CC BY
133
Савельев Александр Евгеньевич
кандидат исторических наук (г. Краснодар)
(e-mail: [email protected])
Анализ особенностей боевых действий на Кавказе в 1817-1864 гг. в донесениях высших военачальников Отдельного Кавказского корпуса
Аннотация
Кавказская война 1817-1864 гг. резко отличалась по своим характерным чертам от любой европейской кампании, в которых приходилось участвовать Российской Императорской армии. Осознание этого происходило чрезвычайно медленно не только у центрального правительства Российской империи, но и у командования Отдельного Кавказского корпуса. В статье рассматривается, как изменялись с течением времени представления о Кавказе и боевых действиях в донесениях и рапортах высших кавказских офицеров.
Annotation
The Caucasian War 1817-1864 years was very different from any war campaign where Russian Emperor's Army ever took part. Not only the central Government of Russian Empire but also the high command of Independent Caucasian Corps realized this very slow. The article is analyzing how changing the notions about Caucasus and military actions in reports of high Caucasian officers with the course of time.
Ключевые слова: Кавказ, Кавказская война, Отдельный Кавказский корпус, боевые действия, горцы, донесения.
Key words: Caucasus, Caucasian War, the Independent Caucasian Corps, military actions, mountaineers, reports.
Впервой половине XIX в. Кавказ занял прочное и важное положение в стратегических планах Российской империи: там был центр борьбы за обеспечение надежного выхода страны к Черному морю, который сулил многочисленные экономические, политические и военные выгоды. Однако это стремление России наталкивалось на стойкое противодействие Турции, которая не желала приближения к своим границам могущественной соперницы.
Вместе с тем, многие высшие офицеры российской армии, служившие в Отдельном Кавказском корпусе, свидетельствовали в своих воспоминаниях о полной неосведомленности верховного командования, столичной аристократии и правительства в вопросах истинного положения дел на Кавказе. Так, генерал Г. И. Филипсон писал в своих мемуарах о периоде своего обучения в Военной академии: "О Кавказе и Кавказской войне я имел смутное понятие, хотя профессор Языков на лекциях по военной географии проповедовал нам о том и другом; но по его
___________________________________________8_
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ 2011 № 3 (13)
словам выходило как-то, что самое храброе и враждебное нам племя были калмыки. Зато оказывались на Кавказе стратегические линии и пути" [1]. Далее он писал: "В 1835 же г. Вельяминову сообщена высочайшая собственноручная резолюция на одном его рапорте: "дать горцам хороший урок, чтобы они на первых порах обожглись". Этот урок, вероятно, предполагалось дать достройкой Николаевского укрепления, над которым горцы не могли не смеяться. Наконец, когда решено было построить ряд укреплений по восточному берегу Черного моря, Вельяминову высочайше повелено было послать из Геленджика один батальон по берегу навстречу другого батальона, который будет послан из Гагр. Эти батальоны должны были пройти по всему берегу и возвратиться к своим отрядам, "дабы получить ясное понятие о топографии этого края". Вельяминов, конечно, этого не исполнил, потому что посланный им батальон был бы истреблен не далее следующего дня при выходе. Я уже не говорю о том, что Министерство финансов предлагало устроить по всему берегу таможенные посты для воспрепятствования ввоза контрабан-
ды в наши пределы. В Петербурге и не подозревали, что мы имеем здесь дело с полумиллионным горным населением, никогда не знавшим над собой власти, храбрым, воинственным и которое в своих горных заросших лесом трущобах на каждом шагу имеет сильные природные крепости. Там еще думали, что черкесы не более как возмутившиеся русские подданные, уступленные России их законным повелителем султаном по Андрианопольскому трактату!" [2].
Фельдмаршал Паскевич, назначенный на Кавказ, первоначально полагал, что для его завоевания будет достаточно фактически лишь одной летней кампании. Об этом хорошо рассказал генерал Филипсон: "В 1832 г. Паскевич составил в Варшаве целый план покорения горцев в западной части Кавказа. Он предлагал продолжить путь от Кубани прямо на Геленджик, построить на этой дороге несколько укреплений и сделать их основаниями для действий отдельных отрядов; когда все это будет готово, то направить около десяти в малых отрядов из разных пунктов этой линии, названной Геленджикс-кою кордонною, одновременно на Запад, с тем, чтобы гнать перед собою горцев к Анапе и морю, и там им угрожать истреблением, если не покорятся. После этого прорезать Кавказ другою ли-ниею, параллельно первой, но более к Востоку, и так далее до верхней Кубани, очищая или покоряя пространство между линиями. Едва ли можно выдумать что-нибудь более нелепого и показывающего совершенное незнание края и неприятеля, не говоря уже о том, едва ли кто в наше время отважится, вообще, предлагать кордонную систему войны в таком педантичном, безусловном виде. Однако же проект Паскевича был принят за чистое золото в Петербурге, где незнание Кавказа доходило до смешного" [3].
Однако более внимательно ознакомившись с местной обстановкой, фельдмаршал изменил свое мнение. Он послал 8 мая 1830 г. донесение императору, в котором постарался объективно оценить обстановку на Кавказе: "К исполнению Высочайшей Вашего Императорского Величества воли я не упущу употребить все представленные мне способы. Но между тем, соображая известную воинственность горцев, местность, удобную к упорнейшей обороне, и прочие войны обстоятельства, я не могу не признать выполнение сего предположения весьма трудным в столь короткое время... Одна мысль лишится дикой вольности и быть под властью русского коменданта приводит их в отчаяние; с другой стороны, пятидесятилетняя борьба без успеха проникнуть в горные их убежища дает им уверенность, что горы их для нас недоступны; обе
сии причины достаточны побудить их к упорнейшему сопротивлению" [4].
Паскевич предложил также два варианта дальнейших действий: "Первый заключается в том, чтобы войдя стремительно в горы, пройти оные во всех направлениях. В сем случае неприятель, пользуясь ущельями, чащами леса, горными протоками и другими местными препятствиями, противопоставит на каждом шагу оборону, хотя недостаточную для удержания войск, но весьма способную утомить их. Горцы, не имея ни богатых селений, которые стоили бы того, чтобы защищать их, ни даже прочных жилищ, будут оставлять одно место за другим, угоняя свой скот вместе с семействами в отдаленнейщие горные ущелья; а по мере приближения к ним войск наших, займут высоты или разбегутся во все стороны, предавая сами огню (как это неоднократно уже случалось) разбросанные свои хижины, которые по местной удобности не трудно для них вновь выстроить; сами же, выжидая удобного случая в местах закрытых, не перестанут наносить вред войскам... Могут войска утомиться, и не имея твердых пунктов соединения, ни коммуникаций верных, должны будут наконец возвратиться без успеха" [5]. Таким образом, здесь содержалось категорическое утверждение полной неэффективности набеговой тактики и карательных походов, на которые император и высшее командование русской армии возлагали столь большие надежды по покорению горцев.
И далее: "Второй план. Выйдя в горы, занять господствующие над окрестными странами пункты; сделать в оных укрепления для защиты гарнизона, и устроив безопасные коммуникации, приготовить для будущих кампаний сборные места войскам. Таким образом поддаваясь в перед с осмотрительностью и покоряя одну область за другой, завоевание горцев будет хотя медленнее, но вернее и благонадежнее. При сем способе в нынешнюю кампанию также невозможно ожидать значительных успехов." [6].
Много интересной информации содержалось в рапортах и письма адмирала Серебрякова. В частности, он писал, оценивая обстановку на Кавказе: "Совершеннейшее невежество кавказских горцев препятствует видеть несоразмерность сил их с могуществом России. Они думают, что могут иметь против нас успехи и что могут отстоять свою независимость. Как сии причины, так и вообще образ их понятия, происходящий от воспитания, обычаев и большого недостатка нравственности, заставляют их думать, что гостеприимство, щедрость, ласки, выгодные для них торговые отношения - суть дань бессилия. Они приносят тогда только пользу, если со-
9
пряжены с успехом оружия" [7]. Несмотря на содержащееся в этих словах явное предубеждение против горцев, они оценивали обстановку на Кавказе более объективно, чем мнения многих других военачальников.
Очень интересное сообщение сделал адмирал Серебряков в своем докладе морскому министру Князю А.С. Меншикову: "Несколько дней назад явились в наш отряд послами три черкеса от шапсухского и натухайского поколения сказать от имени народа, что они, видя построение укреплений в землях, им принадлежащих, приносили на то жалобу аглицкому королю и просили его покровительства, на что король будто бы сказал им, что, так как горцы сами нападают на русские селения и купеческие суда и потому навлекают на себя месть русского правительства, и приказал им дать слово нашему начальству в будущее время быть смирными и нападений не делать и что они согласны дать такие слова.
Генерал (Вельяминов - А.С.) сказал на это несколько приличных выражений, вручил им прокламацию, присланную от корпусного командира, по которой требуется от них безусловной покорности. Через два дня сии же посланники опять возвратились к нам с ответом от народа на татарском языке, кои не принимают таковые условия и делают некоторым образом укоризны на наше желание при всем пространстве нашего государства завладеть ихним собственным лоскутком и объявляют свое желание, чтобы войска наши были выведены, и что не страх заставляет их миролюбия просить, но выполняют приказание аглицкого короля" [8].
Серебряков также описывал в донесении морскому министру переход вдоль побережья Черного моря, один из многих: "Апреля 16 дня отряд под начальством генерал-лейтенанта Вельяминова со всеми тяжестями, обозом из 200 повозок конно-провиантского транспорта отправился из Геленджика. В продолжение сего похода во всякий день имели перестрелку с горцами, которые малыми партиями, выбирая заблаговременно позиции в лесу над обрывами, засады делали. С нашей стороны ранен обер-офицер, нижних чинов убито и ранено до 50 человек. Неприятель имел со своей стороны значительные потери, так как при всем их всегдашнем старании не оставлять тела в руках неприятеля, осталось таковых два" [9]. И далее: "Из слов присланных за телами убитых черкесов при занятии устья реки Тугапсе просителей и разным соображениям, горцы намерены защищать по-прежнему единодушно земли свои. Находящиеся между ними англичане продолжают возму-
щать их обещанием покровительства Англии. Черкесы, хотя видят двухлетний явный обман, но не менее того находят пользу в пребывания сих беглецов в горах. Сии англичане через своих корреспондентов доставляют горцам беспрерывно из Анатолии порох и прочие снаряды" [10].
Много интересной информации содержится в личных письмах адмирала. Так, он писал в июле
1839 г. князю Меншикову: "Еще 25 апреля я прибыл в Новороссийск и застал вновь сформированный черноморский № 3 батальон накануне высаженным с кораблей на берег. Батальон этот сформирован, как вижу я, кое-как. Люди безнравственные поступили с разных команд. С гарнизонов назначено много таких, которые недавно были переведены в сии последние из кавалерийских полков; из прилагаемой при сем ведомости ваша светлость изволит усмотреть, сколько штрафованных, большая часть за побеги, и вообще весь батальон не только не знаком с военным делом, но даже мало знают ружья" [11].
Из письма Серебрякова графу Анрепу, начальнику Черноморской береговой линии, посланного в январе 1842 г. : "Настоящее состояние исламизма между племенами, обитающими на северо-восточном побережье Черного моря, составляет вопрос, тесно связанный с будущей их покорностью, а потому вполне заслуживает внимательного наблюдения.
По самым достоверным сведениям, мною собранным в течение пятилетнего служения в здешнем крае, я совершенно убедился, что веры у натухайцев и шапсугов собственно нет никакой; потому что хотя одни признают себя последователями корана, однако это ограничивается одним почти названием; эти мнимые мусульмане большею частию не исполняют даже и наружных обрядов обрезания, венчания и тому подобных; о сущности же догматов не имеют никакого понятия; другие же просто язычники, сохранившие по преданиям соблюдение некоторых обычаев, самые явные признаки некогда господствовавшего здесь христианства. Еще в начале текущего столетия между натухайцами и шапсугами магометан было очень мало и тем более из узденей, имевших тесные сношения и даже родственные связи с турками и татарами. Магометанство особенно усилилось не более двадцати лет тому назад, распространением между натухайцами и приморскими жителями, чему с необыкновенным успехом содействовал бывший в 1826 г. пашею в Анапе Хаджи Гасан Чечен-Оглу, который разослал в горы до двадцати пяти мулл для проповедования ислама из Кабарды и Дагестана. При всем том, и теперь еще можно полагать с достоверностью статис-
_______________________________________10
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ 2011 № 3 (13)
тических данных, что все прибрежное народонаселение от Анапы до Гагр почти поровну делится на приверженцев старинных обрядов или язычников, и последователей ислама. Но надобно заметить, что равенство это только численное, нравственный же перевес находится на стороне почитателей корана, потому что к общим чувствам дикой вольности и любви к родине, подвигающих прочих горцев на защиту края, к ним присоединяется другое чувство, - еще сильнейшее на всем Востоке, - чувство защиты веры: поэтому они напитаны более возвышенным религиозным восторгом, который служит основанием постепенным успехам исламизма.
Впрочем, борьба этих двух различных духовных направлений еще продолжается: почитатели старины утверждают, что война, голод, все бедствия начали тяготеть над краем с того самого времени, как легкомыслие народа стало предпочитать учение Магомета почтенным преданиям древней веры, - они даже в последнее время пробудить в сердцах привязанность к прежним обрядам общественными жертвоприношениями, при коих присутствовало без всякого отвращения и множество, называющих себя мусульманами.
Вообще теперешнее положение умом есть грубое равнодушие к мнениям духовным, свойственное людям, постигающим одни лишь потребности естественные; доказательством этого равнодушия может служить и донесение вашему превосходительству исправляющего должность анапского коменданта полковника Рота, что горцы приняли объявленную им великую милость о сооружении в Анапе мечети с большим хладнокровием.
Нет сомнения, что если ислам укоренится, то он со временем, по свойству своему, воспламенит фанатизм, который почитает неверными и врагами всех, кто не признает его законов, поставляет своим последователям в священную обязанность непримиримую с ними войну и указывает им в защите своей и распространении мученический венец и рай Магометов.
Наконец, надобно согласиться, что к умножению всех встречаемых нами препятствий, недостает еще того, чтобы соединить горцев под общими знаменами, которых теперь не имеют, под знаменами веры, подчинить их отдельные усилия влиянию единодушного фанатизма и дать им предприимчивого вождя, который непременно явится в лице первого вдохновленного изувера, каковыми, например, на левом фланге были Кази Мулла, Шамиль" [12].
Продолжая данную тему, он писал князю Меншикову в марте 1843 г. : "Я, кажется, до сего
времени еще не упоминал вашей светлости о пришествии на правый фланг Кавказской линии в землю абадзехов с прошлого лета соумышленника Шамиля, чеченца Хаджи Мугамеда, который, скрывая себя, кто он таков, объявляет им только, что прислан от могущественной особы для спасения правоверных от ига неверных. Он еще с начала появления предвещал им: что не успеет осенью спасть лист с деревьев, как не останется ни одного русского от Кубани до Черного моря. Этот пришелец может быть нам очень вреден тогда только, если успеет, как он домогается религиозным фанатизмом, которого у здешних горцев еще нет, вселить дух народности, понятия общих усилий всех племен правого фланга, подобно Чечни." [13].
Письмо Серебрякова князю Меншикову, направленное в ноябре 1841г.: "Подробности перехода нашего отряда из Адлера на Сочу вашей светлости вероятно давно уже известны от лейтенанта Веригина. Предсказание мое, что результат может кончиться огромною потерею без существенной пользы, к несчастью сбылось; предсказание это было основано на одних догадках, но собственно от тонкого познания всех обстоятельств здешнего края, и это я не скрывал от моего здешнего начальства и, конечно, этим не мог сим угодить.
Потеря до б00 человек убитыми и ранеными, отправление в госпиталь до 3000, издержки на б00 тыс. рублей могут ли заменить перехода трехдневного 20 верст расстояния от одного укрепления до другого вдоль морского берега, где не существует ни одного жилья, и можно ли повторять подобные пожертвования?
Конечно, и со стороны неприятеля не без потери, но не может сравниться с нашей, потому что горцы всегда ведут перестрелку врассыпную и имели возможность бить наших в густой колонне, идущей у самого берега. Этою экспе-дициею, сборы которой продолжались несколько месяцев, предварительные угрозы распространились по всем горам, мы лишь только показали ничтожность наших действий, и я опасаюсь, чтобы не могло иметь дурного влияния даже на народы, которых мы считаем давно покорными." [14].
Слова Серебрякова об особенностях его политики на Кавказе: "Сверх того (не знаю, ваша светлость одобрит ли мою политику против черкесов) я стараюсь вселять сколь возможно более раздор и ненависть между узденями и простыми, так как те и другие лазутчиками под разными предлогами, несмотря на свою присягу, часто начали посещать мой лагерь; полагаю, чем более между ними несогласие, тем более для
11
нас выгодно, рано или поздно, когда одна сторона должна будет прибегнуть к нашему покровительству" [15].
Одним из наиболее эффективных способов покорения горцев Серебряков считал экономическую блокаду: "Крайность, до которой горцы доведены теперь голодом, поставляет мне в непременную обязанность возобновить вашему превосходительству все прежние представления о столь важном предмете и выгодах, которые можно извлечь из бедственного положения их для ускорения покорности, тщетно до сего времени достигаемой одними мерами кротости и великодушия, которого ценить они по дикости своей не могут. Еще 21 марта 1841 г. представлял я вашему превосходительству, что никакие обстоятельства не были благоприятнее, чтобы довести натухайцев до крайности; что после неурожая 1839 г. в горах повсеместный недостаток; что если наступающим летом истребим все их жатвы, то следующею зимою они будут жертвою голода. Без всякого содействия оружия нашего неожиданный бич поставил горцев в положение еще затруднительнее прежнего; прош -логодние засухи и неурожай довершили их бедствие; голод со всеми ужасами своими приближался к их ущельям, и наступающая зима грозила гибелью враждебным соседям нашим, не имевшим никаких запасов" [16].
Серебряков сам был свидетелем тех ужасов и несчастий, которых несет голодная зима: ". Доказательством всех ужасов, коим подвергнуты соседние племена, служить может много обстоятельств, достоверно известных; так, например, в недальнем от Цемеса расстоянии, во время ненастий, несколько дней сряду свирепствовавших, в исходе прошлого месяца два семейства найдены погибшими в запертых и занесенных вьюгами саклях своих; не было следа чего-либо съестного; холодный пепел очага обнаруживал давнее отсутствие огня; несчастные, распростершись на голом полу в кухне, обессиленные голодом, не могли даже по-видимому защититься от стужи, которой сделались жертвами" [17]. Он также писал: "Недостаток между горцами достигает высшей степени; беднейшие продают своих детей зажиточным по ценам столь низким, как никогда еще не бывало, и берут плату большею частию продовольственными припасами.»[18]: Тем не менее, когда непосредственный начальник Серебрякова генерал-лейтенант Н. Н. Раевский-младший, командующий Черноморской береговой линией, приказал разрешить горцам, согласившихся по причине своего тяжелого положения "покориться" российскому
правительству, покупать продовольствие в русских укреплениях, контр-адмирал высказался против этого, так как полагал уступчивость горских племен не более чем хитростью с их стороны: "Исполняя волю вашего превосходительства, я терпеливо продолжал вести с так называемыми представителями натухайскими прения, всю бесполезность коих очень хорошо понимал; я доносил вам, что предложения их так далеки от умеренных, снисходительных требований правительства, что явно изобличали совершенное ослепление за счет положения дел или намерение продлить время одними пустыми толками.
Иначе нельзя было понять просьбы их: отложить окончательное заключение переговоров до будущей весны, оставаясь до того времени с обеих сторон в неопределенном перемирии,и требования, чтобы в противном случае, если на отсрочку не соглашаемся, то взамен даваемых ими присяги и аманатов очистить укрепления и все занимаемые нами пункты от Абина до Анапы, и других дерзких и нелепых предложений, коих едва ли случалось русскому генералу слышать от стада нищих дикарей" [19].
Поэтому Серебряков не только протестует против продажи горцам продовольствия, но и настаивает на проведении специальных военных операций для уничтожения горских посевов, т.к. видел в этом наиболее эффективный способ воздействия на горцев с целью их "умиротворения". Он предостерегал от опасности затягивания процесса покорения Кавказа, так промедление будет стоить русской армии очень больших потерь: "С каждым годом бездействие наше удаляет достижение цели; горцы приобретают более и более смелости, опытности и единодушия; прежде племена их вечно обуревались междуусоби-ями и распрями; с появлением нашим у них возникли дух народности, небывалое согласие, понятие общих усилий; война с нами прекратила их раздоры, союз их с каждым годом становится все теснее, и если не предупредить их покорением, но нельзя ручаться, чтобы не появился наконец между ними человек с диким гением и сильным характером, который воспламенит всегда тлеющие угли в сердцах азиатцев, страсти фанатические и, став на челе народа, вступит с нами за его разбойничью независимость в борьбу правильную, упорную и кровопролитную; таковая развязка нашего теперешнего образа действий основа на неопровержимом опыте прошедшего, потому что одинаковые причины везде во все времена производят одинаковые последствия" [20]. Следует отметить, что в то время, как писались эти строки у горцев уже был такой лидер - имам Шамиль.
_______________________________________12
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ 2011 № 3 (13)
Беспокоясь о слабости положения российской власти на Кавказе, Серебряков составил записку "Мысли о делах наших на Кавказе", где отметил многие недостатки организации покорения Кавказа как в политическом, так и в военном отношениях. Например, он писал о плохом физическом и моральном состоянии войск на Черноморской линии и давал низкую оценку управлению покоренными районами русскими приставами: "От этого проистекают отягощения той части народа, которая находится под рукой, лихоимство, притеснения всякого рода, несправедливости и, наконец, неуважение к власти, над ними установленной, являющейся в глазах горцев со всеми своими недостатками и слабостию" [21]. В этом докладе Серебряков характеризовал Кавказ как "сильную крепость, чрезвычайно твердую по местоположению, искусно ограждаемую укреплениями и обороняемую многочисленным гарнизоном" [22].
В целом, большинство представителей высших кругов правительства Российской империи и командования русской армии полагали, что покорить Кавказ возможно, прежде всего, с помощью военных действий. Попытки понять образ жизни горцев носили лишь единичный характер. Размышления на эту тему можно, например, встретить в произведениях А.А. Бестужева-Марлинского или в записях М.Я. Ольшевского о боевых действиях против чеченских племен. Однако позже пришло осознание, что для обеспечения российской власти на Кавказе одних военных мер совершенно недостаточно. Так, генерал-адъютант П.Х. Граббе, командовавший одно время русскими войсками на Кавказе и в Черномории, писал в
1840 г.: "История показывает, сколько нужно времени и усилий, чтобы покорить и укротить такой народ, который обитает в стране недоступной и, сохранив первобытную свою энергию и воинственность, с испокон веков привык к жизни вольной, необузданной. Теперь ясно, что владычество над всеми кавказскими народами одною силою оружия, единственно посредством вооруженного занятия всего края, - есть задача невозможная ни средствами, ни с видами в будущем" [23]. Аналогичное мнение высказывал князь Г.Г. Гагарин в начале 1840-х гг. в письме военному министру
А.И. Чернышеву. Еще более резко по этому поводу говорил генерал Н. Н. Раевский, рассматривавший Кавказскую войну в исторической перспективе для осознания того, чем она может завершиться для России и народов Кавказа. Уходя в отставку, он писал А. И. Чернышеву: "Я здесь первый и один по сие время восстал
против пагубных военных действий на Кавказе и от этого вынужден покинуть край. Наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами, но я не вижу здесь ни подвигов геройства, ни успехов завоеваний Пицара и Кор-теца. Дай бог, чтобы завоевание Кавказа не оставило в русской истории кровавого следа, подобного тому, который оставили эти завоеватели в истории Испанской" [24]. Таким образом, в конце 50-х гг. XIX в. в России начали осознавать всю сложность ситуации на Кавказе и появились предпосылки для альтернативных методов обеспечения там российской власти.
1. Филипсон Г.И. Воспоминания. М., 1885. С. 90.
2. Там же. С. 120.
3. Там же. С. 121.
4. Кавказский сборник. Тифлис, 1883. Т VII. С. 14.
5. Там же. С. 16.
6. Там же. С. 17.
8. Цит. по: Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. СПб., 2000. С. 156.
9. Вестник архивов Армении. Ереван. 1993. 1(35). С. 26.
10. Там же. С. 28.
11. Там же.
12. Цит. по: Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. СПб., 2000. С. 243.
13. Там же. С. 243-244.
14. Там же. С. 245.
15. Там же. С. 246-247.
16. Там же. С. 248.
17. Там же. С. 249-250.
18. Там же. С. 253.
19. Там же. С. 253.
20. Там же. С. 252.
21. Там же. С. 255.
22. Там же. С. 257.
23. Там же, с, 257.
24. Цит. по: Солдатов С. В., Худобородов А.Л. Восприятие горских народов в России во время Кавказской войны. - Голос минувшего. Краснодар, 2002. № 3 (4). С. 45.
1. Filipson G.I. Memoirs. M., 1885. P. 90.
2. In the same place. P. 120.
3. In the same place. P. 121.
4. The Caucasian collection. Tiphliz, 1883. T. VII, P. 14.
13
5. In the same place. P. 16.
6. In the same place. P. 17.
8. Cite on: Gordin J. Kavkaz: the earth and blood. SPb., 2000. P. 156.
9. The bulletin of archives of Armenia. Yerevan. 1993. 1 (35). P. 26.
10. In the same place. P. 28.
11. In the same place.
12. Cite on: Gordin J. Kavkaz: the earth and blood. SPb., 2000. P. 243.
13. In the same place. P. 243-244.
14. In the same place. P. 245.
15. In the same place. P. 246-247.
____________________________________________14
ВЕСТНИК КРАСНОДАРСКОГО УНИВЕРСИТЕТА МВД РОССИИ 2011 № 3 (13)
16. In the same place. P. 248.
17. In the same place. P. 249-250.
18. In the same place. P. 253.
19. In the same place. P. 253.
20. In the same place. P. 252.
21. In the same place. P. 255.
22. In the same place. P. 257.
23. In the same place. P. 257.
24. Cite on: Soldatov S.U, Hudoborodov A.L. Perception of the mountain people in Russia during the Caucasian war. - A voice past. Krasnodar. 2002. № 3 (4). P. 45.
