CC BY
178
ции в рассматриваемый период определялась главным образом политической ситуацией в Европе. Только с началом Второй мировой войны Турция стала занимать заметное место во внешней политике США. Основа для дружеских отношений между двумя странами была заложена в межвоенный период.
Примечания
1. Lewis Thomas V, Frye Richard N. The United States and Turkey and Iran / Cambridge (Mass.): Harvard University press, 1962. P. 139.
2. Ibid. P. 143.
3. Lenczowski G. The Middle East in World Affairs. Ithaca; N.Y., 1962. P. 671.
4. Trask Roger R. The United States response to Turkish nationalism and reform 1914-1939 / Minneapolis: The Univ. of Minnesota press, 1971. P. 219.
5. Howard H. Turkey, the Straits and U.S. Policy. Baltimore, 1974. P. 160.
6. Trask Roger R. Op. cit. P. 233.
7. Foreign relations of the United States diplomatic papers, 1937. Genera Volume I. P. 697-802 (далее FRUS).
8. Trask Roger R. Op. cit. P. 233.
9. Ibid. P. 239.
10. Ibid. P. 242.
11. Гасанлы Дж. П. СССР - Турция: от нейтралитета к холодной войне (1939-1953). М., 2008. С. 48.
12. Там же.
13. Там же. С. 52.
14. Поцхберия Б. М. Советско-турецкие отношения и проблема Проливов накануне, в годы второй мировой войны и послевоенные десятилетия // Россия и Черноморские проливы (XVIII-XX столетия). М., 1999. С. 444.
15. Гасанлы Дж. П. Указ. соч. С. 75.
16. FRUS, 1940, Turkey. Vol. III. P. 957.
17. FRUS, 1940, Turkey. Vol. III. P. 959.
18. Ibid.
19. FRUS, 1940, Turkey. Vol. III. P. 960.
20. FRUS, 1940, Turkey. Vol. III. P. 961.
21. FRUS, 1940, Turkey. Vol. III. P. 962.
22. Ibid.
23. FRUS, 1940, Turkey. Vol. III. P. 963.
24. Ibid.
25. Ibid.
26. Trask Roger R. Op. cit. P. 238.
1 Данные взяты из: Trask Roger. The United States response to Turkish nationalism and reform, 1914-1939. Minneapolis, 1971. P. 106-107.
2 Санджак и Александретта были частью Османской империи, отторгнутыми от неё после Первой мировой войны, и находились под управлением Франции. Около 40% населения этих территорий считали себя турками. Турция отказывалась признавать эти территории частью Сирии и вынесла решение этого вопроса на Совет Лиги Наций. В результате переговоров была достигнута договорённость о возвращении Турции этих территорий.
УДК 902(470.342)
А. Л. Кряжевских
АРХЕОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ КИРОВСКОЙ ОБЛАСТИ в 1950-е гг.
В статье рассказывается об археологических исследованиях, проведенных на территории Кировской области в 1950-е гг. и их месте в формировании современной картины исторического развития населения Вятского края. В ходе проведенных в это время в регионе масштабных археологических раскопок и разведок, являвшихся частью обширных исследовательских программ, была получена очень важная информация, существенно изменившая степень археологической изученности Кировской области.
In the article considers archeologic researches which have been lead in territory of the Kirov area in 1950th, and their place in formation of a modern picture of historical development of the population of territory Vyatka region considered. At this time in region have been lead archeological excavations and the investigations being a part of extensive programs of researches which have allowed to receive very important information have been lead and it is essential to improve a degree of an archeologic level of scrutiny of the Kirov region.
Ключевые слова: археологические исследования, Кировская область, разведки, раскопки, археологические памятники.
Keywords: archeologic researches, the Kirov region, investigations, excavations, archeological monuments.
Пятидесятым годам XX в. принадлежит особое место в истории археологического изучения Кировской области. С момента революции 1917 г. и до этого времени на территории Вятского края проводились в основном эпизодические исследования, которые имели ограниченные результаты, а с 1950-х гг. начались полномасштабные археологические работы, являвшиеся частью обширных исследовательских программ.
В 1955 г. экспедиция, организованная Удмуртским республиканским музеем и Удмуртским научно-исследовательским институтом, предприняла крупные археологические исследования на территории Кировской области. Основной задачей этих работ было изучение вопроса о роли древнего населения Вятского края в этногенезе народов, проживающих в настоящее время на территории Кировской области, и в первую очередь в этногенезе удмуртского народа. При этом можно выделить два основных направления исследований: разведка и небольшие рекогносцировочные раскопки двух вновь обнаруженных памятников (Буйской и Малмыжской стоянок) [1], а также раскопки Азелинского и Суворовского могильников и Буйского городища. Общее руко-
© Кряжевских А. Л., 2009
водство работами осуществлял В. Ф. Генинг. В исследовании погребальных памятников также принимали участие Кировский областной краеведческий музей и Антропологическая экспедиция Московского государственного университета [2].
Основной целью разведочных работ являлось выявление ранних археологических памятников по левому берегу р. Вятки и ее левому притоку р. Вое на территории Нолинского, Уржумского и Малмыжского районов Кировской области. В ходе разведки на протяжении около 120 км было выявлено пять стоянок, одно селище и пять различных местонахождений. После завершения разведочного маршрута руководителем одного из разведочных отрядов Удмуртской археологической экспедиции В. П. Денисовым были предприняты небольшие рекогносцировочные раскопки двух памятников. На многослойном поселении Буй I после предварительного изучения культурного слоя, выявленного при шур-фовке и зачистке обнажений, исследователь заложил прямоугольный раскоп площадью 78 м2. При этом удалось исследовать жилище эпохи бронзы размером 3x7 м и шесть хозяйственных ям. Керамика, обнаруженная на памятнике, четко делится на два различных комплекса: фрагменты неолитической посуды и фрагменты глиняных сосудов эпохи бронзы, в том числе несколько обломков керамики фатьяновского типа. На основании изучения материалов раскопа В. П. Денисов делает вывод о том, что поселение Буй I заселялось дважды: в конце III - начале II тыс. до н. э., а затем в третьей четверти II тыс. до н. э. [3]
Еще одним памятником, на котором в ходе исследований 1955 г. был заложен раскоп, стала Малмыжская стоянка. Площадь раскопа составила около 86 м2. При раскопках кроме овальной ямы размером 1x1,5 м с чашеобразным дном, углубленной в материковый слой на 0,5 м, других сооружений обнаружено не было. В результате анализа обнаруженных фрагментов керамики, кремневых изделий и стратиграфии установлена принадлежность материала стоянки к одному культурному комплексу. В. П. Денисов относит его к предананьинскому времени и датирует первой четвертью I тыс. до н. э. [4]
На основании проведенных исследований и их сопоставления с более ранними изысканиями удалось сделать важные выводы о населении бассейна р. Вятки эпохи неолита и бронзы. Как считал В. П. Денисов, в позднем неолите эта территория была заселена племенами, близкими по культуре населению Прикамья, однако присутствовали и местные особенности, главным образом связанные с некоторыми отличиями в орнаментации и форме глиняных сосудов [5].
Более поздние исследования выявили неоднородность населения Вятского бассейна в период неолита, проявляющуюся главным образом в форме и орнаментации керамики, а также позволили выделить особенности кремневого инвентаря [6]. Однако и выводы, сделанные исследователем на основании своих изысканий, также имели важное значение для археологической науки.
В отношении эпохи бронзы Денисов высказывает предположение, что нижнее течение Вятки в это время было заселено племенами, родственными приказанским, на формирование которых определенное влияние оказали представители балановской культуры. Впоследствии местные племена эпохи бронзы оказали большое влияние на сложение ананьинской культуры [7]. С некоторыми уточнениями эти положения существуют и в современной археологической науке [8].
Для уточнения этногенеза удмуртского народа в 1955 г. Удмуртской археологической экспедицией также проводилось исследование двух могильников Ш—У вв.: у д. Азелино Малмыж-ского района и у д. Суворово Уржумского района Кировской области.
Азелинский могильник был обнаружен в 1929 г. во время рытья ямы для установления столба линии электропередач, после чего его обследовал местный краевед И. Г. Худяков, который и установил, что в данной местности находится погребальный памятник. Площадь раскопа 1955 г. составила 1080 м2. В ходе исследований могильник раскопан полностью, он был очень небольшим и содержал всего 22 погребения. Из них 2 могилы разрушены еще в 1929 г., а остальные 20 исследованы Удмуртской археологической экспедицией. При этом никаких вещей вне погребений на площади могильника обнаружено не было [9].
Суворовский могильник был обнаружен также в 1929 г., однако уже не случайно, а в результате целенаправленных исследований, проведенных Антропологической экспедицией МГУ. Подробных сведений об этих исследованиях в литературе нет. Через площадку могильника ранее проходила грунтовая дорога, имевшая довольно глубокую колею. Во время таяния снега весной и во время дождей дорога сильно размывалась, в результате чего несколько погребений подверглись разрушению. Часть вещей из них была собрана жителями д. Суворово и передана в Кировский краеведческий музей.
Раскопки были начаты к югу от старой дороги, где было обнаружено и вскрыто 31 погребение. Полоса дороги шириной в 6 м не вскрывалась, а исследования к северу от дороги не дали никаких признаков погребений [10]. Общая исследованная площадь составила около 1500 м2 [11].
В погребениях Суворовского и Азелинского могильников обнаружен богатый инвентарь, который позволил получить очень важную информацию о населении данной территории в эпоху великого переселения народов. Причем погребения довольно сильно отличались друг от друга по богатству инвентаря, помещенного в них, что позволяет сделать вывод о существовании имущественного расслоения у населения, оставившего данные памятники. Также были обнаружены определенные материалы, которые говорят о существовании специализации между отдельными членами данного коллектива. Например, по составу изделий в погребениях Азелинского могильника В. Ф. Генинг выделил могилы воина, кузнеца и охотника. В погребении воина обнаружены меч, топор, копье, уздечка и несколько украшений. В могилу кузнеца были положены его инструменты: клещи, молоток, напильник, ножи и более мелкий инструмент, а также отдельные экземпляры готовой продукции: железная кольчуга, железный ральник, копье. У охотника в могиле лежали 17 костяных и железных наконечников стрел, большой железный нож-кинжал, костяная втулка и кожаный пояс с медной пряжкой и наконечником. Рядом с гробом у его ног была захоронена собака [12].
В некоторых женских погребениях находились остатки очень богатых украшений костюма и головного убора. Причем располагались эти украшения и различные элементы костюма в том порядке, как они носились при жизни погребенного. Также обращает на себя внимание обилие предметов вооружения, помещенных в могилы, и отсутствие в них глиняной посуды [13]. Так, в 31 погребении Суворовского могильника найдено 3 шлема, 2 кольчуги, 4 меча, 9 топоров, 3 наконечника копий, 119 наконечников стрел и т. д.
В. Ф. Генинг считал исследованные могильники бескурганными, однако в настоящее время Р. Д. Голдиной высказано предположение, что курганные насыпи, ограничивающие определенную площадь, все-таки были [14]. На основании исследования Азелинского и Суворовского могильников с привлечением данных о ранее известных памятниках Ш—У вв. Генинг выделил в Волго-Вятском междуречье самостоятельную археологическую культуру, названную им «азелин-ской». Он считал ее преемницей пьяноборской культуры, однако указывал на излишнюю скудость имеющихся данных для решения вопроса о том, в состав каких из современных народов вошли потомки азелинских племен [15]. Сейчас Р. Д. Голдина рассматривает Азелинский и Суворовский могильники как свидетельство проникновения в бассейн Вятки пришлого гото-славян-ского населения, причем датирует эти погребаль-
ные памятники не Ш—У вв., как Генинг, а второй половиной Ш^У вв. [16]
Интересные результаты дали и исследования Буйского городища, проведенные В. Ф. Генингом в 1955 г. Впервые памятник, расположенный около д. Буйский Перевоз современного Уржумского района, был исследован еще А. А. Спицыным в 1888 г. [17], а в 1929 г. на нем провел разведочные работы М. В. Талицкий [18]. Первоначально на территории памятника была заложена траншея поперек площадки городища длиной 33 м и шириной 1 м. Она позволила получить разрез и профиль культурного слоя городища по всей южной стороне. Основной раскоп примыкал с северо-востока к траншее и имел ширину 11 м. Общая площадь вскрытого культурного слоя, таким образом, составила 396 м2. В ходе исследований был вскрыт южный конец вала, где выявлены следы трехкратной подсыпки или даже возведения укрепления заново. Причем два раза насыпь вала разрушалась. В южной части вала, которая прикрывала склон городища (мысовую часть), его ширина в среднем равнялась около 2 м при высоте около 2—3 м. Основной вал с напольной стороны был более мощным. Ширина его основания в момент исследования достигала 15 м при высоте 2—3 м.
Раскопки принесли очень богатый вещевой материал, который В. Ф. Генинг разделил на две группы: ананьинскую (IV—III вв. до н. э.) и изделия середины I тыс. н. э. В соответствии с этим он выделяет и два периода в существовании самого городища [19]. В настоящее время памятник датируется У в. до н. э. — VII в. н. э.
В 1956—1957 гг. южная часть Кировской области подверглась разведочным исследованиям со стороны Марийской археологической экспедиции. Эти работы были частью масштабной программы исследований, реализуемой в 1956— 1959 гг. на территории Марийской АССР и сопредельных районов Кировской и Горьковской областей. Основной целью экспедиции стало выявление и первичное изучение археологических памятников для составления археологической карты Марийской АССР и сбора материалов по древней и средневековой истории региона. Экспедиция была организована по инициативе Марийского научно-исследовательского института языка, литературы и истории при активном участии Института языка, литературы и истории Казанского филиала АН СССР и Марийского республиканского краеведческого музея.
Марийской археологической экспедицией был обследован целый ряд ранее известных памятников и выявлено большое количество новых объектов. На территории южных районов Кировской области было обнаружено одно городище, 3 се-
лища, 7 стоянок, 5 могильников, 18 местонахождений, 2 кургана, 2 мольбища и одно место добычи кремня. Также подверглись раскопкам 9 памятников в Кировской области: Кочергинский и Юмский могильники; Бурыгинское, Кузнецовское, Мальковское и Ройское городища; Синцовский курган, Сарапульское жертвенное место и Тюм-Тюмское кладбище [20]. Наиболее интересные результаты дали исследования следующих памятников.
При раскопках одиночного Синцовского кургана, расположенного около с. Синцово Лебяж-ского района, под насыпью были обнаружены кострища и подчетырехугольная площадка. В северной половине площадки лежали рядом 2 ба-лановских глиняных сосуда, датированные А. X. Халиковым и Г. А. Архиповым серединой II тыс. до н. э.
При исследовании Юмского могильника, находящегося около д. Загребино Свечинского района, была вскрыта площадь размером 494 м2. При этом обнаружено 9 погребений, совершенных по обряду трупосожжения и трупоположения, в которых найдено большое количество украшений, орудий труда, а также остатки большого кострища. В ходе анализа обнаруженных материалов установлена принадлежность могильника древнемарийскому населению 1Х-Х1 вв.
На Ройском городище около д. Верхнее Шиш-кино Шурминского района заложен раскоп площадью 260 м2. Здесь были выявлены очажные ямы, фрагменты лепной керамики и различные изделия, относящиеся к ананьинской культуре и датированные авторами раскопок VII-V вв. до н. э.
На Кочергинском могильнике (около д. Дуб-рово Советского района) было вскрыто 270 м2, однако следов погребений при этом не обнаружено. Между тем ранее, при раскопках М. В. Та-лицкого в 1929-1930 гг., археологические исследования на этом памятнике дали очень интересный древнемарийский материал !Х-Х! вв. [21]
В целом в результате работы Марийской археологической экспедиции на территории Кировской области в 1956-1957 гг. были получены очень важные данные, которые существенно пополнили багаж знаний по ранней истории Вятского края.
Исследования в 1950-е гг. на территории Кировской области проводились не только на ранних памятниках, но и на объектах, отражающих этапы освоения Вятского края русским населением. В частности, в 1956-1960 гг. состоялись археологические исследования в с. Никульчино, г. Кирове, г. Халтурине (совр. Орлов), а также на Подрельском II, Тороповском, Ковровском, Шабалинском и Котельничском городищах. Работы проводились совместно Кировским отрядом
Среднерусской археологической экспедиции Института истории материальной культуры (ИИМК) АН СССР и Кировским краеведческим музеем под руководством научного сотрудника ИИМК, кандидата исторических наук Л. П. Гуссаков-ского [22].
Исследования в г. Кирове проводились в двух районах: в кремлевской части Хлынова (Вятки) и на территории парка им. С. Н. Халтурина (совр. Александровский сад).
С 1956 по 1958 г. Л. П. Гуссаковским на территории Хлыновского кремля было заложено два раскопа и шесть шурфов общей площадью около 180 м2 [23]. Граница кремлевской части города на западе и северо-западе проходила приблизительно по линии современной улицы Динамовский проезд, на севере проходила примерно по линии современного дома № 4 по ул. Динамовский проезд, с востока кремль прикрывал высокий берег р. Вятки, а с юга - берег оврага Засора. Зафиксированная мощность культурного слоя в этом районе колебалась от 1,7 до 3,35 м, при этом наибольшая толщина прослежена в юго-восточной части кремля, наименьшая - в северной. В стратиграфии напластований четко выделяются два основных слоя: верхний, содержащий разнообразные прослойки строительного мусора, и нижний, имеющий интенсивную черную окраску. Вследствие нарушения естественного дренажа почвы из-за сооружения вала и рва нижний слой содержит большое количество воды, что обеспечило хорошую сохранность изделий из дерева, кожи, бересты и кости. Глубина залегания этого слоя колеблется от 0,5 до 1,1 м от современной дневной поверхности.
В шурфах и раскопах Л. П. Гуссаковский выделил от трех до восьми строительных ярусов, самый ранний из которых датируется XII - серединой XIII в. В ходе обработки полученных материалов исследователь пришел к выводу, что г. Хлынов был построен во второй половине XIII в. и получил свое название по речке Хлы-новице. При этом городской слой перекрывает русское поселение сельского типа, постройки которого не вписываются в более позднюю городскую планировку. В раскопах и шурфах была прослежена часть древней улицы с бревенчатыми мостовыми и остатками жилых и хозяйственных сооружений ХШ-Х^ вв. [24]
В 1959 г. Л. П. Гуссаковский провел разведочные работы на территории парка им. С. Н. Халтурина, в результате которых ему удалось обнаружить в данном районе древнеуд-муртское поселение (Вятское городище). Оно располагалось на мысу высотой 33-36 м, образованном коренным берегом р. Вятки и Раздери-хинским оврагом, и было укреплено с напольной стороны земляным валом и рвом. Всего на Вят-
ском городище было заложено 15 шурфов общей площадью 66,5 м. В верхнем горизонте шурфов обнаружены следы сооружений ХУП— ХУШ вв. и культурного слоя ХУ—ХУП вв. [25] В результате различных земляных работ древнейший культурный слой на городище был почти полностью уничтожен, и лишь около восточного края площадки небольшими участками сохранились его остатки мощностью от 5 до 15 см. Плохая сохранность слоя не позволила выявить жилые и хозяйственные сооружения этого древнего поселения. Однако находки позволили исследователю определить время существования городища как XI—XIII вв., причем были обнаружены как древнеудмуртские, так и древнерусские изделия. Данное поселение Л. П. Гуссаков-ский отождествил с «Вяткой» удмуртских легенд — центром удмуртского племени ватка, впоследствии занятым русскими поселенцами. Эту смену населения городища ученый датирует рубежом ХП—ХШ вв. [26]
В 1959 г. на территории между Вятским городищем и кремлем было вскрыто 4 шурфа общей площадью 76 м2, в которых выявлены керамика и изделия ХУ—ХУШ вв. [27]
В результате проведенных исследований в исторической части г. Кирова Л. П. Гуссаковский пришел к выводу, что в ХШ в. в районе берега р. Вятки между Раздерихинским и Засорным оврагами существовало два русских населенных пункта: более древнее Вятское городище («Вятка») и г. Хлынов, построенный пришлым русским населением во второй половине ХШ в. на месте поселка ХП — первой половины ХШ в. Последующее вхождение территории Вятского городища в посад г. Хлынова, по мнению исследователя, породило бытование двух названий (Вятка и Хлынов) у одного города [28].
Правда, интерпретации результатов исследований Л. П. Гуссаковского и использованию их при рассмотрении различных проблем ранней истории Вятского края препятствовало то, что сам исследователь опубликовал лишь предварительные итоги своих работ [29], а обнаруженный материал по сути не был введен в научный оборот. Ученые при обращении к итогам проведенных изысканий имели возможность использовать фактически только рукописи исследователя и текст отчетов. Лишь в 1999 г. на основании сохранившихся рукописных материалов Л. П. Гус-саковского заведующая сектором археологии Кировского областного краеведческого музея Л. А. Сенникова подготовила публикацию, отражающую основные результаты его археологических исследований в г. Кирове, а также в г. Халтурине (совр. Орлов) [30].
Уже в 1970-е гг. выводы Л. П. Гуссаковского относительно возраста г. Кирова и датировки ряда
находок были подвергнуты сомнению со стороны известного кировского ученого А. В. Эм-маусского. Он ссылался на неточность и широкий диапазон археологических датировок, малочисленность предметов ХП—ХШ вв. и неверную, с его точки зрения, хронологию строительных ярусов Хлыновского кремля. Рассматривая такой признак, как смена бревенчатых мостовых, А. В. Эммаусский датирует нижний (седьмой) настил концом ХУ в., что, по его мнению, подтверждает точку зрения об основании города не ранее Х!У в., которая им высказывалась на основании изучения письменных источников [31]. При этом ученый опирался на периодичность смены мостовых в Новгороде Великом, не учитывая, по мнению Л. Д. Макарова, ни особенности формирования культурного слоя Хлынова (Вятки), ни датировки обнаруженных в ярусах вещей [32].
В следующий раз проблема интерпретации результатов исследований Л. П. Гуссаковского в кремлевской части города была поднята в 1989 г. При этом озвучивались оба подхода, сформировавшиеся к этому времени. С. Д. Захаров, сторонник скептического отношения к результатам изысканий 1950-х гг., обосновывал свою позицию слабой методической базой проведенных работ. В частности, он указывал на очень небольшую площадь вскрытого культурного слоя (около 180 м2), что не позволяет, по его мнению, дать обоснованную характеристику стратиграфии и хронологии Хлыновского кремля, а также на спорные моменты в выделении строительных ярусов. В частности, ряд сооружений существовал в течение достаточно длительного промежутка времени, что не было учтено при датировке ярусов. Кроме того, определение хронологических рамок бытования отдельных предметов выполнено не совсем верно, имеются неточности и в типологии керамики. Датировка обнаруженных изделий производилась по материалам археологических исследований Великого Новгорода, однако в результате создания в 1958 г. дендрохронологичес-кой шкалы в Новгороде датировка различных вещей была изменена. При этом даты находок, обнаруженных в раскопах и шурфах на территории Хлыновского кремля, скорректированы не были [33]. Все это позволило С. Д. Захарову поставить под сомнение выводы Л. П. Гуссаков-ского, относящиеся к исследованиям в кремлевской части города.
В то же время Л. Д. Макаров полностью поддержал высказанный Гуссаковским тезис об основании Хлынова (Вятки) в середине — второй половине ХШ в. и с некоторыми уточнениями присоединился к его датировке строительных горизонтов [34]. Позже он объяснял методические недочеты ученого тем, что археологические
исследования проводились в период становления современной методики раскопок древнерусского города, и, несмотря на все неточности, считал результаты его изысканий заслуживающими доверия за вычетом некоторых деталей [35].
Окончательно решить спор относительно возникновения города и стратиграфии его древнейших напластований могут лишь широкомасштабные археологические раскопки на территории его кремлевской части.
Остальные исследования, проведенные Л. П. Гуссаковским в древнерусских городских центрах Вятского края, получили менее широкий резонанс в научных кругах, но при этом имели для вятской археологии не меньшее значение, чем работы в г. Кирове.
В 1958-1960 гг. проводились археологические раскопки на территории городища, расположенного в с. Никульчино Слободского района Кировской области. Еще начиная с экспедиции Н. П. Рычкова 1769-1770 гг. оно отождествлялось с «Чудь-Болванским городком» [36], покоренным русскими, согласно «Повести о стране Вятской», в 1181 г. [37] И хотя точные даты «Повести...» уже с конца XIX в. А. С. Верещагиным и А. А. Спицыным признаны недостоверными, скорее всего, эти известия отражают определенные реалии русского освоения бассейна р. Вятки.
На территории Никульчинского городища Л. П. Гуссаковский выделил так называемое «малое городище», занимающее мысовую часть площадки, и большое городище, занятое огородами местных жителей, поздним кладбищем и развалом церкви постройки конца XVIII в. На большом городище был заложен лишь небольшой раскоп площадью 80 м2, в котором обнаружены остатки жилых и хозяйственных построек XIII-XV вв. Основные работы проводились на территории «малого городища», где в течение трех сезонов было вскрыто более 1000 м2.
Полученные результаты позволили Л. П. Гус-саковскому охарактеризовать древний Никули-цын как административно-военный и ремесленный центр, возникший на рубеже XII-XIII вв. Ведущее место среди обнаруженных находок занимали оружие и предметы военного снаряжения, в том числе пластинки от панцирных доспехов, шпоры, стремена, наконечники стрел и т. д. Время расцвета русского Никулицына ученый датирует XIII-XV вв., а прекращение жизни на городище, которое датируется второй половиной XV в., он связывает с походом войск Ивана III на Вятскую землю в 1489 г.
При этом на «малом городище» был выявлен и дорусский слой, в отношении которого Л. П. Гуссаковский высказал предположение о его принадлежности к ананьинской культуре [38]. Впоследствии существование ананьинского гори-
зонта на Никульчинском городище было подтверждено в ходе раскопок Л. Д. Макарова на этом памятнике в 1979 и 1981 гг. [39]
В 1960 г. Л. П. Гуссаковский провел разведочные работы на территории г. Халтурин (совр. Орлов). Исследования проводились в древнейшей части города на длинном узком мысу, образованном берегом р. Вятки и неглубоким оврагом. С напольной стороны мыс окружал ров и высокий земляной вал, по верху которого в древности проходила деревянная стена. Всего было вскрыто более 70 м2 культурного слоя.
Во время исследований обнаружен ряд находок, который позволил Л. П. Гуссаковскому датировать слой древнего города XIV-XV вв. Однако при этом появление первых русских поселенцев в районе Орловского кремля он относит к XIII в. В XIV в., по его данным, возводятся мощные укрепления, после чего вокруг кремля начинают группироваться неукрепленные посады с ремесленным и земледельческим населением. Среди ремесел особенно выделяются гончарное, кузнечное и косторезное дело, продукция которых широко представлена среди обнаруженного археологического материала. Хозяйственная деятельность жителей Орлова документируется находками обугленных зерен ржи, ячменя, овса и гороха, костей домашних животных (коровы, лошади, овцы и свиньи), лося, рыб, а также рыбьей чешуи.
Гибель городища Гуссаковский относит к XV в. и связывает это событие с взятием Орлова войсками воевод великого князя Василия II в 1459 г. После этого жизнь на территории кремля не возобновлялась, а сосредоточилась на посаде. В XVI-XVII вв. кремлевская часть была занята городским кладбищем, а в XIX в. здесь был разбит сад [40].
В ходе более поздних исследований наличие на Орловском городище культурного слоя XIV в. было подтверждено, однако более ранние находки так и не были обнаружены [41].
Более ограниченные по своим масштабам работы были проведены Л. П. Гуссаковским на Подрельском II, Тороповском, Ковровском, Ша-балинском и Котельничском городищах. Однако о работах на Ковровском, Шабалинском и Ко-тельничском городищах в литературе есть лишь краткие указания, поэтому полно охарактеризовать исследования на данных памятниках не представляется возможным.
Тороповское городище (совр. название - То-порковское) находится в 2 км к югу от г. Орлова. Известия о нем содержатся еще у А. А. Спи-цына [42]. Л. П. Гуссаковским на территории городища был заложен шурф площадью 12 м2 и разведочная траншея площадью 20 м2. Обнаруженные при этом находки позволили исследова-
телю выделить основные этапы в функционировании городища: неолит, эпоха бронзы, досла-вянские племена X-XII вв., русское поселение XV-XVI вв. [43]
Подрельское (современное название -Подрельское II) городище располагается на окраине с. Подрельское и было открыто А. А. Спи-цыным в 1887 г. [44] Здесь был заложен раскоп площадью 56 м2, материалы которого позволили Гуссаковскому датировать памятник XV-XVI вв. При этом были прослежены остатки оборонительных сооружений XVI-XVII вв., которые представляли собой фрагменты небольших истлевших бревен толщиной до 0,2 м, расположенные вдоль юго-западной границы городища. При этом отдельные находки указывали на существование жизни на городище еще в X-XII вв. и в эпоху бронзы, но слоев этого времени обнаружено не было [45].
В целом выводы Л. П. Гуссаковского в отношении Тороповского и Подрельского городища в более позднее время были подтверждены.
Таким образом, исследования Л. П. Гуссаков-ского, проведенные на древнерусских памятниках Вятского бассейна, позволили получить археологические даты основания ряда поселений и дали очень важную информацию о начале освоения Вятского края русскими поселенцами. И хотя некоторые результаты этих исследований впоследствии были скорректированы или поставлены под сомнение, они дали возможность более предметно охарактеризовать историческую обстановку на территории современной Кировской области в XII-XV вв. и создали ту базу, на которую опирались все последующие изыскания.
В целом в результате археологических исследований, проведенных в 1950-е гг., степень археологической изученности территории Кировской области существенно улучшилась. Был обнаружен целый ряд новых археологических памятников широкого хронологического и культурного диапазона, раскопкам подверглись очень интересные с исторической и археологической точек зрения поселения и могильники, причем материалы некоторых из них стали эталонными для последующих исследований, как, например, материалы Азелинского и Суворовского могильников, Буйского городища и некоторых других. Все это позволило сделать важные выводы в отношении населения Вятского края в прошлом и развернуть полномасштабные исследования археологических памятников Кировской области в будущем.
Примечания
1. Денисов В. П. Новые археологические памятники на р. Вятке // Советская археология. 1958. № 3. С. 111-118.
2. Генинг В. Ф. Азелинская культура III-V вв. Очерки истории Вятского края в эпоху великого пе-
реселения народов // Вопросы археологии Урала. Вып. 5. Ижевск, 1963. С. 7.
3. Денисов В. П. Указ. соч. С. 111-118.
4. Там же. С. 118.
5. Там же. С. 119.
6. Тусенцова Т. М. Мезолит и неолит Камско-Вят-ского междуречья. Ижевск, 1993. С. 182-223.
7. Денисов В. П. Указ. соч. С. 119.
8. Толдина Р. Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск, 1999. С. 161.
9. Тенинг В. Ф. Указ. соч. С. 96-98.
10. Там же. С. 107-109.
11. Тенинг В. Ф. Исследования Удмуртской археологической экспедиции в среднем течении р. Вятки в 1955 г. // Отчет об археологических исследованиях в среднем течении р. Вятки в 1955 г. (Рукопись. Фонды Кировского областного музея краеведения. Ижевск, 1955. С. 6).
12. Тенинг В. Ф. Археологические памятники Удмуртии. Ижевск, 1958. С. 90-91.
13. Тенинг В. Ф. Азелинская культура Ш-У вв. ... С. 10.
14. Толдина Р. Д. Указ. соч. С. 262.
15. Тенинг В. Ф. Азелинская культура 111-У вв. ... С. 91-95.
16. Толдина Р. Д. Указ. соч. С. 264-266.
17. Спицын А. А. Приуральский край. Археологические розыскания о древнейших обитателях Вятской губернии. Материалы по археологии Восточных губерний России. М., 1893. Вып. 1. С. 53-54.
18. Талицкая И. А. Материалы к археологической карте бассейна р. Камы // Материалы и исследования по археологии СССР. № 27. М., 1952.
19. Тенинг В. Ф. Отчет об археологических раскопках Буйского городища // Отчет об археологических исследованиях в среднем течении р. Вятки в 1955 г. (Рукопись. Фонды Кировского областного музея краеведения. Ижевск, 1955. С. 1-17).
20. Архипов Т. А., Халиков А. X. Материалы к археологической карте Марийской АССР (по данным Марийской археологической экспедиции 19561959 гг.). Йошкар-Ола, 1960. С. 3-127.
21. Там же. С. 99-120.
22. Захаров С. Д. Характеристика раскопов Л. П. Гуссаковского на территории Хлыновского кремля // Вятская земля в прошлом и настоящем (К 500-летию вхождения в состав Российского государства): тез. докл. Киров, 1989. С. 18.
23. Захаров С. Д. Раскопы Л. П. Гуссаковского в Хлыновском кремле // Европейский Север в культурно-историческом процессе (К 625-летию города Кирова): материалы междунар. конф. (отв. ред. В. В. Низов). Киров, 1999. С. 41.
24. Туссаковский Ё. П. Из истории русской Вятки // Европейский Север в культурно-историческом процессе (К 625-летию города Кирова): материалы междунар. конф. (отв. ред. В. В. Низов). Киров, 1999. С. 34-36.
25. Макаров А. Д. История археологического изучения г. Вятки (Хлынова) // Европейский Север в культурно-историческом процессе (К 625-летию города Кирова): материалы междунар. конф. (отв. ред. В. В. Низов). Киров, 1999. С. 52.
26. 1уссаковский А. П. Из истории русской Вятки. С. 33-36.
27. Макаров А. Д. История археологического изучения г. Вятки (Хлынова). С. 53.
28. Гуссаковский Л. П. Из истории русской Вятки. С. 36.
29. Гуссаковский Л. П. Сколько лет г. Кирову? К некоторым итогам археологических работ 1956 года на территории г. Кирова // Комсомольское племя. 1957. 26 апр.; Он же. Что показали археологические раскопки в г. Кирове // Комсомольское племя. 1957. 27 окт.; Он же. Вятка или Хлынов? // Кировская правда. 1960. № 13 (16 янв.). С. 4; Воронин H. Н., Гуссаковский Л. П., Никитин А. В., Раппопорт П. А, Седов В. В. Среднерусская экспедиция // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. Вып. 81. М., 1960. С. 92-94.
30. Гуссаковский Л. П. Из истории русской Вятки. С. 33-40.
31. Эммаусский А. В. К вопросу о времени основания города Вятки (Кирова): учебное пособие. Киров, 1971. С. 14-15.
32. Макаров Л. Д. Некоторые проблемы славянской колонизации бассейна р. Вятки // Проблемы этногенеза финно-угорских народов Приуралья: сб. ст. (отв. ред. В. А. Кананин). Ижевск, 1992. С. 47-48.
33. Захаров С. Д. Характеристика раскопов Л. П. Гуссаковского ... С. 17-19. Полный вариант статьи опубликован позже: Захаров С. Д. Раскопы Л. П. Гуссаковского в Хлыновском кремле. С. 41-48.
34. Макаров Л. Д. Город Вятка в свете археологических данных // Вятская земля в прошлом и настоящем (К 500-летию вхождения в состав Российского государства): тез. докл. Киров, 1989. С. 16-17.
35. Макаров Л. Д. Некоторые проблемы славянской колонизации бассейна р. Вятки. С. 47-48. См.
также: Макаров Л. Д. История археологического изучения г. Вятки (Хлынова). С. 50-52.
36. Из «Дневных Записок путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства» (1770-1772) // Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1897 г. Вятка, 1896. Отд. IV. С. 18.
37. Повесть о стране Вятской. Свод летописных известий о Вятском крае / сост. А. А. Спицын. Киров, 1993. С. 7.
38. Гуссаковский Л. П. Археологические исследования в с. Никульчино Кировской области // Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1962. Вып. II. С. 118-121.
39. Ванчиков В. В. Памятники ананьинского времени бассейна р. Вятки // Проблемы этногенеза финно-угорских народов Приуралья: сб. ст. (отв. ред. В. А. Кананин). Ижевск, 1992. С. 80-85.
40. Гуссаковский Л. П. Из истории русской Вятки. С. 36-39.
41. Соколова H. Е. Хозяйственные комплексы Орлова XIV-XVIII вв. // III Оборинские чтения: материалы археол. конф. Пермь, 2002. С. 68-73.
42. Спицын А. А. Указ. соч. С. 173.
43. Гуссаковский Л. П. Дневник Кировского отряда Среднерусской археологической экспедиции Института археологии АН СССР и Кировского областного краеведческого музея (рукопись). Фонды КОМК. Киров, 1960. С. 25-29.
44. Спицын А. А. Указ. соч. С. 174.
45. Гуссаковский Л. П. Дневник Кировского отряда Среднерусской археологической экспедиции ... С. 5-24.
