CC BY
98
Пунической войны, весь ход которой не позволяет принять идею Полибия об отсутствии у римлян опыта в морском деле. По мнению автора, творцом мифа о неопытности римлян на море, возможно, был Фабий Пиктор - римский сенатор, сочинение которого послужило одним из основных источников для труда Полибия. Этот миф - прекрасный образец римской пропаганды, призванный лишний раз подчеркнуть великие достоинства «национального» характера римлян, и героическая победа «новичков» над прославленным карфагенским флотом должна была служить еще одним примером, подтверждающим эту истину. В то же время декларируемое отсутствие флота и навыков мореплавания устраняло мотивы к агрессии со стороны Рима в силу отсутствия каких-либо морских амбиций и интересов (с. 214-215).
А.Е. Медовичев
2010.02.009. ЛЕНСКАЯ ВС. АРИСТОКРАТИЧЕСКИЙ МИР ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ: НА ПРИМЕРЕ АФИН У11-1У вв. ДО Н.Э. -М., 2008. - 231 с. - Библиогр.: с. 214-225.
Ключевые слова: Афины, УН-ГУ вв. до н.э., архаический и классический периоды, афинская аристократия, генезис, мировоззрение, стиль жизни, модели поведения.
Монография посвящена истории древнегреческой, главным образом афинской аристократии архаического и классического периодов. Автором рассматриваются проблемы генезиса данного социального слоя, начальный период истории эвпатридов, судьбы нескольких знатных афинских родов, ценностные ориентиры и мировоззрение, стиль жизни и модели поведения традиционной греческой элиты.
Используемый в книге термин «аристократическое сословие», как отмечает во введении сам автор, не следует понимать в строгом научном смысле, поскольку привилегии греческой аристократии никогда не были определены законодательно. Ее высокий статус в обществе базировался на традиции, подкрепленной древностью рода, славой, влиянием, богатством, связями и доверием демоса. В период между VII и началом V в. до н.э. политическое господство 'аршто1 было бесспорным. В конце V-IV вв. до н.э. аристократия отходит от власти, с политической арены исчезают
крупные аристократические фигуры. Однако, как стремится показать далее автор, утрата 'арштог политической власти не означала потери авторитета, традиционно присущего аристократии, а каноны аристократической жизни, сформировавшиеся в общих чертах еще в эпоху Гомера, в целом сохранялись до IV в. до н.э. (с. 5-7).
В первой главе - «Эвпатриды: начало истории» - рассматриваются ранние этапы формирования афинской аристократии. Одним из основных ее компонентов, с точки зрения В.С. Ленской, явилась старая аттическая знать микенской эпохи. Автохтонными и древнейшими среди афинян считались роды Этеобутадов, Бузигов, Мэтионидов, Кефалидов, Эвмолпидов. Другой важной ее составной частью стали пришлые знатные роды - ахейские беженцы, изгнанные дорийцами из мест своего первоначального обитания в Пелопоннесе. Примером таковых может служить царский род Код-ридов, происходивший от знаменитого Нестора, сына Нелея, царя Пилоса в Мессении, потомками которого, согласно традиции, были также Писистратиды, Алкмеониды и Пэониды. Пришлыми родами считались Гефиреи из Эретрии (к которым принадлежали «тираноубийцы» Гармодий и Аристогитон) и Филаиды с о. Эгина (в их числе Мильтиад, победитель персов при Марафоне, и не менее известный своими военными успехами его сын Кимон). Их интеграция в афинское общество была облегчена тем, что, как полагает автор, уже в микенскую эпоху существовала система личных связей между аристократиями разных государств, позволявшая знатным беглецам без особых затруднений занимать на новом месте привычное лидирующее положение. Третьей «составляющей» афинской знати, по мнению В.С. Ленской, должны были стать роды, выдвинувшиеся в период «темных веков».
В VII в. до н.э. формирование афинской элиты - «сословия» эвпатридов - завершилось. Сам же термин «эвпатриды» (еилатргЗаг) появляется в источниках на рубеже VII-VI вв. до н.э., вероятно, как реакция на засилье «новых людей» - какопатргЗаг, полагает автор (с. 19-20).
Во второй главе реконструируется история четырех самых известных афинских аристократических родов - Кодридов, Филаи-дов, Писистратидов и Алкмеонидов - от мифических предков до конца V - начала IV в. до н.э. Как показывает автор, каждый род представлял собой особый «тип» аристократической семьи со
своими специфическими традициями, политическими установками и моделями поведения, отчасти обусловленными наследственностью, особым «генотипом», передававшимся из поколения в поколение, отчасти - особым воспитанием, принятым в данной семье. Так, род Кодридов дал Афинам выдающихся государственных деятелей (Солон) и знаменитых философов (Платон), просто государственных деятелей (Критий, один из 30 тиранов) и любителей философии (тот же Критий и Хармид - ученики Сократа, племянник Платона Спевсипп). Царское происхождение, о котором в роду, несомненно, всегда помнили, наложило отпечаток на духовный облик его представителей и отчасти на политические убеждения. Хотя, разумеется, «царский идеал» Кодридов проявлял себя не столько как политическая идеология, предполагающая какие-то практические цели, сколько как чисто умозрительный идеал «мудрого правителя», пекущегося о благе народа (с. 49).
В целом, как полагает автор, Кодриды придерживались скорее аристократических взглядов, являясь сторонниками правления «лучших» (Ре^тюг), но не были столь непримиримыми и последовательными проводниками аристократической идеи, как, например, Филаиды. Последние были больше известны своими военными победами (Мильтиад, Кимон), но являлись также признанными лидерами аристократической «партии» и личностями «княжеского типа», склонными к созданию персональных домениальных владений за пределами афинского полиса. Их отличительной чертой было лако-нофильство, которое отражалось не только на их политической линии, но и в подчеркнуто спартанской модели поведения (с. 72-74).
Писистратиды, согласно традиции, в генеалогическом плане были тесно переплетены с Кодридами. И позднее, в VI в. до н.э., родственные отношения связывали двух выдающихся государственных деятелей Афин - законодателя Солона и тирана Писистра-та, политическим идеалом которого (как и большинства Кодридов) была древняя царская власть, действующая в интересах всего народа (с. 83).
Первым исторически засвидетельствованным представителем рода Алкмеонидов является Мегакл I, архонт 636/5 г. до н.э. и виновник «скверны» ('ауо^), ставшей «родовым проклятием» Ал-кмеонидов, во многом определившим их дальнейшую судьбу. Память о нем прочно закрепилась в общественном сознании и всплы-
вала всякий раз, когда Алкмеониды активно включались в политическую жизнь. Отсюда постоянные неудачи в политике, несмотря на то что этот старинный род выделялся богатством, связями и влиянием, простиравшимися далеко за пределы Аттики (с. 105).
В третьей главе («Аристократический этос») рассматриваются стиль жизни, система образования и воспитания древнегреческой аристократии. Если в гомеровскую эпоху основные ценности и стиль жизни знати были почти всецело связаны с войной, то уже в VII в. до н.э. его главными составными элементами становятся симпосий, спортивный агон и политика. При этом, как отмечает автор, спортивные состязания явились своеобразной «заменой» аристократического единоборства на войне, которое ушло в прошлое с появлением гоплитской фаланги. Впрочем, пишет В.С. Ленская, агональностью был пронизан весь уклад жизни и все миропонимание аристократии. По существу агоном был и симпо-сий - пиршество, на котором происходило состязание в словесных прениях, в пении, в рассказах о спортивных победах и охотничьих трофеях. Агоном была борьба за руку «лучшей» невесты, и даже церемонии бракосочетания и похорон были своего рода агоном, реализацией стремления быть первым среди первых. Наконец, формой весьма жесткого агона являлась политика. Таким образом, заключает автор, стремление к первенству, дух состязательности определяли стиль и смысл жизни древнегреческой аристократии во все периоды ее существования (с. 132-134).
Характерной аристократической чертой было лаконофильст-во, которое стало распространяться в элитарных кругах со времени утверждения в Афинах демократии в качестве специфической формы аристократического «протеста» против демократизации полиса. Его проявлениями стало не только преклонение перед политическим и социальным строем Спарты, но и демонстративная приверженность спартанскому образу жизни и модели поведения, которыми аристократы «эпатировали» афинскую публику.
По мнению автора, лаконофильские настроения афинской знати в наибольшей степени отражают ее тягу к «рыцарскому» это-су - так называемой каАюк'ауа^а, которая представляла собой своеобразный «моральный кодекс» греческого аристократа. Сложившийся еще в эпоху Гомера и мало менявшийся на протяжении веков, он невидимой стеной отделял афинского аристократа от
«простого афинянина» и сближал со спартиатом. Термин каАюд к'ауа0од, служивший для обозначения «благородного» человека, выражал неразрывное единство прекрасного (ка^о^) внешнего облика человека и его хорошей ('ауа0од) внутренней сущности. Сочетание физической и моральной доблести ('арет^) и составляло калокагатию - обязательное и врожденное качество аристократа. При этом ядром его морального кодекса, по-видимому, являлось знание «мудрости», в частности дельфийской, представлявшей собой, по сути, не что иное, как определенную этику, выраженную в кратких изречениях.
Таким образом, специфика древнегреческой цивилизации, по мнению В.С. Ленской, состоит в том, что сугубо аристократические (и, условно говоря, «средневековые») доблести (сила, честь, удача, богатство), столь ярко выраженные в гомеровских поэмах, довольно рано смешались с доблестями «мудрости» (мудрость, умеренность, справедливость и др.). Примечательно, как подчеркивает автор, что даже гомеровские герои (несмотря на явно «варварский этос» гомеровского общества) обладают гораздо более богатым и глубоким внутренним миром, чем персонажи средневекового рыцарского эпоса (например, «Песнь о Роланде» или «Песнь о Нибелунгах»), все помыслы которых сосредоточены только на их чести и славе (с. 157).
В гомеровскую эпоху, пишет автор, у греков формируется также и представление о «эвгении» ('еиуе^еш) - благородстве, связанном с родовитостью. Хороший род (уе^од) - обязательное качество гомеровского героя. Наиболее полное и последовательное выражение концепция «эвгении» в сочетании с добродетелью получила в лирической поэзии эпохи архаики. Особенно остро эта тема встает в творчестве мегарца Феогнида (вторая половина VI в. до н.э.), что было обусловлено кризисом аристократического порядка, когда презираемые старой знатью торговцы, «дурные» (ка^), превращались в новых богачей, претендующих на социальный статус 'ауа0о! Рейтинг «знатности» всегда был столь высок, что разбогатевшие выходцы из других слоев стремились породниться со старыми аристократическими фамилиями. Приобщаясь таким образом к кругу традиционной знати, они воспринимали и ее систему ценностей. Благодаря авторитету аристократии концепция эвгении не потеряла своего значения и в период господства демократии, а в
эпоху кризиса полиса, в IV в. до н.э., обрела даже «второе дыхание», когда в новых исторических условиях как бы «повторились» события архаического времени, выдвинувшего на первый план богатство и ловкость в ущерб знатности и благородству (с. 178).
Завершает главу анализ взглядов двух великих философов древности Платона и Аристотеля на аристократию как социальный слой и как форму государственного устройства. Автор показывает, что Платон, несмотря на свое аристократическое происхождение и изначальную приверженность теории «врожденного благородства», в дальнейшем приходит к заключению о том, что доблесть и добродетель нельзя передать по наследству (Meno. 94d; 99e; 100b). Тем не менее тяготение философа к аристократическому идеалу сохраняется и находит свое выражение в похвалах Лакедемону и спартанскому образу жизни. В конечном итоге знакомство с учением пифагорейцев подвигло Платона к созданию собственной политической теории «философа у власти» (с. 195).
Таким образом, полагает автор, Платона можно причислить к кругу сторонников аристократической формы правления, хотя четкие высказывания на этот счет в его трудах отсутствуют. Более определенно формулировал свои взгляды на данный предмет Аристотель, разработавший теорию аристократического государства, которому он, с точки зрения В. С. Ленской, отдавал явное предпочтение как правлению «наилучших» (x®v 'apíoxrav), т.е. наиболее причастных к добродетели - аристократов. Соответственно, идеальная модель государства, описываемая Аристотелем в кн. VII-VIII «Политики», является, по мнению автора, аристократией, а не политией или идеализированной демократией, как считают некоторые исследователи (с. 208-209).
В целом, отмечает в заключение В.С. Ленская, категория «знатности» никогда не теряла своего значения в Афинах. В эпоху политического возвышения демоса аристократы были его признанными лидерами. Позднее, в пору господства демагогов, аристократия, потеряв политическое значение, сохраняла традиционный приоритет в культурной области. Аристократический этос продолжал существовать, и сама специфика греческой демократии отчасти определялась «аристократизмом» ее культуры (с. 210-212).
А.Е. Медовичев
