CC BY
106
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 8 (53), 2018
57
е изд. [Электронный ресурс] — СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: ООО "Издательский Дом "ФИЛОЛОГИЯ ТРИ", 2002. — 416 с.
2) Комиссаров В. Н. Теория перевода (Лингвистические аспекты): Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. - М.: Высш. шк., 1990. - 253 с.
3) Лоуренс Д. Г. Сыновья и любовники. Любовник Леди Чаттерли. - М.: АСТ, 2010. - 864 с.
4) Энциклопедический словарь символов. [Электронный ресурс] Издательство: АСТ, Аст-рель (2003). — 1056 стр.
5) Lawrence D. H. Sons and Lovers. - London: Wordsworth Classics, 2017. - 372 pages.
АСПЕКТЫ МИФА В РОМАНЕ Д. ДЕФО «СТРАННЫЕ И УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОБИНЗОНА КРУЗО»
Погодина Ирина Сергеевна
Аспирант кафедры русской филологии, зарубежной литературы и теории межкультурной коммуникации Нижегородского государственного лингвистического университета
им. Н.А. Добролюбова, Россия, Нижний Новгород
АННОТАЦИЯ
В рамках статьи предпринимается попытка определить рецепцию мифа в романе Д. Дефо «Странные и удивительные приключения Робинзона Крузо». Выносится предположение о том, что к роману о Робинзоне Крузо можно применить постмодернистское определение авторского мифа, который, посредством проекции библейских сюжетов на просветительскую картину мира, дает авторский ответ на вопрос космогонического содержания - о жизни человека, смысле бытия. Производится анализ композиционных особенностей романа с целью выявления характерных черт романа-мифа.
ABSTRACT
The article aims at defining reception of myth in the novel "Strange and Surprising Adventures of Robinson Crusoe" by D. Defoe. It is claimed that the Post-Modernist definition of author's myth can be applied to the novel about Robinson Crusoe as it gives an answer to the foundational question about a life of a human by means of adapting the Bible parable according to the Enlightenment world views. The compositional peculiarities of the novel are being analysed in order to elicit the characteristics of the myth-novel.
Ключевые слова: миф, рецепция, Дефо, библейский сюжет, авторский миф
Key words: myth, reception, Defoe, the Bible parable, author's myth
Рецепция автором произведения многовекового опыта человечества, заложенного в мифе, входит в ряд вопросов, изучающих рецепцию мифа в литературе. Миф при этом может рассматриваться как в узком, классическом значении, так и в более широком понимании, ставшем популярным в философии XX века. Широкое определение мифа приведено в «Словаре культуры XX века», согласно которому миф интерпретируется как «особое состояние сознания, исторически и культурно обусловленное» [4, с. 169]. Целью данного исследования является попытка анализа рецепции мифа в романе Д. Дефо «Странные и удивительные приключения Робинзона Крузо».
По мнению Е.М. Мелетинского, «Робинзон Крузо» представляет собой «серьезную веху на пути к демифологизации» литературы как «ранний и вместе с тем классический пример решительного сюжетного новотворчества» [2, с. 280]. Произведение реализует «отказ от традиционного сюжета и "топики" ради окончательного перехода от средневекового символизма к "подражанию природе", к отражению действительности в адекватных жизненных формах». Ученый акцентирует тот факт, что героическое действие романа - мужественное покорение природы человеком - «лишено всякой
парадности» и описывается с установкой на «бытовой» реализм. Несмотря на исключительность условий, в которых находится герой, «он представлен не возрожденческим "титаном", а идеальным "средним англичанином"» [2, с. 281]. Реализм и простота повествования на фоне героического сюжета характеризуют новый тип отношения литературы XVIII века к мифологии, а также появление нового литературного жанра - романа.
Анализируя процесс демифологизации в романе о Робинзоне, Е.М. Мелетинский выделяет противоречивость данного процесса, отмечая что «утопическая схема романа является чем-то близким к мифотворчеству», так как представляет собой литературный вымысел о реальных событиях. Как известно, прототип Робинзона Крузо - Александр Селькирк - на самом деле одичал, проведя 4 года на необитаемом острове. Цивилизация, в свою очередь, «результатом общественного труда, противоречивого общественного и культурного развития, а не усилий отдельного индивида». По словам исследователя, «робинзонада не только основана на ложных предпосылках, и поэтому сравнима с мифом, она может быть метафорически названа новым "буржуазным" мифом» [2, с. 281]. Сравнение с ложным характеризует использование термина «миф»
в приведенном контексте как вымысел, неправдивое изложение действительности, в то время как определение робинзонады как буржуазного мифа ограничивает ее культурно-исторические рамки. Однако в процессе развития литературы, робинзонада создала многовариантную парадигму, которая существенно расширила толкование данного термина. Следовательно, логично предположить, что в основе романа Даниеля Дефо лежит некий мифологический код, который определяет развитие сюжета о Робинзоне Крузо и характеризует данного персонажа как культурный герой-миф. Поэтому для выявления мифологического аспекта романа к нему применимо постмодернистское толкование мифа.
Структура анализа соотношения мифа и литературного произведения базируется на различии трех аспектов проявления мифа в литературе, предложенных Ю.М.. Лотманом, З. Минц и Е.М. Меле-тинским:
1. использование мифологических образов и сюжетов;
2. создание «авторских мифов»;
3. создание «романов-мифов» [1, с. 58-65].
Выявление жанровых характеристик романа-
мифа предполагает анализ его композиционных особенностей, в то время как характеристика романа о Робинзоне как авторского мифа требует описания преломления заложенных в нем мифологических мотивов в авторской картине мира.
В.А. Пьянзина анализирует литературоведческую критику авторского мифа как жанра современной литературы и суммирует его специфику. Исследователь опирается на концепцию Н. Фрая, выделившего два типа структуры повествования -тип «скелета» и тип «ткани», а также на идею Б. Чи-лантовы о том, что структура миф-«скелет» появляется на уровне фабулы, в то время как миф-«ткань» - на уровне сюжета. Это позволяет прийти к выводу, что «авторский миф представляет собой нар-ратив, созданный при помощи мифа, как с точки зрения структуры, так и с точки зрения содержания» [3, с. 10].
Применимо к нашему исследованию, можно продолжить данную мысль, сказав, что авторский миф создает собственную систему правил, которая позволяет ему балансировать на грани архаического мироощущения и линейного повествования. При этом необходимо отметить, что линейное повествование романа характерно для изложения его фабулы. Что касается композиционного оформления сюжета, то оно базируется на трех временных циклах, каждый из которых берет начало в момент значимых событий жизни Робинзона. Соответственно, началом каждого нового цикла можно назвать моменты, когда Робинзон покинул отцовский дом, очутился на необитаемом острове, а также когда он обнаружил на острове след ноги человека. Упрощенно, структура каждого цикла выглядит как вызов судьбы - ответ Робинзона - соответствующий результат.
В основе авторского мифа Даниеля Дефо лежит картина мира английского буржуа XVIII века, который, помимо практического подхода к жизни,
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) #8 (53), 2018 глубоко религиозен и анализирует причинно-следственные связи событий сквозь призму библейского учения. Религиозная картина мира отражается в произведении посредством комплекса аллюзий на такие библейские сюжеты, как изгнание из рая, возвращение блудного сына, притча об Иове.
В развитии первого цикла жизненных событий Робинзона «просвечивает» библейская история о блудном сыне. В частности, Робинзон неспособен сопротивляться искушению и отправляется в море. Ослушавшись воли отца, он оказывается изгнанным и отвергнутым. "My father... designed me for the law; but I would be satisfied with nothing but going to sea; and my inclination to this led me so strongly against the will, nay, the commands of my father" [7, с. 1]. Мотив сотворения выводит взаимоотношения Робинзона и его отца на мифологический уровень человека и Отца-Создателя.
По словам Робинзона, в его решении покинуть дом отца было что-то роковое: "There seemed to be something fatal in that propensity of nature, tending directly to the life of misery which was to befall me" [7, с. 2]. Причиной такому желанию становится желание молодого человека увидеть и узнать мир: "my thoughts were so entirely bent upon seeing the world" [7, с. 4]. Желание запретного знания содержит аллюзию на библейский миф об искушении плодами Древа познания добра и зла. При всей решимости поступить согласно своему намерению, вопреки воле отца, Робинзон, воспитанный в рамках библейской морали, порой терзается угрызениями совести блудного сына. "I began now seriously to reflect upon what I had done, and how justly I was overtaken by the judgment of Heaven for my wicked leaving my father's house, and abandoning my duty; all the good counsel of my parents, my father's tears, and my mother's entreaties came now fresh into my mind; and my conscience, which was not yet come to the pitch of hardness to which it has been since, reproached me with the contempt of advice, and the breach of my duty to God and my father"[7, с. 5]. Преступление Робинзона заключается в том, что проигнорировав свой долг перед семьей и родиной, он действует вопреки установленным правилам, подобно Адаму, вкусившему плод запретного дерева.
Вторым ключевым временным циклом произведения является одинокое пребывание Робинзона на необитаемом острове, которое, как отмечает сам Робинзон, он рассматривает как наказание, расплату за непослушание. "I never had so much as one thought of it being the hand of God, or that it was a just punishment for my sin, my rebellious behavour against my father, or my present sins, which were great - or so much as a punishment for the general course of my wicked life" [7, с. 74]. Мотив наказания за непослушание, изгнания из общества выводит произведение на символический уровень, где заточение Робинзона на острове перекликается с ветхозаветным мифом об изгнании из рая. Оказавшись на необитаемом острове, Робинзон, подобно первому человеку, создает мир, повторяющий основные этапы развития человечества. Здесь ему предстоит бороться с трудностями и терпеть лишения, которых
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 8 (53), 2018 бы удалось избежать, не ослушайся он воли отца и останься жить той судьбой, которая была ему приготовлена. "The middle station of life was calculated for all kind of virtues, all kind of enjoyments... peace and plenty were the handmaids of a middle fortune... temperance, moderation, quietness, health, society, all agreeable diversions, and all desirable pleasures, were the blessings attending the middle station of life" [7, с. 3]. Уговаривая сына остаться дома, отец Робинзона обещает ему жизнь, полную покоя и достатка, что соответствовало представлениям райской картины жизни человека XVIII столетия. И наоборот, как завещает отец, Робинзон будет лишен всех описанных возможностей, если ослушается, покинет дом отца. "That boy might be happy if he would stay at home; but if he goes abroad, he will be the most miserable wretch that ever was born - I can give no consent to it" [7, с. 4]. Отсутствие отцовского благословения является серьезным препятствием для религиозного сознания. Без отцовского благословления Робинзон лишен помощи и поддержки, надежды на счастливое благополучное существование.
За время своего пребывания на острове Робинзон приходит к Богу, и частично благодаря этому получает утешение, которое помогает ему не сдаваться в борьбе с природой. Казалось бы, обретя веру в Бога, он, словно вернувшийся блудный сын, вновь может наслаждаться спокойствием умеренной жизни. Однако, как винит себя сам Робинзон, религиозное рвение посещало его только в минуты душевного отчаяния. "Even when I was afterwards, on due consideration, made sensible of my condition, how I was cast on this dreadful place, out of the reach of human kind, out of all hope or relief, or prospect of redemption, as soon as I saw but a prospect of living, and that I should not starve or perish for hunger, all the sense of my affliction wore off, and I began to be very easy, applied myself to the works proper for my preservation and supply" [7, с. 75]. Данное описание состояния сознания Робинзона демонстрирует европейский религиозный компромисс восемнадцатого столетия. Согласно ему, Робинзон верит в Бога, но также он верит в человеческий труд и разум, что доказывает его жизнь на острове. Вера Робинзона в жизнь является движущей силой его островного существования, а просветительская вера в человека -основной тематикой романа.
Среди сюжетов Ветхого Завета существует притча об Иове, в которой иносказательно постулируется сила веры как главенствующей жизненной ценности. Проецируя миф об Иове на сюжет романа о Робинзоне, можно также отметить параллели и сходства библейского и просветительского мифов. Однако Робинзон, уделяя большое внимание своим религиозным поискам, своим существованием на острове демонстрирует, прежде всего, веру в жизнь. Именно вера в жизнь, труд и разум является стержнем его островной философии.
Таким образом, посредством синтеза религиозного и философского сознания, присущего европейцу XVIII века, в романе Даниеля Дефо происходит становление нового мифа о человеке и смысле его существования. Центральная часть композиции
- описание жизни Робинзона на острове - представляет собой архаический текст космогонического содержания, описывающий решение основной задачи, от которой зависит все остальное. Это задача выжить и сохранить в себе человека. В таком тексте, согласно утверждению В.Н. Топорова, полнее всего реализуются универсальные мифопоэтиче-ские схемы. «Необходимость решения этой задачи возникает в кризисной ситуации, когда организованному, предсказуемому («видимому») космическому началу угрожает превращение в деструктивное, непредсказуемое («невидимое»), хаотическое состояние. Решение задачи мыслится как испытание-поединок двух противоборствующих сил, как нахождение ответа на основной вопрос существования» [5, с. 195].
В условиях выживания Робинзон вынужден вести борьбу не только с природой, но и с самим собой. Обозначив противостояние протагониста и антагониста как внутриличностную, душевную борьбу одного человека, роман Даниеля Дефо предвосхитил историческое развитие литературы. Преимущественно такая борьба выражается как религиозный поиск, определение персонажем добра и зла как положительных и отрицательных сторон своего пребывания на острове, а также как преодоление собственной личности, в страхе перед неизвестным или в попытке освоить новое опытное знание.
Вопрос о «литературном долголетии» Робинзона выводит анализ этого персонажа за культурно-исторические рамки буржуазной Англии. Как образ, создавший парадигму для последующей литературы, Робинзон представляется более многоплановым, мифологизированным персонажем, нежели исключительно «историческим типом» - английским буржуа.
В отсутствие уникальных способностей или божественного происхождения, характерных для классического мифологического героя, Робинзон -одинокий человек на острове - идеализирован создавшим его культурным сознанием и потому подходит под определение герой-миф.
Согласно У. Эко, «традиционный религиозно-мифологический персонаж, будь он божественного или человеческого происхождения, имел неизменные, вечные черты и неизменную же, необратимую «биографию». Такой персонаж мог выступать героем некой «истории», но эта «история» развивалась по определенной схеме и дорисовывала образ данного персонажа согласно заранее заданной матрице» [6, с. 232]. Таким образом, статичная характеристика является ключевым отличием мифологического героя от романного персонажа. «Персонаж романа, напротив, стремится быть таким же, как все мы, и то, что может происходить с ним, столь же непредсказуемо, как то, что может происходить с нами» [6, с. 234].
Однако нельзя отрицать определенную статичность функции персонажа робинзонады, и потому анализировать его как культурно-историческое воплощение необходимости определенной эпохи.
60
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) #8 (53), 2018
Иными словами, в зависимости от состояния культурного сознания исторического времени, действия данного персонажа в рамках произведения нацелены на реализацию той идеи о человеке, которая заложена в произведении. Он уникален тем, что олицетворяет человека в его первозданной природе, лишенного рамок и освобожденного от социальных норм. Робинзон близок и открыт миру вещей и природы, который, в свою очередь, сам открывается Робинзону в своем естественном качестве. Его персонаж нельзя назвать мифологическим героем в классическом понимании, но на уровне своей космогонической функции он непременно является героем-мифом. Воплощая идею естественной природы человека, данный персонаж не может быть «эмблемой некой сверхъестественной реальности» [6, с. 235]. Тем не менее, будучи порожденным коллективным сознанием, реализованным в письме одного автора, Робинзон все же обретает «универсальность мифа» [6, с. 235] как человек, давший ответ судьбе, противостоящий природе, стихии в борьбе между жизнью и смертью. И хотя опыт этого противостояния дает разные результаты в зависимости от исторического контекста литературного эксперимента, образ Робинзона являет собой некий культурный миф, так как раз за разом он выносит приговор и предсказывает судьбу всего человечества.
Таким образом, робинзонада как литературная традиция приобретает характер эксперимента над человеком с целью выявить и определить его сущность. Произведение Даниеля Дефо, в частности, детально описывает портрет представителя «среднего» класса английского общества эпохи Нового времени, и в целом, создает условия для последующего литературного эксперимента.
Как роман-миф, история Робинзона имеет характерные жанровые особенности, среди которых выделяется циклическая композиция. Под описание схемы цикличности «вызов - ответ Робинзона
- соответственный результат» подпадают не только основные структурные элементы композиции романа, но и более частные события жизни персонажа. Данное наблюдение приводит к выводу о том, что время в романе циклично, оно определяется не равными линейными отрезками, а становлением нового этапа его жизни, и потому может быть охарактеризовано как мифологическое время.
Анализ проекции мифологического библейского сюжета, опосредованного определенными условиями реализации, для которых характерно изменение социально-политических и философских устоев западноевропейского общества на пороге Эпохи Просвещения, выявляет возможность характеристики романа Даниеля Дефо «Странные и удивительные приключения Робинзона Крузо» как авторский миф эпохи Просвещения.
Список использованной литературы
1. Лотман Ю.М., Минц З.Г, Мелетинский Е.М. Литература и мифы // Мифы народов мира: Энциклопедия / под ред. С.А. Токарева. Т. 2. М.: Изд-во Дрофа, 2008. - 719 с.
2. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа М.: Наука, 1976. - 406 с.
3. Пьянзина В.А. Авторский миф как жанр современной литературы: Universum: филология и искусствоведение, 2017. - №9 (43). - С. 9-11
4. Руднев В.П. Словарь культуры XX века М.: Аграф, 1999. - 384 с.
5. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Издательская группа «Прогресс» -«Культура», 1995. - 624 с.
6. Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста; пер. С. Серебряного. М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2016. - 640 с.
7. Defoe D. Robinson Crusoe. London: HarperCollins Publishers, 2013. - 290 p.
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ИДИОМ И ПАРЕМИЙ С СЕМОЙ «БЕДНОСТЬ» В РАЗНОСИСТЕМНЫХ ЯЗЫКАХ
Таджибова Зайнаб Тагировна
к.ф.н., доцент кафедры иностранных языков ФИЯ ДГУНХ, г. Махачкала
COMPARATIVE ANALYSIS OF IDIOMS AND PROVERBS WITH LEXEME "POVERTY" IN LANGUAGES OF DIFFERENT STRUCTURE
Tadzhibova Zaynab Tagirovna
Candidate of Philology, assistant professor of Foreign Languages Department of Faculty of Foreign Languages, Dagestan State University of National Economy, Makhachkala
Статья посвящена сравнительно-сопоставительному анализу фразеологических единиц и пословиц лезгинского, русского, английского и немецкого языков семой «бедность». Исследуется отношение различных народов к данному социальному явлению. Выявляются сходства и различия в разных языках и культурах.
