CC BY
220
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ, ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ
УДК 111.12
В. П. Щербаков Антропология техники: от техник тела к техникам разума
В статье анализируются история и перспективы антропологического исследования техники. Демонстрируется ограниченность инструменталистского понимания техники и обосновывается необходимость рассматривать систему отношений человек - техника как симбиотическое единство взаимного обусловливания.
The article analyzes the history and perspectives of anthropological research techniques, the author demonstrating the limitations of instrumentalist understanding of technology and the necessity to consider the system of relations man - technology as a symbiotic unity of mutual conditioning.
Ключевые слова: техника, цивилизация, антропология, технологический детерминизм.
Key words: technology, civilization, anthropology, technological determinism.
Как уже неоднократно было отмечено, философы чаще всего весьма осторожно и подозрительно относились к технике. Либо, вслед за Аристотелем, считая ее недостойной внимания, либо, вслед за Хайдеггером, уличая в активном соучастии в «забвении бытия». Однако в ХХ в. положение начинает изменяться. Технические системы настолько плотно входят в жизнь современного человека, что игнорировать необходимость осмысления как самого факта его технической вооруженности и зависимости от предельно технизированной среды обитания, так и неизбежных последствий этого становится невозможным. Это вынужденное реагирование обусловливает временную перспективу наиболее известных гуманитарных исследований техники.
© Щербаков В. П., 2016
Техника рассматривается в них в своей поздней развитой форме современных индустриальных и информационных технологий, связанных с машинным производством. Следует также с сожалением заметить, что в философской антропологии вопросу о технике не уделяется достаточного внимания. И только совсем недавно эта проблема начала обсуждаться в рамках исследования антропотехник и антропо-технологий, понимаемых как «механизмы» социокультурного конструирования и «производства» человека [16].
Достойно удивления и то обстоятельство, что наблюдая за бесспорным техническим превосходством Европы над Россией, русские мыслители еще в первой половине XIX столетия весьма проницательно предугадывали глубинный антропологический смысл подобного положения вещей.
Так, например, П. Я. Чаадаев в своих «Философических письмах» подмечал, что «идеи долга, справедливости, права, порядка ... родились из самых событий, образовавших там общество, они входят необходимым элементом в социальный уклад этих стран. Это и составляет атмосферу Запада; это -больше, нежели история, больше, чем психология: это - физиология европейского человека» [15, с. 45]. А.С. Хомяков, в свою очередь, рассуждая о запоздалом строительстве железных дорог в России, не без оснований предположил, что «всякое творение человека или народа передается другому человеку или другому народу не как простое механическое орудие, но как оболочка мысли, как мысль, вызывающая новую деятельность на пользу или вред, на добро или зло» [14, с. 110].
Но, как это неоднократно случалось в истории отечественной мысли, эти чрезвычайно перспективные интуиции о взаимопроникновении человека и техники не нашли должного отклика и продолжения.
После взрывного развития масс-медиа, которое сделало практически невозможным уклонение от информационных потоков, культуролог М. Маклюэн провозгласил закат «галактики Гутенберга» [6], породив многочисленные комментарии встревоженных философов по поводу последствий технических инноваций. Но мало кто при этом обратил внимание на практически полное отсутствие сколь-нибудь завершенных и продуманных исследований, касающихся более ранних этапов эволюции техники.
Трудовая теория антропогенеза, усердно развиваемая советскими историческими материалистами, хотя и претендовала на утверждение изначально связанного с техникой и развитием технологий становления человека, так и не смогла представить детального и научно обоснованного описания превращения обезьяны в человека посредством орудийной и технической деятельности.
Представляется, что именно наши дни являются тем временем, когда можно попытаться сделать первые обобщения относительно антропологического измерения развития техники и технического измерения эволюции человека и его способностей. Симбиотический характер сосуществования человека и техники сегодня очевиден как никогда раньше, и исследование этого симбиоза является необходимой и важной задачей не только философии, но и всех наук о человеке.
Из множества исследований взаимосвязи техники и человека в самом широком смысле - от индивида до общества и культуры в целом - хотелось бы выделить наиболее важные и интересные именно с антропологической точки зрения тексты, на основе которых можно обрисовать первые контуры антропологии техники. В первую очередь это относится к работам ушедшего от нас 27 июня 2016 г. Элвина Тоффлера - пророка постиндустриального общества, а также Льюиса Мамфорда и Жильбера Симондона, сформулировавших природу взаимосвязи человека и техники в терминах структурного единства.
Однако прежде чем приступить к анализу их концепций следует обратить внимание на двойственный характер представлений о воздействии техники на человека. Преобладающий сегодня подход к технике как орудийной деятельности, связывает её прежде всего с телом человека, поскольку орудие это то, что считается сначала продолжением и усилением человеческой руки, а затем и всего тела в целом. Исходя из этого предположения, с помощью все более совершенных технологий производится постепенное протезирование и дополнение недостаточных для практической деятельности функций тела. Праща позволяет бросить камень значительно дальше, рычаг и система блоков - поднять и переместить груз, подзорная труба - видеть на огромной дистанции, телефон - разговаривать на любом расстоянии. На основе орудийной гипотезы формируется представление и о самом человеческом теле как орудии или совокупности орудийных функций. Механистические концепции Нового времени находят свое завершение в развернутой метафоре «человек-машина», которая изобретается философствующим врачом Ж. Ламетри [3] и доживает до наших дней в облике киборга. Еще у Сенеки можно встретить рассуждение о технике как уподоблении функциям человеческого тела. Говоря об изобретении хлебопечения, он передает слова Посидония о том, что древнему мудрецу удалось сделать это, наблюдая за естественным процессом поедания зерен, которые сначала перемалываются жерновами зубов, потом полученная мука смачивается и замешивается движениями языка и, наконец, помещается в печь желудка [8, с. 205]. Нужно сказать, что подобное отражение техники фи-
лософией многие столетия не позволяла объективно рассматривать технические основания научной мысли и европейской культуры. На что совершенно справедливо указал Б. Фаррингтон [13], говоря о недооценке технических компонентов древнегреческой науки и философии.
Своего рода продолжением такой логики является представление М. Мосса о том, что «первый и наиболее естественный технический объект и в то же время техническое средство человека - это его тело» [7, с. 311]. Более того, он утверждает, что «теорию техники можно создать, опираясь на исследование, изложение фактов, простое и ясное описание техник тела» [7, с. 305] и приводит многочисленные примеры техник применения собственного тела, которые человек обретает в процессе воспитания, обучения и подражания поведению других. Среди таких приобретенных и автоматически осуществляющихся техник Мосс указывает на походку, приемы бега и плавания, способы обращения с инструментами. Само человеческое тело выступает в его концепции одновременно объектом технического воздействия и элементом технической системы. В этом случае орудие неотделимо от орудующего им тела, но это единство остается незаметным, пока случай не позволит встретиться неподходящим друг другу телу и орудию. Неизбежный сбой, обнаруживаемый невозможностью использования непривычного инструмента, демонстрирует симбиоти-ческий характер системы человек - техника. Мосс говорит об этой системе с точки зрения «тотального человека», объединяющей физиологический, психологический и социологический подходы [7, с. 308]. Эта точка зрения снимает саму возможность говорить о естественном человеке, демонстрируя его изначальную искусственность или техничность, если вспомнить об изначальном значении древнегреческого технэ. Именно Мосс делает первый шаг к интегральному антропологическому подходу к человеку, утверждая единство системы символических конструкций сознания и тела. Однако он остается в плену инструментальных представлений о технике, полагая эффективность если не единственным, то основным критерием оценки техник использования тела. Таким образом, это не позволяет ввести сознание в универсум технических средств, оставляя ему трансцендентную позицию наблюдателя, не вовлеченного в игру социобио-психологических факторов.
В своей концепции технологического детерминизма Э. Тоффлер демонстрирует это единство, увеличивая масштаб до технологического уклада и человечества в целом. Рассматривая последовательность «технологических волн», он указывает и на соответствующие каждому из трех этапов развития технологий изменения социальных отно-
шений [11]. Хотя совершенно очевидно, что люди, включенные в различные технологические системы, неизбежно изменяют свое поведение, у Тоффлера не отводится отдельного места анализу индивидуальных изменений. Меняется система организации производства, вслед за ней система обучения и воспитания, а также политические и экономические отношения. Другими словами, происходит своего рода «естественная» координация технической и социальной систем, подобная марксовому соответствию производительных сил и производственных отношений. Такой социологизм представляется вполне оправданным, но все же человек не может целиком и полностью определяться системой социальных или производственных отношений. Он обладает собственной природой, которая сопротивляется социализации и технизации.
Как пишет Ж.-Л. Нанси: «экотехния производит тела как таковые», «подключая и соединяя тела всевозможными способами, располагая их в местах пересечений, интерфейсов и взаимодествий всех технических процедур, но отнюдь не превращая их в технические объекты» [8, с. 122].
Несомненно, человеческое тело включено в процесс технологических трансформаций, но не в качестве одного из множества технических объектов. И здесь Нанси повторяет логику Ж. Симондона, который говорит о самостоятельной онтологии существования технических объектов. Но каким же тогда образом связаны между собой технические объекты и человек? По утверждению Симондона, технические объекты образуют самостоятельную систему связей и отношений, к существованию которой причастен и человек. И причастность именно к этой системе придаёт человеку свойство субъектности. Вне технических систем субъект не мог возникнуть, поскольку только технические системы функционируют в режиме воспроизводства порядка, устойчивости и соответствия.
По мысли Симондона «техническая деятельность не является частью ни чисто социальной, ни чисто психологической сфер... посредством технической деятельности человек создает медиации, которые отделимы от человека . тогда как посредством технического объекта создается межчеловеческое отношение, которое есть модель трансиндивидуальности» [10, с. 98, 101].
Эта модель указывает на возможность технического субъекта, способного к изобретению и поддержанию технического объекта. В таком случае возможно предположить, что «в техническом сущем содержится человеческая природа». И здесь удивительным образом происходит пересечение пророчества Тоффлера и аналитики Симондона. Указывая на практически полную автоматизацию производства,
освобождающую человека от необходимости физического труда, американский футуролог говорит о принципиально новом этапе существования человека, который может занять совершенно новую позицию по отношении к труду, технике и потреблению [12]. Технические системы информационной эпохи позволяют осуществиться утопии Симондона, в которой человек обретает свою подлинную природу и преодолевает отчуждение посредством техники. Если, по словам Луи Дюмона, «индивидуальное сознание вытекает из социальной дрессировки» [2, с. 29], то теперь осознание себя субъектом предопределяется включением в систему технических объектов.
Таким образом, для современной антропологической науки актуальным является исследование системы человек - техника, которая может выступать и как угроза будущему человека, и как единственный путь его спасения. История техники начинается вместе с историей человечества, на что указывал Л. Мамфорд, предлагая расширить метафору Ламетри до «социум-машина», называя человечество мега-машиной, питающейся энергией миллионов людей. Подлинная история цивилизации начинается для Мамфорда именно с «изобретения» мегамашины - социальной организации и управления, благодаря которой возникают материальные воплощения прошлых и нынешней цивилизаций, и которая является «моделью для всех позднейших форм механической организации» [5, с. 250]. Причиной отсутствия внимания к этому гигантскому механизму стал, по словам Мамфорда, материал, из которого он создавался - представляющий самих людей, превращенных в его детали. Хрупкость и ненадежность работы этих мегамашин породили мечты о более совершенных и легко управляемых машинах, которые со временем и появились. Теперь на очереди попытки преодолеть слабость и несовершенство человеческого тела, исправление которого возлагается на генную инженерию и биомеханику.
Однако стоит заметить, что помимо непосредственного технического воздействия на тело человека, не меньше внимания заслуживает опосредованное влияние технической среды на его сознание. Американский философ Д. С. Деннет, рассуждая об эволюции сознания, предлагает интересную гипотезу, показывающую насколько фундаментальное значение имеет предметная среда, выполняющая не только функцию расширения и дополнения психических способностей человека, но и становящаяся неотъемлемой частью этих способностей [1, с. 151]. С момента первой зарубки на дереве, сделанной еще далеким предком человека для обозначения маршрута или учета добычи, начинается бесконечный процесс гибридизации человека техниче-
скими устройствами. Сознание человека - это один из самых заметных и выдающихся результатов этого процесса, который в свою очередь является свидетельством технической природы сознания.
Современный человек, по меткому замечанию Б. Латура, вовсе не является сверхчеловеком, которому доступна объективная точка зрения на мир сам по себе. Он такой же обычный человек как и представитель традиционной культуры, органично примешивающий к объектам внешнего мира свои внутренние психологические, социальные и технологические установки [4, с. 207]. Мы также как и первобытные люди живем в мире иллюзий, от которых, по всей вероятности, невозможно избавиться. Но это не означает, что реальность скрыта от нас. Напротив, наш мир не менее, но и не более реален, чем мир традиционной культуры. Меняется лишь конструкция, а не технология производства этой реальности, которая состоит в соединении различных компонентов практической жизни в гибридные единицы научного и обыденного знания. С этих позиций и следует рассматривать возможные перспективы современной технической цивилизации и человека, живущего и действующего в ней.
Возможно, алармистские заявления о деградации человека, перекладывающего на машины все больше своих обязанностей и делегирующего исполнение все большего числа своих функций, является всего лишь следствием непонимания того, что собственно человеческой природы не существует, и никогда не существовало. И это относится не только к податливому на техническое воздействие телу, но и к неуловимому разуму, который у современного человека не определяется ни объемом мозга, ни возможностями памяти, ни чувствительностью и возбудимостью нервных окончаний. Разумность человека становится функцией технической оснащенности, которая определяется не только набором необходимых инструментов, но и умением осознавать себя, свою историю и свои способности, обращаясь к фото и киноархиву, к историческим документам и медицинской карте. Выгружая свое сознание за пределы мозга и психики в технически организованный внешний мир, человек способен умножать свои интеллектуальные возможности практически до бесконечности, в случае соответствующего развития техник коммуникации и сотрудничества. Такая перспектива превращает демонизированный духоборцами Интернет в многообещающее расширение человеческого сознания и делает его достойным непредвзятых исследований философов и антропологов.
Список литературы
1. Деннет Д. С. Виды психики: на пути к пониманию сознания / пер с англ. О. Веретенникова. - М.: Идея-пресс, 2004. - 184 с.
2. Дюмон Л. Homo hierarchicus: опыт описания системы каст. - СПб.: Евразия, 2001. - 480 с.
3. Ламетри Ж. Человек-машина // Сочинения. - М.: Мысль, 1976. - С. 183-245.
4. Латур Б. Нового времени не было. Эссе по симметричной антропологии / пер. с фр. Д.Я. Калугина. - СПб.: Изд-во Европейского ун-та в СПб, 2006. - 240 с.
5. Мамфорд Л. Миф машины. Техника и развитие человечества / пер. с англ. Т. Азаркович, Б. Скуратов. - М.: Логос, 2001. - 408 с.
6. Маклюэн М. Галактика Гутенберга: становление человека печатающего / пер. И.О. Тюриной. - М.: Академ. проект: Фонд «Мир», 2005. - 496 с.
7. Мосс М. Техники тела // Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии / сост., пер. с фр. А. Б. Гофмана. - М.: КДУ, 2011. - 416 с.
8. Нанси Ж.-Л. Corpus / сост. и пер. с фр. Е. Петровской - М.: Ad Marginem, 1999. - 255 с.
9. Сенека Луций Анней. Нравственные письма к Луцилию. - М.: Наука, 1977. - 384 с.
10. Симондон Ж. О способе существования технических объектов / пре-дисл и пер. с. фр. М. Куртов // Транслит. Литературно-критический альманах: Вопрос о технике. - 2011 - № 9 - С. 94-106.
11. Тоффлер Э. Третья волна. - М.: АСТ, 1999. - 262 с.
12. Тоффлер Э., Тоффлер Х. Революционное богатство. Как оно будет создано и как оно изменит нашу жизнь. - М.: АСТ, 2008. - 569 с.
13. Фаррингтон Б. Голова и рука в Древней Греции. Четыре очерка социальных связей мышления / пер. с англ. К. А. Трохачевой. - СПб.: АНО Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. - 172 с.
14. Хомяков А. С. Письмо в Петербург по поводу железной дороги // Полное собр. соч. А.С. Хомякова. Т. 3. - М., 1900. - С. 104-119.
15. Чаадаев П. Я. Философические письма / П. Я. Чаадаев // Статьи и письма. - М., 1989. - С. 38-162.
16. Щербаков В. П. Социокультурные механизмы становления человека. Антропотехники и антропотехнологии. - СПб.: Изд-во С-Петерб. ун-та, 2007. -228 с.
