CC BY
287
© 2008 г.
Н.П. Михальская
АНГЛИЙСКИЕ ПИСАТЕЛИ О ЗНАЧЕНИИ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ РУССКИХ КЛАССИКОВ
В многоаспектной истории русско-зарубежных литературных связей специальное внимание исследованию англо-русских литературных отношений и мировому значению русской литературы уделялось в трудах академика М.П.Алек-сеева, в его докторской диссертации «Очерки из истории англо-русских отношений XI—XVII веков», в трудах «Мировое значение Гоголя» (1954), «Мировое значение «Записок охотника»» (1955), «Из истории английской литературы. Этюды. Очерки. Исследования» (1960) и др. В последние годы защищены докторские диссертации о восприятии творчества Тургенева и Достоевского в контексте литературного процесса в Англии и опубликованы на эти темы монографии1. Вопрос о значении творческого наследия русских классиков — Тургенева, Толстого, Достоевского, Чехова, Горького, Шолохова — для английских романистов Х1Х—ХХ вв. требует дальнейших исследований, специального внимания к их оценке английскими писателями современности. В данной статье речь идет о том, как оценивали английские романисты от Джорджа Мередита до Айрис Мердок, т.е. от середины XIX века до середины ХХ столетия, значение русской классики.
Русский реализм воздействовал на английских писателей неустанным исканием правды, объективностью изображения, широтой жизненных картин, искренностью авторской позиции, гуманизмом и демократизмом идейного содержания, выразительностью человеческих характеров. Русский роман привлекал англичан оригинальностью своей эстетической природы, мастерством сюжета и композиции, жанровым своеобразием.
В 1887 году критик и публицист Мэтью Арнольд в статье «Граф Лев Толстой» писал, что английский роман уже вышел из-под влияния французского романа и начинает испытывать влияние русского романа. «Русский роман, — писал Мэтью Арнольд, — получает теперь известность и заслуживает этого. Если новые произведения окажутся на уровне этой популярности и даже увеличат ее, то нам всем придется изучать русский язык». В своей статье критик анализирует роман «Анна Каренина», который, по его мнению, ярче всего представляет особенности творчества Толстого. «Анна Каренина» — это сама жизнь, это роман, создающий впечатление абсолютной реальности», — утверждает Мэтью Арнольд.
Приведем еще один пример, но уже говорящий о диалоге английского романиста с русским писателем. Джордж Гиссинг в книге о Чарлзе Диккенсе (1898) сравнивает Диккенса с Достоевским и отмечает влияние в обрисовке героев Диккенса на Достоевского, что проявляется, по его мнению, и в чудаковатых героях, и в сочувственном отношении к несчастным детям, и в особенностях юмора. Сопоставляя этих писателей, Гиссинг подчеркивает их различие, заключающееся в отношении к жизненным трагедиям. Печальные истории есть и
в романах Диккенса, но Диккенс, считает критик, нигде не поднимается до подлинного трагизма, печальное у него растворяется в сентиментальной чувствительности. Романы Достоевского Гиссинг считает истинно трагедийными. Роман Достоевского поражал английских писателей, и в том числе натуралиста Гиссинга, своей психологической глубиной, этическим пафосом и гуманизмом.
В творчестве английского романиста Джорджа Мередита (1828—1909) связь с английской сатирической традицией сочетается с поисками новых путей развития романа и новых принципов художественной изобразительности: принципов драматизации повествования, сближения структуры романа с драматическими произведениями — с комедией и трагедией. Мередит обогащает искусство романа новыми формами диалога, проявляет себя как мастер ярких, запоминающихся по своей драматической напряженности сцен, смена которых составляет основу движения действия в его романах. «Интрига в его романах не увлекает, — писал П.Д.Боборыкин, — он позволяет себе беспрестанно вставлять в ход действия авторские отступления и пестрит страницы афоризмами и 2
рассуждениями» .
В своем стремлении к драматизации жанра романа Мередит был не одинок (назовем Томаса Гарди, Джозефа Конрада, Джорджа Мура), однако в творчестве Мередита тенденции, характерные для литературного процесса рубежа Х1Х—ХХ вв. обозначились много раньше. Они проявились в его романах 1850—1860-х гг. («Испытания Ричарда Феверела» — 1859, «Ивен Херрингтон» — 1860, «Рода Флеминг» — 1865), чему во многом способствовало его знакомство с романами Толстого и Достоевского. В своей оде «Кризис» (1905) Мередит приветствовал и прославлял пробудившийся «дух России», утверждая веру в счастье, которое придет на смену царству насилия.
Творчество Мередита создало предпосылки для развития драматического, интеллектуального, психологического романа в английской литературе ХХ столетия.
Интерес к русской литературе и признание значения русской классики для творческих исканий характерны для английских писателей всех литературных направлений — реализма, натурализма, эстетизма. Писатель-натуралист Джордж Гиссинг (1857—1903) проявил значительный интерес к творчеству Тургенева, Толстого, Достоевского, установил связь с журналом «Вестник Европы», где в 1881—1882 гг. печатались его статьи. В ряде романов тяготеющего к неоромантизму Джозефа Конрада (1857—1924) ощутимо влияние Достоевского. Оно несомненно проявляется в романе Конрада «На взгляд Запада» (1911), хотя известны отрицательные отзывы автора этого романа о Достоевском. В «Авторской заметке» к своему роману Конрад писал о драматических возможностях темы и о трагическом характере сюжета. Сюжет романа «На взгляд Запада» повторяет основные линии сюжета «Преступления и наказания» Достоевского. Герои обоих романов — студенты; они совершают преступление, а затем, потрясенные этим, глубоко страдают и в конце концов признаются в своей виновности в исповеди, обращенной к девушке, которую любят (Раскольников у Достоевского, Разумов у Конрада). В том и другом романах совершивший преступление может остаться вне подозрений, скрыть свою вину, но он признается в содеянном. Однако идеи Достоевского получают у Конрада иное решение.
Сходство Раскольникова и Разумова — только внешнее, сущность их характеров различна. В отличие от гуманистического пафоса Достоевского, осуждающего индивидуалистическую психологию и эгоизм, показавшего трагизм жизни униженных и оскорбленных, Конрад стремился главным образом к тому, чтобы передать глазами человека Запада — старого преподавателя-лин-гвиста — сложные судьбы отдельных личностей. В отличие от социально-философской мысли Достоевского о неизбежности человеческого негодования и протеста в столкновении со злом несправедливого общества, Конрад думает о бессмысленном отчаянии, вызванном бессмысленной тиранией. В романе Конрада ощутимы ноты фатализма и скептического отношения к решительному протесту и борьбе. Конрад апеллировал к внутреннему миру человека и абстрактно понятому добру, оставаясь при этом мастером импрессионистического стиля, художником-маринистом и психологом.
Оскар Уайлд (1854—1900), возглавлявший эстетизм, определил свое кредо в статьях, вошедших в сборник «Намерения» (1891). Отстраняясь от обыденной жизни, писатель уходил в обитель красоты. Культ красоты Уайлд выдвигал как антипод пошлости буржуазной действительности. Уайлд обнаружил нежелание следовать реализму, но высоко ценил таких художников, как Тургенев, Толстой, Достоевский. В диалоге «Упадок лжи» (1889) Уайлд утверждает, что действительность подражает искусству, ставя тем самым искусство выше жизни. Парадоксально его утверждение о том, что творчество — это искусство лжи, но оно выражает суть его эстетской и гедонистической позиции.
При всех противоречиях Уайлд ценил реалистическое искусство. Он проявил интерес к русской литературе, к творчеству Достоевского. Связывая идею красоты с трагическим, он обращался к трагическим мотивам в ряде своих произведений. Внимание Уайлда к трагическому сказалось в его интересе к роману «Униженные и оскорбленные». Анализ этого романа Достоевского содержится в статье Уайлда «Новые романы» (1887), где отмечено, что Достоевскому свойственны напряженная страсть, сосредоточенность импульсивных движений души, мастерское раскрытие глубоких тайн психологии и скрытых сторон жизни. Достоевский обнаруживает ужасную правду действительности; он знает жизнь в ее нищете и страдании, муках и горе, его книги проникнуты удивительной силой чувств и силой страсти.
В связи с «Братьями Карамазовыми», с образом Алеши Карамазова Уайлд коснулся проблемы добра и зла. Разрывая понятия этического и эстетического, Уайлд в своем анализе делает акцент на эстетической стороне романа Достоевского, не вникая в существо этической проблематики. Отсюда его суждение о том, что Достоевский будто бы с одинаковым человеческим состраданием относится ко всем — и к тем, кто совершает зло, и к тем, кто страдает от этого зла.
Взгляды Уайлда противоречивы. В одних статьях господствуют эстетство и индивидуализм, в других он критикует буржуазную Англию и выражает сочувственное отношение к социалистическим идеям. В статье «Душа человека при социализме» (1891) он писал, что при социализме наступит расцвет личности.
В своем художественном творчестве Уайлд часто преодолевал эстетство и аморализм, выраженные в его статьях и диалогах. В этом плане характерны его сказки, вошедшие в сборник «Счастливый принц и другие сказки» (1888) и
«Гранатовый домик» (1891). В литературных сказках Уайльд рисует яркий, сверкающий всеми красками мир, отступает от циничной позиции гедониста и соединяет идеал красоты с этическим началом.
Противоречия во взглядах Уайлда обнаруживаются особенно рельефно в романе «Портрет Дориана Грея» (1891). Объективный смысл романа опровергает импонирующую автору программу эстетизма и гедонизма. Сюжет романа, включающий фантастический элемент, последовательно дискредитирует поклонение красоте, лишенной одухотворенности и нравственности. Эгоистическая жажда наслаждения оборачивается бесчеловечностью и преступностью. Созданный художником Бэзилом Холуордом портрет прекрасного юноши, каким Дориан Грей был в молодости, является символом совести героя. Каждый шаг в нравственном падении Дориана отражается на портрете. Бросаясь с ножом на портрет, Дориан Грей убивает самого себя. История Дориана Грея — это осуждение бездуховности гедонизма. Воспевая наслаждение и утверждая, что «художник не моралист» и что «искусство — зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь», Оскар Уайлд вместе с тем в своих лучших произведениях показал подлинную красоту жизни, опоэтизировал добро в человеке, противопоставил их эстетскому равнодушию.
Нельзя обойти вниманием в связи с рассматриваемой нами проблемой творчество Этель Лилиан Войнич (1864—1960), обратившейся к теме революционной борьбы и героического подвига. Войнич (в девичестве Лилиан Буль) родилась в Ирландии, получила музыкальное образование в Берлине, слушала лекции по славянской филологии одновременно с занятиями в консерватории. Важное значение для ее последующей жизни и творчества имело знакомство с русскими народовольцами, находившимися в эмиграции в Англии, а знакомство со Степняком-Кравчинским и его романом «Андрей Кожухов» («Путь нигилиста», 1889) оказало сильное влияние на Лилиан Буль. Свою роль сыграли и впечатления, полученные во время жизни в России. В 1887 году с рекомендательным письмом С.М. Степняка-Кравчинского Лилиан Буль приехала в Петербург, поселилась в доме народовольца В.А. Караулова, посещала собрания народовольцев, интересовалась происходящими в России событиями. В 1890 г. она вышла замуж за польского революционера Войнича. Как участник польского национально-освободительного движения Войнич был сослан в Сибирь, а после побега из ссылки жил в Лондоне. Этель Лилиан Войнич помогала мужу в его деятельности. Ее избрали членом исполнительного комитета Общества друзей русской свободы, поручали переправлять через границу нелегальную литературу. Войнич встречалась с Кропоткиным и Верой Засулич, с русскими литераторами Минским и Венгеровой, которая перевела роман «Овод» на русский язык (1898). Войнич принадлежат переводы на английский язык произведений Гаршина, Степняка-Кравчинского, Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Шевченко. Принципиальное значение имел созданный в романе Войнич «Овод» (1897) образ революционера-борца. Его характер раскрывается в единстве политической деятельности и богатой духовной жизни, что было новым явлением в английской литературе конца XIX века.
В России в начале XX века «Овод» читали в подпольных кружках и воскресных рабочих школах. Он издавался на всех языках народов нашей страны.
В Англии творчество Войнич постарались предать забвению. В автобиографическом романе «Оливия Лэтам» (1904), действие которого происходит в России, рассказывается о трагической судьбе русского революционера Владимира До-марова. В романах «Прерванная дружба» (1910, русский перевод «Овод в изгнании») и в романе «Сними обувь свою» (1945) Войнич снова обращается к истории Овода, рассказывая о том, что пришлось пережить Артуру Бертону в годы изгнания («Прервання дружба») и о его предках («Сними обувь свою»). До конца жизни Войнич осталась верна основной теме своего творчества. Воинствующий гуманизм свойствен каждому ее произведению.
Большой интерес к русской литературе проявили и английские писатели-модернисты Дэвид Герберт Лоуренс (1885—1930) и Вирджиния Вулф (1882—1941), жившие в эпоху, когда интерес англичан к русской литературе стал явлением распространенным. Рубеж XIX—XX веков был важным этапом в знакомстве англичан с русской литературой, с Россией и особенностями русского характера, «русской души». В этот период проблемы национальной идентичности привлекают внимание не только специалистов всех областей гуманитарных наук, но и писателей, и многих читателей. Зарождается имагология, ставшая в наши дни одним из важных направлений в литературоведении, а также одной из специальных дисциплин, входящих в университетские образовательные программы. Контактируя с изучением межлитературных связей, има-гология имеет свои задачи: изучение образного восприятия иной страны и ее народа, образа человека, в данной стране живущего, особенностей его национального характера.
Широкие возможности для этого открывало знакомство англичан с русской классической прозой, ставшее возможным благодаря интенсивной переводческой деятельности Констанс Гарнет (1862—1946). Ее переводы полного собрания сочинений Тургенева, Гоголя, Достоевского, романов Толстого, «Былого и дум» Герцена публиковались начиная с 1901 года на протяжении первых трех десятилетий ХХ века. Их общий объем — 70 томов. Благодаря этому англичане могли знакомиться с произведениями русских писателей не только по французским переводам, как это было раньше. В своих переводах Констанс Гарнет с блестящим мастерством передала дух подлинников, воспроизведенную в произведениях великих русских реалистов общую атмосферу российской действительности.
В эти же годы появились книги о жизни и творчестве Тургенева, Толстого и Чехова, созданные Эдуардом Гарнетом (1868—1937): «Толстой. Его жизнь и творчество» (1914), «Тургенев» (1917), «Искусство Чехова» (1929). Э.Гарнет написал предисловие к роману Тургенева «Накануне».
Отметим значение и целого ряда работ о России и русских: книга жившего в Англии русского эмигранта-революционера и теоретика анархизма П.А.Кро-поткина «Воспоминания революционера», опубликованная на английском языке в 1899 году, книги англичан Бернарда Пэрса «Россия между реформой и революцией» (1905), Маккензи Уоллеса «Россия» (1905) и Мориса Беринга «Кукольный театр памяти» (1922). Маккензи Уоллес, живший ряд лет в России, пишет о ее прошлом и настоящем, кратко говорит о Карамзине, Григоровиче, Белинском, передает свои беседы с россиянами. Из книги Бернарда Пэрса,
многократно переиздававшейся, черпали англичане сведения о пореформенной России, о своеобразии русского национального характера.
Все это, вместе взятое, существенно расширило знакомство англичан с Россией, русской литературой и с полным основанием позволило Вирджинии Вулф в ее программной статье « Современная художественная проза» (1919) утверждать: «Самые элементарные замечания о современной художественной прозе вряд ли могут обойтись без упоминания о русском влиянии, и можно рискнуть, заявив, что писать о художественной прозе, не учитывая русской, — значит, попусту тратить время. Если мы хотим понять человеческую душу и сердце, где еще мы найдем их изображенными с такой глубиной? Если нас тошнит от собственного материализма, то самые скромные русские романисты обладают естественным уважением к человеческому духу»3. О значении русской литературы и изображении человеческого характера Вулф писала в своих статьях 1920—1930-х годов: «Мистер Беннет и миссис Браун», «Русская точка зрения», «Романы Тургенева».
С романами Тургенева англичане смогли познакомиться в переводах с французского раньше, чем с произведениями других русских писателей. В 1855 году был опубликован перевод «Записок охотника», в конце 1860-х — начале 1870-х — перевод Уильяма Ролстона «Дворянского гнезда» под названием «Лиза» (1869) и перевод романа «Накануне» (1871), сделанный Эдвардом Тернером. Тургенев был воспринят как крупнейший русский писатель.
Влияние Тургенева ощутимо в раннем романе Джона Голсуорси «Вилла Ру-бейн» (1900). Конфликт этого романа основан на столкновении собственника Николаса Трефри с художником Гарцем. Для Трефри ценность человека определяется не его личными достоинствами, а размером его состояния. Потому он относится к Гарцу, влюбленному в племянницу Трефри Кристиан, с недоверием и неприязнью. Гарц талантлив, но беден. Трефри богат. Гарц увлекает Кристиан своей энергией, целеустремленностью, готовностью посвятить себя борьбе с несправедливостью. При этом в «Вилле Рубейн» подчеркнуто влияние на молодого художника Гарца русского политического мигранта Гарина.
Голсуорси считал романы Тургенева образцом искусства прозы и называл его «самым утонченным поэтом, который когда-либо писал романы». Создавая свою «Сагу о Форсайтах», Голсуорси уже не воспринимал Тургенева в отрыве от Толстого, в романах которого его восхищала глубина психологического анализа при создании образов персонажей. Прозвучавшая в «Вилле Рубейн» тема противопоставления мира искусства и красоты миру материального расчета и корыстолюбия получила свое дальнейшее развитие в открывающем «Сагу о Форсайте» романе Голсуорси «Собственник»; в образах героев «Виллы Рубейн» легко обнаружить черты, положенные в основу героев «Собственника» — Сомса Форсайта и его антипода архитектора Босини.
В статье «Русский англичанин» (1916) Голсуорси писал о русской литературе: «Произведения Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова — поразительная искренность и правдивость этих мастеров — позволили мне, думается, проникнуть в некоторые тайны русской души <...> Ваша литература, во всяком случае за два последних десятилетия, сильно повлияла на нашу. Русская проза ваших мастеров — это самая мощная животворная струя в море совре-
менной литературы. Ваши писатели внесли в художественную литературу <...> прямоту в изображении увиденного, искренность, удивительную для всех за-
4
падных стран» .
В эссе «Романы Тургенева» (1933) Вирджиния Вулф подчеркнула органическую связь Тургенева, долго жившего и умершего в Париже, с родиной, с русской природой, что проявилось и в его внешности, и в манере говорить: «. в глазах у него — синева небес, в выговоре — напевная прелесть русского акцента». Вулф приводит слова Генри Джеймса о «славянской физической мощи, сдержанной силе, о которой Тургенев никогда не вспоминал, верно, из скромности». Сочетание тех же свойств встречаем мы и в его книгах. Потому-то романы Тургенева и не устарели — заключает Вулф.
Вулф и Лоуренс жили в эпоху, когда интерес англичан к русской литературе стал явлением распространенным. Многие произведения русских писателей были известны и Дэвиду Герберту Лоуренсу (1885—1930). Он читал Толстого, Тургенева, Достоевского, Чехова. Книги русских писателей были в его библиотеке. Лоуренсу нравились произведения Куприна и Леонида Андреева, о чем можно судить по дневниковым записям и переписке Лоуренса. Он был знаком с переводами некоторых рассказов Горького. Лоуренс любил прозу Бунина. Он помогал своему приятелю Котельянскому переводить на английский язык рассказ «Человек из Сан-Франциско», который считал лучшим из всех известных ему рассказов Бунина. Письма Лоуренса свидетельствуют о том, что он живо интересовался новыми книгами своих русских современников, спешил познакомиться с ними, делился впечатлениями о них с близкими ему людьми. Он не раз отмечал присущую русским писателям «определенную моральную схему», но именно в их творчестве находил подлинную жизнь.
В 1919 году была опубликована одна из самых известных пьес Бернарда Шоу (1856—1950) «Дом, где разбиваются сердца», имеющая подзаголовок «Фантазия в русском стиле на английские темы». Работать над этой пьесой Шоу начал в 1913 году, еще перед войной 1914—1918 гг., и завершил в 1917. «Дом, где разбиваются сердца» — это широкая обобщающая картина жизни предвоенной Англии. Шоу пишет об обреченности старого мира, смело ставит тему его крушения, пишет о войне как закономерном последствии кризиса. Острота социальной критики сочетается в пьесе Шоу с глубиной проникновения в психологию героев. Шоу отмечал, что в своей пьесе он изобразил «культурную досужую Европу перед войной». Дом капитана Шотовера, построенный по желанию хозяина в форме корабля, становится символом старой Англии, несущейся навстречу своей гибели.
Изображая современную ему Англию и Европу, Шоу опирается на традиции Толстого и Чехова. В тематическом отношении «Дом, где разбиваются сердца» перекликается с пьесами «Плоды просвещения» и «Вишневый сад» Чехова. Влияние чеховской драматургии было особенно значительно. Об этом Шоу писал сам в предисловии к своей пьесе: «В плеяде великих европейских драматургов — современников Ибсена — Чехов сияет, как звезда первой величины, даже рядом с Толстым и Тургеневым. Уже в пору творческой зрелости я был очарован его драматическими решениями темы никчемности культурных бездельников, не занимающихся созидательным трудом. Под влиянием Чехова я написал
пьесу на ту же тему “Дом, где разбиваются сердца” — “Фантазия в русском стиле на английские темы”». Тема «никчемности культурных бездельников» решена Шоу в лучших традициях драмы больших социальных проблем. Он вводит в свою пьесу тонкую символику (образ дома-корабля), подчеркивает нелепость своих героев, их чудачества, эксцентричность, что позволяет особенно наглядно показать и нелепость отжившего свой век старого мира. Однако, в отличие от Чехова, который, вводя в свою пьесу образ прекрасного вишневого сада, утверждает веру в светлое будущее, пьеса Шоу наполнена чувством глубокой горечи. В ней нет перспективы новой жизни, присущей «Вишневому саду» Чехова.
Нам неизвестно высказывание Герберта Уэллса о значении для него русской классики. Но в своей программной статье «Современный роман» (1911) великий фантаст писал о своем понимании задач романа, которые видел в том, чтобы помочь людям понять и изменить жизнь, а главным условием романа Уэллс считал правдивое отражение жизни, перекликаясь тем самым с русскими классиками.
В 1927 году вышла книга Эдварда Моргана Форстера (1879—1970) «Аспекты романа». В эстетике Форстера проявился дуализм его философских взглядов, сложившихся под значительным влиянием Канта, его учения о различии между миром «вещей в себе» и «субъективным миром ощущений», хотя в отличие от Канта, непроходимой стены между этими мирами Форстер не возводит. Он стремится к гармоническому слиянию двух начал — реального и идеального, к связи «двух миров» («мира вещей» и «мира явлений»). Величайшими романистами Форстер считает Толстого и Пруста. Непревзойденное мастерство изображения реального мира в романе «Война и мир» и проникновение в тайники подсознания, столь характерное для Пруста, Форстер ценит в равной мере. Толстой и Пруст для него дополняют друг друга. Желаемый идеал он видит в слиянии двух начал, воплощенных в творчестве этих писателей.
Для произведений Форстера характерна многозначность. Но в его творчестве первый — реалистический — план с четко звучащими нотами критического отношения к действительности всегда преобладал над туманной символикой. В «Аспектах романа» Форстер полемизирует с эстетикой модернизма, продолжает эту полемику и в последующие годы (статья «Вирджиния Вулф», 1942). В «Аспектах романа» Форстер пишет, что основу романа составляет повествование, рассказанная история, воспроизводящая жизнь в ее временном развитии. Умение передать движение времени, ритм жизни он считает необходимым условием создания полноценного произведения. Истинно великими романистами Форстер признает тех, кто обладает даром создания многогранных человеческих характеров. К числу таких писателей он относит Толстого и Достоевского, Фил-динга и Флобера. К выполнению этих условий Форстер стремился в своем творчестве, начиная с романа «Самое длинное путешествие» (1905) и кончая широко известным антиколониалистским романом «Поездка в Индию» (1924).
Знакомство с творчеством русских писателей имело важное значение для английского романиста Чарльза Перси Сноу (1905—1980) — создателя многотомного эпического цикла «Чужие и братья» (1940—1970). Говоря о значении для него русской литературы, Сноу называл Толстого, Чехова, Лескова, Горь-
кого, Шолохова. Интерес к творчеству автора «Тихого Дона» — произведению, которое Сноу относил к величайшим романам мировой литературы, — содействовал установлению личных контактов П.С. Сноу с М. А. Шолоховым. Сноу вместе со своей женой — писательницей Памелой Хенсфорд Джонсон и сыном был гостем в доме Шолохова в станице Вешенская. В 1963 году на заседании Ученого совета Ростовского университета Сноу была присуждена почетная степень доктора за выдающиеся заслуги в развитии и укреплении англо-советских литературных связей и за литературную деятельность. Учитывались заслуги Сноу в популяризации русской литературы в Англии, его содействие в издании книг русских писателей в Британии. Будучи в Москве, Чарльз Перси Сноу выступил с докладом в Институте мировой литературы имени М. Горького. Он говорил о современной английской литературе и непреходящей ценности реалистических романов, значение которых видел в комплексном художественном исследовании человека и общества в социальном, нравственном, психологическом и интеллектуальном аспектах, которые взаимосвязаны. Мне удалось быть на этом докладе, собравшем большую аудиторию филологов, преподавателей вузов; задавалось много вопросов, на которые Сноу отвечал обстоятельно и увлеченно. Состоялся многоаспектный диалог английского писателя с нашими отечественными литературоведами.
Обращение к традициям русской литературы имело важное значение для творчества английской писательницы Айрис Мердок (1919—1999). Остановимся на проблеме восприятия Мердок этических идей Л.Н. Толстого, что получило свое отражение в процессе создания ее философско-психологических романов.
Айрис Мердок родилась в Ирландии, преподавала философию в Оксфордском университете. Она автор работ по философии (например, «Сартр — романист-рационалист», 1953 и др.). В качестве основной проблемы литературы Мердок выдвигает проблему человеческой личности и считает, что роман должен повествовать о сложной нравственной жизни человека, загадочности человеческой индивидуальности, утверждая тем самым ценность личности. По определению Мердок, роман — это картина и комментарий человеческого существования. Писательница связывает роман с философией. Мердок — сторонница такого философского романа, в котором восстанавливается полнота и сложность человеческой жизни. Роман, считает она, должен заключать в себе «трагическое открытие», а литература — выполнять задачи, которые раньше выполнялись философией. Мердок выступала против романа-мифа, романа-притчи, представляющих человека абстрактно. В романе необходимы красноречие и рассуждение. Подлинно философским может быть только такой роман, который не теоретизирует о человеке, а говорит о нем правду, изображает неповторимую человеческую личность.
Айрис Медок выступила как романист в середине ХХ века, ее первый роман «Под сетью» вышел в 1954 году. К этому времени сила русского национального гения Толстого вышла за пределы своей страны и своей эпохи. Уроки Толстого были восприняты писателями всех континентов. Толстой завоевал признание как убежденный реалист, поборник гуманности и народности. Еще в начале ХХ столетия Анатоль Франс писал: «Создатель эпических полотен, Толстой — наш
общий учитель. Толстой служит нам также неподражаемым примером нравственного благородства, мужества и великодушия»5. Толстой гордился званием Русского писателя и отстаивал самобытность русского искусства. Вместе с тем на протяжении всей своей жизни он глубоко интересовался литературой стран Европы, Америки, Азии. Живая жизнь литературы всегда привлекала его внимание. Европейски образованный человек, Толстой читал на многих языках — французском, немецком, английском, итальянском, польском, чешском, — вел переписку со многими писателями, следил за развитием литературного процесса, относясь с особым вниманием к тому, как в каждой национальной литературе выражаются общечеловеческие идеалы. В произведениях литературы Толстой ценил прежде всего гуманизм, высокий нравственный идеал, интерес и любовь к народу. Творчество самого Толстого стало «мировой школой литературного искусства. Это русская литературная школа, вызвавшая небывало широкое течение художественной мысли на земном шаре»6.
Для Айрис Мердок как автора романа «Сон Бруно» (1969) особое значение имели моральные аспекты наследия Толстого, хотя и в прежние годы этические идеи русского писателя были в поле ее внимания. Нравственные проблемы, рассматриваемые в произведениях Толстого, — это основные мерила человеческого бытия, они касаются каждого: рождение и смерть, счастье и долг, любовь и дружба, юность и старость, личность и общество. Философско-этическая проблематика творчества Толстого глубока и многогранна, ее значение велико для развития современного философского романа, что и объясняет значение Толстого для Айрис Мердок как автора философско-психологичесих романов.
Мысль о том, что искусство во многом представляет собой область нравственных исканий, становится в наше время актуальной в связи с процессом девальвации духовных и моральных ценностей. Она была воспринята и Айрис Мердок. Задачи философии и литературы сближаются в творчестве Мердок, ее обращение к Толстому обусловлено интересом к этическим проблемам. В теоретической работе «Против сухости» (1961) писательница выступает против абстрактных романов идей, подменяющих живые человеческие характеры; подобные романы обедняют представление о внутреннем мире человека, сводят на нет его сложную нравственную жизнь, раскрытию которой и должен быть посвящен роман. В романах Мердок содержится анализ психологии героев. В интервью 1964 года Мердок отметила: «Я полагаю, что у меня есть определенные философские идеи о человеческой жизни и человеческом характере, и они должны были как-то найти выражение в моих романах; но большей частью я не сознаю этого процесса. Я определенно не являюсь философом-романистом, в том смысле, как Сартр и Симона де Бовуар»7.
В наследии Толстого Мердок более всего привлекает трактовка ключевых моментов человеческого бытия, нашедших отклик в литературе XIX—XX веков. Эти проблемы с большой силой звучат в повести Толстого «Смерть Ивана Ильича». Сходство толстовской концепции смерти как мерила нравственной ценности человеческой жизни, отделяющего истину и добро от лжи и зла, с трактовкой проблемы соотношения добра и смерти в романе Мердок «Сон Бруно» позволяет сопоставить это произведение с повестью Толстого. В повести «Смерть Ивана Ильича» и в романе «Сон Бруно» наблюдается совпадение цен-
тральной ситуации, несущей ключевой идейно-художественный смысл (человек, оценивающий пройденную им жизнь наедине с собой перед лицом смерти). По Толстому, освобождение от смерти, отрицание смерти происходит тогда, когда человек поднимается над своим индивидуальным бытием, забывает о нем. Это открывает для него бытие других людей, позволяет увидеть жизнь ясно, освобождает от лжи, то есть зла, и приближает к добру. Идея добра, побеждающего смерть, и лежит в основе романа «Сон Бруно». Трактовка идеи добра в этом романе совпадает с концепцией добра в статье Мердок «Превосходство идеи добра над другими понятиями». Она заключается в отождествлении добра со всем тем, что связано с преодолением эгоизма и ведет к реальному, объективному взгляду на действительность. В этой философской статье Мердок пишет: «Все, что поворачивает сознание в сторону альтруизма, объективности и признания реальности, связано с добром». Силами, способными творить добро, «поворачивая» человеческое сознание к отречению от собственного «я» и его интересов, силами, приводящими, таким образом, к слиянию личности со всем человечеством, Мердок считает любовь и смерть. Они способны пробудить человека от сна, в котором проходит его жизнь, отделить ложное от действительного, добро от зла.
Финальная сцена романа «Сон Бруно» — описание предсмертных нравственных мучений героя и его размышления перед лицом смерти: «Я прожил почти девяносто лет, — подумал Бруно, и я не знаю ничего. И я не знаю ничего. Я наблюдал страшные законы природы, жил, подчиняясь простым инстинктам своего существа, а теперь, перед концом, я лишен мудрости. Какая разница между мной и бессловесными тварями? <...> Теперь видно, как все это бессмысленно, все, к чему стремился, все, чего добивался. Теперь мне кажется, что прежде было бы легко быть добрым, ведь так ясно сейчас, что это — единственное, что имеет смысл» (перевод мой — Н.М.).
В повести Толстого и в романе Мердок одинаковая жизненная ситуация рождает постановку сходных этических проблем, и разрешаются они сходно.
Обращаясь к творчеству Айрис Мердок, мы остановились лишь на одной, но принципиально важной грани восприятия творческого наследия великого русского писателя-классика Льва Николаевича Толстого английской писательницей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См., напр.: Хуснулина Р.Р. Английский роман ХХ века и наследие Ф.М. Достоевского. Казань. 2005.
2. Боборыкин П.Д. Воспоминания: в 2 т. T. 2. М., 1965. С. 219.
3. Вулф В. Современная художественная проза // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М., 1986. С 475.
4. Голсуорси Дж. Собр. соч.: в 16 т. Т.16. М., 1962. С. 370—372.
5. Франс А. Собр. соч.: в 8 т. Т. 8. М., 1960. С. 718.
6. Федин К. Писатель. Искусство. Время. М. 1957. C. 23.
7. Цит по: Аникин Г.В. Свердловск, 1971. С. 271.
ENGLISH WRITERS ON SIGNIFICANCE OF RUSSIAN CLASSICS' CREATIVE
HERITAGE
N.P. Mikhalskaya
The article is devoted to the analysis done on significance of creative traditions of Russian classic writers — Turgenev, Tolstoy, Dostoevskiy, Chekhov, Gorkiy, Sholokhov — for English novelists in 19—20th, from G. Meredith to I. Murdoch.
Russian realism influenced English writers by its constant search of truth, objectiveness of description, wideness of life situation, the author's position on sincerity, humanism and democratism of the subject, expressiveness of human characters. Russian novel attracted English people attention with the originality of its aesthetic nature, excellent plot, structure, and genre originality.
© 2008 г.
Э.В. Седых
МЕТАТЕКСТЫ УИЛЬЯМА БЛЕЙКА В ЭСТЕТИКЕ УИЛЬЯМА МОРРИСА
Внемлите гласу поэта!
Что было, есть и будет, он знает. От божьего света Вкусивши ответа,
Он в древнем лесу пребывает.
Уильям Блэйк
С творчеством Уильяма Блейка Уильям Моррис познакомился в конце 50-х годов XIX века благодаря своему близкому другу Д.Г. Россетти, который владел бесценными манускриптами Блейка, купленными всего за десять шиллингов (впоследствии они были названы «Манускрипты Россетти»); в то время Россетти помогал литературному критику Гилкрайсту в написании биографии Блейка. Именно с этих манускриптов началось знакомство Морриса с творчеством великого визионера конца XVIII — начала XIX в. Позже Моррис отнесёт Блейка к величайшим творцам всех времён и народов, к гениальным провидцам человеческой души. В списке книг, рекомендованном им для чтения, он напишет, что стихи Блейка сможет понять далеко не каждый, а лишь человек, посвящённый в таинства духа: «читайте лишь ту часть его наследия, которую в состоянии понять простой смертный»1.
Хотя почти все произведения Блейка написаны в XVIII веке — веке классицизма — они, на самом деле, принадлежат более поздней эпохе, эпохе романтизма. Блейка можно рассматривать как первого английского романтика; его по-
