CC BY
13
УДК 811.512.37
Д. В. Убушиева
Архетипический концепт «вода» в ранних образцах калмыцкого эпоса «Джангар»
Калмыцкий научный центр РАН, г. Элиста, Россия
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению архетипического концепта «вода» в эпосе о Джангаре, который основан на сюжетообразующих ядерных темах и мотивах архаического эпоса. Именно в архаических системах скрыты мифологические истоки героического эпоса. Цель настоящей работы заключается в рассмотрении основных мифологических принципов, связанных с архетипическим концептом «вода». Новизна работы заключается в том, что впервые применительно к калмыцкому эпосу в комплексе рассматриваются архетипические значения, символика воды и ее амбивалентный характер. Предметом исследования являются три песни Багацохуровского цикла (1853-1862 гг.) неизвестных сказителей и одна песнь «Об Улан Хонгоре» (1901 г.) донского калмыка Б. Д. Обушинова. При анализе применены структурно-семантический, структурно-типологический и сопоставительный методы. Выявлено, что в ранних образцах калмыцкого эпоса коннотация архетипического концепта «вода» связана с ее мифологическими истоками как одного из первоэлементов мироздания, отражающегося в архаической бинарной логике как первая река с двойным течением или Огненная река, с семантической оппозицией «вода-огонь». Сюжеты песен восходят к мифологическим представлениям о хтоническом хаосе, что соответствует «главному мифологическому замыслу» - борьбе светлого с тёмным, переходу от хаоса к космосу. Прежде всего это представлено в двух сюжетообразующих эпических темах архаического эпоса - борьбе героя с чудовищем из Нижнего/Водного мира, что в основе своей является борьбой с хаосом и установлением космоса; и богатырском сватовстве, где суженая представляет хтонический мир. Знаменательно, что песням Багацохуровского цикла характерна тождественность Нижнего и Водного миров. Ранние образцы калмыцкого эпоса содержат мотивы о порождающей функции воды, изображенной посредством лечения водой и нового рождения богатыря, последнее связано с амбивалентностью рыбы. Поглощение богатыря рыбой есть смерть, а выплевывание есть его новое рождение. Вода в эпосе является маркером между мирами, жизнью и смертью, своим и чужим. Анализ образцов выявил переход от дуальной логики к троичной модели мира, что демонстрирует разностадиальные пласты, присутствующие в качестве эпического фона и свидетельствующие о древности эпического ядра. Перспектива систематизации и описания мотивного фонда эпоса «Джангар» заключается во включении его в мировой фольклорно-мифологический фонд.
Ключевые слова: миф, мифологические принципы, архаический эпос, героический эпос, мотив, архетип, концепт «вода», бинарная логика, хтонические персонажи, символика воды.
УБУШИЕВА Данара Владимировна - к. филол. н., с. н. с. отдела литературы и фольклора, Калмыцкий научный центр РАН, Элиста, Россия. E-mail: bib.danara@yandex.ru
UBUSHIEVA Danara Vladimirovna - Candidate of Philological Sciences, Senior Researcher of Department of Literature and Folklore, Kalmyk Scientific Center of the RAS, Elista, Russia.
Статья подготовлена в рамках НИР Калмыцкого научного центра РАН «Устное и письменное наследие монгольских народов России, Монголии и Китая: трансграничные традиции и взаимодействия» (№ государственной регистрации АААА-А19-119011490036-1).
DOI 10.25587/SVFU.2020.80.6.007
D. V. Ubushieva
The archetypal concept «water» in the early samples of the kalmyk epic «Dzhangar»
Kalmyk Scientific Center of the RAS, Elista, Russia
Abstract. The article is devoted to the consideration of the archetypal concept "water" in the epic of Jangara, which is based on the plot-forming nuclear themes and motifs of the archaic epic. It is in archaic systems that the mythological origins of the heroic epic are hidden. The purpose of this work is to consider the basic mythological principles associated with the archetypal concept "water." The novelty of the work is that for the first time, in relation to the Kalmyk epic, the complex considers archetypal meanings, the symbolism of water and its ambivalent character. The subject of the study are three songs of the Bagatsokhurovsky cycle (1853-1862) of unknown storytellers and one song "On Ulan Khongor" (1901) of the Don Kalmyk B.D. Obushinov of the Kalmyk epic. The analysis used structural-semantic, structural-typological and comparative methods. It was revealed that in the early samples of the Kalmyk epic, the connotation of the archetypal concept "water" is associated with its mythological origins, as one of the first elements of the universe. Reflected in archaic binary logic, like the first river with a double current or the River of Fire, with semantic opposition - water-fire. The plots of the songs go back to mythological ideas about chthonic chaos, which corresponds to the "main mythological plan" - the struggle of light against dark, the transition from chaos to space. First of all, this is presented in two plot-forming epic themes of the archaic epic - the hero's struggle against the monster from the Lower/Water World, which is based on the fight against chaos and the establishment of space; and rich matchmaking, where the narrowed represents the chthonic world. It is significant that the songs of the Bagatsokhurovsky cycle are characterized by the identity of the Lower and Water Worlds. Early samples of the Kalmyk epic contain motifs about the generating function of water, depicted through treatment with water and the new birth of the hero, the latter is associated with the ambivalence of fish. Absorbing the rich man with fish is death, and spitting is his new birth. The water in the epic is a marker between worlds, life and death, its own and a stranger. Analysis of samples revealed a transition from dual logic to a ternary model of the world, which demonstrates differential layers present as an epic background and testifying to the antiquity of the epic nucleus. The prospect of systematizing and describing the motive fund of the Jangar epic is to include it in the world folklore and mythological foundation.
Keywords: myth, mythological principles, archaic epic, heroic epic, motif, archetype, concept "water," binary logic, chthonic characters, symbolism of water.
The paper was prepared within the research work of the Kalmyk Scientific Center of the Russian Academy of Sciences "Oral and written heritage of the Mongolian peoples of Russia, Mongolia and China: transboundary traditions and interactions" (State registration number AAAA-A19-119011490036-1).
Введение
Калмыцкий эпос «Джангар» основан на сюжетообразующих ядерных темах и мотивах архаического эпоса. Именно в архаических системах скрыты мифологические истоки героического эпоса. Мифологическая основа эпоса прослеживается и в ранних образцах калмыцкого эпоса о Джангаре. Эпическое повествование трех песен Багацохуровского цикла (1853-1862 гг.) и песнь «Об Улан Хонгоре» (1901 г.) донского калмыка Б. Д. Обушинова являются одними из ранних по времени фиксации, а также содержат большой пласт архаических мотивов. На наш взгляд, обращение именно к ранним эпическим нарративам может восстановить добуддийскую картину мира калмыцкого этноса, т. к. отрыв и изоляция калмыков от большей части этнически родственных народностей повлияли на устное творчество, приведшие к утрате древнего мифологического нарратива калмыков. Дошедшие до настоящего времени образцы, например, миф о появлении людей [1], синхронизированы с более поздней буддийской мифологией. Анализ же ранних эпических текстов показывает, что в них скрыты мифологическое мышление и древние воззрения калмыков.
Цель работы - рассмотреть основные мифологические принципы, связанные с архетипическим концептом «вода». Новизна работы заключается в том, что впервые применительно к калмыцкому эпосу в комплексе рассматриваются архетипические значения, символика воды и ее амбивалентный характер.
Мифология в эпических системах многих народов изучена Е. М. Мелетинским [2-6]. Исследованию архаических основ бурятских сказаний посвящены работы А. И. Уланова [7-8]. Проблемы возникновения и основные этапы развития алтайского героического эпоса рассмотрены С. С. Суразаковым [9]. Мифологии монгольского эпоса посвящены работы С. Ю. Неклюдова [10-11]. Г. И. Михайлов посвятил отдельную работу мифологическим мотивам в эпосе «Джангар» [12]. А. Ш. Кичиковым подробно изучена архаичность образов Джангара и Хонгора [13]. Н. Ц. Биткеевым описаны разностадиальные архаические пласты эпоса «Джангар» [14]. Э. П. Бакаевой рассмотрены ранние верования калмыков с привлечением текстов «Джангара» и сказок мифологического содержания [15]. Б. Б. Манджиевой представлена трансформация эпического мотива о рождении наследника у престарелой героини в образ героя-спасителя Бумбайской страны [16]. Ц. Б. Селеевой описаны архаические рудименты богатырской сказки в эпосе «Джангар» [17]. Ряд статей Д. В. Убушиевой посвящен выявлению и анализу мотивов архаического эпоса на материале раннего Багацохуровского цикла «Джангара» [18-21].
В настоящей статье рассматривается комплекс эпических мотивов, восходящих к архетипическому концепту «вода». В эпических повествованиях ранних песен эпоса «Джангар» тема воды занимает особое место. Как замечено Е. М. Мелетинским, «...представление о первичности морской стихии, из недр которой возникает или создается земля, имеет, в сущности, универсальный характер, и это представление можно найти почти во всех мифологиях мира» [4, с. 206]. Аналогичны и представления калмыков о сотворении мира, например, Н. Нефедьевым зафиксировано: «.до сотворения мира, по мнению калмыков, существовало неизмеримое пространство пустоты, хаос. Потом (неизвестно когда) поднявшаяся со всех десяти сторон света буря породила множество облаков, которые пролили столь сильный дождь, что из него составилось величайшее море. На поверхности сего моря, движимого бурею, накопилось чрезмерное множество пены, из которой уже образовалась земля, и воздвигнувшаяся среди моря гора Сюммер-ула (хан или царь всех гор), утвержденная на пронзенной Бурханом Манцзошири черепаха, составила средоточие всей земной тверди» [22, с. 144-145].
Бинарная логика архаического мышления
Обращение к текстам ранних песен калмыцкого эпоса о Джангаре свидетельствует о представлениях архаической картины мира. Анализ показывает, что эти образцы
сформированы в рамках мифологической интерпретации событий, в частности в представлении о реках, морях, океанах и т. п.
Архаические пласты, отраженные в ранних эпических песнях, восходят к основному мифологическому принципу - «бинарной логике». Как пишет Е. М. Мелетинский, «...первоначальными "кирпичиками" мифологических символических классификаций являются не мотивы, а отношения в виде элементарных семантических оппозиций, в первую очередь соответствующих простейшей пространственной и чувственной ориентации человека (верх/низ, левый/правый <...>), которые затем "объективируются" и дополняются простейшими соотношениями в космическом пространственно-временном континууме (небо/земля, земля/подземный мир, земля/море, солнце/луна), в социуме (свой/чужой, мужской/женский) или на грани социума и космоса, природы и культуры (вода/огонь и т. д.).» [4, с. 230].
Такое бинарное противопоставление является одним из архаических представлений в ранних образцах калмыцкого эпоса «Джангар»:
I песнь (Ранние записи песен даны без названий, для удобства здесь и далее будут использованы принятые сокращенные названия. Цифрами обозначены песни Багацохуровского цикла: I - «О Замбал хане», II - «О Хара Кинесе», III - «О Шара Мангасе» и I донская песнь - «Об Улан Хонгоре») Багацохуровского цикла (далее - Б. Ц.) 5 (Первая цифра обозначает номер страницы в рукописи. Вторая цифра, помещенная в круглые скобки, обозначает номер строки на странице) (5) - б^бп §агШ dalaini (6) бгй sбrй игшхикш [23, с. 5] ('Широкий океан Шарту, два течения имеет');
II песнь Б. Ц. 1 (5) - б^бп sarataq dalani бгби sбrбu (6) хоуог игехакаг [24, с. 1] ('Широкий океан Шартаг, два течения имеет');
II песнь Б. Ц. 5 (24) - б^бп к1Шп хага tennges бгби sбrбu хоуог шгааха^ [24, с. 5] ('Широкое холодное чёрное море, два течения имеет');
III песнь Б. Ц. 49 (15) - б^бп sarataq dalaini бгби sбrбu хоуог (16) шгахи^ [24, с. 49] ('Широкий океан Шартаг, два течения имеет').
I донская песнь - Киитн Дамб гидг ^лта бээ^ гинэ. / Ьолнь гидм болхлаhа, eрY сeрY хойр урсдг бээ^ гинэ [25, с. 82] ('Холодная Дамба называемая река была, говорят. Если о реке сказать - с двойным течением была, говорят').
Обратим внимание на то, что во всех образцах константной является строка - 'два течения имеет'. Следует оговориться, что в ранних песнях «Джангара» лексемы река/море/океан равнозначны и отражают водную стихию в целом.
В Аналитическом каталоге Ю. Е. Березкина и Е. Н. Дувакина выделен мотив «Н34В. Река течет в обе стороны» - «Где-то есть или была река, которая текла или, согласно замыслу, должна была течь сразу в двух направлениях» [26]. Здесь находит отражение «бинарная логика», в которой, как отмечает Е. М. Мелетинский, «.имеется тенденция отмечать один полюс оппозиции позитивно, а другой - негативно» [4, с. 30].
Мифологические мотивы о реках с двусторонним течением зафиксированы у коми, хантов, ненцев, кетов, якутов, нанайцев и орочей и др. [26]. Общий смысл у всех один. Река, имеющая двустороннее течение, в мифологиях многих народов является первой рекой. В фольклоре разных народов можно встретить сюжеты о том, как братья-демиурги создавали землю и море, при этом один из братьев (позитивный полюс) делает течение реки в обе стороны, а другой брат (негативный полюс) делает его в одну сторону. Также бытуют варианты, когда река изначально течет в обе стороны, но Создатель, решив, что это слишком легко для людей, делает течение реки в одну сторону. В более поздних вариантах сюжетов к течению реки в одну сторону приводит ее осквернение [26].
Тем интереснее, что такое же архаическое представление сохранилось в калмыцком эпосе, свидетельствующее о том, что ойраты - предки калмыков - жили в бассейнах больших рек. «Ко времени возвышения Чингис-хана ойратские племена
жили в Восьмиречье (верховья Енисея) и представляли относительно сильную общность племен... до переселения ойратов на территории Восьмиречья ойраты жили у северных истоков р. Селенги» [27, с. 8].
Архаический сюжет о путешествии в Нижний/Водный мир
В эпосе прослеживается переход от дуальной логики к троичной модели мира, что демонстрирует разностадиальные пласты, которые неизбежно присутствуют в качестве эпического фона, а также свидетельствуют о древности эпического ядра.
Сюжеты ранних песен поддерживают троичную модель мироздания - небесную, земную и подземную, где «.средняя сфера - земля - противостоит водному миру внизу и небесному наверху» [4, с. 207]. Прежде всего это демонстрируется через образ мирового древа, чьи ветви находятся в верхнем мире (небесном), ствол - в среднем мире (земном), а корни - в нижнем (водном) мире:
I песнь Б. Ц. - 29 (3) dalai (4) zamban bicirani dalan tabun tenggerin (5) ayar tala sabsixudan [23, с. 29] ('Когда ветви Далай Замбы свисают в пространстве семидесяти пяти тенгриев').
Связь с Верхним небесным миром равно как и с Нижним миром, в рассматриваемых образцах выражается через определенные символы. Так, например, в песне «О Хара Кинесе» присутствует эпизод, к сожалению, не имеющий сюжетного развития, где указан один из таких символов - жёлтая шёлковая нить, привязанная к дереву, верхушка которого уходит в небеса:
II песнь Б. Ц. - 27 (12) yerein tekein öbörer züged keqsen: yider xa- (13) ra adarandan: altan onota üdün engtei kökö (14) jilengngigi onolad: oqtoryoi-du küren aldad: (15) büqs uryaqsan uryä zandan moduni oroi dere (16) uyad unjülasan: kibing sara toryan utusigi (17) endel ügei xarbad: [24, с. 27] ('Сделанные из рогов девяноста диких козлов, / На огромный чёрный лук с золотой насечкой, с дверной косяк [толщиной] синюю стрелу выпустив, / В небеса уходящего выросшего сандала к верхушке привязанную и свисавшую в жёлтую шёлковую нить без промаха попав').
Здесь, на наш взгляд, отмечен проход в Верхний мир, и атрибут, с помощью которого герои перемещаются, аналогичен рассмотренной С. Ю. Неклюдовым трансформации данного символа в сказочно-эпическом нарративе. По мнению исследователя, «красная шёлковая нить» - это есть верёвка, которая в свою очередь восходит к конскому хвосту или волосам девушки, с помощью которых герой обычно поднимается из Нижнего мира [28].
Страна Джангара и ее обитатели находятся в Среднем мире, где находится ствол мирового древа.
Нижний мир в Багацохуровском цикле рассматривается как Водный мир. Древо Дамба Зули произрастает посреди океана, соответственно, корни его находятся в океане, который представляет Водный мир:
I песня Б. Ц. - 29 (2) dalai dunduni ur- (3) yuqsan damba züli modon [23, с. 29] ('Выросшее посреди океана дерево Дамба Зули').
Наиболее явно данная тема прослеживается в песне «О Замбал хане», сюжет которой повествует об угоне табуна. Прямых указаний, что табун угоняется в Нижний/Водный мир нет, но это становится ясным при рассмотрении характерных символов. Табун волшебных коней загнан в реку/море/океан с огненными берегами, что, по нашему мнению, восходит к бинарной оппозиции вода - огонь.
I песнь Б. Ц. - 32 (17) xalei- (18) yä baituln yesen mingyun cusun (19) zerde tunjirmüdini: kitin (20) xara tenggsin yal ulan engge- (21) temecüled eldeji yabunai: [23, с. 32] ('Всмотревшись, увидел: девять тысяч кроваво-рыжих тунджуров (богатырских коней) к холодному чёрному морю, к огненно-красному берегу гонят').
Холодное (ледяное) море с огненными берегами аналогично Огненному морю из якутских сказаний, которое является, как пишет С. Ю. Неклюдов, абсолютной степенью
хтонического океана, а противоположные признаки не взаимоисключаются, а, напротив, сочетаются друг с другом [28].
Эта же река/море/океан описывается как имеющая двойное течение, затягивающая как магнит, к тому же знаком Нижнего мира служит и то, что богатырь Савар, ища проход, высматривает его и сверху и снизу:
I песнь Б. Ц. - 34 (24) doroqsan deqsen xoyortu (25) orxo orolyu yadaba (26) dalai dunda xalexuni (27) ülain dünggei cayan 35 (1) doliga dotoro: unuyun dayan ügei salal (2) ügei oimiba: nada biyen ergeni dolon (3) mingyon alda yalabin ulan erge: utu- (4) yain ire iremiqtu: órü sórü xoyor (5) urusxultai: urusxulduni ükürin (6) dünggei xara cilün: biye biyen gobdül (7) ded: ulan yal badarad yabadaq: soron- (8) ca xara tenggesin manar ulan ergerni (9) kiskeni yayadaqbi: [23, с. 34] ('Ни внизу, ни наверху прохода он не нашёл. / На середину моря посмотрел - / Среди белых волн с гору высотой / Кобылы и жеребята вместе плывут. / С этой стороны берег в семь тысяч саженей, стихии огненно-красный берег, лезвию ножа подобными краями. / С двойным течением. / В течении его чёрные камни с корову величиной друг о друга бьются. / Красным огнем горящее. / Словно магнит, затягивающего чёрного моря на тёмно-красный берег').
По сюжету песни, испытав большие трудности, богатырь Савар вместе с табуном тунджуров проплывает огненную реку и находит единственный проход:
I песнь Б. Ц. - 51 (18) yal ulan erger yaqcaxan (19) yaralyarani terün adüni yarad (20) irbe: [23, с. 51] ('На огненно-красный берег по единственному выходу тот табун вышел').
В Багацохуровском цикле, как и в якутских сказаниях, Нижний мир предстает в виде огненной реки, трясин, болот, омута, последние, в свою очередь, являются «устойчивыми атрибутами хтонического океана». С. Ю. Неклюдов объясняет: «...подобные бездны - соответственно универсальным мифологическим шаблонам - есть остаточные "островки" в мире организованного космоса; "провалы", дыры в нем; отверстия в подземные сферы, где продолжают бушевать стихии хаоса.» [28, с. 224].
Исходя из представленного в песне «О Замбал хане» описания огненной реки/моря/океана и по аналогии с якутскими и алтайскими параллелями, мы придерживаемся того, что табун тунджуров был угнан в Нижний мир, а богатырь Савар вызволяет и пригоняет его обратно. В пользу данного древнего эпического сюжета говорит и единственное указание на связь с Нижним/Водным миром противника Замбал хана - это его крепость, являющаяся морем:
I песнь Б. Ц. - 44 (14) soronca xara tengges sibe- (15) tei genei: [23, с. 44] ('С крепостью из магнитного чёрного моря, говорят').
В эпических произведениях бурят Уhа Лубсан предстает повелителем водной стихии, чей дворец также располагался на дне Желтого моря [29].
Ранние эпические тексты строго выдерживают линию представления противников. Ими являются хтонические существа - мангасы (мифологические чудовища, враги эпических богатырей), шулмусы (демонические персонажи) и мусы (чудовища). С. Ю. Неклюдов отмечает, что «.в качестве синонима или парного термина к мангасу выступает название демона шулмаса...» [11, с. 110]. Также ученый отмечает, что «.в качестве персонажа, заменяющего мангаса или сосуществующего с ним, в калмыцком сказочно-эпическом фольклоре встречается многоголовый, одноглазый демон мус» [11, с. 110].
Хтоническое происхождение противников подтверждается не только их номинацией, но и их способностями, такими как умение множиться:
I донская песнь - Чабчад унhасн эмтнь / Хойр, ^рвн болад, / Босад йовна ардаснь [25, с. 91об.] ('Порубленные им существа, / Двоились, троились, / И шли следом за ним').
Противники в лице ханов мангасов, шулмусов и мусов выступают как персонификация тёмного начала, противостоящего светлому, в нашем случае светлые
- это богатыри во главе с Джангаром. Это в целом соответствует главному мифологическому замыслу - борьбе светлого с тёмным, переходу от хаоса к космосу [4].
В совокупности символы обрисовывают сюжет архаического сказания о путешествии в Нижний, здесь - Водный мир. В древних сюжетах о путешествии в подземный мир повествуется о борьбе с врагами-чудовищами, локализующимися в Нижнем мире, например, якутскими абаасы, бурятскими мангадхаи и алтайским Змеем-Огневкой, великаном Шулмусом и старухой Шимилтей и др.
Как пишет С. С. Суразаков, «...в алтайском эпосе отражается вражда небесного, земного и подземного миров. Богатыри созданы Небом для борьбы со своим антиподом
- подземным миром. Поэтому-то они чудесно рождаются от престарелых родителей, с чудесными атрибутами, а их кони - всегда небесного происхождения. Небо борется не только с подземным миром, но и со злыми силами на земле. Однако сам небесный мир не активен. Героизм проявляют только богатыри, которые оказываются сильнее бога. Небесный мир в алтайском эпосе отодвинут на второй план» [9, с. 49].
Соответственно сюжет песни «О Замбал хане» также восходит к основной теме архаических сказаний - борьбе с врагами, обитающими в Нижнем/Водном мире.
Архаический сюжет о сватовстве героя к представительнице иного мира
В ранних текстах «Джангара» прослеживаются и другие архаичные представления, когда герои свободно перемещаются в мирах. Например, Джангар в поисках суженой передвигается в различных мирах; его суженая - представительница Водного мира; Джангар сражается за нее с сыном Тенгрия, богатырем Бурхан Цаганом [19]. Здесь представлен весьма древний пласт мотивов, отражающий еще дошаманские верования. Как отмечает Е. М. Мелетинский, «.согласно первобытному миропониманию различные "миры", в частности Верхний и Нижний, качественно однородны, и люди при жизни могут переходить из одного в другой» [3, с. 315]. А. И. Уланов подчеркивает, что «.сюжет о выходе замуж и женитьбе - древний сюжет, трактуемый мифологически, и что поход за невестой (суженой) во всех случаях связан с преодолением мифических препятствий и чудовищ» [8, с. 161].
В сюжете о богатырском сватовстве нас интересует то, что суженой Джангара является представительница Водного мира, дочь хозяина Нижнего/Водного мира. Повторяется описание огненного моря, отмеченное выше, но здесь уже имеется непосредственное указание на принадлежность к Водному миру:
II песнь Б. Ц. - 5 (23) cada biyden xalexani nayan tabun sarai (24) örgön kitün xara tengges öröü sörü xoyor urusxaltei: urusxulduni (25) ükürin düngge xara cilGn biye biyen göbdelden: ulan yal badarad: Glan (26) dünggei cayan doligen undü sundü cokad: nada biyen ergeni dolön mingyan (27) alda yalin ulan engge: utuyän ire iremeqtei: tere tenggesin ter (28) talni: ocirtu altan Glatei: orcilongdu ügei oro yurban jindamanitei: (29) nayiman mingyan lubsaryän ezen güsi zamba xani küken: arban tabun (30) nasutei ragani dagani küken-düni: tenggerin köbün burxan cayan gedeq 6 (1) batur: abn geji baqseni alji orköd: naiman mingyan baturini kölden mürgüled (2) amidu talibed abci gene: ragani dagani xatiyän abxu caqtan: mingyan eketü (3) xubilyäyär xubiled abci [24, с. 5-6] ('На другую сторону посмотрел, / [Расстоянием] в восемьдесят пять месяцев / Широкое холодное чёрное море, / С двойным течением, / В течении его чёрные камни с корову величиной друг о друга бились. / Красным огнём горело. / С гору высотой белые волны вздымались и опускались. / С этой стороны берег в семь тысяч саженей [длиной] огненно-красный берег, лезвию ножа подобный краем. / На другой стороне того моря [живущего], Драгоценную золотую гору имевшего, Три волшебных камня имевшего, коих больше нет во вселенной, Хозяина восьми тысяч лубсурга (мифологический персонаж, обитатель вод), Гюши Замба хана дочь. / Его пятнадцатилетнюю рагини-дагини (волшебную деву, фею) дочь, / Сын тенгрия, богатырь по имени Бурхан Цаган, собирался взять в жёны. / Убив его, восемь тысяч
его богатырей преклонив к ногам своим, пощадил их, говорят. / Когда рагини-дагини, суженую свою, брал он в жёны, тысячу раз перевоплощаясь, взял').
Водное происхождение суженой Джангара проявляется только при описании ее отца. Владения Гюши Замба хана, тестя Джангара, идентичны описанию места обитания противника Замбал-хана, локализующегося в Нижнем/Водном мире. Это Огненное море с бинарной оппозицией вода-огонь, имеющее двойное течение, что также восходит к бинарной логике. Но здесь есть и прямое указание, что Гюши Замба хан, тесть Джангара, является хозяином лубсурга, т. е. хозяином водной стихии. Согласно верованиям калмыков, лубсурга - обитатели вод. Как замечено С. С. Суразаковым, «... "хозяева стихий" (они-то и называются ээзи) чаще всего выступают друзьями и помощниками героев, борьба с ними носит временный характер и всегда заканчивается братанием» [9, с. 25]. Инвариантное ядро образов «хозяев» обнаруживается в охотничьем эпосе. По мнению С. С. Суразакова, «.сюжеты о встречах, борьбе и братании героев с подобного рода "хозяевами" <...> в дошедшем до нас эпосе не выступают самостоятельно, а входят обычно как один из постоянных компонентов в состав сказаний о героическом сватовстве» [9, с. 28].
А. А. Бадмаев отмечает у бурят-буддистов два названия для владыки вод - Лусууд хан (правитель драконов) и Гушин зурган лусад. «Его второе именование указывает на то, что он управлял 36 лусами (лусууд сабдаг) - водными духами-драконами» [29, с. 150]. Весьма явным и не случайным, на наш взгляд, является схожесть в написании и описании хана водного царства в калмыцком эпосе - хозяин лубсурга Гюши Замба хана и второе наименование правителя драконов - Гушин зурган лусада в бурятском фольклоре. При некотором разночтении в написании суть образа одна. Образ тестя Джангара, претерпев трансформацию согласно процессам эволюции, сохранил свое мифологическое начало. Как отмечает Л. С. Дампилова «.в фольклоре монгольских народов могой змеи, лусы / лусут (хозяева духи вод) и луу (небесные драконы) взаимосвязаны и зачастую имеют схожие функции» [30, с. 182]. Согласно С. Ю. Неклюдову, «.в финальной фазе своей эволюции данный образ не столько трансформируется, сколько раздваивается на 'дракона-громовержца' (луу) и 'духа-хозяина земных вод' (луус ^ лус ^ лусууд)» [31, с. 196].
Амбивалентная функция воды: рождение - смерть
Одним из основных архетипов, соотносимых с концептом «вода», является «рыба». Рыба представляет водную стихию и хтоническую символику. В песне «О Хара Кинесе» раннего Багацохуровского цикла сохранился архаический мотив «рыбы поглотителя» «L110. Поглотитель» [26], восходящий к обряду инициации. При этом инициация осмысляется как смерть и новое рождение, демонстрируя амбивалентность символа рыбы. Поглощение богатыря рыбой есть смерть, а выплевывание есть его новое рождение:
II песнь Б. Ц. - 34 (10) zün alda utu: zuryan (11) tebere bódün amurgin xara curaxa: altan dalayin kóbódü aman angyayad amisaxaji (12) kebetenei: (14) aman angyayad xad bóljid orkuxularan: nastai yurban caran arsu dabxarlaqsun (15) tulum bóljiji xayaba: amurgin xara curxa biyeni: altan tungyülüq dalai ódón bul- (16) xad orad odba [24, с. 34] ('Длиною в сто саженей, толщиною в шесть обхватов, огромная чёрная щука лежит на берегу золотого океана. Раскрыв рот тяжело дышит. Когда (щука) раскрыла рот и изрыгнула свёрнутый из шкур трёх взрослых быков мешок, выбросив из себя, сама огромная чёрная щука нырнула в прозрачно-золотой океан и скрылась').
В данном случае щука является «животным»-поглотителем, символизирующим Нижний/Водный мир. К тому же рыба обозначена как amurgin xara curaxa ('огромная чёрная щука') - черный цвет щуки усиливает ее связь с Нижним/Водным миром.
В ранних циклах прослеживается и порождающая функция воды в виде исцеляющего дождя. Так, Джангар вызывает благодатный дождь при помощи чиндамани ('драгоценного камня'), который исцеляет и воскрешает богатырей:
II песнь Б. Ц. - 36 (18) ezen dedü boqdoni erdeni biligin xurigi (19) eqce dolon xonoqtu ornlad: emnen edegekü xurigi eqce yurban xonoq (20) orülba: <...> (23) edgeged aba: [24, с. 36] ('Хозяин верховный богдо / Драгоценный благодатный дождь на семь суток вызвал, / Целебный исцеляющий дождь на трое суток вызвал. <.. .> полностью их исцелил').
Налицо ритуальное очищение и лечение водой. Как пишет Т. Г. Басангова, «...огонь и вода, как первоэлементы мира, являются средствами очищения, уничтожения зла и вреда.» [32, с. 41].
Заключение
Представления о воде в ранних образцах эпических песен о Джангаре демонстрируют мировоззрение калмыков, а ранее - ойратов, рассматривавших ее как первоэлемент мироздания. С концептом «вода» связаны основные мифологические мотивы, восходящие к бинарной логике как первая река с двойным течением или Огненная река, с семантической оппозицией - вода-огонь. Сюжеты песен восходят к мифологическим представлениям о хтоническом хаосе, что в целом соответствует «главному мифологическому замыслу» - борьбе светлого с тёмным, переходу от хаоса к космосу. Прежде всего это представлено в двух сюжетообразующих эпических темах архаического эпоса - борьбе героя с чудовищем из Нижнего мира, что в основе своей является борьбой с хаосом и установлением космоса; и богатырском сватовстве, где «.брак героя с хтонической богиней означал овладение землей (страной)» [33, с. 671]. Следует заметить, что песням Багацохуровского цикла характерна тождественность Нижнего и Водного миров. Анализ образцов выявил переход от дуальной логики к троичной модели мира, демонстрирующей разностадиальные пласты, присутствующие в качестве эпического фона и свидетельствующие о древности эпического ядра. Ранние образцы калмыцкого эпоса содержат мотивы о порождающей функции воды, изображенной посредством лечения водой и нового рождения богатыря, последнее связано с амбивалентностью рыбы. Поглощение богатыря рыбой есть смерть, а выплевывание есть его новое рождение. В целом, вода в эпосе является маркером между мирами, жизнью и смертью, своим и чужим. В ранних образцах калмыцкого эпоса коннотация архетипа воды связана с ее мифологическими истоками как одной из «. фундаментальных стихий мирозданья, первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса» [33, с. 661]. Рассмотрение нарратива ранних эпических образцов демонстрирует мифологическое мышление, добуддийскую картину мира калмыцкого этноса, которые основаны на архетипических мотивах. Систематизация и описание последних позволит включить их в мировой фольклорно-мифологический фонд.
Л и т е р а т у р а
1. Мифы, легенды и предания калмыков / подготовка текстов, пер., вступит. ст., примеч., комментарии, указатели, словарь, сверка калмыцких текстов Т. Г. Басанговой, Т. А. Михалевой; отв. ред. А. А. Бурыкин, Е. Н. Кузьмина, В. В. Куканова, Г. Ц. Пюрбеев; Калмыцкий научный центр РАН. - М.: Наука - Вост. лит., 2017. - 367 с.
2. Мелетинский Е. М. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл Ворона. - М.: Наука, 1979. - 228 с.
3. Мелетинский Е. М. Происхождение героического эпоса: ранние формы и архаические памятники. - М.: Вост. лит., 2004. - 462 с.
4. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский; Ин-т мировой литературы РАН. 4-е изд., репр. - М.: Вост. лит., 2006. - 407 с.
5. Мелетинский Е. М. Миф и историческая поэтика: Избранные статьи. Воспоминания. 3-е изд. доп. / отв. ред. Е. С. Новик; вступ. ст. С. Ю. Неклюдова; сост. библиографии Н. Ю. Костенко. - М.: РГГУ, 2018. - 695 с.
6. Мелетинский Е. М. От мифа к литературе. 2-е изд. испр. - М.: РГГУ, 2019. - 170 с.
7. Уланов А. И. К характеристике героического эпоса бурят. - Улан-Удэ: Бурят-Монгол. кн. изд-во, 1957. - 172 с.
8. Уланов А. И. Бурятский героический эпос. - Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1963.
- 220 с.
9. Суразаков С. С. Алтайский героический эпос. - М.: Наука, 1985. - 256 с.
10. Неклюдов С. Ю. Мифология «Джангара» и проблема формирования памятника // «Джангар» и проблемы эпического творчества тюрко-монгольских народов (мат-лы Всесоюзн. науч. конф. Элиста, 17-19 мая 1978 г.). - М.: Наука, 1980. - С. 97-105.
11. Неклюдов С. Ю. Фольклорный ландшафт Монголии. Эпос книжный и устный. - М.: Индрик, 2019а. - 592 с.
12. Михайлов Г. И. Калмыцкий «Джангар» и мифы // Вестник института. - Серия джангароведе-ния. - Элиста. - 1976. - №. 14. - С. 3-27.
13. Кичиков А. Ш. Богатыри «Джангара» (о происхождении образов) // Вестник института. - Серия джангароведения. - Элиста, 1976. - №. 14.- С. 28-61.
14. Биткеев Н. Ц. Эпос «Джангар». 2-е изд. доп. - Элиста: ЗАОр «НПП «Джангар», КалмГУ, 2006.
- 352 с.
15. Бакаева Э. П. Добуддийские верования калмыков. - Элиста: АПП «Джангар», 2003. - 358 с.
16. Манджиева Б. Б. К проблеме изучения мотивов калмыцкой богатырской сказки и героического эпоса «Джангар» // Вестник Северо-Восточного федерального университета им. М.К. Аммосова. -Серия: Эпосоведение. - 2016. - № 1 (1). - С. 44-50.
17. Селеева Ц. Б. Об архаических рудиментах богатырской сказки в эпосе «Джангар» // Вестник Северо-Восточного федерального университета имени М. К. Аммосова. - Серия Эпосоведение. - 2016.
- № 2 (02). - С. 74-79.
18. Убушиева Д. В. Космогонические мотивы в прологе эпоса «Джангар» // Новый филологический вестник. - 2018. - № 3 (46). - С. 35-45.
19. Убушиева Д. В. Мотивы «тууль-улигера» (архаического эпоса) в героическом эпосе «Джангар» // Новый филологический вестник. - 2019а. - № 1 (48). - С. 57-69.
20. Убушиева Д. В. Элементы архаики в эпосе «Джангар» // Новый филологический вестник. -2019б. - № 4 (51). - С. 73-81.
21. Убушиева Д. В. Мотив одиночества в ранних циклах эпоса «Джангар» // Вестник СевероВосточного федерального университета имени М.К. Аммосова. Серия Эпосоведение. - 2020. - № 3 (19). - С. 55-62.
22. Нефедьев Н. А. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте Н. Нефедьевым. - СПб.: тип. Карла Крайя. 1834. - 309 с.
23. Песни и сказки калмыцкого народа Астраханской губернии Багацохуровского улуса // Научный архив Русского географического общества. - Оп. 1. Р. 53. Д. 15. Л. 1-30. (На ойратском яз.).
24. Джангар // Рукописный отдел Библиотеки Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета. - Calm. C. 17. Ед. хр. 1770. Л. 1-28. (На ойратском яз.).
25. Джангар национальная поэма в оригинальном тексте и русском переводе с примечаниями И. И. Попова // Государственный архив Ростовской области. Ф. 55. № 13808. 147 об. с.
26. Березкин Ю. Е., Дувакин Е. Н. Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам. Аналитический каталог // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. - URL: https://ruthenia. ru/folklore/berezkin/ (дата обращения 09.10.2020)
27. Кукеев Д. Г. История ойратов до создания Джунгарского ханства (XIII-XVI вв.). Автор. дисс. на соиск. уч. степени канд. истор. наук. - СПб. 2008. - 20 с.
28. Неклюдов С. Ю. О функционально-семантической природе знака в повествовательном фольклоре // Семиотика и художественное творчество. - М.: Наука, 1977. - С. 193-228.
29. Бадмаев А. А. Подводный мир в традиционном мировоззрении бурят // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. - 2018. - Т. 17. - № 3.
- С. 148-155.
30. Дампилова Л. С. Мифологическая семантика змей (могой), хозяев вод (лус) и дракона (луу) в фольклоре монгольских народов // Научный альманах Традиционная культура. - 2017. - № 4 (68).
- С. 182-189.
31. Неклюдов С. Ю. Фольклорный ландшафт Монголии. Миф и обряд. - М.: Индрик, 20196. - 520 с.
32. Борджанова Т. Г. Обрядовая поэзия калмыков (система жанров, поэтика). - Элиста: Калмыцкое книжное издательство. 2007. - 592 с.
33. Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелетинский. - М.: Советская энциклопедия, 1991.
- 736 с.
R e f e r e n c e s
1. Mify, legendy i predaniya kalmykov / podgotovka tekstov, per., vstupit. st., primech., kommentarii, ukazateli, slovar', sverka kalmyckih tekstov T. G. Basangovoj, T. A. Mihalevoj; otv. red. A. A. Burykin, E. N. Kuz'mina, V. V. Kukanova, G. C. Pyurbeev; Kalmyckij nauchnyj centr RAN. - M.: Nauka - Vost. lit., 2017. - 367 s.
2. Meletinskij E. M. Paleoaziatskij mifologicheskij epos. Cikl Vorona. - M.: Nauka, 1979. - 228 s.
3. Meletinskij E. M. Proiskhozhdenie geroicheskogo eposa: rannie formy i arhaicheskie pamyatniki.
- M.: Vost. lit., 2004. - 462 s.
4. Meletinskij E. M. Poetika mifa / E. M. Meletinskij; In-t mirovoj literatury RAN. 4-e izd., repr. - M.: Vost. lit., 2006. - 407 s.
5. Meletinskij E. M. Mif i istoricheskaya poetika: Izbrannye stat'i. Vospominaniya. 3-e izd. dop. / otv. red. E. S. Novik; vstup. st. S. Yu. Neklyudova; sost. bibliografii N. Yu. Kostenko. - M.: RGGU, 2018. - 695 s.
6. Meletinskij E. M. Ot mifa k literature. 2-e izd. ispr. - M.: RGGU, 2019. - 170 s.
7. Ulanov A. I. K harakteristike geroicheskogo eposa buryat. - Ulan-Ude: Buryat-Mongol. kn. izd-vo, 1957. - 172 s.
8. Ulanov A. I. Buryatskij geroicheskij epos. - Ulan-Ude: Buryatskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1963. - 220 s.
9. Surazakov S. S. Altajskij geroicheskij epos. - M.: Nauka, 1985. - 256 s.
10. Neklyudov S. Yu. Mifologiya «Dzhangara» i problema formirovaniya pamyatnika // «Dzhangar» i problemy epicheskogo tvorchestva tyurko-mongol'skih narodov (mat-ly Vsesoyuzn. nauch. konf. Elista, 17-19 maya 1978 g.). - M.: Nauka, 1980. - S. 97-105.
11. Neklyudov S. Yu. Fol'klornyj landshaft Mongolii. Epos knizhnyj i ustnyj. - M.: Indrik, 2019a. - 592 s.
12. Mihajlov G. I. Kalmyckij «Dzhangar» i mify // Vestnik instituta. - Seriya dzhangarovedeniya. - Elista.
- 1976. - №. 14. - S. 3-27.
13. Kichikov A. SH. Bogatyri «Dzhangara» (o proiskhozhdenii obrazov) // Vestnik instituta. - Seriya dzhangarovedeniya. - Elista, 1976. - №. 14.- S. 28-61.
14. Bitkeev N. C. Epos «Dzhangar». 2-e izd. dop. - Elista: ZAOr «NPP «Dzhangar», KalmGU, 2006.
- 352 s.
15. Bakaeva E. P. Dobuddijskie verovaniya kalmykov. - Elista: APP «Dzhangar», 2003. - 358 s.
16. Mandzhieva B. B. K probleme izucheniya motivov kalmyckoj bogatyrskoj skazki i geroicheskogo eposa «Dzhangar» // Vestnik Severo-Vostochnogo federal'nogo universiteta im. M.K. Ammosova. - Seriya: Eposovedenie. - 2016. - № 1 (1). - S. 44-50.
17. Seleeva C. B. Ob arhaicheskih rudimentah bogatyrskoj skazki v epose «Dzhangar» // Vestnik Severo-Vostochnogo federal'nogo universiteta imeni M. K. Ammosova. - Seriya Eposovedenie. - 2016.
- № 2 (02). - S. 74-79.
18. Ubushieva D. V. Kosmogonicheskie motivy v prologe eposa «Dzhangar» // Novyj filologicheskij vestnik. - 2018. - № 3 (46). - S. 35-45.
19. Ubushieva D. V. Motivy «tuul'-uligera» (arhaicheskogo eposa) v geroicheskom epose «Dzhangar» // Novyj filologicheskij vestnik. - 2019a. - № 1 (48). - S. 57-69.
20. Ubushieva D. V. Elementy arhaiki v epose «Dzhangar» // Novyj filologicheskij vestnik. - 2019b.
- № 4 (51). - S. 73-81.
21. Ubushieva D. V. Motiv odinochestva v rannih ciklah eposa «Dzhangar» // Vestnik Severo-Vostochnogo federal'nogo universiteta imeni M.K. Ammosova. Seriya Eposovedenie. - 2020. - № 3 (19). - S. 55-62.
22. Nefed'ev N. A. Podrobnye svedeniya o volzhskih kalmykah, sobrannye na meste N. Nefed'evym. -SPb.: tip. Karla Krajya. 1834. - 309 s.
23. Pesni i skazki kalmyckogo naroda Astrahanskoj gubernii Bagacohurovskogo ulusa // Nauchnyj arhiv Russkogo geograficheskogo obshchestva. - Op. 1. R. 53. D. 15. L. 1-30. (Na ojratskom yaz.).
24. Dzhangar // Rukopisnyj otdel Biblioteki Vostochnogo fakul'teta Sankt-Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta. - Calm. C. 17. Ed. hr. 1770. L. 1-28. (Na ojratskom yaz.).
25. Dzhangar nacional'naya poema v original'nom tekste i russkom perevode s primechaniyami I. I. Popova // Gosudarstvennyj arhiv Rostovskoj oblasti. F. 55. № 13808. 147 ob. s.
26. Berezkin Yu. E., Duvakin E. N. Tematicheskaya klassifikaciya i raspredelenie fol'klorno-mifologicheskih motivov po arealam. Analiticheskij katalog // Fol'klor i postfol'klor: struktura, tipologiya, semiotika. - URL: https://ruthenia. ru/folklore/berezkin/ (data obrashcheniya 09.10.2020)
27. Kukeev D. G. Istoriya ojratov do sozdaniya Dzhungarskogo hanstva (XIII-XVI vv.). Avtor. diss. na soisk. uch. stepeni kand. istor. nauk. - SPb. 2008. - 20 s.
28. Neklyudov S. Yu. O funkcional'no-semanticheskoj prirode znaka v povestvovatel'nom fol'klore // Semiotika i hudozhestvennoe tvorchestvo. - M.: Nauka, 1977. - S. 193-228.
29. Badmaev A. A. Podvodnyj mir v tradicionnom mirovozzrenii buryat // Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya, filologiya. - 2018. - T. 17. - № 3. - S. 148-155.
30. Dampilova L. S. Mifologicheskaya semantika zmej (mogoj), hozyaev vod (lus) i drakona (luu) v fol'klore mongol'skih narodov // Nauchnyj al'manah Tradicionnaya kul'tura. - 2017. - № 4 (68). - S. 182-189.
31. Neklyudov S. Yu. Fol'klornyj landshaft Mongolii. Mif i obryad. - M.: Indrik, 2019b. - 520 s.
32. Bordzhanova T. G. Obryadovaya poeziya kalmykov (sistema zhanrov, poetika). - Elista: Kalmyckoe knizhnoe izdatel'stvo. 2007. - 592 s.
33. Mifologicheskij slovar' / gl. red. E. M. Meletinskij. - M.: Sovetskaya enciklopediya, 1991. - 736 s.
^SHír^ír
