CC BY
34
2004.02.042. ТАБА М. БЕЗВИННАЯ, САМОНАДЕЯННАЯ - И ВСЕ ЖЕ ЖЕРТВА: ДЕМИФОЛОГИЗАЦИЯ И РЕМИФОЛОГИЗАЦИЯ В «МЕДЕЕ» КРИСТЫ ВОЛЬФ.
TABAH M. Unschuldig, selbstbewusst - und doch Opfer. Entmythologisierung und Re-Mythiesierung in Christa Wolf «Medea» // Études germ. - P., 2002. - A. 57, H. 1. - P. 111-127.
В статье французской исследовательницы М. Таба анализируется роман Кристы Вольф «Медея. Голоса». Образ мифической героини Медеи сравнивается с образом Кассандры, героини одноименного рассказа, написанного писательницей в 1983 г. Оба произведения отражают ее интерес к истории деспотизма на Востоке, побуждающий ее искать ответы на актуальные вопросы современности в древних мифах.
Криста Вольф уподобляет друг другу процессы разрушения восточной культуры и современного мира, абсолютизирующего рациональное мышление. Ошибка, по ее мнению, была допущена на переходном этапе между матриархатом и патриархатом, когда мировая история пошла по «неправильному», негуманному пути. Власть в мире с тех пор принадлежит мужчинам, и женщина в этой системе ни на что не влияет. В рассказе «Кассандра» производится переоценка мифа о троянской войне, вводится образ «идеальной женщины», способной сопротивляться мужскому самовластию, однако попытка сопротивления приводит к гибели героини. Слабость Кассандры, причины ее поражения писательница видит в том, что она одинока в своих устремлениях.
Как считает автор статьи, в романе «Медея. Голоса» изображается сходная ситуация. Писательница вновь предлагает интерпретацию античного мифа. Действие романа также происходит в Греции в переходную от матриархата к патриархату эпоху. Как и в «Кассандре», героиня вступает в неравную борьбу с патриархальном миром и терпит поражение. Однако, по мнению М. Таба, образ Медеи гораздо глубже и символичнее образа Кассандры. В нем присутствует автобиографическое измерение. Интерес писательницы к фигуре Медеи пробудился в 19901991 гг., в разгар литературно-политической полемики, развернутой вокруг ее собственного творчества. Автор статьи цитирует слова К. Вольф: «В те годы мне казалось, что наша культура, попадая в кризисные ситуации, всегда следует одной и той же модели поведения: найти врага, дискредитировать в глазах общества, сделать козлом отпущения.... Это началось с возникновения патриархата и продолжается на протяжении всей истории культуры» (цит. по: с. 113).
Легенда рассказывает о мстительной, жестокой женщине, убившей в приступе безудержной ревности соперницу и собственных детей. Такую Медею увековечил Еврипид и в таком виде этот образ существовал в литературе на протяжении 2,5 тыс. лет. Овидий, Сенека, Корнель, Клингер, Грильпарцер, Ханс Хенни Янн, Хайнер Мюллер, Жан Ануй, Мария-Луиза Кашниц, Анна Зегерс, Элизабет Ланггессер видели в Медее преступницу. Вина в детоубийстве впервые снимается с Медеи в романе Урсулы Хаас «Оправдание Медеи». Криста Вольф идет дальше: ее Медея не только не совершала всех этих страшных злодеяний, но, напротив, является «идеальной женщиной» (скорее, правда, с точки зрения не античности, а эпохи Возрождения) - воплощением гуманности.
Узнав, что ее отец убил собственного сына из-за династических разногласий, Медея осознанно (а вовсе не под влиянием слепой страсти к Ясону) покидает семью и родину: она не хочет оставаться в Колхиде, пронизанной духом патриархата. К. Вольф снимает с Медеи и вину в убийстве брата, согласно легенде, принесенного ею в жертву богине Гекате, чьей жрицей она является.
Медея не убивает Креузу, которую у К. Вольф зовут Глауке. Напротив, испытывает к ней сестринскую любовь. Глауке сама кончает жизнь самоубийством. Сыновей Медеи убивает толпа мстительных жителей Коринфа. Мало того, что Медея терпит такие несчастья, представители мужской власти обвиняют ее в своих же преступлениях, и к гибели ее приводит не столько горе, сколько клевета. В подвалах дворца Медея узнает страшную тайну о кровавом фундаменте коринфской власти: Царь Креон убил свою старшую дочь Ифиною, потому что та должна была унаследовать трон, а Креон не мог допустить, чтобы после стольких лет мужского царствования во главе государства снова оказалась женщина. Надо заметить, имя Ифиноя напоминает имя Ифигения. Миф об Ифигении - один из самых ярких мифов о женщине, ставшей жертвой мужской силы и своеволия. Чтобы убрать с дороги ставшую опасной Медею, Креон и его слуги устраивают заговор. Сначала ее обвиняют в убийстве брата и в конце концов объявляют ее причиной всех бед, обрушившихся на Коринф: землетрясения, голода, чумы, солнечного затмения.
По мнению М. Таба, К. Вольф переворачивает античный миф с ног на голову, чтобы выявить ошибку нашей цивилизации, выбравшую явленную в греческом мифе систему мышления и поведения. Писательница выделяет определенные женские качества Медеи и Кассандры,
способные остановить неудержимый процесс разрушения современного мира. Не дикая страсть и необузданная ярость дают женщине возможность противостоять мужской силе, а рассудительность, способность к любви и чуткость. Основной чертой Медеи, помогающей ей бороться, становится непоколебимая воля, с которой та готова защищать свою индивидуальность. Несмотря на все предостережения, героиня романа Медея отказывается подчиняться и приспосабливаться к патриархальной системе ценностей: «Я уже не маленькая девочка, но все еще дикая, так говорят коринфцы, для которых дика та женщина, что готова постоять за себя» (цит. по: с. 118). Медея не дает себя приручить, она остается сильной, самостоятельной и благородной личностью. Во всем, что она делает, видна подлинная любовь к людям. Во время чумы и голода она, подвергая себя опасности, спешит на помощь к жителям Коринфа, пусть и настроенным к ней враждебно; спасает от смерти палача Турона. В этом, как полагает автор статьи, проявляется главное отличие Медеи от Кассандры. Становление Кассандры как личности происходит очень неравномерно и болезненно. Медея же с самого начала - сложившаяся цельная личность, и ее определяющей чертой является бескорыстная любовь к людям. Когда ее гонят по улицам Коринфа, оскорбленная и оклеветанная Медея остается верна себе. В ней нет внутреннего разлада. Разрыв происходит между нею и теми, кто осудил и оклеветал ее: героиню романа К. Вольф можно уничтожить как человека, но не как личность.
Поражение ее, как и поражение Кассандры, объясняется, по мнению М. Таба, тем, что она ни в ком не находит поддержки. «Так должно было случиться», - твердят, покоряясь судьбе, все прочие «голоса» в романе. Лишь Медея упорствует в своей вере в силу разума и человеколюбия, но и она в конце концов вынуждена признать: «Случилось то, что должно было случиться». Друг Медеи, разочарованный в жизни астроном Лойкон (Leukon), произносит в романе слова, наиболее полно, с точки зрения автора статьи, отражающие жизненный пессимизм этого произведения: «Единственное, во что я верю, это то, что мы не можем уйти от закона, управляющего нами так же, как и движением звезд в небе... Ты можешь делать все, что хочешь, Медея, это не принесет тебе пользы. То, что совершают люди, сильнее любого разума» (цит. по: с. 124).
Исследовательница приходит к выводу, что К. Вольф не просто радикально меняет легенду, - она создает «идеальную модель» противостояния разрушительному механизму патриархата и всему негуманному миру. В героине романа, «идеальной женщине», угадываются утопиче-
ские представления писательницы об идеальном человеке вообще: она показывает альтернативу развития современного человека, каким он должен был бы быть, чтобы процесс разрушения нашей культуры остановился.
С.М. Барцева
