CC BY
143
CAUCASUS AND ORIENT SCHOLAR M.H. Bagaev
The article is devoted to a famous scholar of Caucasus and Orient — Rauf Munchaev. He is internationally famous for his works and archaeological excavations in North Ossetia, Dagestan, Chechnya and other territories of Caucasus. One of his most significant undertakings is the Iraq excavations, which lasted for fourteen seasons. In 1988 R. Munchaev drew up and put forward a project about the excavations in Syria, which has been proceeding with the researches till present. The numerous works done by the scholar are made on the excavations material and deal with ancient monuments, various findings.
© 2008 г.
М.Х. Багаев
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ДРЕВНЕЙ ЧЕЧНИ В ТРУДАХ Р.М. МУНЧАЕВА
В 1957 г. по инициативе Е.И. Крупнова была сформирована Объединенная Северокавказская археологическая экспедиция ИА АН СССР, Научно-исследовательского института истории, языка и литературы при Совмине ЧИ АССР и Чечено-Ингушского краеведческого музея (СКАЭ). Заместителем начальника СКАЭ Е.И. Крупнова был назначен Р.М. Мунчаев. Давая оценку работе этой экспедиции 1957—1968 гг., Р.М. Мунчаев особо подчеркивает, что благодаря ее беспримерным по масштабам и целенаправленным стационарным и разведочным работам был осуществлен резкий перелом в историко-археологическом изучении Чечни, что позволило исследовать важнейшие этапы историко-культурного развития чеченского народа с древнейших времен до позднего средневековья. «Я горжусь, — подчеркивал Р.М. Мунчаев, — тем, что в течение десятилетия — до 1967 г. включительно — был активным участником этой экспедиции (в качестве заместителя начальника СКАЭ и руководителя одного из ее отрядов, сначала разведочного, а затем Бамутского) и совместно с Е.И. Круп-новым способствовал всем ее начинаниям». В другой части своего исследования Р.М. Мунчаев добавляет: «...совершенно очевидно, исходя из добытых Северокавказской экспедицией подъемных материалов, что территории Чечни и Ингушетии, подобно соседним с ними Дагестану и Северной Осетии, были заселены человеком уже в древнекаменном веке, начиная по крайне мере с мусть-ерской эпохи. Это касается и горной части Чечни. Доказательство того, что именно с палеолита в Чечне, как и в других сопредельных областях Кавказа, начался культурно-исторический процесс, следует признать одним из крупных достижений Северокавказской экспедиции»1.
Его первые археологические изыскания в Чечне и Ингушетии начались в
1952 году. Именно в конце 50-х гг. XX века при его участии открыты и исследованы памятники III тыс. до н.э. — Луговое и Сержень-Юртовские поселения; курганы у сел. Бамут, станицы Мекенской и селения Бачи-Юрт. На Луговом поселении, которое находится на окраине села Мужичи в Ассинском ущелье, были открыты остатки жилищ, хозяйственные ямы, большой керамический материал, каменные зернотерки, кремневые вкладыши в составные серпы, указывающие на развитие земледелия. Остеологический материал позволил говорить о большом значении скотоводства в хозяйстве местных племен III тыс. до н.э. Выяснилось, что для этого поселения характерны основные признаки культуры и так называемого куро-аракского энеолита, яркие памятники которого ранее были открыты в Закавказье. Однако этим не ограничивается значение этого памятника. Анализ материала показал, что в нем присутствуют также характерные признаки другой большой культуры Кавказа III тыс. до н.э. — майкопской. Таким образом, наличие в Луговом поселении характерных элементов двух основных культур (куро-аракской и майкопской) Кавказа III тыс. до н.э. позволило Р.М. Мунчаеву поставить вопрос о взаимосвязях Закавказья и Северного Кавказа на заре бронзовой эпохи и говорить об определенном этно-культурном единстве населения Кавказа в это время. Эти выводы подтвердились результатом археологических раскопок 1957—1963 гг. — двух поселений у сел. Сер-жень-Юрт. Они показали, что культура куро-аракского энеолита была распространена и на территории Чечни. Дело в том, что Сержень-Юртовские поселения двухслойные. Нижние слои относятся к III тыс. до н.э., верхние — к IX—ГУвв. до н.э. Более того, анализ материала показывает, что при всем своем своеобразии Сержень-Юртовские поселения во II—I тысячелетиях до н.э. были связаны с синхронными памятниками Ингушетии, Северной Осетии и Горного Дагестана. Тем самым, удалось обнаружить район, где сочетаются элементы ко-банской и каякентско-харачоевской культур2.
У Р.М.Мунчаева не отнять завидный талант, трудолюбие и самодисциплинированность. Все это проявляется в его жизни как в «поле», так и при работе в тиши рабочего кабинета. Он тщательно и глубоко продуманно разрабатывает как широкомасштабные концепции о связях древневосточного мира с Кавказом, так и частные вопросы, связанные с археологией отдельных регионов Северного Кавказа. Поэтому, во всех его научных трудах — будь то предварительные публикации по результатам тех или иных раскопок или большой раздел в важнейшем коллективном труде типа «Археология СССР» в 20-ти томах, либо очередная монография, постоянно присутствует высокий профессионализм. Он прекрасно разбирается во всех периодах древней истории Кавказа и древнего Востока. Достаточно вспомнить его обширную рецензию на книгу Д.М. Атаева «Нагорный Дагестан в раннем средневековье» (1963 г.); большие статьи по раннему железному веку Чечни, а также его исследования Бамутских позд-несредневековых «кабардинских» курганов.
Одним словом, Р.М.Мунчаев является археологом-кавказоведом широкого профиля, если можно так выразиться. Так, открыв и исследовав памятники скифо-сарматского круга в приграничной зоне между Чечней и Дагестаном в конце 50-х и начале 60-х годов ХХ века, появились в печати первые и довольно яркие результаты работ в горах Чечни археологического отряда СКАЭ, которым
руководил Р.М. Мунчаев. Например, 1958 г. им открыт и частично исследован могильник из каменных ящиков на окраине села Бетти-Мохк, Ножай-юртов-ского района. Некрополь датирован им V—IV вв. до н.э. и интерпретирован как могильник оставленный автохтонами региона. В последующие годы археологические работы были продолжены. Тогда, у селений Бети-Мохк, Мескеты, Зам-ни-Юрт, Галайты были обнаружены каменные склепы и ящики, грунтовые могилы, каменные изваяния. Наличие этих памятников в данном районе — бассейне р. Аксай — очевидно, не случайно. Дело в том, что устье мелководной реки Аксай выходит на Прикаспийскую низменность, а верховья ее теряются в горном Дагестане. Долина реки явно служила путем для проникновения в горы
3
кочевников, особенно скифских племен3. Именно последними и оставлены каменные изваяния исследованные как Р.М. Мунчаевым, совместно с
В.И. Марковиным4, так и автором этих строк в 1974—1985 гг.5.
В целом, благодаря систематическим археологическим разведкам и раскопкам отряда Р.М.Мунчаева в предгорьях и горах Чечни было обнаружено много памятников I тыс. до н.э. Скифским временем (VI—IV вв. до н.э.) датирует Р.М.Мунчаев Луговой могильник, целиком раскопанный в 1952,
1955—1957 гг.6. Автор не сомневается в том, что некрополь оставлен местным этносом, поддерживавший тесные связи с соседними народами, особенно со степным скифо-сарматским миром'.
В Чечне нет района, где Рауф Магомедович не проводил бы археологические исследования за десять археологических сезонов. При этом самые важные и поразительные результаты были достигнуты им у села Бамут Ачхой-Мартановско-го района. Здесь археолог раскопал курганы разных эпох, начиная от III тыс. до н.э., кончая XIV—XVI веками, а также поселение позднебронзового века (начало I тыс. до н.э.) недалеко от хутора Новые Аршти, на левом берегу р. Фор-танги. К сказанному добавим, что Р.М. Мунчаевым был открыт в 1965 г. напротив хутора Новый Аршти, на правом берегу реки Фортанги, к югу от селения Ачхой-Мартан, могильник, состоящий из кромлехов. В них, как и в ряде курганов у селения Бамут, вскрыты интересные комплексы постмайкопского периода, представляющие особый культурный пласт памятников эпохи бронзы на смежных территориях Чечни, Ингушетии и Северной Осетии8. Результаты указанных раскопок были взяты за основу докторской диссертации «Кавказ в эпоху энеолита и ранней бронзы», защищенной Р.М. Мунчаевым в 1971 г. Позже она была подготовлена в печать в виде фундаментального труда под названием «Кавказ на заре бронзового века». В ней Р.М. Мунчаев основательно изучил известные в археологии данные по неолиту Кавказа, а также обобщил накопленные до него данные по раннебронзовому веку Закавказья и Северного Кавказа и относящиеся к куро-аракской и майкопской культурам. Такой комплексный подход позволил ученому достаточно широко и глубоко охарактеризовать древнейший очаг земледелия и скотоводства на Кавказе и составить сводную работу, посвященную изучению эпохи ранней бронзы всего Кавказа, выявлению взаимосвязей отдельных областей Кавказа между собой на заре бронзового века, а также выяснению закономерностей их культурно-исторического развития, что вскоре подтвердили и новые научные разработки крупнейших кавказоведов М.Г. Гаджиева, С.Н. Кореневского и других археологов. Книга увидела
свет в 1975 г. Монография была расценена специалистами как этапное событие в первобытной археологии Кавказа. Автор подверг тщательному анализу две известные на Кавказе археологические культуры — куро-аракскую и майкопскую (III—II тыс. до н.э.), памятники которых изучены в достаточной мере. Археолог считает, что носители куро-аракской культуры в какой-то части, вероятно, являются отдаленными предками многих коренных народов Кавказа, а майкопские племена в целом сыграли определенную роль в дальнейшем этногенетиче-ском развитии населения Кавказа. Достаточно назвать лишь два крупных раздела этого труда — «Древнейшие бытовые памятники Чечено-Ингушетии и проблема взаимосвязей культур раннебронзового века Кавказа» и «Вопросы развития земледелия, скотоводства гончарного производства и металлургии на Кавказе в эпоху ранней бронзы», чтобы понять значимость памятников Чечни в разработке обширной проблемы, которой посвящена эта монография. Так, Р.М. Мунчаеву удалось выявить закономерность, согласно которой древние поселения Чечни располагались как на естественно укрепленных холмах (Сер-жень-юрт I—II; Харбузи-Дук II, близ современного районного центра Курчалой), так и на речной террасе (Луговое). Более того, если последнее тяготеет к майкопским бытовым памятникам, то Сержень-Юртовские и Харбузи-Дук II — к куро-аракским. Кроме того, археологом прослежена и такая особенность как: на Сержень-Юртовских поселениях жилые постройки располагались плотно друг к другу, а на Луговом поселении — в отдалении друг от друга, а формы жилищ выглядели как круглоплановое легкое плетенное строение турлучного типа9, в то время как на Сержень-Юртовских поселениях дома строили в виде квадрата, прямоугольника и даже пятиугольника, а основание стен по углам укреплялись глиняными блоками10. Наблюдения и первые выводы Р.М.Мунчаева вскоре подтвердились и во многом углубились и расширились благодаря широкомасштабным раскопкам Е.И. Крупнова и В.И.Козенковой в Сержень-Юрте. В результате полного исследования «холма-убежище» поселения Сержень-Юрт конца II-первой половине I тыс. до н.э. выявилась яркая хозяйственная и этнографическая картина прочно оседлого быта той группы населения, материальная культура которой носит условное название восточного варианта кабанской культуры. «Инфраструктура Серженьюртовского поселка на первом этапе (конец XI — начало VII в. до н.э.) характеризуется, — по заключению В.И. Козенковой11, — следующими чертами:
— наличием мощеных булыжником улиц;
— наличием наземного типа зданий прямоугольной формы и лишь как исключение — овальных и многоугольных;
— сооружением фундаментов помещений из крупных камней или глинобитных блоков. Для укрепления нижних частей стен иногда использовались дубовые плахи;
— сооружением стен из плетня с обмазкой глиной (так называемого турлуч-ного типа);
— обшивки отдельных частей помещения тонкими досками, обмазанными поверх глиной;
— применением в конструкции домов столбов, которыми крепились углы и части стен. Иногда они врывались в землю, но большей частью, вероятно, уста-
навливались на каменных площадках — опорах или на кусках старых зернотерок;
— сооружением покатных крыш. Покрытые, вероятнее всего, из камыша или травы, укладывалось на тонкие жерди;
— вымосткой полов внутри помещений обломками керамики;
— сооружением внутри домов открытых очагов из камня или глины;
— сооружением внутри помещений ям-хранилищ для запасов пищи:
— сооружением внутри дома или за его пределами культовых жертвенников; наличием на поселении сакрального дома;
— сочетанием жилых и производственных помещений.
По характеру строительные остатки, а также объекты производственной деятельности во многом близки таковым же на других поселениях Северного Кавказа, относящихся к концу II — первой половине I тыс. до н.э. Но особое схожесть усматривается с другими поселениями восточного варианта кабанской культуры, такими как Алхастинское, Бамутское, Луговое и Нестеровское. Важность материалов из Сержень-Юрта заключается в том, что они наиболее доказательно и всесторонне характеризуют бытовые детали поселенческой жиз-
12
ни»12.
Таким образом, выяснилось, что Р.М.Мунчаев, положивший в 1959 г. начало стационарному изучению Сержень-Юртовскому поселению, оказался прав при определении хронологии памятника — эпохи ранней бронзы и эпохи позд-
13
ней бронзы — раннего железного век13, то есть существование на Сержень-Юр-товском поселении двух разделенных значительным временным периодом бытовых остатков: раннебронзового и раннежелезного веков14.
В наше время, после систематических публикаций В.И. Козенковой результатов работ на Сержень-Юртовском поселении и могильнике, особенно после выхода ее фундаментальных монографий15, стало очевидным прозорливость Р.М.Мунчаева относительно стратиграфии и хронологии Сержень-Юртовского поселения.
Древности Северного Кавказа Р.М. Мунчаев всегда изучал и продолжает эту работу вкупе с изучением памятников Закавказья и Ближнего Востока, что помогало ученому выявлять культурно-экономические и даже этнические связи на всем пространстве столь обширного региона. Этот проверенный метод вскоре очень пригодился кавказоведу. Это случилось в 1969 г., когда, по инициативе Е.И. Крупнова, была организована Иракская археологическая экспедиция. Ее руководителем был назначен Р.М. Мунчаев. При этом учитывались такие качества, как высокая квалификация Р.М. Мунчаева, как археолога, а также способность достойно представить советскую археологию в кругах международного археологического представительства (сообщества), ибо Месопотамия — это регион, где уже более 100 лет ведут исследования высококвалифицированные археологи разных стран. Р.М. Мунчаев довольно легко вписался в круг зарубежных археологов-востоковедов. Более того, в 1988 г. он выступил инициатором нового крупного проекта, как принято сегодня говорить. При Институте археологии АН СССР организуется Сирийская археологическая экспедиция, бессменно руководимая с тех пор Р.М. Мунчаевым, эта экспедиция продолжает свои исследования до настоящего времени в Северной Месопотамии. «Резуль-
таты ее деятельности получили широкую международную известность и признание, выразившееся как в публикации итогов экспедиции в многочисленных изданиях в Европе, США, Японии, Ираке и Сирии, так и в присуждении группе ее участников Государственной премии РФ в области науки за вклад в изучение истории и культуры Месопотамии»16.
Не менее примечательно и то, что материалы этой экспедиции вновь возвращают нас к проблеме переднеазиатско-кавказских связей, имевшим место в V—IV тыс. до н.э. и отразившихся на процессе сложения и развития на Кавказе
оседлоземледельческих культур переднеазиатского типа (Аликемек — Азербайджане, Техут — в Армении, Гинчи — в Дагестане, Бамут — в этом ряду особое место занимает поселение Лейлатепе (Азербайджане)18, «памятник, возникший и функционировавший под значительным месопотамским влияниям». Особенно активно проникала на Кавказ урукская культура в IV тыс. до н.э. По твердому удеждению Р.М.Мунчаева, движущей силой, стимулировавшей «экспансию «урукцев» на смежные с Месопотамией, в первую очередь Анатолию и Кавказ, было стремление найти источники металла». Фундаментально звучит и другой вывод археолога о том, что «урукская культура способствовала сложению феномена Майкопа на Северном Кавказе, более того отдельные группы племен этой культуры где-то на рубеже IV—III тыс. до н.э. или в самом начале III тыс. до н.э. проникли в Предкавказье и положили начало
формированию здесь майкопской культуры. Если учесть также недавно выявленные в Великенте (прикаспийский Дагестан) находки керамики, близкие и даже идентичные и типологически и технологически месопотамским (урук-ским) образцам, то путь продвижения ближневосточного населения через Восточный Кавказ в Предкавказье в урукский период вполне мог иметь место. Но это всего лишь одна из вероятных и возможных гипотез»19. Однако, сказанное не отрицает, а наоборот, наполняет новым содержанием тезис Рауфа Магомедовича Мунчаева, высказанный им в 2000 году на Международной научной конференции в г. Махачкала: «Всем специалистам-исследователям древних культур Кавказа очевидно, что кавказские культуры достаточно самобытны и оригинальны и нет никаких оснований выводить их из Ближнего Востока или, тем более, связывать истоки того или другого кавказского народа с далекими месопотамскими предками, в частности с шумерами, как это делают некоторые мифотворцы»20. Это как бы ответ востоковеда многочисленным псевдоученым, которые пытаются убедить своих слушателей и читателей в том, что чеченцы вовсе не автохтоны Кавказа, а мигранты из древнего Востока, а точнее — потомки шумеров.
Где бы ни работал Р.М. Мунчаев: в горах ли, предгорьях или в равнинно-плоскостной зоне Чечни, он всегда умел находить общий язык с представителями местной власти и доброжелательными сельчанами, станичниками. Так было в с. Бамут, где археолог дружил с семьей Дарчиевых. Навсегда запомнились ему, по словам самого ученого, беседы с директором республиканского музея краеведения Ж. Зязиковой, писателем и прекрасным краеведом Х.Д. Ошаевым, искренняя дружба связывала его с постоянным участником СКАЭ — И.Ф. Мутовиным, да и в самой Чечне многие помнят Р.М. Мунчаева и очень тепло отзываются о нем и, постоянно передают ему приветы. Среди них есть
учителя, врачи, механизаторы, общественные деятели, ученые, в том числе и непосредственные участники экспедиций Р.М. Мунчаева — Алик Ганжуев; Наиб Хаяури; Нохчо Дарчиев; к.и.н., этнограф С.-М.А. Хасиев; доктора филологических наук, профессора Апти Тимаев и Хасан Туркаев и многие жители Чечни. До конца своей жизни были верны дружбе с Рауфом Магомедовичем Сулейман Дукузов и Якуб Вагапов.
Имя «Рауф» в переводе с арабского означает «Милостивый». На протяжении всей своей жизни Рауф Магомедович старается соответствовать смыслу этого имени во взаимоотношениях с людьми, с которыми ему постоянно приходится общаться.
Мне посчастливилось познакомиться с Рауфом Магомедовичем в студенческие (1960—1964) годы, а в 1966—1967 гг. участвовать в составе его археологического отряда, при раскопках Бамутских курганов.
Я поздравляю своего учителя и друга Рауфа Магомедовича с 80-летием, желаю крепкого здоровья ему, его семье и исполнения всех задумок на будущее.
СПИСОК НЕКОТОРЫХ РАБОТ Р.М.МУНЧАЕВА ПО АРХЕОЛОГИИ ЧЕЧНИ
1. Древнейшая культура Северо-Восточного Кавказа // МИА. № 100. М., 1961.
2. Новые данные по археологии Чечено-Ингушетии // КСИА. Вып. 84. 1961.
3. Памятники майкопской культуры в Чечено-Ингушетии // СА. 1962. № 3.
4. Луговой могильник // Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963.
5. Бамутский курганный могильник ХГУ—ХУ! вв. // Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963 (соавтор Е.И. Крупнов).
6. Каменные изваяния из Чечено-Ингушетии // СА. 1964, № 1 (соавтор В.И. Марковин).
7. Археология Чечено-Ингушетии в свете новейших исследований // КСИА. Вып.100. 1965 (соавтор В.И. Марковин).
8. Из истории раннебронзового века в Чечено-Ингушетии // АЭС. Т. 1. Грозный. 1966.
9. Из древнейшей истории гончарного круга на Северном Кавказе // КСИА. Вып. 108. 1966 (соавтор А.А. Бобринский).
10. Очерки истории Чечено-Ингушской АССР с древнейших времен до наших дней. Т. 1., Грозный, 1967 (соавтор).
11. Раскопки Бамутских курганов в 1965 году // АЭС. Т. 2., Грозный, 1968.
12. Бронзовые псалии майкопской культуры и проблема возникновения коневодства на Кавказе // Кавказ и Восточная Европа в древности. М., 1973.
13. Кавказ на заре бронзового века. М., 1975.
14. Энеолит Кавказа //Археология СССР. Энеолит СССР. М., 1982.
15. Погребальные комплексы с сосудами на ножках из курганов эпохи бронзы у сел. Бамут //Новое в археологии Северного Кавказа. М., 1986.
16. Раннебронзовый век Северного Кавказа и этногенез вайнахов // Всесоюзная научная конференция. Тезисы докладов и сообщений. Шатой, 1991.
17. Раннебронзовый век Северного Кавказа и этногенез вайнахов // Проблемы происхождения нахских народов. Материалы всесоюзной научной конференции, состоявшейся в Шатое в 1991 г. Махачкала, 1996.
18. Северный Кавказ. Очерки древней и средневековой истории и культуры. М., 2003 (соавтор В.И. Марковин).
19. К истории археологического изучения Чечни. Из итогов работ Северокавказской экспедиции в 1957—1968 годах // Культура Чечни: история и современные проблемы. 2-е изд., перераб; доп. М., 2006.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Мунчаев Р.М. К истории археологического изучения Чечни. Из итогов работ Северокавказской экспедиции в 1957—1968 годах // Культура Чечни: История и современные проблемы. М., 2006, С. 32.
2. Марковин В.И., Мунчаев Р.М. Археология Чечено-Ингушетии в свете новейших исследований // КСИА. Вып. 100. 1965. С. 40-49.
3. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960. С. 61-67.
4. Марковин В.И., Мунчаев Р.М. Каменные изваяния из Чечено-Ингушетии // СА. 1964. №1. C. 158-164.
5. Багаев М.Х.Новые каменные изваяния воинов из Чечно-Ингушетии // X Круп-новские чтения по археологии Кавказа (тезисы докладов). М., 1980. С. 21-22; он же. Новые каменные изваяния скифского времени из Чечено-Ингушетии // Памятники эпохи раннего железа и средневековья Чечено-Ингушетии. Грозный: 1981. С. 128-137; Багаев М.Х., Ольховский В.С. Новые изваяния скифского времени из долины Аксая (Чечено-Ингушетия) // СА. 1989. № 4. С. 261-267; Багаев М.Х.Аборигены Кавказа и кочевники // Археологическая конференция Кавказа. II. Кавказ и степной мир в древности и средние века. Материалы Международной конференции. Махачкала, 1999. С. 19; он же. К истории взаимоотношений номадов и аборигенов Северо-Восточного Кавказа // «Дешт- и Кипчак и Золотая Орда в становлении культуры евразийских народов». М., 2003. С. 155-160; он же. Место ландшафта Кавказа в истории автохтонов и номадов // Археологические памятники раннего железного века юга России: Сборник статей. М., 2004. С. 23-32.
6. Мунчаев Р.М. Луговой могильник // Древности Чечено-Ингушетии. М., 1963. С. 139-142.
7. Там же. С. 211.
8. Мунчаев Р.М. Погребальные комплексы с сосудами на ножках из курганов эпохи бронзы у сел. Бамут // Новое в археологии Северного Кавказа М., 1986. С. 27-39; он же. К истории археологического изучения Чечни... С. 34.
9. Мунчаев Р.М. Кавказ на заре бронзового века. М., 1975. С. 344-345.
10. Там же. С. 345.
11. Козенкова В.И. Поселок-убежище кабанской культуры у аула Сержень-юрт в Чечне как исторический источник (Северный Кавказ). М., 2001. С. 87.
12. Там же. С. 27.
13. Мунчаев Р.М. Памятники майкопской культуры в Чечено-Ингушетии // СА. 1962. № 3. С. 177; он же. Кавказ на заре. С. 337-338.
14. Козенкова. Поселок-убежище... С. 5.
15. Козенкова. Поселок-убежище...; она же. У истоков горского менталитета: Мо-
гильник эпохи поздней бронзы — раннего железа у аула Сержень-юрт, Чечня // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. 3. М., 2002.
16. Мунчаев Р.М. Евгений Игнатьевич Крупнов (1904—1970) // Портреты историков. Время и судьбы. Т. 3: Древний мир и средние века. М., 2004. С. 135.
17. Мунчаев Р.М. Урукская культура (Месопотамия) и Кавказ // Археология, этнология и фольклористика Кавказа. Материалы Международной научной конференции «Новейшие археологические и этнографические исследования на Кавказе». Махачкала, 2007. С. 8—9; он же. Кавказ на заре ... С. 367—407.
18. Нариманов И.Г., Ахундов Т.И., Алиев Н.Г. Лейлатепе. Поселение, традиция, этап в этнокультурной истории Южного Кавказа. Баку. 2007.
19. Мунчаев. Урукская культура. С. 9.
20. Мунчаев Р.М. Древнейшая Месопотамия: Некоторые итоги исследования Российской экспедиции РАН // Кавказ и степной мир в древности и средние века: Материалы Международной научной конференции. Махачкала, 2000. С. 17—22.
ARCHAEOLOGICAL SITES OF THE ANCIENT CHECHNYA IN WORKS BY
R.M. MUNCHAEV
M.H. Bagaev
The article is devoted to the role and value of R.M. Munchaev's scientific work in studying archaeology of the Chechnya. The work contains a brief scientific biography of the archeolo-gist, some characteristic of the basic monuments open and investigated with the assistance of R.M. Munchaev. The author states the scientist's concepts about contacts between the ancient Oriental World and Caucasus and questions connected with the archeology of separate regions ofNorthern Caucasus.
