CC BY
284
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES.
2017. No. 1
УДК 72.033.5
DOI 10.18522/0321-3056-2017-1-14-18
АРХИТЕКТУРА В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ: СПЕЦИФИКА ГОТИЧЕСКОЙ АРХИТЕКТУРЫ В КОНЦЕПЦИИ Э. ПАНОФСКОГО
© 2017г. М.Е. Дымченко
ARCHITECTURE IN THE CONTEXT OF CULTURE: THE SPECIFICITY OF GOTHIC ARCHITECTURE IN THE CONCEPT OF E. PANOFSKY
Анализируется концепция крупнейшего искусствоведа ХХ в. Э. Панофского, объясняющая сущность становления готической архитектурной формы. Главный предмет исследования - значение выводов ученого о сущности архитектурного формообразования для развития теории и истории архитектуры в современных условиях экспансии сциентистского знания. В центре находится проблема взаимосвязи готического архитектурного мышления и проектирования с основами средневековой европейской культуры и ее духовного стержня, высшим синтезом и выражением которого была схоластика. В своем исследовании Панофский выявляет причины автономизации архитектурного мышления и архитектурного творчества, связанные со спецификой схоластического мировоззрения западноевропейского средневековья. В готике впервые реализуется принцип подчинения содержания и «сюжета» архитектурного произведения самодвижению и самообоснованию архитектурной формы. Автономное архитектурное мышление опирается на схоластические принципы дедукции и самообъяснения разума. Впервые именно в готике тектонизм как фундамент архитектуры в целом выходит из прямого подчинения логике конструкции и «земного тяготения». Автономия архитектуры как формы культуры всецело определяется тектоникой самовыражения архитектурной формы, в которой традиционный тектонизм, составляющий фундамент классического ордера, выступает в качестве содержания повествования в «тексте» архитектурного произведения. Архитектура в контексте культуры не является лишь внешним пространственным обрамлением или выражением трансцендентных смыслов и метафизических оснований опыта человека. Она сама образует один из важнейших кодов становления целостного индивидуального Лика исторической эпохи и ее духа.
Ключевые слова: Э. Панофский, архитектурная форма, готическая архитектура, схоластика, западноевропейская культурная традиция, тектонизм, дух времени.
The article analyzes the concept of a major art historian of the twentieth century, E. Panofsky, explaining the essence of the formation of the Gothic architectural forms. The main research subject - the value of the insights of the scientist about the nature of architectural formation for the development of the theory and history of architecture in modern conditions of expansion of scientific knowledge. In the center is the relationship of the Gothic architectural thinking and design with the basics of medieval European culture and its spiritual core, the highest synthesis and the expression of which was scholasticism. In their study, Panofsky identifies the causes of the autonomy of architectural thinking and architectural work associated with the specifics of the scholastic worldview of the Western middle ages. In Gothic for the first time implemented the principle of subordination of the content and "plot" architectural works of self-motion and self-determination of architectural forms. Autonomous architectural thinking is based on scholastic principles of deduction and self-explanatory of reason. For the first time in the Gothic tectonism as the Foundation for the architecture as a whole out of direct subordination to the logic of the design and "gravity". The autonomy of architecture as a form of culture is entirely determined by the tectonics of the architectural expression ofform in which traditional tectonism constituting the Foundation of classical orders, acts as the content of the narrative in the "text" of an architectural work. Architecture in the context of culture is not only an external spatial frame, or an expression of transcendental meanings and metaphysical foundations of human experience. She forms one of the most important codes of the formation of a holistic individual Face of the historical era and her spirit.
Keywords: E. Panofsky, architectural form, Gothic architecture, scholasticism, Western cultural tradition, tectonism, the spirit of the time.
M.E. Dymchenko
Дымченко Марина Евгеньевна -
Донской государственный технический университет,
Академия архитектуры и строительства,
кафедра архитектуры,
кандидат философских наук, доцент,
ул. Социалистическая, 162, г. Ростов-на-Дону,
344022, Россия.
Е-mail: [email protected]
Marina E. Dymchenko -
Don State Technical University,
Academy of the Architecture and Construction,
Department of Architecture,
Candidate of Philosophy, Associate Professor,
Socialisticheskaya St., 162, Rostov-on-Don,
344022, Russia.
E-mail: [email protected]
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 1
Современное архитектуроведение столкнулось с проблемой идентичности собственных концептуально-методологических оснований. Тотальное господство сциентистского дискурса и конструктивистского духа в архитектуре ХХ в. в конечном итоге лишило саму архитектурную мысль источника автономного творческого развития. Подчинение профессиональной деятельности архитектора социальным заказам и технологическому процессу, опирающемуся на использование ресурсов компьютерного моделирования, неизбежное в условиях развития общества потребления и массовой культуры, делает в настоящее время актуальным обращение к тем традициям в исследовании сущности архитектуры и ее базовых компонентов, которые раскрывают взаимосвязь феномена архитектуры и смыслосимволического и семиотического кода культуры в конкретной исторической ситуации. Одним из таких примеров является опыт исследования становления готической архитектурной формы в контексте схоластического мировоззрения западноевропейского средневековья, проведенный Э. Панофским.
Эрвин Панофский (1892 - 1968 гг.) - крупнейший представитель теории и истории искусства и архитектуры новейшего времени. Развивал и углублял идеи Венской школы искусствознания и немецкой историко-культурной мысли конца XIX в. [1-4]. Кроме того, на идеи Панофского огромное влияние оказала концепция символических форм Э. Касси-рера - крупного философа первой половины ХХ в., представителя Марбургской школы неокантианства.
Одна из работ Панофского - «Готическая архитектура и схоластика» (1951 г.) - ценна для современной теории архитектуры именно тем, что позволяет рассматривать то или иное архитектурное произведение в конкретной зависимости от уровня развития духовного стержня культуры [5]. Для современного архитектуроведения характерен поиск связей между концепцией, лежащей в основе проектирования, формообразования и строительства, и метафизическим измерением культурного пространства, выражением которого становится текст создаваемого в «камне» произведения. Вместе с тем сциенти-зированный подход не позволяет видеть в самом этом тексте нечто большее, чем определенный конструктивный структурно-функциональный «сюжет». «Закономерность постановки вопроса о правомерности увязывания той или иной характеристики стиля ... с общим мировоззренческим, духовным вектором эпохи неоднократно поднималась в литературе и, прежде всего, именно в искусствоведческой. Причем акценты, которые при этом делались,
варьировались от признания принципиальной возможности такого содержательного сопоставления до больших сомнений. Правда, сразу же следует сделать существенную оговорку: в рамках тех или иных искусствоведческих школ (например, Венской школы искусствознания конца XIX - первой половины XX в., в которой этот вопрос получил обстоятельное исследование) рассмотрение "духовного" подтекста того или иного стиля в большей степени было связано с психологизмом или теологизмом, и в меньшей, надо признать, затрагивало имманентные сущностные характеристики эволюции европейской метафизики» [6, с. 68].
В книге Панофского как раз на богатейшем фактическом материале - памятниках высокой готической соборной архитектуры Западной Европы XII -начала XIV в. - обосновывается тезис о том, что архитектурная реальность как таковая не просто и не столько отражает духовное измерение человеческого существования, закрепляемое в социальных и культурных формах и институтах. Она сама в силу своей собственной внутренней структуры, организации конструктивных решений и «материала» выступает методом или формой конституирования определенного исторически конкретного способа культурного бытия. Конечно, Панофский - не первый автор, кто ставил саму проблему корреляции форм культуры (прежде всего таких художественных, как архитектура и скульптура) и ее духовного ядра. В классической работе Г. Вёльфлина «Ренессанс и барокко», написанной за полвека до книги Паноф-ского, данный вопрос также затрагивается на уровне прояснения факторов художественного формообразования [2]. При этом Вёльфлин подчеркивает, что редуцирование проблемы спецификации художественной формы в той же архитектуре к процессу выражения определенного «духа» времени не правомерно с точки зрения необходимости и возможности сохранения внутренних оснований уникальности того или иного конкретного произведения. Именно в форме и ее имманентной тектонике Вёльфлин (как и другие представители Венской школы искусствознания, именуемые часто «формалистами») видел исток данной уникальности. «Как связана готика с феодализмом и схоластикой? Какой мост можно перекинуть между иезуитами и барокко? Неужели кого-нибудь удовлетворит сравнение этих двух явлений на том основании, что оба они не считались со средствами, стремясь к великой цели? - спрашивает немецкий исследователь. -.Что определяет работу воображения художника в области формы? Говорят, то, что составляет содер-
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 1
жание времени. Для веков готики называют феодализм, схоластику, спиритуализм и т. д. Но где именно пролегает путь, ведущий из кельи схоласта к мастерской архитектора? .Но дело не в частностях, а в господствующем духе эпохи, порождающем эти частности. И этот дух не может быть определенной мыслью или системой положений, ибо в таком случае он уже перестал бы быть духом. Мысль - высказывается; дух же может быть выражен и тектонически, ибо каждый стиль в той или иной степени приносил с собою свой особый дух. Возникает лишь вопрос о характере средств выражения в том или ином случае» [2, с. 139-140].
С этой точки зрения оценка готической архитектурной формы, которую дает Панофский, в целом близка позиции Вёльфлина. «Выражение» духа схоластики в готической архитектуре осуществилось не за счет принижения собственно архитектурной части любого «каменного» текста со стороны иерархически довлеющей системы рафинированного мировоззрения, христианских догматов, философии, риторики и логики, а ровно наоборот, путем акцентирования и детально прорисованного способа самоорганизации, структурирования и демонстрации построения самой конструкции строения (в первую очередь речь идет о соборах на территории Франции и прилегающих к ней земель в бассейне Рейна). Текст образа архитектурного произведения в готике тождествен тектоническому «сюжету» крепления опор и дробления пространства. Исследование Панофского как раз и направлено на раскрытие механизма данного отождествления. В нем устанавливаемое схоластической метафизикой абсолютное координирование человеческого существования на Земле (отсылающее к истинам Богооткровенным, изложенным также в апологетической и патристической традиции раннесредневековой мысли) оказывается непосредственным методом становления его пространственного измерения.
Связь между «высокой» готической архитектурой и лежащей в ее основе системой архитектурного мышления, принципов формообразования, с одной стороны, и классическим схоластическим мировоззрением XII - XIII вв. - с другой Панофский предлагает толковать как причинно-следственные отношения, которые далеко выходят за рамки простого «параллелизма» или даже влияния некоего общего духовного (идейного) пласта на более частные проявления культурного творчества (например, в архитектуре или скульптуре). «В отличие от простого параллелизма связь, которую я имею в виду, - пишет Па-
нофский, - представляет собой не что иное, как причинно-следственное отношение, но в отличие от индивидуального влияния это причинно-следственное отношение возникает скорее как результат диффузии, чем прямого действия. Оно возникает вследствие того, что, за неимением более удачного термина, можно назвать "умонастроением", подогнав это затертое клише под его точное схоластическое соответствие, а именно - "принцип, регулирующий действие"» [5, с. 228].
Становление данной причинно-следственной связи автор исследования готической архитектуры связывает ближайшим образом с общей традицией средневекового интеллектуализма, опиравшейся на слабо дифференцированные нормы профессиональной идентичности. Утверждение автономного архитектурного мышления в условиях господства единого образовательного и семантического континуума (кода получения знания), подчиненного общим христианским представлениям об отношении веры и разума (центральной проблематике всей средневековой мысли), было неотделимо от общих правил самоопределения деятельности мышления (разума). Его непосредственный социальный контекст - это монашеская среда и ордена средневековой Европы. Именно монастыри и аббатства были той лакуной в жизни общества, в которой традиция метафизического образования фактически не прерывалась и выступала по сути единственной основой всякого иного образования в принципе.
Влияние схоластической философии, в особенности ее высочайших образцов, представленных трудами Вильгельма Овернского, Альберта Великого, Фомы Аквинского и др., на развертывание кодов архитектурной деятельности и становление профессиональной «касты» архитекторов в средневековых (прежде всего, французских) городах не следует рассматривать как процесс заимствования, переноса концептуальных схем или методологии проектировочной работы. Панофский подчеркивает, что речь должна идти о том, что в условиях роста значения разума в жизни человека и общества возникала необходимость прояснения сущности его деятельности. Дабы его претензия на первостепенную помощь вере в деле богопознания получала бы реальное объективное обоснование. Все, что создается человеком, в том числе архитектура, подчиняется этому принципу прояснения и демонстрации самого метода работы.
Удивительный факт: Панофский показывает, что именно в рамках глубоко религиозной средневековой западной культуры, внутри мощной и доста-
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 1
точно консервативной (опирающейся на экзегетическую составляющую апологетики и патристики, а также на аристотелизм) многовековой традиции христианского интеллектуализма в контексте обоснования функционального «режима» существования человеческого разума (подчиненного более высокому «делу» веры) собственно и формируется автономное профессионально идентифицируемое архитектурное мышление. Которое становится и по форме, и по содержанию, реализуемому в конкретных произведениях готического зодчества, каналом утверждения и закрепления онтологического единства человека и Бога, человека и трансцендентного, ноуменального и феноменального, а не их противопоставления.
Основа готической архитектурной формы - максимально систематизированное «изложение» самого процесса конституирования сооружения, его креплений и прочих деталей конструкции, самой основы тектоники, детализация всех элементов - прямо вытекает из схоластического требования абсолютной четкости, дедуктивной ясности всех положений выстраиваемой силой чистого мышления картины реальности. Как пишет Панофский, «... ментальность, считавшая необходимым "прояснить" веру, апеллируя к разуму, и "прояснить" разум, апеллируя к воображению, сочла себя обязанной "прояснить" также и воображение, апеллируя к чувствам. .Это привело к "разъяснению ради разъяснения" сюжгтно-тематиче-ского (нарративного) контекста в изобразительных искусствах и функционального контекста в архитектуре» [5, с. 240].
Архитектурно оформленное пространство готического собора соответственно нельзя рассматривать просто как средство, инструмент приближения конечного и грешного существа - человека - к Божественному истоку жизни, Бытия. В готике детализация тектонических креплений конструкции и максимально четкое разграничение объемов и масс существенно повысило онтологический «статус» самого пространства. Пространство теперь это не просто обрамление физической «плоти» (пространство не является пустым «коридором»). Его бесконечность отныне становится вполне ощутимой и объятной для человеческого глаза через посредство наделения отдельных отрезков и сегментов выходящим за рамки голого функционализма бытийным значением. Готическая форма достигает аффирма-тивности и полноты уникальной выраженности, яв-ленности вовне (зрителю) через «проговаривание» собственного тектонического основания; каждый отдельный структурный элемент обладает неотчуждаемой ценностью и самодостаточностью именно в силу своей партикулярности. Последняя
не есть некий онтологический недостаток или ущербность. Ровно наоборот: дробность конструкции, образующая также специфический готический «узор» или рисунок, хорошо проявляющийся в знаменитых «розах» Шартрского, Руанского, Парижского, Амьенского, Реймсского и других соборов, заложенных в XIII в., означала в каком-то смысле определенную победу разума в деле собственного утверждения. Данная победа, по мнению Паноф-ского, опирается на принцип гомологии, реализованный именно в готической архитектуре максимально полно. «Однако следует отметить, что сам принцип гомологии, управляющий всем процессом, подразумевает и обеспечивает то относительное единообразие, которое и отличает словарь высокой готики от архитектурного языка романики. Все части, находящиеся на одном "логическом уровне", - что особенно заметно на тех декоративных и изобразительных деталях, которые в архитектуре соответствуют "подобиям" Фомы Аквинского, -осмыслялись теперь как элементы одного класса, так что от богатого разнообразия .стали отказываться в пользу стандартных типов, допускающих лишь незначительные отклонения, подобные тем, что встречаются в природе среди особей одной породы» [5, с. 257].
Панофский показывает, что практически все известные нам сооружения высокой готики - соборы центральной Франции и западных немецких земель -были спроектированы таким образом, что принцип предельной ясности, четкости, убедительности и де-дуктивности выступал ведущим в организации всех без исключения структурных конструктивных элементов. Причем нередко в Амьене, Шартре, Реймсе и других очагах готической «каменной» культуры, окружавших Париж, многие детали экстерьера и интерьера, как, например, каменная «паутина» витражных окон, знаменитых «роз», на самом деле не несли на себе ключевой тектонической нагрузки. То есть физическое крепление, опоры здания, несущие элементы вовсе не нуждались в такой прорисовке. Их тектоника как раз всецело составляют суть художественного текста самой архитектурной формы готики, раскрывая ее подлинное значение для развития европейской архитектурной традиции и становления автономного архитектурного мышления. Характеризуя существо данного текста готической формы, Па-нофский отмечает, что ее важнейшая задача и основное содержание («сюжет») - это «визуализация» самой логики архитектурного мышления, логики саморазвития архитектурной реальности как таковой. Общий смысл и пафос которой - самообоснование. Именно в этом и кроется причина того, что высокая
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2017. No. 1
европейская готика XIII в. знаменовала собой рождение архитектуры как самостоятельной формы культуры, обладающей внутренней логикой и законами развития, конституирующими уникальность Лика того или иного произведения, независимыми от инженерно-строительной мысли своего времени и иных художественных опытов. «Человек, проникшийся схоластическими умонастроениями, стал бы рассматривать форму организации архитектуры ... с точки зрения manifestatio. .Однако он не был удовлетворен, если бы расчлененность здания не позволяла ему вновь прочувствовать сам процесс построения архитектуры. Богатое разнообразие колонн, нервюр, контрфорсов, ажурной резьбы, пинаклей и растительных декоративных элементов было для него самоанализом и самообъяснением архитектуры. ... Он точно так же ратовал за безусловное прояснение функции посредством формы» [5, с. 270-272].
Таким образом, в аналитике готической архитектуры в ее взаимозависимости со схоластическим мировоззренческим каноном западноевропейского средневековья Э. Панофский основное внимание уделяет становлению внутреннего смыслового и семантического пространства архитектурной формы. Генезис и дальнейшая эволюция европейской архитектуры связаны, несомненно, с общим социокультурным контекстом времени и с развитием технической, инженерной мысли, научным обоснованием методов проектирования и расчетов. Тем не менее они обнаруживают в качестве ведущей тенденцию высвобождения архитектурной реальности из-под власти тектонических сил, эстетизация которых еще в античности легла в основу классического ордера. Готическая форма - яркий тому пример.
Литература
1. Варбург А. Великое переселение образов. Исследование по истории и психологии возрождения античности. СПб., 2008. 382 с.
2. Вёльфлин Г. Ренессанс и барокко. Исследование сущности и становления стиля барокко в Италии. СПб., 2004. 284 с.
3. Зедльмайр Г. Искусство и истина: Теория и метод истории искусства. СПб., 2000. 272 с.
4. История европейского искусствознания. Вторая половина XIX в. - начало ХХ в. Кн. 1 / под ред. Б.Р. Виппера, Т. Н. Ливановой. М., 1969. С. 65-73.
5. Панофский Э. Готическая архитектура и схоластика // Перспектива как «символическая форма». Готическая архитектура и схоластика. СПб., 2004. 336 с.
6. Моисеев А.В. Метафизика барокко и «Феноменология Духа» Гегеля: об исторических пределах европейской субъективности // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2009. № 3. С. 66-70.
References
1. Varburg A. Velikoe pereselenie obrazov. Issledo-vanie po istorii i psikhologii vozrozhdeniya antichnosti [Great Migration of Images. The Study of History and Psychology of the Antiquity Revival]. Saint Petersburg, 2008, 382 p.
2. Vel'flin G. Renessans i barokko. Issledovanie sushchnosti i stanovleniya stilya barokko v Italii [Renaissance and Baroque. Study of the Nature and Origin of Baroque Style in Italy]. Saint Petersburg, 2004, 284 p.
3. Zedl'mair G. Iskusstvo i istina: Teoriya i metod istorii iskusstva [Art and Truth: Theory and Method of Art History]. Saint Petersburg, 2000, 272 p.
4. Istoriya evropeiskogo iskusstvoznaniya. Vtoraya polovina XIX v. - nachalo XX v. [History of European Art. Second Half of the XIX Century - Beginning of the XX Century]. Vol. 1. Eds. B.R. Vipper, T.N. Livanova. Moscow, 1969, pp. 65-73.
5. Panofskii E. [Gothic Architecture and Scholasticism]. Perspektiva kak «simvolicheskaya forma». Goticheskaya arkhitektura i skholastika [Perspective as «Symbolic Form». Gothic Architecture and Scholasticism]. Saint Petersburg, 2004, 336 p.
6. Moiseev A.V. Metafizika barokko i «Fenome-nologiya Dukha» Gegelya: ob istoricheskikh predelakh evropeiskoi sub"ektivnosti [Metaphysics of the Baroque and Hegel's «Phenomenology of Spirit»: about the Historical Boundaries of European Subjectivity]. Gumanitarnye i sotsial'no-ekonomicheskie nauki. 2009, No. 3, pp. 66-70.
Поступила в редакцию / Received 12 января 2017 г. / January 12, 2017
