CC BY
133
УДК 81.373
Е.А. Нахимова
АСПЕКТЫ КОГНИТИВНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ИМЕНИ СОБСТВЕННОГО
Выделено и охарактеризовано четыре направления в когнитивном исследовании смыслового варьирования имени собственного: теория концептуальной метафоры (Дж. Лакофф, М. Джонсон и др.), теория концептуальной интеграции, или блендинга (Ж. Фоконье, М. Тернер и др.), теория референции: идентификаторы и псевдоидентификаторы (С. Крипке, Т.В. Булы-гина, А.Д. Шмелев, А.П. Бабушкин и др.) и теория прецедентных феноменов (Ю.Н. Караулов, В.В. Красных, Д.Б. Гудков и др.).
Ключевые слова: имя собственное, концептуальная метафора, концептуальная интеграция (блендинг), прецедентное имя, референция, идентификаторы, псевдоидентификаторы.
Современная когнитивная лингвистика отличается значительным разнообразием направлений, что определяет, в частности, различные подходы к анализу смыслового варьирования имени собственного. Особый интерес специалистов привлекают случаи, когда имя собственное используется не для обозначения своего обычного референта, а для метафорической характеристики совершенно иного лица. Ср.: Мы от того, что в какой-то момент «сорвет крышу» у очередного Са-акашеши и он сделает то, что было сделано в августе (Д. Медведев - Российская газета, 16.09.2008).
В данном случае фамилия президента Грузии воспринимается как обобщенное обозначение политических лидеров, способных пойти на те или иные авантюры, которые в конечном итоге окажутся источником трагедии для их собственного народа. При таком использовании в той или иной степени элиминируются другие признаки президента Саакашвили: внешность политического лидера, история его прихода к власти, политические симпатии, конкретные детали событий и т. п.
Как показывает специальный обзор, метафорическое использование имени собственного в значении нарицательного издавна привлекало внимание исследователей самых различных направлений [Нахимова 2007]. Такой анализ нередко позволял продемонстрировать возможности соответствующей научной школы, ее приоритеты и эвристики. Вполне закономерно, что подобные образы привлекли внимание и многих специалистов по когнитивной лингвистике. Как справедливо отмечает Е.С. Кубрякова, когнитивно-дискурсивный подход позволяет подойти ко многим проблемам с новых позиций и увидеть рассматри-
ваемые феномены в новых аспектах [Кубрякова 2006: 4].
Наибольшую известность получили когнитивные интерпретации рассматриваемого употребления имени собственного, связанные с теорией концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона. [Lakoff, Johnson 1980; Лакофф, Джонсон 2004]. В соответствии с этой теорией метафора - это не украшение текста или упрощение сложной мысли, а основная ментальная операция, способ познания, концептуализации, структурирования, объяснения и оценки реальности. Поскольку имена собственные обладают богатым и очень специфическим смысловым содержанием, то их использование становится важным когнитивным средством.
В публикациях многих западных специалистов метафорическое использование имен собственных занимает важное и даже ведущее место. Это обнаруживается уже в исследованиях Дж. Лакоффа по проблемам политической метафороло-гии [Lakoff 1991, 1996], но наиболее ярко проявляется в публикациях некоторых его последователей. Так, Р. Пэрис в статье «Косово и метафорическая война» [Paris 2002] показывает, что американские политики традиционно рассматривают внешнюю политику через фильтр исторических аналогий, а поэтому вполне закономерно, что события в Косово метафорически представлялись при помощи четырех групп метафор, в основе которых лежали прецедентные феномены Вьетнам, Холокост, Мюнхен и Балканская пороховая бочка. Соответствующие метафоры выступали как важные аргументы в дискуссии об адекватном ответе на военный и гуманитарный кризис в Югославии. Одни политики видели в Косово новый Холокост, другие - еще один Вьетнам, многие опасались по-
вторения Мюнхенского сговора и напоминали о пороховой бочке на Балканах.
Тенденцию к рассмотрению политических событий сквозь призму исторических метафор упоминает также Дж. Гуднайт при анализе метафорики периода войны в Персидском заливе. Обсуждая причины и следствия этой войны, многие американские политики и журналисты использовали метафорический образы «Ирак - это Вьетнам Буша» и «вьетнамское болото» [Goodnight 2004]. Подобные образы детально рассматривают и многие европейские специалисты (П. Друлак, А. Мусолфф, И. Цинкен и др.).
В нашей стране теория концептуальной метафоры получила широкое признание в 90-е гг. прошлого века, когда появились словари российских политических метафор [Баранов, Караулов 1991; 1994], в которых, помимо прочего, было дано определение метафорической модели, выделены ее структурные составляющие, рассмотрены функции метафор политических текстах. Хотя авторы не останавливаются на детальном рассмотрении метафорического использования именно имен собственных, но эти имена постоянно используются в качестве иллюстраций при рассмотрении закономерностей реализации тех или иных моделей. Например, А.Н. Баранов и Ю.Н. Караулов наряду с метафорами «Сталин - это старший брат» и «мавзолей Ленина - это айсберг» рассматривают такие примеры, как «Сталин - это Берлиоз» и «мавзолей Ленина - это Мекка» [1991: 110]. Такая интерпретация вполне закономерна, поскольку, руководствуясь гипотезой о когнитивном механизме метафоризации, есть все основания рассматривать такие метафоры как «мавзолей Ленина - это айсберг» и «мавзолей Ленина - это Мекка» в качестве реализаций одного и того же когнитивного процесса - концептуальной операции над двумя фреймами, проекции знаний из одной понятийной области в другую.
Аналогичный подход обнаруживается и в публикациях А. П. Чудинова, где при анализе политической метафоры привлекаются такие имена собственные, как Цицерон, Олимп, Гитлер, Суслов е женской юбке, Иудушка и др. [Чудинов 2001; 2003], и отмечается их важная роль в представлении современного российского политического дискурса.
Детальный обзор отечественных и зарубежных публикаций, посвященных когнитивному исследованию политических метафор, представлен в монографии «Метафора в политической коммуникации» [Будаев, Чудинов 2007].
Очевидно, что анализ имени собственного с позиций теории концептуальной метафоры вовсе не исчерпывает всего методологического разнообразия, характерного для современной когнитивной лингвистики. В частности, начиная с 90-х гг. прошлого века методология когнитивного анализа метафоры (в том числе политической) обогащается теорией блендинга. Основоположники этой теории М. Тернер и Ж. Фоконье показали, что при метафоризации возможна не только проекция из сферы-источника в сферу-мишень, как это представлено в концепции Дж. Лакоффа и М. Джонсона, но и иные виды проекции. В соответствии с теорией М. Тернера и Ж. Фоконье при метафоризации возможны сложные динамические интеграционные процессы, которые создают новые ментальные пространства. Эти новые пространства возникают в процессе концептуальной интеграции, они имеют смешанный характер и отчасти наследуют признаки сферы-источника и сферы-мишени, выделенных ранее Дж. Лакоффом и М. Джонсоном, но в то же время обладают и совершенно новыми свойствами, что приводит к существенному преобразованию структуры значения [Fauconnier, Turner 1994, 1998; Turner, Fauconnier 1995, 2002].
Важной методологической идеей теории М. Тернера и Ж. Фоконье стала замена двухдомен-ной модели метафоры (two-domain model), которая была обоснована Дж. Лакоффом и М. Джонсоном, на модель, состоящую из нескольких пространств (many-space model) [Fauconnier, Turner 1994]. По мнению создателей новой теории, однонаправленная метафорическая проекция из сферы-источника в сферу-цель представляет собой лишь один из возможных вариантов более сложного, динамического и вариативного комплекса процессов. Поэтому в новой теории было обосновано введение двух промежуточных пространств (middle spaces). В результате указанной инновации вместо двух концептуальных доменов, охарактеризованных в теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона, было предложено учитывать четыре ментальных пространства, среди которых выделяются два исходных пространства (input spaces), общее пространство (generic space) и смешанное пространство (blended space), которое нередко обозначается как бленд (blend).
Каждое из рассматриваемых ментальных пространств обладает специфическими свойствами. Так, общее пространство включает наиболее абстрактные элементы (роли, фреймы, сценарии и схемы), присущие обоим исходным пространствам, то есть это пространство выступает осно-
ванием для метафоризации на максимально абстрактном уровне. В пространстве-бленде смешаны отдельные признаки исходных пространств, но в результате этого смешивания появляется совершенно новая концептуальная структура, которая уже существенно отличается от исходных пространств и имеет собственный потенциал дальнейшего развития. В результате оказывается, что бленд «живет своей собственной жизнью» [Turner, Fauconnier 2000: 137]. Эта «жизнь» проявляется, в частности, в том, что одни признаки исходных пространств нейтрализуются, тогда как другие признаки оказываются максимально значимыми.
Весьма показателен тот факт, что М. Тернер и Ж. Фоконье демонстрируют практическое применение обоснованного ими подхода на примере некогда популярной в Вашингтоне политической метафоры «Если бы Клинтон был «Титаником», то утонул бы айсберг» (If Clinton were the Titanic, the iceberg would sink) [Turner, Fauconnier 2000]. Изначальной основой этой метафоры служат два исходных пространства, которые в теории Дж. Лакоф-фа и М. Джонсона обозначались как сфера-источник и сфера-мишень. Сфера-источник - это хорошо известная прецедентная ситуация столкновения с айсбергом, казалось бы, абсолютно надежного в эксплуатации лайнера «Титаник». Результатом этого столкновения стала гибель «Титаника» и множества его пассажиров. Плавучая ледяная гора оказалась источником смертельной опасности для пассажиров судна, которое считалось не только максимально комфортным, но и абсолютно надежным.
Метафора основана на том, что президент Клинтон соотносится с кораблем, а скандальные отношения между ним и Моникой Левински - с айсбергом. Однако в данном случае нет полной аналогии: «Титаник» (Клинтон) не тонет, тогда как айсберг (скандал) идет на дно, во всяком случае он не оказывается губительным для президента. В смешанном ментальном пространстве наблюдается концептуальная интеграция двух исходных ментальных пространств. С одной стороны, смешанное ментальное пространство (бленд) заимствует компоненты из сферы-источника: это фреймы «Титаник», «айсберг», «смертельное столкновение», «гибель». Вместе с тем в смешанном пространстве обнаруживаются каузальная структура из сферы-мишени - знаменитого сценария «Скандал из-за связи Клинтона с Моникой Левински»: как известно, итогом этой истории стало то, что Клинтон уцелел, а не потерпел крушение (сохранил политическую власть, а не ушел в отставку).
Итак, в данном случае междоменная проекция носит метафорический характер, однако каузально-событийная структура смешанного пространства не выводится из пространства-источника. Очевидно, что простые метафорические инферен-ции из пространства-источника должны были навести на мысль о том, что Клинтон должен потерять президентские полномочия: асйберг-скандал должен погубить президента, метафорически представляемого как «Титаник». В пространстве-бленде возникает совершенно новая событийная структура: «Титаник» остается на плаву, айсберг не причиняет ему смертельного вреда, но тонет сам. Эта «фантастическая» структура не выводится из исходных пространств, но конструируется в бленде и привносит совершенно новые, хотя и вполне ясные инфе-ренции: Клинтон обладает огромной политической мощью и никакие события не в состоянии лишить его власти, он всегда становится победителем в политических столкновениях.
Следует отметить, что теория концептуального блендинга была создана на основе своего рода синтеза теории ментальных пространств Ж. Фоконье и теории концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона. Впоследствии отдельные положения этой теории дополнялись и уточнялись [Coulson 1996; 2000; Fauconnier, Turner 1994; 1998; Turner, Fauconnier 1995; 2000].
Показательно, что далеко не все специалисты считают эту теорию достаточно новой и перспективной. Многие когнитологи предполагают, что это по существу лишь некоторая модернизация теории концептуальной метафоры. Так, Е.В. Белоглазова пишет, что теория М. Тернера и Ж. Фоконье «является фактически развитием двухпространственной модели метафоры, объясняя в терминах наложения концептуальных пространств механизм вторичного семиозиса, лежащий в ее основе» [Белоглазова 2009: 68]. С другой стороны, Дж. Грэди, Т. Оукли и С. Коулсон отмечают, что теория концептуальной метафоры и теория блендинга носят комплементарный характер, что они по существу дополняют друг друга [Grady et al. 1999; Coulson et al. 2000].
Важно отметить, что сами создатели теории концептуальной интеграции вовсе не считают свою концепцию лишь развитием идей Дж. Лакоффа, поскольку в рассматриваемой концепции блендинг понимается очень широко и совсем не ограничивается исследованием процессов метафоризации. При таком подходе блендинг оказывается едва ли не важнейшей категорией когнито-логии, так как он понимается как «когнитивный
механизм, охватывающий многие (возможно, все) когнитивные феномены, включая категоризацию, построение гипотез, инференцию, происхождение и комбинирование грамматических конструкций, аналогию, метафору и нарратив» [Fauconnier, Turner 1994: 3-4]. Как следует из определения, в рамках данной концепции метафора занимает место только одного из когнитивных механизмов, являясь частным проявлением всеобщего механизма концептуальной интеграции. При таком подходе данная теория претендует едва ли не на универсальную объяснительную силу, постулируя концептуальную интеграцию как «принцип конструирования языкового значения» [Ирисханова 2001: 47].
По замыслу Ж. Фоконье и М. Тернера, теория блендинга должна описывать гораздо большее число лингвокогнитивных явлений, чем это делала теория концептуальных метафор. В их концепции теория концептуальной метафоры становится частным случаем блендинга, при этом постулируется, что теория концептуальной интеграции описывает отдельные случаи когнитивных метафор «более адекватно», чем теория концептуальной метафоры.
В связи с этими дискуссиями весьма показательна позиция самого Джорджа Лакоффа, который подготовил «зеркальный ответ», предложив нейронную теорию языка и нейронную теорию метафоры, которые охватывают более широкий круг линвокогнитивных явлений, чем теория блендинга [Lakoff 2008]. Кроме того Дж. Лакофф считает блендинг и метафорическую проекцию совершенно разными явлениями. По мнению исследователя, непонимание этого факта приводит к тому, что сторонники теории блендинга часто описывают метафорические бленды как неметафорические и наоборот. Согласно Дж. Лакоффу, теория блендинга и теория концептуальной метафоры - это научные программы, имеющие разный предмет исследования, а поэтому нет смысла их противопоставлять [Lakoff 2008: 37-38].
Еще один вариант когнитивного анализа имени собственного связан с теорией референции, которая рассматривается как когнитивная операция, в которой используются отношения между языком и объектами в реальном мире [Кубрякова и др. 1996: 160]. В рамках теории референции Сол Крипке разграничивает жесткие и нежесткие де-сигнаторы [Крипке 1982, 1986]. Имена собственные при стандартном использовании относятся к числу жестких десигнаторов, то есть обозначают один и тот же объект. Вместе с тем некоторые
имена собственные могут выступать как нежесткие идентификаторы, то есть обозначать различные объекты. Примером такого десигнатора может служить имя президента Саакашвили, которое при стандартном использовании обозначает президента Грузии, а в рассмотренном выше примере (... в какой-то момент «сорвет крышу» у очередного Саакашвили...) обозначает иных политических лидеров, способных на политические авантюры.
В концепции Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева имена собственные при их использовании по отношению к нестандартному объекту определены как псевдоидентификаторы. В частности псевдоидентификатором будет имя собственное Сальери во фразе «Если бы Хазанов был Сальери...», поскольку в данном случае речь идет о том, что Хазанов не является завистливым человеком, способным на преступление [Булыгина, Шмелев 1997: 503]. В дальнейшем А.П. Бабушкин разграничивает среди псевдоидентификаторов портретные и сценарные имена [Бабушкин 2009: 67]. Первые из них используются для характеристики портретного сходства. Ср.: Должно быть в этой шляпе она [Марина] выглядит просто сногсшибательно - Фаина Раневская, кинофильм «Подкидыш». Рассматривая этот пример, А.П. Бабушкин, показывает, что в данном случае речь идет о внешнем сходстве героини с артисткой Фаиной Раневской, играющей в фильме «Подкидыш».
Вторая разновидность псевдоидентификаторов используется для характеристики сценарных функций, то есть такие имена собственные соотносятся с определенными ситуациями, поступками, личными качествами. Ср.: За бескомпромиссность, с которой Тони [Блэр] обломал собственную партию, сподвижники прозвали его «Сталиным» (Дмитриева О. - Российская газета. 2007. Июнь 26). В данном случае речь идет не о сходной внешности советского и британского лидера, а о сопоставимости их политических действий. Основная инференция такого использования имени собственного - Тони Блэр проявил политическую волю и добился, что партия лейбористов стала следовать его политике.
Следующий вариант когнитивного анализа имени собственного восходит к теории преце-дентности [Караулов 1987] и связан с теорией прецедентных феноменов [Гудков, Красных, Захаренко, Багаева 1997]. В их интерпретации прецедентными являются феномены: 1) хорошо известные всем представителям национально-лингво-культурного сообщества; 2) актуальные в
когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане; 3) обращение (апелляция) к которым постоянно возобновляется в речи представителей того или иного национально-лингво-культурного сообщества [Красных 2002: 44].
В данной концепции к числу прецедентных феноменов относятся прецедентные тексты, прецедентные высказывания, прецедентные ситуации и прецедентные имена. Прецедентное имя понимается как «индивидуальное имя, связанное или с широко известным текстом, как правило, относящимся к числу прецедентных (например, Обломов, Тарас Булъба), или с ситуацией, широко известной носителям языка и выступающей как прецедентная (Иван Сусанин, Колумб), имя-символ, указывающее на некоторую эталонную совокупность определенных качеств (Моцарт, Ломоносов)» [Гудков 2003: 108]. В данной теории прецедентное имя собственное исследуется с позиций прагматической и когнитивной значимости его реализации в процессе «непосредственной коммуникации» (по терминологии В.В. Красных), при рассмотрении которой значительное внимание уделяется способности коммуникантов оперировать культурно-значимой информацией, воплощенной в системе прецедентных феноменов. Лингвокультурологический вариант теории преце-дентности представлен в монографии Г.Г. Слыш-кина «Лингвокультурные концепты и метаконцеп-ты» [Слышкин 2004], которая также базируется на когнитивной теории концептуализации.
Заканчивая рассмотрение когнитивных концепций, связанных с анализом нестандартных употреблений имени собственного, можно сделать о том, что каждая из рассмотренных концепций представляет значительный интерес, поскольку позволяет полнее выявить когнитивную семантику соответствующих имен. Едва ли имеет смысл выделять среди рассматриваемых концепций наиболее оптимальную, и можно предположить, что все они находятся в отношениях дополнительности (по Нильсу Бору), то есть с одной стороны, в той или иной степени противоречат друг другу, а с другой - позволяют полнее понять сущность рассматриваемого явления.
Список литературы
Бабушкин А.П. Имена известных лиц в роли псевдоидентификаторов // Вопр. когнитивной лингвистики. 2009. № 4. С. 66-69.
Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора: материалы к словарю. М.: Ин-т рус. яз. АН СССР, 1991.
Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М.: Помовский и партнеры, 1994.
Белоглазова Е.В. Когнитивный механизм интердискурсивности // Вопр. когнитивной лингвистики. 2009. № 2. С. 64-72.
Будаев Э.В., Чудинов А.П. Зарубежная политическая метафорология. Екатеринбург: УрГ-ПУ, 2008.
Будаев Э.В., Чудинов А.П. Метафора в политической коммуникации. М.: Наука; Флинта, 2007.
Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Языки русской культуры, 1997.
Гудков Д.Б., Красных В.В., Захаренко И.В., Багаева Д. В. Некоторые особенности функционирования прецедентных высказываний // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. М., 1997. № 4. С. 83-103.
Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис, 2003.
Ирисханова O.K. О теории концептуальной интеграции // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 2001. Т. 60. Вып. 3. С. 44-49.
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987.
Красных В.В. Этнопсихо лингвистика и лингвокультурология: курс лекций. М.: Гнозис, 2002.
Крипке С. Тождество и необходимость // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. Логика и лингвистика. М.: Радуга, 1982. С. 340-374.
Крипке С. Загадка контекстов мнения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII: Логический анализ естественного языка. М.: Прогресс, 1986. С. 194-241.
Кубрякова Е. С., Демъянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во МГУ, 1996.
Кубрякова Е.С. Образы мира в сознании человека и словообразовательные категории как их составляющие // Известия РАН. Сер. лит. и яз.
2006. Т. 66. № 2.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М.: Едиториал УРСС, 2004.
Нахимова Е.А. Прецедентные имена в массовой коммуникации. Екатеринбург: УрГПУ,
2007.
Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты. Волгоград: Перемена, 2004.
Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. Екатеринбург, 2003.
Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург: УрГПУ, 2001.
Coulson S. The Menendez Brothers Virus: Analogical Mapping in Blended Spaces // Conceptual Structure, Discourse, and Language / Ed. by A. Goldberg. Palo Alto: CSLI, 1996. P. 67-81.
Coulson S., Oakley T. Blending basics // Cognitive Linguistics. 2000. Vol. 11, № 3/4. P. 175-196.
Fauconnier G., Turner M. Conceptual Integration Networks // Cognitive Science. 1998. Vol. 22, №2. P. 133-187.
Fauconnier G., Turner M. Conceptual Projection and Middle Spaces. URL: http://www.cogsci. ucsd.edu/research/files/technical/9401.ps - 1994.
Fauconnier G., Turner M. The Way We Think: Conceptual Blending and the Mind's Hidden Complexities. N. Y.: Basic Books, 2002.
Goodnight G.T. «Iraq is George Bush's Vietnam». Metaphors in Controversy: On Public Debate and Deliberative Analogy. URL:
http://www.usc.edu/dept/ LAS/iids/docs/Iraq_and_Vietnam.doc - 2004.
Grady J., Oakley T., Coulson S. Conceptual Blending and Metaphor // Metaphor in Cognitive Linguistics / ed. R. Gibbs, G. Steen. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 1999. P. 101-124.
Lakoff G. Metaphor and War. The Metaphor System Used to Justify War in the Gulf. URL: http://metaphor.uoregon.edu/lakoff-l.htm - 1991.
Lakoff G. Moral Politics: What Conservatives Know That Liberals Don't. Chicago: University of Chicago Press, 1996.
Lakoff G. The Neural Theory of Metaphor // The Cambridge Handbook of Metaphor and Thought / Ed. by R. Gibbs. N. Y.: Cambridge University Press, 2008. P. 17-38.
Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live by. Chicago: University of Chicago Press, 1980.
Paris R. Kosovo and the Metaphor War // Political Science Quarterly. 2002. Vol. 117, № 3. P.423-450.
Turner M., Fauconnier G. Conceptual Integration and Formal Expression // Metaphor and Symbolic Activity. 1995. Vol. 10, № 3. P. 183-203.
Turner M., Fauconnier G. Metaphor, Metonymy, and Binding // Metaphor and Metonymy at the Crossroads: A Cognitive Perspective / Ed. by A. Barcelona. Berlin; N. Y.: Mouton de Gruyter, 2000. P.133-148.
E.A. Nakhimova
ASPECTS OF PROPER NAMES' COGNITIVE INVESTIGATION
We point out and describe four trends that exist in cognitive investigation of semantic shifts connected with proper names: conceptual metaphor theory (G. Lakoff, M. Johnson, etc.), conceptual integration or conceptual blending theory (G. Fauconnier, M. Turner, etc.), reference theory of identifiers and pseudoidentifiers (S. Kripke, T. Bulygina, A. Shmelev, A. Babushkin, etc.) and precedent phenomena theory (Y. Karaulov, V. Krasnykh, D. Gudkov, etc.).
Key words: proper name, conceptual metaphor, conceptual integration (blending), precedent name,
reference, identifiers, pseudoidentifiers.
№2 (023) 20 Юг.
