CC BY
2130. ГАСО. Ф. 2. Оп. 100. Д. 503; Оп. 100. Д. 505; Оп. 102. Д. 239; Оп. 102. Д. 284; Оп. 102. Д. 316; Оп. 2. Д. 346.
31. ГАСО. Ф. 2. Оп. 99. Д. 435.
32. Обзор Смоленской губернии за 1911 год. -- Смоленск: Губернская типография, 1912. № IX. Ведомость о числе жителей по вероисповеданиям в Смоленской губернии за 1911 год.
References and Sources
1. Sostoyanie staroobryadchestva i sektantstva i deyatel'nost' pravoslavnoj missii v Smolenskoj eparhii za 1904 god // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1905. № 14. S. 683-706.
2. Missionerskie dannye o sostoyanii staroobryadchestva i sektantstva v Smolenskoj eparhii k 1906-mu godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1906. № 9. S. 525-536.
3. Missionerskie dannye o sostoyanii staroobryadchestva i sektantstva v Smolenskoj eparhii k 1906-mu godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1906. № 10. S. 591-607.
4. N.V. Izvlechenie iz otchetov uezdnyh missionerov o sostoyanii staroobryadchestva i sektantstva v Smolenskoj eparhii k 1907-mu godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1907. № 14. S. 620-629.
5. N.V. Izvlechenie iz otchetov uezdnyh missionerov o sostoyanii staroobryadchestva i sektantstva v Smolenskoj eparhii k 1908-mu godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1908. № 114. S. 463-473.
6. N.V. Izvlechenie iz otchetov uezdnyh missionerov o sostoyanii staroobryadchestva i sektantstva v Smolenskoj eparhii k 1909 godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1909. № 17. S. 593-604yu
7. N.S. Raskol v Smolenskoj gubernii i bor'ba s nim v 1911-m godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1912. № 14. S. 660-673.
8. N.V. Dannye missionerskih otchetov o sostoyanii staroobryadchestva i sektantstva v Smolenskoj eparhii v 1911-m godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1911. № 11. S. 495-507.
9. P.O. Missionerskie dannye o sostoyanii staroobryadchestva i sektantstva v Smolenskoj eparhii k 1910-mu godu // Smolenskie eparhial'nye vedomosti. 1910. № 14. S. 470-485.
10. Gavrilenkov A.F. Veroispovednaya politika Rossijskoj imperii v 1721-1917 gg. (na materiale Gosudarstvennogo arhiva Smolenskoj oblasti): monografiya. - Smolensk: OOO Smolenskoe oblastnoe knizhnoe izdatel'stvo «Smyadyn'», 2008. - S. 91-121.
11. Gavrilenkov A.F. Politika rossijskoj gosudarstvennoj vlasti po otnosheniyu k Pravoslavnoj cerkvi, hristianskim konfessiyam i avraamicheskim veroispovedaniyam v Smolenskoj gubernii (1721-1917 gg.). - Smolensk: "Madzhenta", 2009. - S. 121-145.
12. Gavrilenkov A.F. Svoboda sovesti i veroterpimost' v Smolenskoj gubernii (1905-1917 gg.). - Smolensk: Izdatel'stvo "Madzhenta", 2018. - S. 7377, 101-105, 119.
13. Rafail (Ivochkin), ieromonah. Gzhatskaya zemlya: pravoslavnye hramy. - Smolensk, 2015. - S. 30-35.
14. Zakonodatel'nye akty perekhodnogo vremeni. 1904-1908 gg.: Sbornik zakonov, manifestov, ukazov Pr.Senatu, reskriptov i polozhenij komiteta ministrov, otnosyashchihsya k preobrazovaniyu gosudarstvennogo stroya Rossii, s prilozheniem alfavitnogo predmetnogo ukazatelya. Izd. 3-e, peresm. i dop. po 1 sentyabrya 1908 goda/ Pod red. pr.-doc. N.I. Lazarevskogo. - SPb.: YUrid.kn.sklad «Pravo», 1909.
15. Gosudarstvennyj arhiv Smolenskoj oblasti (GASO). F. 2. Op. 94. D. 1056. L. 21; Op. 95. D. 479. L. 20; Op. 97. D. 534. L. 32.
16. GASO. F. 2. Op. 94. D. 1056. L. 2-3ob.; Op. 95. D. 479. L. 8-9; Op. 97. D. 534. L. 7ob-9.
17. GASO. F. 2. Op. 94. D. 1056; Op.95. D. 479; Op.97. D. 534.
18. GASO. F. 2. Op. 95. D. 687; Op. 95. D. 733; Op. 102. D.339.
19. GASO. F. 2. Op. 96. D. 274; Op. 100. D. 503. D. 505; Op. 102. D. 239. D. 282. D. 284. D. 316. D. 346.
20. GASO. F. 2. Op. 96. D. 442; Op. 99. D. 435.
21. GASO. F. 2. Op. 98. D. 583; Op. 102. D. 230.
22. GASO. F. 2. Op. 94. D. 1056.
23. GASO. F. 2. Op. 95. D. 479.
24. GASO. F. 2. Op. 97. D. 534.
25. GASO. F. 2. Op. 94. D. 1056. L. 2-3ob.; Op. 95. D. 479. L. 8-9; Op. 97. D. 534. L.7-9.
26. Voprosy narodnogo obrazovaniya sredi staroobryadcev. - M.: Tipografiya P.P. Ryabushinskogo, 1909.
27. GASO. F. 2. Op. 96. D. 442.
28. Osvyashchenie staroobryadcheskoj cerkvi v Sychevke // Smolenskij vestnik. - 1914. - № 32. - 8 fevralya.
29. Ostrovskij A.B. Formy obshchestvennogo priznaniya staroobryadchestva posle prinyatiya ukazov 1905-1906 gg., legitimirovavshih veroterpimost' // Staroobryadchestvo: istoriya, kul'tura, sovremennost'. - M., 2002. - S. 163-173.
30. GASO. F. 2. Op. 100. D. 503; Op. 100. D. 505; Op. 102. D. 239; Op. 102. D. 284; Op. 102. D. 316; Op. 2. D. 346.
31. GASO. F. 2. Op. 99. D. 435.
32. Obzor Smolenskoj gubernii za 1911 god. -- Smolensk: Gubernskaya tipografiya, 1912. № IX. Vedomost' o chisle zhitelej po veroispovedaniyam v Smolenskoj gubernii za 1911 god.
ИЕРЕЙ ДМИТРИЙ ГАМИЛОВСКИЙ (ГАМИЛОВСКИЙ ДМИТРИЙ МИХАЙЛОВИЧ) - магистр теологии, старший преподаватель Смоленской православной духовной семинарии (gamilowskij@yandex.ru).
PRIEST DMITRY GAMILOVSKY (GAMILOVSKY, DMITRY M.) - Master of Theology, Senior Lecturer at the Smolensk Orthodox Theological Seminary (gamilowskij@yandex.ru).
УДК 94(47.23-25).083:616-036.22.93/94 Б01: 10.24412/2308-264Х-2022-3-77-85
ОРЛОВА А.П.
АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ НАРОДНОГО ЗДРАВИЯ В ПЕТРОГРАДЕ В ГОДЫ
ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Ключевые слова: Первая мировая война, история повседневности, здравоохранение, санитарное дело, медицинский персонал, эпидемии, беженцы.
В статье рассмотрены документы санитарной части Медицинского отдела Санкт-Петербургской уездной управы, которые отражают усложнение эпидемиологической ситуации в Петрограде в 1915-1917 гг. Показано, что, по мере нарастания войны, положение дел в сфере народного здравия в Петроградском уезде порождало все большую тревогу. Отмечалось значительное ухудшение условий жизни, способствовавших росту заболеваемости и смертности населения. Среди ведущих причин усложнения обстановки особое значение приобрели, с одной стороны, приток в город беженцев, а с другой - отъезд медицинских сил на театр военных действий. По оценкам медиков, рост заболеваемости в 1916 г. в два-три раза превышал
средние показатели предыдущих пяти лет (даже с учетом эпидемии 1910 года). Среди заболеваний, как причин смерти, специалисты выделяли прежде всего тифы (особенно брюшной тиф), скарлатину, дифтерит и дизентерию.
ORLOVA, A.P.
ACTUAL ASPECTS OF SOCIAL HEALTH IN PETROGRAD IN THE WORLD WAR I
Key words: World War I, history of everyday life, health care, sanitation, medical personnel, epidemics, refugees.
The article examines the documents of the sanitary department of the Medical Department of the St. Petersburg District Council, which reflect the complication of the epidemiological situation in Petrograd in 1915-1917. It is shown that, as the war grew, the state of affairs in the sphere of public health in the Petrograd district gave rise to more and more anxiety. There was a significant deterioration in living conditions that contributed to an increase in morbidity and mortality. Among the leading reasons for the complication of the situation, on the one hand, the influx of refugees into the city, and on the other, the departure of medical forces to the theater of military operations, acquired particular importance. According to medical estimates, the increase in the incidence in 1916 was two to three times higher than the average for the previous five years (even taking into account the 1910 epidemic). Among diseases, as the causes of death, experts identified primarily typhoid fever (especially typhoid fever), scarlet fever, diphtheria and dysentery.
События Первой мировой войны, последующие революционные потрясения радикально изменили российскую действительность, в том числе крайне негативно отразились на различных сферах повседневной жизни населения столичного Санкт-Петербурга. Как и в стране в целом, здесь наблюдались рост инфляции, трудности со снабжением, недопоставки товаров, невыплаты или ограничения зарплат и т.д. Связанное с этим ухудшение политической обстановки изучено в историографии довольно детально. В этой связи, на наш взгляд, стоит обратить дополнительное внимание на те обстоятельства, которые обостряли ситуацию и отношения в обществе, в частности, на заметное усложнение эпидемической обстановке, на фоне серьезного обострения проблем финансирования лечебных учреждений, их обеспечения лекарствами и продуктами, а также все более остро стоявших вопросов оплаты и условий труда и обеспечения провиантом самих медиков.
Среди источников, сведения которых отражают драматичные перемены, происходившие в рассматриваемый период в жизни столицы Российской империи, в частности, немалый интерес вызывают отчеты земских врачей санитарной части Медицинского отдела Санкт-Петербургской уездной управы и ведомственная переписка, хранящиеся в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб. Ф. 224), характеризующие различные стороны жизни как врачебно-медицинского сообщества, так и системы здравоохранения в целом.
Как показывают документы, по мере нарастания войны, положение дел в сфере народного здравия в Петроградском уезде столицы порождало все большую тревогу. Так, к 1916 г. здесь работали лишь 9 санитарных врачей и 7 санитарных фельдшеров. Между тем, как следовало из отчетов санитарной части Медицинского отдела Санкт-Петербургской уездной управы, здесь отмечалось значительное ухудшение условий жизни, способствовавших росту заболеваемости и смертности населения. Среди ведущих причин усложнения обстановки особое значение приобрели, с одной стороны, приток в город беженцев, а с другой - отъезд медицинских сил на театр военных действий. Все это серьезно обострило проблемы санитарно-гигиенического характера. По оценкам медиков, рост заболеваемости в 1916 г. в два-три раза превышал средние показатели прошедших пяти лет (даже с учетом эпидемии 1910 года). Среди заболеваний, как причин смерти, специалисты выделяли прежде всего тифы (особенно брюшной тиф), скарлатину, дифтерит и дизентерию. Наибольшее число острозаразных больных приняла в сентябре 1916 года Боткинская больница. Больные чесоткой, гриппом и «заушницей» (паратифом) изолировались в Лемболовском лазарете. С немалым трудом в уезде удалось остановить распространение натуральной оспы. После проведения вакцинации число зарегистрированных случаев в уезде снизилась до 269 [1, л. 1]. Земским медперсоналом центральных районов Петрограда всего за 1916 г. было сделано 49 154 прививки от оспы. Выписано было 255 047 рецептов. В Петроградском уезде за 1916 г. продолжали активно проводить вакцинацию (8103 чел.) и ревакцинацию (20839 чел.) Наибольшая заболеваемость брюшным тифом (1219 чел.) и дизентерией охватили Петергофский участок, Волково, Лиговский проспект и северные районы города - Парголово и Осиновую Рощу.
Пик заболеваемости скарлатиной (2434 чел.) оказался связанным с ухудшением здоровья школьников, недоеданием во время дождливой осени и морозной зимы, которые привели к введению множества карантинов, поскольку: «Благодаря суровой зиме, температура в школах не
поднималась выше 11-12 градусов» [1, л. 6]. Скарлатина быстро распространялась в Полюстрово среди детей рабочих, в дер. Ульянка - среди детей запасных чинов и в детском приюте в Лигово. При этом карантин в детском приюте пришлось ввести после возвращения недолеченного ребенка из больницы. Здоровым детям, попавшим на карантин, от скарлатины делалась прививка по Г.Н. Габричевскому. По отчетам докторов М.Ф. Магид и Х.Л. Виленкиной, благодаря принятым мерам, уровень заболеваемости скарлатиной снижался, но медленно [2, л. 25 об.].
Все более остро в регионе стояла проблема борьбы с тифом. Телеграммы и телефонограммы санитарных врачей о случаях сыпного тифа на Фарфоровом заводе были обращены, в частности, к докторам Н.Н. Кубе, А.Н. Винокурову, А.П. Омельченко [3, л.л. 3-11]. Так, например, 5 января 1916 г. работница Анна Васильева, 20-ти лет, была доставлена в Боткинскую больницу, а ее семья была изолирована на квартире после отказа о приеме из изолятора из-за его переполненности. 20 января 1916 г. случай сыпного тифа был обнаружен на Удельной, где в декабре 1915 г. было определено 29 случаев, а чуть позже - в с. Смоленское. 2 августа 1915 г. было зарегистрировано 51 заболевание, из которых 45 - в Колпино, где насчитывалось до 6000 рабочих. Большая часть случаев тифа, при уточнении диагнозов по анализам в Боткинской больнице, по рапортам санитарных врачей оказывались брюшным тифом. Однако, как писали санитарные врачи: «для большинства заболевших в городе источник заражения не выяснен» [3, л. 12 об.].
К 12 мая 1916 г., после выявления 8 случаев сыпного тифа на кирпичном заводе Захарова в Колпино, санитарные врачи через местную думу решили открыть заразный барак. По отчету о сыпном тифе в Колпино: «беженской волной осенью 1915 г. было занесено около полутора тысяч беженцев, большая часть которых разместилась на частных квартирах, в общежитиях, человек 200 в бараках. Здание барака оказалось едва пригодным для жилья после пожара, холодным и сырым. Нары сделаны без переборок вдоль всех стен. Постельные принадлежности отсутствуют, все наполнено насекомыми. Питание неудовлетворительное. Столовой Колпинской беженской организации пользуются только старики и дети один раз в день. Обед состоит из супа или каши. Из беженцев работают мужчины и взрослые девушки за минимальную оплату» [3, л.л. 51-53 об.]. Естественно, что такого рода миграции создали условия для роста заболеваемости. В данной связи интересен также случай заноса заболевания с фронта. Так, сестра милосердия, 22 лет, заболела в дороге из действующей армии из Полоцка в Петроград.
В итоге, в Колпино была создана больница на 20 кроватей, но ассигнование ее почти прекратилось из-за всеобщей дороговизны. Между тем, помимо сыпного и брюшного тифа, из заболеваний в отчете больницы отмечалась опасность инфлюэнцы. В отчете и переписке 1916 г. о заболеваемости в Петроградском уезде отмечено, что из 28 169 человек заразных больных у 16 128 чел. был именно грипп [2, л. 6].
В итоге, в Колпино были направлены врач-эпидемиолог и отряд дезинфекторов с фельдшером от профессора А.А. Владимирова. После осмотра санитарным врачом и фельдшерами заболевших беженцев и рабочих владельцам кирпичных заводов Полякову и Захарову было направлено ходатайство о постройке нескольких бараков и бани. Семьи рабочих заводов «Треугольник» и «Вече» при заболевании направлялись в Александровскую и Боткинскую больницы, изолировались дома под врачебным наблюдением. Тем не менее, в марте 1916 г. заболеваемость выросла. При проверке заводов врачи сталкивались с недовольством и иногда с запретом владельцев на осмотр и дезинфекцию мыльно-карболовым раствором помещений цехов и мест отдыха рабочих. Например, в кратком отчете по II Петергофскому пригородному санитарному участку врач А.Н. Винокуров после данных о заболеваемости (среди которых 371 человек наблюдались со скарлатиной, 209 - с корью, 207 - с брюшным тифом, 196 - с дифтеритом) указал на запрет военной администрации на допуск дезинфекторов на Путиловский завод. А рабочие, чьи дети с корью и скарлатиной были госпитализированы, по заметкам врачей, «свободно ходят на работу» [4, л. 13 об.]. В этих условиях проводились дезинфекция и дезинсекция вещей и квартир. Для обработки вещей использовали паро-формалиновую камеру и «сернички».
В непростой эпидемиологической ситуации врачебное сообщество сделало ставку на просветительскую работу с населением. Так, по опыту борьбы с холерой в 1908-1910 гг., к 1915 г. доктор Янкович выработал постановления для жителей. Эти меры обсуждались в сентябре-октябре 1915 г. санитарной комиссией, в состав которой входили начальник Царскосельского
дворцового управления генерал-майор, кн. М. Путятин, бургомистр И.К. Харченко, председатель уездной земской управы Б.П. Карнеев, помощник главного врача Царскосельского военного госпиталя ст. сов. М.А. Гржибовский, земский санитарный врач колл. сов. Г.А. Карпов, заведующий земской Павловской лечебницей доктор В.М. Шелоумов, ветеринарный врач городской скотобойни И.Ф. Топчиев, санитарный попечитель ст. сов. Г.К. Персиянинов. Объявление о противоэпидемических мерах было опубликовано 23 октября 1915 г. Они включали осмотр всех помещений, где находился заболевший, возможность закрытия санитарным врачом торгового заведения, гостиницы. Для экстренной связи можно было воспользоваться телефонами пожарной сигнализации для вызова извозчиков, которые и ночью дежурили у полицейского участка. Особые нарекания при обсуждении мер среди членов комиссии вызвали пункты запрета на продажу в разнос студня, кваса, мороженного, овощей и фруктов. Компромисс был достигнут на основе договоренности о приготовлении напитков только на кипяченной воде и обязательном прикрытии реализуемых припасов кисеей. Доктор Янкович настаивал на гласности сведений о случаях заболеваний, однако, несмотря на необходимость публикации таких данных, было принято решение А.Н. Толстого о закрытости информации о заболевших. Данные меры были дополнены постановлением об открытии бесплатных чайных и поставках особых гигиенических обедов. Согласно принятым правилам, семья больного обязательно изолировалась в карантинном доме или в квартире, детям запрещалось ходить в школу. Вопрос обмена и продажи вещей, одежды большей частью членов комиссии был проигнорирован, так как многие из них утверждали, что в Петрограде «нет такого промысла». И все-таки врач Янкович настоял на общем решении уничтожать или по крайней мере дезинфицировать вещи заболевшего. Дезинфекции подвергались также канализация, ямы, ассенизационный обоз.
14 июня санитарный инспектор Орнатский утвердил новые правила для улучшения водоснабжения в уездах, в частности, предусматривавшие открытие станции хлорирования в Нарве, создание новых бараков, дезинфекционных станций и изоляторов в Луге, Ямбурге, Нарве. С мая - июня 1916 г. все санитарные мероприятия были переведены под контроль Верховного начальника санитарной и эвакуационной части принца А.П. Ольденбургского. Особое внимание при этом уделялось мероприятиям против холеры, включавшим улучшение дезинфекции городских пунктов, площадей, мест остановки извозчиков, а также предусматривавшим штрафы до 300 руб. и арест до трех месяцев для нарушителей правил.
При санитарных инспекциях рынков, портов, производств продуктов питания, обозов и извозчиков, жилых домов и больниц, заводов санитарные врачи и фельдшера указывали на ответственность владельцев за чистоту и качество продуктов. Специально были организованы курсы и отряды дезинфекторов, которые обрабатывали помещения сулемой или формалином. Масштабы проводившейся в данной связи работы были весьма значительными. Так, после санитарных рейдов на рынках столицы в начале 1916 г. было забраковано 1700 пудов некачественного мяса. При этом также выяснилось, что молоко и простокваша практически повсеместно разбавлялись водой, сливочное масло продавалось в смеси с кокосовым, а колбаса подкрашивалась каменноугольной краской, чтобы скрыть протухшие куски, и испорченные мясо, рыба, колбасы пускались в продажу, вызывая отравления в городе.
При осмотрах производства продуктов питания особое внимание санитарных врачей привлекали хлебопекарни и производства квасов. Так, по поводу жалоб на небрежное приготовление хлеба с запеченными тараканами было проведено 6 осмотров. Хлебопекарня, работавшая на нужды армии в дер. Волынкиной, была закрыта по настоянию санитарных врачей, обнаруживших, что, наряду с использованием фильтрованной воды, в производстве применялась сточная вода, что привело к вспышке дизентерии и дифтерита. В итоге, пекарня была перенесена в новое здание на Балтийской улице. В дер. Лигово в убежище для беженцев из Риги началась вспышка тифов, после чего помещения были обработаны Малининской жидкостью. В Озерках, Шувалово, Парголово и Сестрорецке началась вспышка кровавых поносов, при борьбе с которыми было выяснено, что в водопроводе были дизентерийные бациллы и кишечная палочка. Только по итогам борьбы с заболеваемостью был выявлен источник заражения - квасоварня в Парголово, где напитки приготавливались на сырой воде.
Санитарные врачи в своих отчетах отмечали особо грязное содержание мест извозчиков, торговых мест на рынках, грязь и тесноту рабочих мест на заводах [4, л.л. 4-12]. Из описаний
проблем жилых частных и доходных домов, гостиниц врачи указывали на немытую посуду, кухонную утварь, дымные плиты на кухнях. В домах протекали потолки, в многоэтажных постройках протекали фановые трубы ватерклозетов в квартиры соседей, а канализационные трубы, проведенные в толще стен, при прорывах или протечках давали зловонные трещины в фасадах. Уличную канализацию зачастую разрывало от засоров, а отходы канализации заводов самотеком спускались в реки. Из предложенных мер, вместе с чтениями о народном здравии, врачи поддержали идеи создания биологических станций очистки стоков и радикальной перестройки канализации города, создания ассенизационных обозов, обеспечения чистой водой и открытия заразных бараков. Санитарная комиссия обратила внимание на охрану питьевых источников и устройство водоразборных кранов. Для спуска с фабрик были предусмотрены обеззараживающие устройства, усилен контроль санитарных врачей за пятью станциями хлорирования [2, л. 25]. Требовало финансирования и устройство ассенизационных обозов, изоляционных убежищ. Дезинфекционные камеры оборудовались специальными парогенераторами. Для перевозки больных оборудовались новые каретки и платформы, а на их стоянках устанавливали телефоны.
По протоколу Муринской волостной санитарно-врачебной комиссии тиф перенесли более 20 человек, поэтому в городскую санитарную комиссию была направлена просьба о повозках и карантине в дер. Новой и в школе. В Мурино врач М.М. Рябиновский определил 26 случаев сыпного тифа. 21 декабря 1917 г. сообщено о заболевании с высокой температурой до 39-400С и сыпью врача Муринского лазарета М.Ф. Моревой-Гольденовой. По Шлиссельбургскому тракту насчитывалось 13, в Лигово и в Вартемяки - по 3 заболевших. Из его отчета следовала крайняя необходимость в дополнительных бараках, персонале и решении проблемы с продовольствием. В связи с ростом заболеваемости, заведующий Медицинским санитарным бюро врач Н.Н. Кубе обратился с просьбой в Медико-санитарный отдел врачебной службы Николаевской железной дороги о лечении заразных больных земских больниц в заразных бараках железной дороги. Вопрос ведомственного финансирования Н.Н. Кубе обещал решить.
Как отмечалось, большое значение в таких условиях приобретала санитарно-просветительская работа. В качестве примера здесь стоит отметить лекции о тифах. Так, 15 марта 1918 г. проф. С.И. Златогоров прочел лекцию о сыпном тифе, после чего санитарная комиссия Петрограда решила опубликовать листовки о признаках и мерах борьбы с тифом и вшами. Среди основных признаков, требовавших обращения в больницу, были названы повышение температуры, сыпь. При подтверждении сыпного тифа у пациента, требовалось провести дезинфекцию его одежды, постричь и обработать волосы керосином или уксусом. В лекции для уточнения тифа как диагноза проф. С.И. Златогоров рассмотрел особенности агглютинации сыпно-тифозной (19-й) палочки. Реакция агглютинации в рассмотренном примере у пациента была выявлена на четвертый день болезни и была подтверждена через 1 месяц после лечения. Для улучшения состояния больного применялись горячие ванны (от 27 до 32 по Реомюру), внутрь - по 4-5 капель в день Iodi - 1.0, K Iod. - 2.0, Aq. distil.- 300.0, Adrenalini: 100.0 по 0,1 под кожу, Ol. Camphorae через 1 -2 часа и солевые внутривенные вливания с адреналином не менее 2-3 л раствора за один раз.
Чем отчеты и лекции по тону и форме более выверены и сдержаны, тем резче на их фоне выделяется переписка 1917 г. Обращения, призывы, просьбы, мольбы жителей города вызывали различные ответы властей и результаты.
Рассмотрим несколько примеров из общей переписки Петроградской земской управы и санитарных врачей в 1916-1918 гг. [5]. Так, письма Дмитрия Григорьевича Шабло буквально «кричали» об отсутствии в уезде порядка и обострении напряженности в кругах широкой общественности. Доктор Масляникова отказалась приехать к туберкулезному больному при кровотечении из горла. Направленный фельдшер помочь не смог. В течение последующих 10 дней врач не приезжала, она выясняла вопрос финансирования и отношение к земской медицине Д.Г. Шабло и самого пациента. Письмо от 23 февраля 1917 г. ходатайствовало об обеспечении продуктами семей врачебного отделения Петроградского губернского управления МВД (резолюция: «Не исполнено за неимением продуктов»). Прошения о пособиях поступали очень часто. Как пример можно привести письмо крестьянки Елизаветы Никитичны Кожановой. 40 лет она снабжала молоком Ушаковскую больницу, и по старости и болезни не могла больше работать.
Из-за чего просила хоть небольшую сумму, в которой ей было отказано «за неимением свободных средств» [5, л. 250].
Несколько примеров из переписки медиков вскрывают интересный аспект экономической составляющей той политической борьбы, которая развернулась в революционном городе. Так, письмо земского врача Приморской железной дороги от 26 июля 1917 г. (в разгар июльского кризиса Временного правительства) показывает, что на VIII Сестрорецком участке «кооператив решил выдавать пшеничную муку только больным по рецептам земского врача» [5, л. 156]. Среди разных бумаг земства до нас дошло и удостоверение от отпуске крестьянину Паукку из Петроградской продовольственной управы 10 фунтов белой муки, как страдающему туберкулезом. В результате, множество голодных, но не болевших настойчиво обращались к врачам с просьбами давать рецепты на муку.
Как отмечалось, непростым было в это время и положение самих медицинских работников, что понятно, поскольку исследователи отмечают трехкратный рост цен в городе. Инфляция в революционном Петрограде росла так быстро, что медикам приходилось просить о прибавке к жалованию. Так, фельдшер Лемболовского лазарета писал о том, что с семьей ему не прожить на 150 руб. в месяц «из-за создавшейся дороговизны на съестные продукты» [5, л. 271]. К этому следует добавить рост дефицита продуктов. Так, недопоставки продовольствия коснулись даже чая. В декабре 1917 г. в больницах запасы чая для больных закончились. Закончились они и у поставщиков: чайные компании «Высоцкий и Ко» и Товарищество «С. Перлов» не могли поставить ничего из-за неполучения товара с Дальнего Востока [5, л. 275]. Оставшиеся в городе запасы чая были на учете в Петроградском Центральном продовольственном управлении, которое выставляло цены от 8 до 12 рублей за фунт, но и после этого товар не поставлялся.
Все это привело к критическому состоянию лечебных учреждений. В переписке обращают на себя внимание резко критичные отзывы жителей города о больницах. Жители то называют больницу «фабрикой голодных», то благодарят земскую управу за закрытие больниц и бараков. Так, в случае с детским бараком Пороховых автор письма писал: «Благодарю тебя, земская управа, что ты закрыла Пороховской детский барак, а то помирали дети с голоду» [5, л. 281] ... из-за воровства продуктов фельдшерицей барака.
Определенные сложности отмечались и в связи с обеспечением населения лекарствами. Письма-прошения на открытие новых вольных аптек в Петрограде наталкивались на проверку их размещения. По статье 356 Врачебного устава аптеки нельзя было открывать слишком близко друг от друга. Так, в Мурино, где одна аптека уже была, новую открыть запретили, в отличие от аптеки в Коломягах или в Царском Селе, где в начале ХХ в. насчитывалось более 12 аптек. На Скобелевском проспекте в районе Удельной было принято решение об открытии второй аптеки в районе завода Айваз. Также одобрение к открытию получила аптека в Лемболово. Но, как видно из переписки, даже наличие множества аптек не помогало решить проблемы. Так, письмо от мастериц перчаточной мастерской Королёва 9 января 1917 г. председателю Городской санитарной комиссии начиналось с просьбы о помощи: «Господин председатель! К Вам великая просьба, спасите нас от смерти!». Гнойные раны пошли у мастериц на руках и по телу, но хозяин мастерской отказывается вызвать доктора: «сам покупает какой-то порошок и пересыпает им раны, но пользы от этого никакой» [5, Л. 3]. Ответа на письмо не последовало.
Письмо об обеспечении лекарствами пациентов от 25 февраля 1917 г. свидетельствует, что «бесплатным лекарством пользуются только бедные народонаселения коренного или пришлаго... не имеют права на бесплатное лечение лица, имеющие достаток, получаемый от службы, промысла и земельной или иной собственности. рабочие фабрик, не заключивших условия с земством» [5, л. 68].
К вопросу снабжения населения и аптек также относится проблема импортозамещения в ходе Первой мировой войны. 30 августа 1917 г. от заведующего Подотделом медицинского снабжения Всероссийского земского союза в Петроградскую земскую управу пришла телеграмма из Москвы (№6388) с Маросейки, 7. Сотрудники Министерства земледелия из-за нехватки поставок из-за рубежа во время войны спрашивали о выращивании необходимых лекарственных растений в России [5, Л. 267]. До революции этим вопросом ведал принц А.П. Ольденбургский, а после - уездное земство.
Нарастание проблем в сфере здравоохранения вызвало активизацию актива врачебного сообщества. Так, 9 марта 1917 г. оно выступило с инициативой проведения Чрезвычайного Пироговского съезда, обосновывая это необходимостью сохранения врачебно-санитарного строя во время революции. Обсуждались принципиальные основы и практические задачи Всероссийского союза врачей, предстоящая демобилизация армии с точки зрения санитарных нужд страны. Требовалось обновление учреждений и персонала и забота о населении, пострадавшем от войны. Основные идеи и задачи программы были сформулированы председателем Организационного комитета Ф. Рейном.
Во время эпидемии требовалось обеспечить актуальную информацию о заболеваемости. Поэтому вновь с наступлением 1917 г. было издано требование санитарной комиссии о немедленном оповещении санитарного врача почтой от лечащего врача о всех видах тифа, оспы, кори, скарлатины, дифтерии, дизентерии, холере. 28 февраля (в связи с эпидемией холеры в Персии в Астрабаде) циркуляр потребовал сообщать телеграммой в Главное Управление врачебного инспектора (УГЛАВИ) ситуацию с заболевшими и умершими от холеры в местных больницах и дома [5, л. 200]. Итоговые ведомости о коклюше, чахотке должны были отправляться раз в месяц [5, л. 54]. 5 апреля 1917 г. требование было повторено в письме Петроградской уездной управы о сдаче сведений о заразных заболеваниях два раза в месяц докторам Цымбалину, Блажевскому, Рубинскому, Рыхлинскому, Сочава, Коробову, Оссендовскому, Нецветаеву, Гинтовту [5, л. 62].
В связи с усилением весной 1917 г. эпидемии оспы и тифов, Н.Н. Кубе настаивал на продолжении работы Временного противо-эпидемического совета. В числе организационных мероприятий при усилении эпидемий и революционных беспорядков стоит отметить учреждение Губернского врачебно-санитарного совета. Его цель заключалась в медицинской помощи населению, решении проблем водоснабжения и канализации. К задачам совета, по мнению Н.Н. Кубе, относились также выработка планов мероприятий по борьбе с эпидемиями, организация оспопрививания, дезинфекции и дезинсекции, своевременной доставки карточек о случаях заболеваний, контроля за частными аптеками. Также в число задач входило снабжение местных организаций сыворотками, медикаментами, перевязочным материалом и хирургическими инструментами, распространение гигиенических знаний. Для проведения мер на местах предлагалось организовать уездные врачебные советы и устраивать съезды не менее четырех раз в год [5, л. 98].
Однако проблемы нарастали как ком, причем немало их создавала армия. Так, письмо 19 января 1917 г. поднимало вопрос о командировке врачей на освидетельствование новобранцев по требованию начальника губернии. При сложной ситуации с укомплектованием кадров в больницах и лечебных учреждениях Петрограда было решено направить троих - докторов Лукашева, Брюханова и Тилемана. Письмо из Управления Верховного начальника санитарной и эвакуационной части Временного правительства 31 мая 1917 г. № 535509 в Петроградскую Земскую Управу, содержавшее просьбу подготовить лазареты к приему военнопленных, [5, л. 120], иллюстрирует еще одну острую проблему. В июне 1917 г. ожидалось прибытие первой партии возвращавшихся из плена 2000 человек из Австро-Венгрии. В этой связи предлагалась реквизиция дворца кн. Марии Павловны в Царском Селе для лазарета на 400 кроватей и Гатчинского дворца для лазарета на 600 кроватей. На запрос о реквизиции дворцов был получен отказ из-за их размещения в Царскосельском уезде. 1 июня 1917 г. Главное Управление Генерального штаба из отдела эвакуации и заведования военнопленными направило требование о проведении комиссий для определения инвалидности военнопленных. Ответственность за их здоровье в дальнейшем лежала на работодателях, из-за чего требовалось сразу сообщить о результатах в Военное ведомство и Министерство путей сообщения [5, л. 259 об.]. При поступлении партии наших военнопленных из Австро-Венгрии в июле-августе 1917 г., оказалось, что их число намного больше отправленных в обмен военнопленных австрийской армии (в этой связи из Германии и Австро-Венгрии последовали угрозы репрессий). Как следует из телеграммы Петроградского губернского комиссара Временного правительства (№ 778) [5, л.л. 167-167 об.], многие военнослужащие после плена в Австрии стали инвалидами, среди них наблюдалась высокая смертность. Поэтому было решено направить врачей на освидетельствование всех новоприбывших, чтобы инвалидов направить в Москву на лечение, а здоровых - на работы.
В связи с мобилизацией врачей, было решено часть кадров оставить в отделениях больниц, а часть - отправить на борьбу с эпидемиями и на фронт. В этой связи показательна телеграмма №5257 члена Главного комитета доктора П.Н. Диатропова о срочном сообщении каких врачей «безусловно необходимо сохранить в минимальном числе для обеспечения работы врачебно-санитарных учреждений земства» [5, л. 101]. Ответ был направлен в Земсоюз в Москву 26 мая 1917 г. В число последних вошли Коробов Н.С., 1868 г.р., врач Ушаковской земской больницы; Книжников В.В., ординатор, сотрудник Лесного родильного приюта; Купрессов В.Ф., 1880 г.р., заведующий Балтийской земской амбулаторной поликлиникой; Лукашев, 1868; Блажевский В.В. 1878, Вартемякский земский лазарет; Булычев В.В., 1871; Цимбалин В.В., 1872 больница Михаила Архангела; Маслеников В.И., 1869; Кубе Н.Н., 1872; Коган И.И., 1883; Розеньер Л.А., 1885; Четверикова Екатерина Афанасьевна, 1880, сотрудница в Муринском лазарет и Ушаковской больница; Русакова Зинаида Павловна, 1880, санитарный врач северных районов Петроградского уезда; Синявская Мария Федоровна, 1886 г., врач лазаретов Петроградского уездного комитета Всероссийского Земского союза; Голубева-Чефранова Екатерина Алексеевна, 1878 г., заведующая лазаретом Всероссийского земского союза; Макарова Анастасия Николаевна, 1873 г., заведующая лазаретом на 125 кроватей; Гуревич-Каминская Елена Самуиловна, Сергеев Леонид Алевич, 1869, Никулищева Римма Дмитриевна, 1880, Гольдфельд Антонина Яковлевна, 1892, Штифтарь Нонна Федоровна, 1882, заведующая отделением помощи больным и раненым воинам при Петроградском уездном комитете Всероссийского земского союза.
При мобилизации части кадров на фронт в Петрограде обнаружился их серьезный дефицит на местах. Так, лазареты и родильные отделения в Лахте, Каменке, на Новой и Старой Деревне стали просить направить им акушерок и добавить по 2 кровати в коечный фонд. Прошения врачей и фельдшеров, выехавших из прифронтовой зоны и перебравшихся в Петроград, рассматривались в земской управе и направлялись на места. К примеру, можно отметить рассмотрение и положительное решение по прошению врача Сибилевой о зачислении участковым в Сестрорецке, прошение врача А. Оссовского. Врач Е.С. Скороботова-Белль приложила к прошению копию диплома выпускницы Женевского Университета, выдержавшей экзамены в Женском медицинском институте в 1910 г., сообщила, что работала земским врачом Гдова, дежурила в больницах и выезжала на борьбу с холерой.
В сложных условиях военного времени отношение к набиравшим силу революционным движениям среди санитарных и земских врачей было зачастую отрицательным. Среди бумаг земской управы сохранилась резолюция от 2 декабря 1917 г.: Союз врачей не признает «узурпаторов» и требует Учредительного собрания. Участников Октябрьской революции «считаем исключенными из нашей среды» [5, л. 285]. Присоединились к критике октябрьского переворота и участники Пироговского съезда - Ф. Рейн, Д. Дорф, С. Розанов, К. Шидловский, П. Куркин, П. Диатропов, Я. Кац, Н. Шен, Д. Жбанков, И. Коварский, В. Канель, В. Ловицкий, И. Грановский, С. Швайцар. В частности, было принято решение о том, что, если революционеры лишат врачей свободы деятельности и отстранят от работы силой, то следует призывать к личным забастовкам. Однако здесь содержалась оговорка: признавая возможность фактического прекращения работы в лечебных учреждениях и санитарных организациях из-за создавшихся моральных и технических условий, «совещание полагает, что забастовка лечебных учреждений как метод политической борьбы не может быть допустимой» [5, л. 286 об.].
Таким образом, отчеты и переписка санитарной части Медицинского отдела Санкт-Петербургской уездной управы достаточно точно и подробно отражают и обстановку в Петрограде, фиксируя нарастание проблем в сфере медицинского обслуживания населения в годы Первой мировой войны и революционного 1917 года.
Литература и источники
1. Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб) Ф. 224. Оп. 1. Д. 1850. Отчет санитарной части Медицинского отдела Санкт-Петербургской уездной управы за 1916 г. 167 лл.
2. ЦГИА СПб. Ф. 224. Оп. 1. Д. 1851. Сведения об амбулаторной и участковой деятельности лечебных учреждений Петроградского уезда за 1916 г. 29 лл.
3. ЦГИА СПб. Ф. 224. Оп.1. Д.1858ж. Переписка с санитарными врачами об эпидемии сыпного тифа. 138 лл.
4. ЦГИА СПб. Ф. 224. Оп.1. Д.1861. Отчеты санитарных врачей за 1916 г. 59 лл.
5. ЦГИА СПб. Ф.224. Оп.1. Д.1852. Общая переписка санитарных врачей и Петроградской земской управы 1916-1918гг. 304л
References and Sources
1. Central'nyj gosudarstvennyj istoricheskij arhiv Sankt-Peterburga (CGIA SPb) F. 224. Op. 1. D. 1850. Otchet sanitarnoj chasti Medicinskogo otdela Sankt-Peterburgskoj uezdnoj upravy za 1916 g. 167 ll.
2. CGIA SPb. F. 224. Op. 1. D. 1851. Svedeniya ob ambulatornoj i uchastkovoj deyatel'nosti lechebnyh uchrezhdenij Petrogradskogo uezda za 1916 g. 29 ll.
3. CGIA SPb. F. 224. Op. 1. D. 1858zh. Perepiska s sanitarnymi vrachami ob epidemii sypnogo tifa. 138 ll.
4. CGIA SPb. F. 224. Op. 1. D. 1861. Otchety sanitarnyh vrachej za 1916 g. 59 ll.
5. CGIA SPb. F. 224. Op. 1. D. 1852. Obshchaya perepiska sanitarnyh vrachej i Petrogradskoj zemskoj upravy 1916 - 1918 gg. 304 ll.
ОРЛОВА АННА ПЕТРОВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Отечества ФГБОУ ВО Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова (vorobieva2001@list.ru). ORLOVA, ANNA P. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of the History of the Fatherland, First St. Petersburg State Medical University named after acad. I.P. Pavlova (vorobieva2001@list.ru).
УДК 94(47.67).083:338.246.8«1914/1918» DOI: 10.24412/2308-264X-2022-3-85-89
АЛИЕВ Х.К., МАГОМЕДОВА М.М., МУРАДОВ М.М. К ВОПРОСУ ОБ АНТИНЕМЕЦКОЙ КАМПАНИИ В ДАГЕСТАНЕ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Ключевые слова: Дагестан, Первая мировая война, немецкие колонисты, этнические немцы, изменение уклада жизни, землевладение немцев-колонистов.
В статье рассматриваются изменения в положении этнических немцев, проживавших на севере современной территории Дагестана, в связи с началом Первой мировой войны. Отмечается, что война внесла существенные коррективы в привычный уклад жизни немецких колонистов, прежде всего, привела к ликвидации их землевладения, переименованию и даже уничтожению немецких хуторов и слобод, трансформации традиционных форм хозяйствования. Так, начавшись в 1916 году, ликвидация немецкого землевладения к концу 1916 года развернулась уже во всех районах Северного Кавказа. В соответствии с «ликвидационными законами», отчуждалась собственность, приобретенная волостными, сельскими и мирскими обществами, образованными из бывших в австрийском, венгерском или германском подданстве поселян - собственников, колонистов, поселенцев, иностранных хлебопашцев и их потомков, а также имущество отдельных лиц, так называемых выходцев из Германии. Показано, что в условиях войны поселения немцев нередко подвергались вооруженным нападениям со стороны бандитских отрядов, активность которых особенно усилилась в условиях революционного взрыва 1917 г.
ALIEV, K.K., MAGOMEDOVA, M.M., MURADOV, MM.
ON THE QUESTION OF THE ANTI-GERMAN CAMPAIGN IN DAGESTAN DURING THE WORLD WAR I
Key words: Dagestan, World War I, German colonists, ethnic Germans, lifestyle change, German colonial land ownership.
The article discusses the changes in the situation of ethnic Germans living in the north of the modern territory of Dagestan, in connection with the outbreak of the First World War. It is noted that the war made significant adjustments to the usual way of life of the German colonists, first of all, led to the liquidation of their land ownership, the renaming and even the destruction of German farms and settlements, the transformation of traditional forms of management. Thus, beginning in 1916, the liquidation of German landownership by the end of 1916 had already unfolded in all regions of the North Caucasus. In accordance with the "liquidation laws", the property acquired by volost, rural and secular societies formed from the former Austrian, Hungarian or German citizenship of the settlers -owners, colonists, settlers, foreign farmers and their descendants, as well as the property of individuals, so called immigrants from Germany. It is shown that during the war the German settlements were often subjected to armed attacks by bandit detachments, whose activity especially intensified in the conditions of the revolutionary explosion of 1917.
Известно, что с началом Первой мировой войны российское правительство, в частности, развернуло широкую антинемецкую пропагандистскую кампанию, которая проводилась под предлогом освобождения России от враждебного влияния неприятельских держав на внутреннюю жизнь страны и, прежде всего, на ее экономику. Однако при этом, на наш взгляд, в период войны ни одна группа российских немцев не пострадала так, как немцы-переселенцы Терской области.
Одну из основных причин тому мы видим в том, что Терская область, в отличие от центральных областей и губерний, управлялась Военным министерством, позиция которого отличалась особой жесткостью установок в указанной сфере. При этом областные власти получали также аналогичного рода директивы иных ведомств. Так, 30 ноября 1914 года начальник Терской области и Атаман Терских казаков получили циркуляр под № 92, в котором отмечалось: «что до сведения МВД дошло, что в установленном, с изданием Высочайше утверждённых 4 марта 1906 года Временных правил об обществах и союзах порядке, образовался под самыми разнообразными наименованиями целый ряд немецких обществ, хотя и состоящих в большинстве своём из русских подданных, но имеющих целью объединение немецкого элемента на почве узконациональных интересов и даже проведение германских национальных тенденций. Преследуя означенные цели, такие общества, несомненно, ведут к усугублению начала национальной обособленности и розни,
