CC BY
0
Андреев Андрей Юрьевич, д-р ист. наук, профессор, профессор кафедры истории России XIX — начала XX века Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Россия, г. Москва; вед. науч. сотрудник лаборатории социально-антропологических исследований факультета исторических и политических наук Национального исследовательского Томского государственного университета Россия, г. Томск andrv@hist.msu.ru https://orcid.org/0000-001-7075-6637
Грачева Юлия Евгеньевна, канд. ист. наук, доцент кафедры истории России Историко-филологического факультета ПСТГУ
Россия, г. Москва g.yuliya@mail. ги https://orcid.org/0000-0002-2220-9361
Александр I в работе над Актом постановления для Дерптского университета: страница из истории либеральных реформ в России начала XIX века*
А. Ю. Андреев, Ю. Е. Грачева
Аннотация: В статье исследуется процесс обсуждения и утверждения Акта постановления Дерптского университета, оформившего в российском законодательстве основные принципы университетской юрисдикции, вошедшие впоследствии во все университетские законопроекты начала XIX в. Инициатором появления Акта постановления стал профессор и первый ректор Дерптского университета Г. Ф. Паррот, добивавшийся включения этого высшего учебного заведения в общеимперскую систему управления образовательными учреждениями. Однако преодолеть сопротивление большинства деятелей недавно созданного Министерства народного просвещения, не желавших появления средневекового принципа автономии в университетском законопроекте, было невозможно без активного вмешательства императора Александра I. Монарх не менее семи раз участвовал в рассмотрении замечаний и поправок к тексту. Необходимо особо отметить, что утверждение Акта постановления Дерптского университета стало одной из немногих полностью доведенных до конца реформ начала царствования. В статье используются мемуары Паррота, его обширная
© Андреев А. Ю., Грачева Ю. Е., 2023.
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда №23-18-00048, https://rscf.ru/project/23-18-00048/.
Вестник ПСТГУ.
Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2023. Вып. 114. С. 50-65 Б01: 10.15382/sturII2023114.50-65
переписка с императором, а также документы из архива Паррота, хранящиеся в настоящее время в Российском государственном историческом архиве. Исследователями был определен круг лиц, принимавших непосредственное участие в редактировании предварительных вариантов текста Акта. Авторы приходят к выводу, что император Александр I проявил несомненную заинтересованность и личное упорство в работе над Актом постановления, привлекая к этой работе как деятелей образовательных реформ, таких как министр П. В. Завадовский, М. Н. Муравьев, С. О. Потоцкий, так и круг ближайших друзей, в первую очередь Н. Н. Новосильцева.
Ключевые слова: император Александр I, Г. Ф. Паррот, университетская автономия, Дерптский университет, Акт постановления, министерство народного просвещения.
Начало царствования императора Александра I ознаменовалось обсуждением широкой программы либеральных преобразований1. Одно из центральных мест в этой программе занимала реформа народного просвещения, предусматривавшая открытие целой сети начальных и средних школ, а также создание в Российской империи системы высших учебных заведений — организуемых по единому образцу университетов. Ключевой отличительной чертой новых высших училищ, введенной именно императором Александром I, явилась широкая университетская автономия.
В соответствии с законодательными актами, принятыми в 1802—1804 гг., профессора и студенты российских университетов пользовались корпоративными правами и имели ряд важных привилегий (например, студенты получали право личного дворянства, профессора могли беспошлинно ввозить в Россию свое имущество из-за границы, занимаемые ими дома освобождались от городских сборов и повинностей, по окончании университетской службы они имели право на пенсии, которые назначались также их семьям в случае смерти профессора и т. д.). Вся внутренняя жизнь в университете строилась на началах самоуправления и выборности должностей — в частности, стать профессором можно было только в том случае, если за кандидатуру проголосовало большинство корпорации. Эти права были увенчаны дарованием университету «собственной юрисдикции», которая означала, что ученая корпорация формировала собственные судебные инстанции, независимые от любых других в государстве, и рассматривала в них дела, относящиеся к своим членам.
Сущность университетской автономии и проблемы ее применения в Российской империи уже неоднократно обсуждались в научных работах, в том числе одним из авторов данной статьи2. При анализе причин, которые подвигли Александра I к утверждению такой меры, была подчеркнута важная роль дружеских
1 См.: Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989; Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже ХУШ и XIX вв. Л., 1988.
2 Наиболее подробно этот вопрос рассмотрен в книгах: Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII — первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М., 2009; Андреев А. Ю., Посохов С. И. Университет в Российской империи XVIII — первой половины XIX века. М., 2012.
связей императора с профессором Дерптского университета Георгом Фридрихом Парротом, выступившим в роли главного проводника идеи университетской автономии для России3. Паррот общался по этому поводу с Александром I в последние месяцы 1802 г. и добился принятия Акта постановления Дерптского университета — документа, впервые четко зафиксировавшего в российском законодательстве основные принципы автономии для университетской корпорации, которые затем были распространены на последующие законопроекты (Утвердительные грамоты и Уставы российских университетов, принятые в 1803—1804 гг., а также Предварительные правила народного просвещения от 24 января 1803 г.).
В силу того значения, которое Акт постановления Дерптского университета имеет для утверждения университетской автономии в России и для складывания облика российских университетов в целом, история разработки этого документа представляет особый интерес для исследователей. До сих пор основным историческим источником в этом служили мемуары самого Г. Ф. Паррота, опубликованные на немецком языке его биографом Ф. Бинеманом еще в 1902 г.4 Паррот сообщает в них массу подробностей о том, как Акт постановления обсуждался и дорабатывался с личным участием императора Александра I, а также о том, какие его пункты вызывали наибольшие дискуссии. Однако этот рассказ не подкреплялся другими документами — можно было лишь судить об общем успехе Паррота по результату, но проанализировать собственно работу над текстом Акта, независимо от субъективного изложения Паррота, не удавалось.
В данной статье впервые привлекаются новые источники, которые позволяют в значительной мере восстановить тот тернистый путь, который прошел Акт постановления Дерптского университета прежде, чем был утвержден. В свою очередь это позволит вскрыть характерные для императора Александра I административные практики, применявшиеся им при разработке и утверждении новых законов — стоит подчеркнуть, что здесь речь идет об одной из немногих полностью доведенных до конца (во многом благодаря упорству Паррота) и реализованных на деле либеральных реформ «дней Александровых прекрасного начала».
Источниками, позволяющими провести такое исследование, помимо указанных мемуаров, являются письма Паррота к Александру I за октябрь—декабрь 1802 г. (полный корпус переписки профессора и императора был недавно расшифрован и переведен на русский язык5), а также обнаруженные в Российском государственном историческом архиве документы (также когда-то находившиеся в руках Паррота), которые представляют из себя записки и предварительные варианты Акта с обильной черновой правкой, выполненной различными участниками процесса разработки6.
3 См.: Андреев А. Ю. Император Александр I и профессор Г. Ф. Паррот: к истории возникновения «университетской автономии» в России // Отечественная история. 2006. № 6. С. 19-30.
4 См.: Bienemann F. Der Dorpater Professor G. F. Parrot und Kaiser Alexander I. Reval, 1902. S. 145-169.
5 См.: Андреев А. Ю. Кафедра и трон: переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота. М., 2023.
6 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 1-31.
Решение об основании в Российской империи университета на территории Лифляндской губернии в г. Дерпте было подписано Павлом I в 1799 г. по инициативе местного остзейского дворянства. Оно хотело получить собственное высшее учебное заведение, не уступавшее по уровню преподавания немецким университетам, что освободило бы значительное число дворянских студентов от необходимости совершать дорогостоящие образовательные путешествия в Германию (которые, к тому же, были еще и законодательно запрещены Павлом I из-за боязни распространения в России революционных идей). За образец внутренней организации Дерптского университета было принято устройство университета в Гёттингене, имевшего славу ученейшего и наиболее привлекательного для дворянства не только среди всей Германии, но и в Европе в целом. Также учитывался и почти полувековой российский опыт управления Московским университетом. В обоих случаях устройство этих ученых корпораций прошло так называемую модернизацию по сравнению со средневековыми прообразами и было в значительной степени подчинено государству, потеряв важные элементы автономии (например, право избрания профессоров)7. В качестве фигур, непосредственно контролирующих и регулирующих жизнь ученой корпорации, выступали кураторы — для Дерптского университета они назначались дворянством остзейских губерний на ландтагах, что придавало ему тем самым характер «местного университета» ^апёеБишуегаШ).
Однако многие из профессоров, которые были приглашены кураторами и собрались в Дерпт к началу 1802 г., не были согласны с отсутствием самостоятельности у университетской корпорации. Особенно их возмутило то, что в присяге на церемонии торжественного открытия университета профессора должны были пообещать «выказывать послушание кураторам как законному начальству», а также соблюдать составленные последними «статуты», хотя к этому дню официальный Устав, закреплявший бы власть кураторов в университете, еще не был утвержден высшей российской властью8.
1 августа 1802 г. проректором Дерптского университета (должность, которая в тот момент соответствовала главе ученой корпорации) стал профессор физики Г. Ф. Паррот. От лица всех коллег он начал борьбу за автономию университета и решил в ней опереться непосредственно на императора Александра I. Знакомство Паррота с императором состоялось в Дерпте в мае 1802 г.; в августе он нашел повод вступить с ним в прямую переписку и уже во втором своем письме на имя императора, от 30 августа, передавая Александру I официальные поздравления с тезоименитством, коснулся животрепещущей проблемы, упомянув «изъяны» в устройстве университета, исправить которые может только император, для чего необходимы его личные консультации с кем-нибудь из профессоров9. Тем самым, апеллируя к власти монарха, Паррот четко выступил за превращение своего университета из «местного» в Императорский, иначе говоря, россий-
7 См.: Андреев А. Ю. Российские университеты... С. 233—285.
8 См.: Bienemann F. Op. cit. S. 111.
9 О том, как началась и развивалась дружба Паррота и Александра I, см.: Андреев А. Ю. «Профессор-романтик» Г. Ф. Паррот и его дружба с императором Александром I // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2021. Вып. 101. С. 79—100.
ский (Reichsuniversität), источником прав и регулятором которого выступала бы верховная власть, а не локальные сословные органы10.
Средством для такого преобразования, по мысли Паррота, должен был выступить Акт постановления (Fundationsakte) Дерптского университета, изданный от имени Александра I. По своему типу этот документ восходил к средневековым грамотам императоров Священной Римской империи, которые закрепляли основные права ученых корпораций. В России такой вид законодательных актов прежде не применялся (а в масштабах Европы, заметим, это будет самым поздним его появлением в истории). О необходимости Акта постановления для своего университета Паррот впервые написал Александру I 13 октября уже из Петербурга, куда прибыл в начале того же месяца. В этом письме профессор достаточно развернуто обосновал потребности ученых в автономии, в особенности подчеркнув их право самостоятельно распоряжаться доходами (в том числе получаемыми из центрального бюджета, тогда как в 1802 г. казна Дерптского университета целиком находилась в распоряжении кураторов, а ее поступления определялись местными дворянскими органами), а также необходимость полной юрисдикции, которая позволила бы университету судить всех членов своей корпорации в соответствии с собственными законами. Иначе, писал Паррот, «оставаясь в нынешней бедности, истратим мы время и силы на сопротивление нападкам циническим или на разоблачение коварных заговоров, а между тем показал опыт, что в университетах лишь полная юрисдикция над его членами есть истинный оплот их безопасности»11.
Если цели и интересы корпорации, излагаемые здесь Парротом, вполне понятны — освободиться из-под опеки кураторов, получить в свои руки университетскую казну, повысить собственный статус и независимость от местных властей за счет юрисдикции, — то следует задаться встречным вопросом: что же могло двигать Александром I, который не только благосклонно принял идеи Паррота, но занялся их реализацией? Для молодого, только что вступившего на трон императора Дерптский университет стал первым учебным заведением, в основании которого он принял личное участие12. Но еще важнее мысль, которую Паррот выразил на первой аудиенции у императора, — Александру I нужны были просвещенные помощники в его реформах13. Поэтому, несмотря на то что корпоративные привилегии объективно противоречили той модернизации средневековых университетов, которая уже началась в XVIII в., Александр I согласился даровать эти привилегии, полагая что требования ученых и интересы Просвещения здесь идут навстречу друг другу.
10 См.: Tamul V. Die Dörptsche Universität — Landes- oder Reichsuniversität? Zum Verhältnis von Deutschbalten, Stadt und Universität im 19. Jahrhundert // Zur Geschichte der Deutschen in Dorpat / von H. Piirimäe, C. Sommerhage, Hrsg. Tartu, 1998. S. 94.
11 Письмо Г. Ф. Паррота императору Александру I от 13 октября 1802 г. // Андреев А. Ю. Кафедра и трон... С. 143.
12 Александр I подписал указы от 12 апреля 1801 г. и от 5 января 1802 г., относившиеся к организации Дерптского университета (ПСЗ. Т. 26. № 19831; Т. 27. № 20104).
13 «Ваш Дерптский университет первым подаст пример, рассчитывайте на него во всем, к чему бы Вас ни призвала Ваша добродетель», — сказал Паррот Александру I (цитата из мемуаров по: Bienemann F. Op. cit. S. 152).
Стремления профессора и императора совпали, что и сделало возможным появление Акта постановления Дерптского университета. Тем не менее Паррот должен был еще преодолеть множество трудностей. Прежде всего ему следовало найти прямой путь к императору. С одной стороны, столь серьезные решения нельзя было провести без одобрения созданного в сентябре 1802 г. Министерства народного просвещения, члены которого в то время как раз занялись разработкой общей системы образования в Российской империи. Поэтому, едва оказавшись в столице, Паррот добивается того, чтобы его представили министру народного просвещения графу П. В. Завадовскому, а также членам Комиссии об училищах (высшего коллегиального органа министерства) М. Н. Муравьеву, князю А. Чарторыйскому, Ф. И. Клингеру. В то же время профессор, видимо, легко узнает о существовании более узкого круга доверенных лиц Александра I — того, который сейчас называется Негласным комитетом, — и стремится сблизиться с его членами: сперва с В. П. Кочубеем (через которого и было передано Александру I упомянутое выше письмо от 13 октября), а затем с Н. Н. Новосильцевым, ставшим главным помощником и посредником в общении Паррота с императором. Характерно, что все члены Негласного комитета, с которыми познакомился профессор, вдохновились его идеями относительно университетской автономии «на благо Просвещения», а Новосильцев взял на себя труд добиться для Паррота личной аудиенции у монарха.
Итак, 13 октября Александр I первый раз получил от Паррота проект Акта постановления для Дерптского университета, приложенный к его письму14. Ближайшее окружение императора ходатайствовало в пользу этого проекта. Тем не менее, прежде чем отправить его на согласование министру народного просвещения, Александр решил запросить мнение человека, который также пользовался (по словам Паррота) «особенным расположением императора» и уже был вовлечен в обсуждение образовательных реформ, — графа С. О. Потоцкого15. Тот же, посетовав на недостаток времени и подробных сведений о текущем устройстве Дерптского университета, тем не менее представил императору довольно пространный отзыв, который в целом оказался негативным и ставил под сомнение быстрое утверждение Акта16.
Возражения Потоцкого характерны для позиции чиновника государственного органа — Министерства народного просвещения, который к тому же знаком с практиками управления в Российской империи. Поэтому многие его пункты опровергали саму идею предоставить университету полную независимость от вышестоящих властей. Потоцкий считал, что университет не может предпринимать важных решений по своему переустройству без апробации в министерстве, не должен без контроля сверху проводить выборы профессоров и осуществлять цензуру, командовать университетской стражей и т. д. Особенно же активно Потоцкий нападал на юридические компетенции ученой корпора-
14 К сожалению, этот первоначальный проект не сохранился.
15 Граф Северин Осипович Потоцкий с марта 1802 г. входил в Комитет по рассмотрению новых уставов ученых заведений, а в сентябре 1802 г. был введен в состав Комиссии об училищах с перспективой возглавить один из учебных округов (с января 1803 г. — Харьковский).
16 РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 28—31, основной текст и правка на французском языке.
ции — предусмотренное в первоначальном проекте Акта право университета по запросу выносить суждения о приговорах судов других инстанций (такое право традиционно существовало в Европе), а главное, право самостоятельно вести суд над своими членами в их делах не только друг против друга, но и против горожан. По мнению Потоцкого, «университет не может быть и судьей, и заинтересованной стороной в делах с городом», а юрисдикцию университета следовало бы ограничить лишь «исправительной полицией» над студентами и долговыми делами по малым денежным суммам, но ни в коем случае не относить к «преступлениям» (уголовным делам) — такой юрисдикции, по его словам, нет уже ни в Пруссии, ни в Австрии, ни в Англии, ни во Франции, т. е. ни в монархиях, ни в республиках, и надо ли теперь «в России возрождать эти остатки времен готических»17. Вердикт, который выносил автор отзыва, был неутешительным — почти все формулировки прав Дерптского университета, содержащиеся в проекте, нуждаются в доработке, потребуется время, чтобы все взвесить, изучить и убрать то, что противоречит «общим законам Империи», а также будущему единству ее образовательной системы.
Получив возражения Потоцкого, Александр I прочитал их, но не принял того вывода, к которому его подталкивали, — то есть не стал откладывать процесс разработки Акта в долгий ящик и передавать его в Министерство народного просвещения. Напротив, Александр I проявил настойчивость в продолжении работы над Актом, поскольку вскоре после 18 октября Паррот получил от Чарторыйского замечания императора о необходимости внести в проект коррективы18.
На роли Чарторыйского здесь нужно остановиться особо, насколько судить о ней позволяет правка, сделанная его рукой на полях рукописи Потоцкого19. Судя по этой правке, Чарторыйский выступал защитником Акта перед лицом императора и к тому же имел возможность непосредственно редактировать его текст (очевидно, вместе с Парротом) — несколько раз упоминается, что отдельные замечания уже учтены во «второй редакции». При этом Чарторыйский отстаивал существенные черты университетской самостоятельности — независимость профессорских выборов и цензуры от высших властей, освобождение от городских налогов не только для профессоров, но и для всех их домочадцев (ссылаясь на европейский пример). По другим пунктам Чарторыйский соглашался с Потоцким, но смог найти компромиссные трактовки, которые затем были включены в Акт. Так, по поводу соотношения общей подчиненности университета Министерству народного просвещения и его собственного права на реорганизацию появилась следующая формулировка: «Университет состоит в ведении министра просвещения и члена Комиссии училищ, на которого возложено будет особое попечение об сем университете. Впрочем и сам университет предпринять может нужные до внутреннего устройства его касающегося перемены, поколику дохо-
17РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 29 об. — 30.
18 См.: Bienemann F. Op. cit. S. 145-146.
19 Наша атрибуция правки на полях отзыва как принадлежащей Чарторыйскому подкрепляется сличением почерка с другими документами, подписанными его рукой (Ф. 733. Оп. 62. Д. 3. Л. 13 об.). Его характерное выражение «Севериниада» против одного из высказываний Потоцкого снимает все сомнения в авторстве отзыва.
ды оного то дозволяют, о чем однакож должен относиться рапортом к министру просвещения» (ст. 4 окончательного текста Акта20).
Паррот же, работая вместе с Чарторыйским над переданными ему от Александра I замечаниями, был готов идти на компромиссы, но далеко не во всем. Например, он сохранил статью Акта, закреплявшую за университетом дворянских кураторов, хотя и Потоцкий, и Чарторыйский сочли, что с момента учреждения министерства эти кураторы сделались «бесполезными, а, быть может, и вредными»21 (Паррот, казалось бы, думал так же, ведь именно он возглавил в Дерпте борьбу против диктата кураторов, однако, уезжая в Петербург, он дал обещание «не предпринимать ничего против них», а потому держал здесь свое слово). Но гораздо более важными были пункты об университетских судебных прерогативах: их Паррот решил отстаивать на личной встрече с Александром I, которая состоялась 26 октября.
Паррот принес на аудиенцию новый вариант Акта постановления. Отклонив предложение профессора пройтись по всем его пунктам, Александр I остановился только на обсуждении статьи о юрисдикции. Парроту удалось настоять на том, что «академическая свобода» очень нужна Дерптскому университету, который, таким образом, будет «избавлен от неудобств» и станет главным помощником российского императора. Получив согласие монарха на эту принципиальную меру, Паррот покидал дворец, не сомневаясь в том, что в ближайшее время он сможет вернуться в Дерпт с утвержденным Актом постановления22.
Однако на следующий день его радость была омрачена — князь Чарторый-ский напомнил Парроту, что в Петербурге получения подобных законодательных актов ожидали профессор Московского университета Ф. Г. Баузе и ректор Виленского университета И. Стройновский. Еще в своих замечаниях Чарторый-ский был согласен с Потоцким в том, что Дерптскому университету лучше бы подождать его включения в общую систему, при которой тексты всех университетских утвердительных документов будут написаны единообразно. К тому же, принимая непосредственное участие в реформировании Виленского университета и переживая за него всей душой, Чарторыйский, естественно, не хотел, чтобы два «старейших» университета уступили бы первенство на получение грамоты только что основанному Дерптскому. Без непосредственного участия монарха процесс вновь грозил затянуться, поэтому Паррот опять обратился к Александру I за помощью.
Передать очередное послание императору дерптский профессор попросил именно Чарторыйского. «Князь! — обратился Паррот к нему. — Выступали Вы защитником нашего дела; благоволите нынче с самим собой сразиться, вручив Его Величеству письмо, при сем прилагаемое, кое содержит все, что мог я ему сказать против мнения, Вами вчера утром высказанного»23. Паррот не скрывал,
20 См.: Акт постановления для Императорского университета в Дерпте // Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. 1. СПб., 1873. С. 7.
21 РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 28 об.
22 Более подробный разбор первой личной встречи Александра I и Паррота см.: Андреев А. Ю. Кафедра и трон... С. 35-36.
23 Письмо Г. Ф. Паррота князю А. Чарторыйскому от 28 октября 1802 года // Там же. С. 151.
что будет настаивать на скорейшем получении Акта, поскольку это «единственное действенное средство сообщить нам достоинство, в коем нуждаемся мы так сильно», а малейшее промедление будет только способом «уважить предрассудки другого университета»24. И Александр I согласился с доводами дерптского профессора, о чем ему «с дружеской улыбкой» сообщил князь Адам. Для урегулирования всех деталей Акта постановления по распоряжению императора был созван Комитет, членами которого стали Новосильцев, Чарторыйский и Паррот. В их задачу входило окончательно доработать пункты Акта, чему и были посвящены их заседания 6 и 13 ноября25.
По итогам совместной работы был подготовлен обновленный текст, переведенный затем на русский язык. Паррот отправил его на рассмотрение Александру I 14 ноября вместе со своим сопроводительным письмом. Интересно отметить, что при согласовании текста одного из пунктов Акта, касавшегося юрисдикции, члены Комитета решили предоставить императору выбор: «В прилагаемом наброске два варианта содержатся, и во втором мы от уголовной юрисдикции отказываемся. Благоволите, Государь, тот вариант вычеркнуть, какой Вам наименее подходящим покажется»26. Естественно, Паррот предпочел бы сохранить максимально полную юрисдикцию университета, но император ему в этом отказал: в статье 6 итогового варианта университет получал право по уголовным делам проводить лишь «первоначальное исследование», после чего препровождать свое мнение туда, «куда следует преступник»27. Александр I внес в полученный документ и еще ряд поправок. Паррот был в восторге, получив очередное доказательство благорасположения к нему монарха, который в третий раз лично занялся рассмотрением и редакцией столь необходимого профессору законопроекта. Паррот даже попросил разрешения сохранить у себя текст с правкой императора, но тот не дал своего согласия, и документ пришлось вернуть28.
Но вскоре Паррот решился вновь побеспокоить обожаемого императора, ведь с некоторыми его замечаниями профессор был не согласен! Понимая, что на такую дерзость не способен ни один министр, Паррот все же попросил Новосильцева передать новое представление монарху. В очередной раз (уже четвертый по счету) Александр I обратился к редактированию Акта постановления. Мнение императора заносилось Новосильцевым под его диктовку прямо на поля того письма, где содержались желаемые Парротом исправления29.
Прежде всего Александр I не согласился объявить себя основателем Дерпт-ского университета, тем более присвоить тому свое имя (последнее являлось
24 Письмо Г. Ф. Паррота императору Александру I от 28 октября 1802 года // Андреев А. Ю. Кафедра и трон. С. 150.
25 См.: Bienemann F. Op. cit. S. 155.
26 Письмо Г. Ф. Паррота императору Александру I от 14 ноября 1802 года // Андреев А. Ю. Кафедра и трон. С. 152.
27 Акт постановления для Императорского университета в Дерпте... С. 8.
28 Александр I заметил при этом, что у Паррота еще будет возможность получить образцы его почерка, намекая тем самым на дальнейшее продолжение их переписки (см.: Bienemann F. Op. cit. S. 156).
29 См.: Письмо Г. Ф. Паррота императору Александру I [около 20 ноября 1802 года] // Андреев А. Ю. Кафедра и трон. С. 153-157.
обычной традицией при учреждении университетов в Европе, и даже Московский университет в первые свои годы носил титул Elisabethiana, который, впрочем, не был законодательно закреплен). С позиции Паррота и других дерптских профессоров это было бы важно, так как подводило черту под прежними, не реализовавшимися в полной мере проектами, подписанными Павлом I, с которыми связывалась эпоха кураторского произвола. Но в итоговой преамбуле к Акту упоминание имени императора Павла I как инициатора основания университета все-таки было сохранено.
Отказался Александр I и от звания протектора Дерптского университета, а также его «верховного главы» (Chef suprême; содержательно этот титул восходил к средневековому латинскому званию Rector Magnificentissimus, которое зачастую принимал на себя владетель того княжества, где находился университет). Данный вопрос поднимался еще в замечаниях Потоцкого, который не находил адекватного российского понятия, а Чарторыйский к этому добавил, что, приняв такое звание для Дерпта, император должен будет тогда объявить себя протектором и остальных российских университетов. Но Паррот сохранял эту формулировку вплоть до последней на тот момент редакции Акта и, когда Александр I ее убрал, стал пространно возражать в указанном письме: «Сие звание дополнительных прав не дает. Предназначено оно единственно для того, чтобы нам почет оказать, и ежели на него с этой единственно верной точки смотреть, не есть оно ни несправедливая привилегия, ни остаток обычаев варварских. Содержит оно в себе всего лишь простое и нелицемерное доказательство, что Вашему Величеству угодно уважение к наукам привить»30. В итоге Новосильцев записал на полях по-русски, что Александр I готов был «покровителем» университета, но никак не верховным главой.
Также Парроту было отказано в присвоении ректору четвертого (а не пятого, как было принято) класса по Табели о рангах. Зато государь согласился на повышение стоимости необлагаемых таможенным сбором вещей, которые приглашаемые профессора могли ввезти из-за границы, с 2 до 3 тыс. руб. и на дарование профессорам, прослужившим в университете 25 лет, права на пенсию (данная норма станет впоследствии одной из ключевых для профессорской службы во всей системе российского высшего образования). Император также специально отметил, что Акт постановления будет издан на русском языке, хотя Паррот предпочитал бы его видеть на немецком, как более распространенном в прибалтийских провинциях.
Александр I вернул Парроту письмо, на полях которого были зафиксированы эти решения, чтобы профессор внес новую правку в текст Акта постанов-ления31. Но и эта работа, как оказалось, не была окончательной. Дело в том, что Паррот поставил императора в непростое положение: несмотря на теплоту аудиенции и схожесть во взглядах, которая привела к их сближению, государь не мог игнорировать тот факт, что и министр народного просвещения, и ряд са-
30 Письмо Г. Ф. Паррота императору Александру I [около 20 ноября 1802 года] // Андреев А. Ю. Кафедра и трон... С. 154.
31 Данное письмо действительно сохранилось в архиве Паррота в оригинале, в отличие от подавляющего большинства остальных писем, от которых остались только черновики.
новников министерства разделяли опасения в связи с введением университетской юрисдикции и были против ее появления в законодательных документах. Дабы не вступать в очередную полемику с Парротом, Александр решил созвать новую согласительную комиссию в расширенном составе, куда были включены помимо Новосильцева, Чарторыйского и Паррота также Потоцкий и Строганов. Безусловно, все прекрасно понимали, что основные положения Акта постановления войдут затем и в общее законодательство о российских университетах, которое параллельно разрабатывалось в Комиссии об училищах. Именно поэтому единственное заседание созванного Комитета в доме Новосильцева (который был секретарем и вел учет всех поправок) оказалось очень эмоциональным и продлилось до трех часов ночи32.
Отстоять свое мнение и удалить общую юрисдикцию из Акта Потоцкому не удалось33. В этом собрании лишь он был категоричным ее противником, остальные же либо поддерживали дерптского профессора, либо молчаливо с ним соглашались. Потоцкий смог добиться только исключения статьи о праве юридического факультета выносить собственные определения относительно приговоров судов. Итоговый вариант работы согласительной комиссии был вновь представлен на рассмотрение императору, который — отдадим ему должное, уже в пятый раз! — внимательно прочитал весь документ. Несколько оборотов речи, которые показались монарху плохо сформулированными по-русски, были собственноручно им исправлены. Этот экземпляр вновь отправился обратно к Парроту, и тот, наконец, смог получить и сохранить у себя вариант Акта с карандашными пометами возлюбленного государя34.
Казалось, что дело, ради которого Паррот приехал в Петербург, было завершено. Теперь профессору предстояло изготовить чистовой экземпляр Акта на пергаменте и позаботиться о его украшении. Получить подписанный Александром I пергамент Паррот надеялся на прощальной аудиенции в конце ноября. Однако своего слова не сказал еще министр народного просвещения. Конечно, император имел полное право подписать переданный ему готовый документ и потребовать от Завадовского его только заверить. Но, желая оказать министру почтение, Александр I послал его на контрассигнацию прежде, чем сам подписал. Это дало шанс Завадовскому попытаться ограничить, а может быть, даже и отменить пункт об университетской юрисдикции.
Исправлять готовый и украшенный документ министр, конечно, не стал, зато обратился к Новосильцеву с просьбой снять в его канцелярии копию Акта,
32 Его подробности содержатся в мемуарах Паррота (см.: Bienemann F. Op. cit. S. 158-160).
33 Паррот так рассказывает о споре той ночью: доведя разговор до абсурда, Потоцкий предложил передать Дерптскому университету юрисдикцию над всем городом, чтобы избежать неизбежных разногласий. В ответ Паррот пообещал занять место бургомистра Дерпта, передав тому свою должность профессора физики (см.: Bienemann F. Op. cit. S. 159).
34 РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 19-23. Александр I внес своей рукой пять исправлений, из которых самое значительное касалось вышеупомянутой проблемы со званием протектора-покровителя: зачеркнув слова о том, что император «объявляет себя всемилостивейше высочайшим покровителем» университета, он оставил другую формулировку — «приемлет оный университет в особенное покровительство и защиту», и именно в таком виде это вошло в окончательную преамбулу Акта.
куда и решил вносить свои замечания (эта копия с правкой Завадовского в итоге оказалась среди бумаг Паррота35). Зачеркнув слово «судопроизводство» и заменив его словами о «внутренней расправе», Завадовский изложил параграф о юрисдикции следующим образом: «Университет имеет свою внутреннюю расправу и полное начальство со всеми подчиненными ему в делах, принадлежащих до его части. Частные прочие, ежели б кто имел по долгам на чиновников университета, в университетском Сенате будут разбираемы и решены в университетском Совете»36. Таким образом, министр пытался ограничить возможности университета разрешать тяжбы между своими членами и горожанами лишь долговыми делами, а в прочих случаях (например, при нанесении материального ущерба, драках и проч.) университет лишался бы такого права (обратим внимание, что министр нападал даже на само понятие «университетского суда», предлагая вместо него иную формулировку).
От Новосильцева, который в эти дни стал посредником между императором, министром и дерптским профессором, Паррот узнал о вмешательстве Завадов-ского. Попытка лично убедить министра народного просвещения пересмотреть свои позиции ни к чему не привела — в мемуарах Паррот упоминает о состоявшемся 3 декабря разговоре между ним и министром в присутствии Муравьева, когда Завадовский заставил профессора стоя выслушивать целую свою речь, которая, конечно, Паррота разочаровала. Помочь здесь мог только Александр I, тем более что министр не остановился на первых поправках и на следующий день, 4 декабря, прислал порцию новых, в которых, по словам Паррота, ни много ни мало требовал полной отмены юрисдикции37. Через посредничество Новосильцева Паррот передал государю записку, в которой выплеснулось все его негодование действиями министра: «Всякий день и едва ли не всякий час новые приносит возражения графа Завадовского против акта постановления, Вашим Величеством уже одобренного, и сей документ, составленный с таким тщанием, основанный на правилах самых справедливых, дополненный поправками господ Новосильцева, Чарторыйского, Потоцкого и даже Строганова, генералом Клингером одобренный, наконец, усовершенствованный Вашим Величеством и ожидавший лишь последней формальности, под пером министра народного просвещения негодным предстает»38.
На просьбу о личной встрече Александр I ответил тогда Парроту отказом, сославшись на сильную занятость, но сам вместе с Новосильцевым предпринял еще одну попытку отредактировать Акт постановления. В очередной раз сохранившаяся копия Акта с карандашными пометами Новосильцева (часть из которых была написана крайне небрежно, то есть делалась в спешке — по-видимому,
35 Сравнение почерка писца на документе, включающем правку рукой Завадовского (РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 11-18) с документами, исходящими из канцелярии Петербургского учебного округа, попечителем которого стал Н. Н. Новосильцев (РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 3. Л. 7), позволяет с уверенностью утверждать, что написаны эти бумаги в одной канцелярии.
36 РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 14.
37 См.: Bienemann F. Op. cit. S. 163.
38 Письмо Г. Ф. Паррота императору Александру I от 4 декабря 1802 года // Андреев А. Ю. Кафедра и трон... С. 158.
непосредственно в ходе разговора) позволяет увидеть, как именно император работает с документом, какие поправки вносит, а какие пункты сохраняет неизменными, несмотря на возражения министра39. Так, статья о юрисдикции была оставлена практически в прежнем виде, хотя, следуя министру, понятие университетского суда в ней было заменено на «внутреннюю расправу». Сильной правке подверглась статья о пенсиях, на которую министр также сделал замечания. Из нескольких вариантов был одобрен следующий: помимо годового жалованья, которое из университетской казны выплачивалось вдовам и детям умерших профессоров, они имели право на получение пенсии в размере пятой части жалованья, если профессор выслужил не менее десяти лет, и четвертой части — если прослужил не менее двадцати пяти лет40. Вернувшись от императора, Новосильцев в своей канцелярии изготовил очередную копию Акта, внеся в нее еще ряд небольших уточнений41.
Наконец, Паррот получил набело переписанный вариант Акта постановления, который вновь можно было отдавать для изготовления парадного образца. Стоит отметить, что Александр великодушно предложил взять на себя расходы по повторному изготовлению пергамента, но Паррот все же оплатил эту сумму из университетской казны (как и в первый раз).
Таким образом, император Александр I не менее семи раз лично участвовал в рассмотрении замечаний и поправок к тексту Акта постановления для Дерпт-ского университета. Это говорит не только о дружеском расположении, которое монарх питал к инициатору Акта, профессору Парроту, но и о несомненной важности для монарха проводимых в то время образовательных реформ в Российской империи. Очередное же свое благодеяние император оказал Дерптско-му университету, подписав Акт постановления в день своего рождения, то есть 12 декабря. Тем самым Александр I согласился на просьбу Паррота соединить дату основания университета с торжествами всей России в честь императора. Характерно, что Новосильцев, через которого профессор передал эту просьбу, первоначально ответил отказом, заметив, что «это большой праздник, в который император не может заниматься никакой официальной работой». Но Паррот, как всегда, был настойчив: «Просите его об исключении. Скажите ему, что эта особенная милость вознаградит за испытанные мною огорчения и докажет, что он не сердится из-за всех тех, которые я ему доставил»42.
На прощальной аудиенции 15 декабря 1802 г. Александр I собственноручно вручил Парроту подписанную им и контрассигнованную министром народного
39 РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 1-10.
40 В предыдущих вариантах Акта срок службы скончавшегося профессора не уточнялся, в любом случае вдова и малолетние дети получали пенсию в размере M части годового жалованья. В итоговом же варианте Акта этот пункт вновь будет изменен, и на 1/5 часть пенсии могли рассчитывать вдовы и дети профессоров, прослуживших от пяти до пятнадцати лет в университете, на M — свыше 15 лет.
41 РГИА. Ф. 1101. Оп. 1. Д. 227. Л. 24-27 об. Эта копия сохранилась фрагментарно, а поправки Новосильцева в ней касаются лишь условий назначения пенсий, см. предыдущее примечание.
42 Bienemann F. Op. cit. S. 165-166.
просвещения грамоту для хранения в Дерптском университете43. По сути, так произошел первый шаг к реализации реформы высшего образования в Российской империи начала XIX в. Проведенный анализ показал, что Александр I проявил большую собственную заинтересованность в этом шаге и несомненное личное упорство в том, чтобы довести дело до конца, не откладывая надолго, в соответствии со своими обещаниями, данными профессору Г. Ф. Парроту. Император самостоятельно работал с проектом Акта, а также пользовался услугами своих ближайших помощников. Среди них выделялись так называемые молодые друзья Александра, князь А. Чарторыйский и Н. Н. Новосильцев, всего же в процедуре подготовки Акта то или иное участие приняли все члены Негласного комитета (т. е. также и В. П. Кочубей, и П. А. Строганов). Из старшего поколения советников Александра I в процессе обсуждения участвовали М. Н. Муравьев, Ф. И. Клингер и граф С. О. Потоцкий — последний на правах «доверенного эксперта» императора в делах образования, но в случаях, когда их мнение не разделялось «молодыми друзьями», оно отступало на второй план. Что же касается министра народного просвещения графа П. В. Завадовского, то подготовка Акта первоначально была устроена императором так, что министр оставался от нее полностью в стороне. Виновником этого, безусловно, являлся Паррот, который использовал свой прямой доступ к императору через «молодых друзей». Однако Александр I понимал ненормальность такой ситуации и вскоре убедился, что она вызвала ответную «маленькую месть» (выражение Паррота) со стороны Завадовского. У императора хватило такта и твердости, чтобы не превращать вскрывшиеся разногласия в прямой конфликт. В конечном счете можно констатировать, что история Акта завершилась ко всеобщему удовлетворению всех ее участников, так что даже Завадовский смог использовать положения этого документа при написании параграфов об университетах, которые вошли в подготовленные в министерстве Предварительные правила народного просвещения от 24 января 1803 г. и закрепили университетскую автономию в Российской империи44.
Список литературы
Андреев А. Ю. Император Александр I и профессор Г. Ф. Паррот: к истории возникновения «университетской автономии» в России // Отечественная история. 2006. № 6. С. 19-30.
Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII — первой половины XIX века в контексте
университетской истории Европы. М., 2009. Андреев А. Ю., Посохов С. И. Университет в Российской империи XVIII — первой половины XIX века. М., 2012. Андреев А. Ю. «Профессор-романтик» Г. Ф. Паррот и его дружба с императором Александром I // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2021. Вып. 101. С. 79-100.
43 Оригинал Акта постановления в настоящее время хранится в Тартуском университете (Эстония). URL: https://dspace.ut.ee/handle/10062/24627.
44 См.: Андреев А. Ю. Российские университеты... С. 391—392.
Андреев А. Ю. Кафедра и трон: переписка императора Александра I и профессора
Г. Ф. Паррота. М., 2023. Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989.
Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже
XVIII и XIX вв. Л., 1988. Bienemann F. Der Dorpater Professor G. F. Parrot und Kaiser Alexander I. Reval, 1902. Tamul V. Die Dörptsche Universität — Landes- oder Reichsuniversität? Zum Verhältnis von Deutschbalten, Stadt und Universität im 19. Jahrhundert // Zur Geschichte der Deutschen in Dorpat / von H. Piirimäe, C. Sommerhage, Hrsg. Tartu, 1998. S. 85-110.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2023. Vol. 114. P. 50-65 DOI: 10.15382/sturII2023114.50-65
Andrey Andreev, Doctor of Sciences in History, Professor,
Department of Russian History of the 19th — Early 20th Centuries, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University Moscow, Russia; Leading Researcher, Laboratory of Socio-Anthropological Research, Faculty of Historical and Political Sciences, Tomsk State University andrv@hist.msu.ru https://orcid.org/0000-001-7075-6637
Yulia Gracheva, Candidate of Sciences in History, Department of Russian History, Faculty of History and Philology, St. Tikhon's University for the Humanities Moscow, Russia g.yuliya@mail. ru https://orcid.org/0000-0002-2220-9361
Alexander's I Work on the Foundation Act for Dorpat University: A Page from the History of Liberal Reforms in Russia at the Beginning of the 19th Century*
A. Andreev, Yu. Gracheva
Abstract: The article examines the process of discussion and approval of the Foundation Act of Dorpat University, that formalised in Russian legislation the basic principles of university jurisdiction, which later became part of all university bills of the early
* The study was funded by the Russian Science Foundation, project no. 23-18-00048, https://rscf. ru/project/23-18-00048/.
19th century. The initiator of the Foundation Act was the professor and first rector of the University of Dorpat G. F. Parrot, who sought to include this higher educational institution in the all-imperial system of managing educational institutions. However, without the active intervention ofEmperor Alexander I it was impossible to overcome the resistance of most of the authorities of the newly created Ministry of Public Education, who did not welcome the use of the mediaeval principle of autonomy in the university bill. The monarch participated in the consideration of comments and amendments to the text at least seven times. It should be specifically noted that the approval of the Foundation Act of the University of Dorpat became one of the few reforms of the beginning of the reign that were fully completed. The article uses Parrot's memoirs, his extensive correspondence with the emperor, as well as documents from Parrot's archive, now kept at the Russian State Historical Archive. The article determines the circle of persons who were directly involved in editing the preliminary versions of the text of the Act. The authors of the article conclude that Emperor Alexander I showed keen interest and personal perseverance in the work on the Foundation Act, involving in this work both figures of educational reforms, such as Minister P. V. Zavadovsky, M. N. Muravyov, S. O. Pototsky, and the circle of his closest friends, primarily N. N. Novosiltsev.
Keywords: Emperor Alexander I, G. F. Parrot, university autonomy, University of Dorpat, Foundation Act, Ministry of Public Education.
References
Andreev A. (2006) "Imperator Aleksandr I i professor G. F. Parrot: k istorii vozniknoveniya "uni-versitetskoi avtonomii" v Rossii". Otechestvennaia istoriia, 2006, vol. 6, pp. 19—30 (in Russian).
Andreev A. (2009) Rossiiskie universitety XVIII—pervojpoloviny XIXveka v kontekste universitetskoi istorii Evropy. Moscow (in Russian).
Andreev A. (2021) ""Professor-romantik" G. F. Parrot i ego druzhba s imperatorom Aleksandrom I". Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II. Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2021, vol. 101, pp. 79—100 (in Russian).
Andreev A. (2023) Kafedra i tron: perepiska imperatora Aleksandra I i professora G. F. Parrota. Moscow (in Russian).
Andreev A., Posokhov S. (2012) Universitet v Rossiiskoj imperii XVIII—pervoi poloviny XIX veka. Moscow (in Russian).
Mironenko S. (1989) Samoderzhavie i reformy. Politicheskaia bor'ba v Rossii v nachale XIX v. Moscow (in Russian).
Safonov M. (1988) Problema reform v pravitel'stvennoi politike Rossii na rubezhe XVIII i XIX vv. Leningrad (in Russian).
Tamul V. (1998) "Die Dörptsche Universität — Landes- oder Reichsuniversität? Zum Verhältnis von Deutschbalten, Stadt und Universität im 19. Jahrhundert", in H. von Piirimäe, C. Sommerhage (eds) Zur Geschichte der Deutschen in Dorpat, Tartu, pp. 85—110.
Статья поступила в редакцию 01.05.23
The article was submitted 01.05.23
