и ее учителей во многом зависит, станет ли он гордиться своим народом и его культурой или испытывать за нее неловкость.
В Нельканской школе после войны работал учителем истории и географии Александр Иванович Русаков. На его уроках в классе стояла необычная тишина. Признаюсь теперь, что на уроках Русакова, в отличие от уроков других учителей, я не «бродил» по воображаемым охотничьим тропам, а мысленно участвовал в древних войнах, путешествовал по экзотическим странам. Александр Иванович часто отвлекался от основной темы и начинал рассказывать про нас, эвенков. Тогда мы считали, что говорить-то о нас нечего - все дикарское: и образ жизни, и культура, и язык. А он ведал нам совсем другое, и то, что узнавали мы из уст Александра Ивановича, было для нас настоящим откровением. Мои сородичи представали перед нами совсем в другой ипостаси: своя историческая жизнь, богатая палитра культуры, своеобразие языка. Эти впечатления остались на всю жизнь. Ничуть не меньшим было его влияние и на моих русских сверстников. Помню школьных друзей, которые за один учебный год начинали говорить по-нашему. (В.С.Константинов, эвенк, с. Аян, 1937 г. р.).
3 В музее с. Чумикан хранятся воспоминания одного из таких председателей Ф.Ф.Трохименко о своей работе в Удском в 1950-е годы - подлинная энциклопедия истории удских эвенков. Многие страницы этой толстенной рукописи исполнены глубокой нежности к своим бывшим колхозникам. Точно с таким же чувством вспоминают своего бывшего председателя и старожилы Удского.
Молодое поколение
ти
Опять в школу ехать!
Александр Иванович Русаков, по всей видимости, - один из последних могикан достаточно многочисленной когорты русских учителей-подвижников, для которых работа в северной школе была не просто средством заработка, а почетной гуманистической миссией. В 1930-1940-е годы на российском Севере такой тип учителя-подвижника не был редкостью. История сохранила нам многие подобные имена: Н.П.Сидоров у орочей, С.Н.Стеб-ницкий у коряков, И.С.Вдовин и П.Я.Скорик у чукчей, Т.И.Петрова и А.П.Путинцева у нанайцев, Е.С.Рубцова у эскимосов и т.п. Были они и у эвенков. К началу 1950-х годов время таких учителей прошло.
Государство, проводя среди коренных малочисленных народов комплекс безусловно нужных мер по ликвидации неграмотности, так никогда и не смогло избавиться от синдрома этноцентризма. Их сообщество никогда не рассматривалось как самоценное, культура таких народов на государственном и бытовом уровнях всегда воспринималась как «примитивная», «отсталая». Главной целью политики по отношению к коренным народам была их интеграция в социалистическое общество на базе русского языка и русской культуры. Само по себе это вполне естественно в стране, насчитывающей почти две сотни различных этносов. Неестественно другое: отказ в праве на существование другим этническим культурам. Эта тенденция стала весьма ощутимой уже в 1950-е годы, но в полную силу проявилась со второй половины 1960-х годов, и главным ее проводником стала советская школа. Одним из первых бастионов традиционной культуры, павших под влиянием системы образования, стал родной язык.
Школы-интернаты, ставшие основными учебными заведениями в эвенкийских селах с середины 1950-х годов, изначально ориентировались на овладение учащимися русским языком. Эту тенденцию активно поддерживала значительная часть родителей, считавших хорошее знание русского языка важным для жизненного благополучия своих детей. В этих условиях вопрос об изучении родного языка в большинстве случаев не стоял, тем более что и у государственной политики не было такой задачи. Более того, попытки детей разговаривать между собой на родном языке жестко пресекались (считалось, что это мешает овладению русским языком), за это наказывали. Над детьми, которые с трудом осваивали русский язык, смеялись учителя и товарищи. Многомесячное пребывание в интернате в отрыве от родителей вело, в конечном счете, к вынужденному отказу от родного языка.
К середине 1960-х годов во всех национальных школах российского Севера обучение велось на русском языке. Эвенкийский язык как предмет изучался лишь в некоторых школах Амурской области по учебникам на языке эвенков Подкаменной Тунгуски, не совсем понятном для носителей местных диалектов. Некоторые изменения в языковой политике, обозначившиеся в середине 1970-х годов, практически не коснулись эвенков Хабаровского края и Сахалинской области. Отдельные попытки изучения эвенкийского языка по местной инициативе возникли здесь лишь в Нельканской школе, но успеха не имели. В настоящее время эвенкийский язык является языком обучения в подготовительном классе, преподается как предмет в начальной школе, иногда факультативно по 8-й класс включительно, лишь в эвенкийских селах Амурской области, здесь же кое-где языку учат в детских садах, в других регионах его по-прежнему не изучают.
По признанию специалистов, работа национальной школы в этом отношении малоэффективна, поскольку стремительно исчезает языковая среда общения, на родном языке почти не говорят в семьях. Изучение родного языка в школе в таких условиях приводит к тому, что в лучшем случае он воспринимается как иностранный. Безнадежно устарел и традиционный подход в школах, при котором акцент делается на грамматику, и ученик, завершив курс родного языка, практически не может на нем общаться [15, с. 68]. Усилия местных энтузиастов в школах не подкрепляются другими мерами. В библиотеках даже тех сел, где эвенки являются преобладающей частью населения, нет книг на эвенкийском языке, на нем не ведется местное радиовещание, не печатают материалы в районных
газетах. При такой ситуации стремление школы сохранить родной язык обречено на провал. Как справедливо замечают специалисты, максимум, что можно ожидать - «это то, что они дадут детям представление о языке предков, помогут сохранить память о нем» [4, с. 8].
Важным фактором этноязыковой ассимиляции стали изменения в семейно-брачных отношениях. Рост численности приезжего населения в укрупненных селах4 не мог не привести к быстрому росту числа смешанных в этническом отношении семей. Если в 1975-1976 гг. они составляли у эвенков Амурской области 17% от общего числа полных семей [2, с. 57], то в 2002 г. - 56,7%. Аналогичная ситуация в Хабаровском крае и на Сахалине. К настоящему времени такие семьи преобладают в 8 эвенкийских селах из 12, по которым у нас имеются данные (табл. 1). Среди смешанных преобладают семьи с русскими и другими приезжими. В Амурской области они составляют 91,7%, в Хабаровском крае - 81%, при этом абсолютное большинство мужей - представители приезжего населения, и внутрисемейное общение возможно только на русском языке.
Таблица 1
Структура эвенкийских семей по этнической принадлежности супругов (по данным похозяйственных книг сельских администраций)
Однонацио- нальные* Смешанные, в т.ч.
Территория всего* с приезжими** с якутами** с другими народами Севера**
Амурская обл., 101 (43,3) 132 (56,7) 121 (91,7) 11 (8,3) - -
в том числе:
Усть-Уркима 17 (47,3) 19 (52,7) 19 (100) - - - -
Усть-Нюкжа 44 (72,1) 17 (27,9) 16 (94,1) 1 (5,9) - -
Первомайское 6 (24) 19 (76) 18 (94,7) 1 (5,3) - -
Бомнак 16 (36,4) 28 (63,6) 28 (100) - - - -
Ивановское 18 (26,8) 49 (73,2) 40 (81,6) 9 (18,4) - -
Хабаровский край, 197 (51,7) 184 (48,3) 149 (81,0) 27 (14,7) 8 (4,3)
в том числе:
Чумикан 28 (45,1) 34 (54,9) 28 (82,4) 3 (8,8) 3 (8,8)
Удское 34 (61,8) 21 (38,2) 13 (62) 8 (38) - -
Алгазея 9 (75) 3 (25) 2 (66,7) 1 (33,3) - -
Тором 21 (80,8) 5 (19,2) 4 (80) 1 (20) - -
Аян 16 (45,7) 19 (54,3) 17 (89,6) 1 (5,2) 1 (5,2)
Нелькан 63 (48,1) 68 (51,9) 54 (79,4) 10 (14,7) 4 (5,9)
Джигда 26 (43,3) 34 (56,7) 31 (91,2) 3 (8,8) - -
Примечание. В скобках проценты: * ко всем полным семьям; ** к смешанным семьям. Здесь и далее прочерк - явление отсутствует.
Ассимилятивное воздействие смешанных в этническом отношении семей на этноязыковую сферу, конечно, будет возрастать. Это связано с устойчивой тенденцией к росту числа таких браков в последние десятилетия. Как показывают актовые записи ЗАГСов, этнически смешанные браки стали определяющими в Тугуро-Чумиканском районе с середины 1980-х годов, в Аяно-Майском - с начала 1990-х годов (табл. 2). В Верхне-Буре-инском районе с начала 1990-х годов вообще не заключено ни одного однонационального брака. Нельзя не учитывать и то, что новые семьи уже создают и будут создавать в основном метисы во втором и третьем поколениях.
4 В Амурской области важным фактором такого роста стало строительство Байкало-Амурской магистрали.
С начала строительства БАМа численность этнически смешанных супружеских пар в этом регионе выросла в
6 раз (см. [3, с. 49]).
Этническая структура браков эвенков Хабаровского края в 1985-2002 гг., %
Виды браков Тугуро-Чумиканский район Аяно-Майский район Верхне-Буреинский район
1985- 1990 1991- 1996 1997- 2002 1985- 1990 1991- 1996 1997- 2002 1985- 1990 1991- 1996 1997- 2002
Однонациональные 46,9 38,5 36,8 69,8 45,2 41,7 29,4 - -
Смешанные, в том числе 53,1 61,5 63,2 30,2 54,8 58,3 70,6 100 100
эвенки/русские * 11,7 20,8 16,7 38,5 30,4 14,3 66,7 60 50
русские*/эвенки 68,3 37,5 83,3 26,9 34,8 35,7 8,3 20 -
эвенки/народы Севера 1,7 16,7 - 19,2 13 42,9 16,7 20 50
народы Севера/эвенки 11,7 16,7 - 3,8 8,7 - 8,3 - -
эвенки/другие** 3,3 8,3 - 3,8 8,7 - - - -
другие/эвенки 3,3 - - 7,7 4,3 7,1 - - -
* В том числе украинцы и белорусы; ** в том числе якуты.
Языковую ассимиляцию принято считать важным этапом этнической ассимиляции. Действительно, с утратой родного языка теснейшим образом связаны и потери многих других элементов этнической культуры. Вместе с тем языковая ассимиляция далеко не всегда сопровождается ассимиляцией этнической. На чужой язык переходят многие народы, живущие в иноэтническом окружении. Достаточно вспомнить евреев, основным языком которых является господствующий язык того государства, в котором они живут. И это далеко не единичная ситуация. На английском языке, например, говорят многие народы, но от этого они не становятся англичанами.
Конечной стадией процесса ассимиляции является перемена этнического самосознания. Утрата языка, многих других элементов этнической культуры, столь характерная для дальневосточных эвенков в ХХ в., почти не сказываются на их самосознании. Никто из них, говорящих только на русском языке, не перестает считать себя эвенком. Гораздо более значимым фактором, влияющим на этническое самосознание, является метисация.
Смешанные в этническом отношении браки у дальневосточных эвенков имеют давнюю традицию и обусловлены разными причинами. В прошлом важную роль играли законы экзогамии. Для представителей малочисленных родов межэтнические браки были нередко единственной возможностью создать семью. Характер таких браков зависел от этнического окружения, но преобладающими были браки с якутами и местными русскими. В бассейне Уды эвенки смешивались с казаками Удского острога. В начале ХХ в. здесь имелось 114 эвенков-метисов с якутами и потомками казаков (ГАХК, филиал в г. Николаевск-на-Амуре. Ф. 303, оп. 1, д. 54, л. 4).
Интересна в этом отношении судьба семьи Шмониных. Ее родоначальником был русский казак Шмонин, присланный из Якутска на службу в Удской острог. Здесь он женился на якутке и положил начало большому роду Шмониных. В конце Х1Х в. во время эпидемии вся семья Шмониных умерла, остался один сын Иван, гостивший в это время у дальних родственников матери на р. Ассини. Известие о гибели семьи застало его в устье Тугура, куда ассининские и мукуланские эвенки выходили на лето для промысла кеты и морского зверя. Здесь судьба свела его с дочерью Пауля (Павла) Гутчесона, сына известного американского китобоя, промышлявшего в Тугурском заливе. Выходец из калифорнийских негров, Гутчесон-старший в конце Х1Х в. вернулся на родину, а Павел остался в России и женился на эвенкийке. Их старшая дочь Мария и стала женой Ивана Шмонина. Свадьбу сыграли по эвенкийским обычаям. Гости, окрестные эвенки, подарили Ивану 20 оленей, на которых он и вернулся в Удское к оставшемуся без присмотра хозяйству умерших родителей. У Ивана и Марии Шмониных было 4 сына и 5 дочерей. Сам Иван умер в 1920-е годы, жена Мария - в середине 1940-х. Судьба этой большой семьи в советские годы сложилась непросто. Два старших сына Ивана, Енко и Феоктист, приняли участие в
антисоветском выступлении Штенгеля в начале 1930-х годов. После разгрома восставших Енко отравился, а Феоктиста судил трибунал. Его судьба неизвестна. Два других сына и 4 дочери дожили до середины 1950-х годов. Все имели детей. Один из них, Роман Иннокентьевич Шмонин, правнук казака Шмонина, работал в 1950-е годы в удском колхозе бухгалтером. Все современные Шмонины (у некоторых из них уже другие фамилии) по-прежнему живут в Удском. Один из них, Феоктист Иванович Шмонин, ненадолго покидал село, работал в Амурске на заводе, но и он вернулся на родину. Что же касается Гутчесонов, то сегодня эту фамилию носят в районе более 40 эвенков, 34 из них живут в Тугуре. Антропологические особенности, характерные для основателя этой теперь уже эвенкийской фамилии, встречаются у многих эвенков Тугуро-Чумиканского района.
У нелькано-майских эвенков браки с якутами и отчасти с русскими стали обычным явлением во второй половине XIX в. в связи с открытием Аяно-Якутского тракта. Для обслуживания почтовых станций в долину Маи были переселены якуты и русские крестьяне. В родословной большинства майских эвенков, как, впрочем, и эвенков всей юго-восточной Якутии, уже в конце 1950-х годов, по данным С.И.Николаева, трудно было отыскать семью, среди предков которой отсутствовали бы якуты [12, с. 32].
Процесс образования смешанных в этническом отношении семей в Амурской области заметно ускорился в конце XIX в. в связи с развитием здесь золотодобычи. В 1897 г. в тунгусских стойбищах вокруг Ниманских приисков, смежных с Якутией, было зарегистрировано 340 якутов. Дольше всего сохраняло этническую чистоту эвенкийское население в приаянском районе и в бассейне Зеи. В начале XX в. из 51 семьи приаянских эвенков смешанной с якутами была лишь одна [14, с 106]. В целом же к началу XX в. русские и якутские корни «разной глубины залегания» имело большинство дальневосточных эвенков.
В механизме образования смешанных семей у различных групп эвенков в настоящее время есть определенные особенности. В отличие от некоторых районов Амурской области, оказавшихся в сфере строительства и эксплуатации БАМа, в Тугуро-Чумиканском районе не было массового наплыва приезжих. Русское (славянское) население здесь достаточно стабильно, концентрируется в основном в Удском и Чумикане. Именно на них и приходится основная доля смешанных семей. Участие русских (приезжих) в процессах воспроизводства для эвенков в некоторых селах жизненно необходимо. Регулярное сооб-
Ф.И.Шмонин, праправнук казака Шмонина (с. Удское Тугуро-Чумиканского района)
щение между национальными селами было затруднено даже в советский период, в настоящее время вообще отсутствует. Все жизненные процессы, в том числе и воспроизводство, очерчены границами сел. Это создает большие сложности для потенциальных женихов и невест. В Удском, Тороме, Тугуре население настолько перемешалось и перероднилось, что выбрать себе брачного партнера без риска кровосмешения довольно проблематично. Возможно, следствием этой проблемы является наличие детей-инвалидов с рождения, доля которых во всех селах значительна. Сложность в выборе брачных партнеров создает дополнительные мотивы для миграции молодежи в Чумикан, где брачный выбор заметно шире, или вообще за пределы района.
Росту смешанных браков у эвенков во многом способствует и неблагоприятное соотношение полов. По данным переписи 2002 г. в Хабаровском крае, например, на 100 мужчин-эвенков в возрасте 20-34 года приходится 122 женщины. Получается, что для почти пятой части всех женщин-эвенкиек смешанный в этническом отношении брак - единственная возможность создать семью. В реальной жизни ситуация еще сложнее. При заключении браков в настоящее время важную роль играют психологические и культурные факторы. В целом социальный статус женщин у эвенков выше, чем у мужчин, и далеко не каждая эвенкийка соглашается связать свою жизнь с человеком, социально-культурные характеристики которого не соответствуют ее ожиданиям.
И все же метисация современных эвенков не может не сказываться на их этническом самосознании. Правда, ее воздействие пока не слишком существенно. В похозяйственных книгах сельских администраций этническая принадлежность детей в смешанных браках в большинстве случаев определяется по родителю-эвенку. Это характерно для большинства комбинаций таких браков. Причины такой идентификации хорошо известны - это стремление сохранить за ребенком пусть и символические, но все же существующие льготы. И тем не менее доля тех, кто уже затрудняется определить свою этническую принадлежность, постепенно растет. Особенно это характерно для семей в селах с преобладающим приезжим населением (табл. 3).
Таблица 3
Этническая структура членов смешанных семей эвенков, % к общему числу членов семьи
Село Эвенки Русские, украинцы, белорусы Якуты Народы Севера Другие Не определены
Усть-Нюкжа 72 22,8 1,3 - 3,8 -
Усть-Уркима 79,1 19,8 - - 1,1 -
Бомнак 71,4 28,6 - - - -
Первомайское 69,8 23,7 1,3 - 2,6 2,6
Чумикан 53,4 25,6 1,7 2,3 - 17
Удское 74,7 13,7 11,6 - - -
Алгазея 62,5 12,5 12,5 12,5 - -
Тором 72,7 22,7 4,6 - - -
Аян 69,7 26,1 1,4 1,4 - 1,4
Нелькан 64 26,1 4,1 1,8 3 3,3
Джигда 64,5 26,1 2,2 - - 7,2
В Чумикане, например, лишь чуть больше половины членов смешанных семей считают себя эвенками. Необычайно высока в селе (17%) доля тех, кто уже затрудняется в определении своей этнической принадлежности. Есть основания полагать, что этот процесс будет набирать силу. Это связано как с ростом численности смешанных браков, так и со снижением экономического фактора (т.е. материальных льгот, которые предоставляет государство). Традиционные льготы для коренных малочисленных народов весьма условны
уже сегодня. Нельзя, наконец, сбрасывать со счетов и отказ от фиксации национальности во всех официальных документах: конструктивистская природа этничности хорошо известна.
Ассимиляцию сибирских аборигенов в Российской империи сдерживали сословные перегородки. Дети от смешанных браков официально считались инородцами независимо от языка и самосознания. Они освобождались от службы в армии, ясак инородцев был меньше крестьянских податей. По этой причине переход в крестьянское сословие был невыгоден. В случае необходимости он осуществлялся властями насильственно. С.А.Пат-канов писал по этому поводу: «Достаточно будет уничтожить условное деление жителей Сибири на сословные группы, и вся масса обруселых инородцев... даже по имени станет русской» [13, с. 80].
Именно так и случилось после отмены сословного деления в 1917 г. Если в 1897 г., по оценке того же С.Патканова, численность тунгусов в России была определена в 64,5 тыс. чел., то перепись 1926-1927 гг. учла в СССР лишь 38,8 тыс. эвенков5 [10, с. 702]. Сегодня складывается подобная ситуация. Исчезла обязанность фиксации этнической принадлежности, и многие эвенки в актовых записях, других документах перестали ее указывать, хотя к этому их никто не принуждает. Простое административное решение придало ассимилятивным процессам мощное ускорение. Эту тенденцию достаточно четко зафиксировала и последняя перепись населения. В Хабаровском крае в 2002 г. не смогли определить свою этническую принадлежность 3 521 чел., на Сахалине - 3 387, в Амурской области - 1 447. Нет сомнения, что заметную часть этих «неопределившихся» составляют эвенки.
В этой связи не может не возникнуть вопрос - как влияют ассимилятивные процессы на общую численность эвенкийского населения?
Тезис о катастрофическом сокращении численности коренных малочисленных народов (вымирании), в том числе и эвенков, характерный для большинства статей 1990-х годов, особенно публицистических, в общественном сознании уже не вызывает особенных эмоций. Можно даже утверждать, что в эти годы сформировалось своеобразное мифологическое понимание проблемы, поколебать которое, казалось бы, уже невозможно. Между тем, как показывают результаты последней переписи, никакого вымирания нет. Больше того, численность дальневосточных эвенков после 1989 г. заметно выросла. Прирост характерен для двух регионов из трех. В Хабаровском крае он составил 22,8%, на Сахалине - 29%. Это самые высокие показатели прироста после 1970 г. Они существенно выше и общего прироста эвенков в целом по стране (18,8%).
Сокращение численности эвенков зафиксировано лишь в Амурской области - с 1617 до 1 501 чел. Есть, однако, большие сомнения, что это на самом деле так. Национальная принадлежность во время переписи записывалась со слов опрашиваемых. Известная часть эвенков в этих условиях могла выбрать, и наверняка выбирала, другие варианты самоопределения, которые еще живы в памяти определенной части эвенкийского населения. И действительно, в переписных листах встречаются этнонимы, которые достаточно широко бытовали в этом регионе в начале XX в., в частности орочоны и манегры. Орочонами определило себя 190 чел., манеграми - 27. Правда, мы не знаем, в каких регионах страны были зафиксированы эти этнонимы, но вряд ли стоит сомневаться в том, что большинство
5 Следует иметь в виду, что перепись 1926-1927 г. охватила далеко не все эвенкийское население. По оценке П.Е.Терлецкого, ею было охвачено меньше половины (46,7%) всех эвенков. Значительная часть эвенков южных округов Якутии, Дальневосточного края, Бурятии не вошла в нее. Кроме того, резкое снижение численности эвенков в 1926 г. по сравнению с переписью 1897 г. произошло в основном в Забайкальской области (с 34 379 чел. в 1897 г. до 8 702 чел. в 1926 г.), где обрусение и обурячивание эвенков приобрело действительно широкий размах. Среди эвенков Читинского и Сретенского округов в 1926 г. 82% показали родным языком русский, среди эвенков Бурятии 77,3% - бурятский [17, с. 19].
определивших себя манеграми и орочонами - это жители Амурской области. Этноним орочон мог встретиться еще разве что в Читинской области. В других районах Дальнего Востока, как показывают полевые исследования, этот этноним в настоящее время практически забыт. Если хотя бы половину определивших себя манеграми и орочонами отнести к Амурской области, получится, что и здесь число эвенков не уменьшилось. Оно осталось на уровне 1989 г., а скорее всего, даже немного выросло. Во всяком случае, те данные о рождаемости и смертности амурских эвенков между переписями 1989 и 2002 г., которыми мы располагаем, не дают оснований для пессимистических выводов. В 2002 г. в Амурской области насчитывалось 418 эвенков в возрасте до 14 лет включительно. Это как раз те, которые родились именно в этот период. За это же время умерло примерно 350 человек. Естественный прирост, таким образом, составляет 68 человек. Снижение численности эвенков в том или ином районе, в отдельном селе, как показывают материалы полевых исследований, связано не с проблемой вымирания, а миграционными процессами, что особенно характерно для Амурской области, северные районы которой находятся в депрессивном состоянии.
Особого разговора требуют данные переписи о числе эвенков в Хабаровском крае. В рамках настоящей статьи укажем лишь на следующие обстоятельства. После 1989 г. их число здесь выросло на 842 чел. Зная демографическую ситуацию в основных районах расселения хабаровских эвенков в 1990-е годы, можем утверждать, что такое невозможно. Эту цифру нельзя объяснить даже всплеском этнического самосознания накануне переписи. В ее основе лежит путаница при определении этнической номенклатуры. Кроме эвенков, в Хабаровском крае проживают эвены. Два этих этнонима очень похожи, на слух воспринимаются одинаково, и это вызывает определенные погрешности при записи национальности. Так, в 1970 г. по этой причине число эвенков оказалось сильно завышенным. По этой же причине в переписи 1989 г. оказалось существенно завышенным число эвенов, о чем нам уже приходилось писать [8, с. 12]. В частности, в Верхнебуреинском районе было зафиксировано 179 эвенков и 210 эвенов, но эвены здесь никогда не проживали, в Хабаровском крае они живут в основном в Охотском районе. Разумеется, в результате миграционных процессов в последние десятилетия эвены все чаще встречаются и в других районах края, могли они оказаться и в Верхнебуреинском районе, но, разумеется, не в таком количестве.
Перепись 2002 г. исправила эту ошибку. Так называемые эвены Верхнебуреинского района, а это более 200 чел., в новой переписи записаны по своей истинной этнической принадлежности - эвенками, что не могло не сказаться и на общей их численности в крае.
Анализ актовых записей рождений и смертей за 1989-2002 гг. показывает, что естественный прирост хабаровских эвенков в основных районах их расселения (Тугуро-Чу-миканский, Аяно-Майский, Верхне-Буреинский, Хабаровский, Николаевский-на-Амуре и им. П.Осипенко) составил в межпереписной период 180 чел. Фактически он был намного больше, поскольку в последние годы национальность родителей в актовых записях стала указываться далеко не всегда. Вряд ли стоит сомневаться, что большинство этих детей родители записали во время переписи эвенками. Если же учесть, что пятая часть всех хабаровских эвенков в настоящее время живет за пределами этих районов, то их общий естественный прирост может составлять никак не меньше 300 чел. И действительно, согласно переписи 2002 г., в Хабаровском крае насчитывалось 339 эвенков в возрасте до 14 лет включительно.
Таким образом, численность эвенков Хабаровского края с учетом их естественного прироста в 1989-2002 гг. и исправления погрешностей в переписи 1989 г. должна составлять примерно 4 200 чел. (фактически их учтено 4 533), а всего на юге Дальнего Востока - около 6 000 чел. Это меньше, чем официальный итог, но вполне достаточно, чтобы окончательно снять вопрос об их вымирании.
Исходя из сказанного, подведем некоторые итоги. Ассимилятивные процессы у дальневосточных эвенков в последние годы приобретают ускорение, но по-прежнему не приводят к логическому завершению ассимиляции - смене этничности. В целом этот процесс логичнее всего было бы характеризовать не как ассимиляцию, а как аккультурацию. В этом направлении одновременно действуют две противоположно направленные тенденции - ускорение и торможение ассимиляции. К ускоряющим факторам следует отнести изменение образа жизни населения, разрушение сложившегося этнохозяйственного комплекса, серьезную деформацию семейно-брачных отношений, повлекших за собой быструю утрату языка, других элементов традиционной культуры, миграционные процессы.
В комплексе этих причин следует особенно выделить изменения в социально-профессиональной однородности этноса. В результате политики ликвидации «неперспективных» национальных сел сотни семей коренных жителей оказались сосредоточенными в крупных населенных пунктах, отстоящих на десятки, а то и сотни километров от традиционной жизнеобеспечивающей территории. Лишившись возможности заниматься привычным трудом в рамках традиционных хозяйственно-культурных комплексов, люди вынуждены были приспосабливаться к новым социально-экономическим условиям. Большинство эвенков стало работать в государственных организациях и учреждениях, в жилищно-коммунальном хозяйстве. По культуре, образу жизни, интересам и устремлениям эта часть коренного населения уже существенно отличается от тех, кто еще занят традиционным трудом. Сами эвенки уже давно делят себя на «поселковых» и оленеводов, «поселковых» и охотников. В середине 1980-х годов, когда о «новых русских» еще никто не догадывался, «новые эвенки» уже были реальностью. Именно эта часть эвенкийского этноса сегодня наиболее многочисленна и открыта для ассимилятивных процессов. Занятия оленеводством и охотой, бывшие долгие десятилетия ярким отличительным признаком эвенков, потеряли свое стратификационное значение. Оленеводство исчезло у большинства территориальных групп, охотничий промысел в новых условиях стал одним из основных источников существования для всего населения северных районов. Эти процессы начались задолго до рыночных реформ, но окончательно оформились уже в 1990-е годы.
Среди факторов, тормозящих ассимилятивные процессы, прежде всего следует назвать государственную политику по отношению к коренным малочисленным народам, направленную во многом на конструирование этничности. Государство, по выражению В.А.Тишкова, на протяжении последних десятилетий добросовестно «окучивало» и оформляло этнические различия [18, с. 122]. Институт «этнической прописки» (жесткая фиксация номенклатуры народов), механизм переписей населения, наличие системы льгот и т.п., ставшие неотъемлемой составной частью государственной политики, безусловно, способствовали сохранению и воспроизводству этничности. Известные коррективы в этой области в 1990-е годы в чем-то ослабили это воздействие, а в чем-то и укрепили его. В условиях политической либерализации роль этнической принадлежности особенно возросла, так как появились связанные с ней преимущества в области приватизации природных ресурсов. Правда, они существуют пока на уровне правовой нормы, но и этого оказалось вполне достаточно для устойчивого сохранения этнично-сти. Нельзя не учитывать и тормозящее воздействие на ассимиляцию социально-экономического кризиса. В трудные минуты жизни человек ищет спасение и поддержку в семье, среди родных и близких - точно так же поступают и этнические общности, для которых своеобразной «соломинкой утопающего» является этническая солидарность. После распада советской системы, потери устойчивой социальной идентичности, людям потребовались новые ориентиры для восстановления стабильности. Отсюда и тот всплеск этнической идентичности в поисках социального комфорта в рамках культурно однородных сообществ.
Эвенкийское захоронение конца XIX в. (мыс Тыльский Тугуро-Чумиканского района)
Такого сэвэка, священного оленя, приносящего удачу, каждый эвенк имеет в своем стаде
Важным фактором торможения ассимилятивных процессов является культурная граница между эвенками и приезжими, которая в последние годы стала более заметной. Идеологическая консолидация на базе марксизма-ленинизма, общесоветских ценностей, включая антизападные ориентации, в известной мере объединяла коренное и приезжее население. Изменения в политической и идеологической сферах, произошедшие в 1990-е годы, исключение из общественной жизни КПСС и ее многочисленных институтов на местах, по существу, лишили общего духовного пространства как тех, так и других. На смену «социалистическому патриотизму» пришли национальные и религиозные чувства. Традиционные коды и символы духовной культуры, казалось бы давно исчерпавшие свои возможности, вдруг вновь стали важны. Нельзя сказать, что они превратились в некую культурную норму (схожести между приезжим и коренным населением неизмеримо больше, чем различий), но в отличие от прошлых лет они стали восприниматься как существенный жизненный ресурс.
Степень сохранности и бытования различных элементов традиционной духовной культуры - тема отдельного разговора. В рамках данной статьи скажем лишь о том, что в период экономической и социальной нестабильности людям свойственно возвращаться к традиционным мировоззренческим ценностям и установкам. В коллективной памяти эвенков достаточно полно сохраняются представления о священном белом олене, добрых и злых божествах, которые по своему могуществу намного превосходят русского Бога, жив культ священных деревьев, поклонение огню, многие другие элементы традиционного мировосприятия. Все это и формирует определенные различия между коренным и приезжим населением. Безусловно, эта культурная граница в большей степени воображаемая, чем реальная, но она существует и во многом стабилизирует этническое самосознание.
И, наконец, еще один тормозящий фактор, о котором уже упоминалось выше и который требует пристального внимания общества, - специфическое отношение к коренным малочисленных народам со стороны определенной части окружающего населения и отдельных представителей органов власти. Пренебрежение, демонстрируемое чаще всего скрытно, а иногда и весьма откровенно, упорное нежелание признать их «своими», такими же, как «мы», порождает напряженные взаимоотношения коренных народов с местной управленческой и бизнес-элитой, способствует мобилизации этнического самосознания, осложняющей межэтническое взаимодействие. Подобное отношение ведет к формированию
Давай, Дипломат, поехали! (Дипломат - кличка общительного оленя, который ходит в гости в чужие стада, но всегда возвращается в родное)
диаспорной модели образа жизни эвенков, формирует у них чувство особости, повышает этническую солидарность. В таких условиях все другие объективные показатели ассими-лятивности становятся в высшей степени несущественными.
В заключение остановимся еще на одном аспекте ассимилятивных процессов: как воспринимают сами эвенки утрату родного языка, многих элементов этнической культуры, растущую метисацию? Среди эвенкийской молодежи все это не вызывает никаких эмоций. С некоторой грустью об этом говорят люди старшего поколения, но и для них эти процессы не столь существенны. Причиной столь индифферентного отношения к проблеме ассимиляции основной массы эвенкийского населения, на наш взгляд, является то, что эвенки в условиях ассимилятивных процессов живут, по меньшей мере, двести последних лет. Изменения, происходящие в их культуре по этой причине, воспринимаются не как ассимиляция, а как естественная этнокультурная эволюция. Некоторое беспокойство у определенной части населения возникает лишь в периоды, когда ассимилятивные процессы приобретают ускорение, когда количество накапливавшихся изменений неожиданно приобретает некое новое качество. Этническое самосознание реагирует на такое беспокойство всегда одинаково - мобилизацией этничности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Амурские эвенки: большие проблемы малого этноса: сб. науч. тр. Вып. 1. Благовещенск: БГПУ, 2003. 266 с.
2. БАМ и народы Севера. Новосибирск: Наука, 1979. 176 с.
3. Булатова Н.Я. Эвенкийский язык и его региональные варианты в социолингвистическом аспекте // Малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока: проблемы сохранения и развития языков. СПб.: ИЛИ РАН, 1997. С. 42-53.
4. Булатова Н.Я., Вахтин Н.Б., Насилов Д.М. Языки малочисленных народов Севера // Малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока: проблемы сохранения и развития языков. СПб., 1997. С. 6-27.
5. Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (ХУШ-начало XX в.). Л.: Наука, 1969. 304 с.
6. Ермолова Н.В. Эвенки: проблема этнических различий и локальных групп // Этносы и этнические процессы. М.: Вост. лит-ра, 1993. С. 97-106.
7. Исторический фольклор эвенков. М.; Л.: Наука, 1966. 400 с.
8. История и культура эвенов. Историко-этнографические очерки. СПб.: Наука, 1997. 183 с.
9. Коренные малочисленные народы Российской Федерации. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. М.: Госкомстат, 2005. 574 с.
10. Народы Сибири. М.; Л.: Наука, 1956. 1084 с.
11. Национальный состав населения Амурской области (по итогам переписи населения 1989 г.). Благовещенск: Амурское обл. управление статистики, 1990. 55 с.
12. Николаев С.И. Эвены и эвенки юго-восточной Якутии. Якутск: Якутское кн. изд-во, 1964. 203 с.
13. Патканов С. Опыт географии и статистики тунгусских племен Сибири на основе данных переписи населения 1897 г. и других источников. Ч. 1. Собственно тунгусы. Вып. 2. СПб., 1906. 1004 с.
14. Пекарский Э.К., Цветков В.П. Очерки быта приаянских тунгусов. СПб., 1913. 128 с.
15. Пылаева О.Б. Об исчезающем языке амурских эвенков // Амурские эвенки: большие проблемы малого этноса: сб. науч. тр. Вып. 1. Благовещенск: БГПУ, 2003. С. 58-102.
16. Распределение населения по национальности, родному языку и второму языку народов СССР по Сахалинской области. Т. 1. Южно-Сахалинск: Сахалинское обл. управление статистики, 1990. 160 с.
17. Терлецкий П.Е. Население Крайнего Севера (по данным переписи 1926/27 гг.). Л., 1932. 36 с.
18. Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. 544 с.
19. Туголуков В.А. О современном положении эвенков Охотского побережья // Этнологическая экпертиза: Народы Севера России. 1956-1958 годы. М.: Изд-во ИЭА РАН, 2004. С. 56-100.
20. Туголуков В. А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. М.: Наука, 1985. 212 с.
21. Численность и состав народов Севера (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г.). Хабаровск: Хабаровское краевое управление статистики, 1990. 28 с.
