CC BY
45
ФИЛОСОФСКАЯ ЭССЕИСТИКА
contra / сост. В.M. Маркович, Г.Е. Потапова, ком-мент. Г.Е. Потаповой и Н.Ю. Заварзиной. СПб., 2002.
17. Набоков В.В. Предисловие к «Герою нашего времени» // Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М., 1996.
18. Платонов А.П. Чевенгур. М., 1988.
19. Серман И.З. Михаил Лермонтов. Жизнь в литературе (1836-1841). М., 2003.
20. Хейде Л. Автономность и несчастное сознание // Логос. 1999. № 9.
REFERENCES
1. Belyanin, A.V. and Zinchenko, V.P., 2010. Doveriye v ekonomike i obshchestvennoy zhizni [Confidence in the economy and social life]. Moskva, (in Russ.)
2. Bulgakov, S.N., 1993. Russkaya tragediya [Russian tragedy]. In: Bulgakov, S.N., 1993. Sochineniya: v 21. Vol. 2: Izbrannyye stat'i. Moskva, (in Russ.)
3. Vayl", P. and Genis, A., 1991. Rodnaya rcch'. Uroki izyashchnoy slovesnosti [Mother tongue. Lessons of belles-lettres]. Moskva, (in Russ.)
4. Val", Zh., 2006. Neschastnoye soznaniye v filosofii Gegelya [Unhappy consciousness in Hegel's philosophy], Sankt-Peterburg. (in Russ.)
5. Hegel, G.W.F., 1992. Fenomenologiya dukha [Phenomenology of spirit.]. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
6. Gigolov, M.G., 1985. Lermontovskiye motivy v tvorchestve Dostoyevskogo | Lcrmontov's motifs in the works of Dostoyevsky]. In: Dostoyevsky. Materialy i issledovaniya. Issue 6. Leningrad, (in Russ.)
7. Dostoyevsky, F.M., 1974. Besy [Demons]. In: Dostoyevsky, F.M., 1974. Polnoe sobranie sochinenii v 301. Vol. 10. Leningrad, (in Russ.)
8. Dostoyevsky, F.M., 1974. Glava «U Tikhona». In: Dostoyevsky, F.M., 1974. Polnoe sobranie sochinenii v 301. Vol. 11. Leningrad, (in Russ.)
9. Dostoyevsky, F.M., 1973. Zapiski iz podpol'ya [Notes from underground]. In: Dostoyevsky, F.M., 1973. Polnoe sobranie sochinenii v 30 t. Vol. 5. Leningrad, (in Russ.)
10. Dostoyevsky, F.M., 1979. Knizhnost' i gramotnost'. Stat'ya pervaya [Bookishness and literacy. Article first]. In: Dostoyevsky, F.M., 1979. Polnoe sobranie sochinenii v 301. Vol. 19. Leningrad, (in Russ.)
11. Ivanov, Vyach. I., 1990. Dostoyevsky i roman -tragediya [Dostoyevsky and the tragedy novel]. In: O Dostoyevskom. Tvorchestvo Dostoyevskogo v russkoy mysli 1881-1931 godov. Moskva, (in Russ.)
12. Isupov, K.G. Metafizika Lermontova |Lcrmontov's metaphysics]. URL: http://www.rhga. ru/science/proe/rgnf/l_7.pdf (in Russ.)
13. Lermontov, M.Yu., 1990. Geroy nashego vremeni [A hero of our time]. In: Lermontov, M.Yu., 1990. Sochineniya. Vol. 2. Moskva, (in Russ.)
14. Lermontov, M.Yu., 1990. Duma [Thoughts], In: Lermontov, M.Yu., 1990. Sochineniya. Vol. 1. Moskva, (in Russ.)
15. Lermontov, M.Yu., 1990. Prorok [Prophet], In: Lermontov, M.Yu., 1990. Sochineniya. Vol. 1. Moskva, (in Russ.)
16. Merezhkovsky, D.S., 2002. M.Yu. Lermontov. Poet sverkhchelovechestva [Mikhail Lermontov: a poet of supermankind]. In : M.Yu. Lermontov: za i protiv. Sankt-Peterburg. (in Russ.)
17. Nabokov, V.V., 1996. Predisloviye k «Geroyu nashego vremeni» [Introduction to "A hero of our time"]. In: Nabokov, V.V., 1996. Lektsii po russkoy literature. Moskva, (in Russ.)
18. Platonov, A.P, 1988. Chevengur [Chevengur], Moskva, (in Russ.)
19. Serman, I.Z., 2003. Mikhail Lermontov. Zhizn' v literature (1836-1841) [Mikhail Lermontov. A life in literature (1836-1841)]. Moskva, (in Russ.)
20. Heyde, L., 1999. Avtonomnost' i neschastnoye soznaniye [Autonomy and unhappy consciousness], Logos, no. 9, pp. 4-25. (in Russ.)
1Ы МЕМСЖ1АМ
Александр Павлович Огурцов
8 мая 2014 г. не стало Александра Павловича Огурцова. Мы потеряли не только блестящего мыслителя - философа, культуролога, науковеда и историка науки, которым вправе гордиться отечественная гуманитарная мысль, - но и замечательного человека, бывшего неоспоримым моральным авторитетом для всех тех, кому довелось его знать и сотрудничать с ним.
Александр Павлович прожил непростую, нелегкую, но при этом весьма насыщенную жизнь. Того, что ему удалось сделать, с избытком хватило бы на солидную междисциплинарную исследовательскую группу. Он родился в Москве 14 сентября 1936 г. В 1958 г. окончил философский факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, а в 1967 г. защитил кандидатскую диссертацию по теме «Отчуждение, рефлексия и практика». В этой диссертации Александр Павлович, по сути дела, объединил под одной обложкой три крупных по объему и фундаментальных по содержанию статьи, написанные им для «Философской энциклопедии».
1950-60-е годы связаны с работой А.П. Огурцова в «Вопросах философии». Нельзя не сказать о том, что в это время журнал, благодаря усилиям, в т.ч. и Александра Павловича, поднялся на новый уровень обсуждения философских проблем науки, культуры, общества. Деятельность в журнале А.П. Огурцов продолжил и в последующие годы до конца своей жизни. В 1993 г. он становится членом редколлегии «Вопросов философии», в 2009 г. - международного редакционного совета журнала.
В 1967 г., после подписания письма в защиту диссидентов А. Гинзбурга, Ю. Галанскова и их товарищей, Огурцова исключили из КПСС и уволили из академического Института международного рабочего движения (ИМРД). По рассказам Александра Павловича, в соответствующей партийной инстанции ему предлагали покаяться в содеянном, признать свою ошибку, и тогда все обошлось бы минимальными санкциями. Он, однако, оказался неуступчивым и предпочел статус «идеологически неблагонадежного», не поступившись убеждениями. Подобные предложения делались ему и в дальнейшем, но он отвечал неизменным и решительным отказом. «Поражение в правах»
длилось около двадцати долгих лет и пришлось на тот период его жизни, который, вообще говоря, принято считать наиболее продуктивным.
Друзьям удалось устроить Александра Павловича на техническую, по сути дела, должность, сначала в Советской социологической ассоциации, а затем в группе по истории социологии Института конкретных социальных исследований АН СССР. Социология в нашей стране тогда делала первые - после трагического перерыва длиной в несколько десятилетий - шаги, по сути дела, рождалась заново. А.П. Огурцову было поручено создание социологического словаря, что включало работу по составлению словника, подбору авторов, редактированию. При этом очень многие статьи, за неимением специалистов либо в связи с их нежеланием этим заниматься, ему пришлось писать самому. В результате довольно скоро он завоевал признание и в области истории социологии.
Впрочем, сам словарь был издан намного позже, когда Александр Павлович работал уже в другом месте - в Институте истории естествознания и техники АН СССР. И здесь он достаточно быстро приобрел репутацию одного из наиболее квалифицированных историков науки. Среди его дарований хотелось бы отметить поразительное исследовательское чутье, позволявшее возвращать из забвения мало кому известных, но очень оригинальных ученых-естественников, а вместе с тем улавливать важные взаимосвязи и тенденции в историческом развитии науки. Он разбирался в истории физики, математики и биологии настолько глубоко и основательно, что те, кто специализировался в каждой из этих областей, в общении с ним достаточно быстро забывали о барьерах, которыми дисциплинарные сообщества зачастую огораживают свою сферу интересов.
В мире формальных статусов и отношений Александр Павлович считался идеологически неблагополучным, а потому даже цитирование его работ можно было назвать поступком, не говоря уже о том, чтобы публиковать его статьи, -для этого подчас требовалось немалое мужество. И разительным контрастом официозному неприятию был тот неформальный авторитет, которым
/Л/ МЕМ ОМАМ
ученый пользовался. Несмотря на множество отказов - их он переживал весьма болезненно, - ему хватало силы духа и какой-то невероятной одержимости для того, чтобы снова и снова браться за работу. Официальное признание А.П. Огурцова началось в годы перестройки: в 1988 г. ему удалось издать книгу «Дисциплинарная структура науки», а в 1990 г. Александр Павлович уже защитил докторскую диссертацию на ту же тему.
В 1988 г. А.П. Огурцов переходит в Институт философии, где работает до самых последних дней. Эти годы, безусловно, наиболее продуктивны для творчества ученого, что стало возможным и во многом благодаря его сподвижнице, жене и соавтору - Светлане Сергеевне Неретиной. Теперь все более заметное место в поистине безграничной сфере интересов Александра Павловича начинают занимать проблемы социальной истории и социальной философии науки. В этих областях он выступает в качестве автора и редактора многих статей и коллективных монографий. Создавалось впечатление, что он знал работы едва ли не всех тех, кто занимался в нашей стране этой проблематикой.
Александр Павлович принимал самое активное участие в таком фундаментальном проекте, как издание 4-томной «Новой философской энциклопедии», где он был ученым секретарем научно-редакционного совета. Эту работу он не оставлял даже тогда, когда оказался в больнице, где ему была сделана серьезная операция на сердце. Роль А.П. Огурцова в создании энциклопедии была отмечена Государственной премией РФ за 2003 г. Очень много сделал он и для подготовки другого фундаментального издания - «Энциклопедического словаря по эпистемологии», вышедшего в свет в 2012 г. В 2011 г. он реализовал, притом единолично, еще один фундаментальный проект, выпустив трехтомник «Философия науки: двадцатый век. Концепции и проблемы».
Нельзя не сказать и об особой роли Александра Павловича в создании и успешной деятель-
ности экспертного совета по социальным наукам Российского гуманитарного научного фонда. Этот фонд сыграл исключительную роль в спасении гуманитарного знания в нашей стране в самые тяжелые годы, и Александр Павлович с энтузиазмом включился в его работу с самого ее начала (1994 г.) и самоотверженно вел ее на протяжении многих лет.
Александр Павлович неоднократно оказывал профессиональную поддержку философам Дальнего Востока: выступал оппонентом на защите диссертаций, рецензировал монографии. И относился к этой работе очень внимательно и неформально.
А.П. Огурцов хранил в памяти невероятный объем знаний, относящихся к самым разным областям науки; при этом память его была устроена таким образом, что все находившиеся в ней знания были, что называется, в зоне оперативного доступа, он обладал даром извлекать их мгновенно. Вместе с тем свои знания ученый непрестанно пополнял и этому занятию - добыванию новых знаний - готов был отдавать всего себя без остатка. Сам процесс обретения новых знаний был для него подлинным счастьем.
Для нашей философии, нашей науки, для нашей страны Александр Павлович Огурцов сделал фантастически много. Память о нем будет столь же доброй и светлой, сколь доброй и светлой была его личность.
Ниже мы публикуем первый вариант текста, написанного А.П. Огурцовым для «круглого стола», посвященного 20-летию РГНФ «Перспективы российской науки как социального и культурного института» («Вопросы философии». 2014. №8). Александр Павлович не смог принять в нем участие. Последний вариант этого текста, написанный им по прочтении стенограммы, будет опубликован в журнале «Вопросы философии», 2014, №11. Он не успел завершить свою работу. Текст публикуется практически без правки.
ВЫСТУПЛЕНИЕ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
«ПЕРСПЕКТИВЫ РОССИЙСКОЙ НАУКИ
КАК СОЦИАЛЬНОГО И КУЛЬТУРНОГО ИНСТИТУТА»
А.П. Огурцов
Если выразить в одной фразе, как я оцениваю перспективы российской науки, то я бы сказал: «Перспективы рацужные, настоящее темно». Можно согласиться с теми, кто считает, что российская наука находится в состоянии юмы. И вопрос в том, как она была приведена к этому состоянию, - то ли искусственно раци ее выживания, то ли в результате небрежения со стороны управленческих инстанций.
1. К сожалению, в нашей философской и социологической литературе о науке я чувствую забалтывание острых проблем, которые возникли перед пореформенной наукой в России. Нередко мы возвращаемся к тем схемам, которые уже не отвечают реалиям нынешнего дня: воспроизводим оппозицию между фундаментальной и прикладной наукой, не замечая, что эта аналитическая конструкция связана с определенными социально-историческими и культурными ситуациями в стране. Да и любое расчленение живой (пока!) целостности российской науки является аналитическим, т.е. нарушающим эту целостность и вносящим в нее параметры, ее возмущающие. Эти функционально-аналитические процедуры постижения науки онтологизируются, превращаясь тем самым в характеристику бытия самой науки и ее сегментов - в фундаментальную и прикладную науку. Независимо от того, мыслится ли эта функционально-аналитическая конструкция в традиционном ключе или в рамках программы «мыследеятельности» Московского методологического кружка, созданного в конце 50-х годов прошлого века Г.П. Щедровицким, эта оппозиция, как сегодня стало ясно, уже не соответствует многообразию научно-исследовательских организаций и объединений. Сразу же скажу, что эта оппозиция возникла давно: начиная с Платона фундаментальность связывалась с геометрией, все остальные виды знания определялись как приложения геометрического способа рассуждения. Даже механика, начиная с Архимеда и кончая Ньютоном, мыслилась как применение геометрического дискурса. Лишь после Ньютона в работах Даламбера, Эйлера и Лагранжа ситуация кардинально изменилась: математический анализ, родившийся благодаря деятельности Ньютона и Лейбница, стал основанием (фундаментом) мно-
гообразных систем знания, в т.ч. теории механизмов и машин, даже социально-теоретических моделей (равновесия различных сил, расчета их баланса и его нарушения и пр.). В наши дни сосуществуют два альтернативных, но равноправных вида дискурса -геометрический и аналитико-математический. Каждый из них эффективен. Однако возникает целый ряд головоломок, одну из которых сформулировал Ю. Вигнер - «непостижимой эффективности математики», другая представлена в построении многообразия геометрий (Н.И. Лобачевского, Б. Римана и др.) и их приложения в физических моделях ОТО. Стало ясно не только то, что соотношение фундаментальной и прикладной науки исторически изменчиво, но и то, что инновации формируются как в фундаментальных, так и в прикладных сегментах науки. Более того, в современных условиях инновационно насыщенными являются именно прикладные сегменты науки, те, что нередко называются «технона-укой». Из средства или инструмента познавательной деятельности она превращается в базис современных исследовательских разработок. Хочу обратить внимание на специфическую метафористичность этого функционально-аналитического расчленения: бросается в глаза его зависимость от строительного способа конструирования (техническое основание, экономический базис, надстройка, фундамент, приложения, прикладные и т.д.). Этому способу мысли и дискурса отдали дань не только К. Маркс, но и многие другие социальные мыслители первой половины XIX в. Альтернативными ему были различные варианты «органицизма» - от концепции Гёте об «архетипе», совершающем метаморфозы, до орга-ницистской школы в социологии. В этом противостоянии двух видов дискурса не трудно увидеть то, что в наши дни называется конструкционизмом и натурализмом. Их альтернативность со всей очевидностью стала ясной на рубеже XX и XXI вв.
2. В наши дни наиболее перспективным является популяционистский дискурс, использующий иные модели и методы, прежде всего номиналистические, не предполагающие какой-либо натурализации аналитических процедур. Думаю, что целесообразно расчленить проблему на ряд уровней и рассматривать
