CC BY
14
Х. А. Эрамжян
АЛЛЮЗИИ НА МАРЦИАЛА В ПОЭМЕ РАФАЭЛЯ ЛАНДИВАРА RUSTICATIO MEXICANA
Гватемальский поэт Рафаэль Ландивар написал на латинском языке дидактическую поэму Rusticano Mexicana, в которой он описывает географию североамериканского континента, его флору и фауну, а также основные методы земледелия, охоты и скотоводства. Поэма во многом ориентируется на «Георгики» Вергилия, и в ее тексте неоднократно используются скрытые цитаты из Вергилия. Но также в тексте поэмы встречаются аллюзии на Марциала, что особенно интересно, так как у Марциала практически не встречаются сюжеты, связанные с сельскохозяйственной тематикой, к тому же эпиграмма и дидактическая поэма как жанры между собой имеют мало общего.
Ключевые слова: Рафаэль Ландивар, Марциал, Вергилий, дидактическая поэма, Мексика, Орден Иезуитов.
Неизученной областью можно назвать творчество новолатинских авторов, особенно уроженцев Нового света, одному из которых посвящена данная статья. Речь идет о гватемальском поэте 18 в. Рафаэле Ландиваре, который прославился, прежде всего, своей дидактической поэмой в 15 книгах Rusticado Mexicana, написанной гекзаметром на латинском языке. Поэма представляет собой подробное описание географии североамериканского континента, его флоры и фауны и разных способов скотоводства, охоты и земледелия, а также Ландивар перечисляет все достоинства и, что важно заметить, недостатки Нового света. Некоторые называют Ландивара «американским Вергилием», так как в сюжете поэмы очевидно влияние «Георгик» Вергилия. Даже один из переводов, выполненный Франсиско де Эскобедо, называется Geórgicas Mexicanas. Дидактическая поэма - один из излюбленных жанров классической античной литературы, и некоторые произведения в этом жанре, такие как «Труды и дни» Гесиода, Phaenomena Арата или «Георгики» Вергилия хорошо известны европейскому, в частности российскому читателю. Также этот жанр воспроизводился в Европе Нового времени. Такая поэзия посвящена в первую очередь земледелию и садам. Прежде всего, на возрождение дидактической поэзии очень сильно повлияла деятельность Ордена Иезуитов, к которому принадлежал
Рафаэль Ландивар, так как этот орден уделял очень много внимания педагогике (Suárez 2005; 188).
Рафаэль Ландивар родился 27 октября 1731 г. в городе Саньяго-де-лос-Кабальерос в зажиточной семье, продолжающей свой род от конкистадора Берналя Диаса дель Кастильо. Его родители - дон Педро де Ландивар-и-Кабальеро и донья Хуана Хавьера Руис де Бустаманте. Будущий поэт начал свое образование в возрасте одиннадцати лет в Колледже Сан-Борха. В 1744 г. он поступил в епископский университет Сан-Карлос. В 1746 г. получил степень бакалавра философии, когда ему не было еще и пятнадцати лет. Немногим позже, в мае 1747 г., он был удостоен степени лиценциата и магистра философии.
В 1749 году Ландивар переехал в Мексику, чтобы вступить в Орден Иезуитов и в 1755 г. стал священником. По возвращении в Гватемалу стал ректором Колледжа Сан-Борха.
В 1751 году в родном городе Ландивара произошло землетрясение, которое побудило его написать в 1765 г. поэму Urbis Guatimalae, опубликованную вместе с Rusticatio Mexicana двумя годами позже.
Позже к власти пришел Карл III, относившийся с подозрением к иезуитам, в основном, из-за своей матери Изабеллы Фарнесийской, которая всегда их опасалась. Ландивару вместе с оставшимися иезуитами пришлось переехать в Болонью. Там он опубликовал на латинском языке поэму Rusticatio Mexicana, а также речь на смерть епископа Франсиско Фигередо-и-Викто-рия, благодетеля иезуитского ордена, которую он произнес в Мексике в 1766 г. Его поэма, опубликованная в 1781 году в Модене, имела такой успех, что годом позже вышло в свет второе издание, на этот раз уже в самой Болонье и в Лейпциге. Его другие труды - Urbis Guatimalae, «Битва петухов», ода на латинском языке в честь Девы Марии и сонет на испанском языке, а также Funebris Declamatio pro Justis - речь на смерть епископа Франсиско Фигередо-и-Виктория, благодетеля иезуитского ордена, которую он произнес в Мексике в 1766 г. Но главным его трудом остается Rusticatio Mexicana. Полное название поэмы - Rusticatio Mexicana, seu rariora quaedam ex agris Mexicanis - «Сельская жизнь в Мексике, или самое редкое, что собрано на мексиканских полях». Рафаэль Ландивар умер 27 сентября 1793 г. в Болонье и похоронен там же в церкви Санта Мария делле Мурателле. В 1950 г. останки Ландивара перемещены в Гватемалу, где он был похоронен в мавзолее.
В 1955 г. в Гватемалу возвратились иезуиты, и спустя год благодаря содействию католической церкви и ордена иезуитов был основан университет имени Рафаэля Ландивара.
Эта поэма стала объектом исследования многих латиноамериканских ученых, которые видели в ней стремление к познанию своих культурных корней, уходящих к индейскому и испанскому культурным субстратам; кроме того, поэма дает обширные представления о географии, флоре и фауне Нового Света. Ландивар стал одной из важнейших фигур латиноамериканской литературы и одним из лучших среди новолатинских авторов; его по праву можно назвать отцом гватемальской литературы.
Тоска по родине побудила его восхвалить в стихах Американский континент, поэтому поэма в первую очередь рассчитана на европейского читателя, у которого на тот момент были очень смутные представления о Новом Свете. Нужно отметить, что Ландивар говорил о Мексике не как о том государстве, которое мы имеем в виду сейчас, но как обо всей Новой Испании, в состав которой была включена также и Гватемала. Он в предисловии сам написал, что выбрал название Rusticatio Mexicana, чтобы не вводить в заблуждение европейцев, которые Мексикой называли все североамериканские территории, находящиеся под испанским владычеством. Автор выбрал для своей поэмы латинский язык, во-первых, потому что он хотел воспроизвести жанр античной дидактической поэмы, которая может быть написана только гекзаметром, а испанский язык - язык с динамическим, а не музыкальным ударением - для гекзаметрической поэзии не очень подходит, поэтому остается писать либо на латинском, либо на древнегреческом языках. Кроме того, как говорилось выше, Ландивар в первую очередь ориентировался на европейского читателя, а в те времена латынь была в Европе языком образования, тогда как испанский язык знал далеко не каждый. Поэтому, написав произведение на латыни, Ландивар мог с намного большей уверенностью рассчитывать, что это произведение станет известым во многих странах. Но есть еще причина, по которой Ландивар выбрал латинский язык: он был членом Ордена Иезуитов, где в качестве основного языка всегда выступал латинский.
Так как Rusticatio Mexicana представляет собой возрождение литературных традиций классической Античности и написана на латинском языке, автор статьи предполагает, что в самом тексте поэмы можно найти много заимствований и реми-
нисценций классических латинских авторов, прежде всего из «Георгик» Вергилия. В качестве анализа взяты 100 строк из первой книги, где Ландивар представляет читателю город Мехико, а затем рассказывает о двух озерах, которые его окружают, и об источнике, который бьет из этих озер. Проанализировав по базе PHI-5 эти сто строк, автор статьи нашел множество аллюзий и заимствований из разных авторов. В данной статье предлагается анализ отсылок Ландивара к текстам Марциала. Как уже говорилось выше, Rusticatio Mexicana является дидактической поэмой, и Ландивар в первую очередь ориентировался на классических поэтов, писавших гекзаметром. В данных ста строках действительно обнаружилось немало реминисценций из Вергилия и Овидия, но также значительное влияние на написание поэмы оказал Марциал. Это вызывает интерес потому, что излюбленным жанром Марциала была эпиграмма, которая как жанр очень мало общего имеет с дидактической поэмой, к тому же классическая эпиграмма может быть написана только элегическим дистихом и никак не гекзаметром. Цель исследования - понять, почему Ландивар достаточно часто намекал в своей поэме на строки из Марциала.
Vrbs erat occiduis procul hinc notissima terris Mexicus, ampla, frequensque uiris, opibusque superba, indigenis quondam multos dominata per annos: nunc uero Hispani, populis Mauorte subactis, sceptra tenent, summaque urbem dicione gubernant
Град на брегах, с коих дует Зефир, возвышался преславный, Мехико пышный, мужами богатый и силы исполнен, Множество лет и веков населеньем индейским правимый; Ныне же ликторы подле гишпанцев там восседают, Кои индейцев себе подчинили Марсовой силой1.
В этом пассаже мы будем рассматривать словосочетание notissima terris, которое встречается у Марциала в 61 эпиграмме 9 книги.
In Tartesiacis domus est notissima terris, qua dives placidum Corduba Baetin amat, vellera nativo pallent ubi flava metallo et linit Hesperium brattea viva pecus. aedibus in mediis totos amplexa penates
1 Здесь и далее переводы из Ландивара мои - прим. авт.
stat platanus densis Caesariana comis, hospitis invicti posuit quam dextera felix, coepit et ex illa crescere virga manu
Есть замечательный дом в земле Тартесской, где Бетис, В мирном теченье струясь, Кордубой пышной любим; Где желтоватая шерсть отливает природным металлом И гесперийских овец золотом красит живым. Там посредине двора, осеняя собой все жилище, Цезаря явор стоит, густо покрытый листвой.
(Марциал, пер. Петровского, l96S)
Марциал, как известно, родом был из Испании, поэтому он мог вызывать интерес у Ландивара, как у носителя испанского языка. В этой эпиграмме рассказывается о доме в Тартесской земле (собственно, именно к этому дому относится словосочетание notissima terris (Tartesiacis), возле которого растет уже долгое время явор, посаженный Цезарем. Как у Ландивара, так и у Марциала это словосочетание имеет одинаковую метрическую позицию в конце строки, к тому же, в обоих текстах оно употреблено в начале повествования, когда читателю предстает объект, о котором будет идти речь (Мехико у Ландивара и дом у Марциала). И оба этих объекта находятся в тех частях света, которые заселены испанцами. Ландивар, беря цитату из этой эпиграммы, вероятно хочет дать читателю понять, что у него этот сюжет с явором, который Юлий Цезарь посадил в Испании, ассоциируется с освоением Нового Света. Явор, посаженый Цезарем - это знак того, что на эту территорию ступил римлянин, и Ландивар этот символ переносит за океан, на территорию Мексики, где жили индейцы и куда прибыли испанцы. Таким образом, здесь создается принцип лестницы: сначала римляне покорили Испанию, а потом, спустя пятнадцать веков, испанцы стали господствовать в Америке.
Переходим к следующему пассажу
At quae purpureos Phoebi remeantis ab umbris infringit radios, et quae declinat ad Austrum, (apta quibus flexus donat commercia riuus) fluctibus exundant, spumosaque litora pulsant: deliciae populi, еt florentis gratia ruris.
Озеро буду я петь, кое Феба лучи преломило, Снявшего тени покров, и озеро, Австром влекомо
(Гнутый ручей сопряг те Озера в вечном союзе); Пеной обильной брега омывает поток быстротечный -Радость народу навек и цветущей отрада деревне.
Словосочетание deliciae populi 'радость народа' встречается во второй эпиграмме Марциала из «Книги зрелищ», где он описывает состояние Рима при Нероне после пожара и говорит, что все радости, которые были у Нерона, теперь есть у народа, то есть используются в общественных целях.
Hic ubi sidereus propius uidet astra colossus et crescunt media pegmata celsa uia, inuidiosa feri radiabant atria regis unaque iam tota stabat in urbe domus; hic ubi conspicui uenerabilis Amphitheatri erigitur moles, stagna Neronis erant; hic ubi miramur uelocia munera thermas, abstulerat miseris tecta superbus ager; Claudia diffusas ubi porticus explicat umbras, ultima pars aulae deficientis erat. Reddita Roma sibi est et sunt te preside, Caesar, deliciae populi, quae fuerant domini.
Здесь, где лучистый колосс видит звезды небесные ближе, Где на дороге самой тянутся кверху леса, Дикого прежде царя сверкал дворец ненавистный, И во всем Риме один этот лишь дом уцелел. Здесь, где у всех на глазах величавого амфитеатра Сооруженье идет, были Нерона пруды.
Здесь, где дивимся мы все так быстро воздвигнутым термам, На поле гордом теперь жалких не видно домов. Там, где далекую сень простирает Клавдиев портик, Крайнее прежде крыло царского было дворца. Рим возродился опять: под твоим покровительством, Цезарь, То, чем владел господин, тешит отныне народ.
Чтобы понять, какое отношение «Книга зрелищ» имеет к Rusticatio Mexicana, нам необходимо проанализировать следующий пассаж:
Has prope frondosis consurgunt oppida ripis, quae nomen geminae, famamque dedere paludi: hoc Chalcum, Texcucum illud longaeua uetustas dixerat, atq^ ambo patria de uoce uocarat.
Два поселенья взросли на брегах, одетых листвою, Именем наши Озера и славой своей одаривши: Чалько тому, а этому вечная древность Тескоко Имя дала - называются оба на местном наречье;
Словосочетание longaeva vetustas мы встречаем в пятой эпиграмме из «Книги зрелищ» Марциала:
Iunctam Pasiphaen Dictaeo credite tauro: uidimus, accepit fabula prisca fidem. Nec se miretur, Caesar, longaeua uetustas: quidquid fama canit, praestat harena tibi.
Верьте тому, что с быком диктейским сошлась Пасифая: Древняя ныне сбылась сказка у нас на глазах. Пусть не дивится себе старина глубокая, Цезарь: Все, что преданье поет, есть на арене твоей.
В данной эпиграмме Марциал рассказывает, что сбылся в реальности древний миф о Минотавре, и Пасифая сошлась с быком прямо на арене амфитеатра. Как мы поняли, Ландивар приписывает древности создание этих озер, что окружают Мехико, и он на протяжении всего повествования о них повторяет, что эти озера представляют собой удивительное зрелище. И тут два раза подряд Ландивар ссылается на «Книгу зрелищ», причем обе эпиграммы, к которым он отсылает, так же соседствуют друг с другом, как его словосочетания deliciae populi и longaeva vetustas. Возможно, Ландивар не без доли иронии хотел противопоставить зрелища, которые любили римляне наблюдать в амфитеатрах, некоему естественному зрелищу, которое нам показывает природа и которое он ценил по-настоящему. Кроме того, здесь наблюдается еще один скрытый смысл. В обеих эпиграммах присутствует мотив нежелательного возрождения прошлого: в первом случае - прошлого государственного устройства, во втором случае - древних мифов. И тут мы вспоминаем эпиграмму про явор, который посадил Цезарь на Иберийском полуострове как своего рода римский «автограф», и что Ландивар этот сюжет перенес за океан. К тому же, 32 строка первого пассажа: Urbs erat occiduis procul hinc notissima terries/Mexicus... - это аллюзия на отрывок из первой книги «Энеиды», где Вергилий представляет читателю Карфаген: Urbs antiqua fuit (Tyrii tenuere coloni)/Karthago (Ver. Aen. I, 12-13), а строка indigenis quondam multos dominate per annos - аллюзия на Трою из второй книги «Энеиды»: Urbs
antique ruit multos dominata per annos (Ver. Aen. II, 363). Таким образом Ландивар два раза подряд сравнивает Мехико (имеется в виду не испанский Мехико, а стоявший на его месте ацтекский Теночтитлан) сначала с Карфагеном и с Троей, также завоеванными чужеземцами. Поэтому можно предположить, что Ландивар никогда не одобрял никакие завоевательные действия, что он почитал природные силы, предпочитал мирную жизнь в уединении и прикосновении к природе. Это подтверждают найденные скрытые цитаты из «Георгик» и «Метаморфоз», где Вергилий и Овидий рассказывали именно о таких уединенных местах, не тронутых цивилизацией.
И сейчас мы переходим к последнему пассажу.
Nam licet angustis geminae loca tuta carini exhibeant, seruentque altis pro moenibus urbem, allicit at uero ciues argentea Chalcis quod laetas segetes, quod puris pascat in undis arboreis intexta comis peramoena uireta: gloria prima lacus, et culti dedecus agri.
Пусть же Озера суденышкам тесным пристанищем станут И охранять будут Град, словно стены из твердого камня. Манит к себе поселян среброводное Чалько навеки, Ибо счастливый посев и в волнах прекрасную зелень, Между ветвей на деревьях сокрытую, кормит и поит: Озера первая слава, позор возделанной пашни.
Словосочетание Gloria prima из последней строчки данного пассажа, за которым следует двусложное существительное на -us, где u - долгое, встречается у Марциала в 75 эпиграмме четвертой книги:
O felix animo, felix, Nigrina, marito, atque inter Latias gloria prima nurus...
Счастлива ты и душой, Нигрина, и счастлива мужем, И среди Лация жен первое имя — твое.
Эта эпиграмма посвящена женщине по имени Нигрина, которая добровольно отдала все свое наследство мужу. На первый взгляд, здесь нет явных перекличек с сюжетом, не считая того, что и озеро Чалько, и Нигрина, стяжали себе бессмертную славу. Но в обоих текстах идет речь о славе, к тому же абсолютно одинаковая метрическая структура наблюдается как у Ландивара, так и у Марциала. Таким образом, проанализи-
ровав грамматику и метрику данного куска, можно практически с уверенностью сказать, что здесь наблюдается параллель. Видимо, Ландивар сравнивает славу озера Чалько со славой Нигрины, отдающей богатства.
В проанализированных ста строках встретились четыре переклички с Марциалом, причем все они касаются типичных римских тем: зрелища для народа, жестокие войны и слава.
Литература
Chamorro González, F. 1987: Rafael Landívar Rusticano Mexicana: Introducción, texto crítico, y traducción rítmica español. San-José: Libro Libre.
M. Valerii Martialis Epigrammaton libri, recognovit W. Heraeus. Martial.
Wilhelm Heraeus. Jacobus Borovskij. Leipzig. 1925/1976. Vergil 1900: Bucolics, Aeneid, and Georgics Of Vergil. J. B. Greenough.
Boston. Ginn & Co. Marcus Valerius Martialis. 1968: Epigrams. Transl. F.A. Petrovsky. Мoskow.
Mata Gavidia, José. 1979: Landívar, El Poeta de Guatemala. Editorial José
de Pineda Ibarra, Ministerio de Educación, Guatemala. Suárez, Marcela Alejandra. 2012: El Didactismo Landivariano: tradición clásica, identidad cultural e ideolosía jesuítica en la Rusticatio Mexicana. Nova tellus: Anuario del Centro de Estudios Clásicos ° 30 (2) , 187-204. México D. F. 2005 Carrera, Mario Alberto. 2004: Biografía de siete grandes escritores guatemaltecos. Guatemala: Artemis Edinter.
H. A. Eramjan. Allusions on Martial in Raphael Landivar's poem Rusticatio Mexicana
Guatemalan poet Raphael Landivar (1731-1793), a member of Jesus' Company, wrote the didactic poem Rusticatio Mexicana in Latin. The didactic poem was a very popular genre in the classical Antiquity. The most famous didactic poems that we know are the Georgics written by Vergil, Works and Days of Hesiod and Arat's Phaenomena. Landivar in his poem gives us a description of various plants and animals of Northern America. He describes the main methods of agriculture and cattle-breeding. Raphael Landivar wrote this poem when he lived in exile in Bologna, where he had been expulsed by the King Charles III, who didn't love Jesuits. Landivar missed his native land a lot. That's why he wanted to tell Europeans in his poem about all advantages and disadvantages of Mexico, which for them had always been a far and mysterious land.
In his poem, Raphael Landivar often makes allusions to the Georgics and the Aeneid by Vergil. But the author of the article also saw some citations of Martial that look unusual, because Martial never wrote about agriculture and cattle-breeding. Besides, the didactic poem and the epigram are very different genres. The main aim of this article is to understand, why Raphael Landivar made allusions to Martial's epigrams. After an
1142
Х. А. Эрам«нн
examination of these allusions as well as that of Landivar's comparisons of Mexico with Carthage and Troy (ancient cities that were destroyed as well as Tenochtitlan), the author concludes that Landivar wrote his poem in Latin and loved Rome as the native land of Roman classical literature, but he never shared traditional Roman values such as cruel battles, eagerness for glory and passion for performances. Coming back to Martial's epigrams Landivar was mocking these typical Roman values.
Key words: Raphael Landivar, Virgil, Martial, Jesus' Company, Mexico, didactic poem, allusion, citation.
