CC BY
471
человека практичного, рационального, обладающего математическим складом ума. Таким образом, пейзаж Ж. Сименона находится в тесном взаимодействии с поэтикой всего произведения и способствует более глубокому раскрытию содержания произведения.
Что касается особенностей пейзажных описаний Ф. Мориака, то следует отметить, что они довольно частотны, но не объемны, нередко включают 1-2 предложения. Но несмотря на это они тесно связаны с поэтикой произведения, пропитаны настроением книги. Погода, сопровождающая повествование, чаще всего пасмурная, дождливая и ветреная. Пейзаж однообразен и скучен, также как и сюжет лишен динамичности.
В результате проведенного анализа функций пейзажа можно сделать вывод о том, что у исследуемых писателей есть как общие черты, так и
различия в использовании и построении пейзажа, в его введении в канву повествования. Пейзаж у каждого автора имеет свои особенности, но у всех он ярок, неповторим и способствует наполнению художественного пространства, придает индивидуальный оттенок произведению и служит глубокому раскрытию содержания книги.
1. Иванова Н.Д. Содержание и принципы филологического изучения пейзажа И Филологические науки. 1994. №5-6. С. 25.
2. См.: Бармин A.B. Своеобразие пейзажа в эпопее XX в. // Филологические науки. 1970. № 4.
3. Тахо-Годи М.А. Стилевые функции пейзажа в «Жан-Кристофе» Р. Роллана // Филологические науки. 1973. A« 3.
АНТИЧНЫЙ МИФ В АВТОРСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ КРИСТЫ ВОЛЬФ
(«КАССАНДРА», «МЕДЕЯ»)
М.В. Никитина
В настоящее время миф превратился в область углубленного исследования. Сегодня он решает познавательную задачу, как бы цементирует общественное сознание. Человеку свойственно время от времени возвращаться к картинам своего прошлого. Но эти картины, естественно, претерпевают изменения и даже превращаются в иносказания. Таким образом, мифы возвращаются и впитывают в себя действительность. Поэтому миф - всегда источник, но при этом он подвергается осовремениванию и несет новые представления и узнавания, приобретает разное осмысление, и, сохраняя свою основу, наполняется новым знамением времени, новыми отношениями.
Многие авторы в разные времена обращались и обращаются к мифу. Они имеют свою позицию прочтения мифа и выделяют то, что данному времени особенно близко (Эсхил, Еврипид, Сенека, Т. Манн, Л. Фейхтвангер, Ф. Шиллер и др.). Позиция же Кристы Вольф имеет ряд особенностей.
В первую очередь, писательницу' волнует проблема, связанная с угрозой войны и атомной катастрофы. Криста Вольф постепенно как бы извлекает из бессмертного мифа уроки истории, на основании уроков жизни людей внутри великих катаклизмов, называемых войной: вечный миф людских судеб внутри исторических потрясений. В центре войны - всегда глубокие психологические наблюдения над судьбами людей, часто открытия. Война у Кристы Вольф — это целое, и, вместе с тем, - это цепь заблуждений, ошибок, просчетов сознания, это эфемерное
представление ни на чем не основанной уверенности. Чего стоит только одно предложение произведения: «Войну проиграло безудержное высокомерие троянцев». Это же высокомерие привело греков, как и троянцев, к разрушению всех высших человеческих ценностей, как в стане победителей, так и в стане побежденных.
Вторая проблема — это проблема женщины, не в рутинном, а в особом ракурсе ее жизненного пути. Вся литература, созданная К. Вольф, основана на женских образах в экстремальных ситуациях. Отсюда и образ Кассандры, и образ Медеи представляются наиболее яркими полемическими образами внутри феминистической литературы нашего времени (хотя сама К. Вольф отрицает свою феминистическую позицию). Криста Вольф раскрывает психологию женского сознания, не поверхностную, а глубинную, нашедшую отражение в раскрытии экзистенциального образа героинь.
Автобиографическая основа большинства произведений К. Вольф очевидна, порой ее голос так сливается с голосами героев, что становится неотличим от них. Героини ее произведений разнообразны, но их в то же время объединяет что-то общее: стремление найти «путь к себе», свое место в жизни, разобраться в противоречиях. В произведениях К. Вольф превалирует проблема женского самоутверждения.
Погружаясь в историю и мифологию, К. Вольф раскрыла «повторяемость мотивов» человеческого поведения, типологическую схожесть определенных исторических эпох, но,
главное, то, что некоторые способы реагирования человека на обстоятельства очень глубоко коренятся в самой человеческой натуре.
Из рассуждений Кристы Вольф мы можем сделать вывод, что для нее, как женщины-автора, женский образ Кассандры наиболее богат и интересен. К. Вольф формирует свою, очень своеобразную женскую эстетику. В своем рассказе она дает женщине право на критику, на свое видение мира, на свою окружающую среду. Ее героини получают право на богатый сложный внутренний мир. Этот внутренний мир импрессионистичен. Импрессия (тонкое восприятие окружающего мира, идущее изнутри) характерна как для Кассандры, так и для Кристы Вольф. Вот почему образ Кассандры становится так близок и дорог К. Вольф и в ее произведении раскрываются, приобретая новые черты, качества, свойственные в какой-то мере и самой писательнице.
В «Медее», как и в «Кассандре», К. Вольф не берет на веру прочно укоренившийся миф - она пересматривает всю историю жизни Медеи и бесстрашно становится на ее сторону, на сторону «чужой», как она всегда становится на сторону своих героинь. Она реконструирует миф. При этом: если в «Кассандре» она все же следует традиционной нити мифа, то в «Медее» она абсолютно по-своему, полностью отрешившись от интерпретации Еврипида, создает свое представление о Медее.
И тоже, как всегда у К. Вольф, обращение к далеким временам косит не самодельный характер, а - разумеется, очень тонко, едва угадываемо -говорит нам о времени нашем. Тут и тема изгнания «чужих» (ведь и Медею изгоняют), и подспудное противопоставление «двух миров - двух систем» (якобы цветущая Колхида, разрушающая самою себя в политических раздорах и интригах, и город-государство Коринф, задыхающийся от жадности и ненасытности), и незримая аналогия с судьбой писательницы. О том, как неприятие рождает предвзятость, предвзятость - подозрение, подозрение - уверенность, ну а уж уверенность легко преподнести и утвердить как неоспоримый факт. (Примерно по той же схеме все происходило в жизни и самой Кристы Вольф).
Время, в которое творит К. Вольф, породило углубленное ощущение человеческой личности, которая успела столкнуться с неимоверными трудностями. Криста Вольф, будучи человеком
своего времени, тем более писательницей, прожившей долгое время в ГДР, не знала изоляции от обшей атмосферы своей страны и, вместе с тем, чувствовала порог духовной изоляции от окружающего ее «враждебного» мира.
Эта художественная дисгармония, с нашей точки зрения, и отразилась на двух исследуемых нами произведениях, открыла тончайшее нюансы дискомфорта души, противоречия внутричувст-венных ощущений, невозможность создать из всех этих внешних и внутренних элементов единое целое. Очевидно, такая раздвоенность и подсказала выбор героинь.
Своими произведениями К. Вольф не пытается принизить Эсхила, Еврипида и других авторов, превзойти их. У нее просто сегодня возникают вопросы к устоявшейся трактовке, и она позволяет себе предложить другую версию. Например, Криста Вольф считает, что Эсхил в своем произведении проповедует мораль патриархата. Он предвзято относится к женщинам. Автор-мужчина видит их злобными, ревнивыми, мелочными. Он не дает им нрава на свое «Я». После работы ¡¡ад Кассандрой Кристе Вольф стало совершенно ясно, что история патриархата преобразила мифологическую историю женщины, что патриархат изменил мифологию, должен был изменить ее Например, в отношении Кассандры, женшины. которой никто не верит. Еше больше преобразована Мелея. Варварка» - это было нечто, это есть нечто. 461 о патриархат не выносит -с полным на то основание',!.
К. Вольф по-свое\;\ намечает свое философское и художественное восприятие мифа. Если в греческом мифе существовало абсолютное растворение человека в природе и природы в человеке, то у К. Вольф наблюдается в какой-то степени социальное, идущее от автора понимание мифа. Миф для нее: огромная и непобедимая сила, управляющая решительно всем, в том числе человеком, и вместе с тем - это сила, не способная абсолютно уничтожить в человеке его зрелое критическое начало. Но если в мифе героя и мир связывает единая судьба, то в интерпретации К. Вольф происходит этап переосмысления героем той судьбы, которая ему предназначена мифом. Таким образом, миф трактуется здесь как глубокое философское осмысление того общечеловеческого, что в нем заложено.
