CC BY
134
МАТЕРИАЛЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО СЕМИНАРА
7 декабря 2006 г. на Историческом факультете СПбГУ состоялось очередное заседание теоретического семинара, проводимого Центром изучения истории и методологии исторической науки под руководством профессора А. Ю. Дворниченко. Заседание было посвящено обсуждению места и роли аристократии в историческом процессе. С общим вступлением и специальным докладом об аристократии в античном мире выступил проф. Э. Д. Фролов, затем были заслушаны доклады проф. С. Е. Федорова и проф. А. Ю. Прокопьева о роли аристократии в европейской истории средневекового и раннего нового времени. Ниже публикуются тексты этих докладов.
Э.Д. Фролов
АРИСТОКРАТИЯ В АНТИЧНОМ МИРЕ
1. Общее вступление. Полемика по вопросу о месте и роли аристократии
в историческом процессе
Одной из актуальных задач современной отечественной историографии можно считать преодоление стереотипов, утвердившихся в нашей науке под влиянием господствовавшего в ней на протяжении большей части XX в. догматического марксизма. К числу таких наиболее стойких стереотипов надо отнести безоговорочно отрицательное отношение к исторической роли аристократии. Отношение это укоренилось под влиянием социальной практики—возмущения общественных низов многовековым господством высшего аристократического сословия, возмущения, прорвавшегося наружу в виде последовательного ряда социальных революций, приобретавших от века к веку все более радикальный и жестокий характер. Первый пример подали в XVII в. английские радикалы, возведшие на эшафот короля Карла I. Затем в конце XVIII в. французские якобинцы превратили расправу над роялистами в тотальную резню аристократов, приспособив для этого соответствовавшее масштабам казней орудие—гильотину, которую они не постеснялись опробовать на венценосной чете — короле Людовике XVI и его супруге Марии-Антуанетте. Наконец, в начале XX в. русские большевики, сокрушив остатки старого режима и истребив вместе с царем Николаем II всю его семью, обратились к массовому красному террору и вырубили, что называется, под корень все дворянство, а вместе с ним и значительную часть интеллигенции своей страны.
Эти социальные взрывы получали соответствующее отражение и дополнительное обоснование в демократической публицистике, сначала выражавшей растущее нетерпение (по меткому определению Юрия Трифонова) в ожидании революционного взрыва, а затем преисполнившейся своего рода безмерного остервенения в отношении прежде господствовавшего, а теперь попранного класса. «Аристократов — на виселицу
© Э. Д. Фролов, 2007
(вариант—к стенке)»—таков был лозунг революционеров во Франции в конце XVIII и в России в начале XX в.
Из демократической публицистики и революционной практики это отношение к аристократии перекочевало в серьезную философскую и историческую литературу, начавшую культивировать ненависть или презрение к знати и усиленно подчеркивать ведущую роль трудящихся масс в историческом творчестве. Однако все попытки одновременно списать со счетов ту духовную культуру, которая составляет стержень общественного прогресса и которая была создана именно стараниями высшего аристократического класса, оказались тщетными. Освобожденные от засилья знати народные массы, в лице лучших своих представителей, тянутся к остаткам той высокой культуры, которая была отвергнута их отцами. В современной России, в частности, эта тенденция находит выражение в увлечении поэзией Пушкина и Лермонтова, Тютчева и Блока, музыкой Глинки и Чайковского, архитектурными ансамблями Росси, в углубленном, хотя порой и мелочном, внимании к элементам дворянского быта, к жизни вельмож и государей, даже в сомнительном в нравственном отношении перезахоронении останков царственных и титулованных особ.
2. Аристократия в античном мире, ее формирование и статусная характеристика
Сказанного достаточно, чтобы понять, сколь оправдано обращение современного историка к теме аристократии. В этой связи естественно начать с аристократии в античном мире, этой колыбели европейской цивилизации. В глубокой древности исходным моментом в достижении отдельным человеком и целой группой лиц привилегированного положения в обществе было элементарное превосходство в физической силе и военной сноровке. Приобретение и сохранение собственности, равно как и власти над другими, опиралось именно на силу- как говорили позднее немцы, на кулачное право (Раиз^есЬ^ или, как принято было говорить у греков, на обретение копьем (ср. прилагательное ёопЬ^оз—приобретенная копьем [именно земля или страна]), Однако этот силовой момент обретал общественное признание лишь постольку, поскольку носители копья умели сочетать завоевание и сохранение своих личных привилегий с защитою своего ближайшего окружения, своей общины от посягательств со стороны чужаков. Это прекрасно понимали уже гомеровские герои, которые обосновывали свое владение лучшим наделом земли и свое первенство на пиру первым местом в рати соплеменников и отвагою в бою.
Итак, в античном мире, как и в Европе позднейшейго средневекового и раннего нового времени, аристократия сформировалась из лучшей в военном отношении и наиболее значимой в социальном плане прослойки общества. Наследуя от поколения к поколению свой военный опыт и социальную функцию, эта прослойка постепенно сложилась как знать, подкрепляющая свое реальное превосходство ссылкою на славных предков и их заслуги. В этом плане красноречивы усвоенные греческими и римскими аристократами са-мообозначения: у гомеровских греков—«рожденные Зевсом» (сИо§епе18), у афинян—«происходящие от хороших отцов» (еираШсЫ), у римлян—«славные отцами» (раШси).
При общем сходстве происхождения, положения и статусного обрамления у греческой и римской аристократии были и некоторые отличия, особенно в последнем отношении. Греческими аристократами рано, еще в гомеровское время (Х-1Х вв. до н э.), было усвоено самообозначение «лучшие» (апэЫ, ЬеШвйл, кгайзЮ1), откуда родилось и название режима, при котором господствует знать,—«аристократия», буквально «власть лучших».
Особенное качество, которым наделены или которое культивируют лучшие люди,—arete, что может быть переведено как «соответствие» или «пригодность» (если корректно сопоставление arete с глаголом ararisko—«прилаживать», «соответствовать»), и что обычно переводят на русский язык как «доблесть» или, более широко, «добродетель».
Наряду с рано укоренившимся парным словоупотреблением aristoi—arete в классическую эпоху у писателей аристократического круга явилась еще одна характерная пара понятий для обозначения людей их сословия и их отличительного качества: kaloi kai agathoi, или, слитно, kaloi kagathoi—буквально «красивые и хорошие», т. е. совершенные в физическом и духовном отношении, и kalokagathia—«совершенство», «благородство». Употребление этих понятий указывало на стиль жизни и направление занятий греческой аристократии, ориентированных на атлетику (или гимнастику), имевшую целью формирование физически полноценных людей, пригодных для военной службы, и интеллектуально-нравственное воспитание, делавшее людей пригодными для занятий политическими делами и обсуждения вопросов общественной жизни.
При этом важными условиями и стимулами для развития таких качеств у представителей знати были, во-первых, наличие материально обеспеченного досуга (skhole), во-вторых, сохранение унаследованного от героической (гомеровской) эпохи состязательного принципа жизни (agon) и, в-третьих, укоренившееся с эпохи сложения у греков гражданских городских общин-полисов (т. е. с эпохи архаики, VIII—VI вв. до н. э.) представление об обязательности для активной части гражданства, к каковой знать относила себя, не только военной службы, но и политической деятельности и сопряженных с последней интеллектуальных занятий, таких как философия и риторика.
В отличие от греческой римская аристократия, как и вся риимская община, всегда в особенности ориентировалась на военные занятия. Отсюда—более простое, чем у греков, определение главного культивируемого ею качества—«мужество» (virtus, от vir—«муж», «мужчина»), В период расцвета Римской республики старинная патрицианская знать смешалась с плебейской верхушкой, и для обозначения новой модифицированной римской элиты явилось новое понятие «нобили» (nobiles), собственно обладающие правом на известность (ср. глагол nosco—«узнавать», «распознавать»), причем не только в силу благородства происхождения, но и по другим признакам, в частности, в силу богатства.
Соответственно модификации знатного слоя подверглась изменению и общественная ориентация римской аристократии. Наряду с остававшимися по-прежнему на главных местах военной службой и политикой стали достаточно значимыми занятия юриспруденцией и судебным красноречием. Римская знать породила не только прославленных военачальников вроде Публия Корнелия Сципиона Африканского (победителя Ганнибала) и Гая Юлия Цезаря, но и знаменитых юристов и ораторов, среди которых первое место принадлежит Цицерону.
3. Аристократия в общественной жизни древних греков и римлян
Аристократия сыграла выдающуюся роль в устроении и сохранении цивилизованной жизни в античном мире. Уже в первую эпоху древнегреческой истории, в микенское время (XV-XI вв. до н. э.), представители знати в лице микенских владык и их сателлитов выступили в качестве строителей укрепленных цитаделий—центров первых греческих государств (ярчайшие примеры—Микены и Тиринф в Пелопоннесе). Они же стали организаторами крупных дворцовых хозяйственных комплексов, создателями первичной бюрократии и письменной культуры, наконец, явились руководителями первых больших заморских предприятий, таких как Троянская война.
В гомеровское время, или, как его еще называют, Темные века, знать была носителем цивилизационного континуитета. Гомеровские басилевсы, главы небольших сельских общин, на которые распались микенские государства, выступая в качестве единоличных правителей (характерный прообраз—Одиссей на Итаке) или образуя корпоративные правящие группировки (как это было, например, у сказочного народа феаков), сохраняли, пусть даже в миниатюрном масштабе, самый принцип государственности. С другой стороны, не пожелавшие смириться с крушением древних микенских порядков и выселившиеся на острова (в том числе на далекий Кипр) и малоазийское побережье представители ахейской знати унесли с собой и сохранили в изустных преданиях, но, может быть, также и в каких-то семейных записях, воспоминания о славных деяниях предков, к примеру, о той же Троянской войне, предание о которой легло в основу Гомеровского эпоса. Да и сам этот эпос, к слову сказать, был творением не безликой и безымянной народной массы, а великого поэта, вышедшего все из той же аристократической среды.
Позднее, в период т. н. архаической революции (VII-VI вв. до н. э.), широкое народное движение покончило с монопольным господствующим положением древней знати и положило начало строительству античного гражданского общества. Однако эта революция, в отличие от социальных революций нового времени, не вылилась в истребительную войну народной массы против аристократии. В среде последней, в лице младших отпрысков знатных семей или представителей захиревших родов, нашлись разумные и энергичные деятели, которые ввели стихийное народное движение в упорядоченное русло. Утвердив примат общественной нормы (или меры—те1-гоп) в виде обязательного для всех закона (потоэ), обуздав с его помощью любые проявления личной или групповой спеси (ЬуЬпБ), они содействовали тому, что переустройство общественной жизни в древней Греции было осуществлено не столько насилием, не столько кровью, сколько разумнымии реформами, имевшими в виду установление правильного гражданского порядка.
В примерах, подтверждающих определяющую роль аристократической личности в строительстве гражданского общества у греков в период архаики, недостатка нет. Мы видим эту личность в роли социального посредника-эсимнета и одновременно законодателя и реформатора (Кодрид Солон в Афинах), мы видим ее в качестве основателя-ойкиста нового города в заморских землях (Бакхиад Архий, выведший колонию коринфян в Сицилию и основавший там Сиракузы).
Но и в дальнейшем, в лучшую пору греческой истории, в условиях утвердившегося полисного строя, наиболее впечатляющим явлением оказывается фигура аристократического лидера, решительно направлявшего курс государственного корабля даже в таком ярко выраженном демократическом полисе, каким были Афины. Достаточно вспомнить о строителе афинского флота Фемистокле, о создателях Афинской морской державы Аристиде и Кимоне, о признанном вожде афинской демократии Перикле. Лишь в условиях начавшегося кризиса классического полиса (конец V—IV в. до н. э.) падает роль аристократического политика, ему на смену приходит простолюдин-демагог, и это было одновременно и симптомом и причиной упадка классической Греции.
Не менее значимой была роль аристократии и в общественной жизни древнего Рима. Именно патрицианская знать во шаве с Луцием Юнием Брутом и Луцием Тарквинием Коллатином свергла выродившуюся в тиранию древнюю царскую власть и положила начало Римской республике (510 г до н. э.). В дальнейшем, если в сфере внутренних преобразований роль римской аристократии была достаточно скромной, то во внешней политике, в завоевательных войнах в Италии и за ее пределами она была решающей. Достаточно вспомнить славных представителей рода Корнелиев Сципионов, сокрушивших мощь
Карфагена. В эпоху решающих общественных перемен, в период т. н Гражданских войн (юнец II—I в. до н э.) именно представители знати, братья Тиберий и Гай Гракхи, выступили зачинателями радикальных демократических реформ. Затем аристократ и консерватор Луций Корнелий Сулла дал первый образец новой императорской власти, а другой аристократ, но отнюдь не консерватор, Гай Юлий Цезарь заложил фундамент новой государственной системы—Империи. Даже в эпоху этой последней, когда, казалось бы, авторитарная власть не оставляла места никакому другому властному началу, кроме императорского, вечный оплот римской аристократии—сенат оставался непременным соучастником государственного управления, что придавало Римской империи совершенно своеобразный характер, отличавший ее от абсолютистских монархий нового времени.
4. Особая жизнестойкость и значимость аристократического элемента
в античном мире
Когда мы задаемся вопросом о причинах того, что практически на всем протяжении античной истории аристократия оставалась значимым соучастником общественной жизни греков и римлян, или, иными словами, о причинах удивительной жизнестойкости античной знати, нам необходимо искать ответ в природе самого античного общества, которое, даже при самом развитом демократическом устройстве (как, например, в Афинах), всегда сохраняло известное аристократическое качество. Античное гражданское общество было видом корпоративного сообщества, в котором сословие полноправных граждан возвышалось над другими неполноправными или даже вовсе лишенными человеческих прав группами населения—переселенцами (метеками в Афинах, перегринами в Риме) и рабами, В таком обществе родовая или социальная аристократия никогда не воспринималась гражданскою массою как нечто безусловно враждебное в отличие от того, как это станет обычным в европейском обществе нового времени. Напротив, в силу присущей античному обществу социальной мобильности, непрерывно пополняясь выходцами из прочей гражданской массы, аристократия в греко-римском мире всегда сохраняла свое положение естественного социального навершйя.
Этим же объясняется непрерывное и плодотворное соучастие греко-римской аристократии в развитии античной культуры, ставшей навеки образцом и нормой для культуры всего европейского мира. Это было естественно, поскольку именно аристократия всегда оставалась главным носителем, хранителем и передатчиком исторического опыта. Как бы то ни было, среди творцов культурных ценностей в античном мире почетное место занимают представители древней знати. У греков это гениальный поэт, создатель бессмертных эпических творений Гомер, также замечательный поэт, крупнейший в кругу древних мудрецов и законодателей Солон, наиболее видный в ряду ранних греческих натурфилософов Гераклит, выдающийся представитель нравственнополитической философии Платон, строитель афинской демократии Перикл. У римлян—великие реформаторы демократического толка братья Гракхи, еще более крупный преобразователь государственного строя и основатель Империи Гай Юлий Цезарь. К этому надо добавить творцов нашей собственной науки—истории, создателями, а потом виднейшими представителями которой были прежде всего аристократы—Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Полибий, наконец, Цезарь и Тацит. Общий итог наших наблюдений сводится к следующему: если верно, что античное гражданское общество было в такой же степени структурой народной, как и аристократической, то античная культура в лучших ее проявлениях являлась, прежде всего, плодом творческих усилий верхушки этого общества — его аристократии.
