CC BY
136
-о£>
А.С. Смирнов
АРХЕОЛОГИЯ И ВОЕННАЯ РАЗВЕДКА Из истории подготовки экспедиции П. Пеллио и К.Г. Маннергейма в Китай
Путешествия французского ученого Поля Пеллио и российского офицера Карла Густава Маннергейма в Китай в 1906— 1908 гг. неоднократно упоминалось в отечественной и зарубежной литературе1.
Поль Пеллио (1878-1945) был одним из известнейших ориенталистов ХХ в.: профессором Collège de France (1911), членом Академии надписей и изящной словесности (1921), президентом Азиатского общества (1935), главным редактором журнала «T'oung pao» (1920). Его экспедиции дали науке множество новых эпиграфических памятников, а также способствовали установлению местонахождения знаменитого КараКорума, столицы сына Чингиз-хана Угедея.
Академики С.Ф. Ольденбург, И.Е. Крач-ковский, Ф.И. Успенский писали в 1922 г., что П. Пеллио - «один из крупнейших синологов нашего времени<...> Его широко поставленные экспедиции в Ср. Азию и Китай увенчались редким успехом и достави-ли<...> древнейшие доселе неизвестные китайские памятники»2. Полтора десятилетия спустя, в 1937 г., академик В.М. Алексеев утверждал, что «профессор Пеллио является самым крупным из всех синологов, когда-либо бывших в Европе»3. В 1922 г. П. Пел-лио избирается членом-корреспондентом Российской академии наук. В Первую мировую войну он служил в армии, во Вторую мировую был участником французского Сопротивления.
П. Пеллио неоднократно посещал Россию, в том числе и в советское время. В 1925 и 1932 годах он приезжал в СССР как почетный гость Академии наук. Впрочем, в
1925 г. новые коллеги подвергли выступление П. Пеллио критике за упоминание исследователя Восточной Азии «русского полковника Козлова»4 - «как будто в СССР до сих пор существуют царские полковники и
нет других ученых, занимающихся материалами северной Монголии»5. Тем не менее советские археологи, занимавшиеся исследованием древних монгольских городов, широко пользовались результатами работ П. Пеллио и в 1960-х годах6.
Одной из наиболее известных экспедиций П. Пеллио была экспедиция в Центральную Азию в первые годы ХХ в., для организации которой он прибыл в начале 1906 г. в Санкт-Петербург. Но здесь высвечивается и другая фигура - К.Г. Маннергейма, удачно сочетавшего военно-разведывательные задачи в Китайском Туркестане в 1906-1908 гг. с археологическими изысканиями7. Научные результаты этой экспедиции никогда не подвергались сомнению. Полученные
К.Г. Маннергеймом материалы вызвали искренний интерес известных ориенталистов, среди которых профессора А.М. Тальгрен, Й.Г. Рамстед.
Менее известны события, связанные с подготовкой этих экспедиций, осуществленные в недрах Военного министерства и Министерства иностранных дел России.
В конце февраля 1906 г. академик В.В. Радлов от имени Русского комитета по изучению Средней и Восточной Азии направил начальнику Азиатского отдела Генерального штаба генерал-майору Ф.Н. Васильеву письмо следующего содержания: «Обращаюсь к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбой оказать возможное содействие экспедиции, снаряжаемой Французским комитетом Международного союза8 в Китай через Русский Туркестан. Начальник экспедиции, Mr Paul Pelliot professeur de Chinois a l’Ecole Franaise d’Exlreme Orient, будет иметь честь лично изложить Вам свою просьбу, а пока я позволяю себе рассчитывать на Ваше всегдашнее любезное содействие предприятиям Комитета»9.
Встреча П. Пеллио и генерала Ф.Н. Васильева произошла, как мы увидим дальше, к взаимному удовольствию сторон. Начальник Азиатского отдела быстро понял, какую выгоду для Военного министерства может принести экспедиция французского синолога. И оперативно снесся с начальником Генерального штаба Ф.Ф. Палицыным. Тот уже 2 марта обратился к министру иностранных дел В.Н. Ламсдорфу с письмом, помеченным грифом «В. секретно. Спешное». В письме говорится, что «в С.-Петербург прибывает Поль Пеллио (Paul Pelliot), глава французской экспедиции, предназначенной для отправления в Китай по маршруту Ташкент - Кашгар - Куча - Лоб-нор -Сучжоу - Сианьфу - Та-тонг-фу - Пекин. Экспедиция эта продолжится два года и имеет научные цели, главным образом археологические, но должна также заниматься географией, этнографией, лингвистикой, историей и естественной историей».
Внимание Генерального штаба к этой экспедиции Ф.Ф. Палицын объяснял тем, что «при настоящей политике китайского правительства нам особенно важно быть ознакомленными с современным состоянием Небесной империи, особенно районов ея, примыкающих к русским владениям, например, Западного Китая, где ныне принимается ряд мер для организации вооруженных сил по японскому образцу для усиления китайской колонизации и вообще для более тесного соединения с Собственным Китаем.
Посему, казалось бы, весьма полезно с этой целью воспользоваться экспедицией г. Пеллио, а именно получить согласие французского правительства на включение, негласно, в состав экспедиции одного русского офицера, под видом частного лица, пожелавшего присоединиться к экспедиции для путешествия по Китаю на собственные средства для исследования по этнографии и естественной истории. На этого офицера можно будет возложить собирание сведений военного характера по особой программе»10.
Российские военные провели конфиденциальные беседы с П. Пеллио. «Запрошенный сперва г. Пеллио сразу охотно согла-
сился на такого рода присоединение русского офицера к его экспедиции»11. Французский ученый не только не возражал против присутствия в экспедиции российского военного агента, но и предложил свои услуги в качестве информатора российского военного ведомства. Как писал 13 марта министру В.Н. Ламздорфу начальник Генштаба, «г-н Пеллио весьма охотно берется сообщать нам некоторые из своих наблюдений»12.
Российское Министерство иностранных дел дало свое принципиальное согласие на предложения военных, и Генеральный штаб начал поиски кандидата для разведывательной миссии. Внимание военного руководства привлек недавно произведенный в полковники барон Карл Густав Эмиль Ман-нергейм.
Одной из причин, обративших внимание Генерального штаба на этого офицера, было письмо К.Г. Маннергейма от 13 октября 1905 г. с предложением к военному руководству организовать экспедицию в Южную Монголию13. К.Г. Маннергейм был участником русско-японской войны и на деле убедился, насколько неполными были сведения русской армии о дальневосточном театре военных действий. Особенно на фоне прекрасной информированности японского командования о деталях географических условий региона, истории и культуре местного населения. Это настолько убедило К.Г. Ман-нергейма в необходимости сбора подобных данных, что свое письмо в Генеральный штаб он отправил прямо из Манчжурии, не дожидаясь возвращения в Петербург14. К тому же К.Г. Маннергейм, прежде чем поступить в Николаевское кавалерийское училище, слушал лекции на отделении истории и языкознания философского факультета Александровского университета (1887 г.)15.
Начальником Генерального штаба и «был запрошен полковник 52-го драгунского Нежинского полка барон Маннергейм о том, желает ли он предпринять путешествие по Китаю в составе экспедиции г. Пеллио на вышеприведенных условиях. На предложение это полковник барон Маннергейм дал мне свое согласие». Начальник российского
Генерального штаба объяснял свой выбор тем, что «полковник Маннергейм хорошо знаком с Китаем и лично известен г-ну Пел-лио, владеет несколькими иностранными языками, вполне соответствует требованиям, кои могут быть предъявлены к нему в настоящем случае»16.
В процессе переговоров с представителями Военного министерства П. Пеллио выдвинул условие - получить согласие французского Министерства иностранных дел на негласное включение в состав экспедиции русского офицера.
Это требование не было серьезной проблемой. Всего двумя годами ранее, в начале
1904 г., был заключен русско-французский военно-политический союз. Так как Франция была союзником России, то за Кэ д’Орсэ17 дело не стало. Тем более, что между французским внешнеполитическим ведомством и руководством российского Генерального штаба, который был последовательным сторонником франко-российского сближения, были хорошие отношения18. Уже 20 марта 1906 г. российский посланник в Париже А.И. Нелидов сообщил в Санкт-Петербург: «Министерство иностранных
дел готово согласиться на причисление барона Маннергейма к экспедиции Пельо, но желательно, чтобы последний сам ходатайствовал об этом, назвав Маннергейма просто ученым этнографом». Французский МИД мотивировал это условие удобством своих сношений с другими ведомствами, в том числе с представительством в Пекине и
19
китайскими властями .
Судя по всему, господин П. Пеллио был весьма практичным человеком и за свое сотрудничество выторговал целый набор льгот и вспомоществований. Для начала он потребовал снабдить его военным конвоем. Ему это было обещано, но при условии, что он будет командовать казаками только через включенного в состав экспедиции российского офицера20. Кроме того, П. Пеллио потребовал беспошлинного провоза всего багажа экспедиции, на что было получено согласие Министерства финансов21. Он также настаивал на предоставлении бесплатного
проезда 1-м классом всем членам экспедиции по территории России. Этот вопрос согласовывался с министром путей сообщения К.С. Немешаевым, который, в свою очередь, вынужден был обратиться к императору. О результатах встречи с монархом министр сообщил В.Н. Ламздорфу, что государь «по всеподданнейшему докладу моему (К.С. Немешаева. - А. С.), в 17 день марта сего года, всемилостивейше соизволил [согласиться] на выдачу бесплатных билетов для проезда членов французской экспедиции <...> а также на бесплатный провоз их вещей весом не более 2.500 кг от Либавы до Андижана»22. Судя по дате императорского соизволения, решения о льготах для экспедиции П. Пеллио принимались еще до официального согласия французского МИДа. В положительной реакции союзника российское руководство было уверено. П. Пеллио также добился от Военного министерства «разрешения на покупку в Ташкентском интендантском складе небольшого количества ружей системы Бердана с патронами к ним, равно как и необходимых для лагерной жизни вещей»23.
Все эти требования П. Пеллио предъявлял российской стороне через французского посла в Петербурге. Но один вопрос он постарался решить лично. Как писал в секретном донесении военному министру начальник Генерального штаба, «г-н Пеллио просил лично, в целях лучшего снаряжения его экспедиции и для оказания большего содействия русскому офицеру, выдать ему в пособие десять тысяч франков24, взамен чего он обязуется предоставить нам, по возвращении из путешествия, результаты его наблюдений и работы его экспедиции, которые могут нас интересовать»25. Нетрудно догадаться, за результаты каких «наблюдений» г. Пеллио предлагал платить непосредственно ему и конфиденциально.
Все требования П. Пеллио, как официальные, так и личные, были удовлетворены. Он получил не только 10000 франков «для оказания большего содействия русскому офицеру», но и 10000 франков «на обзаведение необходимыми вещами и другими пред-
метами снаряжения» . Примечательно, что вся переписка, касающаяся решения финансовых проблем и запросов г. Пеллио, не выходила за пределы военного ведомства. В письмах, направленных в МИД, вопросы финансирования не затрагивались.
Командировка К.Г. Маннергейма и оплата услуг П. Пеллио вылились российскому Военному министерству в значительную сумму. Помимо уже упомянутых 20000 франков для г. Пеллио, барону Маннергей-му выделялось в качестве «добавочного содержания» по 15000 франков в год. За два года это составило 30000 франков, или 11250 рублей. К слову сказать, весь годовой бюджет Русского археологического института в Константинополе составлял всего 12000 рублей27. К тому же барону сохранялось получаемое им обычное содержание, которое было предписано выдать ему вперед за два года, а также «положенное по закону путевое денежное довольствие от Петербурга до Пекина и обратно»28. Российское Военное министерство щедро спонсировало «археологические» исследования французского ученого и российского полковника.
Пока шла вся эта переписка, К.Г. Ман-нергейм готовился к поездке и старался придать ей вид действительно археологической миссии. И относился к этому весьма ответственно. Он так описывал свои действия: «С целью придать своему путешествию более научный характер я согласился снимать для “Финно-угорского общества” в Гельсингфорсе фотографии, а в некоторых случаях оттиски с памятников с тюркскими надписями. При сем прилагаю рекомендательные письма, полученные мною от означенного общества, на случай, если они могут оказать пользу для получения разрешений от китайского посланника»29. Кроме того, Совет коллекций Антелля30 поручил ему сбор этнографического материала. К.Г. Маннергейм за три месяца подготовки к экспедиции успел пройти курсы фотографии, ознакомиться с археологией и ее методами, а также с антропометрией. Он консультировался с учеными в Швеции, Финляндии и Петербурге.
В свою очередь Генеральный штаб и Министерство иностранных дел приложили все усилия, чтобы предоставить К.Г. Ман-нергейму персонального «вполне надежного переводчика, владеющего китайским и по возможности монгольским языком»31. В российское представительство в Пекине и российские консульства в Западном Китае были разосланы бумаги с требованием обеспечить К.Г. Маннергейму всяческую помощь в выполнении возложенной на него миссии.
После согласования всех вопросов на поездку К.Г. Маннергейма в июне 1906 г. было получено согласие Николая II. В секретном письме начальник Генштаба сообщил об этом А.П. Извольскому, сменившему В.Н. Ламздорфа на посту министра иностранных дел: «В 13-й день сего июня состоялось высочайшее соизволение на негласное командирование 52 драгунского Нежинского полка полковника барона Маннер-гейма в Китай для участия в французской экспедиции г. Пеллио, под видом финляндского ученого, барона Маннергейма»32.
Полученные в процессе подготовки исследовательские навыки оказались весьма полезны К.Г. Маннергейму в его поездках. В ряде областей он проводил антропометрические исследования местного населения. Археологические знания помогли ему в Кашгаре, Хотане, Яркенде и на иных археологических памятниках, где он собирал коллекции, производил раскопки, описывал курганы, фотографировал руины городов, петроглифы, антропоморфные каменные фигуры, монументы, древние надписи и фрески33. К.Г. Маннергейм достаточно подробно документировал археологические работы, фиксируя даже стратиграфию: «Находки находились на глубине 2-21/2 саженей (14-17^2 фута) от поверхности. На участке, который я смог осмотреть, присутствовал слой темного цвета, похожий на лёсс, отличный от других слоев. На довольно большой площади, где были произведены исследования, под слоем гумуса находился неровный слой, различный по мощности, без каких-либо различий. То обстоятельство, что не
были открыты остатки строений, без сомнения объясняется использованием необожженного кирпича, применяемого для строительства в этом районе»34. Собранные К.Г. Маннергеймом коллекции были столь многочисленны, что он неоднократно ящиками отправлял находки в Россию.
Хотя предполагалось, что барон
К.Г. Маннергейм будет действовать в составе экспедиции П. Пеллио, этого не произошло. Французский ученый и бывший кавалергард не смогли найти общего языка. П. Пел-лио изначально требовал полного «подчинения сего офицера... во всем, что касается маршрута экспедиции и управления ею»35, с чем амбициозный полковник никак не мог смириться. Трения начались, когда экспедиция была еще на российской территории. Насколько тесно они взаимодействовали на первом этапе путешествия, неясно. Но в Кашгаре, который путешественники покинули в последние дни сентября 1906 г., П. Пеллио и К.Г. Маннергейм расстались окончательно и далее действовали полностью самостоятельно36. Генеральный штаб, стремясь, по всей видимости, максимально замаскировать присутствие российского офицера на землях Китайского Туркестана, всячески пытался принудить К.Г. Маннер-гейма к совместному с П. Пеллио путешествию. Начальник Генерального штаба Ф.Ф. Палицын в шифрованной телеграмме от 13 февраля 1907 г. предписывал К.Г. Маннер-гейму: «Восстановите отношения с Пеллио, просил бы Вас закончить экспедицию со-вместно»37. Но все было тщетно, путешественники действовали порознь.
Генеральный штаб внимательно следил за работой экспедиции П. Пеллио и действиями К.Г. Маннергейма. Задержки в получении информации об экспедиции воспринимались в военном ведомстве с большой тревогой. В январе 1908 г. 1-й обер-квартир-мейстер Главного управления Генерального штаба М.В. Алексеев писал в МИД товарищу министра А.А. Нератову: «13 июля 1906 г. последовало высочайшее его императорского величества соизволение на присоединение к отправляющейся в Китай на-
учной экспедиции г-на Поля Пеллио полковника 52 драгунского Нежинского полка барона Маннергейма. Экспедиция эта выступила из Ташкента в июле 1906 г. в Кашгар, где вскоре разделилась: г. Пеллио направился через Курлю на Тарим и Лоб-нор, полковник же Маннергейм избрал маршрут на Хотан, Яркенд, Марал баши, Аксу, Куль-джу, Урумчи, Турфан, Хами и Ланьчжоу-фу. Последнее его донесение из Турфана получено 12 сентября 1907 г., после чего иных известий от него в Главное Управление Генерального Штаба не поступало». В связи с этим Главное управление просило сообщить об имеющихся в МИДе сведениях о К.Г. Маннергейме38.
Вести от К.Г. Маннергейма поступили только в июле 1908 г. Секретной телеграммой из дипломатического представительства в Пекине пришло его донесение: «Прошу передать генералу Палицыну: Доношу: прошел путь по назначенному маршруту, захватив часть Уэ-нани и Кай-фынь, кроме провинции Синьзян, Гань-су, Нэнь-си и Шаньси. Работы выполнены согласно инструкции. Пеллио письмом назначил прибыть через Лань-чжоу - Си-ань-фу не позже мая. Знаю телеграфной справкою, что [в] Ланьчжоу сейчас ничего не известно об его экспедиции. Не имею возможности узнать, изменил ли он свой маршрут. Иду Гуй-хуа-чэн, Кал-ган, Пекин, куда предполагаю прибыть [в] начале июля. [В] случае [если] не получу дополнительных инструкций, буду считать возложенное на меня поручение выполненным. Прошу разрешения ходатайствовать о производстве сопровождавшего меня, заболевшего и отправленного [к] Вам назад казака второго Оренбургского казачьего полка Лушканина за примерную службу во время продолжительного путешествия старшим урядником. Маннергейм»39.
Путешествие К.Г. Маннергейма продолжалось около двух лет. За это время полковник преодолел верхом 14 тысяч километров, посетил десятки городов, удостоился приема у Далай-ламы. Им составлены планы 17 городов и карты дорог протяженностью 3500 верст.
14 июля 1908 г. в своем ночном бюллетене Санкт-Петербургское телеграфное агентство информировало: «Пекин, 14 июля (СПА) - Сюда прибыл русский путешественник барон Маннергейм после двухлетнего путешествия по западному Китаю». Но из Пекина К.Г. Маннергейм выехал только в конце августа, о чем сообщило российское посольство в Пекине: «Командированный [по] высочайшему повелению [в] Китай полковник Маннергейм возвращается [в] Петербург, везя с собой 5 мест коллекций, 3 ружья»40. Удивительно, но, вопреки ранее проявленному стремлению скрыть истинный характер путешествия барона, его чин и положение, в этой телеграмме, посланной обычным путем и открытым текстом, без обиняков говорится о воинском звании путешественника (полковник) и его официальном статусе (высочайшее повеление). Как ни парадоксально, но именно дипломатическими сотрудниками раскрывается истинная роль К.Г. Ман-нергейма. Тем не менее Министерство иностранных дел секретной телеграммой № 1206 от 26 августа 1908 г. просило чиновников в Манчжурии и Иркутске, для сохранения инкогнито полковника, пропустить багаж К.Г. Маннергейма без досмотра41.
В путешествии К.Г. Маннергейма подстерегало много опасностей. Во время пребывания в окрестностях Яркенда полковник и его спутники болели, и, по-видимому, весьма тяжело. Маннергейм жестоко простудился. Возможно, у него было воспаление легких. Медицинскую помощь путешественникам оказал шведский миссионер, доктор Густав Ракет42, проживавший в Яркенде.
К.Г. Маннергейм познакомился с Раке-том в самом начале своей поездки, когда он помогал путешественнику перевести на английский «турецкую грамматику». К.Г. Ман-нергейм поддерживал отношения с Г.Р. Ра-кетом в продолжение всей экспедиции, переписывался и обменивался подарками43. Видимо, по инициативе барона доктор был награжден ценным подарком от имени российского императора.
В октябре 1908 г. Министерство императорского двора препроводило в 1-й департамент Министерства иностранных дел «высочайший подарок - золотой портсигар с изображением государственного герба, украшенный бриллиантом, всемилостивейше пожалованный проживающему в г. Ярканде протестантскому миссионеру в Китае шведскому подданному доктору г. Ракету, за медицинскую помощь и содействие, оказанное барону Маннергейму и сопровождавшим его лицам во время пребывания в Китае, в негласной командировке по высочайшему повелению, покорнейше прося препроводить таковой императорскому российскому консулу в Кашгаре для доставления по принадлежности доктору Ракету»44. Не ожидавший столь высокой благодарности доктор ответил восторженным письмом, адресованным консулу в Кашгаре: «Милостивый государь. Имею честь благодарить Вас за прекрасный дар - золотой портсигар с бриллиантом - который Вы вручили мне от имени его императорского величества русского царя. Я поистине горжусь, будучи столь почтен за незначительные услуги, ко-ие я мог оказать одному из подданных его величества»45.
Военно-политическим результатом
двухлетнего путешествия Маннергейма был «Предварительный отчет о поездке, предпринятой по высочайшему повелению через Китайский Туркестан и северные провинции Китая в Пекин в 1906 - 1908 г. полковника барона Маннергейма», помеченный грифом «Не подлежит оглашению»46. Пятнадцать экземпляров этого отчета в сопровождении секретного письма были направлены Генштабом в Министерство иностранных дел, которое переправило часть этих отчетов в российские консульства в Китае47. Основное содержание отчета состояло в тщательно разработанном стратегическом плане захвата двух северных провинций Китая в случае войны.
Результаты «военно-научного» путешествия Маннергейма были оценены. Он удостоился приема у императора, а затем получил в командование Владимирский улан-
ский полк имени Великого князя Николая Николаевича, расквартированный в Польше, служба в котором, а тем более командование, считались очень престижными. Через два года он стал командиром Его императорского величества лейб-гвардии уланского полка, располагавшегося в Варшаве.
Научные результаты экспедиции долгое время не публиковались. Первоначально свет увидела только краткая информация в «Трудах Финно-угорского общества в Гельсингфорсе»48. Первая мировая война, события 1917-1919 гг. в Финляндии, процесс становления нового государства, развитие его политико-дипломатических связей, к которым имел непосредственное отношение К.Г. Маннергейм, и, наконец, Зимняя война с СССР 1939-1940 гг., которую вынес на своих плечах маршал, - все это отвлекало бывшего путешественника от научных штудий. К тому же значительная часть коллекций, вывезенных К.Г. Маннергеймом из Азии, хранилась в Варшаве, и получить их в смутные времена Великой войны и революций было весьма затруднительно. Но в 1940 г., когда Маннергейм был назван «спасителем Суоми», в Стокгольме был прекрасно издан двухтомный труд «Resa Genom Asien»49 - в голубой обложке с золотым тиснением, золотым обрезом и родовым гербом на обложке.
В этом объемном труде (около 1000 стр.) значительную часть занимает описание древностей - петроглифов, каменных курганов, каменных баб, различных развалин и руин, древних пещерных городов и многих иных свидетельств прошлого. Имеются даже узко специфические археологические данные - фотофиксация расчистки древних сосудов. Двухтомник снабжен большим количеством иллюстраций - фотографий, планов и чертежей, составленных умелой рукой профессионального военного50.
Особое значение опубликованным материалам придает то обстоятельство, что путь экспедиции пролегал через чрезвычайно интересные в археологическом отношении местности - в первую очередь Турфанскую котловину. Археологические открытия, сде-
ланные в Турфане и Куче в конце XIX в., получили мировую известность. Они вызвали к жизни совершенно новое научное объединение - Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях. Он был создан в 1903 г. в Петербурге при Министерстве иностранных дел. Как мы помним, именно председатель этого комитета академик
В.В. Радлов информировал Генштаб об экспедиции П. Пеллио. А экспедиция К.Г. Ман-нергейма спустя всего несколько лет после эпохальных открытий в Турфане детально обследовала, в том числе, и этот район.
Коллекции финских музеев значительно увеличились в результате путешествия барона. В собрании Национального музея Финляндии числится около 1200 экспонатов, добытых путешественником. Им сделаны антропометрические замеры 165 человек восьми народностей. К.Г. Маннергейм выполнил 1350 фотоснимков. Научные результаты его путешествия сразу привлекли внимание ученых. Недаром археологические материалы экспедиции обрабатывал профессор А.М. Тальгрен, манускрипты - профессор Й.Г. Рамстед. Коллекциями К.Г. Ман-нергейма занимались и другие известные ученые. В наши дни, в 1999 г., в Хельсинки была организована выставка, целиком посвященная его коллекциям.
«Археологическое прикрытие» разведывательной деятельности К.Г. Маннергей-ма не было фикцией, и обязанности, которые взял на себя барон перед Финно-угорским обществом в Гельсингфорсе, были выполнены им вполне ответственно. Не только археология оказывала помощь военной разведке, но и военное ведомство способствовало получению учеными новых материалов о древней истории этого интересного региона.
Примечания
1 Дмитриев С.В. Поль Пеллио (1878-1945). От истории к легенде // Восток. Афро-Азиатские
общества: история и современность. М., 2009; Маннергейм К.Г. Воспоминания. Минск, 2004; Л.В. Власов. Маннергейм. М., 2005; Шква-
ровА.Г. Генерал-лейтенант Маннергейм. СПб., 2005; Photographs by C.G. Mannerheim from his Journey across Asia 1906-1908. Helsinki: Finno-Ugrian Society, 1990.
2 Ольденбург С., Крачковский И., Успенский Ф. Записка об ученых трудах Поля Пеллио // Известия Российской академии наук. 1922. Сер. 6. Т. 16. С. 56.
3 Цит. по: Циперович И.Э. Академики-востоковеды Эдуард Шаванн (1865-1918) и Поль Пеллио (1878-1945) // Петербургское востоковедение. 1997. Вып. 9. С. 461.
4 Речь идет о Петре Кузьмиче Козлове (18631935), генерал-майоре (1916), путешественнике, академике АН УССР (1928), почетном члене РГО, участнике экспедиций Н.М. Пржевальского, М.В. Певцова, В.И. Роборовского. В 1923-
1926 гг. П.К. Козлов участвовал в экспедиции по Монголии, вел раскопки Хара-Хото и Ноин-Улинских курганов. См.: Русские военные востоковеды до 1917 г.: Биобиблиогр. слов. / Авт.-сост. М.К. Басханов. М., 2005. С. 114-116.
5 Богаевский Б.Л. «Воинствующая история» во Франции // Проблемы истории материальной культуры. № 1-2. 1933. С. 34.
6 Напр., Киселев С.В. и Мерперт Н.Я. Из истории Кара-Корума // Древние монгольские города. М., 1965. С.130-131, 132.
7 Юнтунен А., Шкваров А.Г. Экспедиция К.Г. Маннергейма в Китайский Туркестан (1906-1908 гг.) и российская геостратегия на Востоке // Известия Русского географического общества. 2008. Т. 140. Вып. 6. С. 51-56.
8 В.В. Радлов имел в виду Французский комитет в составе Международного союза по изучению Средней и Восточной Азии, созданный по решению XII съезда ориенталистов (Рим, 1899 г.). Штаб-квартира этого союза, учрежденная в 1903 г., находилась в Санкт-Петербурге и носила название «Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, лингвистическом и этнографическом отношениях». Академик В.В. Радлов являлся председателем Русского комитета, генерал-майор Ф.Н. Васильев - его членом.
9 Российский государственный военноисторический архив (РГВИА). Ф. 400, оп. 1,
1905 г., д. 3408, л. 5.
10 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 148, оп. 487, д. 190, л. 3-4.
РГВИА. Ф. 400, оп. 1, д. 3413, л. 5 об.
АВПРИ. Ф. 148, оп. 487, д. 190, л. 16. Там же, л. 4.
К.Г. Маннергейм был не единственным русским офицером, обратившим на это внимание. В конце октября 1905 г. военный комиссар Мукденской провинции полковник М.Ф. Кве-цинский писал «Генерал-Квартирмейстеру при Главнокомандующем всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии», что противник своими военными успехами во многом обязан прекрасно налаженному сбору сведений о всех сторонах российской жизни, а не только военной. По мнению автора, России следовало начать всестороннее изучение стран Дальнего Востока - Китая, Японии, Кореи в географическом, этнографическом, военном и прочих аспектах. «Признав необходимость изучения Дальнего Востока... до сих пор правительством не было принято достаточно мер для устранения печальных недочетов в наших познаниях Дальнего Востока» (РГВИА. Ф. 400, оп. 1, 1905 г., д. 3384, л. 21-23).
15 Университет в Гельсингфорсе, основанный в 1828 г. по приказу Николая I, название «Александровский» получил в честь Александра I. В настоящее время университет Хельсинки.
РГВИА. Ф. 400, оп. 1, д. 3413, л. 7.
Улица в Париже, где помещалось французское Министерство иностранных дел.
18 История внешней политики России. В 5-ти томах. М., 1997. Т. II: Вторая половина XIX века.
С. 294.
АВПРИ. Ф. 148, оп. 487, д. 190, л. 21. РГВИА. Ф. 400, оп. 1, д. 3413, л. 6. АВПРИ. Ф. 148, оп. 487, д. 190, л. 23. Там же, л. 27.
РГВИА. Ф. 400, оп. 1, д. 3413, л. 6.
В то время 10000 франков соответствовали 3750 российским рублям.
27
РГВИА. Ф. 400, оп. 1, д. 3413, л. 6 об. Там же, л. 6 об - 7.
Басаргина Е.Ю. Русский археологический институт в Константинополе. СПб, 1999. С. 27.
30
РГВИА. Ф. 400, оп. 1, д. 3413, л. 7. АВПРИ. Ф. 148, оп. 487, д. 190, л. 41-42.
Антелль Герман Фритьоф (Anteil Herman Fritjof) (1847-1893) - финский врач, коллекционер, благотворитель. Завещал свое значительное состояние, художественные, этнографические и археологические коллекции в дар финскому народу с целью создания Национального музея. За исполнением его воли следил специально соз-
11
данный совет. См.: Шлыгина Н.В. История финской этнологии. М., 1995. С. 41—42.
31 AB ПРИ. Ф. 148, он. 487, д. 190, л. 41, 46.
32 РГВИА. Ф. 400, он. 1, д. 3413, л. 51.
33 Mannerheim С. G. Across Asia from West to East in 1906-1908. Keuruu, 2008. P. 158, 181-183, 249, 271, 296, 300-301, 342, 377, 379, 406, 424, 544, 596, 720-722.
34 Ibid. P. 104.
35 РГВИА. Ф. 400, он. 1, д. 3413, л. 5 об - 6.
36 AB ПРИ. Ф. 148, он. 487, д. 190, л. 61.
37 Там же, л. 60.
38 Там же, л. 61.
39 Там же, л. 64.
40 Там же, л. 67.
41 Там же, л. 69.
42 Ракет Густав Ричард (Raquette Gustaf Richard) (1871-1945) - врач, тюрколог. Образование получил в миссионерской школе в Стокгольме, в Стокгольме же изучал языки, медицину - в Каролингском институте. Как протестантский миссионер работал в Баку и Бухаре (1895-1896), Кашгаре (1896-1901), Яркенде (1904-1911), затем опять в Кашгаре (1913-1921), потом через Тибет и Индию вернулся в Швецию, где начал преподавать в университете Лунда. Один из наиболее известных ориенталистов своего времени, автор многих научных работ и словарей. См.: Hultvall J. Mission and Revolution in Central Asia: The MCCS Mission Work in Eastern Turkestan 1892-1938. Stockholm, 1981. Part III. P. 1-3, 5-8, 10-12, 14-17, 19-20 и др.
43 Mannerheim C.G. Op. cit. P. 76, 124, 128.
44 АВПРИ. Ф. 148, on. 487, д. 190, л. 71.
45 Там же, л. 73, 75.
46 Предварительный отчет о поездке, предпринятой по высочайшему повелению через Китайский Туркестан и северные провинции Китая в Пекин в 1906-1908 гг. полковника барона Маннергейма // Сб. географических, топографических и статистических материалов по Азии. СПб., 1909. Вып. LXXXI.
47 АВПРИ. Ф. 148, оп. 487, д. 190, л. 77, 79.
48 I Finsk-Ugriska sällskapets annaler band XXVII har han publicerat «A visit to the Sarö and Shera Yögurs» vari han meddelar utdrag ur sin dag-bok frän vintem I Sarö och Shera Yögurs, ord-fortecking och antropologiska matningsresultat. (Цит. по: Ignatius H. Carl Gustaf Mannerheim: Biografi-Tal-Telegram. Helsingfors, 1918).
49 Mannerheim C.G. Resa Genom Asien. Fäit-marskalken Frihere C.G. Mannerheim daghöcker förda under hans resa Kaspiska Havet - Peking. Stockholm, 1940.
50 В 2008 г. в Финляндии на английском языке были переизданы дневники К.Г. Маннергейма, которые он вел во время путешествия, иллюстрированные только фотографиями экспедиции: Mannerheim С.G. Across Asia from West to East in 1906-1908.
•хг<^р£у*
