CC BY
52
мантов сем, выделенная в ходе анализа толкований, - 'важность мнения других людей' (3 реакции из 6): Скромность - помнить, что о тебе подумают другие люди, неумение работать руками; Стремление человека не выставлять свои лучшие стороны на обозрение, чтобы люди не щурились, глядя на тебя, а сам ты не ослеп от собственного света.
Таким образом, проведенный анализ показывает, что понимание слова скромность русскими соответствует словарной дефиниции. Актуальным для информантов является то, что скромность - это невыставление напоказ своих достоинств, сдержанность, умеренность при оценке своих заслуг. Подчеркивается, что скромность может характеризоваться и как отрицательное качество, когда человек недооценивает свои возможности, этой семы в словарной дефиниции не присутствует. Анализ толкований слова скромность русскими информантами демонстрирует, что основным типом оценки является эмоциональная оценка, выраженная в 31 реакции. Например: скромность - отрицательное, сдержанность, умеренность, положительное. Интеллектуальная оценка определена в 21 реакции: скромность - неБиблиографический список
выставление напоказ достоинств, заниженная самооценка. Нормативная оценка выражена в 12 реакциях: качество, отсутствует, умение вести себя. Этическая оценка обнаружена нами всего в 4 реакциях: скромность - простота, мнение других.
Сравнительный анализ выделенных типов оценок показывает, что в толкованиях слова скромность в русской группе информантов почти в равных количествах представлены эмоциональная, интеллектуальная и нормативная оценки. Это можно объяснить тем, что скромность как моральное качество личности характеризуется с психологической стороны, т.е. оно связано с чувствами и эмоциями человека. Результатом нашего исследования является модель структуры морально-этических представлений [см., например, о лингвокультурологической модели 15], которая показывает отражение оценки в интерпретации толкуемого явления в русской культуре. Мы считаем, что в рамках лингвокультурологического, семантического исследования морально-этические представления русского социума можно трактовать как особую форму хранения знаний и оценок в языковом сознании.
1. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). Москва: Гнозис, 1994.
2. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). Ч. 7: Национальная специфика языковой картины мира. Москва: Языки русской культуры, 1997.
3. Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: сборник статей. Москва: Языки славянской культуры, 2005. (Язык. Семиотика. Культура).
4. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. Москва: Либрком, ЛКИ, КомКнига, 2008. (Серия: Из лингвистического наследия Д.И. Шмелева).
5. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. Москва: Языки славянской культуры, 2001: 13 - 38.
6. Карасик В.И. Язык социального статуса. Москва: Гнозис, 2002.
7. Воркачев С.Г. Любовь каклингвокультурный концепт. Москва: Гносиз, 2007.
8. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Москва: Гнозис, 2004.
9. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. Москва: Наука, 1988.
10. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. Москва: Наука, 1985.
11. Маркелова Т.В. Семантика оценки и средства ее выражения в русском языке: монография. Волгоград: Перемена, 2002.
12. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц Москва М.: Наука, 1986.
13. Трипольская Т.А. Эмотивно-оценочнаялексика в антропоцентрическом аспекте. Диссертация ... доктора филологических наук. Санкт-Петербург, 1999.
14. Залевская А.А. Значение слова через призму эксперимента: монография. Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 2011.
15. Джандар Б.М., Лоова А.Д. О национальном своеобразии функционирования гендерных стереотипов в языковом сознании носителей языка (на материале немецкой и адыгской культур). Вестник Адыгейского университета. 2017; 2 (197): 44 - 51.
References
1. Yakovleva E.S. Fragmenty russkojyazykovoj kartiny mira (modeliprostranstva, vremenii vospriyatiya). Moskva: Gnozis, 1994.
2. Bulygina T.V., Shmelev A.D. Yazykovaya konceptualizaciya mira (na materiale russkojgrammatiki). Ch. 7: Nacional'naya specifika yazykovoj kartiny mira. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1997.
3. Zaliznyak A.A., Levontina I.B., Shmelev A.D. Klyuchevye idei russkoj yazykovoj kartiny mira: sbornik statej. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2005. (Yazyk. Semiotika. Kul'tura).
4. Shmelev D.N. Problemy semanticheskogo analiza leksiki. Moskva: Librkom, LKI, KomKniga, 2008. (Seriya: Iz lingvisticheskogo naslediya D.I. Shmeleva).
5. Vezhbickaya A. Ponimanie kul'tur cherez posredstvo klyuchevyh slov. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2001: 13 - 38.
6. Karasik V.I. Yazyksocial'nogo statusa. Moskva: Gnozis, 2002.
7. Vorkachev S.G. Lyubov'kaklingvokul'turnyjkoncept. Moskva: Gnosiz, 2007.
8. Karasik V.I. Yazykovojkrug: lichnost', koncepty, diskurs. Moskva: Gnozis, 2004.
9. Arutyunova N.D. Tipy yazykovyh znachenij: Ocenka. Sobytie. Fakt. Moskva: Nauka, 1988.
10. Vol'f E.M. Funkcional'naya semantika ocenki. Moskva: Nauka, 1985.
11. Markelova T.V. Semantika ocenki i sredstva ee vyrazheniya v russkom yazyke: monografiya. Volgograd: Peremena, 2002.
12. Teliya V.N. Konnotativnyj aspekt semantiki nominativnyh edinic Moskva M.: Nauka, 1986.
13. Tripol'skaya T.A. 'Emotivno-ocenochnaya leksika v antropocentricheskom aspekte. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Sankt-Peterburg, 1999.
14. Zalevskaya A.A. Znachenie slova cherez prizmu 'eksperimenta: monografiya. Tver': Izd-vo Tver. gos. un-ta, 2011.
15. Dzhandar B.M., Loova A.D. O nacional'nom svoeobrazii funkcionirovaniya gendernyh stereotipov v yazykovom soznanii nositelej yazyka (na materiale nemeckoj i adygskoj kul'tur). Vestnik Adygejskogo universiteta. 2017; 2 (197): 44 - 51.
Статья поступила в редакцию 01.09.18
УДК 821.512.141.09
Kulsarina I.G., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Bashkir State University (Ufa, Russia),
E-mail: [email protected]
ARCHETYPES AND IMAGES OF RUSSIAN CULTURE IN THE BASHKIR LITERATURE OF THE XX - THE BEGINNING OF THE XXI CENTURIES. The article reveals and analyzes ideological and artistic functions of archetypes and images of Russian culture in the works of Bashkir writers of the 20th and early 21st centuries. Particular attention is given to representation of the images of famous Russian writers in the Bashkir literature, among which are the images of Alexander Pushkin, S. Yesenin, A. Platonov, S. Chekmarev. Specific examples consider the artistic reflection in Bashkir literature of the images of Russian historical and cultural figures, as well as vivid representatives of people. As one of the most common forms of the Bashkir-Russian inter-literary links, the Bashkir authors use the names and names of famous Russian writers or the names of their works in comparative and metaphorical terms. This is due to the unique property of onomastic units, which are the cultural code of a particular nation, as well as the allusive-ness and informative nature of single names. Imaginative reminiscences from Russian classics are noted in the works of R. Nigmati, R. Safin, F. Galimov, T. Davletberdina.
Key words: Bashkir-Russian literary connections, images of Russian cultural figures, Bashkir literature, reminiscence, poetics.
И.Г. Кульсарина, канд. филол. наук, доц., Башкирский государственный университет, г. Уфа,
Е-mail: [email protected]
АРХЕТИПЫ И ОБРАЗЫ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ В БАШКИРСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ХХ - НАЧАЛА XXI ВЕКОВ
Статья посвящена выявлению и анализу идейно-художественных функций архетипов и образов русской культуры в произведениях башкирских писателей ХХ - начала XXI веков. Особое внимание уделено репрезентации образов известных русских писателей в башкирской литературе, среди которых выделяются образы А.С. Пушкина, С. Есенина, А. Платонова, С. Чекмарева. На конкретных примерах рассмотрено художественное отражение в башкирской литературе образов русских исторических и культурных деятелей, а также ярких представителей из народа. Как одна из распространенных форм башкирско-русских межлитературных связей указывается использование башкирскими авторами фамилий и имен известных русских писателей или названий их произведений в сравнительных и метафорических выражениях. Это объясняется уникальным свойством ономастических единиц, являющихся культурным кодом той или иной нации, а также аллюзивностью и информативностью единичных имен. Образные реминисценции из русской классики отмечены в произведениях Р Нигмати, Р Сафина, Ф. Галимова, Т. Давлетбердиной.
Ключевые слова: башкирско-русские литературные связи, образы русских деятелей культуры, башкирская литература, реминисценция, поэтика.
Исследование башкирско-русских литературных взаимосвязей и взаимодействий является одним из перспективных направлений современной литературоведческой науки. Рецепция башкирской литературой ХХ века явлений русской культуры, творческое воплощение инонациональных характеров и образов - остается все еще малоизученной областью отечественной филологии. Важную роль в реализации башкирско-русских литературно-культурных контактов играет билингвизм, определяющий социокультурную ситуацию не только в Башкортостане, но и во многих национальных республиках России. Владение двумя или несколькими языками, чтение художественных текстов, принадлежащих разным национальным литературам, в оригинале способствуют восприятию своей культуры в столкновении и единстве с культурами других народов. Влияние русской литературы на творчество писателей других национальных республик было огромно на протяжении всей истории развития отечественной литературы, особенно после событий 1917 года. Русско-башкирские литературные связи на материале произведений XIX - нач. XX века стали объектом внимания таких исследователей, как М.Г. Рахимкулов, А.И. Чанышев, С.Г. Сафуанов, Г.С. Кунафин, Э.Х. Абидова и др. В работах вышеназванных исследователей рассматривается идейно-тематическое сходство двух литератур, анализируются факты и формы башкирско-русских литературных связей в указанный период [1].
Актуальность изучения башкирско-русских литературно-культурных связей обусловлена назревшей потребностью научного осмысления инонационального в художественно-эстетическом поле современной отечественной литературы, отсутствием комплексного исследования рецепции башкирского в русском, русского в башкирском литературно-художественном процессе. В башкирской литературе ХХ-ХХ1 вв. ярко отражен мир русской культуры, репрезентативно показаны образы известных исторических деятелей и представителей народа, значительно влияние русского языка на язык и стиль произведений башкирских авторов.
Связующим звеном башкирско-русских художественных связей в большинстве случаев предстают образы известных исторических и культурных деятелей русского народа. Чаще всего авторы обращаются к образам писателей, среди которых особое место занимает личность и творчество А.С.Пушкина. Пушкинские образы стали центром многих глубоких размышлений М. Карима («Больше века её осуждают...»), Н. Наджми («Мое Царское Село», «Два камня»), С. Алибаева («Ищу страну Пушкина»), Х. Карима («Пушкин живет») и др. О почтительном отношении башкирских авторов к русскому поэту свидетельствуют названия стихотворений: «Золотой поэт» (К. Даян), «Золотой ключик» (Г. Амири), «Негасимое солнце» (Я. Кулмый), «Наш поэт», «Наш Пушкин» (А. Вали), «Живой воде подобен ты» (Р.Шаммас) и др. Безусловно, образ Пушкина представляет собой культурный феномен, не имеющий аналогов в отечественной литературе. Уникальностью этого образа является то, что он развивается по архетипической модели: судьба и творчество А.С. Пушкина идеально соответствуют инвариантным составляющим архетипа Поэта. Образ Пушкина, история его жизни и трагической гибели неразрывно связаны с темой судьбы русских и башкирских поэтов. Об этом пишет С. Кудаш («Не сомневайся.»), Н. Наджми («Не схожи пути человечьи»), Р. Сафин («Не могу, не спится.») и
др. Образ гения русской поэзии помогает башкирским писателям многогранно выразить важнейшие проблемы современности, особенно касающихся темы поэта и поэзии. Так, в своём стихотворении «Пушкин» Р. Гарипов обращается некоему равнодушному, не любившему поэзию, сравнивает его с Дантесом, погубившего великого поэта. По мысли Р. Гарипова, душа людей, не читающих и не понимающих этот вид искусства, кривая и пустая [2, с. 245-246]. В своем стихотворении «Русская тройка» Х. Назар пишет: «Пушкин, Некрасов, Есенин - // Тройка российской души» [3, с. 187].
Особое место в башкирской литературе принадлежит образу М.Ю. Лермонтова и его традициям. О плодотворном влиянии поэзии М.Ю. Лермонтова на творчество башкирских писателей отмечали А. Хабиров [4], С.Г. Сафуанов [5]. Благотворное воздействие лермонтовского стиха наблюдается в поэзии М. Га-фури, Д. Юлтыя, Ш. Бабича, М. Хариса, Б. Бикбая, Х. Карима, Р. Нигмати, С. Кулибая, М. Карима, Р. Бикбаева, Р. Гарипова, Р. Назарова и других башкирских поэтов.
Значительное внимание уделяется башкирскими писателями образу С. Есенина и его традициям. В русской поэзии ХХ века. С. Есенин признан одним из оригинальных певцов небесных светил, особенно луны (месяца). В башкирской литературе этот образ присутствует в творчестве многих поэтов, но чаще всего встречается у М. Карима. Например, в стихотворении «Луна» это небесное светило предстает перед читателем как живое существо. Поздняя луна пытается отыскать среди павших на поле боя комиссара: «Лик её бесстрастие хранит, Не присущи слезы ей и жалость» [6, с. 35]. Поэт воспевает лунную дорогу («Лунная дорога»), прощается с любимой в полнолунье («Ты уезжала в полнолунье - помнишь? ...»), с приводящим в неистовство разум полнолунием сравнивается женский взгляд («Песня благодарения»). Высокой степени образности достигает художественное представление поэта небесного светила в стихотворении, где трудолюбивые пчелы-звезды медовым светом наполняют луну-улей («Луна - как улей - на небе встает»). И здесь невольно вспоминаются есенинские строки: «Лунным светом Шираз осия-нен, Кружит звезд мотыльковый рой» («Свет вечерний шафранного края»).
Образ рязанского поэта занимает особое место и в творчестве Р. Гарипова. В своем стихотворении-посвящении «Есенину» он переживает всей душой за преждевременный уход поэта из этого мира, за его трагическую судьбу. В стихах Р. Гарипова можно найти «голубую весну», «голубой мир» («Донъя зэцгэр, донъя шундай зэцгэр...»), напоминающую «голубую Русь» Есенина, его размышления о духовной связи поколений, тревога за будущее национальной культуры созвучны раздумьям поэтов-классиков. Есенинские традиции и манера письма чувствуется в стихах «Здравствуй, Бобик!», «Песня о корове», «Стихи о плачущем коне» Н. Наджми.
О нелегкой судьбе русского писателя А.Платонова повествуется в повести Г. Шафикова «Старик в ночи», которой дан подзаголовок «повесть о писателе Андрее Платонове». В небольших девяти главах повествования описывается приезд Андрея Платонова в Уфу, и все происходящие события передаются через его восприятие. Эвакуированный с семьей в годы Великой Отечественной войны в Уфу Платонов берет с собой в чемодане самое дорогое для него в тот момент - рукопись романа
«Путешествие в человечество». Особенно рельефно передано в романе то психологическое состояние героя, у которого в вагоне украли именно тот чемодан с романом: «Он сел на пол и закрыл лицо руками. И сидел до тех пор, пока Марии Александровне не удалось в конце концов его растолкать и привести в чувство. «Маша. Это конец.». Вот и всё, что он мог из себя выдавить» [7, с. 169]. Как утверждают биографы А. Платонова, действительно в начале войны писатель работал над романом «Путешествие из Москвы в Петербург», рукопись которого была утеряна. Повесть Г. Шафикова написана на достоверных фактах и изложена простым, в то же время эмоциональным языком. В произведении к раздумьям главного героя примыкают публицистические размышления самого автора, иногда и разъяснения к происходившим событиям. В целом, повесть Г. Шафикова - хороший комментарий к истории создания А. Платоновым очерка «Крестьянин Ягафар». В повести И. Абдуллина «Не забывай меня, солнце» показана трагическая судьба Сергея Чекмарева. Образ неординарного русского поэта и труженика, приехавшего в башкирский край после окончания Московского института, показан через его размышления, через его отношение к своей работе, окружающим и близким людям. И. Абдуллин подробно воскрешает жизнь молодого и талантливого поэта, трагически оборвавшейся всего в 23 года. Образ Сергея Чекмарева занимает особое место и в поэзии К. Аралбая. В стихотворении «В этом мире есть и Таналык» он восхищается смелостью русского парня, разделившего судьбу башкирской степи.
Имена Н. Гоголя, А. Чехова, Л. Толстого, А. Ахматовой, М. Цветаевой, В. Маяковского, Б. Пастернака, М. Горького играют важную роль в идейно-художественной структуре произведений многих башкирских писателей.
В башкирской литературной сокровищнице особое место принадлежит стихам, посвященным известным русским писателям - М.М. Пришвину (С. Кудаш «Весна»), А. Блоку (Н. Наджми «Удел великих»), В.Астафьеву (М. Карим «Пуд соли») и т. д. Имеются посвящения и современным поэтам: М. Дудину (М. Карим, Р. Гарипов), Л. Татьяничевой (Г. Рамазанов), Т. Смертиной (Ф. Ту-гызбаева) и т. д.
Творческим импульсом для башкирских авторов послужили также скульптурные памятники известным историческим деятелям. Например, в своем стихотворении «Памятник Ломоносову» из цикла «На ленинских горках» Г.Рамазанов воодушевленно пишет об учёном, чей памятник установлен рядом с МГУ, носящем его имя. Основная идея стихотворения заключена в преемственности поколений: памятнику Ломоносову, дошедшему когда-то пешком за знаниями в эти места, приходят молодые, которым предстоит претворять в жизнь недописанные мысли и планы учёного [8, с. 82]. Юрию Долгорукову, основателю Москвы, посвящено стихотворение Рами Гарипова «Московский всадник». В своем стихотворении «Рядом с памятником Петра I» Г. Юнусова размышляет о прошлом и настоящем величественного города на берегу Невы и заключает, что гвоздь, когда-то прибитый в его основание Петром, оказался прочным и стойким: «Сколько бедствий прошел город, но не сдался ни вражескому окружению, ни пожарам» [9, с. 65]. В стихотворении «Встреча с Пушкиным» поэтесса передает свои впечатления от встречи с бронзовым Пушкиным, которому пришли поклониться семьдесят писателей из разных стран. Интернациональным пафосом пронизано стихотворение Т. Юсупова «Памятник». Оказавшись рядом с памятником герою Отечественной войны 1812 года И.С. Дорохову, установленному в городе Верея Московской области, поэт вспоминает исторические времена, когда вместе с русскими войсками сражались против врагов и башкиры, в том числе дед лирического героя. Философскими раздумьями проникнуты стихотворения «Две вершины» Н. Наджми, которому дано пояснение «у памятника М.Ю. Лермонтову», К. Аралбая «Трость Горького», Ф. Кузбекова «У медного всадника». Если после просмотра картины И.К. Айвазовского, И.Е. Репина «Прощание Пушкина с морем» М. Карим пишет стихотворение «У утеса», то картина И.Е. Репина «Бурлаки на Волге» стала объектом лирических раздумий С. Алибаева в стихотворении «Бурлаки», а под впечатлением репродукции с картины В.М. Васнецова «Алёнушка» Н. Наджми создает проникновенно-эмоциональное стихотворение, где объясняет близость этого образа созвучием с его внутренним миром и даже со своей судьбой.
В творчестве практически каждого поэта есть упоминания о столице страны. Образ Москвы в башкирской литературе представлен как историко-культурный и научный центр. Её воспевали в своих стихах Р. Гарипов, А. Тагирова, вспоминая свои студен-
ческие годы. О российской столице писали Р. Нигмати («Мой подарок Москве», «В Москве, на Красной площади», «С Вами будет говорить Москва.»), Я. Кулмый («Мы охраняли Москву») и многие другие писатели. В одних случаях художников слова воодушевляли культурные и архитектурные объекты города (Красная площадь, памятники, улицы), в других - столица показана как полиэтнический центр России.
Часто встречаются образы представителей русского народа в военной и послевоенной башкирской литературе. М.Карим в своем стихотворении «Русская девочка» в облике встретившейся на его фронтовой дороге девочки олицетворил образ России. Русские воины были прославлены в поэме С.Кулибая «О великом друге», Р.Нигмати «Поэма о герое», а в поэмах Г.Рамазанова «Зоя», Б.Мукамая «Таня» выведен образ самоотверженной Зои Космодемьянской.
Образы русской классики часто выступают репрезентантами художественных приемов, как аллюзия, реминисценция в башкирской литературе. Это связано с тем, что с течением времени имена некоторых популярных литературных героев перешли в разряд нарицательных, обозначая круг лиц, обладающих определенными схожими признаками. Так, в стихотворении Г. Рама-занова «Гоголь менэн» («Вместе с Гоголем») есть строки: «Тарас Бульба hымак, hыудар кистек//Бодло, hалкын Днепр - йылгала, // hуцrы Хлестаковтар бвтhвн всвн //Яцы донъя кордок донъ-яла. // Yлек йэндэр эдлэп эле лэ дошман // Чичиковтар йврвй уралып» («Как Тарас Бульба, прошли через ледяную реку Днепр; чтобы уничтожить последних Хлестаковых, строили новую жизнь. Все ещё кружат вокруг Чичиковы в поисках мёртвых душ») [10, с. 68]. В некоторых случаях авторы дают пояснения использованным литературным образам. Например, в стихотворении К.Даяна «Великий поэт», посвященном памяти Н.А.Некрасова, мастерски включены имена героев его произведений: «Бында шат квн хэдер, //Бында шат йыр, //Шат яцгырай Волга буйдары. // Бында йэшэй якшы тормош короп, // Якимдэрдец кыд hэм улдары» («Здесь сейчас дни радостны, // Звучат веселые песни,// Берега Волги переполнены радостью.// Здесь живут счастливой жизнью //Дочери и сыновья Якима») [11, с. 74]. В сносках башкирский поэт разъясняет читателю имя Якима, одного из героев поэмы Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Включение фамилий и имен известных русских писателей или названий их произведений в художественные тексты - одна из распространенных форм башкирско-русских межлитературных интертекстуальных связей. Например, «Бер караhан, утыд етелэ // «Тымык Дон»дар ижад ителэ; // Бер караhан, утыд етелэ// «Тэрэн тамырдар» юк ителэ...» («Раз посмотришь, в тридцать седьмом создаются "Тихие Дон"ы, и в том же тридцать седьмом уничтожаются "Глубокие корни"») [2, с. 194]. Во многих случаях имена и фамилии русских писателей упоминаются, когда речь идет о знании башкир русского языка. В своем стихотворении «Башкирский язык» К.Даян с гордостью пишет: «Башкорт укый хэдер Yд телендэ // Шекспир, Пушкин, Горький-де...» («Башкир читает сейчас на родном языке // Шекспира, Пушкина, Горького») [11, с. 259]. О значительной роли русской литературы в жизни другого народа наблюдаем и в цикле стихотворений Р. Нигмати «В нашем дворе», когда образы литературных героев оживают в повседневной жизни людей: «...Бына Чапай дивизияhы //hуrыша Эфв всвн, // Чапайсылар тар-мар итэ // Адмирал Колчак квсвн»(«Вот дивизия Чапаева // Сражается за Уфу // Чапаевцы уничтожают // Вражескую силу адмирала Колчака») [12, с. 34]. Оказавшись на летнем дворике большого многоэтажного дома у уфимского парка, автор наблюдает, как дети играют, представляя себя литературными героями. Кто-то чувствует себя героем романа Д.Фурманова «Чапаев», а кто-то вошел в роль островского Корчагина: «...Бына Корчагин. Урамда // Жухрайды куреп кала. // Жухрайды бер петлюрасы // Тврмэ-гэ алып бара. // Уйлап торорга вакыт юк. // Павел, арыдлан hымак // Ыргып, Жухрайды коткара, // Э дошман кала колап» (...Вот на улице Корчагин// Заметил Жухрая,// Как один пет-люревец Жухрая // Ведет в тюрьму. //Нет времени на раздумья, // И Павел, как лев, // Выскочив с места, спасает Жухрая, // А противник падает на землю») [12, с. 34]. Играют дети и в «войну», где среди них выделяются свои Александры Матро-совы, закрывавшие грудью вражескую амбразуру. Есть среди них и герои А.Гайдара «Тимур и его команда»: «...Бына Тимур командаhы. // Бик гYЗэл уныц эше. // Унынсы подъезда бвгвн// Ауырыган эбей кеше» («.Вот команда Тимура.// Полезная у них работа. // Сегодня в десятом подъезде // Заболела одна старушка») [12, с. 34].
Имена и фамилии известных русских писателей и деятелей культуры часто используются в составе сравнительных и метафорических конструкций в произведениях башкирских писателей. Это связано с уникальным свойством ономастических единиц, являющихся культурным кодом той или иной нации, а также аллюзивностью и информативностью антропонимов. Так, в стихотворении Р. Сафина «Об одном сне, увиденном в Кокте-бле» есть такие строчки: «Э унан hуц, унан инде мин //hвйлэп алып киттем. Дицгед hвйлэй. // ~Кояш менэн Маяковскийдай, // hвйлэшэбеg, шулай, hин дэ мин» («А потом я //Начал разговор. Рассказывает море .//Как Маяковский со солнцем, // Так и ведем беседу с ним») [13, с. 177]. В данном случае Р.Сафин намекает на произведение русского поэта «Небычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче», где он своеобразно передает свое обращение к солнцу. В стихотворении же башкирского поэта, приехавшего отдохнуть в Коктебль, описывается разговор его с морем. Строки из вышеназванного стихотворения В. Маяковского «В упор я крикнул солнцу» были использованы также в качестве эпиграфа к стихотворению М. Карима «Мин кояшка эйттем: «Эй, сык! - тинем...» («Я крикнул солнцу: «Эй, взойди!»).
Часто используются в сравнительных и метафорических конструкциях имена литературных героев. Так, в романе «Новый башкир» Ф.Галимов, изображая нечестный мир бизнесменов, обращается к литературному персонажу Гоголя, известного своим хвастовством и враньем: «Э партнердары Y?ен шикле рэYеш-тэ олпаmhыg тота. Етмэhэ, Хлестаков ише, бурыска ад гына акса hорай... Бындайкешегэ ни башыцменэн ышанаhыц...» («А партнеры ведут себя сомнительно. Еще просят, как Хлестаков, в долг немного денег. Как будешь доверять такому человеку») [14, с. 149].
В рассказе «Сэйер кешелэр» («Странные люди») Ф. Гали-мов внешность одного из персонажей сравнивает с А.П. Чеховым: «Буйсан, каксарак эдэле. Твдкэ-башка А.П. Чеховка окшаган, тик йвд hыgаmmары бер ад нескэрэк» («Высокий, худощавого телосложения. Обликом похож на Чехова, но черты лица немного тоньше») [14, с. 266]. Как видим, реминисцентное введение онимов литературного происхождения в художественное произведение другой культуры способствует возникновению у читателя ассоциативной связи и содействует более глубокому восприятию образа. Умело использовал башкирский писатель и творчество М. Булгакова в анализируемом романе: «"Ат саба тип - эт саба, эт саба тип - бет саба.". Мвтиктец робот йвдвнэ эдэм твдв ингэндэй булды: "Этте KYрhэтермен мин hицэ, - тине. Тауышы бер ниндэй инmонацияhыg ине. "Булгако-втыц «Собачье сердце» тигэн эдэрен укы. Ygецэ бик якын образ mабырhыц..."» ("За конем собака бежит, раз собака бежит и блохи на ней..." Лицо Мотика, похожее на робота, приобрело человеческий облик: "Я покажу тебе собаку", - сказал он. В голосе не было никакой интонации. "Прочитай "Собачье сердце" Булгакова. Найдешь очень близкий себе образ"» [14, с. 124]. В данном случае Ф. Галимов мастерски обыгрывает ситуацию разоблачения Шогуршина, известного клеветника, кляузника, пишущего жалобы во все инстанции, сравнивая его с булгаковским Шариковым, строчащего лже-доносы на профессора Преображенского и доктора Борменталя.
Библиографический список
В повести «Бетэбе?гэ бер ер шары» («Всем одна планета земля») Л.А. Якшибаева, описывая негативные проявления цивилизации, неуемные потребности и спросы современных людей соотносит с пушкинским персонажем: «Ергэ цивилизация килде. Кешелек донъяhы рэхэтлеккэ кусте: ут якмай, квйэнтэлэп hыуrа бармай, йэйэY йврвмэй. Хат-та икмэктец кайда YQKэнен белмэYселэр бар. Тик, ницэлер эдэм балаhы hаман кэнэгэт mYгел. Пушкин экиэтендэге балыксы карттьщ эбейелэй булып, нэфсеhе арткандан-ар-та гына бара» («На землю пришла цивилизация. Люди перешли на легкую жизнь: огонь не зажигают, коромыслом воду не таскают, пешком не ходят. Даже не знают, как растет хлеб. Но почему-то они все еще не довольны. Их потребности растут все быстрее, как у старухи из пушкинской сказки» [15, с. 12].
В сравнительных конструкциях используются и названия известных художественных произведений. Так, в стихотворении Х.Карима «Пушкин живет» есть такие строчки: «"Кышкы юл"дай hыргак буранлы //Ине ул сак Рэсэй тормошо, // "Кышкы твн"дэй hыуык hэм карацгы // Ине ул сак эшсэн кыуышы» («В те времена в России жизнь была // Безрадостной, как "Зимняя дорога", // Как в "Зимней ночи", лишь мороз и мгла -// У бедняка в избе его убогой») [16, с. 57].
Прекрасным образцом башкирско-русских интертекстуальных связей может служить стихотворение Т. Давлетбер-диной «Толстой экиэте» («Сказка Толстого»). В нём автор передает свои сердечные муки в напряженный период своей жизни, когда она готова вымолвить слово, но терпеливо успокаивает свою душу, изнывающую в пламени огня изнутри: «Атылып сыгып килэ hYgем...// Мин бит сабыр, мин бит mYgем! // Эстэн кара квйвп сыгам, // Йврэгемде тыям Ygем». Лирическая героиня готова терпеливо переждать это время: «Мин бит сабыр, мин бит mYgем... // Тештэрем-де идеп бвтэм. // Был осордоц Ymерен мин // Кешелэрдэн бидеп квтэм» [17, с. 130]. В финальной строфе поэт ситуацию, когда все покинули её, сравнивает со сказкой Толстого: «Бвmэhе лэ касып бвттв, // Толстой экиэте hымак - // Ко-лагыма эйелгэн дэ, // Ядмыш-айыу бирэ hабак» [17, с. 130]. В данном случае речь идет о басне Л.Н.Толстого «Два товарища», мораль которой заключается в том, что истинная дружба проверяется на деле. Только тот может назваться верным и преданным другом, кто не бросает товарища в момент опасности, остается с ним рядом до конца. Содержание данной басни великого классика русской литературы XIX века, включенной в школьную программу и переведенной на многие языки народов страны, хорошо известно и башкироязычному читателю. Использовав такой прием Т. Давлетбердина, повысила не только образность, но и расширила идейно-простарнственные границы своего стиха. Если в басне Л.Н. Толстого главная мысль сосредоточена в словах медведя, то лирической героине Т. Давлетбердиной урок дает сама жизнь: «Я?мыш-айыу бирэ Ьшбатс» («Судьба-медведь дает урок»).
Таким образом, архетипы и образы русской культуры, творчески использованные башкирскими писателями, сыграли важную роль в сюжетосложении и организации идейно-поэтической структуры их произведений.
1. Рахимкулов М.Г. Страницы дружбы. Русско-башкирские литературно-фольклорные связи. Уфа, 1972. 256 с.; Чанышев А.И. Русско-башкирские литературные связи (вторая половина Х1Х-начало XX вв.). Русско-башкирские литературные и фольклорные связи. Уфа, 1972: 3 - 182; Сафуанов С.Г. Межнациональные связи башкирской литературы. Москва, 1979. Кунафин Г.С. Культура Башкортостана и башкирская литература XIX - начала ХХ века. Уфа, 2006. Абидова Э.Х. Башкирско-русские контактные литературные связи Х1Х- начала ХХ века. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Уфа, 2011.
2. Гарипов Р.Я. Сочинения. В 3 томах. Т. 1. Стихи, поэмы. Уфа, 1996. 448 с. (на башк. яз.).
3. Наш Пушкин. А.С. Пушкин и Башкортостан. Уфа, 1999.
4. Хабиров А.Х. Назар Наджми и русская поэзия. Бельские просторы. 2011; 8: 124 - 127.
5. Сафуанов С.Г. Традиции Лермонтова в башкирской поэзии. Лермонтов и литература народов Советского Союза. Ереван, 1974: 408 - 414.
6. Карим М.С. Собрание сочинений в трех томах. Т. 1. Стихотворения, поэмы, сказки, трагедии. Москва, 1983. (пер. с башк. яз.).
7. Шафиков Г.Г. Старик в ночи. Повести, рассказы, очерки. Уфа, 2004.
8. Рамазанов Г.З. Слово любви. Уфа, 1955. (на башк. яз.).
9. Юнусова Г.А. Жизнь: стихи и песни. Уфа, 2008. (на башк. яз.).
10. Рамазанов Г.З. Шестьдесят шагов. Стихи, поэмы. Уфа, 1983. (на башк. яз.).
11. Даян К.Х. Стихи, поэмы, песни и пьеса. Уфа, 1960. (на башк. яз.).
12. Нигмати Р.Н. Сочинения. В двух томах. Т. 2. Уфа, 1959. (на башк. яз.).
13. Сафин Р.А. Дикие гуси: стихи, поэмы, пьесы. Уфа, 2010. (на башк. яз.).
14. Галимов Ф.М. Новый башкир. Роман, повесть, рассказы. Уфа, 2008. (на башк. яз.).
15. Якшибаева Л.А. Всем одна планета земля. Повести. Уфа, 2013. (на башк. яз.).
16. Карим Х.К. Избранные произведения. Уфа, 1960. (на башк. яз.).
17. Давлетбердина Т.С. Солнечная песня: Стихи, поэмы. Уфа, 2003. (на башк. яз.).
References
1. Rahimkulov M.G. Stranicy druzhby. Russko-bashkirskie literaturno-fol'klornye svyazi. Ufa, 1972. 256 s.; Chanyshev A.I. Russko-bashkirskie literaturnye svyazi (vtoraya polovina XIX-nachalo ХХ vv.). Russko-bashkirskie literaturnye i fol'klornye svyazi. Ufa, 1972: 3 - 182; Safuanov S.G. Mezhnacional'nye svyazi bashkirskoj literatury. Moskva, 1979. Kunafin G.S. Kul'tura Bashkortostana i bashkirskaya literatura XIX -nachala XX veka. Ufa, 2006. Abidova 'E.H. Bashkirsko-russkie kontaktnye literaturnye svyaziXIX- nachala XX veka. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Ufa, 2011.
2. Garipov R.Ya. Sochineniya. V 3 tomah. T. 1. Stihi, po'emy. Ufa, 1996. 448 s. (na bashk.yaz.).
3. Nash Pushkin. AS. Pushkin i Bashkortostan. Ufa, 1999.
4. Habirov A.H. Nazar Nadzhmi i russkaya po'eziya. Bel'skie prostory. 2011; 8: 124 - 127.
5. Safuanov S.G. Tradicii Lermontova v bashkirskoj po'ezii. Lermontov i literatura narodov Sovetskogo Soyuza. Erevan, 1974: 408 - 414.
6. Karim M.S. Sobranie sochinenij v treh tomah. T. 1. Stihotvoreniya, po'emy, skazki, tragedii. Moskva, 1983. (per. s bashk. yaz.).
7. Shafikov G.G. Starik vnochi. Povesti, rasskazy, ocherki. Ufa, 2004.
8. Ramazanov G.Z. Slovo lyubvi. Ufa, 1955. (na bashk. yaz.).
9. Yunusova G.A. Zhizn': stihi i pesni. Ufa, 2008. (na bashk. yaz.).
10. Ramazanov G.Z. Shest'desyatshagov. Stihi, po'emy. Ufa, 1983. (na bashk. yaz.).
11. Dayan K.H. Stihi, po'emy, pesni i p'esa. Ufa, 1960. (na bashk. yaz.).
12. Nigmati R.N. Sochineniya. V dvuh tomah. T.2. Ufa, 1959. (na bashk.yaz.).
13. Safin R.A. Dikie gusi: stihi, po'emy, p'esy. Ufa, 2010. (na bashk. yaz .).
14. Galimov F.M. Novyjbashkir. Roman, povest', rasskazy. Ufa, 2008. (na bashk. yaz.).
15. Yakshibaeva L.A. Vsem odna planeta zemlya. Povesti. Ufa, 2013. (na bashk. yaz.).
16. Karim H.K. Izbrannye proizvedeniya. Ufa, 1960. (na bashk.yaz.).
17. Davletberdina T.S. Solnechnaya pesnya: Stihi, po'emy. Ufa, 2003. (na bashk. yaz.).
Статья поступила в редакцию 20.08.18
УДК 82
Kurbanova P.G., senior teacher, Department of Foreign Languages for Humanities Students, Dagestan State University
(Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Nurmagomedov M.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Daghestani Languages, Dagestan State
Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
THE FALL OF VOWELS AND CONSONANTS IN THE MOOD FORMATION IN THE CHIRKATYNSKY DIALECT OF THE AVAR LANGUAGE. The investigated phonetic processes occurring in the formation of interrogative, imperative and conditional moods in the Chirkatynsky dialect make it possible to understand deeply the specific features of the northern dialect sound structure of the Avar language. The processes of loss of vowels, consonants and suffixal morphemes, as well as the changes caused by it, are described. The analysis of the loss of vowels and consonants in the formation of various dialect accents promotes a comparative study of talks and dialects of the northern dialect of the Avar language. Chirkatynsky dialect in the composition of the northern Salatav dialect is the basis of the Avar literary language along with the Hunzah and eastern dialects. According to the study of some talks of the northern dialect is of great importance for clarifying the grammatical forms and categories of the Avar literary language.
Key words: dialect, Avar language, infinitive, northern dialect, Chirkatynsky dialect, Salatav dialect, mood.
П.Г. Курбанова, ст. преп. каф. иностранных языков для гуманитарных факультетов, ФГБОУ ВО «Дагестанский
государственный университет», г. Махачкала, E-mail: [email protected]
М.М. Нурмагомедов, канд. филол. наук, доц. каф. дагестанских языков, ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный
педагогический университет», г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ВЫПАДЕНИЕ ГЛАСНЫХ И СОГЛАСНЫХ ПРИ ОБРАЗОВАНИИ НАКЛОНЕНИЯ В ЧИРКАТИНСКОМ ГОВОРЕ АВАРСКОГО ЯЗЫКА
Исследованные фонетические процессы, происходящие при образовании вопросительного, повелительного и условного наклонений в чиркатинском говоре дают возможность глубоко понимать специфику звукового строя говоров северного наречия аварского языка. Описаны процессы утраты гласных, согласных и суффиксальных морфем, а также вызванные им изменения. Авторы делают вывод о том, что анализ выпадения гласных и согласных звуков при образовании различных наклонений говора способствует сравнительному исследованию говоров и диалектов северного наречия аварского языка. Чиркатинский говор в составе салатавского диалекта северного наречия лежит в основе аварского литературного языка наряду с хунзахским и восточным диалектами. Соответственно исследование говоров северного наречия имеет большое значение для уточнения грамматических форм и категорий аварского литературного языка.
Ключевые слова: говор, диалект, аварский язык, инфинитив, северное наречие, чиркатинский говор, салатавский диалект, наклонение.
Наклонение - это грамматическая категория глагола, выражающая отношение содержания высказываемого к действительности. Исследователи аварского языка выделяли неодинаковое количество наклонений.
М.Е. Алексеев [1, с. 59-63] выделяет пять наклонений: изъявительное, повелительное, запретительное, вопросительное и сослагательное.
Самое большое количество наклонений у З.М. Маллаевой [2, с. 11-56]: повелительное, желательное с желательно-заклина-тельной формой, запретительное с запретительно-заклинатель-ной формой, вопросительное с формами оттенком сомнения и со значением переспрашивания, сослагательное наклонение с собственно-сослагательной и сослагательно-желательной формами, уступительное, целевое и изъявительное.
Ш.И. Микаилов [3, с. 68-128] выделяет шесть наклонений: долженствовательное, изъявительное, условное, повелительное, вопросительное.
По мнению М.М. Нурмагомедова, каждое наклонение, в том числе и изъявительное, имеет соответствующий суффикс: «Все временные формы позитивных глаголов изъявительного наклонения маркируются суффиксом, который выступает в ауслауте, как правило, после суффиксов временных форм: бекизе «поломать» М.М. Нурмагомедов «поломал» (прош. вр.), бек-ул-а «ломает» (общ. вр.), бек-ил-а «поломает» (буд. вр.).» Гласный -а-, выступающий в абсолютном исходе после временных суффиксов (-ан, -ул, -ил, -ун, -ин, -н-, -л-, -ол-, -ел-, указывает на изъявительное наклонение и является формантом последнего [4, с. 59].
