CC BY
63
О том, что Г.П. Федотов находил поддержку в широких кругах русской эмиграции, свидетельствует известный писатель-эмигрант В .С. Яновский: «Испанская кампания была поворотным пунктом в жизни многих европейцев. ... Гражданская война застучала безобразным кулаком по кровле нашего быта, и приходилось выбирать в союзники меньшее зло. Некоторые сразу уехали в Мадрид; другие все собирались туда. Кровно, идейно и традиционно большинство из нас было связано с законным республиканским правительством. Статья Федотова о Пассионарии эмоционально отвечала на многие «проклятые» вопросы, примиряя со злейшими противоречиями. Многие вопросы становились если не яснее, то хотя бы приемлемее. Но потасовка такого рода стоила Федотову многих внутренних сил; впрочем, она же сблизила его с молодыми литераторами» [7. С. 53].
На наш взгляд, противостояние, возникшее между Г.П. Федотовым и членами правления Богословского Института, нельзя оценивать совершенно однозначно. Поведение коллег Федотова объяснялось тем, что с момента своего основания Парижский Богословский Институт находился в двойственном положении. С одной стороны, зарубежная православная церковь обвиняла Институт в том, что он был недостаточно православным и национальным, излишне либеральным, так как многие профессора Института (В.В. Зеньковский, ГВ. Флоровский, С.Н. Булгаков и ГП. Федотов) принимали активное участие в экуменическом движении. С другой стороны, проблематичным было и финансовое положение Института - его деятельность субсидировалась в основном иностранными религиозными организациями, прежде всего американской межконфессио-нальной христианской организацией УМОА.
При этом состав профессуры Богословского Института был весьма неоднородным. Наряду с либеральными монархистами он включал в себя людей «пореволюционных» убеждений, каким был, в частности, ГП. Федотов. Настроенные против большевиков, они тем не менее оставались социалистами и принимали революцию
как факт. Эти люди были противниками реставрации в России монархии и надеялись на эволюцию советского режима и установление настоящего социализма. Это не встречало понимания у западных религиозных органи-заций-спонсоров Института. Федотовские высказывания ставили под вопрос само существование Института, чем и объясняется поведение коллег-профессоров и митрополита Евлогия, заботившихся об общем деле - жизни Института и всего Сергиевского подворья. Георгий Петрович же был человеком принципа, для него высказать свое отношение к происходящему в публицистике всегда было делом чести.
Неизвестно, чем бы закончился этот конфликт но он сошел на нет с началом Второй мировой войны. Покидая навсегда Европу Федотов, у которого не было сколько-нибудь ясных представлений о своем ближайшем будущем, с облегчением произнес: «Одно, слава Богу, ясно, с Богословским Институтом все кончено» [6. С. 27].
Таким образом, рассмотренный нами эпизод эмигрантского периода жизни ГП. Федотова показывает, что на пути реализации права на свободу слова даже в условиях развитой западной демократии ХХ в. в среде русской эмиграции возникали труднопреодолимые препятствия как сугубо материального, так и политико-мировоззренческого свойства.
1. Бердяев Н.А. Существует ли в православии свобода мысли и совести? // Путь. Париж. 1939. № 56.
2. Документы и письма по поводу разногласия, возникшего между профессором ГП. Федотовым и Правлением Православного Богословского Института в Париже // Звезда. 1996. № 10.
3. Кантор В.К. Философия национальной самокритики // Вопросы философии. 2006. № 3.
4. Федотов Г.П. Пассионария // Федотов Г.П. Полн. собр. статей: в 6 т. Париж, 1988. Т. 4. Защита России.
5. Федотов Г.П. Торопитесь! // Новая Россия. Париж, 1939. № 59.
6. Федотова Е.Н. Георгий Петрович Федотов // Федотов Г.П. Полн. собр. статей: в6т Париж, 1988. Т. 1. Лицо России.
7. Яновский В.С. Поля Елисейские. Книга памяти. СПб., 1993.
УДК 94(47)
АоАГАГОА ТОМ 0АГЁВ А ААААЙОАГЙЁТ 1 АОЁА а 20-а аТай XX ааеа
В 1920-е гг в дагестанском ауле развивалась внутринадельная, так называемая внутрикрестьянская аренда - частично наем земли бедняками и середняками, а частично - богачами у бедняков и середняков. Земли беднякам, как правило, сдавались на кабальных условиях, за отработки, из доли урожая, а зажиточным крестьянам - в типично капиталистическую аренду. Зажиточный крестьянин брал в аренду в предпринимательских целях, а бедняк - в целях удовлетворения насущных нужд семьи.
Аульская верхушка вела свое хозяйство в основном на купчей и арендованной земле. Чем мощнее группа, тем ничтожнее роль надельной земли в ее общем землепользовании. Высшей группе крестьян (крестьянам, имеющим свыше 10 десятин посева) Хасавюртовского округа, со -ставлявшей всего 3,3% хозяйств, принадлежало 6 695 десятин (62%) из 10 850 купчей и 9 499 десятин (74,2%) из 12 842,5 десятин арендованной земли [4]. Из всей площади земли, принадлежавшей этой группе, удель-
♦------------------------
I .A. A&a іаёбоаё fTa,
nTёnёaoaёu Ё Гпоёобоа ёnоTдёё, aдбaTёTaёё ёуо-^Taдaдёё AaaanoaГпёTaT fao+fTaT Oaf ода DTnnёё-nёTё Аёаай і ёё f.аоё
АДЙОГёЁ. 2008. № 5(24)
ный вес надельной земли составлял всего 2,5%. Это не означало, что высшие группы крестьян вовсе не прибегали к сдаче земли в аренду. Скупая и арендуя землю и тем самым создавая значительный земельный фонд, богачи затем на кабальных условиях мелкими участками сдавали ее своим нуждающимся соседям.
Крупные арендаторы сдавали в субаренду всего лишь 1/10 часть всей арендованной земли, предпочитая сами вести на нем хозяйство. При этом крупные предприниматели занимались высокотоварным земледелием, что подтверждается и данными о наличии сельскохозяйственной техники.
Безинвентарными в Хасавюртовском округе были 42,9% всех хозяйств, зато двум высшим группам, т.е. владельцам, имевшим от 5 до 10 десятин и свыше 10 десятин земли, принадлежали 30,2% однолемешных плугов, 81% мнолемешных плугов, все сеялки, 77,6 всех жнеек, 10 молотилок из 24 и т.д. [4. Д.59. Л.18].
Таким образом, наличие у подавляющего большинства крестьян Дагестана маленького надела земли, отсутствие рабочего скота и сельскохозяйственного инвентаря и трудность ведения хозяйства примитивными орудиями труда вызывали объективную необходимость сдачи земли в аренду богатым или продажи. В дагестанском ауле рос удельный вес крупных землевладельцев, а на другом полюсе находилась группа безземельных и малоземельных крестьян, которые уходили в батраки и отходники. Статистические данные свидетельствуют о том, что до 60 тыс. дагестанцев большую часть года находились в сфере капиталистического промышленного производства.
В начале 1920 г. батрацко-бедняцкие слои составляли около 65% населения Дагестанской области [4. Ф.622. Оп.3. Д.51. Х.107]. Декрет о земле, заложивший основы советского земельного строя, запретил аренду как одну из форм частного оборота главнейшего средства сельскохозяйственного производства. Интересно, что запрет аренды земли был требованием, сформулированным в Крестьянском наказе и приобрел силу закона благодаря включению соответствующего раздела последнего в состав ленинского декрета. Провозглашая отмену прав частной собственности на землю, наказ и декрет устанавливали: «Земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема» [2. С. 11].
IX Всероссийский съезд Советов (декабрь 1921 г.) поручил ВЦИК «издать постановление о временной краткосрочной переуступке прав на землепользование ослабленными трудовыми хозяйствами (аренде) и об условиях применения наемного труда в крестьянском хозяйстве». Это постановление должно было «исходить исключительно из удовлетворения хозяйственно-бытовых потребностей трудового крестьянского хозяйства, исключить всякую возможность закабаления одного хозяина другим и не допустить никаких отступлений от... государственной собственности на землю» [3. С. 169].
Таковы были принципиальные основания, на которых строились правовые нормы, регламентировавшие земельную аренду и наемный труд в сельском хозяйстве первых лет новой экономической политики. 22 мая 1922 г. 3-я сессия ВЦИК приняла Закон о трудовом пользовании, который допускал на определенных ус -
ловиях «трудовую аренду земли» [3. С. 142 - 143]. Нормы, сформулированные этим законом, с рядом дополнений вошли в Земельный кодекс РСФСР введенный в действие с 1 декабря 1922 г.
В Дагестане в 1923 г. к найму средств производства прибегало 34,8% всех хозяйств. Таким образом, в отношения найма и сдачи орудий и средств производства (живой и мертвый инвентарь), согласно материалам весеннего опроса 1927 г., было втянуто 40% всех крестьянских дворов Дагестана. При очень высоком удель -ном весе безынвентарных (59,5%) и не имеющих рабочего скота (33,2%) число дворов, нанимающих средства производства, сравнительно небольшое (34,8%).
Причину этого, во-первых, надо искать в слабой обеспеченности Дагестана средствами производства. Сказались годы войны и послевоенной разрухи, когда почти прекратился завоз сельскохозяйственной техники, а бывшая до этого в употреблении в значительной степени вышла из строя. Во-вторых, значительная часть бедняцких дворов предпочитала не обременять себя малоэффективным хозяйством и либо шла в отход на рыбные и промышленные предприятия, либо работала по найму в сельском хозяйстве. И, в-третьих, довольно значительная часть дворов находила выход, вступая в супрягу Так, по данным 1927 г, супрягающиеся составляли 35% всех крестьянских дворов республики.
В Дагестане в это время своим скотом и своим инвентарем обрабатывали пашню лишь 32 948 дворов из обследованных 120 тыс., т. е. 27,4% всех хозяйств. Среди нанимающих средства производства особенно выделялась группа, обрабатывающая пашню наемным скотом и наемным инвентарем. 32 641 хозяйство из 42 010, прибегающих к найму средств производства, приходится именно на эту группу Это 27,1% всех обследованных дворов.
К найму рабочего скота при наличии своего инвентаря обращалось всего 2,8% дворов, а своим скотом и наемным инвентарем обрабатывало землю 4,9% дворов. Очевидно, что к найму рабочего скота и сельскохозяйственного инвентаря прибегали главным образом наиболее маломощные слои населения, лишенные средств производства.
Об этом говорят итоги того же весеннего выборочного обследования, свидетельствующего, что 98,5% всех дворов, обрабатывающих пашню наемным скотом и наемным инвентарем, были малоземельными, имевшими не более одной десятины посева на хозяйство [4. Ф.1-п. Оп.9. Д.107. Л.53]. Они же составляли в основном группу обрабатывающую пашню с помощью супряги.
Земельные арендные отношения охватывали в среднем до одной трети (27,6%) всего населения республики. Исследователи доколхозной советской деревни считают, что в этот период в качестве главных сдатчиков выступали бедняцкие и маломощные середняцкие слои крестьянства, а ведущую роль среди арендаторов играли середняки. Материалы о развитии арендных отношений в Дагестане подтверждают сказанное.
Так, согласно данным весеннего выборочного обследования 1926 г., 87,5% всех сдающих дворов и 70,2% всей сданной в аренду пашни приходились на группу беспосевных или сеющих не более трех десятин на двор. Зато среди арендаторов она не играла сколько-нибудь значительной роли. На их долю приходилось 23,3% всех
арендующих дворов и лишь 16,5% всей арендуемой пашни. Середняки, наоборот, играли сравнительно небольшую роль среди сдающих, но зато занимали центральное место в группе арендаторов. Они составляли 63,3% всех дворов, участвующих в аренде, и им принад -лежало 51,7% всей арендуемой пашни.
Развитие в дальнейшем арендных отношений в 1928 -1929 гг определялось не столько специальными нормами ее регулирования, сколько всей системой мер Советского государства, направленных на подъем бедняцких хозяйств и поддержку середняцких, на ограничение и вытеснение кулацких хозяйств, на развертывание колхозного движения. Первый же мощный удар по зажиточно-кулацким слоям, нанесенный чрезвычайными мерами в январе-апреле 1928 г. в связи с кризисом хле -бозаготовок, привел к свертыванию земельной аренды.
Сокращение аренды земли произошло практически во всех районах страны, но особенно на Северном Кавказе и Украине. По РСФСР в целом посев на арендованной земле в 1928 г. сократился до 86,3% по сравнению с 1927 г., в том числе в Западном районе - до 84,3%, в Центрально-промышленном - до 88,7%, в ЦЧО - до 81,5 -86,7% (по разным исчислениям), в Среднем Поволжье -
до 95,9%, в Нижнем Поволжье - до 92%, в Вятском районе - до 98,2%, на Урале - до 89,1%, в Сибири - до 88%, на Северном Кавказе - до 72,2% [1. С. 95].
Свертывание земельной аренды в 1928-1929 гг. свидетельствовало об успехах советской политики поддержки бедняцко-середняцких слоев крестьянства, ограничении и вытеснении кулачества, а также о том, что развитие земельной аренды происходило в ограниченных масштабах и не смогло стать не только решающим, но и сколько-нибудь прочным фактором в социальном расслоении доколхозного аула. Развиваясь главным образом как следствие неравномерного распределения в ауле рабочего скота и инвентаря, земельная аренда должна была исчезнуть в процессе обобществления орудий и средств производства.
1. Госплан СССР. Контрольные цифры народного хозяйства СССР на 1928/1929 гг. М., 1929.
2. Сборник документов по земельному законодательству СССР и РСФСР. 1917 - 1954 гг. М.,1954.
3. Съезды Советов в документах. 1917 - 1936. М.,1959.
4. Центральный государственный архив Республики Дагестан (ЦГАРД) Ф.104. Оп.4. Д.51. Л.72.
УДК 94(47)
ЙоААГАААёТААВ ТОЁВиоАВ іАхАои А хЁООЁЁА ЁАЁ ЁЙОТЙЁЁТ-ЁОЁООООГОЁ 1А1ВОГЁЁ
Как известно, ранний ислам в противоположность христианству тяго-тел к идее богослужения под открытым небом. Открытые мечети получили широкое распространение и в некоторых районах Кавказа; местное население называло их летними или праздничными. По мнению А. К. Алик-берова, первые мечети мусульманских переселенцев в горах, прилегающих к Дербенту, скорее всего были открытыми [2. С. 481].
Следы летних мечетей до сих пор сохранились в горах Дагестана на территории заброшенных поселений. Одна из таких мечетей находится на границе Хивского и Табасаранского районов Дагестана. Здесь, на плоской вершине холма в местности Чихтиль вблизи табасаранских селений Вертиль, Урга, Фурдаг и Джулии, находится огороженный камнями прямоугольный участок площадью примерно 100 м2, южная сторона которо -го ограждена плотно установленными друг к другу крупными плитами различной конфигурации, обращенными на север. Некоторые из плит имеют арабские надписи и орнамент.
Данная огороженная камнями площадка являлась в прошлом открытой, так называемой летней мечетью. Об этом пишут П.М. Дебиров, исследовавший орнаментику отдельных плит участка [3. С. 30], и А. К. Аликберов, который именует мечеть «вертильской» (по названию одного из окрестных селений). РИ. Сефербеков приводит народное название этой открытой мечети - Машкврин гъулгнин мист («Мечеть праздничной молитвы») [4. С. 54 - 56].
От местных жителей мы слышали, что в данном месте происходили также сходы жителей этого магала Табасарана. Окрестные селения со -ставляли в прошлом союз сельских общин «Сувак» («Сувккар») [1. С. 131]. Сходы жителей собирались здесь для решения важных вопросов, касающихся населения всего союза, и проходили под руководством местных старшин («кавха») и кадиев.
Поражает типологическое многообразие представленных на участке каменных плит: прямоугольные, трапециевидные, стеловидные (с острыми «плечиками» и полукруглыми выступами) и даже в виде ступенчатой
£.0. £аёадеуаа,
ёаТаеаао епоТде+а-пёео Таоё, аТоаТо ёа-оаади адаапёТё оеёТ-ёТаее, аТёоТдаГо ёа-оаади епоТдее ОТп-пее, АааапдаТпёеё аТ-поаадпоааі!иё оТе-aадпедад
ААЙОГЁЁ. 2008. № 5(24)
