CC BY
39
19. Джойс Дж. Указ. соч. С. 27.
20. Joyce J. Dubliners. P. 4.
21. Джойс Дж. Указ. соч. С. 29.
22. Joyce J. Dubliners. P. 6.
23. Джойс Дж. Указ. соч. С. 31.
24. Joyce J. Dubliners. P. 6.
25. Джойс Дж. Указ. соч. С. 32.
УДК 821.112.2-21.09
Г. И. Родина
АНТИЧНЫЕ ОБРАЗЫ И МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Г. ЗУДЕРМАНА
В статье рассмотрены античные образы и мотивы, особенности их рецепции и функционирования в ранних новеллах Г. Зудермана, вошедших в сборник «В сумерки» (1886).
The author considers ancient imagery and motifs, the peculiarities of their reception and functioning in H. Sudermann's early short stories included in "At Twilight" collection.
Ключевые слова: античность, миф, образ, мотив, рассказчик, собеседница, новелла, Зудерман.
Keywords: antiquity, myth, image, motif, narrator, interlocutor, novelette, Sudermann.
Немецкий писатель и драматург Герман Зудер-ман (1857-1928), образованнейший человек своего времени, на протяжении всего творчества в произведениях разных жанров вёл постоянный диалог с культурным наследием разных эпох и народов, в частности с античностью, которая была для него источником художественных образов, сюжетов, мотивов, идей. Начиная с самых первых произведений - новелл, составивших сборник «В сумерки» (1886) [1], особенностью использования автором античной образности было обращение и к греческому, и к римскому искусству.
Сборник состоит из двенадцати новелл, композиционное решение которых одинаково, что обусловлено сквозными темой и идеей книги, а также образами рассказчика и его собеседницы (Эгерии). Эти образы определяют рамочную конструкцию, лежащую в основе построения всех новелл, ядром которых является та или иная «маленькая история», изложенная рассказчиком своей собеседнице. А в «обрамлении» рассказчик выражает своё отношение к современному миру, к человеку.
Рассказчик «историй» называет свою собеседницу «Эгерия» (новелла «Ищите мужчину»). Он заходит к ней, когда наступают сумерки, и в зависимости от повода, продиктованного впечатлениями дня или сиюминутным настроением хо-
© Родина Г. И., 2012
зяйки дома, сообщает ей ту или иную жизненную «историю», из которой выводит нравоучение, полезное для понимания жизни, психологии человека, взаимоотношений мужчины и женщины.
Как известно, Эгерия - это «римская нимфа источника, возлюбленная (или жена) и мудрая советчица» «в государственных делах» царя Древнего Рима Нумы Помпилия [2]. В связи с этим женским именем следует подчеркнуть ещё одну особенность использования автором мифологического образа: из ряда его значений заимствуется лишь то, которое необходимо для решения конкретной идейно-художественной задачи. В новеллах сборника актуализируется, например, лишь личностная оценка Эгерии - её мудрость. Свою тридцатилетнюю собеседницу рассказчик называет так: «философ, женщина, украшенная сединой».
Писатель изменяет традиционный контур образа Эгерии, наполняя его иным содержанием в соответствии с иным временем. Так, рассказчик и собеседница - аристократы. В новеллах речь идёт не о событиях государственной важности, а о житейских повседневных делах и «историях». Советы даёт не Эгерия-собеседница, а сам рассказчик в своих нравственно-психологических резюме «историй». Она выслушивает его советы и, вероятно, принимает их к сведению. Поэтому повествование в обрамлениях представлено в форме диалогизированного монолога, т. е. собеседница является «внесценическим» персонажем, лексически не оформленным. Однако её присутствие читатель ощущает по репликам и обращениям рассказчика, по его ответам на вопросы; при этом понятна и реакция собеседницы.
Иные, чем у нимфы Эгерии и Помпилия, взаимоотношения собеседницы и рассказчика, хотя и их также объединяет взаимное чувство. Однако собеседница - не возлюбленная рассказчика, а друг [3]. Рассказчик впервые переступил порог её дома после смерти её мужа и застал женщину читающей Канта. Это и «послужило основанием» их дружбы. Теперь они «старые друзья», «интеллектуальная любовь к истине» объединяет их и выстраивает платонические отношения и чувства «вдовы» и её «друга». Эти отношения основаны на взаимном уважении и духовном родстве и подтверждают возможность дружбы между мужчиной и женщиной.
Для Зудермана принципиально важен именно такой тип взаимоотношений мужчины и женщины. Писатель особо подчеркивает интеллектуальное равенство рассказчика и собеседницы, изучающей Канта. Поэтому он и называет её уважительно «философ, женщина, украшенная сединой». Нужно сказать, что в 80-90-е гг. XIX в. в Германии в условиях кризиса патриархальной
культуры была чрезвычайно актуальна идея женской эмансипации. Зудерман в своих произведениях раскрывает не только смысл общественных перемен этих лет, но и судьбу немецкой женщины, жизнь которой традиционно ограничивалась, как известно, четырьмя «К» (Kinder, Kirche, Kleider, Kuche). Зудерман на протяжении всей жизни страстно отстаивал эмансипацию женщины. И в первом сборнике новелл эта идея уже убедительно заявлена, как и зудермановский идеал женщины, - в ней гармоничное соединение интеллекта, нравственных чувств, свободы в выборе жизненного пути.
«История», изложенная рассказчиком собеседнице в новелле «Не тронь меня», содержит указание на мифы о Тартаре и Пигмалионе. Как известно, Тартар - это «нижняя часть преисподней, в которой томились Кронос и богопреступ-ники (титаны, Титий, Тантал, Сизиф)» [4]. В новелле образ Тартара воспринимался культурным читателем как аллюзия, помогающая автору заинтриговать читателя, намекая на развязку. В этом образе, который в новелле привязан к конкретному персонажу, писатель, как было сказано выше, также вычленяет лишь то значение, что ему необходимо. Но в то же время в этой новелле возникает и новое в использовании автором мифа - он содержит подсказку событийной перспективы, скрытый вектор судьбы персонажа.
Излагаемая рассказчиком «история» начинается фразой: «Один из старейших моих берлинских знакомых - Роберт Ф., талантливый художник по исторической живописи, тот самый, чья картина "Группа из Тартара" в позапрошлом году чуть было не получила медаль» [5] (курсив наш. -Г. Р.). В указанном издании А. А. Каспари переводчик почему-то проигнорировал самое главное в этом предложении - его вторую часть (выделенную курсивом), содержащую отсылку к мифу, который задолго до финала уже сигнализирует о драматической развязке конфликта, о том, чтом произойдёт с этим художником ("Einer meiner ältesten Bekannten in Berlin ist Robert F..., der begabte Historienmaler, derselbe, dessen vorvorja-hriges Bild "Gruppe aus dem Tartarus" haarscharf an der Medaille voruberschlupfte" [6] (курсив наш. - Г. Р.). Подобно тому как его картина на античный сюжет «Группа из Тартара» «чуть было» не получила медаль «в позапрошлом году», так и он в этом году «чуть было» не женился на Эдите X. И эта не воплотившаяся в счастье мечта стала драмой в его жизни.
Роберт Ф. и Эдита X. принадлежат к аристократическому кругу, их объединяет отношение к искусству, их любовь взаимна. В отличие от мифологического Тития, пытавшегося «силой овладеть богиней Лето» [7], Роберт любит Эдиту «два долгие года робко и безмолвно».
Однако они не справились с психологической задачей, которую поставила перед ними жизнь: отправляясь на бал, они не поняли поведения друг друга. «Вечная», как и любовь, ситуация недоразумения, когда каждый из героев по-своему интерпретирует происходящее, привела к разрыву их отношений. Роберт Ф. очень импульсивен в принятии решений; с его непонятного для Эдиты X. бегства из её дома началась цепочка взаимных недоразумений, завершившаяся браком Эдиты не с ним, а с коммерции советником.
Мечта Роберта о счастливом супружестве не состоялась, провалилась в Тартар, хотя счастье было так близко. Мифические обитатели Тартара были наказаны за «богоотступничество». Так и Роберт отступился от своей возлюбленной, поддавшись чувству ревности и обиды. Не имея жизненного и эмоционального опыта, не понимая женской психологии и поведения Эдиты, он совершает необдуманные и опрометчивые поступки под влиянием сиюминутного настроения. При этом он глубоко страдает, испытывает поистине танталовы муки до тех пор, пока рассказчик не разъяснил ему, что причина его несчастья в нём самом. Он должен был знать, что «от женщины, которую любишь, ничего не требуй до бала, а после бала...» (курсив Г. Зудермана. - Г. Р.). До бала, одетая в роскошные наряды, она «обращается в статую», к которой нельзя прикасаться. И лишь на балу начинается «медленный процесс оживания» мраморной статуи, когда «вальсирующие Пигмалионы принимают в свои объятия Галатей и горячим дыханием отогревают их на своей груди».
Сизиф, входящий в группу из Тартара, присутствует в тексте новеллы реминисцентно: его труд как «тяжёлая, лишённая смысла работа» [8] соотносится с деятельностью Роберта как живописца, получившего заказ в замке Экартсбурга. Роберт рассказывает: «В мрачной высокой комнате, где с утра до вечера топились камины, чтобы у меня и моего помощника не выпадали кисти из окоченевших пальцев, я стоял на высоких помостках и целые дни рисовал». Но когда Эдита пригласила его на бал, в нём борются два чувства - страсть к ней и чувство долга, «репутация художника. Вначале он написал ей отказ», но в день бала, понимая бессмысленность своего труда в короткий световой февральский день, он бросает кисти и мчится на берлинский поезд.
Обращаясь к античным мифам, к узнаваемым сюжетам и образам, писатель создавал тот глубинный подтекстный пласт, который трансформировал простую житейскую «историю» в общечеловеческую, не зависимую от времени и пространства.
Смысл новелл Зудермана обогащается не только благодаря античным мифам, но и реалиям
античного быта. Так, источником конфликта между судьёй и обитателями «маленького местечка» Даблово, что на востоке Германии, становятся римские бани в одноимённой новелле. Судья получает письмо, компрометирующее его жену, которая съездила в город якобы в римские бани. Любопытные светские дамы, прочитав в словаре, что это такое, убедили своих наделённых властью мужей отказаться от общения с судьёй и его женой, безнравственной, по их мнению. Однако разумный судья защищает жену от наветов «почтенных лиц», и супруги уезжают в более крупный город. Реалия римского быта позволяет писателю разоблачить мещанскую ограниченность, невежество, агрессивную пошлость «светского общества Даблово - этой немецкой Абдеры» [9] («где господствует общество, там уже и Абде-ра»), и «нет никакого спасения» от госпожи Мейер (это собирательный образ), которая «точит свой язык мегеры» [10]).
Идея новеллы подтекстно усиливается упоминанием таких знаковых имён, как Каракалла, построивший в Риме колоссальные термы; Гомер, создавший свои сочинения, по мнению священника, только для того, чтобы он «три тысячи лет спустя написал на них свои комментарии»; Демокрит - уроженец и гражданин Абдеры, спасавшийся от бесцеремонности её жителей. Параллельными оппозициями Абдера - Демокрит, Дабло-во - судья; Абдера, Даблово - Демокрит, судья декларируется мысль: меняются времена, но не изменяются нравы, пошлость и мещанство по-прежнему торжествуют в светском обществе и Берлина, и Даблово; и в столице, и в провинции.
Мифологемы, античные аллюзии выполняют в новеллах сборника и характерологическую функцию, сигнализируя о личности персонажа и векторе его судьбы, о деталях его портрета.
Знание античной культуры формировало у Зудермана интерес к искусству Ренессанса, к культуре Италии; "ШНепяеЬпяисЬ^' [11], который он сохранял до конца жизни. Здесь он покупал античные статуи [12] и антиквариат для своего дома в Берлине, для парка и интерьеров дома в Бланкензее (что южнее Берлина) [13]. Здесь ставились его пьесы, в которых играла Э. Дузе.
Творчество писателя перекликается с античностью не только через аллюзии, мифологемы. Самого Зудермана современники соотносили с Плутархом, великим греческим философом и писателем. Сравнение это впервые появилось в посвящённых 45-летию Зудермана юбилейных статьях, в которых его называли «Плутархом XIX века» [14]. Как и греческий автор, Зудерман защищал идею о воспитательном назначении литературы; как Плутарх в своих «Нравственных сочинениях» («Моралиях»), так и Зудерман в произведениях разных жанров на протяжении всего
творчества исследовал нравственно-этические аспекты жизни и человека, раскрывал противоречивые стороны его личности, многообразие человеческой психики и характеров, что составляло основу конфликта и позволяло автору выявлять социальные проблемы времени через нравственно-психологическое, что было также истоком для морализаторства, свойственного и Плутарху.
События античной истории привлекают Зудермана возможностью выявления исторических параллелей для более глубокого осмысления современной ему политической ситуации. Накануне Первой мировой войны он размышляет о роли в судьбе страны и народа объективных предпосылок, стечения обстоятельств, человеческого фактора, нравственных качеств носителей власти. Свои мысли он излагает в письмах жене, а реализует в художественной форме в исторических драмах «Нищий из Сиракуз» (1910; автор обращается к периоду расцвета Сиракуз и его войн с Карфагеном) и «Хвалебные гимны Клав-диана» (1914; события здесь происходят в Милане в начале V в. н. э., когда Римская империя продолжала подвергаться нападениям варварских племен - готов, гуннов, перемещавшихся в поисках свободных земель, благоприятных для оседлой жизни).
Таким образом, обширное поле античной культуры Зудерман включает в процессы как творчества, так и осознания читателем современного мира и человека. Используя аллюзии, скрытые и явные цитаты, он расширяет смысл текста, обогащает его ассоциативными связями, усиливает его интеллектуальное и эстетическое воздействие на читателя.
Примечания
1. Зудерман Г. В сумерки: рассказы. СПб.: А. А. Кас-пари, 1906. Цитаты в тексте даются по этому изданию.
2. «Нума Помпилий, согласно римской традиции, второй царь Древнего Рима... Ему приписывают многочисленные государственные меры» (Словарь античности. М.: Прогресс, 1989. С. 646, 385).
3. Рассказчик называет свою собеседницу «мой дорогой друг», «милый друг», «уважаемый друг», «многоуважаемая», «милая приятельница», «остроумнейшая из всех женщин», «сострадательная душа», «воплощенная аристократка».
4. Словарь античности. С. 563.
5. Зудерман Г. Указ. соч. С. 122.
6. Sudermann H. Im Zwielicht. Zwanglose Geschichten. Stuttgart, 1899. S. 170.
7. Словарь античности. С. 579.
8. Там же. С. 523.
9. «Абдериты пользовались у греков славой наивных простаков. Немецкий писатель К. М. Виланд в романе "История абдеритов" (1774) высмеивает мещанскую ограниченность своих провинциальных современников» (Словарь античности. С. 7). Зудерман продолжает эту национальную традицию.
10. Мегера - греч.: завистница; одна из трех эринний; в современном языке иносказательно - злая, сварливая женщина (Словарь античности. С. 339).
11. Briefe Hermann Sudermanns an seine Frau (18911924). Hrsg. von Dr. Irmgard Leux. Stuttgart und Berlin, 1932. S. 157.
12. Он купил мраморную скульптуру Антония; намеревался приобрести скульптуру Августа (Briefe Hermann Sudermanns... S. 240).
13. В письме от 8 мая 1908 г. он рассказывает жене о купленных статуях и замечает: «.мои мраморные вещи отправляются пароходом» (Briefe Hermann Sudermanns. S. 238).
14. Новый журнал иностранной литературы, искусства и науки. СПб., 1902. Сентябрь. Здесь опубликована краткая биография писателя в связи с тем, что 30 сентября 1902 г. ему исполнилось 45 лет. С. 136.
УДК 821.111(73).06 Джонс
В. А. Щукина
ТИП «ВОЗЛЮБИВШЕГО АРМИЮ» ГЕРОЯ В РОМАНЕ ДЖ. ДЖОНСА «ОТНЫНЕ И ВОВЕК»
Роман Джеймса Джонса «Отныне и вовек» заметно расширяет границы традиционной антимилитаристской прозы США. Так, в этом произведении появляется новый тип героя - герой, «возлюбивший армию», отличающийся от привычных «возлюбивших войну» и «возлюбивших мир» персонажей. Тем самым писатель вносит свой вклад в разработку ряда характеров, особенно показательных для всей американской литературы XX в.
James Jones's novel "From Here to Eternity" considerably enlarges the boundaries of the tradition al USA's antimilitaristic prose. A new type of the hero -"the army lover" - appears in this book. It differs from the habitual types, "the war lover" and "the peace lover". So, the writer contributes to the XX century American literary characterology.
Ключевые слова: «возлюбивший армию» герой, «возлюбивший войну» герой, «возлюбивший мир» герой, антимилитаристская проза.
Keywords: "the army lover" hero, "the war lover" hero, "the peace lover" hero, antimilitaristic prose.
Одним из важных этапов развития антимилитаристской прозы США XX в. справедливо считается появление посвященной Второй мировой войне трилогии американского писателя Джеймса Джонса (1921-1977), состоящей из романов «Отныне и вовек» ("From Here to Eternity", 1951), «Тонкая красная линия» ("The Thin Red Line", 1962) и «Только позови» ("Whistle", посмертная публикация в 1978). Однако первое из этих произведений (оно связано с описанием обыденной жизни гавайской «ананасной» армии накануне
© Щукина В. А., 2012
нападения Японии на США в ноябре 1941 г.) заметно выходит за рамки подобного жанра. Так, для сюжета традиционных антимилитаристских романов, по верной мысли Т. Г. Боголеповой, характерно «столкновение поклонников культа насилия, жестокости, а потому и войны с теми, кто отстаивает принципы гуманности, справедливости, человеческого достоинства» [1]. Другими словами, в этих произведениях на первый план выходят два противоположных типа героя: тип «возлюбившего войну» [2], что отсылает нас к названию известного романа Дж. Херси «Возлюбивший войну» (1959), и тип «возлюбившего мир» (определение наше. - В. Щ.) - выразитель идей автора. Такое деление обычно осуществляется и относительно персонажей романа «Отныне и вовек». Тем не менее думается, что в этом произведении Дж:. Джонса, напротив, присутствует только один (но совершенно новый) тип героя, которого можно охарактеризовать как «возлюбившего армию» (определение наше. - В. Щ.). Подробное рассмотрение его особенностей в данном случае вызывает значительный интерес.
Прежде всего необходимо заметить, что в качестве главного персонажа романа «Отныне и вовек» выступает сама американская армия, которая, подобно живому существу, является неким целым, состоящим из множества противоположных начал. С одной стороны, она способна разъединять сослуживцев, так как весь искусственно организованный гарнизонный мир пронизывает неравенство, которое проявляется на разных уровнях: «вертикальном» (офицеры и рядовые) и «горизонтальном» (солдаты многих национальностей). С другой - армия сближает и делает друзьями людей разных поколений, социальных статусов и характеров, становясь для них общим домом. В любом случае, со всеми недостатками и достоинствами, она становится неотъемлемой частью жизни персонажей романа «Отныне и вовек», практически всей их реальностью: «они - частицы единого целого, <...> эти элементы крошечной солнечной системы - роты, затерянной среди галактик, - полков, образующих вселенную, имя которой Армия, те элементы, что придают смысл этой <...> единственной вселенной, которая тебе нужна» [3]. Получается, что каждый из героев произведения оказывается явным или тайным поклонником такого особого мира.
При этом тип «возлюбившего армию» персонажа не является однозначным. Представляется, что можно выделить два варианта бытования таких героев в романе «Отныне и вовек»: 1) «возлюбившие» армию США в ее современном виде, так как она обеспечивает им хорошее положение в обществе, материальное благосостояние и ощущение неограниченной власти (генерал Слейтер,
