CC BY
21DOI 10.31168/7576-0478-7.10
Пётр Ахмедович ИСКЕНДЕРОВ
Албанское
национальное движение (1878-1914 гг.) в балканском контексте: общее и особенное*
Л лбанское национальное движение изначально несло в себе
А^Дкак общие закономерности с аналогичными процессами у других балканских народов, так и собственные уникальные возможности. Это объективно вело к выделению в рамках указанного явления нескольких аспектов, направлений и измерений, зачастую находившихся друг с другом в противоречиях и прямых конфликтах, но в целом относившихся к одному типологическому явлению.
Среди уникальных особенностей албанского национального движения следует, в первую очередь, выделить следующие: историческое «запаздывание» данного процесса у албанцев в сравнении с другими балканскими народами; отсутствие единого исторического и географического центра «собирания» албанских земель (какими были, к примеру, Афины у греков, Белград у сербов, Бухарест у румын); меньшая востребованность религиозного фактора, в сравнении с факторами этническими и родо-племен-ными; важная роль активности албанских этнических общин за пределами собственно территории Албании; существование территориальных претензий со стороны других балканских государств в отношении практически всех территорий, которые лидеры албанского движения рассматривали в качестве ядра собственной национальной государственности; тесная интегри-рованность албанских лидеров в военно-политические и финансово-экономические структуры Османской империи.
Все вышеуказанные особенности самым непосредственным образом проявились в деятельности Призренской лиги 1878-
* Работа подготовлена в рамках Гранта РФФИ № 20-59-18004 Болг_а «Векторы исторического развития и национальные идеи на Балканах в XVIII—XXI вв».
о<х><х>с>ос>о<х>о^^ 189
1881 гг., ставшей первым институтом формирования албанской государственности на Балканах и одновременно апогеем подъема албанского национального движения в XIX веке и начавшей работу 10 июня 1878 г. — за три дня до открытия Берлинского конгресса — в составе 80 делегатов1. Среди участников Лиги преобладали крупные албанские феодалы, лидеры влиятельных местных кланов и представители мусульманского духовенства из Косово, Албании, Болгарии, Боснии и Герцеговины, Македонии и Ново-пазарского санджака, а также турецкие чиновники. Они приняли программу, написанную на турецком языке и озаглавленную «Карарнаме» («Книга решений»)2. Указанная программа имела достаточно умеренный характер и включала в себя такие основные положения, как «безоговорочная лояльность по отношению к турецкому султану», «борьба до последней капли крови против какой-либо аннексии албанских территорий», «объединение всех населенных албанцами территорий [Косовский, Битольский, Янинский и Скутарийский (Шкодринский) вилайеты. — П. И.] в одну провинцию, управляемую турецким генерал-губернатором», «придание албанскому языку официального статуса» и «введение национальной армии под командованием турецкого офицера»3. Программа предусматривала также возможное территориальное расширение Лиги за пределы первоначально обозначенных районов: «Представители других краев (земель), которые хотят присоединиться к Лиге, будут охотно приняты, и мы их внесем в список Лиги как друзей власти и страны». Столицей объединенного албанского вилайета предполагалось сделать город Охрид в силу его центрального географического положения4.
Одновременно участники собрания направили специальный меморандум участникам Берлинского конгресса, а также турецкому правительству и дипломатическим представителям великих держав в Константинополе, в котором акцентировали внимание Европы на вышеуказанных положениях. Кроме того, в Берлин отправилась полномочная делегация Албанской лиги во главе с Абдюлем Фрашери.
Однако деятелям албанского национального движения не удалось принять участие в работе европейского форума наравне с представителями их балканских соседей и даже добиться вклю-
чения в повестку дня обсуждения в отдельном виде албанского вопроса. Великие державы отрицали сам факт существования албанской нации и рассматривали территории с албанским населением лишь в качестве географического понятия.
Решение Берлинского конгресса о уменьшении территории Болгарии, предусмотренной Сан-Стефанским прелиминарным договором, объективно было позитивным для Албании (тем самым район города Корча оставался в составе Османской империи). Однако, с другой стороны, документы, подписанные в германской столице, предполагали передачу Черногории, помимо Бара и Подгорицы, двух городов со смешанным албано-славянским населением — Плава и Гусинье, а Греции — значительной части Эпира, в том числе и районов с преобладающим албанским населением. Афинский корреспондент лондонской газеты «Таймс» сообщал о том значении, которое греческое руководство придавало «албанскому направлению» своей внешней политики, рассматривая присоединение города Янина в качестве первого этапа постепенной «эллинизации» Албании5. Соответствующие карты широко распространялись как в самой Греции, так и в других европейских странах6. Впрочем, аналогичные великодержавные программы разрабатывались и в других столицах региона. Более того, «концепция "великой страны", занимавшая постепенно господствовавшее место во внешнеполитических ориентирах балканских государств, уже была чревата межгосударственными конфликтами, несмотря на то, что объективно молодые страны полуострова, обретшие или восстановившие свою государственность, являлись союзниками в борьбе с главным противником — Османской империей»7.
2 июля 1878 г. состоялось второе общее собрание Албанской лиги, на котором в числе основных обсуждались вопросы организации защиты албанских земель от их передачи под чужеземное господство. На основании принятых на нем решений, в северных областях Албании создавались вооруженные албанские отряды, призванные оказать сопротивление передаче присужденных Черногории и другим балканским странам земель, — в том числе в Плаве, Гусинье, Шкодере, Призрене, Превезе и Янине. Был принят Статут Лиги, которая приобрела официальное название
«Албанская», и был избран новый состав Генерального совета. Во главе этого органа остался богатый феодал из Дибры (Деба-ра) Ильяз-паша Дибра, однако в его составе усилилось влияние патриотических сил. Именно принятие Статута считается обретением Албанской лигой юридической базы «для постепенного оформления в рамках османского государства албанской автономии», поскольку «у албанцев впервые появился орган защиты военным и дипломатическим путем их национальных прав»8.
Правда, турецкие власти и на этом этапе деятельности Лиги видели в албанцах своих естественных союзников в борьбе против диктата великих держав и нарушения территориальной целостности Империи. Часть делегатов Призренской лиги во главе с представителем Тетово Шейхом Мустафой Рухи Эфенди призывали своих коллег открыто заявить о том, что они «во-первых и прежде всего оттоманы, а уже затем албанцы». Константинополь также снабжал албанцев оружием и боеприпасами. В этой связи справедливыми представляются слова британской исследовательницы М. Виккерс, указывающей, что «одним из главнейших препятствий на пути культурного, национального и политического прогресса албанцев являлся продолжавшийся отказ оттоманской администрации признать, что албанцы — не турки, а особый народ с собственной отчетливой идентичностью. Обращение большого количества албанцев в ислам, а также предоставляемая им Портой безопасность против славян и греков окончательно способствовали тому, что они скорее отождествляли себя в целом с оттоманскими турками, нежели осознавали специфические албанские идеалы и цели. Таким образом, сама природа оттоманского правления отсрочила появление албанского национального самосознания и последующего национального движения и привела к тому, что албанцы стали последней балканской нацией, обретшей свою независимость от Оттоманской империи»9.
В конце сентября 1878 г. радикальное крыло Албанской лиги, по-прежнему группировавшееся вокруг ее комитета в Константинополе, разработало и приняло новую программу этого общеалбанского объединения, имевшую более радикальный характер по сравнению с предшествовавшей и предусматривавшую, в част-
ности, объединение всех албанонаселенных областей в единый, так называемый «Албанский вилайет». При этом вне зависимости от религиозных различий, «все албанцы должны принять участие в организации и создании национальной армии, которая, несомненно, насчитывала бы свыше двухсот тысяч военнослужащих. Для этой элитной армии, которая будет создана, существовали бы особые военные правила, а к ее подготовке и обучению были бы привлечены офицеры из иностранного государства»10.
Многие албанские историки (в частности, К. Фрашери) предпочитают в этой связи трактовать одно из ключевых требований Призренской лиги — о создании общего вилайета для албанцев — как исходившее из сохранения Европейской Турции и потому носившее «протурецкий» характер11. Однако многие турецкие исследователи — среди них С. Кюльдже — подчеркивают, что цели и деятельность Призренской лиги изначально «находились в противоречии с интересами и самим существованием Османской империи»12. Представляется, что более обоснованной и взвешенной является точка зрения российского исследователя Г.Л. Арша, характеризующего рассматриваемый документ следующим образом: «Это первая в истории албанского национально-освободительного движения развернутая программа политической автономии Албании»13. Аналогичную оценку дала принятой программе российская газета «Голос», подчеркнувшая, что Албанская лига «приняла в последнее время характер национальный, имеющий целью домогаться образования автономного Албанского княжества, которое бы находилось только под верховной властью султана»14.
При этом не следует недооценивать не только конфессиональную и племенную, но и социально-экономическую разобщенность внутри албанского лагеря. Жители северных горных районов Албании традиционно пользовались большей степенью автономии в системе Османской империи, и потому «централизаторская политика Порты возмущала их больше, нежели южан»15. С другой стороны, и тех, и других объединяло стремление воспрепятствовать передаче их земель соседним государствам — Черногории и, возможно, Сербии на севере и северо-востоке, и Греции — на юге. Что же касается крупных землевладельцев Центральной Албании,
то они менее всего были склонны поддерживать радикальные национальные требования Призренской лиги. Во-первых, они не опасались за свои земли, а во-вторых — имели более широкое «представительство» в высших структурах иерархии Османской империи. Как справедливо указывала в этой связи российский албанист Ю.В.Иванова, ислам расколол балканское общество «не по этническому признаку, а по религиозному, который в действительности был признаком социальным»16.
В конце марта 1881 г. турецкие войска развернули массированное наступление против албанцев, во главе которого встал печально известный своими карательными экспедициями против албанских повстанцев Дервиш-паша. Упорное сопротивление слабоорганизованных и плохо вооруженных албанских отрядов было сломлено в генеральном сражении у села Штимле; в том же месяце под контроль турецких властей перешел г. Скопье. В конце апреля 10-тысячная турецкая армия под командованием Дервиш-паши взяла штурмом Призрен, а вскоре восстановила контроль над остальными районами Косово. На всей территории, населенной албанцами, осуществлялись массовые репрессии против участников национального движения и депутатов Приз-ренской лиги. Лидер ее радикального крыла Абдюль Фрашери был схвачен в районе албанского города Эльбасан и переправлен в Призрен, где был приговорен к смертной казни, впоследствии замененной пожизненным заключением.
Разгром турецким правительством Призренской лиги ознаменовал собой начало нового этапа в истории албанского национального движения, которое отныне было тесно связано с Косово. Как справедливо указывает албанский исследователь К. Фрашери, «Албанская лига Призрена в качестве патриотической организации, действовавшей в условиях Восточного кризиса в 1870-е годы, идентифицировала себя в качестве Национального албанского движения», в связи с чем ее деятельность «развивалась в рамках политической, общественной и культурной триады»17.
После разгрома Призренской лиги центр албанского национального движения переместился за границу — в те страны и города, где имелись многочисленные албанские колонии — прежде всего, в Константинополе, Софии, Бухаресте, Южной
Италии, Египте18. Особо благоприятные условия для албанского национального движения в эмиграции были в Италии, во-первых, вследствие существования в этой стране значительной прослойки так называемых итало-албанцев — потомков 200 тысяч албанских эмигрантов, покинувших свою страну в XV веке после подавления турецкими властями восстания Скандербега, нашедших убежище в Неаполитанском королевстве, на Сицилии и особенно в Калабрии и на протяжении веков сохранявших и развивавших родной язык и родную культуру, а во-вторых, благодаря моральному и материальному покровительству премьер-министра Ф.Криспи, тоже итало-албанца по своему происхождению. Так, в 1900 г. в Неаполе при местном Восточном институте была открыта кафедра албанского языка и литературы19.
Ключевая роль в развитии албанского движения в Соединенных Штатах Америки принадлежала священнику Фану Стилиану Ноли (1882-1965), который в 1906 г. прибыл из Египта в американский штат Массачусетс по призыву местного албанского землячества, ведшего борьбу за церковную автономию против местного греческого духовенства. 8 марта 1908 г. архиепископ русской православной церкви в Америке посвятил 26-летнего Фана Ноли в сан священника. В результате юрисдикция греческой Патриархии в Константинополе была заменена формальным главенством русской православной церкви в США; однако фактически албанская церковь пользовалась широкими суверенными правами, главным из которых было право использования албанского языка в церковных литургиях20.
В 1884 г. Наим Фрашери основал албанское периодическое издание «Дрита» («Свет»), а через два года подготовил целый ряд сочинений, рассматривавшихся им в качестве учебников по истории, географии и другим наукам для будущих албанских школ. Первая из них — частная албанская школа для детей как из мусульманских, так и православных семей21 — была открыта по инициативе Наима и Сами Фрашери в Корче в 1887 г.; вслед за ней албанские школы появились также в городах Эльбасан, Влёра, Тирана и в ряде деревень22.
Продолжавшие же действовать на косовской территории албанские объединения перешли к решению культурно-нацио-
нальных задач. Это относилось, в частности, к Печской лиге, созданной в городе Печ в январе 1899 г. одним из активистов Призренской лиги Хаджи Зекой. Благодаря его стараниям, деятельность новой Лиги также стала приобретать политический характер под лозунгом предоставления автономии албанона-селенным районам Балкан23. В течение последующих месяцев в других районах Османской империи, населенных албанцами, проходили собрания в поддержку решений, принятых в Пече, кое-где учреждались местные органы власти, замещавшие турецкую администрацию, и даже вооруженные отряды. Однако деятельность Лиги не приобрела столь необходимый ей для успеха албанского национального движения общеалбанский характер из-за исторически существовавшей разделенности албанцев по географическому, культурно-национальному и религиозному признакам. Турецким властям, использовавшим метод «кнута и пряника», попеременно проводя военные карательные экспедиции и подкупая крупных албанских феодалов денежными суммами и высокими государственными должностями, удалось подавить разрозненные и неорганизованные выступления албанцев.
В 1900 г. Печская лига была распущена по требованию Константинополя, а сам Хаджи Зека в 1902 г. был убит в результате покушения. По албанской версии, покушение осуществил «сербский агент» при поддержке властей Османской империи24.
Новая крупная веха в развитии албанского национального движения относится к 1908 г. На состоявшемся в ноябре в Битоле всеалбанском конгрессе (формально посвященном обсуждению вопроса о разработке и внедрении в Албании единого алфавита, что было чрезвычайно актуально для объединения усилий двух культурно-национальных общностей, существовавших в рамках единой албанской нации, — гегов и тосков) была принята развернутая программа действий, включавшая в себя как положения о признании и использовании реформированного албанского языка в государственной и образовательной деятельности, так и требования выборности местных органов власти из числа представителей албанцев, стимулирования хозяйственного развития региона, развития торговой деятельности и т.д.
Младотурецкая революция 1908 г. не привела к существенному улучшению положения широких масс населения, а после
подавления контрреволюционного мятежа турецкое руководство не только не пошло навстречу чаяниям албанцев, но и стало проводить репрессивную политику в отношении их национального движения. К лету того же года относятся первые вооруженные выступления албанцев против нового режима, которые весной следующего года переросли в массовое вооруженное восстание албанцев Косовского вилайета, что вызвало ответные вооруженные действия Константинополя, направившего на борьбу с албанскими отрядами крупные соединения регулярной турецкой армии во главе с Шевкетом Торгут-пашой, и введение в конце лета осадного положения на всей территории Албании. Как указывал в своем донесении от 4 мая 1910 г. российский представитель в Призрене Разумовский, «албанское движение, начавшееся из-за неудачного по времени введения городского налога, приобрело за последнее время чисто принципиальный характер борьбы против младотурок»25.
Одновременно положение турецких властей осложнялось тем обстоятельством, что, как справедливо отмечалось в обстоятельной статье в петербургской газете «Новое время» от 30 мая 1910 г. под заголовком «Значение албанского движения», территориальные границы распространения албанского вопроса охватывали в той или иной мере все вилайеты Европейской Турции, и ареал восстания легко мог расшириться, вовлекая в свою орбиту многочисленные албанские племена как католического, так и мусульманского вероисповедания26.
Еще более высоко оценивали масштабы и роль албанских выступлений западноевропейские и американские средства массовой информации. Газета «Вашингтон таймс» в октябре 1908 г. даже сообщила своим читателям о том, что Албания «сбросила иго» и «провозгласила независимость», добавив, что «эта гористая страна в Европейской Турции, омываемая Адриатикой», с населением «около 2.000.000 человек», подверглась влиянию духа сепаратизма «в период потрясений, предшествовавших провозглашению турецкой конституции»27.
Изменилось и отношение к албанской проблеме со стороны европейских государств. Албанские сюжеты, взаимоотношения руководителей движения с представителями турецкой админи-
страции в центре и на местах, а также влияние этих событий на внешнеполитическую обстановку на Балканском полуострове с начала 1910 г. стали занимать важное место в донесениях дипломатических представителей держав как в Турции, так и в других балканских государствах.
С одной стороны, опасения в европейских столицах вызывало стремление ряда балканских политических деятелей использовать события в Албании в целях укрепления там своих политических позиций. Особую активность в этом плане проявлял черногорский князь Никола, ближайшие сподвижники которого разработали далеко идущую программу действий, рассчитанную на переход приграничных албанских племен под юрисдикцию Черногории. Как открыто признал в своей беседе с российским военным агентом в Черногории Н.М. Потаповым военный министр Черногории М. Мартинович, «взгляды великих держав на желательность скорейшего обновления Турции и закрепления в ней нового политического строя совершенно не совпадают теперь с нынешними видами и помыслами Черногории» и что не исключена возможность того, что пока Турция еще не окрепла, Княжество «попытается заварить кашу на Балканах, дабы затем вознаградить себя прилегающими частями Албании и Старой Сербии за потерю надежд на восприсоединение к нему Боснии и Герцеговины»28.
С другой стороны, сами великие державы, прежде всего Австро-Венгрия и Италия, формально входившие в один военно-политический блок, укрепляя свои экономические позиции в Албании, стали отводить этой области всё более важное место в своих внешнеполитических планах. В том, что касается Италии, албанское направление впервые стало рассматриваться Римом в качестве самостоятельного и перспективного уже с начала 80-х годов XIX в. (а точнее — с оккупации Францией Туниса в апреле-мае 1881 г., в результате которой Италия не только потеряла существовавшие у нее серьезные надежды на его приобретение или какие-либо компенсации, но и поняла свою дипломатическую изоляцию и определенную «ущербность» своего статуса великой держа-вы29), когда проблема места Италии в системе международных отношений в Европе и ее стратегической роли на Средиземном море стала особенно актуальной для итальянского руководства30.
Осмысление албанских проблем в международных кругах поднялось на новую ступень в 1911 г. Это было связано, во-первых, с тем, что новое албанское восстание, вспыхнувшее в марте, имело более широкий размах и к лету того же года распространилось на всю Албанию. Как отмечал в своем донесении российский посланник в Сербии Н.Г. Гартвиг, оно «видимо организовано опытной рукой и направляется с необычной тактической последовательностью»; кроме того, «несмотря на значительное сосредоточение правительственных войск, турки в борьбе с албанцами испытывают серьезные затруднения, осложняемые к тому же общим внутренним кризисом»31. Лидерам албанского национального движения удалось установить устойчивые контакты с различными общественно-политическими кругами и движениями в других государствах, в частности, в Италии, Болгарии и Черногории.
23 июня 1911 г. в Подгорице членами местного Албанского комитета был подготовлен меморандум, получивший название «Красная книга», ставший первой целостной программой борьбы за широкую территориально-административную и экономическую автономию албанских земель и доведенный до сведения как турецкого руководства, так и правительств ведущих европейских держав.
Во-вторых, более активной стала поддержка, оказывавшаяся албанцам оружием, деньгами и добровольцами со стороны Черногории, что привело к осложнению как черногорско-турецких отношений, так и общей международной ситуации на Балканах. Великие державы в этот период уже предполагали возможность обсуждения в той или иной форме албанского вопроса на международном уровне. События в Албании также стали принимать в расчет при разработке своих внешнеполитических курсов и балканские государства.
К весне 1912 г. относится самое значительное албанское восстание рассматриваемого периода, начавшееся в условиях углублявшегося социально-экономического и политического кризиса в Турции, возраставшего влияния оппозиционных сил, установивших контакты с некоторыми лидерами албанского национального движения, в частности, с Исмаилом Кемали и Хасаном Пришти-ни, а также неудачной для Турции Триполитанской войны.
В феврале 1912 г. в российском вице-консульстве в Шкодере (так же как и в дипломатических представительствах великих держав в этом городе) было получено обращение за подписью 50 видных деятелей албанского племени малиссоров, в котором они «обвиняют турок в неисполнении данных малиссорам обещаний и слагают с себя ответственность за беспорядки, которые возникнут, если их требования не будут исполнены немедленно же»32.
Одновременно с этим руководители албанского движения пытались договориться о совместных антитурецких действиях с сербским населением албанских вилайетов. Кроме того, они обратились к правительству Сербии с просьбой оказать повстанцам материальное содействие. Однако Пашич отклонил эти предложения и, более того, направил специальных представителей в Албанию с целью попытаться «убедить албанских вождей в несвоевременности затеваемого ими движения»33. Но эти попытки окончились провалом. Данный курс сербского руководства объективно оказывал негативное воздействие на развитие сербо-албанских отношений, ибо албанское движение связывало определенные надежды с поддержкой со стороны Сербии и созданием единого антитурецкого блока в составе Албании, Сербии, Болгарии, а также, возможно, и Черногории34.
Центром восстания вновь стал Косовский вилайет; позднее оно распространилось на центральные и южные районы Албании, причем имели место многочисленные случаи отказа частей и соединений турецкой армии принимать участие в военных действиях против повстанцев35.
16 июля 1912 г. в г. Влёра состоялось собрание лидеров албанского движения, которое направило турецкому правительству требования восставших. Наиболее важными среди них были следующие: признание законной силы за всеми старыми албанскими обычаями, которые не противоречат интересам государства и положениям конституции и других законов; назначение в Албанию специального, периодически сменяемого турецкого посланника, который должен следить за деятельностью чиновников и поддержанием порядка; признание албанского языка в качестве официального в Албании, в том числе и в сношениях с правительством (фактически данные положения означали предостав-
ление Албании автономии), а также закрепление за албанскими военнообязанными права служить в своих областях, в том числе в пограничных с соседними государствами районах, и возвращение населению отобранного оружия36.
7-8 августа 1912 г. на совещании руководителей восстания в Приштине были еще раз обсуждены и конкретизированы албанские требования. Они были переданы специальной комиссии, направленной в Албанию турецким правительством, для сообщения их в Константинополь.
В данных условиях турецкая оппозиция добилась отставки младотурецкого правительства и передачи власти новому кабинету во главе с Гази Мухтар-пашой, который, в свою очередь, распустил палату депутатов, имевшую младотурецкий состав, и тем самым удовлетворил основное требование Хасана Приштини — одного из руководителей албанского движения.
В итоге, несмотря на то, что ряд требований восставших не были приняты, Хасан Приштини подписал в Скопье соглашение с правительством Мухтар-паши и добился прекращения восстания, которое в конечном счете не привело к завоеванию национальной автономии, но ослабило позиции Турции в Албании и на Балканском полуострове в целом.
Однако окончательно из внутритурецкого в межгосударственный албанский вопрос трансформировался в конце 1912 г., когда в результате нового подъема освободительной борьбы 28 ноября 1912 г. была провозглашена независимость Албании, и на открывшейся 17 декабря того же года конференции дипломатических представителей великих держав в Лондоне началось всестороннее обсуждение албанского вопроса. Собравшееся 28 ноября 1912 г. во Влёре всеалбанское Национальное собрание стало ключевой вехой в истории албанского национального движения. Принятый его делегатами акт о провозглашении независимости Албании готовился с участием представителей ряда великих держав. Так, глава первого албанского правительства Исмаил Кемали предварительно побывал в Вене, где обсудил свои планы провозгласить Албанское государство и через местную прессу очертил его границы, включавшие в себя, помимо собственно албанских земель, также Битоли, Янину, Скопье, Приштину и Призрен.
И хотя открывшееся в декабре 1912 г. в Лондоне Совещание послов великих держав не признало акт о государственной независимости Албании и решило передать многие территории, на которые претендовали лидеры албанского движения, соседним балканским странам, главное было сделано: Албанское государство не просто было провозглашено, но стало реальным фактором балканской и общеевропейской политики.
Сложность и противоречивость внутренних тенденций в рамках албанского национального движения объективно осложняли задачи, стоявшие перед российским внешнеполитическим ведомством в том, что касалось выработки основных направлений политики Петербурга на албанском направлении. Ряд российских дипломатов занимали отличные от главенствующих на Певческом мосту представлений и подходов. Одним из наиболее нестандартно мыслящих дипломатов, умевшим просчитывать неординарные политические комбинации, являлся А.М. Петряев. В частности, он выступал за максимально возможное территориальное расширение албанских границ на юг — за счет Греции. Соответствующая идея (находившаяся в противоречии с общепринятым в российском МИД мнением в поддержку Греции) была озвучена дипломатом в частном письме из Лондона на имя директора 2-го Политического (Ближневосточного) департамента министерства иностранных дел России князя Г.Н.Трубецкого от 12 марта 1913 г. Дипломат считал расширение территориальных пределов новообразованного Албанского государства в южном направлении (в сторону Греции) выгодным для России в связи с тем, что подобное расширение способно сдержать и компенсировать аналогичный процесс в направлении Сербии и Черногории, а также противодействовать росту националистических настроений в самой Албании. Кроме того, Петряев прямо обвинил сербов в том, что они своими действиями ужесточают позицию Австро-Венгрии в вопросе сербо-албанского территориального разграничения и, в частности, по поводу принадлежности города Джяковица. Вот фрагмент этого заслуживающего несомненного внимания неопубликованного вплоть до настоящего времени письма:
20^ ^^^^^^^-000000000000000 ПП. А.. Искендеров схх!00с0000000000с>0000000с00с>0с<хх100с0000000000с>0000000с>с>
«Проведение ее (Албании. — П. И.) южной границы представляет некоторые особенности по сравнению с северо-восточной границей. Население местностей к югу от р. Шкумбии, хотя этнически албанское, но столь давно находилось под исключительным влиянием греческой пропаганды и культуры, проникших туда при помощи культурных и школьных установлений, что оно носит несомненно ярко выраженный греческий характер. Вследствие этого расширение юго-восточной границы Албании введет во вновь создаваемое государство много эллинизированных элементов, которые явятся крупной помехой к развитию и процветанию албанского национализма.
Греческая пропаганда уже имеет в своем распоряжении готовые и прекрасно оборудованные школы, крепко сплоченные и богатые общины, разные благотворительные учреждения и т.п., между тем как албанским националистам придется всё это создавать с начала. Таким образом при устройстве будущего самоуправления Албании — греческое влияние на местные дела будет очень значительно тем более, что эллинизированные элементы южной Албании — почти единственный ресурс для вербования администрации и чиновничества. На этой почве между албанскими националистами и греками будет происходить упорная борьба. Влахи (балкано-романская этническая группа. — П. И.) окажутся, конечно, на стороне албанских националистов.
Из разговоров с моим австрийским коллегой здесь, Ибкеном, я убедился, что австрийцы учитывают это обстоятельство, и с этой точки зрения расширение Албании на юго-восток им не очень улыбается вследствие введения в большой дозе греческих элементов. С другой стороны им не нравится увеличение Албании на юг еще и потому, что этим как бы открывается большой район для экономического и политического проникновения Италии, которая уже имеет значительные коммерческие связи с югом. Они по-видимому ограничатся поддержкой итальянского проекта границ на юге по р. Каламас.
Если иметь в виду приведенные выше соображения, то окажется, что расширение Албании на юг для нас, может быть, вовсе не так нежелательно, и мы могли бы уступить даже Корицу (Корча. — П. И.)»37.
Процитированный документ весьма наглядно характеризует основное отличие албанского вопроса для России в сравнении с другими аналогичными балканскими проблемами: его крайнюю запутанность и одновременно значительную важность в плане дальнейшего развития ситуации в регионе. Как подтвердило развитие событий на Балканах в последующие десятилетия, именно албанский вопрос во многом лежал и продолжает лежать в основе многочисленных региональных конфликтов, не позволяющих региону забыть о своей печальной участи «порохового погреба Европы».
Примечания
1 Castellan G. L'Albanie. Paris, 1980. P. 10.
2 Reuter J. Die Albaner in Jugoslawien. Münich, 1982. S. 18.
3 Ibidem.
4 Vickers M. The Albanians. A Modern History. I.B. Tauris. London-New York, 1995. P. 33.
5 Ibidem.
6 Peckham R.Sh. Map Mania: Nationalism and the Politics of Place in Greece, 18701922 // Political Geography, 2002. Vol. 19. № 1.
7 УлунянАр.А. Политическая история современной Греции. Конец XVIII в. — 90-е гг. XX вв. М., 1998. С. 78.
8 Там же.
9 Vickers M. The Albanians... P. 31.
10 HasaniS. Kosovo. Istine i zablude. Zagreb, 1986. S. 284-285.
11 Frashëri K. Lidhja Shqiptare e Prizrenit. Tiranë, 1997. F. 115.
12 Külce S. Osmanli Tarihinde Arnavutlluk. Izmir, 1944. F. 250.
13 Краткая история Албании. М, 1992. С. 179.
14 Голос. 29.09.1878.
15 Vickers M. The Albanians. P. 34.
16 Иванова Ю.В. Албанцы и славяне: закономерно ли противостояние? // Материалы XXVIII межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов 15-22 марта 1999 г. Санкт-Петербург. СПб., 1999. С. 24.
17 Frashëri K. Lidhja Shqiptare. F. 419.
18 Активная деятельность албанских землячеств в различных странах — прежде всего, в Италии, Турции, США, не говоря уже о балканских государствах, — продолжается и в настоящее время. Что же касается данных о количестве албанцев, проживающих за пределами современных границ Албании, то, как отмечалось в 1976 г. на Национальной конференции этнографических наук в Тиране, оно составляло в то время около 5 млн человек // Castellan G. L'Albanie... P. 19.
19 Ibid. P. 11.
20 Ibidem.
21 Ibidem.
22 Norris H.T. Islam in the Balkans. University of South Carolina Press. Columbia, S.C., 1993. P. 164, 166; Reti Gy. Mit kell tudni Albaniarol? Kossuth Konyvkiado. Budapest, 1981. F. 30.
23 Вопросам территориальной целостности и неприкосновенности албанских земель отводилось первоочередное место в документах, принятых Лигой, в отличие от требований и путей достижения албанцами автономии, по которым участникам форума не удалось прийти к взаимному согласию вследствие противостояния между радикальными и консервативными элементами.
24 Myzyri H. Kriza lindore e viteve 70 dhe rreziku i copëtimit të tokave shqiptare // Historia e popullit shqiptar: për shkollat e mesme. Prishtinë, 2002. F. 182-185.
25 Архив внешней политики Российской империи (далее — АВПРИ). Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 2082. Л. 45.
26 Новое время. 30 мая 1910 г.
27 The Washington Times. 1908. 8 Oct.
28 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 2082. Л. 60.
29 Подробнее о Тунисском инциденте см.: Серова О.В. От Тройственного союза к Антанте. М., 1983. С. 57-60.
30 San Giuliano A. di. Briefe uber Albanien. Dieterichsche Verlagsbuchhandlung (Theodor Weicher). Leipzig, 1913. S. 9.
31 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 2084. Л. 152.
32 Там же. Л. 326.
33 Там же. Л. 366.
34 Там же. Л. 247.
35 Так, в ходе боевых действий в районе г. Призрен пять турецких батальонов во главе с офицерами отказались вести боевые действия против осаждавших город албанских вооруженных отрядов // АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 2084. Л. 521.
36 АВПРИ. Ф. Консульство в Валоне. Оп. 600 (603). Д. 22. Л. 65.
37 АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 2087. Л. 269-272.
