CC BY
142
46. Гольдберг Ис. Указ. соч. [Текст]. — С. 205.
47. Гольдберг Ис. Указ. соч. [Текст]. — С. 205.
48. Гольдберг Ис. Указ. соч. [Текст]. — С. 205.
49. См. например, «На крыше: из воспоминаний М.Н.Ар [Текст] // Отец Арсений. — М. : Изд-во Православного Свято-Тихоновского Богословского института, 2004. — С. 282-283: «Голод был тогда в Москве. Выдавали на человека по осьмушке хлеба с мякиной... Кругом тиф, голод, разруха.
Три дня сидели на станции, питались луком и жевали сухое пшено. Ночью пришёл большой состав из товарных вагонов. Пошли разговоры, что воинский и идёт в сторону Москвы. Рано утром открылись двери, солдаты (тогда называли красноармейцами) высыпали из вагонов. Проситься в вагон боимся. Женщина говорит, что к солдатам в вагон влезать опасно... вагоны эшелона были полны красноармейцев, лошадей, орудий, повозок. Солдаты сидят на полу, на нарах, курят, смеются, сплевывают семечки, кричат женщинам: «Бабы к нам! Прокатим!..»
50. Лидин Вл. Обычай ветра [Текст] // Окрылённые временем... — С. 211.
51. Леонов Л. Барсуки [Текст] // Собрание сочинений в 10 т. — Т.2. — С. 210.
52. Бабель Ис. Соль [Текст]. — Кемерово: Кн. изд-во, 1966. — С.87.
53. Бабель Ис. Указ. соч. [Текст]. — С. 89.
54. Бузник В. В. Русская советская проза двадцатых годов [Текст . — Л. : Наука, 1975. — С. 123.
55. См. например: Белая Г. Случай Фадеева [Текст] // Вопросы литературы. — 2005. — №4; Сарнов Б. Случай Эренбурга [Текст] // Вопросы литературы. — 2009. — №1.
56. Гайдар Ар. Собрание сочинений [Текст]. — Т. 1. — 1955. — С. 19.
57. Гайдар Ар. Школа [Текст // Соч. в двух томах. — Т. 1. — М, 1957. — С. 52.
58. Гайдар Ар. Указ. соч. [Текст]. — С.186-187.
59. Непомнящих Н. А. Образы поваленного дерева и разрушенного храма у Н. С. Лескова и Л. М. Леонова [Текст] // Гуманитарные науки в Сибири. — 2005. — №4.
60. Непомнящих Н. А. Указ. соч. [Текст]. — С. 187.
Якимова Людмила Павловна, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института филологии СО РАН (Новосибирск).
Поступила 23.12.2014 г.
УДК 101.1+13 М. П. ВОЛКОВ
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И НАУКА: «НАСТАВНИК» И «УЧЕНИК»
Рассматриваются формы воздействия философии на процесс становления науки. Ключевые слова: философия, наука, идеализация, антиутилитаризм.
Тот факт, что философия и наука представляют собой на глубинном уровне родственные духовные феномены, не оспаривается никем. В подтверждение высказанной мысли сошлёмся на то обстоятельство, что наука как форма ор-ганзации познавательной деятельности возникает в горизонте античной культуры, в которой возникает и философия как способ организации мыследеятельности, принципиально отличный от житейской мудрости, мифа и религии и не
© Волков М. П., 2015
встречающийся в подобном виде в граничащих с Грецией регионах. Однако делать вывод из признания глубинного родства философии и науки об обстоятельном раскрытии форм подпитки первым античным чудом - философией чуда второго - науки было бы, по меньшей мере, неосмотрительно .
Не претендуя на исчерпание поднятой проблемы, хотелось бы выделить несколько форм тонкой детерминации философией процесса становления науки.
1. Миссией науки является производство знаний, обеспечивающих человеку эффективную
ассимиляцию природы и возрастание степени самоорганизации. Для выполнения этой миссии мышление прибегает к хитрому ходу: создаёт особый тип объектов, замещающих реальные предметы, их свойства и отношения — идеализации, с которыми начинает производить операции, создавая модели потенциально осуществимых предметных взаимодействий [4]. Впервые эта технология моделирования была реализована философией; последняя продемонстрировала, как можно, подчиняясь дисциплине мысли, последовательно и методически правильно работать с идеальными объектами, представляющими первоначала, фундаментальные принципы бытия и т. п. Как итог: античная философия существует в виде множества конкурирующих между собой учений, каждое из которых разворачивает собственное видение (модель) мира, сплошь и рядом радикально порывающее со здравым смыслом.
Моделируя идеальные возможные миры, философия внедряет в сознание мыслящего сообщества крамольную мысль, что высказанное о вещах «не есть то, что оно есть, или что оно могло бы быть и иным и содержит в себе потенции этого иного как не менее значимые по сравнению с актуальным состоянием» [5, с. 156].
Разумеется, используемый философией арсенал интеллектуальных средств ещё далёк от принятых в науке эталонов точности и строгости, но даже с ними ей (философии) удаётся создавать при наивности содержания логически безупречные по форме учения. Ярким примером последних предстает система Демокрита: принимая в качестве первоначала бесчисленное множество атомов, различающихся по форме, он обречён для объяснения существования тел прибегнуть к признанию у атомов выпуклостей, впадин, крючков, посредством которых обеспечивается их сцепление. При всей наивности этого объяснения логически оно безупречно, как безупречно его объяснение богов посредством шумовых и световых эффектов, производимых скоплениям атомов. Наличие пустот в осязаемых и видимых телах, вытекающее из допущения множества разнородных форм атомов, позволяет объяснить такие явления, как проникновение в закрытое помещение звуков, запахов, жары и холода. Признание существования пор в видимых телах выступает основой идеи истечения от тел их невидимых копий, посредством которого Демокрит объясняет процесс познания. С помощью этой же идеи Лукреций описывает явление притяжения железа к природному магниту.
2. Создавая модели потенциально осуществимых предметных взаимодействий, наука менее
всего озабочена мотивом извлечения пользы здесь и сейчас. Античную науку отличает антиутилитарная установка, делающая её феноменом уникальным в сравнении с ориентацией познания в Древнем Египте, Шумере, Китае.
Так, в ряду математических наук, не только обеспечивающих постижение чувственного мира, но и способствующих возвышению души к философии, на первом месте у Платона стоит арифметика как наука о числах, являющихся собственно идеальными объектами. Арифметика прямым путём ведёт к философии, ибо «по своей природе она относится, пожалуй, к тому, что ведёт человека к размышлению, то есть к тому, что мы с тобой ищем, но только никто не пользуется ею действительно как наукой, увлекающей нас к бытию» («Государство», 523 а). Привилегированное положение арифметики в системе наук связано с тем, что именно «она заставляет душу пользоваться самим мышлением ради самой истины» («Государство», 526 Ь).
Геометрия, как вторая по значимости математическая наука, также имеет своим предметом вечное, пребывающее. «Это наука, которой занимаются ради познания вечного бытия, а не того, что возникает и гибнет» («Государство», 527 Ь). Её доказательства обращены не на единично построенную геометрическую фигуру, скажем, треугольник, а на треугольник как таковой, постигаемый посредством размышления. Снижение статуса геометрии по сравнению с арифметикой связано с природой онтологии её объектов: стихия геометрии - пространство, стихия арифметики - мир идей. Правда, эта оценка вряд ли может быть признана единственно справедливой . О высокой оценке геометрии Платоном свидетельствует надпись над входом в Академию: «На знающий геометрии - да не войдёт» и идея геометрического характера онтологии бытия: частицы, из которых состоят четыре элемента, имеют форму четырёх правильных многогранников - куба, тетраэдра, октаэдра и икосаэдра; им соответствуют земля, огонь, воздух и вода. Всё мироздание имеет форму пятого правильного многогранника - додекаэдра. Принимая во внимание авторитет Платона в античности, следует признать зерно истины в шутке английского естествоиспытателя и геометра д' Арси Томпсона: «Евклид вовсе и не собирался выпускать систематический учебник геометрии. Он задался целью написать сочинение о правильных многогранниках, рассчитанное на
*
Такой знаток античной науки, как А. С. Надточаев, утверждает, что Платон отводит геометрии место рядом с арифметикой. См.: Надточаев А. С. Философия и наука в эпоху античности. М., 1990. С.170.
начинающих, в силу чего ему пришлось изложить все необходимые сведения». В подтверждение справедливости мысли сошлёмся на Прокла, который утверждал, что Евклид считал венцом своих «Начал» 13-ю книгу, в которой излагается учение о правильных многогранниках и представлены способы построения пяти платоновых тел [3, с.74].
Истоки антиутилитаризма античной науки — в философии. Последняя, выступая в роли лидера форм познания, озабочена не тем, чтобы дать человеку инструмент решения практических задач, но тем, чтобы рационально-умозрительным путём понять человека, его место в мире, смысл и назначение его бытия, чтобы научить его схватывать в понятиях как текучее и изменчивое в бытии, так и вечно пребывающее. Аристотель в «Метафизике» объявляет философию наивысшей из наук. За этим высоким статусом — осознание той опасности, которую несёт польза для истины: последняя может быть принесена в угоду первой (пользе). Философию можно уподобить взгляду с высоты птичьего полёта, освобождающему мысль от частностей, способных ввести в искушение и обольщение своей мнимой значимостью, и позволяющему умозрению перебрать все возможные комбинации сущностей и объяснений. Наука, следующая завету Платона и Аристотеля и не связавшая себя с первых шагов с пользой, вычислением результата, получила возможность максимально развить интеллектуальный инструментарий познаний, впоследствии принесший человеку выгоду и господство над природой.
3. Наука, сущностной чертой который выступает отсутствие жёсткой сращённости её идеа-лизаций с наличным житейским и производственным опытом, базируется на безусловном признании автономии мысли. Мысль, не привязанная к заданным практическими потребностями ситуациям, получает возможность производить все возможные манипуляции с объектом, обозреть его со всех точек.
Подобная исследовательская позиция, без которой невозможно познание предмета собственно научными методами, была открыта в философии. При всей значимости и глубине размышлений мыслителей Востока над смысложизненны-ми вопросами бытия «вся мысль египтян, вавилонян и иудеев в своих предельных достижениях - не философия, ибо предмет этой мысли - не «бытие», а жизнь, не «сущность», а существование, и оперирует она не «категориями», а нерас-членёнными символами человеческого само-ощущения-в-мире, всем своим складом исключая технически-методическую «правильность» собственно философии.
В отличие от них греки, если позволительно так выразиться, извлекли из жизненного потока явлений неподвижно самотождественную сущность (будь то «вода» Фалеса или «число» Пифагора, «атом» Демокрита или «идея» Платона) и начали с этой сущностью интеллектуально манипулировать, положив тем самым начало философии. Они высвободили для автономного бытия теоретическое мышление, которое, разумеется, существовало и до них, но, так сказать, в химически связанном виде, всегда внутри чего-то иного: в их руках оно впервые превратилось из мышления-в-мире в мышление-о-мире» [1, с. 17]. А отсюда следует, что позиция теоретического мышления по отношению к объекту своего исследования в рамках категорий «бытие - сущность» должна быть существенно иной, нежели в случае категорий «жизнь - существование»: жизнь можно постигать, оставаясь внутри жизненной ситуации, путём вживания в ситуацию; «бытие», «сущность» представляет собой более высокий уровень самосознания: теоретическое мышление должно «отстраниться» от жизненного потока, осознать самое себя и мир как две самодовлеющие, автономные сущности, чтоб иметь возможность незаинтересованного наблюдения со стороны.
4. Наука, моделируя потенциально осуществимые предметные взаимодействия и состояния, среди которых будут и странные, диковинные с точки зрения здравого смысла, неизбежно — рано или поздно — вступает в конфликт с косной силой наличного социокультурного опыта и традицией, как определяющей формой его обоснования и трансляции во множестве её ипостасей: религиозной, познавательной, производственно-технологической.
Именно философия как антипод идеологии (последняя относится к наличным социокультурному, технологическому, экономическому укладам как единственно возможным и наилучшим) первой сталкивается к религией, выступающей формой массовой идеологии.
Корни разрыва с религией обнаруживаются уже у Гераклита (VI в. до н. э.), который первым из греков объявил мифологию «смешной» и взялся исправлять её путём рационального объяснения мифов. Его современник Ксенофан вскрыл иллюзорность здравого смысла, насквозь пропитанного религиозными представлениями. Соображения Ксенофана о социально-антропологических корнях религиозного вымысла («Эфиопы говорят, что их боги курносы и черны; фракияне же [представляют своих богов] голубоглазыми и рыжеватыми». Климент Strom. VII 22) и подчеркивание им относительности верований (каковы люди - таковы и их боги)
можно с полным правом считать главным завоеванием раннегреческой философии, способствовавшим освобождению умозрения от религии.
Кульминационный момент антирелигиозного течения мысли связан с именем Гераклита. Открыто нападая на народную веру и высмеивая её и ритуал катарсиса и поклонения изваяниям богов, он «наносил прямой удар идее религиозного утешения» [6, с. 181], а его высказывание о том, что «трупы следует выбрасывать скорее, чем навоз», отвергает всю суету похоронных обрядов. Утверждая, что «нрав человека - его божество», Гераклит отрицал иррациональную веру в судьбу, в божественное вмешательство в человеческую жизнь. И наконец, высказав своё знаменитое положение - «этот космос, тот же самый для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнём, мерами разгорающимся и мерами погасающим» [2, с. 275] - Гераклит дал опыт рациональной конструкции космоса, не нуждающейся в идее бога как средства собственного обоснования. Такая позиция по отношению к религии свидетельствует о том, что философская мысль как развивающаяся форма научно-рационального познания уже способна эволюционировать самостоятельно, «провоцировать» собственно научные подходы к описанию и объяснению мира.
Философия, таким образом, как мудрый наставник передала науке ценностные установки и эталоны познания, ориентированного на беспристрастное и бескорыстное постижение объек-
тивной истины. И наука оказалась способным «учеником».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аверинцев, С. С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (противостояние и встреча двух творческих принципов) //Аверинцев, С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. - М. : Школа «Языки русской культуры», 1996.
2. Антология мировой философии. Т. I. Ч. 1. -М. : Мысль, 1969.
3. Левитин, К. Е., Степин В. С. Геометрическая рапсодия. 2-е изд.. перераб. и доп. - М. : Знание, 1984.
4. Степин, В. С. Философская антропология и философия науки. - М. : Высшая школа, 1992.
5. Фаритов, В. Т. Трансгрессия и дискурс. Введение в философию бытийно-смыслового перспективизма. - Ульяновск : УлГТУ, 2012.
6. Dodds, E. R. The Greeks and the Irrational. -Berkeley - Los Angeles - London, 1971.
Волков Михаил Павлович, доктор философских наук, профессор, декан гуманитарного фа-культета.УлГТУ. Имеет монографии, учебные пособия и статьи в области методологии и социологии науки, теории образования.
Поступила 14.01.2015 г.
УДК 101.1::316 Н. А. БАЛАКЛЕЕЦ
ТЕЛО И ВЛАСТЬ В КОНЦЕПЦИИ ОРГАНОПРОЕКЦИИ Э. КАППА
Рассматриваются основные положения концепции органопроекции Э. Каппа, вскрывается её эвристический потенциал в контексте особенностей современного общества.
Ключевые слова: тело, техника, органопроекция, власть, Капп, Флоренский.
Термин «органопроекция» предложен основоположником современной философии науки и техники Эрнстом Каппом в работе «Основания философии техники», до сих пор полностью не переведённой на русский язык. Идеи Каппа известны в России, прежде всего, благодаря их
© Балаклеец Н. А., 2015
рецепции П. А. Флоренским, тем не менее, на наш взгляд, они нуждаются в более тщательном и критическом исследовании с учётом социокультурной и технологической динамики современного общества.
Сущность органопроекции заключается в бессознательном воплощении свойств организма или живого тела (Leib) в инструментах или механизмах, переносе внутреннего во внешнее.
