CC BY
7УДК: 94(450)
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-6-13-56
Дата поступления (Submitted) 10.06.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 18.06.2024
ТИМОФЕЙ ОЛЕГОВИЧ МОРОЗ
Аспирант кафедры истории Средних веков исторического факультета Московского государственного университета им. М.В, Ломоносова. 119234, Ломоносовский пр-т, 27 корпус 4., г. Москва e-mail: [email protected]
Английские дворяне-эмигранты в Италии в годы правления
Марии I Тюдор (1553-1558)
Аннотация. Статья посвящена проблеме пребывания английских дворян в эмиграции в годы правления Марии I Тюдор (1553-1558). Рассмотрение проблемы осуществляется на материале английской дворянской эмиграции в Италии в 15551558 гг. Целью исследования является выявление отличий в организации и деятельности групп английских эмигрантов в Италии от эмигрантских сообществ в немецких и швейцарских землях. Важными задачами данного исследования являются выявление характерных для английских эмигрантов в Италии моделей поведения, изучение обстоятельств пребывания в Италии наиболее влиятельных представителей английской знати. Данное исследование основано на источниках нескольких типов: эпистолярных (переписка между эмигрантами), документальных и нарративных, составленных самими эмигрантами. Автор концентрирует своё внимание на двух ключевых центрах английской эмиграции в Италии - Падуе и Венеции. Анализ состава и форм организации пребывавших здесь сообществ позволяет сделать вывод о том, что они в значительной степени отличались от эмигрантских сообществ, сформировавшихся в германских и швейцарских землях: дворянство в их составе доминировало, они не были организованы, как церкви, состояли не из семей, домохозяйств, а из коллективов дворян, мужчин, в ряде случаев - путешествующих со свитой. Отдельное внимание автор уделяет анализу случаев сэра Питера Кэрью, Фрэнсиса Рассела и Эдварда Кортни. На материале этих случаев раскрываются особенности пребывания в эмиграции знати: их отношения с властью, проблемы связанные с организацией эмиграции, характер перемещений. Автор выделяет характерную для представителей этого крыла эмиграции модель поведения: последние удалялись от политических и религиозных конфликтов, оставаясь в оппозиции, и отдавали предпочтение получению образования в широком смысле слова: как университетскому обучению в престижном Падуанском университете, так и приобщению к культуре Ренессансной Италии.
Ключевые слова: Реформация в Англии, контрреформация, Марианское изгнание, эмигрантские сообщества, Падуанский университет, Питер Кэрью, Фрэнсис Рассел, Эдвард Кортни
English emigrant nobles in Italy during the reign of Mary I Tudor
(1553-1558)
TIMOFEY OLEGOVICH MOROZ
Postgraduate student of the Department of History of the Middle Ages, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University. 119234, Lomonosovsky prospekt, 27 building 4., Moscow e-mail: [email protected]
Abstract. The article examines the issue of the residence of English aristocrats in exile during the reign of Mary I Tudor (1553-1558), drawing upon the material of English noble emigration to Italy between 1555 and 1558. The purpose of the research is to identify differences between the organization and activities of English emigrant groups in Italy and those in Germany and Switzerland. The study also aims to identify patterns in the behavior of English expatriates in Italy and to examine the circumstances surrounding the residence in Italy of prominent members of the English aristocracy. The study is based on a variety of sources, including correspondence between expatriates, documents, and narratives compiled by expatriates themselves. Two key centers of English emigration in Italy are the focus of the analysis: Padua and Venice. An analysis of the composition and organizational structures of the communities residing here allows us to conclude that they differed significantly from the emigrant groups formed in German and Swiss territories. These communities
were dominated by nobility, and were not structured like churches or composed of families or households. Instead, they consisted of groups of noblemen, often traveling with entourages. The author pays particular attention to the analysis of the cases of Sir Peter Carew, Francis Russell, and Edward Courtney. Drawing on the material from these cases, the author reveals the characteristics of the experience of nobles in exile: their interactions with authorities, issues related to the organization of exile, and the nature of their movements. The author identifies a behavioral pattern characteristic of members of this branch of emigration. These individuals sought to distance themselves from political and religious disputes, remaining in a state of opposition. They also preferred to receive education, including both university studies at prestigious University of Padua and introduction to the culture of Renaissance Italy.
Keywords: Reformation in England, Counter-Reformation, Marian exile, emigrant communities, University of Padua, Peter Carew, Francis Russell, Edward Courtney
Введение
Английская протестантская эмиграция на континент в годы правления Марии I Тюдор (1553-1558) долгое время привлекала к себе внимание исследователей, как важный эпизод истории Реформации в Англии. Так, к эмигрантским сообществам и развернувшейся внутри них полемике возводят зарождение пуританского движения. Кроме того, многие эмигранты из числа клириков и студентов впоследствии будут играть важную роль в церковной жизни Елизаветинской Англии. Однако при таком взгляде на английскую эмиграцию данного периода в центре внимания остаются в первую очередь сообщества эмигрантов, сформировавшиеся в немецких и швейцарских землях, в первую очередь - во Франкфурте-на-Майне и Женеве. В то же время, существовали и другие центры эмиграции: так, многие противники Марии I после провала восстания Уайатта (1554), а затем и заговора Дадли (1556), бежали во Францию, откуда многие из них намеревались продолжать борьбу. Третьим значимым направлением эмиграции оказывается итальянское.
Если попытаться проанализировать массовость этого движения, исходя из того, сколько идентифицированных дворян попадает в поле зрения источников в том или ином регионе, мы увидим следующую картину: Империя и Швейцария - 101, Франция - 37, Италия - 39 идентифицированных представителей дворянства (здесь и далее данные по региону и городам приводятся с опорой на список эмигрантов К. Х. Гарретт) [1, р. 61-351].
Пусть итальянское направление дворянской эмиграции и немногочисленно, социальный климат, сфера занятий и интересов, характерные для сложившихся здесь групп своеобразны в сравнении с другими эмигрантскими сообществами. Отдельный интерес представляют яркие фигуры, такие как Джон Чик, Фрэнсис Уол-сингем, Питер Кэрью, Фрэнсис Рассел и Эдвард Кортни, игравшие заметную роль в истории Англии XVI века, будь то культура или политика эпохи.
Цель и задачи, методы исследования
Целью исследования является определение специфики сообществ английских дворян-эмигрантов в Италии в сравнении с сообществами,
сформировавшимися в других центрах эмиграции.
Для этого необходимо выполнить ряд задач. Так, следует, выделить мотивы, формы организации и цели эмиграции, характерные для представителей итальянского её направления и сопоставить их с теми, что были характерны для других сообществ. Изучить характер миграции титулованной знати на конкретных примерах. Выявить, если это будет возможным, характерные для эмигрантов данного направления модели поведения.
Ключевыми методами данного исследования являются историко-сравнительный, историко-генетический методы. Автор также обращается к методам социального анализа, просопографического и биографического исследования.
Обзор источников
Исследование опирается на ряд разнородных источников как документального, так и нарративного характера. Одним из ключевых источников при анализе дворянского сообщества в Италии, является дневник-автобиография сэра Томаса Хоби (1530-1566) - «The travels and life of Sir Thomas Hoby» [2]. Состояние и содержание оригинального манускрипта, с которого была сделана публикация, и контекст создания источника кратко описаны в предисловии Э. Пауэл-лом [2, p. v-xxiv]. Автобиография охватывает период с 1547 по 1564 годы. Из этого временного отрезка интерес для нас представляет период правления Марии I, и в частности - 1554-1555 годы, когда братья Томас и Филип Хоби посещали Италию [2, p. 97-98]. Филип Хоби был дипломатом, что делало путешествия неотъемлемой частью его жизни и жизни сопровождавшего его брата, позже также ставшего дипломатом. Примечательно, что Филип Хоби должен был вместе с графом Бедфордом возглавить миссию по сопровождению Филиппа II в Англию, отправиться, таким образом, в Испанию, но после восстания Уайатта и ему, и Бедфорду было отказано в этой чести. Как отмечает Пауэлл, первую часть текста, охватывающую период с 1547 по конец 1554 года Томас Хоби, по всей видимости, написал, во время пребывания в Падуе зимой 1554-1555 годов [2, p. vii].
В первую очередь материал, собранный То-
масом Хоби, представляет интерес за счёт приводимых автором имён его соотечественников, которых он встречал в Падуе и окрестностях. Например, список англичан, находившихся в городе на момент их с братом прибытия 23 августа 1554 года кардинально меняет картину, складывающуюся при использовании одних только источников, происходящих из Падуанского университета [3, p. 31, 131]: в списке Хоби появляется множество имён, не зафиксированных в них. Далеко не все англичане в Падуе были студентами. Записи Хоби также проливают свет на то, как мог быть организован досуг состоятельного и образованного джентльмена в эмиграции. В частности, он описывает путешествие в Мантую.
Ценным источником, позволяющим реконструировать путь одного из ярчайших представителей эмиграции - сэра Питера Кэрью, является его биография, написанная его другом и помощником, Джоном Вауэллом (Хукером). В данной работе использована публикация 1857 года, подготовленная Дж. Маклином, осуществлённая с рукописи, хранящейся в библиотеке Ламбетского дворца [4]. Данное издание снабжено объёмным справочным аппаратом и, что немаловажно, - приложением, включающим в себя разного рода источники и справочные материалы [4, p. 223-317]. Кроме того, биография снабжена обширным введением, в котором Маклин вписывает личность Питера Кэрью в широкий исторический контекст, даёт характеристику эпохи и места человека в ней [4, p. i-cxviii].
Данное исследование также опирается на эпистолярные и документальные источники, опубликованные в серии «государственных бумаг»: «Calendar of State Papers, Domestic Series» [5], «Calendar of State Papers, Foreign Series» [6], « Calendar of State Papers Relating To English Affairs in the Archives of Venice» [7]. А также на материал матрикула и иных документов Падуанского университета, приведённый в работе «De natione anglica et scota iuristarum Universitatis Patavinae» [3, pp. 31, 131].
Результаты и обсуждение
Число идентифицированных английских дворян, попадающих в поле зрения источников в итальянских землях, составляет 39. Однако это число условно ввиду того, что ряд эмигрантов не удаётся идентифицировать. Анализируя группу англичан в Италии с точки зрения их географического распределения, можно выделить два центра эмиграции в этом регионе: Падуя, находящаяся в это время во владениях Венеции, являющаяся образовательным центром, и сама Венеция. Согласно данным источников, в Падуе, так или иначе, побывали по крайней мере 35 человек из перечня идентифицированных английских эмигрантов, в Венеции - 17. Конечно, англичане посещали и другие итальянские города (хотя бы по пути в указанные два), но эти посещения не были систематическими или дол-
говременными. Однако и они небезынтересны. Например, Фрэнсис Рассел, граф Бедфорд после последовательного посещения Падуи и Венеции отправился на юг, остановившись, в том числе, в Риме и даже в Неаполе, о чём писал Уильяму Сесилу из Феррары [6, р. 219]. Следует отметить, что в этом письме Рассел, именно как путешественник (практически как современный турист) восхищается красотами Неаполя и плодородием прилегающих земель, оценивает то, как Рим «украшен дворцами папы и кардиналов» и уже не столько как путешественник, сколько как человек, обладающий и интересом антиквария, восторженно пишет о великом множестве предметов древности. Удовольствие знакомства с ними он обещает предоставить и Сесилу по возвращении домой. Рим также посетили и два молодых дворянина - Джон Ругг [1, р. 274-275] и Томас Уиндем [1, р. 347], о чём Марии и Филиппу сообщает посол в Риме, сэр Эдвард Карн [6, р. 260].
Другим примером таких спорадических, частных путешествий может служить поездка Джона Чика из Падуи в Мантую [2, р. 117-119], организованная совместно с братьями Томасом и Филипом Хоби, Томасом Ротом и Энтони Куком «и их компаниями» - таким образом, в коллективе друзей, гуманистов-интеллектуалов. Уточнение о «компаниях» вновь напоминает о том, что характеризующие численность английских эмигрантов значения, приводимые в данной работе, условны, и часть эмиграции - в первую очередь в лице слуг и клиентов оказывается вне поля зрения источников.
Необходимо заметить, что Венеция не стала прибежищем стабильного сообщества, подобно тем, что сформировались в городах Германии и Швейцарии. Эти сообщества описаны достаточно подробно в целом ряде работ [1, р. 38-61; 8; 9; 10]. Известно, что в германские и швейцарские города некоторые английские протестанты, в том числе и дворяне, эмигрировали целыми семьями, арендовали и даже приобретали дома. Немаловажным было и то, что такие сообщества получали и право организации богослужений в предоставляемых им местными властями церквях, что было ключевой составляющей их социальной жизни, сохранения их религиозных взглядов и практик. В Венеции же не было колонии, имеющей зачатки самостоятельности, автономии (как, например, у сообществ англичан, получивших возможность организовать церковную жизнь, а вокруг неё - и социальную), нет даже примера оседлой группы домохозяйств. Венеция в контексте данного исследования привлекает внимание, как город, в котором останавливались такие значимые представители знати как Питер Кэрью, Эдвард Кортни, 1-й граф Девон и Фрэнсис Рассел, 2-й граф Бедфорд.
Но почему мигранты выбирали именно Венецианскую республику? Во-первых, она была
достаточно удалена от Англии и большинства (но не всех) агентов влияния Марии и Филиппа. Венецианские земли выгодно отличались и тем, что республика не участвовала в Итальянской войне 1551-1559 годов. Ко всему прочему, в Венецианской терраферме лежала и Падуя, а с Падуанским университетом у англичан к этому времени имелись уже довольно устойчивые связи [3]. Особенно важным фактором представляется политический курс Венеции. Пусть, Хукер в биографии сэра Питера Кэрью и писал о Венеции: «Этот величественный и славный город, хотя и был свободным городом и убежищем для всех, кто был в беде и искал там помощи, но не для тех, кто предал своих государей или не был верен своей стране» [4, p. 60], на деле здесь, как отмечает К.Р. Бартлетт находился один из узлов «антиимперских», то есть, направленных против Габсбургов интриг [11]. А это значит, что противники Марии и её «испанского брака» с Филиппом, втягивавшего Англию в орбиту монархии Габсбургов, могли найти здесь если не прямую поддержку, то по крайней мере приют. Но при этом за ними сохранялась возможность демонстративно отстраняться от открытой борьбы против королевы, базой для которой скорее служила Франция [1, p. 30-38; 12, p. 151-175].
Падуя является примером относительно стабильного сообщества, пусть и с динамично меняющимся составом, - коллектива студентов, а именно - студентов, изучающих право. Студенческое сообщество реконструируется благодаря работе Д. Л. Андрича [3, p. 1, 31-33, 131.]. Так, в списке принятых английских студентов (студентов, входивших в английское землячество (natio anglica)) в интересующий нас период числятся: за 1555-6 г. - 4 человека (Джон Бром (Браун), Фрэнсис Уолсингем, Уильям Морли, «Сигизмунд» (Эдмунд?) Уиндем) [1, p. 98, 319-320, 231, 346-347], за 1556-7 г. - 5 человек (вновь «Сигизмунд» Уиндем, Джон Пеллэм [1, p. 247-248], Эдвард Кортни, 1-й граф Девон, некто «Sebastianus Bruschettus» и «Gulielmus Mono»). Последние двое не идентифицированы. Следует отметить, что при их именах нет уточнения «англичанин» (anglus), хотя, его нет и при именах ряда других, точно идентифицированных студентов. За 1557-8 на обучении числятся двое (Джон Хэмби и Фрэнсис Алфрод) [1, p. 174; 13], за 1558-9 - ещё 5 (вновь Фрэнсис Алфорд, Генри Денни, Джордж Акворт [1, p. 68], Роджер Фицуильям и некто «Gulielmus Soccus»).
Эмигранты занимали посты в университетском самоуправлении. 1 августа 1555 элекцио-нарием и консилиарием [3, p. 31] от английского землячества был избран Джон Бром (Браун?), вероятно, позднее перебравшийся в Страсбург [8, s. 43]. В 1556 консилиариями последовательно являлись Фрэнсис Уолсингем, выбранный уже в течение учебного года уже в «частном собрании», при этом он был выбран «без соперника» (sine concurrente)) и Уильям Морли (8 апреля) -
после того, как Уолсингем покинул пост. В 15567 консилиарием от англичан был Пеллэм, он также был избран синдиком (представителем в совете) «от лица [студентов] из-за гор» [3, р. 32]. В следующем году консилиариями были Джон Хэмби (consiliarius et electionarius) - с 1 августа и, видимо, заменявший его в апреле Фрэнсис Алфорд.
Новый, 1558-9 учебный год оказался более щедрым на перестановки в самоуправлении английского землячества [3, р. 32-34]. Так, 1 августа 1558 Фрэнсис Алфорд был избран элекционари-ем, Генри Денни - консилиарием. Но уже в сентябре его на должности заменяет Джордж Акворт. Когда стало ясно, что Денни не планирует возвращаться, Акворта избирают на пост конси-лиария. Но вокруг процедуры этих выборов возникает спор: некий господин «Bisutius» (по всей видимости, не из англичан), заявил, что выборы были проведены с нарушением традиционных сроков (через 10 дней после предоставления мандата вместо 3 положенных). На эту атаку Акворт ответил, что они состоялись, как только было получено письмо от Денни, из которого и узнали, что он не вернётся. Было решено провести голосование, по итогам которого выборы, организованные английским землячеством, были признаны недействительными (16 голосов против 4). Таким образом, представителя английского землячества должны были выбрать уже сами консилиарии. Кандидатами были Акворт и некий «loannes Mathias» из Богемии. Последний одержал победу, получив 12 голосов против 8, отданных за англичанина. Но очень быстро - 28 января английское землячество выбирает консилиарием Фрэнсиса Алфорда, уже занимавшего ранее этот пост. Его почти сразу после избрания заменит Роджер Фицуильям, но в феврале Алфорд вернётся к этой должности, чтобы уже в марте вновь оставить.
Таким образом, на факультете права за период правления Марии обучалось 16 представителей «английской нации». Однако, как уже было сказано выше, далеко не все англичане, приезжавшие в Падую, зачислялись в университет (16 из 35 упомянутых в источниках). Многих из них Томас Хоби называет в записи о прибытии в город [2, р. 116-117]. В случае большинства из них, связи с другими эмигрантскими сообществами в Европе либо слабы, либо вовсе не прослеживаются. С одной стороны, это можно объяснить тем, что их целью в Италии действительно было получение образования (не только собственно обучение, которое, как свидетельствуют источники, многие прерывали, не завершив, но и посещение культурных центров Европы). С другой стороны, они могли таким образом отмежеваться от открыто враждебной по отношению к Марии эмиграции, чтобы, как писал Кристофер Гудман, «вызывать меньше подозрений у Иезавели» [14, р. 244], оставаясь при этом вдали от
неспокойной родины.
Венецию также посетили те из англичан, для кого было безопаснее находиться на почтительном удалении от Англии и лишний раз не обнаруживать собственные связи с другими, менее благонадёжными эмигрантами. Первым здесь оказывается сэр Питер Кэрью - один из ключевых участников мятежа против Марии I, поднятого зимой 1554 года. Развитие выступления Кэрью на западе довольно подробно изложено в ряде работ, в частности в труде Лодса [12, p. 23, 36-43]: в начале января он бежит в Девон, где 17 января поднимает мятеж [15, p. 82], но, встретив противодействие в лице шерифа Сэра Томаса Дениса, взявшего под контроль Эксетер и не найдя достаточной поддержки ни в среде местной знати, ни среди корнцев, бежит из страны 24-25 января [12, p. 43]. Уже в конце июля 1554 он через Эдварда Рандалла информировал английского посла при французском дворе, что покидает Францию [6, p. 107]. По словам Рандалла Кэрью через «младшего Киллигрю», посланного ко двору, добился от французского короля позволения выехать из страны. Ночью 11 июля он отбыл из Парижа. Когда точно он прибыл в Венецию не ясно. Однако здесь его ждал конфликт с находившимся в городе послом Марии Пьетро Ван-ни, живо описанный в его биографии Хукером [4, p. 60-61]. Если верить последнему, сначала Ванни пытался обличить Кэрью как изменника и призвать венецианские власти взять его под стражу, а когда эта попытка провалилась, организовал покушение. В обоих случаях, согласно биографии, Кэрью помог его друг - Франческо Фоскарини, которого он знал ещё со времён его пребывания при дворе Эдуарда VI. В первом случае он сначала предупредил Кэрью, что против него готовятся обвинения, а затем, будучи юристом и занимая, по словам Хукера, высокий пост авогадора, чиновника, защищавшего интересы венецианского патрициата (Commune Veneciarum) («who was then an advocate, or attorney-general for the whole State of Venice») [4, p. 60], дал на иск Ванни столь «действенный и энергичный» ответ, что обвинение было отвергнуто. Во втором случае помощь Фоскарини состояла в том, что он посоветовал Кэрью обзавестись «хорошей компанией», не выезжать, не будучи хорошо подготовленным и вооружённым. Если верить источнику, покушение провалилось именно из-за наличия у сэра Питера сопровождения. Так, Хукер сообщает, что Пьетро Ванни нанял для убийства сэра Питера Кэрью банду «головорезов, которые должны были следить за Сэром Питером и затем, в удачный момент наброситься на него и убить». Но наличие спутников, к тому же вооружённых, ввергло убийц в смятение, и они отказались от атаки.
Но угрозы со стороны Ванни были не единственной проблемой Кэрью в это время. По всей видимости, сбылся прогноз, данный ещё в июле
Эдвардом Рандаллом в разговоре с Николасом Уоттоном: «Кэрью было крайне непросто собрать достаточно денег для его путешествия, и к концу оного он, вероятно, будет влачить жалкое существование, если Её Величество не проявит сострадание, и не распорядится, чтобы его приняли там» [6, р. 108]. Таким образом, можно предположить, что «изгнанник» на момент его пребывания на берегах Адриатики уже был стеснён в средствах, к тому же, после того, как столкнулся с оказанным ему здесь приёмом - совсем не таким, о каком говорили Уоттон и Рандалл. И когда он решил покинуть Венецию, он вновь воспользовался помощью своего друга Франческо Фоскарини. На сей раз помощь была финансовой - получив достаточную для нового путешествия сумму, Кэрью отправился на север. Незаурядная биография сэра Питера Кэрью (подробнее изучена в работе Дж. Вагнера [16]), в том числе и её эмигрантский этап, предоставляет целый ряд сюжетов для анализа, но данное исследование ограничено лишь итальянским регионом. На материале этого случая можно проследить путь конкретного знатного эмигранта, влияние личных связей на его пребывание в эмиграции и проблемы, с которыми он мог столкнуться.
Следующим Венецию посетил Фрэнсис Рассел, 2-й граф Бедфорд. Как сообщает Томас Хоби, 12 июня 1555 года граф Бедфорд прибыл в Падую, откуда в тот же день отправился в германские земли Энтони Кук [2, р. 120]. Примерно датировать прибытие Фрэнсиса Рассела в Венецию позволяет разрешение на ношение оружия в пределах города и всей республики, выданное англичанам по просьбе посла Пьетро Ванни 1 августа (голосование по запросу состоялось 31 июля) [7, р. 145-146]. Этот документ также даёт возможность реконструировать состав группы, с которой путешествовал граф Бедфорд (когда он покидал Англию, ему было разрешено взять с собой 8 сопровождающих) [1, р. 276]. В перечне англичан, которым дозволялось носить оружие в пределах республики значатся 15 человек: сам граф Бэдфорд, сэр Джон Чичестер, «их слуги, Томас и Клемент», Уильям Годольфин [1, р. 162], Джон Броук (или Брук), Томас Рейм, Джон Юстас, Энтони «Труло», Томас Фицуильям, Томас Уин-дем, Джон Ругг, Генри «Кинсмел» (Кингсмилл), Джон Морли, Томас Тритсон. К.Х. Гарретт идентифицировала спутников графа Бедфорда [р. 97-98, 269, 151, 312, 155, 347, 274-275, 248, 231.], однако, вероятно, в статье о Кингсмилле в работе Гарретт допущена ошибка: Томас Хоби сначала встретил его в Падуе (23 августа 1554) [2, р. 116117], а затем он прибыл в Венецию (к 31 июля 1555), не наоборот. И если это действительно Генри Кингсмилл, сын сэра Джона Кингсмил-ла, то он, не умер в Европе, как предполагается в статье, а вернулся в Англию, и дожил до 1577 года [18].
Биография упомянутого в списке сэра Джо-
на Чичестера [1, р. 118-119; 17] показательна, и в связи непосредственно с графом Бедфордом, и в связи с контекстом и характером эмиграции в целом. Он происходит из знатной и обеспеченной девонской дворянской семьи, был женат на Гертруде, дочери сэра Уильяма Кортни («Великого»). В молодости ему довелось служить под командой Роджера Кэрью, брата не раз упомянутого Питэра Кэрью. Участвовал в подавлении «Восстания Книги общих молитв», впечатлив своими действиями командовавшего войсками Джона Рассела, 1-го графа Бедфорда и отца Фрэнсиса Рассела. Был сторонником герцога Сомерсета, после его падения был заключён в Тауэр. В 1553 не выступил на стороне герцога Нортумберленда, чем обеспечил себе благосклонность Марии I, но лишился её из-за подозрений в связях с восстанием в Девоне в 1554. В 1555 присоединился к графу Бедфорду, с которым они уже были друзьями, в его поездке за границу. В том же году он вернулся в Англию, а в 1556 был арестован из-за подозрений в связях с заговорщиками Дадли. Был освобождён, но должен был погасить семейный долг перед короной. По восшествии на престол Елизаветы продолжил активную политическую деятельность, в том числе и в Парламенте.
Из описанной выше группы Броук, Фицуильям и Кингсмилл, вероятно, не входили в «свиту» графа Бедфорда изначально, так как Томас Хоби перечисляет их среди англичан, которых он встретил в Падуе ещё в августе 1554 [2, р. 116-117]. Однако в Венецию они могли прибыть, присоединившись именно к группе Фрэнсиса Рассела. К сожалению, обстоятельства их дальнейшего пребывания в городе и особенности взаимосвязей внутри этой группы использованные источники реконструировать не позволяют.
Положенные в основу данного исследования источники не дают возможности с уверенностью говорить и о том, как долго граф Бедфорд пробыл в Венеции, и в каком виде сохранилась его группа. Известно, что, как уже было сказано выше, Фрэнсис Рассел совершил поездку (уже, видимо, из Феррары) в Рим и Неаполь, откуда вернулся в Феррару к 24 марта 1556 года [6, р. 219]. Зимой 1556-7 он был уже в Базеле. Интересно и то, что его посещение Рима не было зафиксировано английскими дипломатами в переписке. По крайней мере, в нашем распоряжении нет свидетельств такого рода. В то же время известно, что люди из компании графа Бедфорда, а именно Джон Ругг и Томас Уиндем, и ещё некий «Ламберт, лондонский купец» 26 сентября 1556 года находились в Вечном Городе, и по их же словам, передаваемым послом, «приехали увидеть Рим» [6, р. 260]. Вероятно, эти трое отделились от «свиты» графа Бедфорда, и об их дальнейших перемещениях в Европе ничего точно не известно. Но появление пары английских дворян в городе точно не было в центре внимания дипломата:
в сентябре войска герцога Альбы вторглись в Папскую область и в Риме нарастала паника.
На долгом пути в Италию и пребывании в Венеции (и впоследствии - в Падуе) третьего из выдающихся эмигрантов - Эдварда Кортни, графа Девона здесь нет возможности остановиться подробно. Его путь заслуживает отдельного описания [15]. Однако описание обстоятельств, при которых он покинул Англию и отправился в Венецию, необходимо. Правнук Эдуарда IV, он перенёс продолжительное заключение в Тауэре при Генрихе VIII и Эдуарде VI (с 1538 по 1533), так как его отец был обвинён в измене [15, 29-49]. Освобождён он был уже по решению Марии I, которая некоторое время оказывала ему покровительство. Более того, Эдвард Кортни воспринимался как один из потенциальных женихов новой королевы. Однако выбор был сделан в пользу «испанского брака». Последовавшее в 1554 году восстание Уайатта, с участниками которого Эдвард Кортни был связан, навлекло на него подозрения, под подозрением была Елизавета, результатом вновь стало заточение.
Весной, не позднее 8 апреля [15, р. 129], Эдвард Кортни вновь обрёл свободу и стал готовиться к поездке в Италию, однако путь на юг окажется долгим. Он прибыл в Брюссель, ко двору Карла V почти сразу после того, как Бедфорду разрешили отправиться на юг, 17 мая 1555 [7, р. 73]. Оба аристократа вызывали подозрения из-за их связей с заговорщиками и восставшими, особенно в случае с Кортни. Видимо, поэтому Мария и Филипп с одной стороны стремились, даже отпустив их за границу, держать их под надзором, недалеко, а с другой - держать в отдалении друг от друга. Для исполнения первого желания двор отца Филиппа подходил идеально. И, если Фрэнсис Рассел провёл при нём, по всей видимости, меньше месяца, что уже вызвало его возмущение [7, р. 67-69], то Эдварду Кортни предстояло провести здесь больше 5 месяцев: он получил разрешение отправиться в путешествие лишь в ноябре 1555 (до этого ему разрешили лишь пару коротких поездок) [15, р. 146-149].
По сообщению венецианского посла, в планах Кортни тогда было посетить Мантую, Феррару, возможно Милан, и только затем Венецию [7, р. 243]. В январе 1556 года граф Девон был в Падуе, затем осел в Венеции, где пытался жить, не привлекая особого внимания, что в его случае было крайне проблематично [15, р. 150-156]. Ещё в декабре Совету Десяти становится известно о готовящемся покушении на Эдварда Кортни [7, р. 294-297], и когда он поселился в городе в феврале, ему и 15 его слугам разрешили ношение оружия в пределах республики. Помимо того, что граф Девон привлекал внимание недоброжелателей, агентов Марии и Филиппа (в том числе Пьетро Ванни), городских властей, он интересовал, но уже в качестве желанного союзника, «французское» крыло английской эми-
грации. Это, можно предположить, нисколько не облегчало его положения. Так, весной 1556 Генри Дадли после провала заговора, в котором, участвовала и клиентела Кортни, посылает к последнему Генри Киллигрю, о чём сообщает посол Николас Уоттон [6, р. 131]. Согласно донесениям венецианского посла, в Англии также считали, что герцог Феррары, также приглашал Эдварда Кортни к сотрудничеству с королём Франции Генрихом II, и его поездка в Феррару в марте не осталась без внимания [15, р. 154]. В это же время граф Девон уже испытывал и финансовые проблемы [15, р. 151].
К осени 1556 года Венеция была охвачена эпидемией чумы, и Кортни, пусть и не сразу, перебрался в Падую (где он числится студентом за 1556 г. [3, р. 131]), в город он прибыл 12 сентября. Здесь, в Падуе, он и умер 18 сентября 1556 года. Довольно подробное (но, быть может, и не самое достоверное, так как уже современники подозревали Ванни в причастности к смерти графа Девона) описание его последних дней в своём письме к Марии даёт английский посол Пьетро Ванни, также находившийся в Падуе и посещавший графа Девона [6, р. 255-256]. Согласно этому сообщению, получив травму при падении ещё в Венеции, граф Девон заболел после переезда. Не смотря на помощь двух местных врачей - единственных, кого он допускал к себе, его состояние стремительно ухудшалось. Ванни отметил, что, Эдвард Кортни подчёркивал свою верность Англии и «умер добрым христианином» (то есть католиком в понимании посла и королевы), приняв причастие. Посол выступил и организатором похорон «настолько достойных, насколько это возможно», ввиду того, что купцы, которые должны были предоставить кредит, не спешили с этим. В связи с этим Ванни сетовал на нехватку средств, невнимание совета к вопросам его финансового обеспечения. Такое стремление организовать достойные похороны вполне объяснимо: речь идёт не о рядовом эмигранте, и не о представителе оппозиции, если он таковым и был, но о представителе высшей знати Англии, человеке королевской крови. В конце письма посол просил не только финансово обеспечить похороны графа, но и позаботиться о его слугах «числом около 10, оставшихся без денег и без хозяина, не имеющих возможности ни жить здесь, ни вернуться домой без её помощи». Это наглядный пример небольшой группы, оставшейся без патрона. Эдвард Кортни был захоронен в базилике Святого Антония, эпитафию для графа Девона составил подеста города.
Так, случай Эдварда Кортни позволяет обратиться к целому ряду сюжетов: проблеме отношения знатного эмигранта с властью и её представителями за рубежом, трудностях, с которыми сталкивались даже представители высшей знати за рубежом, отдельного внимания заслуживают и последние дни, и похороны графа.
Заключение
Итальянское направление дворянской эмиграции отличалось не самым большим размахом, в сравнении с «германско-швейцарским», и, видимо, даже с французским. Оно отличается от обоих и по характеру: ни Падуя, ни Венеция не были ни базами подготовки вооружённой борьбы против Марии I, ни центрами организации новых конгрегаций эмигрантов. Для многих дворян, приезжавших сюда, мотив образования, был действительно весомым, даже если они и не поступали в университет. Речь идёт об образовании в широком смысле слова: посещение Италии, её культурных центров, приобщение к её бесчисленным древностям и достижениям становится в это время неотъемлемой частью просвещения аристократа. Италия и в истории «Марианского изгнания» является своего рода островком Ренессанса среди сети интриг, борьбы за власть и за судьбу Реформации. Но этот образ не следует абсолютизировать: сюда простиралась и нити заговоров, и многие участники борьбы сами здесь бывали. Говоря о проблемах, с которыми сталкивались даже наиболее влиятельные представители эмиграции, следует выделить финансовые: эмигранты оказывались отрезаны от своих источников дохода, были стеснены в средствах, что демонстрируют случаи сэра Питера Кэрью и графа Девона.
Говоря о формах общежития и социальных связей, характерных для данного крыла эмиграции, необходимо отметить, что здесь не наблюдается семей или крупных домохозяйств, что вполне соответствует характеру движения, его «гендерно-возрастному» составу (компании молодых людей) и социальному статусу эмигрантов. Исключениями являются «свиты» графов Девона и Бедфорда, но в данном случае этого требовали и обстоятельства их эмиграции, и их статус. Географически, как уже было сказано, выделяются два важных города - Венеция и Падуя, что вполне объясняется относительно терпимым отношением властей Республики Святого Марка к иммигрантам и политической конъюнктурой. Но помимо этих англичане также посещали другие города, в том числе Феррару, Мантую, Рим и Неаполь.
Итальянское направление эмиграции не было ни организовано подобно германо-швейцарскому, ни политически активно подобно французскому. Ряд студентов сложно даже назвать «марианскими изгнанниками», эмигрантами. Но, возможно, за этим стоит особая модель поведения - самоустранение от политической и религиозной борьбы этого периода. Таким образом, выделение в рамках всей английской дворянской эмиграции периода правления Марии I Тюдор итальянского направления, как особого представляется обоснованным. Кроме того, множество сюжетов, связанных с деятельностью представителей этого направления эми-
грации, складывания социальных связей между ними до, во время и после их пребывания за гра-
Литература и источники / Refererences
ницей, их связей с другими эмигрантскими сообществами требуют отдельного изучения.
1. Garrett С. H. The Marian Exiles, 1553-1559. A Study in the Origins of Elizabethan Puritanism. Cambridge: Cambridge University Press, 1966. 388 p.
2. Hoby T. The travels and life of Sir Thomas Hoby, Kt. of Bisham Abbey, written by himself, 1547-1564 / Ed. by Powell E. London: Offices of the Society, 1902. 144 p.
3. Andrich G.L. De natione anglica et scota iuristarum Universitatis Patavinae. Padova: Fratres Gallina, 1892. 183 p.
4. Hooker J. The life and times of Sir Peter Carew, kt. / Ed. by J. Maclean. London: Bell & Daldy, 1857. 473 p.
5. Calendar of State Papers. Domestic Series. Edward VI, Mary, Elizabeth, 1547-1580 / Ed. by M.A.E. Green. London: Longman, Brown, Green, Longmans, & Roberts, 1856. 799 p.
6. Calendar of State Papers, Foreign Series, of the Reign of Mary, 1553-1558 / Ed. by W.B. Turnbull. London: Longman, Green, Longman& Roberts, 1861. 499 p.
7. Calendar of State Papers Relating To English Affairs in the Archives of Venice. Vol. 6. URL: https://www.british-history. ac.uk/cal-state-papers/venice/vol6 (дата обращения: 05.05.2024).
8. Jung R. Die englische Fluchtlings-Gemeinde in Frankfurt am Main. 1554-1559. Frankfurt a. M.: Joseph Baer Co, 1910. S. 1-43.
9. Martin, C. Les Protestants anglais réfugiés à Genève au temps de Calvin, 1555-1560. Geneva: A. Julien, 1915. 354 p.
10. Danner, D. G. Pilgrimage to Puritanism: History and Theology of the Marian Exiles at Geneva, 1555 to 1560. New York, USA: P. Lang, 1999. 168 p.
11. Bartlett K.R. Appendix XI: The Role of the Marian Exiles // History of Parliament Online. URL: https://www.historyofpar-liamentonline.org/volume/1558-1603/survey/appendix-xi-role-marian-exiles (дата обращения: 05.05.2024).
12. Loades D.M. The Two Tudor Conspiracies. Cambridge: Cambridge University Press, 1965. 284 p.
13. Fuidge N.M. ALFORD, Francis (c.1530-92), of Salisbury Court, Fleet Street, London // History of Parliament Online. URL: https://www.historyofparliamentonline.org/volume/1558-1603/member/alford-francis-1530-92 (дата обращения: 29.04.2024).
14. Strype J. Ecclesiastical Memorials, Relating Chiefly to Religion, and the Reformation of It, and the Emergencies of the Church of England, Under King Henry VIII, King Edward VI, and Queen Mary I. Vol. 3. Pt. 1. Oxford: Clarendon Press, 1822. 600 p.
15. Taylor J. The Shadow of the White Rose: Edward Courtenay, Earl of Devon, 1526-1556. New York: Algora Publishing, 2006. 244 p.
16. Wagner J.A. The Devon Gentleman: A Life of Sir Peter Carew. Hull: Hull University Press, 1998. 405 p.
17. HawkyardA.D.K. CHICHESTER, John (1519/20-68), of Great Torrington, Youlston and Raleigh, Devon // History of Parliament Online. URL: http://www.historyofparliamentonline.org/volume/1509-1558/member/chichester-john-151920-68 (дата обращения: 30.04.2024)
18. Harding A. KINGSMILL, Henry (c.1534-77), of Freemantle, Hants // History of Parliament Online. URL: http://www. historyofparliamentonline.org/volume/1558-1603/member/kingsmill-henry-1534-77 (дата обращения: 30.04.2024)
© «Клио», 2024 © Мороз Т.О., 2024
