CC BY
134
Zhornikova Mariya Nikolaevna, candidate of philological sciences, faculty of philology, Buryat State University, department of foreign literature, Ulan-Ude, e-mail: jornikova@yandex.ru, h. phone: (83 012) 44-57-85.
УДК 821.51
© Н.М. Киндинова, З.А. Серебрякова АЛТАЙСКИЙ И ХАКАССКИЙ РАССКАЗ: ПРОБЛЕМЫ ТИПОЛОГИИ И ПОЭТИКИ
В данной статье сопоставлены тематика и проблематика рассказов интернациональных писательниц: Дергелей Маскиной «Последняя поездка» и Валентины Шулбаевой «Пущенная стрела», выявлены их типология и поэтика. Особенность рассказов проявляется в сюжете, идее, жанре. Сравнивается поэтика оригинала и перевода
Ключевые слова: рассказ, проблемы типологии и поэтики, этническая картина мира, сравнение перевода и оригинала.
N.M. Kindikova, Z.А. Serebryakova THE ALTAI AND KHAKASS STORY: PROBLEMS OF TYPOLOGY AND POETICS
In this article the themes and issues of the stories of international writers have been compared: «The Last Tour» by Dergeley Maskina and «The Released Arrow» by Valentine Shulbaeva, their typology and poetics have been revealed. The feature of the stories is in the plot, idea and genre. The poetics of original and its translation are compared in the article.
Keywords: story, problems of typology and poetics, ethnic picture of the world, comparison of translation and its original.
Имеются солидные исследования, посвященные изучению типологии и поэтики литератур, творчества национальных писателей или отдельных произведений в частности [1: Храпченко,1972, Не-упокоева,1976, Надъярных,1986]. Тем не менее в современном литературоведении научный интерес представляет проблема создания этнической картины мира применительно к той или иной национальной литературе. Исследователей интересует сравнение литератур разных континентов, стран, в том числе литератур регионов [2: Конрад, Гачев, Топоров и др]. И это распространилось на широкое этно-культурное пространство во временной протяженности. Однако одно дело - рассматривать национальную литературу в целом, учитывая при этом традиции и обычаи этноса, другое - выявление в ней специфических образов, мотивов, тем. Как известно, этно-эстетические особенности той или иной литературы особенно ярко проявляются в сопоставлении с другими литературами.
В литературоведении существует две разновидности сравнительно-исторического изучения литературы: сравнительное и типологическое. «Сравнительное изучение литературы чаще всего понимается как исследование связей между различными литературами, как раскрытие влияний и взаимодействий» - пишет М.Б.Храпченко. Далее он поясняет их смысл: «Связи, влияния и взаимодействия при этом понимаются достаточно широко. Сюда включаются сходные мотивы у писателей разных стран и разных эпох, сходные - в той или иной мере - сюжетные ситуации, близость художественных образов у различных писателей и одновременно более глубокие связи, которые существуют между отдельными литературами» [3, с. 245]. А «литературная типология, по мнению М.Б. Храпченко, предполагает раскрытие общих или сходных тенденций как в литературах народов, близких по языку и историческим судьбам, так и в литературах народов, которым не присущи эти черты» [4, с. 247].
Опираясь на вышесказанное, попытаемся выявить этно-эстетические особенности двух рассказов разных национальных писателей. Казалось бы, литературы сибирского региона развиваются на едином историко-культурном пространстве, в них обнаруживается очень много типологических схождений в тематике, проблематике, образности художественных произведений. Тем не менее, есть и отличия, на которые следует обратить внимание исследователей. «Более того, - как пишут авторы книги «Литература народов Сибири», - в практике исследования истории национальных литератур почти нет опыта сравнительного их изучения в пределах региональных, зональных и групповых общностей. Необходимость изучения истории, художественного опыта национальных литератур в контексте,
рамках тех или иных регионов, зон и т.д. стала признаваться и практически осуществляться лишь в конце ХХ в.» [5, с. 11].
На Алтае и в Хакасии творят две удивительные женщины: Д.Я.Маскина и В.Г.Шулбаева. Причем, первая кроме повестей и рассказов нередко сочиняет и стихи, вторая заметно преуспела в хакасской драматургии, одновременно пишет чудесные рассказы и стихи. Всероссийский читатель знаком с их произведениями по переводам, поскольку они творят на алтайском и хакасском языках. На сегодняшний день имеются книги переводных произведений под названиями «В горной тишине» (2005) Дергелей Маскиной и «Жизнь - это любовь» (2006) Валентины Шулбаевой [6].
Что общего в биографии двух авторов? Во-первых, авторы почти ровесницы: Валентина Шулбаева родилась в 1939 г., а Дергелей Маскина - с 1948 года рождения. Их детство прошло в военные и послевоенные годы. Обе - родом из деревни, хорошо знакомы с характером своих земляков: алтайцев и хакасов. И наконец, обе закончили вуз: Д.Маскина училась в Литературном институте им. А.М.Горького в Москве, В.Шулбаева закончила факультет журналистики в Ленинградском университете и Высшие театральные курсы при ГИТИС-е. Обе являются членами Союза писателей России.
Нас заинтересовала тематика и проблематика двух небольших рассказов: «Последняя поездка» Д.Маскиной в переводе А.Васильевой и «Пущенная стрела» В.Шулбаевой в переводе хакасской поэтессы В.Татаровой. Оригинал алтайского рассказа опубликован почти двадцать лет назад в сборнике рассказов «Тууларды тымыгында» («В горной тишине»,1983) Д. Маскиной. Рассказ В. Шулбаевой впервые издан в ее сборнике рассказов под названием «Сарналбаан сарын» («Недопетая песня»,1997) на хакасском языке, а перевод опубликован в вышеупомянутом сборнике драматических произведений автора в 2006 г. [7].
Композиционно произведения двух разнонациональных писательниц построены из воспоминаний. Точнее, с сегодняшнего дня герои «уходят» в свое прошлое и восстанавливают в памяти события тех далеких времен, когда их осиротевшая семья бедствовала по вине почти одного человека - в алтайском рассказе это Кожут Тенгереков, в хакасском рассказе - Мукола Бастаев.
Сюжетно в обоих рассказах ничего необычного не происходит. В алтайском рассказе 70-летняя Энебей (точное ее имя - Айтпас, а данное подчеркивает почтительное отношение младших к старшему человеку) перед смертью собирается в родное село - повидаться с Кожутом, поскольку тот считал ее утонувшей. Во втором рассказе юный специалист отправляется в родное село разобраться в жалобах односельчан. Удивительно, но факт: обе писательницы, не зная друг друга, описали идентичные события, происходившие в Хакасии и на Алтае, создали типологические характеры героев.
Первоначально рассказ Д.Маскиной мною был раскритикован в местной прессе за создание автором противоречивого характера героя [8]. Не верилось, что добродушная во всем бабушка Энебей так злопамятна, мстительна и языкаста. При этом я задавалась лишь одним вопросом: какая необходимость была в том, чтобы встретиться ей со своим злодеем? И лишь позднее я поняла философский смысл данного рассказа [9]. На это подтолкнуло меня знакомство с упомянутым выше рассказом хакасской писательницы Валентины Шулбаевой.
Что связывает оба рассказа? Во-первых, время. Казалось бы, отголоски Великой Отечественной войны навсегда уходят из памяти послевоенного поколения в прошлое, однако нет. Человеческое сознание навечно сохранило тяготы и лишения предвоенного и послевоенного времени, как черную полосу истории. Нелегко это выбросить, вычеркнуть из жизни, поскольку отразилось в судьбах народов разной национальности.
Вот и в рассказах Валентины Шулбаевой и Дергелей Маскиной человеческая память сохранила небольшие эпизоды из детства целого поколения. Оба рассказа начинаются с описания сегодняшнего дня. Казалось бы, ничего необычного не предвещало. В семье у бабушки Энебей складывается все благополучно, продолжение рода прослеживается в ее сыне, любимом внуке. Казалось бы, что надо человеку для полного счастья? Все у нее в жизни сложилось. Однако на старости лет ее беспокоит одна мысль - съездить в родное село, встретиться с земляками, в особенности с Кожутом.
Да и героиня рассказа В.Шулбаевой тоже в качестве молодого журналиста обязана по службе съездить в родное село для выяснения причины одной жалобы: человек по имени Муколча Бастаев тайком ворует. Обычная деловая поездка в забытое село. Тем не менее автор еще в начале рассказа как бы предвещает: «А ведь жизнь - она как капризное дитя. Глядишь, сегодня ты самый счастливый и веселый человек, а завтра - бедный и обделенный счастьем. Видно, недаром в народе говорят: «завтрашнее только с рассветом узнаешь». По-алтайски эта последняя фраза звучит так: «Эртенгизин эр-тен корор», а по-русски - «Утро вечера мудренее».
Действительно, поездка в родное село, предстоящая встреча с лицом к лицу со «злодеем» Бастае-вым совершило переворот в сознании героини. Энебей из рассказа «Последняя поездка» на закате своей жизни собралась в родное село, точнее, свести счеты с бывшим председателем колхоза Кожу-том Тенгерековым за то, что тот умертвил ее мужа. Энебей даже вслух высказывает свои мысли: «Есть человек по имени Тенгереков Кожут, которому я должна отомстить за свои обиды. Высказать хотела ему за все... Но все равно я до него доберусь, не умру, пока не отомщу ему. Сколько унижал, господствовал, пес собачий! Плюну в твои, пес, бесстыжие глаза! Все равно не дам тебе спокойно умереть, отомщу. Ждала, когда ты, пес собачий, жизнь свою блаженную проживешь. Месть у меня живет, месть.» (с.35).
Далее в обоих произведениях разворачиваются незамысловатые события. Нельзя сказать, что сюжетно рассказы расходятся. Нет, наоборот, оба рассказа построены так, что в сюжет вклинивается «время», точнее, воспоминания героинь о прошлом. И что характерно, события, переданные в обоих рассказах, типологически схожи: председатель колхоза издевался над семьей, голодом хотел уморить вдову и дочь фронтовика в рассказе «Пущенная стрела» В.Шулбаевой, мать и сына в рассказе «Последняя поездка» Д.Маскиной. В обоих рассказах убедительно показаны сцены надругательства над беспомощными людьми.
Энебей сознательно готовится к встрече с «злодеем», в рассказе же В.Шулбаевой встреча оказывается неожиданной. Причем вся эта психологическая «подготовка» к встрече происходит в сознании героини. У журналистки, при упоминании имени Муколча Бастаева, в памяти ярко воссоздаются сцены забытых драматических картин из детства, которые были не из лучших. Воспоминания приводят героиню к встрече со своим ненавистным «врагом».
Энебей уже прожила свою жизнь, пришла пора умирать. Однако на этой земле у нее есть свои «счеты». Поэтому она в сопровождении своего внука Эркеша пробирается до намеченной цели: ей не дает покоя задумка о мести.
Вот, как описывает В.Шулбаева встречу со своим «обидчиком» некогда униженной девочки, ныне молодого специалиста:: «Заскрипела деревянная кровать. С нее поднялся старик в грязной мятой одежде». Нелицеприятен портрет Муколчи Бастаева: «Красные, воспаленные глаза, обожженное знойным солнцем лицо сморщенно, словно осенний лист, торчат одни скулы. Изможденное, иссох-шееся тело - на вид словно подросток» (с. 203). При упоминании имени матери юного журналиста, над которой он некогда надругался, «старик, словно на горячие угли ступил, дернулся, руки задрожали, губы дрогнули. Казалось, хотел он что-то сказать, но язык не повернулся». Со слов героини: «Нет, не ждал он меня, никак не ждал этой встречи. Не по себе стало ему. В мутных глазах его читались то ли просьба, то ли мольба, то ли покаяние» (с. 203).
По описанию самой героини рассказа, от имени которой ведется повествование, Перед ней сидел «обессиленный, исхудавший, немощный больной старик. И был похож он на дерево, высохшее до самых корней, дотронешься - тут же рухнет». Мало того, что издевался над женщиной, он еще унижал эту девочку, которая подбирала золотые колосья с убранного поля. По его же вине она растеряла «красные, спелые, словно бусы, ягоды».
После долгого молчания из уст старика слетает полная глубокого смысла фраза: «Пущенная стрела назад не возвращается». Автор в том случае опирается на народное изречение: «Аткан ок кайра jанбас» (Пущенная пуля назад не возвращается). Но есть и более точное поэтическое выражение у алтайцев: «Айткан сос, аткан ок», которое в переводе на русский язык идентично пословице: «Слово не воробей, вылетит - не поймаешь». Вот и слова Муколчи не поддаются исправлению. Всю жизнь он казнит себя за свои поступки. В этом вся суть, основной смысл рассказа Валентины Шулбаевой.
Жизнь прожита, но совесть не дает покоя Муколче Васильевичу. Оттого они заболел «неизлечимой болезнью», будто пущенная стрела пронзила его душу и грызет его совесть.
. Совсем другую картину встречи описывает Дергелей Маскина в рассказе «Последняя поездка». Приближаясь к двери избушки Кожута Тенгерекова, Энебей ожидала услышать слова покаяния. Думала: «Собака, погляжу я на тебя на старости лет, что ты мне скажешь». «Рывком открыла она дверь приземистой избушки и вошла в дом... Но возле закопченной печи дремал старый человек в грязной одежде. Одинокий, беспомощный старик Услышав, что в дом кто-то вошел, он пошарил вокруг себя руками, но не смог найти спичек, которые лежали в стороне. Человек был слепой» (с.42). При появлении неожиданного гостя Кожут даже обрадовался: сходит за водой, поставит чайник на огонь.
Ни слова не проронив, даже не соизволив назваться, кто пришел к нему, Энебей разожгла костер в печке молча подала старику чашку чая и ушла так же незаметно, как пришла.
Как описывыает Д.Маскина, «мысли Энебей о мести смешались. Пришла она проклясть, а теперь, стараясь быть неузнанной, тихо опустилась на ящик возле дверей» (с. 43).
Простила ли Энебей Кожуту Тенгерекову за его оскорбления? Да, конечно, о чем свидетельствуют «светлые мысли» в ее сознании по возвращении домой. После поездки она собралась спокойно уйти в мир иной. Сама же совершила обряд приготовления на тот свет, чтобы никому не мешать, легла она на свою постель, будто, наконец, обрела покой от суеты жизни. «Едва забрезжил летний рассвет, Энебей умерла» (с. 43).
70 лет - для алтайцев сакральное число. По тюркскому мировидению, после 70-ти духи нижнего мира ожидают своей «жертвы». Неслучайно, многие не отмечают 70-летний юбилей, а ждут наступления 72 лет, поскольку летоисчисление у тюрков начинается с 12 лет. Допустимо проводить 75- или 80-, но не 70-летие.
Остается вопрос: «Простила ли журналистка своего «изверга?» Конечно, да. Она при виде беспомощного старика сжалилась над ним, предложила свои услуги - отвести его в больницу на лечение. Жалость и милосердие взяли вверх. А старик покинет это мир со своей ношей: «это кровоточащая рана на глубоко загнанной внутрь совести, съедающая, глодающая, уносящая на тот свет» (с.204).
В целом в обоих рассказах четко прослеживается философская мысль - не брать на тот свет земные грехи. Освобождается от своей мести бабушка Энебей, прощает свои обиды молодой журналист, так как их «злодеи» без того наказаны судьбой. Кожут ослеп, не видит вокруг белого света, в его избушке темно: «По закопченным стенам, по той запущенности в доме было ясно, что человек этот одинок. Старик, свесив голову, снова беспомощно уселся. В комнате было холодно и сыро» (с.42). Налицо печальная картина состояния беспомощного человека: «Старик на четвереньках прополз к расставленной на полу посуде, на ощупь нашел чайник» и т.д. (с. 43).
Хотя в доме Муколчи Бастаева, наоборот, всего полно, но в нем, нет жизни, словами автора, «гулко и пусто». Глазами журналиста: «Ничего тебя не греет, не радует, будто все это - и полированные шкафы, и богатые ковры, и дорогая одежда - умирает вместе с хозяином. И нет в доме ничего живого, что бы грело старика, пожалело, успокоило его колотящееся сердце» (с. 204).
Характерно то, что герои рассказов - Энебей, Кожут, Муколча - люди почти одного возраста, прожили жизнь. Судьба наказала каждого. Осознали ли они свою вину перед смертью? Энебей «очистилась» от высказанных вслух проклятий по отношению к своему злодею, а слепой Кожут не смог узнать ее, поскольку та не проронила ни одного слова при встрече. Значит, он остался до конца своей жизни в мучениях со своей совестью. Муколча же осознал свою вину при встрече с землячкой, упомянув народную поговорку о выпущенной стреле. Особняком стоит журналистка, которая по характеру уступчива, милосердна, добродушна. Молодая, но с большим жизненным опытом. У нее все впереди. В этом и отличие, и своеобразие художественных образов.
Герои обоих рассказов перед смертью осознанно очищаются от земных страданий, осмысливают весь свой жизненный путь, а нередко высказывают обиды, но прощают виноватых. В этом, наверное, и весь смысл жизни человека на земле. Остается поблагодарить авторов - Дергелей Яковлевну Мас-кину и Валентину Гавриловну Шулбаеву - за умные рассказы: за психологический показ характеров, за создание ярких и запоминающих образов, за тонкое раскрытие затаенной души человека.
На вопрос: «Зачем сравнивать?», И.О.Шайтанов отвечал: чтобы «изучить сходство и связи между литературами, существующими на разных языках» [10, с. 11]. Сравнивая два произведения разнонациональных писательниц, мы выявили особенности их типологии и поэтики, которые проявляются в сюжете, идее, жанре. Типологична не только тематика двух рассказов, но способы создания героев, о чем свидетельствуют тексты оригинала и перевода.
Два слова о художественном переводе. Переводчица А. Васильева переложила алтайский текст с подстрочного перевода, слово в слово, лишь немного отступая от речи героев и от чисто алтайских выражений. Перевод поэтессы В.Татаровой изобилует яркими эпитетами, сочными сравнениями («колоски с золотыми нежными усиками», «спелые, красные, ядреные ягоды, бусами покатились через дорогу и т.д.), текст перенасыщен пословицами и поговорками, соответствующими мировосприятию, мировоззрению не только хакасов, но и алтайцев. Например, Муколче Бастаеву народ дает характеристику через пословицу: «В воду бросишь - в воде не утонет, в огонь кинешь - в огне не сгорит». Казалось бы, пословица использована переводчицей не совсем удачно, поскольку так обычно характеризуют обычно образы богатырей сказаний. Возможно, в данном случае применима идентичная русская поговорка «Как с гуся вода». Или когда все ругают Бастаева за несправедливость, то ему все это «как горох об стенку». Ругайтесь, мол, сколько влезет, от этого я по швам не расползусь».
Иногда то или выражение характеризует смысл всего произведения или характер героя. К примеру, автор сравнивает главного героя Муколчу Бастаева с «ненасытным волком», «паршивой собакой», он «похож на чудовище», своим видом «напоминает медведя» и т.д. Портрет злодея Муколча нарисован запоминающим: «Его нижняя губа наехала на верхнюю, ноздри раздуваются, как рыбьи жабры. Словно хищный зверь, он готов проглотить свою жертву живьем» (с.196). Характерно то, что у алтайского прозаика Д.Маскиной тоже часто встречается сравнение злодея с «псом собачьим».
Послевоенные голодные дни... В поисках пропитания ребенок (а ныне журналистка. - Н.К.) идет собирать колоски пшеницы с убранных полей. По хакасскому обычаю девочка обращается к Верхнему божеству: «О, дедушка Кудай. Я сирота, отца убили на войне. А теперь еще и Муколча нас ненавидит. Ни хлеба не дает, ни крупы. Пожалей, дедушка Кудай. Дай хоть колосок» (с. 197). Все это удачно переведено В.Татаровой с хакасского языка на русский. Однако перед этим девочка почему-то перекрестилась по русскому обычаю. В действительности, возможно и такое.
Второй случай: девочка, набрав клубнику, направилась ее продавать. Однако зоркий глаз этого коршуна» достал ее и здесь. Муколча не разрешил ей садиться в кузов общественной мащины. Вытягивая голову из кабины, он в бешенстве заорал: «Эй, Опросиньин саразенок, слезай, тебе говорят, я спекулянтов не вожу!». В данном случае в речи героя искажено слово «суразенок». Что касается названия рассказа, то точнее было бы применить вместо стрелы - пулю. В данном случае переводчица сочла нужным назвать рассказ более поэтическим словом: «пущенная стрела».
В передаче слов бабушки Энебей, возможно, переводчицей А. Васильевой нарочно упущены некоторые фразы, которые на алтайском языке звучат как проклятие перед смертью: «Je, салым jeткeни бу туру. Бу jурумдe оч алатан Тенгереков Кожут деген сок jаныс кижи бар. Айдып алайын деп сана-нып тургем. Туней ле jeдeрим мен ого, эки козине сабарла сайып туруп, очимди алала, олорим. Ба-зынган, бийлеген, ийт! Амыр олорго туней ле бербезим, сенде, танмада, акту бойымнын очим бар. Сени, ийтти, jурумди jуруп алзын деп сакыга-ам. Акту бойымнын очим бар, очим бар» (с.8-9).
В данном тексте очень важное для автора выражение - «двумя пальцами проткну его глаза» -опущено в переводе. Мысленная кара Энебей осуществилась в реальности: глаза Кожута оказались ослепленными.
Оба перевода удачные. Необходимо приветствовать перевод прозаического произведения поэтами, поэтессами А.Васильевой и В.Татаровой. Оба текста читаются с большим удовольствием.
Литература
1. Неупокоева И.Г. История всемирной литературы. Проблемы системного и сравнительного анализа. - М.: Наука, 1976. - 359 с.; Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. -М: Советский писатель,1972. - 408с.; Он же. Художественное творчество, действительность, человек. -М.,1982. - 399с.; Надъярных Н.С. Типологические особенности реализма. - М: Наука, 1972.
2. Конрад Н.И. Запад и Восток. - М.:Наука, 1972; Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Евразия - космос кочевника, земледельца, горца. - М.: Изд-во Ин-та ДИ-ДИК, 1999. - 368 с.; Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. - М.: Прогресс, Культура, 1995. - 624 с.
3. Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. - М.: Советский писатель, 1972. - С. 245., 247
4. Там же, с. 247.
5. Балданов С.Ж., Бадмаев Б.Б., Буянтуева Г.Ц.-Д. Литература народов Сибири. Этнотрадиция. Фольклорно-этнографический контекст. - Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета,2008. - 303с.
6. Маскина Д.Я. В горной тишине. - Горно-Алтайск: ГУ кн. изд. «Юч-Сюмер-Белуха», 2005, С.32-44; Шул-баева В.Г. Жизнь - это любовь (Чуртас - ол хыныс). - Абакан: Хакасское кн.изд-во, 2006. - С.195-204.
7. Маскина Д.Я. Туулардын тымыгында. (В горной тишине). Рассказы. - Горно-Алтайск: Горно-Алтайское кн. изд-во, 1983. - С.5-21; Шулбаева В.Г. Сарналбаан сарын (Недопетая песня) - Абакан, 1997. - С. 255-264.
8. Киндикова Н.М. Айыл^урт, биле, уй кижи ( Дом, семья, женщина)// газ. «Алтайдын Чолмоны». - Горно-Алтайск, 1998. 22 сентября.
9. Киндикова Н.М. Эпшилердин прозазы (Женская проза) // Алтай литературанын туукизи (История алтайской литературы). - 2008. - Ч. 2. - С.39-44.
10. Шайтанов И.О. Зачем сравнивать? Компаративистика и/или поэтика // Вопросы литературы. - М. , 2009. за сент-окт., - С.5-31.
Киндикова Нина Михайловна, доктор филологических наук, профессор Горно-Алтайского государственного университета, г. Горно-Алтайск, тел.: 83882295128, факс:83882226735, e-mail: temene@mail.ru.
Kindikova Nina Mikhailovna, doctor of philological sciences, professor, Gorno-Altaisk University, Gorno-Altaisk, phone 83882295128, fax 83882226735, e-mail: temene@mail.ru.
Серебрякова Зоя Александровна, доктор филологических наук, доцент кафедры Теории и истории искусств и литературы ФГБОУ ВПО «Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств», Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, тел.: 8(3012)21-33-11, сот.: 8-902-565-22-66, org555@mail.ru.
Serebryakova Zoya Alekcandrovna, doctor of philological sciences, associate professor, department of theory and history of Art and Literature, East Siberian State Academy of Culture and Art, Buryatia, Ulan-Ude, h.tel: 8(3012)21-33-
11, of. 8-902-565-22-66, org555@mail.ru
УДК 821.51.0 © E.E. Балданмаксарова, АЛ. Кошелева
ПРОБЛЕМЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ МОНГОЛЬСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Статья посвящена проблемам периодизации литературы. Изучение различных литературных тенденций, упорядочивание фактов, их осмысление, классификация дают возможность выявить закономерности, на основании которых можно выделить и обосновать определенные периоды в истории средневековой монгольской литературы.
Ключевые слова: периодизация, литературный этап, преемственность, переходные периоды, динамика развития.
E.E. Baldanmaksarova, A.L. Kosheleva PROBLEMS OF PERIODIZATION OF MEDIEVAL MONGOLIAN LITERATURE
Article deals with problems of periodization of literature by obschemongolsky period. Study of various literary trends, organize facts, their interpretation, classification given an opportunity to identify patterns that could serve to identify andjustify certain periods in the history of medieval Mongolian literature.
Key words: periodization, literary stage, continuity, transition periods, the dynamics of development.
Литературоведческие проблемы, как известно, обладают различной степенью гносеологической исчерпываемости. Есть научные проблемы, которые в результате исследования могут считаться решенными и, соответственно, снимаются с повестки дня. Но есть, безусловно, ряд проблем, изучение которых не может считаться окончательно исчерпанным, или решенным до конца. По мере развития литературоведческой науки, углубления и расширения научных знаний о закономерностях историко-литературного процесса возникают предпосылки для новой постановки, казалось бы, «старых» вопросов. К таким проблемам, для которых характерна принципиальная «открытость», несомненно, относится и проблема периодизации литературы в ряду других теоретико-методологических и структурных проблем истории литературы как науки: «литературный этап» и «преемственность», переходные периоды и «пограничные» явления, диахрония и синхрония, идеологические факторы, литературные иерархии и репутации, динамика и стабильность, понимание и интерпретация, литературный процесс как движение и развитие жанрово-стилевых форм, художественная ценность и вопросы выбора критериев, доминантные явления и литературный «фон», течения, направления и т.п.
История литературы как системообразующий компонент научного знания, прежде всего, предполагает разделение на этапы, идет ли речь о литературном процессе в целом или о творчестве отдельно взятого писателя. Изучение различных литературных тенденций, упорядочивание фактов, их осмысление, классификация дает возможность выявить в непрерывно прирастающем потоке некие закономерности, на основании которых можно выделить и обосновать определенные периоды в истории той или иной литературы. Другой задачей является определение содержательного своеобразия внутри каждого конкретного периода движения литературы. В-третьих, не менее важно выявить взаимодействие основных, доминирующих явлений, определяющих сущность определенного периода, и синхронно сосуществующих с ними явлений второстепенных, фоновых, без которых представление о рассматриваемом периоде было бы неполным и, соответственно, необъективным. Безусловно, к одному из таких доминантных явлений относится жанр как литературная категория, тесно взаимодействующая с категорией рода. Но литературный род, как известно, явление, практически не подвер-
