CC BY
124
УДК 330.106:1
А.Н. Сорочайкин*
АНАЛИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ОБЩЕСТВА:
ИСТОРИЯ ВОПРОСА
В статье представлена история вопроса об экономической дифференциации капиталистического общества, изложенная в трудах классиков экономической теории с учетом современного социально-экономического развития общества.
Ключевые слова: экономическая теория, философия экономики, феномен бедности, богатство, дифференциация, общество, капитализм.
Изучение социального неравенства является полем пересечения интересов многих научных дисциплин — философии, социологии, социальной теории, психологии, экономических наук, маркетинга, менеджмента, теории управления и т. п. Поэтому и по сей день то в одном, то в другом контексте возникает проблема демаркации, часто она проявляется в связи с развитием междисциплинарных исследований. При антропологическом аспекте экономического исследования одной из ключевых проблем также оказывается неравенство шансов на социальное самоутверждение.
При анализе феномена бедности с экономической точки зрения прежде всего нужно иметь в виду неоднородность этого понятия. В самом общем виде существует как минимум два весьма отличающихся друг от друга определения бедности — они различаются в зависимости от того, какой критерий положен в их основание. Соответственно, это различие будет влиять и на существенные разночтения в количественных выкладках социологических исследований. Так, по различным данным современных отечественных социологов, число бедных в нашей стране варьируется от 20—25 до 80—85 % от общего населения. Такой весьма значительный плюрализм в оценках был бы непонятен и даже неверно истолкован, если не учитывать, что в одном случае под бедностью понимается определенный уровень дохода (куда включается не только собственно денежный доход, но и наличие либо отсутствие любых других экономических ресурсов, также влияющих на совокупный достаток человека), тогда как в другом случае речь идет о невозможности вести полноценную социальную жизнь в соответствии с общепризнанными в обществе стандартами [ 1, с. 73; 2, с. 141].
Другими словами, если ряд исследователей рассматривает бедность как биологическое понятие, как объективную данность, связывая ее с вопро-
сами удовлетворения базовых потребностей и выживания именно в биологическом смысле, то в соответствии с другим пониманием бедности последняя выступает прежде всего как социокультурный феномен, то есть как низкий уровень показателей, необходимых для полноценной «культурной» жизни в обществе и положительной общественной оценки.
Такой подход к проблеме бедности берет свое начало с классического деления бедности на абсолютную и относительную у А. Смита, с той лишь разницей, что у автора резче подчеркивается относительный характер бедности во втором смысле. Последнее связано с большей унификацией экономических стандартов в современном мире, с их растущей европеизацией и, как следствие, со схожестью социокультурных оценок бедности и богатства у представителей различных обществ и национальностей. Касательно же современного ему общества А. Смит в своих «Исследованиях о природе и причинах богатства народов» [3] под бедностью в относительном мысле понимает такое положение, при котором человек лишен возможности обеспечить себя «предметами первой необходимости». Под такими предметами ученый подразумевает не столько товары, удовлетворяющие чисто биологические потребности, сколько то, «без чего обычай страны считает недостойным обходиться приличному человеку даже самого низкого ранга» [3, с. 137]. Здесь подчеркивается роль общественной оценки в конструировании представлений о бедности, то есть последняя понимается в данном случае больше как совокупность интерсубъективных социокультурных представлений, значимых в рамках доминиру-ющей иерархии ценностей того или иного общества. Что касается бедности в первом смысле, то, согласно британскому экономисту, это понятие приложимо к ситуации нехватки у индивида и его семьи «того, что абсолютно необходимо для их собствен-
* © Сорочайкин А.Н., 2012
Сорочайкин Андрей Никонович (san_27@inbox.ru), кафедра экономики города и муниципального управления Самарского государственного университета, 443011, Российская Федерация, г. Самара, ул. Акад. Павлова, 1.
ного содержания». Это уровень, который требуется для простого воспроизводства жизни, самая низкая возможная норма, которая только, как пишет классик политэкономии, «совместима с простой человечностью».
Итак, бедность (как и богатство), согласно взглядам классика экологической теории, — понятия прежде всего относительные. То, что в одном обществе считается бедностью, жителями другого общества может восприниматься как достаток и даже богатство.
Базовым фактором, отвечающим за обеспечение минимального уровня благосостояния низших слоев общества, родоначальник классической политической экономии рассматривает разделение труда, использование машин и знаний. Раскрывая сложную систему рыночной координации, ученый указывает на то, что любой продукт потребления, произведенный экономической системой, представляет собой результат сложнейшей и многоуровневой деятельности множества субъектов. Продукт рынка всегда уже в свернутом, упакованном виде содержит в себе взаимокоордини-рованные акты разнообразных агентов рыночного механизма, участвующих в поддержании его полноценного функционирования.
Ученый убедительно демонстрирует прямую зависимость процессов уменьшения и роста бедности от общей динамики экономического развития страны в целом, выделяя три возможных состояния экономической системы: «положение рабочих, этой главной массы народа, становится, по-видимому, наиболее счастливым и благоприятным скорее при прогрессирующем состоянии общества, когда оно идет в направлении дальнейшего обогащения, чем когда оно приобрело уже всевозможные богатства. Положение рабочих тяжело при стационарном состоянии общества и плачевно при упадке его. Прогрессирующее состояние общества означает в действительности радость и изобилие для всех его классов, неподвижное состояние лишено радости, а регрессирующее состояние полно печали» [3, с. 148].
Совсем в иных категориальных формах анализирует проблему бедности французский теоретик социализма П.Ж. Прудон. Автор «философии нищеты» противопоставляет два весьма различных понятия: «пристойная бедность» и «пауперизм» (собственно нищета), относя последнюю на счет развития капитализма. Согласно взглядом Прудона, бедность как таковая стоит в одном ряду с прочими объективными закономерностями экономических и социальных процессов. Действие этого закона неотменимо, но именно поэтому нормально; он всего лишь выражает определенную фундаментальную взаимокорреляцию производства и потребления: «человек, в состоянии цивилизации, получает трудом то, что требуется для
поддержания его тела и развития души, — ни более, ни менее. Это строгое взаимоограничение нашего производства и потребления есть то, что я называю бедностью, третий наш органический закон, данный природой и который не следует смешивать с пауперизмом» [4, с. 206].
Отметим, прямая пропорциональность экономических и демографических факторов в докапиталистических обществах позволяет поддерживать баланс доходов большей части населения на невысокой, но весьма стабильной отметке — на уровне так называемой пристойной бедности. Поэтому такое состояние для французского социалиста является естественным, свойственным самой природе производства, а значит, не считается аномальным. Вот какой видится Прудону бедность в этом смысле: «Бедность прилична; ее одежда не изодрана, как плащ циника; ее жилище чисто, здорово и покойно, уютно; она меняет белье, по крайней мере, раз в неделю; она ни бледна, ни проголодавшаяся <...> Бедность имеет-таки и свои задушевные радости, свои невинные праздники, свою семейную роскошь, роскошь трогательную, которую ярче обрисовывает обыкновенная умеренность и простота в хозяйстве» [4, с. 213].
Принципиально иная картина открывается при обращении к капиталистическому способу производства. Вполне естественно, что преобладание темпов демографического роста над темпами развития производства, непропорциональность энергетических затрат и стоимости ручного труда, машинное производство — все эти неотъемлемые элементы капитализма для Прудона выступают аргументами против экономической системы такого типа. Развитие капитализма своим следствием имеет рост городов, последнее же, в свою очередь, влечет за собой появление корыстолюбия и жажды наживы и роскоши, то есть порождает стремление к избытку, противное человеческой природе. Следствием этого является расслоение общества и возникновение такого типа бедности, которую уже никак нельзя отнести к достойной или хотя бы просто приемлемой. Речь идет о пауперизме, или собственно нищете. Для описания бедности как нищеты теоретик социализма не жалеет темных красок: «У бедняков пауперизм характеризуется медленным голодом, о котором говорил Фурье, голодом во все мгновения, круглый год, всю жизнь — голодом, не убивающим в один день, но слагающимся из всех лишений и из всех сожалений, который беспрерывно разрушает тело, притупляет ум, развращает совесть, уродует поколения, порождает все болезни и все пороки, между прочим — пьянство и зависть, отвращение от труда и бережливости, подлость души, грубость совести и нравов, леность, нищенство, блуд и воровство» [4, с. 216].
К. Маркс, как известно, критиковал «философию нищеты» Прудона, но теоретик Маркаймо в целом также считал, что по мере развития индустриального капитализма будет расти богатство немногих и распространяться бедность и нищета большинства остальных людей [см. подр.: 1; 5]. Это представление он обосновывал тенденциями пролетаризации и пауперизации, якобы неизбежно сопровождающими эволюцию капиталистического общества и прогрессирующими по мере его развития. Пролетаризация означает, что с историческим развитием капитализма промежуточные слои между капиталистами и пролетариями будут исчезать, и все большее число их представителей будет вливаться в ряды пролетариата. Благодаря конкуренции неизбежно разорение многих предпринимателей, происходит пролетаризация средних слоев, крестьян, мелкой буржуазии. Таким образом, структура общества упрощается. Пауперизация — процесс прогрессирующего обнищания пролетариата в ходе эволюции индустриального капитализма.
Согласно теории Маркса, и пролетаризация, и пауперизация являются следствием «всеобщего закона капиталистического накопления». Развитие капитализма, «воспроизводство в расширенном масштабе, или накопление, воспроизводит капиталистическое отношение в расширенном масштабе: больше капиталистов или более крупных капиталистов на одном полюсе, больше наемных рабочих на другом <.> Накопление капитала есть увеличение пролетариата» [6, с. 627—628]. Термины «пауперизм», «обнищание» используются классиком марксизма для обозначения двух взаимосвязанных процессов: экстенсивного роста нищеты, т. е. обнищания все большего числа людей, и интенсивного роста нищеты, т. е. усиления эксплуатации и страданий этих людей.
Основоположник диалектико-материалистического мировоззрения полагал, что по мере развития капитализма нищета возрастает как экстенсивно, так и интенсивно. Согласно «Капиталу», в росте пауперизации взаимодействуют экономические и социально-демографические механизмы. К основным экономическим механизмам относятся конкуренция и тенденция к снижению нормы прибыли. Эти механизмы принуждают работодателей снижать заработную плату до минимально возможного уровня. Причем это не зависит от моральных качеств предпринимателя. Он может субъективно хорошо относиться к нанятым им рабочим. Однако чтобы получить прибыль, необходимую для выживания в конкурентной борьбе, он вынужден платить за труд рабочему лишь ту минимальную цену, которая складывается на рынке труда. А эта цена имеет тенденцию снижаться до того уровня, который обеспечивает лишь физиологическое выживание рабочей силы.
Необходимо подчеркнуть, что, с одной стороны, «закон обнищания» имеет у Маркса и еще один, демографический, аспект, который показывает связь данной теории с соответствующими рассуждениями Рикардо. Он заключается в прямой зависимости процесса роста заработной платы и демографических взрывов. Последнее ведет к появлению излишка рабочей силы, что в конечном счете снова отражается на уровне заработной платы, но уже негативным образом. С другой стороны, увеличение количества безработных является также и следствием все возрастающей экспансии машинного производства, постепенно обесценивающего и вытесняющего ручной труд, и здесь основоположник марксизма согласен с Прудоном. Именно из этих двух основных источников складывается так называемая «промышленная резервная армия» [1, с. 79]. Характерно, что при полноценном и отлаженном функционировании механизма капиталистического производства наличие такого «избыточного населения» является необходимым и объективным элементом самого механизма со строго определенной функцией в нем. Она заключается в сдерживании роста зарплаты работающего населения выше определенной, весьма низкой, отметки. Наличие многочисленной армии безработных, готовых в любой момент занять место недовольного оплатой своего труда рабочего — ни много ни мало как необходимое условие максимальной и стабильной прибыли капиталиста.
Обобщая изложенное выше, суть «всеобщего закона капиталистического накопления» можно свести к прямой зависимости между ростом совокупного капитала, с одной стороны, и ростом пауперизации — с другой. В порядке дальнейших уточнений в «теории обнищания» и «теории пролетаризации» немецкий философ различает интенсивную и экстенсивную пауперизацию. При этом рост обнищания рабочих масс (пауперизация) выступает в теории Маркса как элемент более общего и глобального процесса — роста пролетаризации, а оба они — следствия развития капитализма. Эта закономерность носит характер «абсолютного закона» капиталистического общества, а бедность — его имманентное свойство. Другими словами, согласно базовым предпосылкам данной теории, устранение бедности возможно только посредством радикального слома соответствующего экономического механизма, что требует уже политических средств, то есть революции.
Для иллюстрации приведем довольно пространную цитату из «Капитала» Маркса: «Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания, а следовательно, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем
больше промышленная резервная армия. Свободная рабочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила расширения капитала. Следовательно, относительная величина промышленной резервной армии возрастает вместе с возрастанием сил богатства. Но чем больше эта резервная армия по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенаселение, нищета которого прямо пропорциональна мукам труда активной рабочей армии. Наконец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем больше официальный пауперизм. Это — абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления» [6, с. 659].
Особо отметим, что теоретические выкладки автора «Капитала» с дальнейшим ходом истории стали приходить во все большее противоречие с целым рядом действительных экономических процессов в Европе. Так, например, в 1832 и 1844 гг. английский парламент принимает несколько законов, суть которых сводится к следующему: для того, чтобы вести свое дело, гражданину отныне не требуется особого разрешения — теперь достаточно простой регистрации. Кроме того, согласно закону 1862 г., любое зарегистрированное предприятие может иметь форму акционерного общества с ограниченной ответственностью.
Следствие процессов экономической либерализации, оформленных на законодательном уровне, проявилось в том, что уже к середине XIX в. жизненный уровень рабочих начинает постепенно расти. Продуманная законодательная база, таким образом, стала основой свободной предпринимательской деятельности в Англии. Быстрое же развитие последней обеспечило падение цен на товары и услуги, а также относительно высокую динамику роста доходов. В результате жизненный уровень рабочего класса во второй половине XIX в. вырастает на 100% [7].
Стоит особо подчеркнуть, что последующее развитие и усложнение капиталистических отношений показало, что непомерно длинный рабочий день, эксплуатация детского труда и, наконец, низкие заработки, то есть три главных социальных аргумента Маркса против рыночной экономики, —вовсе не сущностные свойства капитализма, а всего лишь сопутствующие ему на определенном этапе элементы. С течением времени социальные условия индустриального капитализма претерпевают определенные улучшения, а на первый план выходят первые следствия накопления капитала, одним из которых является высокая производительность труда. Именно этот фактор становится решающим в преодолении пауперизма в развитых странах.
Бурное экономическое развитие в ХХ столетии показало, что уровень жизни заводских рабочих в западных странах фактически несоизмерим с со-
ответствующими показателями предыдущих поколений рабочих. Среди прочего можно констатировать, что не произошло не только полного обнищания пролетариата, но даже и относительного его обеднения. То же можно сказать и о прогностической ценности теории пролетаризации: имеет место прямо противоположный процесс: численность промышленных рабочих в развитых странах сегодня постоянно снижается и в настоящее время составляет 12—15 % от их общего населения [8, с. 230].
Все это позволяет сделать вывод о несостоятельности большинства прогнозов родоначальника марксизма относительно дальнейшей судьбы капитализма.
Привлекая методологический инструментарий естествознания, можно было бы сказать, что Маркс диагностировал исход наблюдаемого процесса по его начальным стадиям, не учитывая заложенных в него возможностей трансформации и саморегуляции. Реальным фоном размышлений философа служил индустриальный капитализм на ранней стадии развития. Экономическая ситуация на этом его этапе характеризуется прежде всего двумя главными особенностями. Во-первых, здесь фактически еще нельзя говорить о каком-либо строгом трудовом законодательстве, которое было бы способно ограничивать произвол работодателей в отношении наемной рабочей силы. И во-вторых, в рассматриваемый исторический период рынок действительно вынуждал рабочего за бесценок продавать свой труд, безжалостно разрушая устоявшиеся социальные связи и институты, — здесь с Марксом нельзя не огласиться [1; 5].
В качестве иллюстрации можно сослаться на К. Поланьи — известного историка экономики, не являющегося приверженцем марксистского учения. Характеризуя данный историко-экономический период не иначе как «ужас промышленной революции», ученый рассматривает идейную атмосферу соответствующих экономических процессов. Стержнем социальных и экономических катаклизмов стала не основанная на реальных фактах вера в стихийный экономический прогресс. Интересно, что, как отмечает историк, это касается не только основной массы общества, но и прежде всего общественной элиты, которая с увлечением занялась неконтролируемым реформированием. Результатом этого стало как никогда ранее бедственное положение большинства населения. Ученый даже говорит о существовавшей в этот период реальной угрозе распада общественных институтов как таковых, чему помешали лишь вовремя предпринятые контрмеры социально-экономического характера. Показательно, что капитализм на этой стадии Поланьи называет «само-разрушающимся механизмом» [9].
Вполне естественно, что в «саморазрушающем-ся механизме», действие которого разворачивается буквально на глазах, было бы чрезвычайно трудно увидеть контуры будущих процессов саморегуляции и ресурсы жизнеспособности. Тем не менее, как представляется, ссылка на историческую обусловленность концепции обнищания едва ли будет корректной в данном случае. Дело в том, что теория Маркса явно задумывалась как долгосрочный научный прогноз, способный пройти верификацию эмпирическим процессом истории [ 1, с. 83-84].
В данном контексте, думается, уместно будет вспомнить весьма важный для современной методологии науки принцип фальсифицируемости, то есть подверженности любого научного утверждения опровержению со стороны фактов. Согласно этому принципу, настоящая наука не должна бояться опровержений: постоянная коррекция фактами наряду с рациональной критикой является самой сущностью научного познания. В принципе то, что «закон обнищания» Маркса вступил в явное противоречие с фактами, должно фальсифицировать его общую теорию капитализма, поскольку вышеназванный закон не является некоторым ее второстепенным элементом, а непосредственно вытекает из ее основных принципов. К. Поппер, впервые обосновавший принцип фальсифицируемости, разбирая пророчества Маркса об обнищании пролетариата, считает, что они получили «блестящее опровержение» историческими фактами [10, с. 211].
Обычно ученые отказываются от фальсифицированных фактами теорий и стремятся разработать новые концепции, более согласующиеся с эмпирическими данными. Но в случае с марксистской теорией обнищания дело обстояло иначе. Маркс и его последователи стремились во что бы то ни стало «спасти» эту теорию, поскольку с отказом от нее, во-первых, под сомнение ставилось и общее марксистское учение о капитализме, а во-вторых, возникал вопрос о необходимости социальной революции, поскольку основным мотивом для нее выступало бедственное положение пролетариата и отсутствие каких-либо перспектив его улучшения в будущем.
Справедливости ради нужно отметить, что спасать теорию обнищания пришлось самим основоположникам марксистской теории, поскольку к концу их жизни в Англии, где они проживали и писали свои труды, уровень жизни наемных рабочих стал совершенно явственно повышаться. И они разработали дополнительную концепцию, которая, как им казалось, позволяла объяснить, почему закон обнищания не действует в Англии. Согласно этой концепции, тенденция роста нищеты искажается в результате империалистической экспансии британской экономики - перено-
са основной тяжести эксплуатации с собственного пролетариата на пролетариат колоний. Это стало возможным, поскольку колониальный пролетариат и в экономическом, и в политическом отношениях слабее, чем промышленный пролетариат метрополии. К. Маркс так писал об этом процессе: «Что касается капиталов, вложенных в колониях и т. д., то они могут дать более высокие нормы прибыли, так как там вследствие низкого уровня развития норма прибыли выше вообще, а в связи с применением рабов, кули и т. п. выше и степень эксплуатации труда» [11, с. 260— 261]. Эти высокие прибыли переправляются в метрополию, участвуют здесь в выравнивании общей нормы прибыли в сторону ее повышения. Такой механизм позволяет капиталистам повышать заработную плату английским рабочим, по сути дела «подкармливая» за счет эксплуатации их собратьев из колоний.
Можно предположить, что с такими уточнениями «закон обнищания» сохранит свою научную убедительность и обоснованность. И действительно, в период, когда колониальная экспансия крупнейших индустриальных государств находилась в своем апогее, то есть в конце XIX и в начале XX в., империализм вполне можно было принять за «последнюю стадию» капитализма.
И все же даже с этими поправками теория Маркса в конечном счете была не только опровергнута извне фактическим ходом европейской истории, но и, как представляется, в самой себе содержала если не противоречие в чистом виде, то, во всяком случае, некоторую логическую незавершенность [ см. подр.: 1; 5; 12]. В этом смысле показательны высказывания Ф. Энгельса, специально рассматривавшего данную проблему. Улучшение условий труда и уровня жизни английских рабочих происходило на глазах у соратника Маркса и требовало своего объяснения в рамках теории возрастания нищеты. Немецкий марксист предлагает свою интерпретацию: он видит причину происходящего в том, что Англия, будучи одной из крупнейших империалистических держав своего времени, «эксплуатирует весь мир». Вследствие такой эксплуатации пролетарий отвлекается от своей прямой исторической миссии — классовой борьбы с буржуазией, — поскольку вынужден «обуржуазиваться». По этому поводу Энгельс высказывается следующим образом: «Эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело, в конце концов, до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией» [13, с. 293].
Можно обратить внимание, что таким образом единомышленник Маркса пытается оправдать теорию обнищания в ситуации ее явного несоответствия наличным историческим реалиям. Однако именно в этой смене акцентов, на наш взгляд,
и кроется логическое противоречие не только теории обнищания, но и более общей марксистской концепции пролетаризации в целом. Ведь если Энгельс критиковал капиталистическую систему за то, что она «обуржуазивает» пролетариат, то у Маркса речь шла о едва ли не противоположной тенденции. Для последнего, как мы видели, капитализм выступал причиной все возрастающей пауперизации пролетариата, а также «пролетаризации» крестьянства и мелкой буржуазии. Касательно же аргумента Энгельса можно задаться вопросом, почему так называемое «обуржуазива-ние» пролетариата происходит именно в Англии, то есть как раз в стране наиболее развитого капитализма, в которой, следовательно, согласно марксистской теории, тенденция пролетаризации и обнищания должна была проявиться максимально рельефно.
Другими словами, здесь, в одном из решающих пунктов теории, имеет место логическая незавершенность, и, чтобы с ней справиться, теории Маркса и Энгельса явно не хватает концептуальных ресурсов. В результате авторы вынуждены расширять объем понятия «пролетаризация» до такой степени, за которой оно уже теряет всякую определенность и конкретность, столь необходимые любой строго научной дефиниции [1, с. 87].
Можно привести и еще ряд аргументов, ставящих под сомнение верность выводов Маркса и Энгельса. Известно, например, что уровень жизни пролетариата в Швейцарии, Норвегии и Швеции, то есть в странах, не относящихся к метрополиям, в своих существенных характеристиках не отличался от соответствующего положения рабочих в колониальных империях. Получается, что прямой зависимости между фактом владения колониями у того или иного государства и уровнем жизни рабочих этого государства не наблюдается. Кроме того, последующий распад империй, имевших колонии, не оказал существенного влияния на уровень жизни рабочих Англии, Франции и ряда других колониальных империй, что опять же не подтверждает тезиса о привилегированном положении последних. А значит, и в этом пункте концепция «обуржуазивания» пролетариата метрополий за счет эксплуатации пролетариата колоний обнаруживает свою односторонность.
Впрочем, несмотря на то, что в качестве попытки разрешения противоречий «теории обнищания» эта концепция оказалась несостоятельна, в наше время в ней обнаруживается определенное рациональное зерно (с той только оговоркой, что понятия «пролетариата» и «буржуазии» в марксистском смысле едва ли впрямую применимы к сегодняшним реалиям). Большая часть работающего населения ныне занята в непроизводственной сфере: в сфере услуг, в системе образования
и т. д.; растет тенденция, в соответствии с которой выходцы из рабочего класса постоянно пополняют средние слои общества. Что же касается основных показателей уровня жизни, то здесь даже те, кого в марксистской транскрипции следовало бы отнести к « пролетариату», то есть собственно рабочие ( имеющие, правда, определенную квалификацию), давно приблизились к среднему классу, то есть к той части общества, которую Маркс назвал бы мелкой буржуазией [см. подр.: 1; 5; 12].
Подчеркнем, что понятие класса в современных социальных науках с успехом заменяет понятие социальных страт. Согласно этому делению, квалифицированные рабочие занимают одну социальную нишу с представителями малого семейного бизнеса, научными работниками, преподавателями, инженерами и фермерами. Им весьма чужды радикальные идеи революционного толка, поскольку они хорошо социализированы и их уровень жизни далек от черты бедности. Все вместе они относятся к среднему классу, конкретнее — к его низшему слою, который составляет сегодня большинство населения развитых стран Европы.
Стало быть, по поводу прогноза Энгельса можно заметить, что, увидев реальную тенденцию, которая действительно была подтверждена дальнейшим ходом экономической истории, он придал ей локальный и временный характер, ограни -чив рамками одного отдельно взятого общества и лишь начального периода развития капитализма.
Библиографический список
1. Сорочайкин А.Н. Homo economicus: антропологические предпосылки и эпистемологические допущения экономических теорий: монография. Самара: Офорт, 2009. 352 с.
2. Меннинг Н. Россия в беде // Мир России. 2001. № 1. С. 125-152.
3. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народа // Антология экономической классики: в 2 т. Т. 1. М.: Эконов, 1991. С. 79-396.
4. Прудон П.Ж. Бедность как экономический принцип // Что такое собственность. М.: Республика, 1998. 367 c.
5. Сорочайкин А.Н. Человек в системе социальноэкономических отношений: взаимодействие социально-антропологического и экономического подходов в изучении социальной реальности: автореф. дис. ... д-ра философ. наук. Чебоксары: Изд-во Чувашского университета, 2007. 36 с.
6. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т.1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. 907 с.
7. Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск: Полиграмма, 1993. 124 с.
8. Радаев В.В. Экономическая социология. М.: Аспект-пресс, 1998. 366 с.
9. Поланьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истоки нашего времени. М.: Алетейя, 2002. 315 с.
10. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. II. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. М.: Феникс; Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. 528 с.
11. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т.3. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. I. 545 с.
12. Сорочайкин А.Н. Ното есопотісш периода постиндустриального капитализма // Основы экономики, управления и права. № 3(3). 2012. С. 104—107.
13. Энгельс Ф. К. Марксу в Лондон (7 октября 1858 г.) // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 29. С. 292-294.
A.N. Sorochaikin*
THE ANALYSIS OF ECONOMIC DIFFERENTIATION OF SOCIETY:
THE HISTORY OF QUESTION
In the work the history of question about economic differentiation of capitalist society which is described in the works of classics of economic theory taking into account modern social and economic development of society is presented.
Key words: economic theory, philosophy of economics, phenomenon of poverty, wealth, differentiation, society, capitalism.
* Sorochaikin Andrey Nikonovich (san_27@inbox.ru), the Dept. of Economy of the City and Municipal Management, Samara State University, Samara, 443011, Russian Federation.
