CC BY
68
покоя», а внутренняя жизнь обнаруживала себя вне зависимости от чего бы то ни было. Поэтому смерть оказывается лишь освобождением от мертвой оболочки.
Пустота и мертвенность окружающего, содержание которого не отвечает внутреннему требованию человека, влечет его к поиску неведомого. Жизнь души, по Белому, определяется внутренним импульсом, движением к дальним горизонтам, «стремлением к дальнему» [1, с. 65].
Таким образом, «вечный покой» и «стремление к дальнему» являются противоположными полюсами в художественной системе Андрея Белого. Между этими крайностями происходит движение лирического героя в цикле «Пепел».
1. Макшеева Н. В. «Русская идея» в творческом сознании Андрея Белого : дис. ... канд. филол. наук. Омск, 2000. 113 с.
2. Белый А. На перевале. Берлин ; Петербург ; М. : Изд-во З. И. Гржебина, 1923. 57 с.
3. Белый А. Символизм как миропонимание. М. : Республика, 1994. 528 с.
4. Белый А.Записки чудака: в 2 т. М.; Берлин : Геликон, 1922. Т. 1. 214 с.
5. Белый А. Собр. соч.: в 4 т. Т. 1. Стихотворения и поэмы. М. : Республика, 1994. 559 с.
УДК 821.161.1
АНТРОПОНИМ ФОМА ФОМИЧ ОПИСКИН
КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ОБРАЗА ГЕРОЯ В ПОВЕСТИ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО «СЕЛО СТЕПАНЧИКОВО И ЕГО ОБИТАТЕЛИ»
В статье рассматривается антропоним Фома Фомич Опискин как средство создания художественного образа героя в повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели». Актуальность работы обусловлена малой изученностью ономастического пространства повести, а также особым интересом великого писателя к выбору имени, о котором упоминается его родными и современниками. В исследовании на конкретных примерах объясняется обусловленность имени и отчества Опискина народными представлениями, связанными с образом апостола Фомы, указываются литературные и фольклорные произведения, послужившие источниками для возникновения ассоциативных связей, а также отмечается хронотопичность фамилии Опискин, которая для образованного читателя является маркером определенной эпохи появления и бытования многочисленных сочинителей.
Ключевые слова: антропоним, Фома Фомич Опискин, Ф. М. Достоевский, «Село Степанчиково и его обитатели».
6. Крайний А. (З. Гиппиус). Белая стрела // Речь. 1908. 29 дек (11 янв.). № 320.
7. Эллис. Русские символисты. Томск: Водолей, 1996. 288 с.
8. Белый А. О «России» в России и о «России» в Берлине // Беседа. 1921. № 1. С. 21-28.
9. Белый А. Собр. соч.: 4 т. Т. 4. Воспоминания о Блоке. М. : Республика, 1995. 510 с.
10. Белый А. Стихотворения и поэмы. М. : Л. : Совет. писатель, 1966. 656 с.
11. Белый А. Начало века. М. ; Л. : ГИХЛ, 1933. 503 с.
12. Скатов Н. Н. «Некрасовская» книга А. Белого // А. Белый Проблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публикации. М. : Совет. писатель, 1988. С. 151-192.
13. Гинзбург И. И. Левитан. Л. ; М. : Искусство, 1931. 71 с.
14. Юрова Т. Исаак Ильич Левитан. М. : Гос. изд-во изобразит. искусства, 1960. 30 с.
15. Блок А. Поэзия заговоров и заклинаний // Блок А. Собр.соч.: в 8 т. М. ; Л. : Гослитиздат, 1962. Т. 5. С. 3665.
16. Афанасьев А. Н. Древо жизни. М. : Современник, 1982. 464 с.
© Макшеева Н. В., 2018
C. A. CKypuduHa S. A. Skuridina
ANTHROPONYM FOMA FOMICH OPISKIN AS THE MEANS OF CREATING THE HERO IMAGE IN THE F.M. DOSTOYEVSKY NOVEL «THE VILLAGE OF STEPANCHIKOVO AND ITS INHABITANTS»
Anthroponym Foma Fomich Opiskin is considered in the article as a means of creating an artistic image of the hero in the novel of F.M. Dostoevsky «the Village of Stepanchikovo and its inhabitants». The relevance of the work is due to the poor knowledge of the onomastic space of the novel, as well as the special interest of the great writer in choosing the name. The study on specific examples explains the conditionality of the name and patronymic of Opiskin with folk representations related to the image of the apostle Foma, the literary and folklore works that served as sources for the emergence of associative connections are indicated, and the article reveals the chronotopy of the name Opiskin, which for the educated reader is a marker of a certain epoch of appearance and existence of numerous writers.
Keywords: anthroponym, Foma Fomich Opiskin, F. M. Dos-toyevsky, «the Village of Stepanchikovo and its inhabitants».
Творческая лаборатория Ф. М. Достоевского изобилует приемами создания имен собственных, что объясняется особым пониманием имени писателем. Ф. М. Достоевский видел в имени историю рода, поэтому своему младшему сыну Федор Михайлович хотел дать имя Степан «в честь родоначальника рода Достоевских» Степана Ивановича Достоевского, упоминание о котором содержится в литовских документах XVI века [1, с. 276], а двоюродного внука, по мнению писателя, нужно было назвать Константином: «По поводу имени этого нашего первого ребенка - сына, которого мы назвали Андреем, - он нас пожурил... "Не Андреем он должен называться, а Константином, в честь отца мужа. В русском быту так ведется". - "Но дядя, - возражала я, - ведь его отец умер, а мы дали имя в честь моего отца, который жив". Он только ласково улыбнулся, но не уступил» [2, с. 216].
О значимости имени рассуждают многие герои Ф. М. Достоевского, начиная с первого романа писателя: «Вот, маточка, видите ли, как дело пошло: все на Макара Алексеевича; они только и умели сделать, что в пословицу ввели Макара Алексеевича в целом ведомстве нашем. Да мало того, что из меня пословицу и чуть ли не бранное слово сделали, - до сапогов, до мундира, до волос, до фигуры моей добрались...» [3, с. 47].
Подобный прием - раскрытие значения имени через пословицу, указанный М. С. Альтманом [4, с. 11], - используется Ф. М. Достоевским и в повести «Село Степанчиково и его обитатели»: «Фома догадался, что прошла его роль шута и что на безлюдьи и Фома может быть дворянином» [5, с. 9].
Несомненно, что Ф. М. Достоевский хотел привлечь читателей к размышлению над именами героев повести «Село Степанчиково и его обитатели», в связи с чем и в настоящее время можно встретить следующую оценку: «Традиционно в театральных постановках Фома Фомич представлялся мерзким, безобразным, неприятным исключением из нормального общества - опечатка, описка (недаром у него и фамилия Опискин)» [6].
Фамилия героя Опискин непосредственно связана с его литературной деятельностью, которая должна сделать известным незвучное имя героя: «...В Москву, издавать журнал! Тридцать тысяч человек будут сбираться на мои лекции ежемесячно. Грянет наконец имя мое.» [5, с. 13]. Фамилия Опискин происходит от апеллятива описка -ошибка в письме, обмолвки на бумаге, письменный огрех [7, с. 679]. В свою очередь, глагол описывать в значении «рассказать, изложить, объяснить, передать в подробности словами, устно или письмом» может восприниматься читателем через неделимое словосочетание описать имущество «переписать, оглавить, сделать чему опись, перепись» [7, с. 679]. Дом Ростанева фактически описан Фомой Фомичом, так как именно он в этом доме хозяин.
На наш взгляд, фамилия Опискин хронотопична, так как отсылает нас к эпохе Переписчика-Кукольника, которого Ф. М. Достоевский упоминает практически во всех романах, и Подписчика-Дружинина, от которого Ф. М. Достоевского «тошнит», о чем он и сообщает в письме брату зимой 1854 г. [8, с. 174]. О возможном влиянии псевдонимов Кукольника и Дружинина, а также о переносе на героя имени Фомы Кем-пийского, с философией которого сближали размышления
Н. В. Гоголя, подробно рассказывает в своем протоними-ческом исследовании М. С. Альтман [4, с. 35-40]. И. Г. Кузнецова связывает некоторые высказывания Фомы Описки-на с размышлениями Фомы Аквинского, отмечая при этом, что «Фома Аквинский, казалось бы, здесь вовсе ни при чем. Однако некоторые суждения Фомы Опискина напоминают мысли Аквината, только сильно утрированные» [9, с. 210]. Предполагаем, что философские взгляды обоих философов были знакомы Ф. М. Достоевскому как человеку образованному и начитанному, но не являлись доминантными при создании образа Опискина.
Многие исследователи усматривают гоголевские мотивы, пронизывающие повесть. Возможно, что и фамилия героя навеяна деятельностью Акакия Акакиевича Башмачкина, который «не делал ни одной ошибки в письме. Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом», а «один раз, переписывая бумагу, он чуть было даже не сделал ошибки, так что почти вслух вскрикнул "ух!" и перекрестился» [10]. По мнению Н. В. Константиновой, «в гоголевских произведениях описка становится знаком бунта героя против существующих законов жизни, своеобразным богоборчеством» [11, с. 40].
Обращаясь к прообразам и протонимам Фомы Опискина, Е. Вертлиб задается вопросом: «Не взяты ли из «Повести о Фоме и Ереме» - начала двойничества в русской литературе - сами принципы смехового раздвоения личности? Или мотив Фому в толчки, а Фома убежал - не навеян ли «Повестью о Горе Злочастиии»? [12]. И. Г. Кузнецова при рассмотрении образа Опискина предлагает обратиться к народным сказкам «О племяннике Фомке» (из собрания В. А. Левши-на) и «Фома Беренников» (из собрания А. Н. Афанасьева). «Сюжеты этих сказок и повести Ф. М. Достоевского, на первый взгляд, совершенно различны, тем не менее все три истории рассказывают о вознесении не слишком достойной особы «из грязи в князи» [9, с. 207].
По мнению М. С. Альтмана, «Фома, Фомка в народном представлении ассоциируется с шутом, как, например, Фомка в народной сказке «Шут». <...> Таким образом, осмысление имени Фомы, прежде всего, фольклорное: имя шута, выскочившего в люди...» [4, с. 37].
Имя Опискина Фома дублируется его отчеством, что для ономастикона Ф. М. Достоевского всегда является немаловажной деталью, означающей, что доминантный признак в характере героя нужно рассматривать в наивысшей степени его проявления. Как указывает В. И. Даль, Фома - от Апостола, человек недоверяющий, склонный к сомнению [13, с. 683]. Данному значению соответствует дошедший до нас в несколько измененном виде (вместо прилагательного неверный в настоящее время чаще употребляется причастие неверующий), но известный в XIX веке как Фома неверный фразеологизм [13, с. 683]. Согласно Евангелию от Иоанна, Фомы не было при первом явлении апостолам воскресшего Иисуса, и он не мог поверить в произошедшее чудо. Фома поверил в воскрешение Христа только тогда, когда Спаситель явился ему и позволил прикоснуться к своим ранам. Возможность соотнесения Фомы Фомича с образом апостола Фомы подкрепляется биографией апостола, согласно которой до встречи с Иисусом Христом он был простым рыбаком.
По велению Опискина Ильин-день превращается в Фомин-день: «Фома Фомич позавидовал именинам Илюши и утверждает, что и сам он завтра именинник» [5, с. 57]. Именно в Илюшины именины происходит изгнание Фомы Опискина из дома Ростаневых. Как известно, с Ильина-дня, по народным поверьям, нельзя купаться в водоемах, а Фома Фомич нарушает этот запрет, купаясь в «озере». «Вслед за громом полился такой страшный ливень, что, казалось, целое озеро опрокинулось вдруг над Степанчиковым» [5, с. 142]. Громовержец Илья насылает на провинившегося Опискина гром и молнии, так что собравшиеся гости начинают причитать: «Батюшка, Илья-пророк! - прошептали пять или шесть голосов, все вместе, разом. <...> - "Непременно убьет! - подхватил Бахчеев, - да еще и дождем потом смочит"» [5, с. 142].
Интересно, что далее Бахчеев задается вопросом: «Да ведь он человек али нет?» и сам себе отвечает: «Ведь не собака» [5, с. 142]. Реплики Бахчеева содержат отсылку к народным представлениям о том, что в Ильин-день, скрываясь от Ильи, нечисть вселяется не только в ползучих гадов и диких зверей, но и в домашних животных, в связи с чем 2 августа их не впускают в жилище и не выпускают из него, чтобы нечистая сила, приняв их обличье, не могла пробраться в дом.
В романе Ильин-день неожиданнейшим образом превращается в Фомино воскресенье - Красную горку - первый день после длительного великопостного перерыва, когда возобновляется совершение таинства венчания. На Руси именно в этот день игралось больше всего свадеб, устраивались, сватовства и гуляния. На Ильин-день, превращенный Опискиным в Фомин-день, Фома Фомич благословляет брак полковника Ростанева с Настей. «Соединяю и благословляю вас, - произнес он самым торжественным голосом, - и если благословение убитого горем страдальца может послужить вам в пользу, то будьте счастливы» [5, с. 150].
Думается, что Ф. М. Достоевский осознавал, что с именем Фома в повести возникнут амбивалентные ассоциации, ведь, по представлениям православных, Фомина неделя, начинающаяся на восьмой день после Пасхи, связана как с радостными свадебными событиями (Красная горка), так и с поминовением усопших (Радоница, Фомина суббота) [14].
В народных представлениях апостол Фома отличался бережливостью и запасливостью, за что и был особенно почитаем крестьянами: «На Фому тащи все в крому», а о нерадивом хозяине говорили: «Велика крома, да пес ли в ней». К Фомину дню, который праздновался по старому стилю 6 октября, т. е. после окончания работ на земле, подводили итоги года - считали запасы, которые предстояло использовать в течение зимы. Если запасов было вдоволь, говорили рад Фома, что велика крома, а потом отправлялись в церковь, чтобы поставить свечку в благодарность бережливому святому.
В словаре В. И. Даля, по свидетельству Л. П. Десятки-ной, входившего в библиотеку Ф. М. Достоевского [15, с. 259], также указывается и другая коннотация имени Фома - человек простоватый, плохой, вялый - и приводится пословица На безлюдье и Фома дворянин, неоднократно встречающаяся в тексте повести «Село Степанчиково и его обитатели»
[13, с. 683]. А так как герой - «дважды» Фома, то склонность к самомнению на фоне глупости и той самой простоты, которая иной раз хуже воровства, видится в образе в гипертрофированном виде, или «если Фома, как мы уже указали, -имя, характеризующее шута, то Фома Фомич означает шута в высшей степени, на что, между прочим, и в самом "Селе Степанчикове" указывается многократно» [4, с. 38].
На наш взгляд, несомненно важным для Ф. М. Достоевского при выборе имени было его написание с использованием буквы 8 (фита), одно из переносных значений которой усиливает звучание фамилии героя: фита - школярный грамотей, дошлый писака [13, с. 683]. Процесс обучения крепостных в селе Степанчиково можно описать с помощью фразеологизма От фиты подвело животы (о школьном ученьи) [13, с. 683], где фита - это инициалы 9. 9. - Фома Фомич.
Интересно в связи с размышлениями об инициалах отметить тот факт, что повесть «Село Степанчиково и его обитатели» была опубликована в журнале «Отечественные записки» А. А. Краевским, но без указания инициалов 9.М., о чем 23 ноября 1859 г. М. М. Достоевский, печатавший также свои произведения в этом журнале, писал своему брату: «Не понимаю только, зачем опять фиту выкинули. На обертке же О<течественных> з<аписок> она осталась. И что она их там смущает. Если тебе возвращены все права и даже дворянство, то, конечно, возвращено и право печатать. Печатают же с своими инициалами и Толь, и Плещеев, и Ахшарумов и многие другие» [16, с. 221].
Как известно, Фома Фомич хочет быть писателем, а попадает в дом генерала Крахоткина как читатель, точнее, чтец. «Наконец, по слабости зрения, ему понадобился чтец. Тут-то и явился Фома Фомич Опискин» [5, с. 7]. Возможно, в этом и состояла задумка автора - показать абсурдность того положения, какое занял Фома Фомич: то ли попал к Кра-хоткиным по ошибке, то ли попал в чтецы, потому что делает описки и ошибки. По мнению В. Алекина, описанный факт автобиографичен: «Достоевский тоже начинал чтецом, правда, не у генерала, а всего лишь у подполковника Белихова»
[17], а Фома Фомич Опискин - «это в какой-то мере автопародия, а отношения Опискина и полковника Ростанева напоминают отношения самого Достоевского и А. Е. Врангеля»
[18]. Мысль об автобиографичности образа Фомы Фомича уже выдвигалась Н. К. Михайловским: «если я сопоставлю Достоевского с его же созданием, Фомой Опискиным, то, конечно, очень хорошо понимаю, что первый умен и талантлив, а второй глуп и бездарен» [19]. Таким образом, становится понятным введение в повесть имени Фома: первая буква совпадает с первой буквой имени писателя - 9.
Нужно отметить, что в способах именования Опискина другими персонажами заключается неодинаковое отношение к нему героев: крестьяне уважительно называют его по имени-отчеству Фома Фомич: «Фоме Фомичу нас записывают» [5, с. 23]; для генеральши Крахоткиной он Фома Фомич, помещик Ростанев, казалось бы уступивший ему свой дом, зовет его Фомой: «Ей-богу, не знаю, Фома», «Да нет же, Фома, бог с тобой!» [5, с. 17], помещик Бахчеев вторит Ростаневу: «Ведь я теперь сам от них, из Степанчико-ва; от обеда уехал, из-за пудинга встал: с Фомой усидеть не мог! Со всеми там переругался из-за Фомки проклятого... »
[5, с. 23-24]. Последний факт показателен, так как обращение по отчеству - это выражение не только уважительного отношения, но и индикатор сословной принадлежности: «в чиновной росписи Екатерины II, составленной в соответствии с петровской табелью о рангах» говорится: «особ первых пяти классов следует называть полным отчеством на -вич; лиц, занимавших должности с шестого класса до восьмого включительно, предписывалось именовать полуотчеством, а всех остальных - только по именам без отчеств» [20, с. 116]. Ни Бахчеев, ни Ростанев не относят Фому к себе подобным, а помещик Бахчеев, употребляя уничижительную форму Фомка, относит Опискина к крепостным крестьянам. Рассказчик повести, Сергей Александрович, в разговорах об Опискине до встречи с ним также использует только личное имя без отчества: «Но кто ж этот Фома?» [5, с. 22], а по приезде в дом Ростанева формула номинации меняется на «имя-отчество»: «Это перед Фомой-то Фомичом, дядюшка?» [5, с. 37]. Разница в социальном положении болезненно переживается Фомой Фомичом и становится причиной его требований к Ростаневу обращаться к нему с помощью этикетной формулы ваше превосходительство, соответствующей генеральскому чину. Отказ Ростанева понятен Опискину и выражен фразой: «Вся причина в том, что вы полковник, а я просто Фома...» [5, с. 87].
Интересно наблюдение В. В. Иванова о «смеховом мире» повести «Село Степанчиково и его обитатели»: «происходит созидание своей собственной иерархической системы, возглавляемой шутовским королем Фомой Фомичом Опискиным. Символична его фамилия (Опискин - ошибочный, обратный правильному - инишний, из перевертышно-го мира фольклора и мифологии). "Королю" соответствует "двор": лакей Видоплясов на роли придворного поэта, Обнос-кин - статист при дворе короля, "исключенный" чиновник Ежевикин - придворный шут, которому многое в силу его роли позволяется, Фалалей - плясун, скоморох» [21, с. 81]. Перейдя из разряда «приживальщиков из хлеба - ни более, ни менее» [5, с. 7] в разряд домашнего деспота, который «воцарился в этом доме навеки» и уверился, «что тиранству его теперь уже не будет конца» [5, с. 158], Фома Фомич стал привлекать в свою свиту людей, ему подобных - шутов и скоморохов, к которым можно отнести Видоплясова, Еже-викина, Фалалея. Крестьяне, не зная, как обращаться к Фоме Фомичу, спрашивают у него: «Может, ты майор, аль полковник, аль само ваше сиятельство, - как и величать-то тебя не ведаем» [5, с. 16].
Как видим, антропоним Фома Фомич Опискин выступает в повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» особым средством выражения и конкретизации образа героя. М. М. Бахтин, подчеркивая глубокую кар-навальность характера Фомы Фомича, отмечал: «Он уже не совпадает с самим собою, не равен себе самому, ему нельзя дать однозначного завершающего определения, и он во многом предвосхищает будущих героев Достоевского» [22, с. 377].
В письме к брату от 9 мая 1859 г. Ф. М. Достоевский рассказывает, что в повести «есть два огромных типических характера, создаваемых и записываемых пять лет, обделанных безукоризненно (по моему мнению), - характеров вполне русских и плохо до сих пор указанных литературой»
[8, с. 326]. Одним из таких характеров, конечно же, является Фома Фомич Опискин, а его имя - важнейший компонент в системе средств художественной выразительности великого писателя.
1. Достоевская А. Г. Записная книжка 1881 года // Ф. М. Достоевский в забытых и неизвестных воспоминаниях современников. СПб. : Андреев и сыновья, 1993. С. 275-285.
2. Савостьянова (Достоевская) B. А. Воспоминания о встречах со своим дядей Ф. М. Достоевским // Достоевский в забытых и неизвестных воспоминаниях современников. СПб. : Андреев и сыновья, 1993. с. 214-217.
3. Достоевский Ф. М. Полное собр. соч.: в 30 т. Л. : Наука, 1972. Т. 1. 520 с.
4. Альтман М. С. По вехам имен. Саратов : Изд-во Саратов. ун-та, 1975. 280 с.
5. Достоевский Ф. М. Полное собр. соч.: в 30 т. Л. : Наука, 1972. Т. 3. 544 с.
6. Астахов Н. Синдром Опискина // Фома. 2011. № 11 (103). URL: https://foma.ru/sindrom-opiskina.html (дата обращения: 10.11.2017).
7. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М. : Терра 1995. Т. 2. 782 с.
8. Достоевский Ф. М. Полное собр. соч.: в 30 т. Т. 28. Кн. 1. Л. : Наука, 1985. 552 с.
9. Кузнецова И. Г. Имя персонажа в структуре литературного характера (на материале повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели») // III Лужс-кие научные чтения. Современное научное знание: теория и практика. Материалы Междунар. науч.-практ. конф. Ленинград. гос. ун-т им. А. С. Пушкина. 2015. СПб. : Изд-во Ленинград. гос. ун-т им. А. С. Пушкина, 2015. С. 205-212.
10. Гоголь Н. В. Шинель. URL: h ttp ://i l ibrary. ru/text/980/p. 1 / index%20html (дата обращения: 15.11.2017).
11. Константинова Н. В. К вопросу о пародийном фоне повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» // Сибирский филологический журнал. 2014. № 2. С. 36-42.
12. Вертлиб Е. Этический императив Достоевского. Доклад на Международной научной конференции «Ф. М. Достоевский в смене эпох и поколений» (Омский университет, 12-15 октября 2011 г.): URL: http://ruskline.ru/ analitika/2011/10/18/eticheskij_imperativ_dostoevskogo (дата обращения: 10.11.2017).
13. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М. : Терра 1995. Т. 4. 686 с.
14. Энциклопедия обрядов и обычаев / сост.: Л. И. Брудная, З. М. Гуревич, О. Л. Дмитриева. СПб.: РЕСПЕКС, 1996. 560 с.
15. Десяткина Л. П. Библиотека Достоевского (Новые материалы) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 4. Л. : Наука, Ленинград. отд-ние, 1980. С. 253-270.
16. Гроссман Л. П. История создания и публикации «Села Степанчикова» // Достоевский Ф. М. Село Степанчиково и его обитатели. Из записок неизвестного / ред. Л. П. Гроссмана. М. : Гослитиздат, 1935. С. 221-222.
17. Алекин В. Инициалы Ф. Ф. URL: http://aljokin-1957. narod.ru/business1.html (дата обращения: 20.11.2017).
18. Алекин В. Об одном из прототипов Фомы Опискина. URL: http://aljokin-1957.narod.ru/business1.html (дата обращения: 20.11.2017).
19. Михайловский Н. К. Жестокий талант. URL:http:// az.lib.ru/m/mihajlowskij_n_k/text_0042.shtml (дата обращения: 20.11.2017)
20. Горбаневский М. В. В мире имен и названий. М. : Знание, 1988. 190 с.
УДК 82-43
ЭССЕИСТИЧЕСКАЯ ПРИРОДА «ЭЛЕМЕНТАРНЫХ СЛОВ О СИМВОЛИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ» КОНСТАНТИНА БАЛЬМОНТА
Статья посвящена проблеме жанровой принадлежности работы К. Д. Бальмонта «Элементарные слова о символической поэзии», написанной им в 1900 г. Новизна взглядов состоит в изменении подхода к изучению периода Серебряного века русской поэзии: внимание сосредоточено на теоретических работах автора. Одной из основных мыслей статьи является связь философии Константина Бальмонта и Оскара Уайльда, в том числе это доказывается их высказываниями по поводу работы с «фактами» при создании художественного произведения. В работе русского автора обнаруживаются характерные признаки «эссе», на основе чего сделан вывод, что «Элементарные слова о символической поэзии» принадлежат именно этому жанру.
Ключевые слова: Оскар Уайльд, эссе, эстетика, искусство, деталь, текст, красота, символизм, Бальмонт, факт, жанр, Серебряный век, поэзия, шифр.
Проблема жанровой принадлежности некоторых работ русских писателей Серебряного века (в данной статье -Константина Дмитриевича Бальмонта) разработана в меньшей степени, чем многие иные стороны русской литературы того периода, однако о связи отечественных авторов с Оскаром Уайльдом уже писали И. Ю. Ерофеев [1] и А. В. Добриц-кая [2]. Мы стремимся обратить внимание на необходимость признания жанра эссе полноправной и даже частотной формой выражения своей эстетической мысли русскими писателями. Новизна наших взглядов состоит в попытке сравнения эссеистики одного из известнейших представителей литературы Западной Европы (О. Уайльд) и критических работ поэта периода Серебряного века (К. Бальмонт). Предметом нашего исследования в таком случае становится не только художественная, творческая часть литературного наследия того или иного автора, но и его теоретические работы - эссе, в которых заключена философия каждого отдельного писателя, его отношения с жизнью и творчеством, его личный уникальный код, позволяющего расшифровать наследие писателя. По сути, каждый из авторов сам
21. Иванов В. В. Поэтика чина // Новые аспекты в изучении Достоевского : сб. науч. трудов. Петрозаводск : Изд-во Петрозавод. ун-та, 1994. С. 67-100.
22. Бахтин М. М. Проблемы творчества Достоевского. 5-е изд., доп. Киев, NEXT, 1994. 509 с.
© Скуридина С. А., 2018
B. M. ynaHUHa V. M. Uchakina
THE ESSAYISTIC NATURE OF "ELEMENTARY WORDS ABOUT THE SYMBOLIC POETRY" OF CONSTANTIN BALMONT
The article is devoted to the problem of the genre belonging of K.D. Balmont's work "Elementary words about symbolic poetry', written by him in 1900. The novelty of the views consists in changing the approach to studying the period of the Silver Age of Russian poetry: attention is focused on the author's theoretical works. One of the main thoughts of the article is the connection between the philosophy of Constantin Balmont and Oscar Wilde, and this is also proved by their statements about the work with "facts" when creating a work of art. In the work of the Russian author, characteristic signs of an "essay are found, on the basis of which it was concluded that "Elementary words about symbolic poetry' belong precisely to this genre.
Keywords: Oscar Wilde, essay, aesthetics, art, detail, text, beauty, symbolism, Balmont, fact, genre, Silver Age, poetry, cipher.
позволяет нам увидеть этот шифр, направление художественного замысла.
Именно поэтому мы обращаемся к жанру эссе, который в русской литературе начал свое активное развитие на рубеже Х1Х-ХХ веков, сначала привлекая внимание символистов, затем акмеистов и, развиваясь с удивительной живучестью, обладая целой системой характерных признаков, оказался незамеченным как целостное явление, и сегодня мы многие эссе русских авторов рубежа веков называем, например, критическими статьями, хотя это вовсе не так. Жанр эссе переживал в Серебряном веке время своего расцвета, реализуя потребность в осмыслении новой художественной реальности и давая пищу для дальнейших размышлений.
Жанр эссе, как и жанр романа, является очень близким по духу для русских писателей: авторы Серебряного века писали эссе так часто и так проникновенно, что невозможно говорить о том, что жанр не прижился на русской почве. Он не просто прижился, он развился в самобытную русскую форму, инвариант, в котором на первый план вышли яркое
