CC BY
41
УДК 929 Манассеин
АРХИВЫ В.С. МАНАССЕИНА: ИСТОРИЯ ПОИСКА © Е.Ш. Соломон1
Иркутский государственный технический университет,
664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Как историк-краевед и библиотековед В.С. Манассеин был известен с 90-х гг. XX в. Однако в его биографии было очень много неясного. Сложности в поисках документов объясняются недостатком внимания историков к эпохе массовых чисток и к роли научных библиотек в ту эпоху. Реконструкция биографии В.С. Манассеина как организатора библиотек, предпринятая автором, привела в конечном итоге к обнаружению его дела в иркутском архиве. Библиогр. 18 назв.
Ключевые слова: Россия; советское время; образование; библиотечное дело; историография; краеведение; Иркутск; В.С. Манассеин.
V.S. MANASSEIN’S ARCHIVES: SEARCH HISTORY E.Sh. Solomon
Irkutsk State Technical University,
83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
V.S. Manassein has been known as a local historian and a library scientist since 1990s. However, there was a lot of vagueness in his biography. Difficulties in search of documents are explained by the fact that historians give insufficient attention to the ages of mass purges and to the role of academic libraries in that epoch. The author undertook the reconstruction of the biography of V.S. Manassein as a library organizer and it eventually resulted in the discovery of his case in Irkutsk archive.
18 sources.
Key words: Russia; Soviet period; education; librarianship; historiography; local history; Irkutsk; U.S. Manassein.
Владимир Сергеевич Манассеин, историк-краевед, юрист, библиотековед, создатель библиотеки Сибирского горного института - единственный из научных работников института, важнейшие сведения о котором мы узнаем из его дела, которое пролежало в Государственном архиве Иркутской области около восьми десятилетий, прежде чем привлекло внимание исследователей. Это было в апреле 2009 г.
Имя В.С. Манассеина было известно в той или иной мере общественности города с 90-х гг. XX в., а возможно и ранее, с началом периода гласности: он был директором Фундаментальной библиотеки ИГУ с 1925 г. по 1929 г., фактически создавшим её заново в соответствии с передовыми стандартами библиотековедения.
Почему же дело В.С. Манассеина не привлекло внимания исследователей ранее, а это произошло только в апреле 2009 г.? Казалось бы, что тут такого, годом позже, годом раньше, всякое бывает. Дело случая. Однако этот вопрос обращен к профессионалам-историкам.
Очень трудно было предположить, что дело основателя научных библиотек вузов города может находиться в фонде Краевой комиссии по чистке советского аппарата при Рабоче-крестьянской инспекции Восточно-Сибирского края.
Естественно, что специалисты научнотехнической библиотеки ИрГТУ и Фундаментальной библиотеки ИГУ не могли найти дело В.С. Манассеина при всем желании, не будучи историками. Причем в
НТБ внимание, проявленное её директором Т.А. Кле-менковой к первому директору, оказалось более действенным и результативным. Небольшой биографический очерк З.П.Арской, заведующей отделом редких книг и литературы по искусству, о В.С. Манассеине был опубликован в 2005 г. В очерке были приведены сведения о роли Владимира Сергеевича в постановке работы библиотеки, стиле руководства. Они, безусловно, основаны на устных воспоминаниях человека, возможно библиотекаря, знавшего Владимира Сергеевича.
В самом названии очерка: «Директор библиотеки - это вам не шутки!» был заложен подтекст: необходимо доказать это - найти соответствующие документы [6, C. 16-18]. В архиве ИрГТУ Зинаида Павловна нашла отчеты В.С. Манассеина о работе библиотеки СГИ за 1934-1936 гг. С тех пор переписанные ее рукой копии с отчетов хранятся в отделе редких книг [1].[2].[3].
На сайте Фундаментальной библиотеки, где кроме кратких сведений о деятельности В.С. Манассеина в качестве директора библиотеки и списка его работ, имеющихся в фонде, не было подобного подтекста. Однако публикация списка имеющихся в фонде историко-краеведческих работ Владимира Сергеевича была рассчитана на пробуждение интереса специали-стов-краеведов к наследию личности ученого.
Различия смысловых подтекстов проявились в том, что автору, поступившему на работу в библиографический отдел НТБ в начале 2009 г., директор
1Соломон Евгений Шулимович, методист музея истории, тел.: (3952) 405061, e-mail: [email protected] Solomon Evgeny, Methodologist of ISTU History Museum, tel.: (3952) 405061, e-mail: [email protected]
Т.А. Клеменкова предложила найти сведения о В.С. Манассеине как основателе и первом директоре библиотеки.
К тому времени, уже более 10 лет А.Н. Гаращенко, главный редактор журнала «Земля Иркутская», в тот период ведущий специалист ЦСН (Центра сохранения исторического и культурного наследия) собирал материалы, публиковал статьи о В.С. Манассеине как крупном историке-краеведе.
Знаток работ иркутских краеведов 20-х - середины 30-х гг., А.Н. Гаращенко первым понял, что В.С. Манассеин был в тот период одним из ведущих специалистов в области краеведения и истории Иркутска, в том числе в выявлении и учете памятников старины. Работы Владимира Сергеевича, обычно небольшие по объему, были актуальны по тематике, отличались редкой глубиной мысли и широтой кругозора.
Алексей Николаевич, что важно, попытался воссоздать его творческую биографию, обозначив белые пятна. «О его судьбе мы знаем очень мало, а то, что известно - не бесспорно. Жизненный путь и работы В.С. Манассеина заслуживают более пристального внимания, чем им уделялось». Такой итог подвел он своим поискам в 2004 г.[8].
О Владимире Сергеевиче было к тому времени известно, что он родился 21 июля 1878 г. в Казани, в семье мирового судьи, происходил из семьи потомственных дворян, служил офицером царской армии, а потом - белой армии. А далее - сплошное белое пятно. В 20-х годах он проявляет себя уже в Иркутске как один из руководителей иркутского отдела ВСОРГО, историк-краевед, преподаватель факультета права и местного хозяйства Иргосуна и более всего как директор его Фундаментальной библиотеки. Затем он создал библиотеку СГИ. Арестованный в августе 1937 г., он умер через год в тюремной больнице Иркутска.
Таким образом, в 2013 году исполнится 135 лет со дня рождения Владимира Сергеевича Манассеина и 75 лет со дня смерти в 1938 г.
Автор приступил к поискам документов. Казалось бы, материалы о В.С. Манассеине должны были находиться в архиве Иркутского университета, однако, как выяснилось, произошел пожар и документы погибли.
Тот факт, что В.С. Манассеин был репрессирован именно как бывший офицер, но отнюдь не как директор библиотеки, во многом затруднял поиски сведений, замыкая надежды на архив УФСБ по Иркутской области. Однако в архиве автор убедился в том, что биографии Владимира Сергеевича в том смысле, в котором ее обычно понимают, в деле подполковника колчаковской армии нет [4]. Хотя оно носило отчетливые следы давнего подтопления из-за прорыва трубы в архивохранилище (о чем предупреждал А.Н. Гара-щенко, ранее видевший дело), но текст местами сохранился. Из содержания того немногого, что сотрудник архива (сама имевшая репрессированных родственников, по ее словам) разрешила прочитать, вырисовались все же масштабы трагедии. Как позже стало известно, следователи зверски пытали Владимира Сергеевича с целью выбить из бывшего директора библиотеки СГИ «признание» в шпионаже в со-
ставе контрреволюционной организации на Японию. Пыткам подвергались и другие «члены» «организации» [7, С. 46]. Понятно, почему практически все листы «дела» оказываются недоступными для чтения.
Таким образом, принятое направление поисков завело в тупик. Неясно было, где искать. Основная причина затруднений видится в недостаточном внимании историков к протекавшим в стране, и естественно в Иркутске, массовым чисткам в конце 20-х -начале 30-х годов. Например, в опубликованных биографиях репрессированных и избежавших репрессий деятелей науки, культуры, техники, как правило, не указывается, что они проходили чистку в конце 20-х -начале 30-х гг., а возможно и ранее. Чистки же обязаны были пройти все - члены партии и беспартийные. Аресты могли произойти через годы, могли и не произойти.
Внимание историков, не исключая автора, долгое время было приковано к массовым репрессиям органов НКВД. Играла роль актуальность этой болезненной для сознания общества реалии: репрессии 30-х гг. были предметом острых дискуссий в течение переходного периода. В последнее время интерес к этой теме заметно ослабел, хотя не исчез вовсе.
Чистки же не вызывали особого общественного интереса, так как даже людей, уволенных в конце 20-х гг. с работы, исключенных из партии, не арестовывали и не сажали в тюрьмы, кроме выявленных бывших белых карателей, растратчиков и уголовников, хотя, как всегда, были немалые злоупотребления властью. Большинство же, прошедших чистки, не пострадали. Однако несправедливо уволенным людям, которые отдавали все силы делу, добивались за короткое время выдающихся результатов, подобные обследования и чистки наносили тяжелые душевные травмы, о чем свидетельствуют документы дела В.С. Манассеина, уволенного из университета в начале января 1930 г. Однако Владимир Сергеевич оказался борцом.
В настоящее время внимание к деятельности комиссий по чисткам советского аппарата проявляет не слишком широкий круг специалистов. Не удивительно, что очень небольшим тиражом - 250 экземпляров, хотя и вторым изданием, вышла в 2007 г. первая в отечественной историографии работа новосибирских исследователей, проследивших становление и эволюцию таких групп, как лишенцы, нэпманы, буржуазные спецы, спецпереселенцы, по отношению к которым в период чисток последовательно проявлялся принцип классовой непримиримости [15, С. 5].
Исследователи привлекли широкий круг источников, в том числе массовых (личные дела), проанализировали формирование и развитие в период 19201930 гг. в Сибири законодательно-нормативной базы, на основе которой государство проводило дискриминационно-репрессивную политику в отношении этих групп. Были проанализированы трансформация группового поведения и групповых ценностей (попытки адаптации).
В историографическом обзоре авторы указали на «сравнительно небольшое» количество научных исследований, посвященных анализу возникновения и
трансформации маргинальных групп в постреволюци-онном обществе как в советской, так и в постсоветской историографии [16, С. 5-6]. Прямым следствием, указывают они, явилась недостаточная разработанность понятийного аппарата. Историкам приходится ориентироваться на устоявшиеся со времен власти ВКП (б) -КПСС стереотипы, ставя их в кавычки, например, «социально чуждый», «раскулачивание» и т.д.
Приняв в качестве базового понятие «маргиналь-ность», новосибирские ученые с тех пор разрабатывают его модели и варианты применительно к интересующим их группам. Так введенное ими понятие «повседневная маргинальность» они используют для характеристики групп лишенцев, нэпманов, спецов, а понятие «экстремальная маргинальность» - для ссыльных, спецпереселенцев, заключенных [16, С. 45]. По этой классификации В.С. Манассеин в период создания научных библиотек, чисток, увольнений и восстановлений находился в группе с повседневной маргинальностью, а с арестом перешел в группу с экстремальной маргинальностью. Такая классификация в данной ситуации, на наш взгляд, перспективна для характеристики социальной структуры общества.
Описание и анализ групп, предпринятый новосибирскими учеными, помогает исследователям в ряде случаев определить, в каких примерно фондах архивов они смогут найти сведения об интересующих их деятелях. Однако для успешного поиска необходимо предварительно знать определенные данные о каждом из них. Но, например, о том, что В.С. Манассеин был лишенцем, состоял на учете НКВД, можно узнать только из его дела, которое автор нашел задолго до того, как познакомился с работой новосибирских ученых.
В своих поисках автор возлагал надежды на реконструкцию его биографии, взяв за основу материалы написанной А.Н. Гаращенко творческой биографии
В.С. Манассеина, факты из очерка З.П. Арской, а также из работы д-ра ист. наук Н.Н. Щербакова об истории юридического образования в Иркутском университете [18].
Реконструкция заключалась в следующем: известные, отрывочные факты его биографии автор связал в некую систему. Это было, по сравнению с трудностями последующих этапов, самым простым делом: формулирование рабочих гипотез, которые собственно и объединили факты в систему. В ней были и разрывы в тех звеньях, где фактов было недостаточно или их не было вовсе.
Цель реконструкции - дать примерный психологический портрет личности на фоне переломной эпохи. Необходимо было получить по возможности полное представление об интересах В.С. Манассеина, их устойчивости и изменчивости в зависимости от неких знаковых для него событий в истории империи и/или губернии. Необходимо было выяснить, что это были за события, какой была его реакция: эти вопросы были открытыми. Наиболее сильной была его связь с народом.
Итак, родился он в Казани в семье мирового судьи. Окончил в Петербурге Николаевское военно-
инженерное училище. Мы не знаем, что повлияло на решение стать именно военным инженером. Служил он в Гродненской губернии. Первая из известных нам работ В.С. Манассеина была опубликована в г. Гродно в 1902 г. Автору тогда было 24 года. Ее название «Исторический очерк Гродненской губернии в военнополитическом отношении за первые сто лет ее существования (1802-1902)» свидетельствует о склонности к историческому подходу в исследовании сущности изучаемых явлений. Объем очерка - 69 страниц указывает на основательность автора [17, С. 66]. Безусловно, история его интересовала с детства.
Хотя Владимир Сергеевич в Гродно впервые стал известен как краевед, но заслуживает внимания другое: если мы сравним названия опубликованных работ периода военной службы и периода жизни в Иркутске, то станет очевидным, что в начале века его интересовали вопросы, имеющие стратегическое значение для губернии и страны: военно-политические, социальнополитические, социально-экономические.
Самым значительным трудом молодого офицера был «Крестьянский вопрос в Гродненской губернии в XIX столетии», изданный в Гродно в 1902 г., объем которого составлял 85 страниц [12]. Он хотел знать, к какому результату может привести ход развития крестьянского и других вопросов, во что они могут вылиться, задумывался о путях их разрешения.
Мировоззрение Владимира Сергеевича формировалось в эпоху обострявшихся в империи внешних, межгосударственных противоречий, таких как война с Японией, завершившаяся Цусимой. Казалось бы, поражение огромной империи в войне с небольшой Японией должно было сплотить страну, народ. Но произошло совершенно другое: неуклонный рост социальных, национальных противоречий, переходящих в забастовки, расстрелы 9-го января 1905 г. и 23-го апреля 1912 г., революцию 1905-1907 гг.
Тот факт, что штабс-капитан Манассеин сменил профессию, стал юристом, указывает на важные изменения в ценностных приоритетах. Основанием явились события 9 января 1905 г., роль в них Верховного командования армией и особенно императора Всероссийского, на верность которому офицер Манассеин присягал.
Расстрел тысяч православных людей открыл потрясенным современникам, как писал в те дни В.Г. Короленко - «самые глубокие стороны данной исторической минуты», и от способности разгадать их значение, от правильности «ответа на загадку сфинкса» зависел, по убеждению писателя, «выбор направления для определяющих шагов ближайшего будущего». Неправильный ответ означал «возможность гибели» [10].
Перспективы разрешения острейших противоречий В.С. Манассеин видел в правовом поле. Таков был его ответ.
На выбор профессии, безусловно, повлияло то, что обсуждение разнообразных дел, которые вел отец, не раз происходило при сыне. Но события 9 января и роль в них Николая II не могли не нанести удар по смыслу жизни мирового судьи, разрешившего за
свою жизнь сотни конфликтов. Думается, кризис в то время переживали как отец, так и сын.
Поэтому только после того как в России состоялись выборы в I Думу и, по убеждению немалой части правоведов, забрезжила надежда на грядущее верховенство закона в стране, В.С. Манассеин поступил на юридический факультет Казанского университета. Однако мировая и гражданская войны, ставшие «определяющими шагами ближайшего будущего», разрушили все планы и надежды.
И в этой связи стоит отметить, что многое в биографии Владимира Сергеевича остается неизвестным: как штабс-капитан царской армии стал подполковником колчаковской армии, когда приехал в Иркутск, при каких обстоятельствах перешел на сторону красных. Мы никогда не узнаем, как у него в ходе гражданской войны происходила переоценка ценностей. Безусловно, разгон большевиками Учредительного собрания во многом способствовал поддержке демократом В.С. Манассеиным белого движения. Но поражения белых, отступление к Иркутску заставили юриста и историка задуматься о причинах, о том, почему гражданская война воспринимается победителями как война трудового народа с его эксплуататорской частью, почему этот лозунг способен так объединять и мобилизовать на борьбу миллионы людей. У белого движения, сословного по своей сути, не было подобного лозунга, и оно не могло его выдвинуть.
Очевидно, веками копившаяся злоба у этих миллионов к привилегированным сословиям и слоям, усталость от них проявились в неприятии какой-либо демократии, самой идеи мирного сосуществования с этими сословиями и слоями.
И В.С. Манассеин официально обещал чекистам, проверявшим белых офицеров, служить трудовому народу. Без такого обещания, близкого по смыслу к присяге, бывшего подполковника не допустили бы к преподавательской работе, к воспитанию пролетарской молодежи. Так как решение чекистов было отнюдь не спонтанным, но обдуманным и взвешенным, то ясно одно - контакты с красными у него не были кратковременными. Владимир Сергеевич каким-то образом сумел завоевать доверие.
Советская власть в 20-е годы остро нуждалась в квалифицированных кадрах юристов. Необходимо было строить новое государство.
Юридический факультет Иркутского университета был в те годы пионером высшего юридического образования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Неизвестно, когда и как произошел взлет В.С. Манас-сеина как ученого и педагога.
Анализ его публикаций этого периода, наряду с учетом результатов деятельности В.С. Манассеина как библиотековеда и историка в Иркутске, показывает, что, по меньшей мере, две из них носят программный характер. Это, прежде всего, первая статья «Возникновение и развитие идеи учреждения Сибирского университета в связи с историей просвещения Сибири в 1-й четверти XIX ст.», изданная в 1924 г. отдельной брошюрой [11]. Работу ученый написал к столетию представления в Сибирский комитет в 1823 г. по ини-
циативе генерал-губернатора Восточной Сибири М.М. Сперанского проекта открытия высшего учебного училища в Барнауле как отделения Казанского университета. Хотя М.М. Сперанский привлек к ходатайству генерал-губернатора Западной Сибири П.М. Капцевича совместно с попечителем Казанского учебного округа М.Л. Магницким, многообещающий проект так и не был воплощен в жизнь.
Оказавшемуся в Иркутске волей гражданской войны ученому важно было сознание исторической преемственности своей миссии в Иргосуне в качестве неформального представителя родной Alma Mater -Казанского университета.
Публикацией он заявил о себе как о продолжателе давней традиции образования, который несет историческую ответственность за ее реализацию. Так как подобных рассуждений в статье нет, о скрытых мотивах ученого мы судим, прежде всего, по выбору темы и по его делам.
К группе программных относится работа В.С. Манассеина, изданная в 1926 г. к 75-летнему юбилею ВСОРГО «Очерк исторической деятельности Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества по изучению истории Восточно-Сибирского края, по охране памятников местной старины. В ней содержится аналитический обзор трудов исследователей по истории края (1851-1926)» [13].
Способности и знания позволяли Владимиру Сергеевичу быть одним из руководителей возрождающегося иркутского отдела этой организации. В 1923 году Манассеин был избран делегатом от исторической секции в бюро 1-го Восточно-Сибирского краеведческого съезда» [17, С. 69]. Следовательно, некоторое время он входил в круг наиболее информированных деятелей местной науки. Это позволяло В.С. Манас-сеину высказывать свои соображения по вопросам ее развития, связей науки с производством и образованием, разрабатывать перспективные направления.
Видимо, сотрудничеством с ВСОРГО объясняется выбор темы по истории промышленности в крае: «Тельминская фабрика. Материалы для истории развития фабрично-заводской промышленности в Восточной Сибири в XVIII и первой половине XIX столетий». Часть I. Работа, изданная в 1928 г., производит сильное впечатление аргументированностью, основательностью положений, выводов [14].
Но сам факт, что она осталась незавершенной, свидетельствует о неуклонно снижающемся круге интересов под давлением внешних политических причин. К десятилетию Иркутского университета в 1928 г. он издал только одну небольшую работу: «Фундаментальная библиотека. К десятилетию Иркутского университета» объемом 17 стр. [15].
То, что происходило в 20-е годы внутри юридического факультета и вокруг него, имеет большое значение для понимания основных событий в жизни Манассеина.
В те годы идея правового государства, которая с 1918 г. лежала в основе обучения студентов и объединяла всю многоплановость научной проблематики на факультете, заменялась идеологическими установ-
ками диктатуры пролетариата. Отношение советской власти к факультету было в целом настороженным. И это понятно. Не случайно с лета 1921 г. юридическое образование стало осуществляться на факультете общественных наук в рамках правового отделения.
В число девяти наиболее выдающихся преподавателей, работавших на факультете с начала открытия Иргосуна 27 октября 1918 г., профессор Н.Н. Щербаков включает и В.С. Манассеина, который в 19221925 гг. был «профессором кафедры истории русского права»[17]. По убеждению профессора, этих «видных ученых и замечательных педагогов любой университет страны считал бы за честь иметь в штате преподавателей». Будучи, как правило, питомцами классических университетов России, в том числе Казанского, они «отдавали свои силы, знания и опыт подрастающему поколению, формировали в подрастающем поколении широкую эрудицию, независимость в суждениях, критическое отношение к действительности» [18]. Однако ситуация была сложной.
В эти годы происходила, как отмечает Н.Н. Щербаков, постепенная утрата традиций старой академической школы, «хотя ее дух продолжал жить. К сожалению, среди профессуры «первого призыва» произошел раскол по политическим мотивам. Некоторые из них не смогли признать новых, советских принципов в сфере высшего образования». Тем более, что в Ир-госуне, пишет Н.Н. Щербаков, «был взят курс на вовлечение преподавателей в ряды ВКП(б). Часть прежней профессуры покинула пределы Иркутска...» [18].
Почему же В.С. Манассеин, который пришел работать на правовое отделение факультета общественных наук, смог блестяще проявить себя, когда другие, не выдержав, уезжали?
Причины видятся в том, что преподавателям кафедры истории права положено изучать досоветские и буржуазные правовые системы. Поэтому Владимир Сергеевич имел возможности для применения своих знаний, хотя, как показало будущее, они были кратковременны - только три года. Кроме того, в отличие от своих коллег, юристов, он был историком. И возлагал надежды на связи с ВСОРГО. В программных статьях ученого содержится ответ.
Можно определенно сказать, что эпоха, в которую ученый жил, чрезвычайно обострила в нем стремление понять, куда идут новые власти, найти свое место в меняющемся мире. И он сделал многое для повышения престижа юридического образования, внес свой вклад в преобразование отделения в 1924 году в факультет права и местного хозяйства.
Курс истории права опирается на знания истории, этнографии Сибири, Восточно-Сибирского края. Владимир Сергеевич совмещал в себе знания юриста и историка, и это придавало его деятельности, направленной на охрану памятников местной старины, тщательно продуманный, наступательный характер. Надо сказать, что юристов, по-настоящему озабоченных охраной памятников, всегда было очень немного по сравнению, например, с историками, географами, археологами. Авторитет его среди ученых университета, особенно связанных со ВСОРГО, неуклонно рос.
В то же время на факультете к преподавателям предъявлялись все более жесткие идеологические требования. И, видимо, у Владимира Сергеевича перспектив для научного и карьерного роста фактически уже не оставалось.
Неизвестны конкретные причины и обстоятельства его перехода в 1925 г. на должность директора Фундаментальной библиотеки ИГУ. Не исключено, что его специально выдвинула на эту должность группа влиятельных в ИГУ ученых и администраторов, заинтересованных в том, чтобы библиотеку возглавлял профессионал, знающий проблемы образования изнутри, способный значительно повысить статус библиотеки и тем самым уровень обучения студентов.
Вероятно, ядро этой группы составляли члены ВСОРГО. Сам В.С. Манассеин свидетельствовал, что «почти все профессора и преподаватели, особенно историки, географы, этнографы и археологи состоят членами ВСОРГО» [17, С. 70].
Очевидно, рекомендовавших его тревожило снижение качества образования, падение престижа академического знания, что отражалось на состоянии книжного фонда, которое тормозило все усилия по повышению уровня образования. И, очевидно, важнейшей задачей В.С. Манассеина как директора было коренным образом исправить положение, пополнить книжный фонд первоклассной литературой. Поэтому есть все основания полагать, что с приходом нового директора работу коллектива библиотекарей стал отличать профессионализм, который проявлялся в коренной реорганизации научно-справочного аппарата, подборе литературы, проведении выставок и т.д. Конкретные результаты работы оставались неизвестны.
В определенной мере итог развития библиотеки ИГУ к 1928 году под его руководством подводят работы: «Фундаментальная библиотека. К 10-летию университета» и «Правила пользования фундаментальной библиотекой». Их выход отражал возросшее значение библиотеки в системе университетских знаний.
Причины и обстоятельства перехода именно в СГИ были также неизвестны.
Все знания (в том числе по полученной в свое время специальности инженера, хотя и военного), весь опыт потребовались при организации библиотеки Горного института: ее фондов и справочного аппарата. А.П. Серебровский передал институту собранную библиотеку по золоту, которую он охарактеризовал как «несомненно лучшую, чем какая бы то ни было» [9, С. 11]. В библиотеке горного института, пишет О. А. Го-рощенова, имелись полные комплекты справочной литературы по техническим дисциплинам, издания бывшей Академии геологических наук, Русского минералогического общества, комплект «Горного журнала» за 100 лет, Британская энциклопедия, большой немецкий словарь Брокгауза и т.д.» [9, С. 12].
Закономерно, что в 1934 г. библиотека «по назначению своих книжных фондов, образцовой постановке работы» была признана одной из лучших библиотек Восточно-Сибирского края. Отмечалось и уважение, которым он пользовался среди подчиненных [6, С.17].
И тем сложнее было переносить условия труда и
быта, в которые были поставлены работники библиотеки, особенно с конца 1933 г., когда штат был сокращен на 50%, а смета на содержание оставшегося штата сотрудников была урезана. Из его отчета за 1934 г.в Главное управление учебных заведений (ГУУЗ) следует, что основное препятствие в том, чтобы «развернуть работу библиотеки», он видел в нормах, установленных ГУУЗом в отношении численности работников, следуя которым «совершенно нельзя вести работу», и ставок заработной платы, «крайне низких даже для высших разрядов в условиях дороговизны иркутской жизни», что создает «громадную текучесть» [1,
С. 13-14].
В годовом отчете «библиотеки ВосточноСибирского горного института НКТП имени А.П. Се-ребровского» за 1935 г. он пишет, что 1 Мая 1935 г. исполнилось 5 лет существования библиотеки ВСГИ. По этому поводу была помещена в юбилейном номере газеты «Горняк за учебой» от 29 мая 1935 г. за № 10 статья с кратким историческим очерком о библиотеке. В газете «Правда» от 3 июня 1935 г. за № 151 в телеграмме из Иркутска относительно исполнения первого пятилетия существования ВСГИ, между прочим, было также отмечено, что институт имеет прекрасную техническую библиотеку»[2, С. 1].
В отчете за 1935 г. он уже просто фиксирует, что «ассигнования на библиотеку являются недостаточными как в отношении сумм, назначаемых на ее комплектование, так и в отношении зарплаты персоналу» [2, С. 3]. Отчеты дают представление об условиях, в которых ему и сотрудникам библиотеки надо было совершенствовать ее работу.
Таким образом, в разработанной автором системе причинно-следственных связей было, по меньшей мере, три разрыва: период войн - первая половина 20-х гг., конкретные результаты работы в Фундаментальной библиотеке ИГУ, обстоятельства и причины перехода в СГИ.
Автор изложил результаты предварительного изучения биографии В.С. Манассеина на конференции специалистов библиотек Байкальского региона в Научной библиотеке ИГУ 22 апреля 2009 г. [17]. После доклада к нему обратилась И.С. Мигулина, зав. сектором НБ БГУЭП. Ее информация, можно сказать, «устремилась» в один из разрывов: как оказалось, Владимир Сергеевич работал заведующим библиотекой и этого вуза, но в его архиве она не нашла подтверждающих документов. Все они были изъяты. Сообщила зав. сектором о том, что в газете «Власть Труда» в 1929 г. была напечатана небольшая статья «Откройте форточку», направленная против В.С. Ма-нассеина, тогда директора Фундаментальной библиотеки ИГУ. В статье некая Титова называла его «колчаковским офицером». Упоминала И.С. Мигулина о том, что из университета Владимира Сергеевича потом уволили. После этого он пошел в Сибирский горный институт.
Информация об этой статье помогла определиться с тем, в каких фондах ГАИО следует искать дело В.С. Манассеина.
Возник вопрос: что это была за эпоха - 1929 г., когда можно было публично в газете, являющейся органом Иркутского окружного комитета ВКП(б), объявлять
директора библиотеки университета врагом, но при этом «враг» мог годы работать по специальности, его не арестовывают, не ведут следствия. Но самый факт предъявления такого обвинения в партийном официозе свидетельствует об отсутствии гарантий безопасности для человека, хотя бы какой-то заинтересованности редактора в таких гарантиях. Ведь, как известно, через несколько лет начались массовые репрессии.
Период с 1929 по 1932 г. был началом решительного перехода к жесткой централизации (точнее, к панцентризму). Ее идеалы и цели воплощены не столько в потребностях индустриальной модернизации, сколько в потребностях идеологических - культе личности Сталина и типе государства рабочих и крестьян, которое должно было стать Третьим Римом.
Как раз в эти годы проходили массовые чистки советского аппарата. В том числе от тех, кто был привержен интересам развития местного хозяйства, поддерживал краеведов. Особое внимание уделялось категории специалистов из бывших офицеров, одним из которых был В.С. Манассеин.
В ГАИО в фонде Краевой комиссии по чистке советского аппарата при Рабоче-Крестьянской инспекции Восточно-Сибирского края автору удалось найти дело В.С. Манассеина. Оно насчитывает 200 листов, в несколько раз, а то и в десятки раз больше, чем сотни других дел фонда. Лист исследователя (имеющийся в каждом архивном деле) был чист: документами в течение восьми десятилетий никто не пользовался [5].
Документы дела содержат сведения о борьбе, развернувшейся вокруг Владимира Сергеевича в период обследования работы Фундаментальной библиотеки комиссией ИГУ(1929-1931) и в период чистки советского аппарата Союззолото в Сибирском горном институте (1930-1931).
В его деле имеются биографии, подробные аналитические отчеты о своей работе по созданию библиотеки СГИ, а ранее - Фундаментальной библиотеки Иргосуна, отзывы ряда виднейших ученых университета, директоров СГИ о работе директора библиотеки и многие другие документы. Подавляющее большинство из них - опровержения В.С. Манассеиным предъявленных ему многочисленных обвинений. Глубина знаний, которые демонстрирует Владимир Сергеевич, четкость изложения мыслей производят сильное впечатление, характеризуют его как высококвалифицированного специалиста, человека дела, для которого организация работы научных библиотек - органичная часть его внутреннего «Я». Перед нами предстает незаурядная личность, ум, все силы, знания, кругозор которой мобилизованы на доказательство в неравных условиях своей правоты, в том числе моральнонравственной, в конечном счете, исторической. Часть документов - его планы организации библиотеки СГИ.
Документы передают искренность тех, кто обвинял В.С. Манассеина, независимо от их морального облика, и тех, кто стремился разобраться в его деле более или менее объективно, и тех, кто его поддерживал. Поэтому даже второстепенные участники этого дела предстают как индивидуальности: раскрываются убеждения, чувства, мотивы поступков значительного круга людей, связанных с чистками (членов партии и беспартийных ученых, преподавателей, директоров
СГИ, ректоров ИГУ, членов комиссии ИГУ по обследованию работы Фундаментальной библиотеки, комиссии по чистке аппарата Союззолото, библиотекарей и т.д.).
Во многом благодаря искренности всех участников дело В.С. Манассеина является исключительно важным источником недостаточно изученной эпохи чисток 1929-1931 гг. Являясь многоплановым, оно раскрывает малоизвестные и неизвестные страницы истории становления СГИ, истории Иркутского университета, Союззолото.
Анализ документов важен и с точки зрения без-
опасности: документы дела в их совокупности являются своего рода психологической картой, на которой представлены диспозиции (ценностные приоритеты) каждой из сторон. Историко-психологический анализ идеологических установок - отдельная большая тема.
Документы дела В.С. Манассеина содержат материалы, помогающие понять, как происходили в годы чисток скрытые до поры столкновения между теми, кто видел в развитии высшего образования и производства залог достижения конечной цели партии и приверженцами бескомпромиссного проведения в жизнь идеологических установок культа личности.
Библиографический список
1. Архив ИрГТУ. Отчет библиотеки за 1934 г.
2. Архив ИрГТУ. Отчет библиотеки за 1935 г.
3. Архив ИрГТУ. Отчет библиотеки за 1936 г.
4. Архив УФСБ по Иркутской области. Дело № 7090 фп. Ма-нассеин Владимир Сергеевич.
5. ГАИО. Ф. р-610. Оп.3. Д.1299.
6. Арская З.П., Василькова И.А., Клеменкова Т.А. Директор библиотеки - это Вам не шутки! // Работаем на будущее: юбилейный сб. ст. / НТБ ИрГТУ. Иркутск: НТБ ИрГТУ, 2005. С. 16-27.
7. Васильева А.З. Моя Голгофа / Предисл. А.М. Гарина. М.: ООО «ИТИ ТЕХНОЛОГИИ», 2008. 365 с.
8. Гаращенко А.Н. Владимир Манассеин: страницы биографии краеведа // Сибирское наследие: газ.краеведч. сооб-ва Прибайкалья. 2004. № 8. С. 4.
9. Горощенова О.А. Особенности становления и развития крупнейшего вуза на востоке России - Иркутского государственного технического университета (ИрГТУ) // Фонды Музея истории ИрГТУ. Рукопись. 16 с.
10. Короленко В.Г. 9-е января 1905 года. Том 3. Рассказы 1903-1915. Публицистика. URL:http://ruslit.traumlibrary.net/ Ьоок/кого1епко^05-03/кого1епко^05-03.Мт1
11. Манассеин В.С. Возникновение и развитие идеи учреждения Сибирского университета в связи с историей просвещения Сибири в 1-й четверти XIX ст. Иркутск: Первая государственная типография литературы, 1924. 30 с.
12. Манассеин В.С. Крестьянский вопрос в Гродненской губернии в XIX столетии. Гродно, 1902. 85с.
13. Манассеин В.С. Очерк исторической деятельности Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества по изучению истории Восточно-Сибирского края, по охране памятников местной старины (1851-1926). Иркутск, 1926.
14. Манассеин В.С. Тельминская фабрика. Материалы для истории развития фабрично-заводской промышленности в Восточной Сибири в XVIII и первой половине XIX столетий. Иркутск: типография «Власть труда», 1928. Ч.1.
15. Манассеин В.С. Фундаментальная библиотека. К десятилетию Иркутского университета. Иркутск: Иркутский университет, 1928. 17 с.
16. Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920-1930-е годы) / Отв. ред. С.А. Красильников. Изд. 2-е. Новосибирск: ИД «Сова», 2007. 456 с.
17. Соломон Е.Ш. Страницы истории вуза и его библиотеки в лицах // Вестник научной библиотеки Иркутского государственного университета. Иркутск, 2009. Вып. 9. С. 65-74; URL.: library.istu.edu/publ/manassein2.pdf.
18. Щербаков Н.Н., Личичан О.П. К истории юридического образования в Иркутском государственном университете. 1998. URL: http: // law.edu.ru /doc /document.asp?docID = 1118421
УДК 82; 801.7
КОНЦЕПТ ЖИЗНЬ КАК ОРГАНИЗУЮЩЕЕ НАЧАЛО ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КАРТИНЫ МИРА Ф. ИСКАНДЕРА (НА ПРИМЕРЕ РОМАНА "САНДРО ИЗ ЧЕГЕМА") © Е.В. Сумарокова1
Иркутский государственный университет,
664025, Россия, г. Иркутск, ул. Чкалова, 2.
Цель статьи - показать, посредством каких модельных структур может быть представлен в художественном тексте национальный базовый концепт ЖИЗНЬ, продемонстрировать структурообразующую роль концепта ЖИЗНЬ в художественной картине мира Фазиля Искандера. Рассматриваются метафорические структуры, репрезентирующие в романе Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» художественный концепт ЖИЗНЬ, выявляются особенности представления данного концепта автором-абхазцем, пишущим на русском языке, раскрываются ценностные ориентации говорящего.
Табл. 1. Библиогр. 6 назв.
Ключевые слова: культура; художественный концепт; художественная картина мира; автор; концептуальная метафора; образно-метафорические парадигмы; идиолект; авторский смысл.
1Сумарокова Екатерина Валерьевна, старший преподаватель кафедры новейшей русской литературы факультета филологии и журналистики, тел.: (3952) 526035, e-mail: [email protected]
Sumarokova Ekaterina, Senior Lecturer of the Department of Contemporary Russian Literature of the Faculty of Philology and Journalism, tel.: (3952) 526035, e-mail: [email protected]
