CC BY
28
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2012. № 4
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ: ВРЕМЯ, СОБЫТИЯ, ЛЮДИ
Я. Клоостерман
АРХИВ МИХАИЛА БАКУНИНА В АМСТЕРДАМЕ: ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ И СОСТАВ
В статье речь идет о противоречивой истории появления и пополнения архива рукописей Михаила Бакунина.
Ключевые слова: Михаил Бакунин, Макс Неттлау, рукописи.
После смерти Бакунина 1 июля 1876 г. в Берне его рукописи остались у жены Антонии Квятковской1. В июле 1874 г. после двухлетнего пребывания в Сибири рядом с семьей она вернулась в Локарно вместе с родителями, сестрой и тремя своими детьми как раз в тот момент, когда разразился давно и неизбежно назревавший кризис, возникший из-за плохой организации дел в Баронате. Купленная в конспиративных целях вилла поглощала большую часть тех ресурсов, которые Карло Кафьеро выделял с 1873 г. в распоряжение итальянского революционного движения. Вследствие разрыва дружеских отношений, связывавших его с Карло Кафьеро и Арманом Россом (Михаилом Сажиным), товарищем с 1870 г., Бакунин отправился в Болонью в надежде погибнуть в готовящемся там восстании, в то время как Антонии, совершенно незнакомой с подоплекой этого дела, пришлось вместе с родственниками покинуть Баронату, владелицей которой она себя считала.
1 Бакунин познакомился с Антонией во время ссылки в Томске, где давал уроки французского языка ее сестре Софье. Отец Антонии, Ксаверий Васильевич Квятков-ский, белорусский дворянин, состоял с середины 1840-х гг. «на особой службе по добыче золота на Асташевском месторождении»; ее мать была «полькой, не питавшей ненависти к России, и католичкой без римского фанатизма» (Письмо Бакунина к матери, 28 марта (9 апреля) 1858 // Собр. соч. Т. IV. С. 284). 5 (17) октября 1858 г. Михаил и Антония поженились; в выписке из церковной книги Воскресенской церкви города Томска, присланной Антонии в декабре 1877 г., она фигурирует как «дворянка Антония, дочь Ксаверия Квятковского, католичка, 17 лет» (Nettlau. Notes mss, 4o. P. 313-314, 382). Бегство Бакунина, начавшееся в Иркутске в июне 1861 г., разделило супругов, которые смогли встретиться лишь в апреле 1863 г. в Стокгольме. После смерти мужа Антония обосновалась в Италии, в Неаполе, где вышла замуж за адвоката Карло Гамбуцци, бывшего члена Международного товарищества и одного из основателей Международного союза трудящихся в этом городе. Она умерла в Портичи 2 июня 1887 г., оставив сына Карло и трех дочерей — Софью, Марию и Татьяну; практически точно установлено, что отцом всех ее детей являлся Гамбуцци, однако только младшая дочь носила его фамилию.
55
После неудачи Болонского восстания Бакунин вернулся в Швейцарию, где, проведя несколько недель в отчаянии, в сентябре встретился с Джеймсом Гильомом, Огюстом Шпишигером, Россом и Кафьеро (все они входили в его «узкий революционный круг»), чтобы поговорить с ними о будущем. Совсем не преувеличивают, когда утверждают, что встреча привела к разрыву с Бакуниным, и хотя впоследствии у него еще оставались какие-то отношения с Россом и Кафьеро, никаких контактов ни с Гильомом, ни с бывшими соратниками из Юрской федерации больше не было. Что касается Антонии, которая по совершенно понятным причинам не пользовалась уважением со стороны многих товарищей мужа, то она в свою очередь продолжала подозрительно относиться к вышеупомянутым персонам.
Перед отъездом в Италию Бакунин разобрал бумаги, разложив их в два пакета. Один, содержавший «личные письма, не политические», он передал Антонии через Эмилио Беллерио, своего близкого друга в Локарно: либо сама, либо при посредничестве Росса (Сажина) Антония переслала этот пакет Кафьеро, который его сжег2. Второй пакет Бакунин в письме к Беллерио от 27 августа 1874 г. просил сохранить: «В нем нет запретных писем, одни мои неизданные философские и политические сочинения. Сначала я хотел передать его Россу, но поскольку Росс должен вскоре уехать <...>, то лучше оставить этот пакет у тебя»3. Можно предположить, что эта коллекция, возврата которой Бакунин требовал в письмах от 9 и 15 октября4, сохранилась более или менее нетронутой, и именно она
2 Nettlau. Biographie. P. 815, 828 et note 3755. В заметках, которые он составлял, впервые читая «Биографию», примерно в 1903 г., Гильом отметил между прочим в ссылке 3755 для Неттлау: «Возможно именно этот пакет передал мне Кафьеро» (Archives d'Etat, Neuchatel, Papiers J. Guillaume, carton 2). Но поскольку Кафьеро в реальности сжег бумаги Бакунина (Nettlau. Erinnerungen. Vol. VI. P. 127), то можно предположить, что Гильом получил только их часть, которую сжег уже сам в 1898 г. Совершенное Кафьеро, по-видимому, является последним актом по систематическому уничтожению переписки Бакунина; известно, что по соображениям безопасности периодическое сожжение бумаг было правилом. Однажды Росс подтвердил, что принимал участие в сожжении трех ящиков переписки с Бакуниным, Ралли, Эльсником, Гольдштейном, Кафьеро, Костой и др. (Nettlau. Notes mss, 4o. P. 1660; см. также: Neue Biographie. Vol. IV. P. 285).
3 Nettlau. Biographie. P. 815. Росс иногда хранил рукописи Бакунина, скорее русские, чем французские, когда Бакунин в них уже больше не нуждался. В сентябре 1874 г., прежде чем предпринять тайную поездку в Россию, Росс доверил бумаги своему другу — Альфреду Андрэ, члену Юрской федерации. Документы оставались у Андрэ и тогда, когда Росс поехал в Россию еще раз в 1876 г. и был там арестован, а за документами так никто и не пришел. После смерти Андрэ вдова сожгла большую их часть, оставшиеся бумаги впоследствии получил Гильом и сам рассказал об этом (Bakounine. Oeuvres. Vol. VI. P. 425-426), он же передал Неттлау несколько листов для завершения масонской рукописи 1865 г. См., также: Nettlau. Erinnerungen. Vol. VI. P. 133-134; Vol. X. P. 186-187. См. также статью Вольфганга Экхарда (Wolfgang Eckhardt) в сб.: Bakunin Almanach 1. P. 7-46.
4 Nettlau. Biographie. P. 818.
56
включала в себя самое существенное из того, что Бакунин оставил после себя.
На самом деле Бакунин дополнял этот пакет в последние годы жизни, хотя он, по-видимому, так и не написал воспоминаний, не осуществил проекта по изданию книги, которую собирался назвать «Мои взгляды» (L'etat de mes idees), — произведения, которое он в конце 1874 г. просил Элизе Реклю отредактировать5. За несколько месяцев до смерти Бакунин познакомился с Александриной Вебер (Баулер) и загорелся идеей оставить ей свой архив; но Вебер утверждала, что именно Антония помешала ему осуществить задуманное в тот момент, когда он готовился к своей последней поездке в Берн6, к своим старым друзьям Адольфу Рейхелю и врачу Адольфу Фогту.
«Вскоре после смерти Бакунина, — писал Гильом в 1910 г., — по желанию моих друзей <.. .>7 я вступил в переписку с его вдовой по поводу оставшихся после него рукописей и предложил ей свои услуги по публикации тех из них, которые стоило бы опубликовать. Г-жа Бакунина сохраняла в отношении Кафьеро и Росса самые враждебные чувства, а я ведь был их другом, поэтому она медлила с согласием на мое предложение. Тем не менее она решилась на создание комитета из четырех друзей, которые вместе со мной могли бы заняться предполагаемой публикацией: в комитет входили Северино Фриша, Элизе Реклю, Эмилио Беллерио и Артюр Арну. В конце 1876 г. я получил из Комо, где жила в то время мадам Бакунина, небольшой ящик, в котором, как было написано, находились рукописи и фрагменты рукописей, не носившие личного и конфиденциального характера»8. Самое меньшее, что можно сказать об этом рассказе, так это то, что он крайне необъективен и его нельзя рассматривать иначе, как своеобразный подход Гильома к разрыву со своим прежним товарищем.
В действительности же как только Антония 3 июля 1876 г. узнала о смерти мужа, она телеграфировала из Рима в Комо, где жила
5 Reclus. Correspondance. Vol. II. P. 164-171.
6 См.: Баулер А. М.А. Бакунин накануне смерти: воспоминания // Былое. 1907. № 7.С. 62-87.
7 Здесь Гильом отсылает читателя к письму Андреа Косты, напечатанному в "Le Bulletin jurassien" 23 июля 1876 г. и процитированному им в "L'Internationale", vol. IV, p. 39. Коста написал следующее: «Он (Бакунин. — Я.К.) оставил много неопубликованных сочинений, и все социалисты Италии были бы рады, если бы редакция юрского Бюллетеня взяла на себя обязанность по их розыску с целью опубликования. Таковым было, и друзья могут подтвердить, желание самого Бакунина, а также и наше, так как мы полагаем, что редакционный комитет вашего журнала лучше, чем любая из иных групп, способен осуществить это благое и важное начинание, будь то отношения, в которых комитет состоял с покойным и его друзьями, или благодаря качеству его сочинений. Мы надеемся, что все задуманное осуществится». Разумеется, было известно, что Гильом являлся подлинным редактором «Бюллетеня».
8 Guillaume. L'Internationale. Vol. IV. P. 320.
57
ее семья, дабы сообщить о своей поездке в Берн, для того чтобы позаботиться о бумагах Михаила9. Добравшись до Берна 6 июля, уже после похорон, она вернулась в Комо, откуда 10 июля написала Адольфу и Марии Рейхелям с просьбой переслать Гильому, адреса которого она не знала, прилагавшееся письмо10. Это письмо утрачено, но можно догадаться о его содержании по письму, которое примерно в то же время отправил Гильому Карло Гамбуцци и черновик которого удалось скопировать Максу Неттлау. Гамбуцци в письме написал следующее: «Как ученики великого гражданина и неутомимые пропагандисты его идей мы должны вместе с памятью о нем возродить идеалы, которым он посвятил свою жизнь. Мы не можем лучшим образом достичь этой цели, чем публикацией и распространением на всех языках его сочинений по ценам, доступным для пролетариев. Поэтому я взял на себя инициативу выполнения этой задачи, — я обратился к гражданке Бакуниной, в распоряжении которой находится наибольшая часть рукописей ее мужа. Находя в этой идее утешение своему горю, она ответила мне, что все бумаги Бакунина находятся в моем распоряжении при условии, что все наиболее близкие и верные друзья ее мужа, его последователи, присоединятся ко мне для осуществления этой миссии. Я полагаю, и я не одинок в этом убеждении, что именно Вы являетесь наиболее верным соратником Михаила Бакунина и, следовательно, Вы как никто другой призваны осуществить и возглавить этот труд во имя памяти и в честь нашего друга и для пропаганды дела, которому мы все преданы. Я хочу спросить Вас, дорогой гражданин Гильом, какова Ваша точка зрения по этому вопросу и намерены ли Вы принять участие в комиссии, состоящей из граждан разных национальностей, которые в первый раз соберутся у вдовы, чтобы составить опись бумаг Михаила Бакунина и определить способ их публикации. Должен Вам сказать, что мы оставляем за Вами право (вычеркнуто Гамбуцци: составить, затем: дополнить; окончательный вариант неразборчив. —Я.К.) список граждан (Гамбуцци зачеркнул несколько слов. — Я.К), которые должны войти в эту комиссию»11.
Но 16 июля журнал "Bulletin jurassien" напечатал «Важное извещение», гласившее: «Друзья Михаила Бакунина просят всех лиц, которые могут иметь у себя его рукописи или бумаги, обратиться в редакцию "Бюллетеня", которая берет на себя обязанность их собирания для последующей публикации». А 21 июля Гильом ответил Антонии:
9 Nettlau. Nachtrage (private Abteilung). Note 4766.
10 Письмо к Рейхелям находится среди бумаг Натальи Герцен (Bibliotheque Nationale. Paris, Ms slave 109. F. 627-628).
11 Nettlau. Notes mss, 4o. P. 371-372. Гамбуцци предложил еще оплатить приезд Гильома.
58
«Сударыня, на Ваше письмо, которым Вы приглашаете меня войти в состав комиссии по публикации рукописей того, кто был некогда для меня лучшим другом и отцом, я могу ответить Вам так же, как я сегодня же отвечу г-ну Гамбуцци, обратившемуся ко мне с аналогичным предложением.
Некоторые ближайшие друзья Михаила засвидетельствовали мне его желание возложить на меня обязанность публикации его бумаг. Я решил попытаться осуществить эту задачу и с этой целью я обращаюсь ко всем, у кого имеются его рукописи, поскольку у меня находится только лишь часть их. Михаил в ясно выраженной форме завещал мне все свои бумаги, неоднократно заявив об этом при свидетелях, которых я могу представить; я надеюсь, сударыня, что Вы соблюдете его волю.
Если бы речь шла о делах приватных, о семейных бумагах, этим, естественно, распоряжались бы только Вы. Но речь идет о политических документах, которые должны принадлежать прежде всего тем, кто был связан с Бакуниным тесными узами солидарности в области политики. Именно я готовил к печати все, что Михаил опубликовал в течение своей жизни на французском языке; он обращался за этим только ко мне, и его ясным желанием было, чтобы после его смерти я позаботился о просмотре его бумаг и о подготовке их к печати.
А посему, сударыня, в ответ на Ваше предложение войти в состав некоего комитета с местопребыванием в Неаполе, ни один из членов которого не знает как следует французского языка12, я, напротив, прошу Вас передать лично мне, кто был предназначен для этой цели самим Михаилом при жизни и кто был снова намечен для этого его ближайшими друзьями, бумаги, которые хранятся у Вас. Разумеется, я был бы только счастлив, если бы мог воспользоваться добрыми услугами всех тех, кто мог бы способствовать будущей публикации рукописей путем финансовой помощи или как-либо иначе»13.
Антония сообщила о позиции Гильома Эмилио Беллерио, который 9 августа выразил свое сожаление по этому поводу, поскольку
12 Предлагала ли Антония на самом деле членов комитета? Из тех стенографических записей Неттлау, которые поддаются расшифровке, следует, что Артюр Арну, бывший коммунар, хороший знакомый Бакунина в Лугано, в письме от 8 июля 1876 г. сформулировал задачи комитета, о чем позже и сообщил Элизе Реклю (Nettlau. Notes mss, 4o. P. 485). Кафьеро со своей стороны 21 июля отказался войти в состав комитета, поскольку он «не включал лиц, полностью разделявших общие с Бакуниным принципы» (письмо к Антонии Бакуниной: Ibid. P. 454-455; Nachtrage (private Abteilung). Note 4719).
13 Nettlau. Notes mss, 4o. P. 483-484. В письме к Гамбуцци от 21 июля 1876 г. Гильом утверждал, что «комиссия уже создана: она включает членов редакции Бюллетеня Юрской федерации» и что уже давно он является «единственным человеком, хорошо знакомым с его почерком и особенностями построения мысли, способным офранцузить его стиль, не меняя точности и глубины размышлений»; и он требовал, чтобы все бумаги Бакунина были полностью переданы ему лично как человеку, которому они были завещаны (Ibid. P. 484-485).
59
Гильом, «к которому все (я говорю о политических друзьях Михаила) относятся положительно», был лицом, намеченным для руководства будущим комитетом14. В дополнение 12 августа Антония отправила ему копию вышеупомянутого письма Гильома, поскольку сентябрьский разрыв 1874 г. держался в секрете всеми участниками15, она прибавила: «Я знаю из рассказов Михаила, а также из его записей, оставшихся после смерти, что последние два года все отношения между Михаилом и Гильомом были разорваны — из-за одной испанской истории и из-за Болоньи и что Михаил был крайне недоволен оскорбительным поведением Гильома во время их последней встречи в Невшателе перед его приездом в Лугано». Кроме Гильома и Кафьеро она связалась с Арну, Реклю, Гамбуцци, депутатом Фриша, бывшим членом Братства и Петром Лавровым. Она отказалась удовлетворить требование Гильома16.
Спустя несколько недель, в течение которых Вебер успела описать рукописи17, был достигнут своего рода компромисс. Гамбуцци по каким-то причинам отошел от дел, а Гильом принял условия вдовы. 23 сентября 1876 г. в Комо Арну и Беллерио получили от Антонии ящик с политическими бумагами Бакунина и подписали следующий документ:
«Мы, нижеподписавшиеся, от имени Комитета, состоящего из граждан Фриша, Беллерио (Эмилио), Кафьеро, Артюра Арну, Элизе Реклю, Дж. Гильома, Рафаэля Фарга, [Пеллисье], Зайцева ... подтверждаем, что получили из рук многоуважаемой вдовы Бакуниной рукописи, перечень которых прилагается и которые составляют совокупность политических и философских трудов, оставленных ее мужем.
1) Исторические софизмы доктринерской школы немецких коммунистов;
2) Работы о Германии;
14 Ibid. P. 458-459. Беллерио добавил: «Я просил Кафьеро написать ему, дабы он стал более сговорчивым. Вполне возможно, что он вообразил, что комитет, назначенный Вами, состоит из совершенно случайных и странных лиц. Он, безусловно, ошибается».
15 Гамбуцци о разрыве ничего не знал. В письме к Гамбуцци, которое Мария Бакунина прочла Неттлау, Антония писала ему 24 июля 1877 г., т.е. спустя год после вышеупомянутых событий, по-итальянски: «М. Б[акунин] был уязвлен оскорбительным поведением Гильома по отношению к нему после возвращения из Болоньи, и с того времени их отношения прекратились» (Ibid. P. 513).
16 Nettlau. Biographie. P. 817 et note 3762. Антония, по-видимому, познакомила с содержанием письма Гильома и других знакомых, поэтому Арну писал Реклю 1 августа 1876 г.: «Гильом ссылается на свою дружбу с Михаилом и дружеские чувства Михаила к нему. Я не хочу теперь обсуждать этот вопрос» (Ibid. Note 3762). Реклю решил войти в состав комитета 9 августа (Archives Bakounine. Vol. VII. P. XXVII).
17 Цит. по выпискам Неттлау из письма Арну к Антонии Бакуниной (Nettlau. Notes mss, 4o. P. 486).
60
3) История моей жизни (6 листов);
4) Еще раз о Германии;
5) Заметки о всеобщей истории;
6) Продолжение "Писем к французу";
7) Разные работы против Мадзини;
8) Метафизика;
9) Кнуто-германская империя и социальная революция (2-й выпуск);
10) О социализме;
11) Различные письма в адрес Бакунина;
12) Сельская буржуазия; программа Общества всемирной революции; Италия и Генеральный совет Международного товарищества; мотивированные предложения русских членов постоянного Комитета Лиги мира; Письма к испанцам; различные письма;
13) О государственном принципе;
14) Обращение к работникам и учащейся молодежи всех славянских стран;
15) Франко-прусская война;
16) К гражданам редакторам "ЯеуеП";
17) Славяне;
18) Россия;
19) Разрозненные неозаглавленные листы;
20) Заметки на русском языке.
Означенные рукописи на первый взгляд кажутся более или менее незавершенными и представляют собой лишь ряд фрагментов; при этом г-жа Бакунина передает рукописи лишь с целью публикации полного собрания сочинений Михаила Бакунина и сохраняет право вернуть в собственность архив в случае, если Комитет, по непредвиденным обстоятельствам, заявит в своем решении о невозможности осуществить эту публикацию»18.
Антония сохранила у себя значительную часть личного архива мужа. Летом 1899 г. во время своей первой поездки в Неаполь Нетт-лау удалось скопировать несколько документов из этой коллекции, с которой ему дал ознакомиться Гамбуцци19. После смерти последнего в 1902 г. его бумаги вместе с архивом Бакунина хранились у Марии Ольолоро-Бакуниной, профессора химии, которая перенесла их в свой рабочий кабинет в здании Неаполитанского университета. Именно там Неттлау, второй раз побывавший в Неаполе в апреле
18 Ibid. P. 490-491. En 1903. Мария Бакунина заявила Неттлау, что, судя по прежним договоренностям, было решено «публиковать тома, а не статьи»; Арну предполагал издать 10 томов по 400 страниц каждый, на что потребовалось бы 15 000 лир (Ibid. P. 373). См. также письмо Марии к Неттлау от 26 января 1902 г. (IISG, Fonds Nettlau).
19 Nettlau. Erinnerungen. Vol. VIII. P. 109-112.
61
1903 г., разыскал большую часть архива. Он разбирал его там более двух недель, копируя и составляя резюме из «предоставленных в его распоряжение материалов», «всего, что касалось напрямую Бакунина», а также многих других тем, более удаленных от центральной20; но он был вынужден отложить некоторое количество рукописей на русском языке, поскольку их чтение представляло для него неразрешимую проблему21. Выписки Неттлау, частично воспроизведенные в Дополнениях (Nachtrage) (1903-1905) к большой Биографии, опубликованной в 1896-1900 гг., заменяют ныне эти рукописи Бакунина, уничтоженные в сентябре 1943 г., когда германская армия взорвала в Неаполе то здание университета, в котором они находились22.
В октябре 1876 г. по предложению Беллерио23 ящик с политическими рукописями Бакунина был отправлен Гильому, который в нем нашел «вместе с продолжением "Кнуто-германской империи" <.. .> массу бумаг в абсолютно хаотическом состоянии и крайне тяжело поддающихся классификации. Поэтому я отложил эту работу на тот период, когда у меня появится какое-то свободное время. Прежде всего, надо было подумать о сборе необходимых средств для напечатания тома; а состояние наших финансов не давало возможности осуществить это: русский эмигрант Элпидин открыл в Женеве подписку и собрал 71 франк; и это было все»24. Из стенографической копии письма, разосланного Гильомом 3 января 1878 г., насколько ее можно прочесть, выясняется, что еще в июне 1877 г. при посредничестве Фриша к нему обращалась Антония Бакунина
20 Ibid. Vol. IX. P. 6. Как свидетельствуют сотни страниц выписок Неттлау, бумаги находились в крайнем беспорядке. См. также: Дополнения (private Abteilung), Note 4733. 13 января 1923 г. Мария Бакунина писала Неттлау: «Я нашла в нашем архиве и другие документы, которые вы не видели. <...> В Локарно, я припоминаю, что видела, будучи еще ребенком, документы, оставшиеся от управления Баронадой, но потом я никак не могла их найти и боялась, что их потеряли в Неаполе после смерти матери». В 1926 г. она какое-то время подумывала о возможности передать бумаги в Русский архив в Праге; см. ее письмо к Неттлау от 12 июля того же года (IISG, Fonds Nettlau).
21 В переписке с Марией Бакуниной имеются неоднократные ссылки на эти рукописи, которые Неттлау просил у семьи для расшифровки и перевода. Нам неизвестно, к чему в конце концов привели эти усилия.
22 Lehning A. Michel Bakounine et les historiens: un apercu historiographique // Bakounine: combats et debats. Paris, 1979. P. 18. В этой статье Ленинг по-своему истолковал рассказ Гильома.
23 Archives Bakounine. Vol. VII. P. XXVII.
24 Guillaume. L'Internationale. Vol. IV. P. 321. Гильом получил наконец 16 франков от Элизе Реклю (Nettlau. Notes mss, 4o. P. 489). В 1888 г. Михаил Элпидин, связанный с Бакуниным с 1867-1868 гг., объявил в переизданной брошюре «Русским, польским и всем славянским друзьям» (P..32) о намерении опубликовать полное собрание сочинений и в тот же год выпустил еще одну брошюру — «Всесветный революционный союз социальной демократии». Но с 1887 г. начался период его сотрудничества с Охранкой. См. также: Nettlau. Erinnerungen. Vol. VII. Р. 194, и статью: Senn A.E. M.K. Elpidin: Revolutionary Publisher // The Russian Review. 1982. Jan. P. 11-23.
62
и требовала вернуть рукописи «ввиду того, что она нашла в Италии необходимые средства для их опубликования»; но Гильом, видимо, с согласия Реклю заявил, что литературное редактирование не может быть выполнено в Италии, и со своей стороны предложил, чтобы через полгода «г-жа Бакунина соблаговолила предоставить в его распоряжение найденные ею средства»25.
В то время, впрочем, Гильом уже собирался эмигрировать в Париж, что он и сделал в мае 1878 г.; на протяжении четверти века он будет держаться совершенно в стороне от рабочего движения и вернется в него в годы расцвета синдикализма. 21 марта 1878 г. в письме Реклю он сообщил об отправке ящика с рукописями, привезенного в Веве Сергеем Кравчинским (Степняком), другом Росса, и высказал мнение, что в ящике «недостаточно интересных материалов для книги, наберется разве что на несколько статей»26. Невозможно установить, включил ли Гильом в этот ящик то, что он когда-то получил, особенно от Шпишигера и Замфирия Ралли, после обращения, опубликованного в «Юрском бюллетене» 16 июля 1876 г.27 Что касается некоторых документов, которые Бакунин привез в Берн, а Гильом получил позже от Лины Фогт, жены Адольфа28, то он их увез в Париж вместе с другими рукописями Бакунина, хранившимися у него. В 1898 г., находясь в состоянии глубокой депрессии, связанной со смертью младшей дочери, он сжег большую часть документов с помощью кузена; в 1915 г., уже пораженный смертельной болезнью, он продолжил уничтожение архива. После
25 Nettlau. Notes mss, 4o. P. 488-490. Именно демарш Антонии заставил Реклю написать Родольфу Кану 17 июля 1877 г.: «Какой адрес у Артюра Арну? Мне необходимо сообщить ему о состоянии дел с бумагами Бакунина» (IISG, Fonds Reclus). 27 июля Николай Жуковский высказал в письме к другу, о котором Гильом не знал, очень недоброжелательное мнение об Антонии и Гамбуцци, а также настаивал на отмене решения о возвращении бумаг в лоно семьи (Nettlau. Notes mss, fol. P. 7467).
26 Guillaume. L'Internationale. Vol. IV. P. 321; Nettlau. Erinnerungen. Vol. VI. P. 128.
27 Передача рукописей была засвидетельствована в циркуляре от 3 января 1878 г.
28 Nettlau. Nachtrage (private Abteilung), note 4767 (по утверждению Гильома, речь идет о «бумагах» и записной книжке); Guillaume. L'Internationale. Vol. IV. P. 35 (имеется в виду записная книжка, «которая содержала лишь несколько малозначимых записей»). В одном из замечаний, которое сделал Гильом при прочтении «Биографии Бакунина», подготовленной Неттлау, в частности на с. 807 (на самом деле эта ремарка имеет отношение к с. 801): «Чета Фогтов презирала Антонию: они не хотели отдавать ей бумаги, найденные после смерти ее мужа, поэтому они отдали их мне: Г-н Ф.[огт] заявил, что эта женщина недостойна распоряжаться ими» (Archives d'Etat, Neuchatel, Papiers J. Guillaume, carton 2). В выписке, составленной французской полицией, от 2 января 1879 г. можно прочитать: «Именно д-р Поль Брусс забрал часть бумаг, которые Бакунин хранил в маленькой комнате в Мартенхофе <...>, сразу же после его смерти» (Archives de la Prefecture de Police. Paris, Dossier Bakounine, B/A 944, f 124). Это сообщение не нашло подтверждения.
63
его смерти в 1916 г. то, что осталось от его бумаг, рассеялось29. Те две рукописи Бакунина, которым удалось пережить аутодафе в 1898 г., были переданы Гильомом в 1915 г. Мэри Голдсмит для помещения их в Национальную библиотеку, куда они в конце концов и попали в 1933 г. благодаря доктору Е. Бакуниной после самоубийства Мэри Голдсмит30. Несколько писем Бакунина Гильому, находившихся среди писем, адресованных невесте последнего в 1869 г., оказались у Люсьена Декава (Lucien Descaves), продавшего всю коллекцию полностью Международному институту социальной истории31 в 1936 г.
^к только Реклю получил ящик с документами в марте 1878 г., он принялся за работу: в апрельско-майском номере женевского журнала "Le Travailleur" он напечатал первую часть труда, известного под названием «Парижская ^ммуна и понятие государственности», полный текст его был сначала опубликован лишь на русском языке в женевском журнале «Община» (в мае-июне 1878 г.), потому что "Le Travailleur" перестал выходить32. Несмотря на это, Реклю писал Антонии Бакуниной 13 июня, что он все еще рассчитывает «подготовить публикацию Полного собрания сочинений одновременно на французском и русском языках», он попросил послать ему все, помимо «опубликованного», и отыскать «первый лист уже напечатанной, но не опубликованной, статьи "О понятии Бога"»33. Однако, похоже, он проявил излишний оптимизм, ибо только в 1881 г. ему удалось начать публикацию с другой работы Бакунина — знаменитой брошюры «Бог и Государство», увидевшей свет в апреле 1882 г. с предисловием, написанным ^фьеро и Реклю34.
29 Vuilleumier M. Les archives de James Guillaume Il Le Mouvement social. 1964. Juillet-Septembre. P. 95-108; Idem. James Guillaume, sa vie, son oeuvre, introduction a la reimpression de L'Internationale. Geneve, 1980 (первый том включал сразу же два первых ранее задуманных тома). Воспоминания Неттлау содержат множество деталей, имеющих отношение к бумагам Гильома.
30 Nettlau. Erinnerungen. Vol. XVI. P. 37.
31 Internationaal Instituut voor Sociale Geschiedenis: Jaarverslag 1936. Amsterdam, 1937. P. 12-14.
32 Archives Bakounine. Vol. VII. P. XXVII-XXX et 290. Речь шла в действительности о предисловии ко второму изданию «Kнуто-германской империи».
33 Nettlau. Notes mss, 4o. P. 487-488. Реклю ссылался на правку к «Федерализму, социализму и антитеологизму», т.е. на «Мотивированное предложение русских...», помеченное под 12-м номером в списке рукописей. Судя по всему, Антония нашла этот лист: он был опубликован Неттлау в 1895 г. в первом томе Собрания сочинений и теперь хранится в МИСИ.
34 Archives Bakounine. Vol. VII. P. XXX-XXXIII; утверждение (P. XXXI) о том, что Реклю предлагали написать предисловие к «Богу и Государству» вместе с Артюром Арну, ошибочное: напротив, он просил у Артюра Арну предисловие для «Парижской Kоммуны и понятия государственности» (письмо Элизе Реклю к Родольфине ^н, без даты, но, возможно, от 9 апреля 1878 г., IISG, Fonds Reclus). Этот текст, как и «Бог и Государство», представлял собой лишь часть большого собрания под названием «Kнуто-германская империя». В 1877 г. в комитете по изданию вместо
64
Этой публикацией Реклю счел миссию комитета выполненной, о чем и написал Фриша 2 мая 1881 г. «Все, что осталось в пакете, — отмечал он в письме, — не содержит ничего, что мне показалось бы достойным публикации. Посему я со своей стороны ничего не имею против отказа комитета от своих полномочий и возвращения рукописей г-же Гамбуцци, именно в этом смысле я и написал другим членам комитета. Жду их ответов»35. В письме к Антонии от 17 декабря, отправленном при посредничестве Фриша, Реклю в действительности заявил: «Закончив работу по выборке извлечений, которую мы смогли осуществить из рукописей Бакунина, переданных Вами Артюру Арну, я отправляю в Ваше распоряжение все бумаги, оставшиеся у нас»36. Но по неизвестным причинам ничего не произошло, и бумаги оставались в руках Реклю вплоть до того времени, когда в 1890 г. он решил уехать из Швейцарии в Париж.
К тому времени его интерес к Бакунину был оживлен студентами Параскевом Стояновым и Александром Атабекяном (Атабеком), понимавшими значение Бакунина благодаря русской литературе и русской революционной традиции37. Поэтому именно Стоянову Реклю доверил рукописи38. В декабре 1891 г. Неттлау, увлеченный написанием биографии Бакунина, посетил Реклю в Севре и был перенаправлен им к Стоянову, проживавшему в Бухаресте. Последний написал Неттлау 6 января 1892 г., что в действительности рукописи
Кафьеро появился Коста (Nettlau. Notes mss, 4o. P. 488). Как Кафьеро, так и Коста собирали материалы для биографии Бакунина. После ареста Косты в Париже в 1878 г. эти бумаги с помощью Франсуа Дюмартрэ были переданы Аугусто Гетти, в то время женевскому парикмахеру, а затем они исчезли (Nettlau. Biographie, note 3848; Jacques Gross a Nettlau, 28 decembre 1896, IISG, Fonds Nettlau; 8 апреля 1906 г. Гросс писал Неттлау, что, по словам Густава Броше, Гетти «умер, будучи кучером в Париже»). Кафьеро получил от Адемара Швицгюбеля письма Бакунина, адресованные последнему и впоследствии утерянные (Biographie. Note 3780). Во время обыска в Лугано 5 сентября 1881 г. полиция нашла бумаги Кафьеро, в них была и рукопись Бакунина (Archives Bakounine. P. 182-197; см., также: Maffei G.C. Dossier Cafiero. Bergamo, 1972. P. 15-24).
35 Nettlau. Notes mss, 4o. P. 371. Реклю сомневался в возможности публикации в Италии «разрозненных документов, полученных нами»: «Значительная работа по подготовке издания уже проведена, и я уже не могу отказаться от систематизации оставшихся материалов».
36 Ibid. P. 487.
37 Nettlau. Eliseo Reclus. Vol. II. P. 175; Idem. Eliseo Reclus y Miguel Bakunin // La Revista Blanca. Barcelone, 1927. 1er septembre et 1er octobre.
38 Болгарский студент Стоянов приехал в Женеву, скрываясь от французской полиции, после того как распространял в Париже вместе с Саверио Мерлино среди солдат трактат, посвященный событиям 1 мая 1890 г. (Nettlau. Erste Blutezeit. P. 273-274). Стоянов родился в 1871 г. в Рожуке и стал к 1893 г. одним из лучших друзей Неттлау. 7 октября 1893 г. Эмиль Дарну, редактор записок о Бакунине (Foix 1890, множество изданий), сообщил Неттлау, что в 1890 г. Реклю «оставил у него документы на хранение» (Notes mss, fol. P. 3445); именно Стоянов ездил их забирать. О Дарну см.: Nettlau. Erste Blutezeit. P. 269-270.
65
Бакунина находились у него всего несколько дней, а затем его выслали из Швейцарии39; что он отдал их Шарлю Перрону, бывшему соратнику Бакунина и картографу у Реклю, и что он намеревался вернуть их себе летом 1892 г.40 В течение лета, видимо, было решено, что Атабек займется работой с рукописями, и отдельные фрагменты он опубликовал в Литературном приложении к "La Revolte" 18 и 25 июня41.
В декабре 1892 г. Неттлау впервые увидел архив, завязанный в полотно, которое заменило первоначальный ящик; Атабек хранил его в пансионе г-жи Жозефины Карлан в Женеве42. Тем не менее Неттлау не нашел там оригиналов. Уже 13 июня 1878 г. Реклю написал Антонии: «Изучая бумаги Вашего мужа, я обнаружил листки, написанные по-русски и касающиеся чисто личных вопросов. Я высылаю Вам этот документ»43. В какой-то момент он одолжил «русские работы Бакунина» Александру Эльсницу, вместе с бумагами последнего они и исчезли44. Кропоткин, помогавший издавать «Бог и Государство»,
39 Стоянова выслали 15 декабря 1890 г., как, впрочем, и Луиджи Галлеани; он оказался на Мальте, откуда вновь был вынужден бежать (Ibid. P. 305).
40 Письма Стоянова и Атабека к Неттлау и Стоянова к Атабеку хранятся в МИСИ, в фонде Неттлау. См. также письмо Стоянова к Атабеку от 30 декабря 1891 г. Еще 28 января 1894 г. Атабек писал Неттлау: «Новость, которая Вас точно порадует: сын [Жоржа] Перрона нашел часть рукописи "Парижской Коммуны и понятия государственности", которая считалась утерянной». К сожалению, Неттлау ошибался, как он позже сам признавал в своих воспоминаниях (Erinnerungen. Vol. VI. P. 129; Vol. VIII. P. 110), в отношении того, что в 1890 г. Реклю незамедлительно передал все бумаги Атабеку.
41 14 января 1893 г. была опубликована другая часть текста (по версии Карла Фогта), которая привлекла внимание Неттлау. 20 марта 1895 г., получив от Неттлау первый том Собрания сочинений, Атабек написал ему следующее: «Бакунин в равной степени чрезвычайно интересен, я даже не подозревал, что с трудом расшифрованные листы его рукописей окажутся таким сокровищем». Русский армянин из Суса, Атабек изучал медицину в Женеве, где вел пропаганду анархизма на многих языках; он основал Анархическую библиотеку, первым шагом которой стало переиздание на русском языке «Парижской Коммуны и понятия государственности» (1892). В 1896 г., закончив диссертацию, Атабек отправился в Болгарию; позже он жил в Рехте, в Персии. После революции 1917 г. он вернулся в Россию и в Москве в качестве врача помогал Кропоткину вплоть до смерти последнего в феврале 1921 г. Атабек являлся членом комитета, управлявшего Музеем Кропоткина, редактировал журнал «Почин» (1923), затем исчез, став одной из жертв сталинского террора.
42 Nettlau. Erinnerungen. Vol. VI. P. 29, 104, 129-130. Г-жа Карлан была вдовой анархиста Поля Шульце (1852-1892) (Ibid. P. 125) о биографии Шульце см.: Die Autonomie, Londres. 1892. 26 mars.
43 Nettlau. Notes mss, 4o. P. 487. Шла ли речь о тексте, опубликованном в 20-м номере, за сентябрь 1876 г.?
44 В 1892 г. Неттлау передал бумаги, больше их никто не находил. Стоянов писал ему 16 января 1892 г.: «Если я правильно помню, то среди рукописей, находящихся у меня, очень мало написано по-русски. Почти все, если не вообще все, написаны по-французски». Неттлау подтвердил этот факт: русские тексты «утрачены полностью; с тех пор как я занимаюсь этим делом, я не знаю ни сколько их было, ни сколько осталось, ни что с ними сталось» (Erinnerungen. Vol. VI. P. 129).
66
располагал фрагментом рукописи в 54 листа, который Неттлау видел только в 1894 г. В 1925 г. этот фрагмент был отправлен в Москву в Музей Кропоткина, откуда он исчез после ликвидации Музея в 1938 г.45 В 1890 г., когда Софья Бакунина потребовала возвращения бумаг, Реклю, отказавшись сделать это, предложил послать ей копии; с этой целью Луиджи Галлеани взял рукопись под названием «Работникам и учащейся молодежи всех славянских стран», которую ему пришлось спрятать в Италии и которая так и не была найдена46. Наконец в 1892 г. Атабек отдал Бернару Лазару предисловие ко второму выпуску «Кнуто-германской империи», чтобы тот опубликовал его в "Entretiens politiques et litteraires" (Политические и литературные беседы); рукопись, оставшуюся в Париже, можно считать утерянной47. Бумаги, переданные Атабеком Николаю Жуковскому и Михаилу Драгоманову, удалось впоследствии вернуть, хотя и пришлось приложить для этого неимоверные усилия48.
Поскольку публикацией рукописей занимался отныне Неттлау49, то Атабек написал ему 25 мая 1894 г.: «Г-жа Шульце попросила меня написать Вам, должна ли она перевозить рукописи Бакунина в Шамбери, куда она собирается переехать, поскольку она закрывает пансион. Почему бы не попросить Реклю полностью доверить архив Вам?» Намереваясь покинуть Швейцарию, он вновь возвращается к этой теме 14 октября 1895 г.: «По вопросу о рукописях, попросите у Э. Р[еклю] передать их Вам или кому-либо, кого Вы сочтете достойным. Уехав, я не буду в состоянии сказать, вернусь ли я когда-нибудь
45 Ibid., VI. P. 129; Ibid., VIII. P. 110; Archives Bakounine. Vol. VII. P. XX. Похожим образом исчезла рукопись программы Бакунина, полученная Кропоткиным от Швицгюбеля, скопировать которую удалось Неттлау в марте 1895 г.
46 Nettlau. Erinnerungen. Vol. VI. P. 129.
47 Ibid. См. также: Atabek a Nettlau. 1894. 28 janvier, 21 mai; Reclus a Nettlau. 1899. 3 mai; Nettlau a Reclus. 1903. 27 septembre. Переписка Реклю и Неттлау хранится в МИСИ, в фонде Неттлау. В "Erinnerungen" (Vol. XV. P. 103) Неттлау отмечал утерю одного листа из «Исторических таблиц» — хронологии, составленной Бакуниным из многих произведений по всеобщей истории и фигурировавшей в сентябрьской описи 1876 г. под номером 5 («Заметки о всеобщей истории»); этот лист Жуковский давал коллекционеру Жюлю Перье для составления автобиографии Бакунина.
48 В октябре 1893 г. Жуковский получил шесть рукописей (Nettlau. Notes mss, fol. P. 7472, 7477), которые удалось вернуть только после его смерти 11 мая 1895 г. Как выясняется из письма Атабека к Неттлау от 14 февраля 1896 г., одна из рукописей все же осталась в семье Жуковского; но эта рукопись теперь хранится в МИСИ. 20 марта 1895 г. Атабек написал Неттлау, что одолжил письмо Бакунина к Герцену, чтобы Драгоманов смог включить его в издание Писем (что Драгоманов и сделал (С. 515-522)); но Драгоманов скоропостижно скончался в июне в Софии, а документ удалось отыскать у женевского издателя, друга Атабека.
49 Когда начало фрагмента письма Бакунина о Свободе из Брюсселя (октябрь 1872 г.) было опубликовано в журнале "Die Zukunft" в Вене 25 марта 1893 г., Неттлау уже подготовил первый том Собрания сочинений и по запросу Реклю сообщил последнему 19 апреля 1892 г.: «Сегодня утром подписал договор с издателем Стоком о публикации Собрания избранных сочинений Б.[акунина] в одном томе».
67
еще в Женеву». Возможно, Неттлау уже подумывал о возможности определить бумаги в большую библиотеку? Во всяком случае, после отъезда Атабека в 1896 г. г-жа Карлан продолжала их хранить50.
В 1899 г., готовясь посетить семью Гамбуцци-Бакуниных в Неаполе, Неттлау посоветовался с Реклю относительно позиции, которую он должен был занять в отношении рукописей, и предложил попытаться убедить семью передать архив в Британский музей, на что Реклю согласился51. Вернувшись из Италии, Неттлау сообщил, что ему удалось увлечь семью этой идеей. Следуя задуманному, Реклю направил 29 сентября 1899 г. письмо Софье и Марии Бакуниным, где, в частности, писал:
«[Неттлау] не скрыл от меня, что вот уже девять лет как Вы недовольны мной, и он сам склоняется к мысли, что я действительно виноват перед Вами. В этом случае я надеюсь, что мои ошибки не были столь непоправимыми, чтобы Вы не могли принять мои извинения. Я выполнял этот долг со всем усердием, на которое только был способен в меру моих сил, таким путем, каким мне казалось сделать это наиболее полезным с точки зрения общего интереса. Для нас чрезвычайно важно, чтобы труды Вашего отца, значение которых для современного развития будет все больше и больше признаваться, должны храниться с особой тщательностью, и предложение Макса Неттлау дает в этом отношении полную гарантию. Да, я был бы счастлив, если бы драгоценные бумаги Вашего отца, достаточно рассеянные по миру, были переданы от Вашего имени в Британский Музей, где они бы были доступны для всех исследователей. Я всецело одобряю предложение, которое Вам сделал Макс Неттлау, а также одобряю идею поручения ему провести переговоры со всеми заинтересованными лицами»52.
В тот же день Реклю написал Неттлау и попросил его связаться с Беллерио и Гильомом53. «Затем Вы составите коллективное об-
50 Nettlau. Erinnerungen. Vol. VI. P. 130; Vol. VII. P. 167. Можно предположить, что в октябре 1895 г. ни Неттлау, ни Реклю не считали уместным поднимать вопрос о будущей судьбе рукописей. Действительно, после публикации Собрания сочинений в марте того года Шарль (Карло) Бакунин, сын Антонии, вдруг попытался напомнить о своих правах. О многочисленных похождениях Шарля, паршивой овцы семьи и авантюриста, постоянно сообщала пресса, а Неттлау тщательно собирал и эти публикации в папке, которая хранится в МИСИ. См. также: Erinnerungen. Vol. VII. P. 46.
51 Reclus a Nettlau. 1899. 3, 5, 7 mai. Одновременно Неттлау стремился воспользоваться временным признанием семьи, чтобы убедить других персон также передать в Лондон рукописи, хранящиеся у них.
52 Копия Неттлау хранится вместе с письмами Реклю. Он отправил ее вместе с письмом, чтобы после одобрения переслать его в Неаполь.
53 Опустим рассмотрение результатов этих контактов, даже если они имели место быть. Что касается других членов комитета 1876 г., то Зайцев умер в 1882-м, Фриша в 1886-м, Фарга в 1890-м, Кафьеро в 1892-м, Арну в 1895 г. Коста был еще жив, но никто, разумеется, не хотел никаких контактов с ренегатом.
68
ращение к Бернару Лазару, к Петру [Кропоткину] и ко всем, хранящим хотя бы одну рукопись Бакунина. Ваше долгое, неутомимое упорство, возможно, будет вознаграждено». А 4 декабря Реклю переправил Неттлау ответ Марии Бакуниной, в котором значилось: «Мы сразу же ответили господину Неттлау, сообщив, что находимся в полном его распоряжении и что мы в целом принимаем его предложение, уже получившее вашу серьезную поддержку. Мы были бы действительно счастливы содействовать столь деликатной и достойной инициативе господина Неттлау, и мы рады, что можем помочь нашими слабыми силами тому, чтобы память о нашем отце сохранилась в целости и сохранности и чтобы его сокровенное желание распространять могущественные идеи вроде человеческом исполнилось бы после его смерти. Именно преданность его друзей является залогом исполнения этих чаяний»54.
Хотя Неттлау и надеялся, что это письмо положит конец «долгой истории с рукописями Бакунина»55, он первым усомнился в прозорливости предложенного им же решения. В декабре 1899 г. он решил отказаться от намерения передать собранную им коллекцию в Британский музей, прежде всего «по причине абсолютной и определенно неизбежной деградации Англии вследствие позорной войны в Африке», а также потому, что музей отказался выдать читательский билет Владимиру Бурцеву—русскому эмигранту, который оказался на свободе после полуторагодового тюремного заключения и был арестован в свое время прямо в читальном зале библиотеки56. И Реклю со своей стороны не стремился расстаться с коллекцией и бумагами Бакунина, поэтому история, которая, казалось, уже близилась к завершению, снова приняла затяжной характер.
В апреле 1902 г. Неттлау предложил Реклю новый проект. По договоренности с Жюлем Перье, бывшим участником Парижской коммуны, а теперь беженцем, проживавшим в Женеве, известным
54 Копия Неттлау датирована 7 декабря 1899 г. Но поскольку Реклю посылал ему письмо 4 декабря и 7 декабря Неттлау подтвердил его получение, то данную датировку нельзя считать верной.
55 Nettlau a Reclus. 1899. 7 decembre. Во всяком случае, отношения между всеми заинтересованными лицами значительно улучшились. Дочери Гамбуцци приложили немало усилий, чтобы перевести на итальянский язык брошюру Неттлау "Michael Bakunin: eine biographische Skizze" (1901); для этого перевода, опубликованного в 1904 г., Реклю написал предисловие по просьбе Марии Бакуниной, и она сердечно поблагодарила его в письме от 27 сентября 1903 г. (копия письма в фонде Неттлау — Notes mss, 4o. P. 1855).
56 Nettlau a Reclus. 1899. 1er decembre. Бурцев, признанный специалист в области борьбы с провокаторами в рядах революционеров, в 1908 г. изобличил Азефа, был осужден за статью, оправдывавшую цареубийство и опубликованную в 1897 г. в журнале «Народоволец».
69
коллекционером57, он решил попробовать учредить Международное общество, которое могло бы взять на себя владение материалами, представлявшими историческую ценность для революционного движения, в ожидании того, пока это самое революционное движение не создаст условий для их хранения, к примеру, в «Музее социальной революции, организованном свободной Коммуной Парижа». Это общество, или комитет, учредителями которого, по мнению Перье, должны были стать Реклю, Кропоткин, Жан Грав и Неттлау (последний добавил еще имена Эли и Поля Реклю), должно было унаследовать также коллекции Перье и Неттлау: «Рукописи Бакунина еще не переданы в Британский Музей, поэтому их можно включить в коллекцию». Впрочем, речь шла только о первых юридических шагах. «Что касается легального устава и формальностей (регистрации, оформления неотъемлемого права собственности и т.д.), то нам нужен в данный момент только официальный адрес и ящик письменного стола, запирающийся на ключ, где все и будет храниться, к примеру, рукописи Бакунина». Перье выделил немного денег, чтобы «просто лишь соответствовать административным требованиям. Можно будет снять одну комнату, хорошо бы в помещении некоего научного института, размещенного постоянно в каком-либо здании; а потом для моих коллекций и за мои деньги добавить вторую комнату, и продолжать в том же духе»58. Но и этот план рухнул. В 1905 г. коллекция Перье была включена в состав Публичной университетской библиотеки Женевы59.
Готовясь ко второй своей поездке в Неаполь, Неттлау в последний раз посетил Реклю в Брюсселе в марте 1903 г. Именно тогда они условились, что Неттлау заберет рукописи Бакунина у мадам Карлан и будет их хранить, пока не найдет подходящего места для их размещения в виде отдельной коллекции. Получив в апреле согласие Софьи и Марии Бакуниных из Неаполя, Неттлау забрал документы уже в мае60.
Из всех бумаг Бакунина, которые с тех пор находились у него, Неттлау, судя по всему, утратил только один лист — тот, который
57 О Перье см.: Vuilleumier M. Un donateur oublie: le citoyen Jules Perrier // Musees de Geneve. 1960. Mai et Octobre. P. 7-9; Vuilleumier M. Manie de collectionneur ou passion revolutionnaire?: la collection Jules Perrier // Musees de Geneve. 1960. Mai et Octobre. P. 15-17.
58 Об этой идее см.: Nettlau a Reclus. 1902. 3; Reclus a Nettlau, 7 avril; Perrier a Reclus, 14 avril; Reclus a Nettlau, 16 avril; Nettlau a Reclus, 29 avril; Perrier a Nettlau, 5 mai. Все эти письма хранятся в МИСИ, в фондах Неттлау и Реклю.
59 В 1980 г. Неттлау также подумывал о передаче туда коллекции, но отказался от этого намерения, когда библиотека продала часть ценнейших материалов из коллекции Перье (Erinnerungen. Vol. X. P. 151-152). В 1922 г. он вновь обращался в Женевскую библиотеку с просьбой о временном хранении коллекции (Ibid. Vol. XV. P. 108; Vol. XVI. P. 180-181); Vuilleumier M. Les sources de l'histoire sociale: Max Nettlau et ses collections // Cahiers Vilfredo Pareto. 1964. N 3. P. 195-205.
60 Nettlau. Erinnerungen. Vol. IX. P. 83; Nettlau a Reclus. 1903. 27 septembre.
70
дал Джовани Доменико для факсимильного воспроизведения в его книге об «Интернационале» (Флоренция, 1911)61. Зато к этим бумагам были добавлены письмо Бакунина к Сильсо Черетти от 15 декабря 1871 г.62, письмо к Элизе Реклю от 19 февраля 1874 г., также некоторые документы 1868-1869 гг.63,письмо к Феличе Руске от 4 мая 1874 г.64 Рукописи, данные Гильому для издания Сочинений Бакунина, были ему возвращены в 1930 г. Мэри Голдсмит65.
В отношении коллекции Неттлау существовало множество проектов, о которых мы теперь не имеем никакой возможности рассказать, но все они были отвергнуты или сочтены невозможными; в конце концов ее полностью, включая документы Бакунина, приобрел Амстердамский институт в 1935 г.66 Вместе с коллекциями писем и рукописей, хранящимися ныне в более чем 40 архивах по всему миру, среди которых особо содержательными и ценными являются собрания в Санкт-Петербурге, Москве и Париже, — все они составили базу издания Полного собрания сочинений М.А. Бакунина, осуществленного лишь в 2000 г.
Перевод И.Ю. Новиченко и В.Г. Мосолова
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Nettlau M. Michael Bakunin: eine Biographie. L., 1896.
2. Vuilleumier M. Les archives de James Guillaume // Le mouvement social. 1964. N 48.
61 Ibid. Vol. XV. P. 63. Речь идет о странице рукописи, опубликованной под названием "Ecrit contre Marx" в "Archives Bakounine", vol. II (y voir. P. 170).
62 Подарок Жака Меснила. Неттлау ошибался, когда неоднократно отмечал, что получил от Меснила письмо, уже опубликованное в "La Societe nouvelle" (Bruxelles. 1896. Fevrier) в выпуске за 13-27 марта 1872 г. (Neue Biographie. Vol. IV. P. 90; Erinnerungen. Vol. VIII. P. 102). Однако это письмо, которое наверняка Неттлау видел у Меснила в 1899 г., находилось в действительности в архиве семьи Черетти в Мирандоле; письмо от 15 декабря 1871 г., напротив, находится в МИСИ. Тексты обоих писем см.: Archives Bakounine. Vol. I, 2. P. 131-135, 233-255.
63 Подарок Луизы Дюмесниль, сестры Элизе Реклю, хранившей архив (Nettlau. Erinnerungen. Vol. VII. P. 43, 100; XV. P. 63, 65; см., также: Reclus a Nettlau. 1894. 12 juillet; 1899. 4 decembre. 16 апреля 1902 г. Реклю написал ему: «Передаю в Ваше распоряжение рукопись, озаглавленную "Les canailleries d'Outine' et recemment retrouve, которая была недавно найдена». Речь идет о рукописи на русском языке «Интриги г-на Утина» (опубликована в "Archives Bakounine", vol. V. P. 133-145), которая, безусловно, находилась среди бумаг, переданных комитету в 1876 г.
64 Подарено дочерьми Эмилио Беллерио (Nettlau. Erinnerungen. Vol. XV. P. 101-102).
65 Ibid. Vol. XX. P. 79. Расписки о передаче документов от Гильома к Неттлау находятся в МИСИ.
66 Scheltema-KleefstraA.A. van. Erinnerungen der Bibliothekarin des Internationalen Instituts fur Socialgeschichte // Mitteilungsblatt des Instituts zur Geschichte der Arbeiterbewegung. Bochum, 1979. N 1. P. 7-42; HuninkM. Das Schicksal einer Bibliothek: Max Nettlau und Amsterdam // International Review of Social History. 1982. N 1. P. 4-42.
71
