CC BY
238
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 811.22
АРХЕТИП НЕБЕСНОЙ КОРОВЫ В РАННЕЙ ИРАНСКОЙ МИФОЛОГИИ:
ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ
А. А. Воронков
Г. Челябинск
Богиня и река Ардви в ранней иранской мифологии представлялась в зооморфном образе беременной коровы и коровы-тучи. Как подательница небесного молока - дождя, Ардви восходит к архетипу Небесной Коровы или Коровы на Небе. Этот архетип сложился не позднее 10 тыс. лет до н. э. у племён Передней Азии, которые впервые одомашнили корову. В ещё более глубоком генезисе этот архетип представляет вариацию мифа о Поднятии Неба, глобально распространенного по планете.
Ключевые слова: Аркаим, Синташта, арии, иранская мифология, мифология Индии, Авеста, Хукарья, Иремель, Ардви-Сура Анахита.
Проблема идентификации географических объектов иранской мифологии актуальна в связи с исследованиями Синташтинской (Аркаимско-Синташтинской) культуры. Период её существования датируется концом XXI-XVIII веками до н. э. [15]. Идея индоиранской атрибуции памятников синташтинского типа была высказана ещё в середине 70-х годов и получила развитие с открытием Аркаима и других поселений «Страны городов». На синташтинской основе, по мнению Е. Е. Кузьминой, сформировались племена срубной и андроновской культур, позже они постепенно продвинулись в Среднюю Азию и дальше на юг в Северный Индостан, где стали родоначальниками дардов и индоариев. Часть населения степей в XIII-IX вв. до н. э. прошла через Кавказ и Среднюю Азию в Иран и Афганистан, став ядром формирования иранских племен [21].
Вследствие выводов археологов закономерно возникают также вопросы выделения древнего индоевропейского субстрата в топонимике Южного Урала. Перед наукой стоит задача свести воедино данные археологии, сравнительного языкознания и сравнительной мифологии через корректное описание топонимического субстрата. Научная значимость топонимики в том, что она может отчасти восполнить отсутствующие данные относительно лингвогенеза населения культур, не имевшей письменности. Топонимы могут оказаться ключом, позволяющим обозначить не только отдельные элементы языка. Раскрытие названия влечёт за собой семантический ряд, дающий представление о воззрениях древних людей на природу и устройство мироздания. Без привлечения языкознания изучение мифологии было бы неполным. Истолкование мифа - пишет Ю. Е. Березкин, - требует погружения в контекст изучаемой культуры и предполагает знание языка, на базе которого формировался мифологический образ [5. C. 12].
A) Мировая гора Хукарья: от мифа к реальности. В исследованиях в области сравнительной мифологии рассматривались аргументы о параллелях между горами Меру (Хара Березайти) индоиранской мифологии и Уральскими горами [6. C. 36-90]. Результаты этих исследований можно дополнить данными на стыке сравнительной мифологии и языкознания. Одним из языковых ключей к пониманию иранской мифологии является ороним Хукарья, представляемый в иранской мифологии в образе мировой горы. Её ведическим соответствием является гора Меру. Нами предложена гипотеза, предлагающая
реальную географическую идентификацию горы Хукарья [9]. Методы лингвистической реконструкции и этимологизации позволяют отождествить её с горой Иремель (1582 м.), второй по высоте вершиной Южного Урала. В названии оронима Хукарья элемент *huk- означает «вершина» и реконструируется как древнеиранское *xuk. Ближайшее родственное ему слово в иранских языках: пуштунское цука - «вершина». Индоевропейский корень *kwuk > авестийское k (с) [23. С. 111]. Индоевропейская лабиовелярная *kw делабиализуется в арийском языке и отражается как велярная к. Арийская к переходит в древнеиранском языке в щелевую согласную x [28. С. 55-56], фонему, среднюю между k и h. Отсюда возможна реконструкция древнеиранского *xuk - «вершина». Родственным словом также является персидское кух - «гора».
Второй элемент -ar- родственен древнегреческому апрщ - «ветер, веяние», санскритскому ira - «ветер». Формант -ya - суффикс, определяющий принадлежность к чему-либо (как в авестийском atriya - «пепел» < atr-ia - «относящийся к огню»). Инициальная гласная i в санскритском слове предполагает, что такую же фонему следует ожидать и в арийском языке, в котором индоевропейское *э переходит в i, и в произошедшем от него древнеиранском языке. Отсутствие перехода во втором компоненте древнеиранского названия горы *Xuk-arya возможно объяснить консервативным влиянием на произношение сакрального слова, вероятно, означавшего в индоевропейском диалекте, из которого выделился арийский язык, имя анимистического существа - Ветра (*эга). Или же, что более вероятно, слово принадлежало к неизвестному иранскому диалекту, где переход полностью не произошёл. Существование такого диалекта предполагать допустимо ввиду того, что древнеиранский язык реконструируется из сопоставления более поздних языков -авестийского и древнеперсидского. В любом случае фонема -ar- по прошествии определенного времени утратила связь с этимологической базой, закрепившись в сакральных текстах, передаваемых изустно.
Название Иремель объяснимо от сложения санскритских слов ira - «ветер» и mauli - «вершина горы» < индоевропейского *meul, mal - «возвышенность, гора», и означает «Гора ветров». Параллельное существование двух названий даёт основания полагать, что они сложились в условиях двуязычия племён, говорящих на двух близких языках: древнеиранском и индоарийском. Процесс формирования особенностей древнеиранского языка относится к началу II тыс. до н. э. или к рубежу III -II тыс. до н. э. [28. С. 51], что соответствует хронологическому периоду Аркаима и Синташты (XXI-XVIII вв. до н. э.). Соответственно в этот период формируется и индоарийский язык. Уже в начале II тыс. до н. э. известны индоарийские диалекты, в частности индоарийский диалект Митанни, отличный от ведийского языка [14. С. 9].
Предлагаемое объяснение соответствует реалиям микроклимата Иремеля, который характеризуется частой и резкой сменой погоды, сильными ветрами, метелями, которые длятся зимой 35-63 дня в году. Интересно, что на Северном Урале также имеется гора, носящая название со значением из языка коми «Гора гнезда ветров» - Тэльпосиз. Подобная гора могла представляться обителью божеств ветра. В индоевропейской традиции божества ветров и бурь считаются тучегонителями. В гимнах Веды боги бурь - маруты, носясь с ветрами и дождевыми тучами, распределяют ливни по земле [33. C. 401]. Сами горы в Ведах представляются тучами. В пещерах гор-туч демоны асуры или ракшасы прячут небесных коров (дождевые облака) и «золотое сокровище» - солнечные лучи [4. C. 80].
В) Река и богиня Ардви. На вершине Хукарьи бьет источник реки Ардви (Арэдви). Река Ардви ещё и водное божество Ардви-Сура, её ведийское соответствие богиня и река Сарасвати [2. C. 420]. Исходя из локализации Хукарьи как горы Иремель, реке Ардви может соответствовать река Белая, которая берёт начало вблизи Иремеля, а её приток -Тыгын, на самой горе Иремель. Идентификация рек Белой и Ардви уже предлагалась
Н. Л. Членовой [36]. Дискуссия по этой гипотезе происходила в журнале «Советская археология» [37]. Исходной позицией аргументов Н. Л. Членовой была индоиранская атрибуция Синташтинской и Андроновской культур, и тот факт, что река Белая в древности могла рассматриваться как исток Волги. Тюркское название Ак-Идель, как было доказано В. И. Лыткиным, является калькой финно-угорского слова jongra (где jong - «белый, светлый», ra - «река»), и ra созвучно одному из названий Волги - Ра, которая надёжно отождествляется с рекой Ранха в Авесте [36. C. 228-229]. В тексте Авесты Ардви-Сура Анахита описывается в накидке из 300 бобровых шкурок. Бобры не водятся ни в Иране, ни в Средней Азии, в отличие от реки Белой, которая находится в ареале распространения бобров. Из этого, по мнению Н. Л. Членовой следует, что бобр («водяная собака» по представлениям иранцев) является в тексте Авесты анахронизмом, представляющим времена, когда бобр был священным животным Ардви, и возможно, что сама богиня когда-то рассматривалась в образе бобрихи [36. С. 234]. Гора Иремель включалась в систему доказательств как идентичная горе Хукарье по одному факту близости истока реки Белой [36. С. 230].
Исходным пунктом нашего исследования был метод лингвистической реконструкции и выделения субстрата в топонимике. Аналогичные выводы по идентификации географических объектов были сделаны вне связи с методикой и аргументами Н. Л. Членовой и независимо от них. Отдавая должное исследовательской интуиции Н. Л. Членовой, и при согласии с общими выводами её работы, отметим существенные расхождения в интерпретации мифа об Ардви. На наш взгляд, накидка Анахиты из бобровых шкурок не может свидетельствовать о бобре как атрибуте богини. И. М. Стеблин-Каменский отмечает, что Ардви-Сура Анахита - единственное иранское божество, которое в Авесте описывается антропоморфно [2. С. 198]. Хронологически посвящённый Ардви «Арвисур-Яшт» Авесты относится к ахеменидскому периоду (VI-IV вв. до н. э.), хотя в своей первоначальной форме этот яшт может быть отнесён и к более раннему «доахеменидскому» периоду [8. C. 44). Характерно, что в начале текста Ардви описывается как река (Yt 5. 1-5), а в конце текста уже как дева, украшенная диадемой, серьгами и бобровой накидкой из 300 бобрих (Yt 5. 126-129). Описание богини в украшениях из шкур бобрих, вероятнее всего плод персидского литературного творчества, и представляет скорее позднюю вставку, чем «реликт» доахеменидской эпохи. Нет никаких иных указаний на прямую связь Ардви и бобра как её возможного атрибута. Более того, ни одно из известных изображений богини вовсе не соответствует указанному описанию в тексте Авесты [2. С. 198].
Этимологизация гидронима и теонима Ардви неотделима от истолкования мифологического образа богини Ардви-Суры. По нашему мнению, Ардви является именем зооморфной богини, олицетворявшей у индоевропейцев «тучную корову» и «молоко». Оно восходит к индоевропейскому корню *gwHrd-, *Hrd- со значениями: 1) «корова»; 2) «обилие, тучность, молоко»; 3) «беременность, приплод». Семантический ряд «Тучная корова» ^ «Молоко» ^ «Изобилие, Плодовитость» можно выделить, сопоставляя имя Ардви с латинским fordae, hordae - «стельная корова», испанским ordenar - «доить», кимрское (валлийское) godro - «доить». Из того же словообразовательного гнезда большой пласт лексики палеобалканского происхождения, прежде всего фракийского и, возможно, иллирийского. В современной румынской, молдавской, македонско-румынской (арумынской) и албанской лексике корень urd- означает кисломолочные продукты: румынское urda, албанское hurdhё, иЫЫ - «вторичный сыр из сыворотки»; диалектные слова: a urdi - «подогревать до кипячения первичную сыворотку» (диалект Maramure§) [12. C. 405-407]; urda - «творог» (диалект Sibiu). В арумынском и мегленорумынском языках urda - «творог», урда - «творог» в ново-македонском языке и др. В румынском языке слово urda является дакийским субстратом [25. C. 202]. Сюда же, вероятно относятся осетинское arwx - «много, изобилие», неясное в плане этимологии слово [1. C. 48], и армянское aratutun
- «изобилие». Возможно, что в это же ряд входит и церковнославянское pedb - fipmoig «пища, еда» (в значении «разъедать» греческое слово может быть семантически связано с окислением), словенское rediti - «кормить, растить», по мнению М. Фасмера, связанное чередованием гласных с русским род и родственное латышскому raza - «обильный урожай, многочисленная семья» [35. C. 490-491]. Объяснение в основном соответствует правилам перехода индоевропейского *r > авестийское эгэ, латинское or, старославянское ph; *d > армянское t [23. С. 115, 142], но следует учитывать, что авестийский язык относится ко времени почти на тысячу лет более позднему, чем период синташтинской культуры. Переход древнеиранского *r-dwi в позднее авестийское arddwi допускается в Этимологическом Словаре Иранских Языков В. С. Расторгуевой и Д. И. Эдельман [9. С. 89]. Во фракийском языке индоевропейское *r переходит в ur [38. C. 64]. Следует отличать родственные корни *Hrd- «корова» и *ord - «бык»: фракийское urdas - «бык», санскритское arsabha - «бычий», латинское urus - «дикий бык» (кельтское). Индоевропейское о переходит в а в санскрите; о переходит в и в позднем фракийском языке [38. C. 64]. Латинское fordae, hordae - «стельная корова», по мнению М. Нидермана, родственно др.-индийскому garbhas - «плод во чреве», авестийскому gareva - то же, греч. Ррефод - тж, ср.-ирландскому brammar - тж, старославянскому zrebq - «жеребёнок» [39. P. 306]. Возможно, в это же семантическое поле входит месапское (иллирийское) brunda
- «голова оленя». А. Вальде предполагает иную этимологию, сближая fordae с латинским fero, tuli - «носить» и сопоставляя с греч. фород - «несущий, влекущий, тянущий вниз» [39. P. 306]. Однако латинское fordae, hordae относится не к беременности как таковой, но означает именно «стельную корову». О том же, в частности, свидетельствует обрядовый термин fordicidia - «жертвоприношение стельных коров в праздник богини земли Tellus». Допустимо вернуться к объяснению М. Нидермана, аргументировав ниже возможность его сближения на ностратическом уровне с эфиопским 3rgus - «беременная» (= индоевропейскому *gwHrd-).
Рассмотрим мифологический мотив, к пониманию которого хотелось бы приблизиться (понимать его на уровне носителей авестийского языка и создателей самого мифа невозможно). Ранний образ Ардви возможно реконструировать как воплощение представлений о корове как подательнице молока и его небесного эквивалента - дождя. В таком понимании происхождения дождя не должно быть ничего удивительного. Э. Б. Тайлор пишет: «Поэтические образы нашего времени были мировоззрением первобытного человека. По его мнению, вода управлялась не законами природы, а волей духа» [33. C. 369]. Небесная Корова образует универсальный мифологический архетип. «Представления о корове-небе восходят к доисторическим временам» - отмечает Р. Антес, исследовавший этот архетип в мифологии Древнего Египта [3. C. 57- 58].
В древнейших египетских текстах говорится, что корова Хатхор (отождествляемая с богиней неба Нут) сразу находилась в первичном океане и поднялась из него, чтобы стать небом. Небесные воды соответствуют земному океану, как небесная корова соответствует земной. Имя Хатхор переводится как «обитель Гора» - бога неба [20. C. 270-271]. Брюхо Небесной коровы усеяно звёздами; утром корова пожирает их, чтобы вечером родить вновь. По этой причине муж Нут - Геб («Земля») рассорился с ней, а её отец Шу навсегда разъединил супругов и поднял богиню вверх [19. C. 70]. Из «Книги пирамид» известно, что Нут рождает золотого телёнка - солярного бога Ра. Это сказание является одним из основных сюжетов о сотворении мира в египетской мифологии [19. C. 66]. В Древнем Египте, где пантеон формировался путём сочетания различных местных теогонических систем, с Хатхор стала отождествляться богиня Исида. Первоначально Исида почиталась в северной части Египта. В наиболее древних чертах своего культа она олицетворяла небо и изображалась в виде коровы, она управляла ветрами и являлась покровительницей рожениц [31. C. 569].
Небесная Корова Нут также символизировала рождение мира (света) и изображалась в позе роженицы, поскольку родила телёнка-солнце Ра [24. C. 23]. Но одного этого факта недостаточно, чтобы полностью установить символизм коровы как покровительницы рождения. Более существенно, что в древнеегипетском языке концепты «корова» и «vulva» обозначаются одним иероглифом и словом idt [19. C. 89]. Дальнейшие сближения позволяют предполагать, что слово эфиопского языка амхара aras - «роженица», drgus -«беременная» восходят на ностратическом уровне развития языков к одному словообразующему гнезду, что и латинскоеfordae, hordae - «стельная корова». В кельтской мифологии молоко беременной коровы считалось имеющим особую силу. В песне филида Корире, где он порицает короля Бреса, поётся: «Без молока коровы, в утробе которой телёнок... нет отныне силы у Бреса» [22. C. 178]. И что характерно, в гимнах «Веды» беременны были космические Воды, божественные матери, освобождённые Индрой из заточения и вырвавшиеся на волю в виде стада мычащих коров, и плодом в их утробе было Солнце [27. C. 289]. В Авесте богиня Ардви-Сура покровительствует фертильным функциям и лактации (тексты Авесты даны в переводе И. М. Стеблин-Каменского): «Благая, освящает / Она мужское семя / И матерей утробу, / Чтоб лёгки были роды, / Обильно молоко» (Yt 5. 2); «И освящает семя /Мужей и лоно женщин /И дарит молоком» (Yt 5. 5).
Поднятие Неба, его отделение от Земли - один из немногих мифологических сюжетов, распространённых практически по всему миру. [5. C. 103]. Миф о Небесной корове, несомненно, представляет вариант этого сюжета. У племени диери (Австралия) небосвод образован шкурой кенгуру, растянутой на колышках [5. C. 106], - это ближайшее подобие Неба зооморфного происхождения. В египетской мистерии возрождения Осириса через жертвоприношение также используется шкура коровы, либо других животных (олицетворявших шкуру супостата Сета). Из этой шкуры-колыбели возрождается Осирис [24. C. 23]. Ветвью этого сюжета, возможно, является греческий миф об аргонавтах и Золотом руне.
Интересной деталью, общей для мифологий Африки и Южной Азии, является съедобность Неба, от которого можно отломить съедобные куски (на острове Ниас близ Суматры - это куски жира), но этот мотив встречается очень редко [5. C. 103]. Небесная корова и её вымя сообразуются с этим мотивом как источник питательной влаги - молока. Ведическое соответствие Ардви - священная река Сарасвати обладает тройственностью образа и имеет три ипостаси: Сарасвати - Ила (Ида) - Бхарати. Образ Иды в индийских гимнах воплощает собой сакральную сущность молока и масла, которыми намазаны её руки и ноги [34. C. 504]. Вероятно, что ипостась Сарасвати - Ида сохраняет архаичные черты богини-коровы в этой триаде. Индоевропейский корень *Hrd, по всей видимости, имеет ностратическое схождение с грузинским словом rdze - «молоко» и словом tarada - «молоко» семитского языка хауса (народ хауса живёт на южном берегу озера Чад в Африке).
Разделение Неба и Земли предшествует освобождению первичных вод в Ведах. С момента рождения Индра оставался в тайном укрытии, но вскоре ему удалось отведать обладающего могущественными свойствами напитка - сомы (изготовляемого на молочной основе). Выпив сомы, он вырос до гигантских и настолько устрашающих размеров, что Небо и Земля, охваченные ужасом, разлетелись в противоположные стороны, тем самым разлучившись навеки, а Индра заполнил собой все пространство между ними [27. C. 287-288]. Бог Индра после победы в поединке над главой демонов, змеем Втртрой-Данавой, раскалывает «мировую гору», на которой возлежал Вртра, чтобы освободить воды. Они появляются в образе коров-туч, которые разверзаются грозовым дождём. Поэтому Индра носит эпитет «рассеивающий стадо коров» [4. C. 80]. Имя Втртра-Данава дословно означает «покров», «нечто укрывающее, сокрывающее». Демон Вритра является персонификацией «покрова», «укрытия», «сокрытия» - «вритры» [27. C. 286], то есть
Вртра-Данава - «облекающий (воду и свет)». Само имя Вртры-Данавы представляет змеиное тело, шкура которого обволакивает (удерживает) воду и свет.
В Младшей Эдде в повествовании о начале мира говорится, что Мировая Бездна на севере заполнилась тяжестью льда и инея. Удерживает влагу в этом мифе - холод, которому противостоит тёплый ветер. Из растаявшего от тёплого воздуха инея возник великан Имир и корова Аудумла. Из её вымени вытекали четыре молочных реки, которыми она кормила Имира» [17. C. 103-104]. У славян праздник торжества весны над зимой тесно связывается с молоком. Русские названия Масленицы (Масляная, Сырная неделя, Сырница) говорят о ней как о празднике белой (молочной) пищи: молока, масла, сметаны, а творог в древнерусском языке назывался сыром [7. C. 22].
Согласно ведическому гимну, после победы бога Индры на Вртрой-Данавой появилось все необходимое для сотворения вселенной: земля, небо и воздушное пространство. Космические Воды поселились на небесах, откуда они ниспосылают на землю влагу [27. C. 289]. В данном случае вновь прослеживается сюжет о поднятии коровы на небо. По древнейшим индоевропейским представлениям, дождь - это молоко небесных коров-туч. У германцев и славян облака представлялись в виде небесных стад коров [4. C. 157-162]. В армянской мифологии ливневое облако и гром представляются в виде небесной коровы, которая пьет воду из небесного молочного источника, издавая при этом громкий рёв. Корова Цовинар персонифицирует «пурпурное» море, расположенное на облаках [30. C. 16]. В. И. Абаев считал возможным производить русское «дождь» от иранского duz - «доить» [1. C. 372], опираясь именно на наличие представлений о коровах-тучах. Четыре жеребца были созданы Ахура-Маздой для Ардви: Дождь, Ветер, Облако и Град. Они льют воду во имя богини (Yt 5. 120).
Зооморфной по происхождению является Гера - древнегреческая богиня неба, которую Гомер называл «волоокой» (Ном. Il. I: 551, 568; IV: 50; VIII: 470). Схожим мотивом, сравнимым с образом брюха Небесной коровы, покрытого звёздами, можно считать греческий миф о возникновении Млечного Пути из капель молока, пролитых из груди Геры [26. C. 245]. Место обитания Ардви - «звёзды» (Yt 5. 85). Вероятно, и миф о преследовании Герой возлюбленной Зевса Ио (превращённой им в корову), отражает всего лишь процесс вытеснения первоначального зооморфного образа Геры-коровы и превращения её в царственную богиню Неба. Гера заключает корову Ио на вершину горы под стражу стоокого великана Аргуса, а Зевс (в образе тучегонителя схожий с Индрой) поручает своему сыну, быстроногому Гермесу, уничтожить Аргуса. В итоге, Ио обретает покой только в Египте, куда бежит от преследований Геры. По В. Георгиеву, имя Геры ("Нра, крито-микенское e-ra) означает «Земля», из индоевропейского ё-ra - «земля» [11. C. 63]. Возможно, в данном случае мы также сталкиваемся с отображением сюжета поднятия Неба. Гера - «земная корова» становится богиней Неба.
С) Путь миграции одного мифа. В Передней Азии, где была впервые одомашнена корова, и откуда она в связи с миграциями земледельческих племён попала в Египет [5. C. 87], сложился миф о «Небесной Корове» или о «Корове на Небе». Хронологически процесс миграции земледельческих племён из Переднего Востока начался с заселения острова Кипр около 12 тыс. лет назад [5. C. 87]. На возможную связь быка как символа божеств грозы на Древнем Ближнем Востоке и у индоевропейцев, которая может восходить к началу сельского хозяйства и анатолийским поселениям VII тыс. до н. э., обращает внимание А. Петросян [30. C. 16].
Миф о «Небесной Корове, представляет собой вариацию более древнего мифологического сюжета о Поднятии Неба. В древнеиранской мифологии он воплотился в образе «тучной коровы Ардви». Тучность понимается двояко: как изобилие молока (ср. в индийской мифологии образ коров сурабхи, дающих неограниченное количество молока) и как тучность, связанная с беременностью. Подобным образом ипостась Сарасвати - Ида отличается тем, что богата детьми и коровами [34. C. 504].
Идентификация реки Ардви с рекой Белой обусловлена семантической связью белого цвета молока с прототипом, воплощавшим богиню-корову. Корова напрямую могла быть символом реки Ардви, по аналогии с быком, который был символом реки Падус (По) в Древнем Риме, или с представлениями древних греков о Посейдоне в образе быка (изначально Посейдон считался речным богом). Но «молоко» с большой вероятностью могло быть и вторым значением слова Ардви, как это видно по вариантам лексики в различных индоевропейских языках. Белый цвет является также атрибутом Сарасвати, изображаемой в белых одеждах. Связь с молоком в этом атрибуте не очевидна, но она весьма возможна, исходя из того, что ипостась Сарасвати - Ида (Ила) персонифицировала жертвенное возлияние маслом и молоком.
Исходная точка движения носителей протоиндоевропейского языка прослеживается по модели В. А. Сафронова от Чатал-Хююка близ южного побережья Малой Азии, датируемого VTTT-VT тыс. до н. э. [32. С. 40-44]. Именно в области Малой Азии наиболее вероятны кросскультурные и языковые контакты между праиндоевропейцами, семитскими и кавказскими племенами. Индоевропейские лексемы hordae - «стельная корова», ordenar - «доить» и urda - «вторичный сыр», семитское tarada - «молоко» и кавказская rdze - «молоко» восходят к одному словообразующему гнезду, которое могло оформиться в Передней Азии. Дальнейшее движение протоиндоевропейских племён происходит от Чатал-Хююка в область культуры Винча (VT-V тыс. до н. э.) в балкано-дунайском регионе [32. C. 64-93]. В этом регионе происходит процесс формирования ранней индоевропейской прародины, из которой происходит дальнейшее расселение носителей индоевропейских языков. Тезис о движении носителей индоевропейских диалектов через Балканы поддержан В. В. Ивановым [16. C. 41-67].
Рассмотренные данные по ономастике, связанной с мифом об Ардви, имеют значение для понимания исходной точки миграции на Урал арийских племён. В процессе разделения индоевропейского ареала в конце TV тыс. до н. э. формируется греко-армяно-индоиранская общность. Протогреческий язык на этом этапе практически не отличим от протофракийского, протогреков TTT тыс. до н. э. невозможно отделить от палеобалканского субстрата в Греции и Малой Азии [29. C. 39, 119, 184].
В современных языках и диалектах значение слова Ардви более всего коррелируется с консервативной балканской скотоводческой лексикой. Фракийское происхождение этой лексики позволяет надёжно выделить арийско-палеобалканское схождение ardd- // urd-, которое отражено в гидрониме Ардви. В топонимике Южного Урала индоиранский субстрат представлен очень небольшим количеством топонимов. Это обстоятельство не позволяет делать далеко идущие и масштабные выводы. Следует, однако, выделить характерную тенденцию. Индоиранские субстратные топонимы имеют наиболее выраженные схождения с палеобалканскими языками. Отчётливо они выражены в гидронимах с формантом -gan, родственным пеласгскому слову 'QKeavo^ , дакийскому genun - «водная пучина»: Убаган, Караганка, Утяганка [10. C. 11-19]. Также и в названии горы Иремель первый элемент представляет наибольшую близость между др.-индийским и др.-греческим языком: схождение апрщ // Jra. Такие же схождения представляет формант -mel (индоарийское mauli // балканское *mal). Лексема *mal широко представлена в балканской античной топонимике в Македонии, Дакии, Мёзии и Иллирии, а также в Малой Азии (в Карии и фракийской стране Мисии) - всего 18 античных топонимов. Лексема mal в значении «гора, вершина» широко представлена в палеобалканской лексике: в догреческом субстрате Лаконики, месапском, дакийском языках, в древнегреческом и в современных балканских языках [25. С. 199]. Совокупность языковых схождений позволяет считать наиболее вероятным соседство ареала племён-носителей арийского языка (до начала их миграции в область Синташтинской культуры) и ареала палеобалканских языков, что соответствует выводам В. А. Сафронова [32. C. 351. рис. 45]. Соприкосновение арийских
и балканских племён отражено в схождении раннего иранского мифа о небесной корове Ардви, который совпадает с архаичными чертами Геры, представлявшей тотемный зооморфный образ богини-коровы, поднявшейся на небо.
В ведийском мифе о процессе творения У Норман Браун отмечает его аналогии в «более древних мифологиях Шумера и Ассирии» и находит сам миф в целом неиндоевропейским по происхождению. Предполагается, что влияние месопотамских мифологий могло затронуть индоиранцев в тот период, когда они пришли в Северный Иран. У Норман Браун оговаривает, что эта теория умозрительна, и потому не может быть сочтена абсолютно достоверной. «Возможно, что ядро мифа некогда существовало вне связи с какой-либо разновидностью его метафизической рационализации» [27. C. 291]. Таким ядром в «Ригведе» может быть мотив Коров-туч, олицетворяющих небесные воды, мотив разделения Неба и вскормление Индры великана сомой (молоком).
Аналогичное ядро выделяется в «Ардвисур-Яшт»: кони Дождь, Ветер, Облако и Град, льют воду во имя богини (Yt 5. 120); Ардви пребывает на звёздах (Yt 5. 85,132), Ардви прославит тех, кто совершит возлияния из хаомы (= индийской соме) с молоком (Yt 5. 8). Принадлежность Ардви к ранним пластам иранской мифологии несомненна. Верховное божество зороастрийской религии Ахура-Мазда молится Ардви и почитает её молочной хао-мой, чтобы ему была дана удача наставления в вере Заратуштры (Yt 5. 17-18); Ахура-Мазда просит Ардви сойти со звёзд на созданную им землю (Yt 5. 85). Хотя в иранской мифологии существует отдельный миф о паре прародителей Асман и Зам (Небо и Земля), просьба Аху-ра-Мазды сойти на землю, возможно, представляет инверсию сюжета о Поднятии Неба.
В Авесте ведическому Индре соответствует бог победы Вэртрагна («Побивающий защиту»), чьё имя означает буквально то же, что эпитет Индры Вртрахан («Поражающий Вритру»), и этимологически восходит к индоиранской общности [2. C. 433]. Вэртрагна появляется в образе Ветра: «Явился Заратуштре / Божественный Вэртрагна / Сперва как сильный Ветер» (Yt 14. 2), также как Ветер он выступает в паре с Митрой (Yt 10. 9). В тексте «Варахран-Яшт» также прослеживается инверсия мифа о поединке Индры и Вритры, облекавшего воды и последующего появления небесных стад: «Вэртрагна облекает /Дома скотом и счастьем, /Как Саэна огромная /И тучи дождевые / Окутывают горы» (Yt 14. 41). Ядро текста общее с Ведами, но если Вритра облекал коров-туч и тем удерживал их, то Вэртрагна облекает их уже как защитник. Текст «Варахран-Яшта» принадлежит к Ахеменидскому периоду, то есть он кодифицирован на тысячу лет позднее «Ригведы», составленной около 1500 г. до н. э. [8. C. 43]. Стоит отметить, что культы Ардви-Суры Анахиты и Вэртрагны официально узаконены при Артаксерксе II (404-359 гг. до н. э.), поэтому возможно предполагать общий мифологический сюжет в первоначальных текстах, ставших основой для «Ардвисур-Яшт» и «Варахран-Яшт», канонизированных примерно в одно время.
Набольшее расхождение с ядром мифа об Ардви является часто повторяемый в «Ард-висур-Яште» рефрен жертвоприношения животных: ста жеребцов, тысячи коров и бессчетного числа овец (Yt 5. 21 и др.). Это входит в противоречие с функциями Ардви как защитницы благого бытия. Ардви, спустившись со звезд, обращается к Заратуштре со словами, что она охраняет всё благое подобно «хлеву, хранящему скот» (Yt 5. 89). В ответ на вопрос Зартауштры, Ардви провозглашает, что ей следует совершать жертву в виде молочных возлияний (Yt 5. 89). Скорее всего, рефрен с жертвоприношением животных является поздней вставкой. Он разительно расходится с индийским почитанием коров как священных животных. В ведической литературе употребляется формульное обращение к чудесной корове Камадхук, «от которой выдаивают всё, что пожелают» [13. C. 20]. Эта корова существенным образом связана с иерархией живых существ: в истории царя Притху рассказывается, каким образом каждому было указано место в мире в зависимости от того, что он получил от коровы после её отела и доения [13. C. 21].
В иранской мифологии сохранились представления о корове в связи с «золотым веком», относимым к эпохе мифического царя Йимы, когда по представлениям авестийской религии люди жили в изобилии. Употребление мяса коров в пищу стало признаком и одной из причин упадка. Заратуштра ставит в вину Йиме, что он научил людей употреблять в пищу мясо рогатого скота, что стало причиной прекращения «золотого века» [2. C. 75]. Вследствие изменения традиций питания не мог сохраниться в первоначальном виде и культ божества Ардви-коровы. Исторически это изменение должно быть связано с возрастанием роли кочевого скотоводства, вероятно, связанного с расселением ираноязычных племён в зоне степей.
Список литературы
1. Абаев, В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка: Т 1-3. [Текст] / В. И. Абаев. - Л.: Наука, 1958- 1978. - Т 1. A-K. - 655 с.
2. Авеста в русских переводах (1861-1996) [Текст] / общ. ред., примечания, справочный раздел И. В. Рака. - СПб: Нева - Летний сад, 1998. - 480 с.
3. Антес, Р. Мифология в Древнем Египте [Текст] / Р. Антес; пер. с англ. под ред.
В. А. Якобсона // Мифологии древнего мира. - М.: Наука, 1977. - С. 55-121.
4. Афанасьев, А. Н. Древо жизни. Избранные статьи [Текст] / А. Н. Афанасьев. - М.: Современник, 1983. - 464 с.
5. Берёзкин, Ю. Е. Мифы Старого и Нового Света [Текст] / Ю. Е. Берёзкин. - М.: Астрель: АСТ, 2009. - 448 с.
6. Бонгард-Левин, Г. М. От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история [Текст] / Г. М. Бонгард-Левин, Э. А. Грантовский. - М.: Мысль, 1983. - 206 с.
7. Борисова, Л. В. Базисные архетипы и стереотипы национальной культуры в языковой картине мира [Текст] / Л. В. Борисова // Вестник Челябинского Государственного Университета. Серия «Филология. Искусствоведение». - № 16 (78). - 2013. - С. 17-24.
8. Брагинский, И. С. Авеста [Текст] / И. С. Брагинский // Авеста в русских переводах.
- СПб: Нева: Летний сад. - С. 22-66.
9. Воронков, А. А. Об истоках авестийской реки Ардви [Текст] / А. А. Воронков // Челябинский гуманитарий. - № 2. - 2013. - С. 87-93.
10. Воронков, А. А. Формант -gan в гидронимах Южного Зауралья [Текст] / А. А. Воронков // Lingua mobilis. - № 6.- 2013. - С. 11-19.
11. Георгиев, В. И. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию [Текст] / В. И. Георгиев. - М.: Издательство иностранной литературы, 1958. - 317 с.
12. Домосилецкая, М. В. Албанско-восточно-романский сопоставительный словарь. Скотоводческая лексика [Текст] / М. В. Домосилецкая. - СПБ: Институт Лингвистических Исследований Российской Академии Наук, 2002. - 615 с.
13. Дюмезиль, Ж. Верховные боги индоевропейцев [Текст] / Ж. Дюмезиль. - М.: Наука, 1986. - 234 с.
14. Елизаренкова, Т. Я. Ведийский язык [Текст] / Т. Я. Елизаренкова. - М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1987. -181 с.
15. Епимахов, А. В. Относительная и абсолютная хронология Синташтинских памятников в свете радиокарбонных датировок [Текст] / А. В. Епимахов // Проблемы истории, филологии, культуры. - № 17. - 2007. - С. 402-421.
16. Иванов, В. В. Двадцать лет спустя. О доводах в пользу расселения носителей индоевропейских диалектов по Евразии из древнего Ближнего Востока [Текст] / В. В. Иванов // У истоков цивилизации: сборник к 75-летию В. И. Сарианиди. - М.: Старый сад.
- С. 41-67.
17. Из Младшей Эдды. Видение Гюльви [Текст] // Корни Иггдрасиля. - М.: Terra, 1997. - С. 99-136.
18. Коростовцев, М. А. Египетский язык [Текст] / М. А. Коростовцев. - М.: Издательство восточной литературы, 1961. -103 с.
19. Коростовцев, М. А. Религия Древнего Египта [Текст] / М. А. Коростовцев. - Москва: Наука, 1976. - 336 c.
20. Коростовцев, М. А. Из теонимии древнего Египта [Текст] / М. А. Коростовцев; под ред. А. Э. Мурзаева // Ономастика Востока.- Москва: Наука, 1980. - С. 270-271.
21. Кузьмина, Е. Е. Арии: путь на юг [Текст] / Е. Е. Кузьмина. - СПб: Летний сад, 2008. - 556 с.
22. Леру, Ф. Друиды [Текст] / Ф. Леру. - СПб: Евразия, 2000. - 287 с.
23. Мейе, А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков [Текст] /
A. Мейе. - Л.: Государственное социально-экономическое издательство. - 510 с.
24. Морэ, А. Египетские мистерии [Текст] / А. Морэ. - М.: Новый Акрополь, 2009. - 192 с.
25. Нерознак, В. П. Палеобалканские языки [Текст] / В. П. Нерознак. - М.: Наука, 1978. - 230 с.
26. Никонов, В. А. География названий Млечного Пути [Текст] / В. А. Никонов; под ред. А. Э. Мурзаева // Ономастика Востока. - М.: Наука, 1980. - С. 242-261.
27. Норман, Браун У! Индийская мифология [Текст] / У Норман Браун; под ред.
B. А. Якобсона // Мифологии древнего мира. - М.: Наука, 1977. - С. 283-336.
28. Оранский, И. М. Иранские языки в историческом освещении [Текст] / Оранский И. М. -М.: Наука, 1979. - 238 с.
29. Откупщиков, Ю. В. Догреческий субстрат [Текст] / Ю. В. Откупщиков. - Л.: Издательство ЛГУ, 1988. - 262 с.
30. Петросян, А. Армянский эпос и мифология [Текст] / А. Петросян. - Ереван: Национальная Академия Наук Республики Армения. Институт истории и этнографии, 2002. - 239 с.
31. Редер, Д. Г. Исида [Текст] / Д. Г. Редер; под ред. С. А. Токарева // Мифологии народов мира: Т. 1-2. - М.: Советская Энциклопедия, 1980. Т. 1. А-К. - С. 568-570.
32. Сафронов, В. А. Индоевропейские прародины [Текст] / В. А. Сафронов. - Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1989. -399 с.
33. Тайлор, Э. Б. Первобытная культура [Текст] / Э. Б. Тайлор. - М.: Политиздат, 1989. - 573 с.
34. Топоров, В. Н. Ила [Текст] / В. Н. Топоров; под ред. С. А. Токарева // Мифологии народов мира: Т. 1-2. - М.: Советская Энциклопедия, 1980. - Т. 1. А-К. - С. 504.
35. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: Т. 1- 4. [Текст] / М. Фас-мер. - М.: Прогресс, 1986-1987. - Т. 3. Муза- Сят. - 830 с.
36. Членова, Н. Л. Волга и Южный Урал в представлениях древних иранцев и финно-угров во II - начале I тыс. до н. э. [Текст] / Н. Л. Членова // Советская археология. -№ 2. - 1989. - С. 225-240.
37. Членова, Н. Л. Заключительное слово по дискуссии [Текст] / Н. Л. Членова // Советская археология. - № 3. - 1990. - С. 161-169.
38. Георгиев, В. Тракийският език [Текст] / Георгиев В. - София: Издание на Българ-ската Академия на Науките. - 98 с.
39. Walde, A. Lateinishes etimolgices Worterbuch. 2 Auflage [Text] / A. Walde. - Heidelberg: Carl Winter's universitarsbuchhandlung, 1910. - 1044 p.
ARCHETYPE OF THE HEAVENLY COW IN THE EARLY IRANIAN MYTHOLOGY: THE EXPERIENCE OF RECONSTRUCTION
A. A. Voronkov
Chelyabinsk, [email protected]
There are series of evidence originating from the junction of comparative linguistics and comparative mythology which confirm the archaeologist’s findings about Indo-Iranian attribution of Sintashta-Arkaim culture. Hukarya mountain from the Iranian mythology is identified as actual mountain named Iremel located on Southern Ural. Considered as oro-nym the name Iremel have Indo-Aryan substratum origins and its translation means “Windy Mountain ”. It can assign the same translation to Hukarya oronym within ancient Iranian language. The Ardvi River which has a source at Hukarya mountain is identified with the Belaya River (affluent of the Volga River). Semantically the name Belaya (Turkic: Agidel) goes back to the white color of milk. The white color is the Ardvi goddess attribute. There is a zoomorphic image of pregnant cow or cloud cow which designate Ardvi in the early Iranian mythology. Ardvi archetype of Heavenly Cow pours with heavenly milk - rain. This archetype was formed before 10,000 BC in the Southwest Asia where cow was first time domesticated. Deepening in the matter reveals this archetype as a Sky Elevation myth variation that spreads globally.
Keywords: Southern Ural, Sintashta, Arkaim, Aryans, Indo-Iranian languages, Iranian mythology, Avesta, Hukarya mountain, Iremel mountain, Ardvi-Sura, Ardvi River, paleobalkans languages, Indo-European language.
References
1. Abaev, V. I. (1958-1978) Istoriko-jetimologicheskij slovar' osetinskogo yazyka: Т.1.-3. A-K ^Historical and etymological dictionary of Ossetian language : V.1- 3], Leningrad, Nau-ka, vol. 1., 655 p. (In Russ.).
2. Avesta v russkihperevodah (1861-1996), (1998) [=Avesta in Russian Translations ], ed., notes, reference section I. V. Rak. Saint-Petersburg, Neva, Letnij sad, 480 p. (In Russ.).
3. Antes, R. Mifologija v Drevnem Egipte [=Mythology in Ancient Egypt ], in: Mifologii Drevnego mira [=Mythology of the Ancient World], trans. from English, ed. V A. Jakobson, Moscow, Nauka, pp. 55-121.
4. Afanas'ev, A. N. (1983) Drevo zhizni. Izbrannye statji [=The tree of Life. Featured articles], Moscow, Sovremennik, 464 p. (In Russ.).
5. Beriezkin, Ju. E. (2009) Mify Starogo i Novogo Sveta [=Myths of Old and New World], Moscow, Astrel', AST, 448 p. (In Russ.).
6. Bongard-Levin, G. M, Grantovskij, Je. A. (1983) Ot Skifii do Indii. Drevnie arii: mify i istorija [=From Scythia to India. The ancient Aryans : Myths and History], second ed. , revised, Moscow, Mysl', 206 p. (In Russ.).
7. Borisova, L. V. (2013) Bazisnye arhetipy i stereotipy nazional'noj kul'tury v jazykovoj kartine mira [=The basic archetypes and stereotypes of national culture in a language picture of the world], in: Vestnik Cheliyabinskogo Gosudarstvennogo Universiteta. Serija «Filologija. Iskusstvovedenie» [=Bulletin of the Chelyabinsk State University. A series of «Philology . Arts»], no.16 (78), pp. 17-24. (In Russ.).
8. Braginskij, I. S. (1998) Avesta [=Avesta], in: Avesta v russkih perevodah (1861-1996) [=Avesta in Russian Translations (1861-1996)], Saint-Petersburg, pp. S. 22 - 66. (In Russ.).
9. Voronkov, A. A. (2013) Ob istokah avestijskoj reki Ardvi [=Concerning of the sours of
Avestian’s Ardvi River], in: Cheliybinskij gumanitarij [=Chelyabinsk humanities], no. 2 (23). pp. 87-93. (In Russ.).
10. Voronkov, A. A. (2013) Formant -gan v gidronimah Juzhnogo Zaural'ja [=The formant -gan in the hydronyms of the South Trans-Urals], in: Lingua mobilis [=Lingua mobilis], no 6 (45), pp. 11-19. (In Russ.).
11. Georgiev, V I. (1958) Issledovanija po sravnitelno-istoricheskomu jazykoznaniju [=Studies in comparative linguistics], Moscow, Izd. inostr. literatury, 317 p. (In Russ.).
12. Domosiletskaja, M. V. (2002) Albansko-vostochno-romanskij sopostavitelnyj slovar'. Skotovodcheskaja leksika [=Albanian - Eastern Roman comparative dictionary. Pastoral vocabulary], Saint-Petersburg, Inst. Lingv. Issledovanij. RAN, 615 p. (In Russ.).
13. Dumezil', Zh. (1986) Verhovnye bogi indoevropejtsev [=The supreme gods of the Indo-Europeans], Moscow, Nauka, 234 p. (In Russ.).
14. Elizarenkova, Т. Ja. (1987). Vedijskij jazyk [=Vedic language], Moscow, Nauka, 181 p. (In Russ.).
15. Epimahov, A. V. (2007) Otnositel'naja i absoljutnaja hronologija Sintashtinskih pami-jtnikov v svete radiokarbonnyh datirovok [=Relative and absolute chronology Sintashta monuments in the light of radiocarbon dating], in: Problemy istorii, filologii, kultury [=Problems of history, philology, culture], no 17, pp. 402-421. (In Russ.).
16. Ivanov, V. V. (2004) Dvadtsat' let spustja. O dovodah v pol'zu rasselenija nositelej in-doevropejskih dialectov po Evrazii iz drevnego Blizhnego Vostoka [=Twenty years later. On the arguments in favor of the settlement of the Indo-European dialects media Eurasia from the ancient Near East], in: Uistokov tsivilizatsii: sbornikk 75-letiju V. I. Sarianidi [=At the root of civilization: a collection of the 75-th anniversary of V.I. Sarianidi], Moscow, Staryj sad, pp. 41-67. (In Russ.).
17. Iz Mladshej Eddy. Videnie Gjul'vi (1997) [=From Younger Edda. Vision Gylfe], in: Korni Igdrassilja [=The roots of Yggdrasil], Moscow, Terra, pp. 99-136. (In Russ.).
18. Korostovtsev, М. А. (1961) Egipetskij jazyk [=Egyptian language], Moscow, Izdatel'stvo vostochnoj literatury, 103 p. (In Russ.).
19. Korostovtsev, М. А. (1976) Religija Drevnego Egipta [=Religion of Ancient Egypt], Moscow, Nauka, 336 p. (In Russ.).
20. Korostovtsev, M. A. (1980) Iz teonimii Drevnego Egipta [=From theonyms ancient Egypt.], in: Onomastika Vostoka [=Onomastics of the East], ed. Je. M. Murzaev. Moscow, Nauka, pp. 270-271. (In Russ.).
21. Kuz'mina, Е. Е. (2008) Arii: put' na jug [=Aryans: the Way to the south], Moskow-Saint-Petersburg , Letnij sad, 556 p. (In Russ.).
22. Leru, F. (2000) Druidy [=Druids], Saint-Petersburg, Evrazija, 2000, 287 p. (In Russ.).
23. Meije, А. (1938) Vvedenie v sravnitelnoe izuchenie indoevropejskih jazykov ^Introduction to the comparative study of Indo-European languages], Moscow- Leningrad, Gos. Sotsial'no- jekonom. izd., 510 p. (In Rus.).
24. More, А. (2009) Egipetskie misterii [=Egyptian mysteries], Moscow, Novyj Akropol', 192 p. (In Russ.).
25. Neroznak, V. P. (1978) Paleobalkanskie jazyki [=Paleobalkan languages], Moscow, Nauka, 230 p. (In Russ.).
26. Nikonov, V А. (1980) Geouhafija nazvanij Mlechnogo Puti [=Geographical Names of the Milky Way], in: Onomastika Vostoka [=Onomastics of the East], ed. Je. M. Murzaev. Moscow, Nauka, pp. 242-261. (In Russ.).
27. Norman Braun, U. (1977) Indiyskaja mifologija [=Indian mythology] in: Mifologii Drevnego mira [=Mythology of the Ancient World], trans. from English, ed. V A. Jakobson, Moscow, Nauka, pp. 283-336. (In Russ.).
28. Oranskij, I. М. (1979) Iranskie jazyki v istoricheskom osveshenii [=Iranian language in historical illumination], Moscow, Nauka, 238 p. (In Russ.).
29. Otkupschikov, Ju. V (1988) Dogrecheskij substrat [=Pre-Greek substrate], Leningragd, Izdatel'stvo LGU, 262 p. (In Russ.).
30. Petrosjan, А. (2002) Armjanskij epos i mifologija [=Armenian epics and mythology], Erevan, Natsional'naja Akademija Nauk Respubliki Armenija. Institut istorii i etnografii, 239 p. (In Russ.).
31. Reder, D. G. (1980) Isida [=Isida], in: Mifoligii narodov mira [=Mythologies of peoples of the world: Т 1- 2], ed. S. A. Tokarev, Moscow, Sovetskaja Jentsiklopedija, V 1. А - К, pp. 568-570. (In Russ.).
32. Safronov, V. А. (1989) Indoevropejskie prarodiny [=Indo-European homelands], Gor'kij: Volgo-Vjatskoe knizn. Izd., 399 [1] p. (In Russ.).
33. Taylor, Je. B. (1989) Pervobytnaja kultura [=Primitive Culture], Mockow, Politizdat, 1989. 573 p. (In Russ.).
34. Toporov, V. N. (1980) Ila [=Ila], in: Mifoligii narodov mira [=Mythologies of peoples of the world: Т 1- 2], ed. S. A. Tokarev, Moscow, Sovetskaja Jentsiklopedija, V 1. А - К, pp. 504.
35. Fasmer, M. (1986-1987) Jetimologicheskij slovar' russkogo yazyka: Т.1-4 ^Etymological dictionary of the Russian language: Т.1-4], ed., translation from German O. N. Tru-bachjev, Moskow, Progress, V 3, 830 p. (In Russ.).
36. Chlenova, N. L. (1989) Volga i Juzhnyj Ural vpredstavlenijah drevnih irantsev ifinno-ugrov в II - nachale I tys. do n. e. [=Volga and Southern Urals in the representations of the ancient Iranians and Finno-Ugric peoples in II - early I millennium . BC. e.], in: Sovetskaja arheologija [=Soviet archeology], no 2, pp. 225-240. (In Russ.).
37. Chlenova, N. L. (1990) Zakluchitel'noe slovo po diskusii [=The final word on the discussion], in: Sovetskaja arheologija [=Soviet archeology], no 3. pp. 161-169. (In Russ.).
38. Georgiev, V. (1957) Trakijskijat ezik [=Thracian language], Sofija, Izdanie na Bolgar-skata Akademija na Naukite, 1957. (In Bulgarian).
39. Walde, A. (1910) Lateinishes etimolgices Worterbuch. 2-Auflag. Heidelberg: Carl Winter's universitdrsbuchhandlung, 1044 p. (In German).
Воронков Александр Анатольевич - историк.
