CC BY
88
УДК 82.0 (092)
АЛЛЮЗИИ НА «БОЖЕСТВЕННУЮ КОМЕДИЮ» ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ В НОВЕЛЛЕ С.Д. КРЖИЖАНОВСКОГО «ИТАНЕСИЭС»
Мансков А.А.
В статье исследуются аллюзии на произведение Данте Алигьери в новелле С.Д. Кржижановского «Итанесиэс». Особенностью писательской манеры автора «Сказок для вундеркиндов» было то, что свои произведения он выстраивал как диалог со своими литературными предшественниками. Иллюстрацией этому является диалог между Кржижановским и Данте. В художественном мире писателя обнаруживаются многочисленные интертекстуальные отсылки к произведениям гениального флорентинца. Они фигурируют не только в прозаических произведениях, но и в искусствоведческих работах и поэзии. Это указывает на значимость образа Данте для Кржижановского. Описание страны «Итанесиэс» в новелле напоминает собой финальный девятый круг Дантевского «Ада», изображаемого в «Божественной комедии». Сопоставление данных топосов позволяет выявить наличие типологического сходства между исследуемыми текстами. Большое внимание в статье уделяется бинарным оппозициям: север - юг, тепло - холод, звук - беззвучие. Наряду с этим предметом исследовательского дискурса являются культурные коды, сближающие произведения рассматриваемых авторов: коды ночи, холода, смерти. Они определяют особенности функционирования художественного мира новеллы. Изучение системы кодов, представленных в тексте, дает возможность выявить логику первоначального авторского замысла. Ключевые слова: страна, звук, беззвучие, ночь, холод, смерть.
ALLUSIONS TO "THE DIVINE COMEDY" BY DANTE ALIGHIERI IN THE NOVEL OF S.D. KRZHIZHANOVSKY «ITUNESIS»
Manskow AA.
The article investigates the allusions to the work of Dante Alighieri in the novel of S.D. Krzhizhanovsky "Itanesies." A feature writing manner of the author of "Tales for geeks" was that he builds his works as a dialogue with his literary predecessors. An illustration of this is the dialogue between Krzhizhanovsky and Dante. In the art world of the writer many intertextual references to the works of Florentine genius are found. They appear not only in the prose works, but also works of art and poetry. This indicates the importance of the image of Dante for Krzhizhanovsky. The description of country "Itanesies" in the novel resembles a final ninth circle of Dante's "Hell", depicted in the "Divine Comedy." Comparison of the topos data reveals the existence of typological similarities between the studied texts. Much attention is paid to the binary opposition between north - south, warmth - cold, sound -soundlessness. In addition, the subject of the research is the cultural codes of discourse, bringing together the works of the authors considered. Common codes are ones of night, cold, death. They define the peculiarities of the artistic world of the novel. The study of the codes presented in the text makes it possible to identify the logic of the original author's intent. Keywords: country, sound, soundlessness, night, cold, death.
Характерной особенностью поэтики прозы С.Д. Кржижановского является интертекстуальность. В повестях и новеллах писателя обнаруживается большое количество цитат, аллюзий и литературных реминисценций. Они присутствуют на различных уровнях текста в более или менее узнаваемых формах. Это могут быть тексты предшествующих эпох, представленные эксплицитно, или реалии современной писателю действительности, получающие имплицитное выражение в силу различных объективных обстоятельств: страх перед цензурой, идеологические причины. Следствием этого является кодирование текста, а также установка на узнавание читателем авторских интенций.
Наличие интертекстуальных связей в произведениях Кржижановского объясняется особенностями его сознания. Будучи высокообразованным человеком, он владел несколькими иностранными языками и
хорошо разбирался в философии, литературе, искусстве. Все это способствовало формированию особого художественного мира писателя, в котором понятие реальности растворялось в аллюзиях, реминисценциях, в зеркальных отображениях одного в другом.
С точки зрения включенности творчества Кржижановского в контекст литературы 1920-1940-х годов, его позицию можно обозначить как «вне литературного процесса». На протяжении этого времени он много писал, но не имел возможности опубликовать свои произведения. Все его попытки пробиться в «большую» литературу терпели крах. Возникающая полемика с цензурой усложняла ситуацию. Это привело к тому, что он стал писать не для современного ему, а для будущего воображаемого читателя. Поэтика выстраивалась не как следствие диалога с культурой,
в которой находился сам автор, а как диалог с его литературными предшественниками. Яркий пример такого взаимодействия — увлечение творчеством Данте Алигьери на протяжении всей жизни. Об этом пишет супруга писателя А. Бовшек в книге «Глазами друга»: «Заговорили о недавно состоявшемся вечере, посвященном Данте. Кржижановский делал вступительное слово, Нейгауз играл Листа «Apreslalecturede Dante», я читала третью песнь из «Божественной комедии», историю Паоло и Франчески. Вечер удался и было приятно вспоминать о нем» [1, Т.6. С. 220]1. Описание Кржижановского во время этого выступления встречается также в эссе В. Перельмутера «Трактат о том, как невыгодно быть талантливым»: «Сколь же свободно и стереоскопично говорил он о Данте, словно был современником, а то и спутником великого флорентийца, цитировал в оригинале, тут же переводя, драгоценные терцины, - стоя на авансцене промерзшего зала в единственном своем костюме, вычищенном и отутюженном, в слепящей белой сорочке и темном галстуке. И завороженная публика забывала кутаться в пальто и шинели»[2, С. 10] .
Образ Данте присутствует в художественных произведениях Кржижановского. Он фигурирует не только в прозаическом, но и в поэтическом дискурсе. Так, в стихотворениях киевского периода жизни писателя встречается стихотворение «Беатриче» («У всякой девичьей прозрачной красоты //Есть право ожидать терцин бессмертных Данте») [3. С. 44]. Кржижановский в поэтической форме осмысляет феномен бессмертной любви поэта. Данная тематика обнаруживается также и в искусствоведческом эссе «Арго и Ergo», написанном около 1918 года будущим автором «Сказок для вундеркиндов» 1918 года. В нем он снова рассматривает взаимоотношения Данте и Беатриче, а также непосредственно связывает генезис «Божественной комедии» со смертью возлюбленной Алигь-ери. «Только весна 1290 года закрепляет за мертвой Беатриче жизнь. Дата смерти ее - дата рождения «Божественной комедии: теперь она не может не написаться. Овеянная тайнами поэзии и таинствами веры, войдет она в «новую жизнь», чтобы жить там, не умирая» [4, Т.5. С. 510].
Интертекстуальные аллюзии, отсылающие к «Божественной комедии» обнаруживаются на протяжении всего творчества Кржижановского. Так, в повести «Странствующее «Странно»» персонаж в ироничной форме сравнивается с образом бессмертного флорентинца: «Как только я смог подняться на ноги, я
побрел, еще не твердо ступая, от ствола к стволу, ища выхода из лесу. Но не тут-то было. Как Данте, заблудившийся в лесной чаще, я временами начинал думать, что близок даже не к средине, а концу моего жизненного пути» [5. Т.1. С. 301]. В данном случае очевидна отсылка к первым стихам «Божественной комедии»: «Свой путь земной пройдя до середины, Я очутился в сумрачном лесу» [6. С 77] . Как отмечает Вадим Перельмутер, эта ассоциация с Дантовым «Адом» усиливается и развивается далее в тексте2.
Интертекстуальные аллюзии на тему Данте представлены также в повести «Чужая тема», в которой философ Савл Влоб сравнивает «Божественную комедию» по форме с сонатой. Это сравнение определяется интермедиальным характером сознания персонажа: «Лишь пройдя через ад прощания, чистилище разлук к краю возврата, великий мастер мог построить из трех кантик свою божественную сонату, или Комедию, как хотите» [5. Т.1. 366]. Все это указывает на значимость образа Данте для Кржижановского, а также дает возможность предположения о литературном диалоге писателей.
Описание заповедной страны в новелле «Итане-сиэс», которую в конце своего пути достигает странствующий народ, напоминает собой Джудекку, финальный девятый круг преисподней, где находится сам Люцифер. Этому месту посвящена тридцать четвертая песнь Дан-товского «Ада». При сопоставлении данных топосов выявляется некоторое сходство. С точки зрения функционирования аудиальных кодов, общей для произведений Данте и Кржижановского является семантика беззвучия. Итанесиэс представляет собой «пустынный, давно обезлюдевший, полунощный край. Он лишен шумов и звучаний». Девятый круг ада также характеризуется отсутствием всяких звуков. В нем нет стенаний мучимых грешников. Все пространство Джудекки наполнено безмолвной ледяной тишиной от ощущения близости дьявола, находящегося здесь в заточении. Так Данте говорит об этом в шестнадцатой строфе: «В безмолвии дальнейший путь свершив / И пожелав, чтобы мой взгляд окинул / Того, кто был когда-то так красив» [6. С 220]. Существительное «безмолвие» задает интенцию восприятия данного фрагмента. Безмолвие является результатом осознания персонажем происходящего: вступление на девятый круг ада, страх и волнение от приближающейся встречи с неведомым.
Другим важным элементом, сближающим произведения Данте и Кржижановского, является культурный код ночи. В обоих текстах ночь приобретает
1 Следует также отметить факт, что автор «Сказок для вундеркиндов» 2 Комментарии Вадима Перельмутера к собранию сочинений
и «Возвращения Мюнхгаузена» хорошо владел итальянским языком Кржижановского [5, Т.1. С. 636]. и читал стихотворения поэта эпохи Возрождения в оригинале.
коннотации самостоятельной смыслообразующей категории. В новелле Кржижановского итанесиэйцы достигают заповедной страны весной. Испытав радости короткого лета, они оказывают во власти зимы, которая становится для них последней: «За весной - лето. А там вдруг солнце оторвало лучи от земли и бросило страну в полярную ночь и холод» [5. Т. 1, С. 205]. Основными составляющими полярной ночи в тексте служат темнота (как отсутствие солнечного света) и холод. В художественном мире новеллы холод является также непосредственным эквивалентом смерти.
В «Божественной комедии» обнаруживаются схожие текстуальные особенности. Уже при первом описании девятого круга Ада читательское внимание акцентируется на визуальном аспекте восприятия Джудекки, на том, что видят Вергилий с Данте. «VexiПaregisprodemtmfemi / Навстречу нам, - сказал учитель. Вот, / Смотри, уже он виден в этой черни» [6. С. 220]. Эта тенденция в тексте ситуируется близостью Люцифера, очертаниями его образа в темноте. На наличие темноты в тексте указывает существительное «чернь» (отсутствие возможности видеть, заполнение пространства черным цветом). Эта тенденция усиливается в следующей строфе: «Когда на нашем небе ночь встает /Или в тумане меркнет ясность взгляда, /Так мельница вдали крылами бьет, / Как здесь во мгле встававшая громада» [6. С. 220]. Здесь в нарративную структуру вводится культурный код ночи, который, в свою очередь, соотносится с понятиями «туман», «мгла», эксплицирующими семантику плохого видения. Как и в новелле Кржижановского, в произведении Данте культурный код темноты неразрывно связан с функционированием мотива холода. Он включает в себя многообразие различных смыслов. Ночь (темнота) Джудекки несет в себе не только физический холод, но и чувство неуюта и страха от близости с дьяволом, локус которого является сосредоточием пространства «Ада» Данте. Даже на расстоянии от места заключения Люцифера персонаж ощущает негативизм данного локуса. Это выражается посредством мифологемы ветра: «Я хоронился за вождем как мог, /Чтобы от ветра мне была пощада» [6. С. 220]. Далее в тексте объясняется генезис ветра - он возникает как следствие движений крыльев Дита: <(Без перьев вид у них был нетопырий; / Он ими веял, движа рамена, / И гнал три ветра вдоль по темной шири, / Струи Коцита леденя до дна» [6. С. 220]. Из этой цитаты становится очевидным, что даже неживая природа, вступающая во взаимодействие с дьявольским началом, получает коннотации отрицательного пространства. Подтверждением этому служат изменяющие свою структуру воды Коцита.
Непосредственным эквивалентом холода, его материализованной метафорой в обоих текстах является лед. Он несет в себе семантику смерти, а также выступает в качестве одного из константных понятий, образующих художественное пространство рассматриваемых текстов. Так, Итанесиэс является страной льда, тающего и безопасного для «большеухих» весной и смертельного для них зимою. Джудекка отличается от всех остальных кругов Ада тем, что он лишен огненного начала, а весь состоит только из льда. «Мы были там, - мне страшно этих строк, - / Где тени в недрах ледяного слоя / Сквозят глубоко, как в стекле сучок. /Одни лежат; другие вмерзли стоя / Кто вверх, кто книзу головой застыв» [6. С. 220]. Из данного фрагмента следует, что души умерших оказываются заключенными в толщу льда. Лед служит дополнительной тюрьмой теней, не давая возможности их движению, т.е. это некое бесформенное начало, аргюй несущее в себе стагнацию и смерть. Заключенным во льду является также и Люцифер: «Мучительной державы властелин /Грудь из-за льда вздымал на половину; /И мне по росту ближе исполин, / Чем руки Люцифера исполину; / По этой части ты бы сам расчел / Каков он весь, ушедший телом в льдину» [6.С. 220]. Таким образом, в описании Джудекки возникает парадокс. Люцифер, движением своих крыльев превращающий все вокруг в ледяную пустыню, сам оказывается заключенным в толщу льда.
Схожие черты обнаруживаются и в тексте новеллы «Итанесиэс». В ней отсутствует персонифицированное дьявольское начало, однако оно может прочитываться на уровне имплицитных текстуальных связей. Эта особенность определяется семантикой таинственного голоса (зов), вслед за которыми народ «боль-шеухих» отправляется на поиски заповедной страны Итанесиэс, навстречу своей смерти. Наряду с этим в тексте новеллы повторяется комплекс культурных кодов, представленных в «Божественной комедии»: ночь, холод, смерть. Наступление полярной ночи в новелле оказывается началом гибели причудливого народа, его исчезновением в ледяной темноте: «Для итанесиэйцев настали тяжкие дни: их безволосые махонькие зябкие тельца охватило и стиснуло полярной стужей. Что было делать? Спасаясь от смерти, пришельцы начали заворачиваться в свои уши, пряча обледенелые тельца под гибкий хрящ» [5. Т.1. С. 205]. В этом контексте понятие «полярная ночь» замещается авторским эрзацем «полярная стужа», также несущим в себе все признаки данного культурного кода.
В описании спасения итанесийцев от зимнего холода Кржижановский следует логике трагифарса.
Он соединяет в нарративной структуре новеллы элементы комического и трагического начала. Примером этому служит укутывание итанесийцев от холода в собственное ухо или смерть как результат отсутствия этих действий. В связи с этим обнаруживается имплицитная интертекстуальная отсылка к тексту Данте как возможность культурного диалога исследуемых писателей. Основанием для этого служит рассмотрение метонимии у Кржижановского и Данте, сравнение уха итанесийца с крылом Люцифера. Методологическим инструментарием для этого служит путь от обратного, определяемый логикой модернистского дискурса. Обозначенные персонажи представляют собой два противоположных полюса, эксплицируемых посредством возможных бинарных оппозиций: «большое -малое», «великое - безызвестное». Персонажи новеллы «Итанесиэс» обладают огромным ухом: «Итанесийцы, как явствует из "'Азбуковника", были существами об одном, но (как говорилось уже) столь огромном ухе, что из-за уха человека не увидеть» [5. Т.1. С. 203]. Однако в человеческих пропорциях «большеухие» характеризуются малым ростом, поэтому они являются предметом охоты на них людей, так как оказываются не в силах защитить себя самих и представляют собой лёгкую добычу. В описании персонажей Кржижановский использует слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, для того чтобы передать значение их «умаленности». Люцифер в «Божественной комедии» обладает огромным ростом, он называется «исполином», «громадой», а также сравнивается с ветряной мельницей. По отношению к пропорциям тела Дита его крылья являются гигантскими. «Росло под каждым два больших крыла, /Как должно птице, столь великой в мире; / Таких ветрил и мачта не несла. Без перьев вид у них был не-топырий» [6. С. 220]. С точки зрения структуры, уши итанесийцев и крылья Люцифера имеют некоторое сходство. В обоих случаях они больше размеров тела персонажей, имеют кожный покров и т.д. Как владыка Джудекки, так и итанесийцы укрываются своей частью тела. Обозначенные отдельные части тела метонимически замещают целое: все тело Дита находится во льду, видны только крылья и лица, итанесийца нельзя заметить из-за его уха. Использование данного образа Кржижановским объясняется игровым началом, характерным для модернистского дискурса. Автор новеллы переворачивает и видоизменяет образ, взятый из «Божественной комедии», так, что он оказывается едва узнаваемым. Однако при внимательном рассмотрении в нем раскрывается изначально заложенное эмоционально-смысловое наполнение, т.е. пи-
сатель использует образность, присущую индивидуально-авторскому дискурсу Данте, для создания собственного художественного мира. Эта особенность характерна не только для книги новелл «Сказки для вундеркиндов», но и для других произведений Кржижановского, где он вступает в культурный диалог со своими гениальными предшественниками - Шекспиром, Свифтом, По и другими авторами. Одной из основных проблем в новелле, сближающей ее с произведением Данте, является проблема морального выбора. Этот мотив повторяется на протяжении всего текста. Прежде всего, это выбор между слушаньем, восприятием звучаний небесных сфер и отсутствием его. Оппозиция слух-глухота трансформируется в финале новеллы в смысловую пару жизнь-смерть: «Стужа ставила дилемму: или, превратив ухо в одежду, перестать слышать, но остаться живым, или, не изменяя древнему дару итанесийскойчути, умереть» [5. Т.1. С. 205] Иными словами существование народа зависит от их выбора. Кржижановский постепенно подводит читателя к осмыслению гибели итанесиэйцев, подчеркивая неизбежность этого события. В финале новеллы они оказываются погребенными под толщей льда, замерзшими насмерть: «(...) вскоре их обледенелыми трупиками покрылась ровная снежная гладь полунощной страны» [5. Т1. С. 205].
В связи с этим интерес вызывает то, как расходится фабульная линия новеллы «Итанесиэс» с фабульной линией «Ада» Данте. В новелле действие происходит в горизонтальной плоскости. Автор акцентирует читательское внимание на этом аспекте через упоминание пространства смерти («ровная снежная гладь»). В «Божественной комедии» действие переносится в вертикальную плоскость: путь наверх, из Ада в Чистилище: «Мой вождь и я на этот путь незримый / Ступили, чтоб вернуться в ясный свет, / И двигались все вверх неутомимы» [6. С. 224]. Покидая преисподнюю, Данте и Вергилий идут навстречу свету и жизни. Позади них остаются ночь, темнота и холод. На это указывают следующие цитаты: «Где лед? Зачем вот этот в яме тесной /Торчит стремглав? И как уже пройден / От ночи к утру солнцем путь небесный», «И над тобой теперь небесный свод, / Обратный своду, что взнесен навеки» [6. С. 224]. В новелле «Итанесиэс» персонажи, умирая, уходят от света. Они остаются навсегда заключенными в пространстве ночи и холода.
Таким образом, смерть становится завершающей точкой в истории существования необычного народа, а также началом возникновения мифа, легенды о мировой гармонии: «Лишь легенда о мировой
гармонии, покинув мертвую страну Итанесиэс, и сейчас еще бродит среди людей» [5, Т.1. С. 205]. В этом контексте значимым является прилагательное «мертвый» («мертвая страна Итанесиэс»), которое в полной мере отражает фантомную эстетику минус-пространства Кржижановского. Умирая, народ «большеухих» становится лишь фантомом, лишенным материальности. Наличие этой интенции актуализирует онтологический вопрос об истинности экзистенции персонажей в художественном мире новеллы: существовала ли страна Итанесиэс с ее причудливыми больше-ухими обитателями и где проходит граница между реальностью и вымыслом? Ответ обнаруживается у самого автора в работе «Страны, которых нет». Для Кржижановского Итанесиэс является неким симуля-кром, на основании которого он создает собственную
мистификацию. Апеллируя в начале новеллы к средневековому бестиарию, из которого читатель узнает о существовании страны «Итанесиэс, писатель дает персонажам возможность новой жизни или, скорее, следуя логике фантомной эстетики, новой смерти.
Новелла «Итанесиэс» служит ярким выражением индивидуальной мифологии Кржижановского, а также подтверждает тезис о наличии культурного диалога между создателем «Божественной комедии» и автором «Сказок для вундеркиндов». Исследование аллюзий, отсылающих к произведениям Данте, позволяет выявить новые культурные коды в новелле и приблизиться к осмыслению первоначального замысла писателя (обретению нити Ариадны), чьи причудливые лабиринты мысли остаются все еще не до конца пройденными.
Список литературы
1. Кржижановский Сигизмунд. Собрание сочинений: в 6-ти томах T.VI. - Cro^Symposium, 2013.
2. Кржижановский Сигизмунд. Сказки для вундеркиндов. М.: Советский писатель, 1991 г.
3. Кржижановский Сигизмунд. Книжная душа. М.: Водолей Publishers, 2007.
4. Кржижановский Сигизмунд. Собрание сочинений: в 6-ти томах. Т. V. - CПб.:Symposium, 2006.
5. Кржижановский Сигизмунд. Собрание сочинений: в 6-ти томах. Т. I. - CПб.:Symposium, 2001.
6. Данте Алигьери. Новая Жизнь. Божественная комедия. М.: Художественная литература, 1967.
Об авторе
Мансков Алексей Анатольевич - кандидат филологических наук, доцент кафедры германского языкознания и иностранных языков Алтайского государственного университета (Барнаул), forlang@ffilo.asu.ru
