CC BY
75
рального признака позволяют охарактеризовать грамматическое структура научного знания о синкретизме в обязательном по-
качество перфекта и плюсквамперфекта в современном немец- рядке должна также включать и то, что принято называть осно-
ком языке как «настоящее / совершенное» и «прошедшее / со- ваниями научного знания. В данной работе мы попытались ис-
вершенное» соответственно, ср.: Ich hab viel erlebt in den letzten следовать такие составляющие блоки оснований науки, как на-
Wochen, dachte Holt (Noll D. «Die Abenteuer des Werner Holt. Roman учная картина мира и философские основания, а именно те их
einer Jugend»); Sie weinten nach der Heimat, die sie eben selbst аспекты, идеи и принципы, которые соответствуют представле-
aufgegeben hatten (Roth J. «Das falsche Gewicht») [15, с. 143-150]. ниям о развитии синкретизма как онтологической и исследоваВ указанной в начале работы статье мы сетовали на отсут- тельской категории, и применить их к конкретному языковому
ствие в среде специалистов необходимого понимания того, что материалу.
Библиографический список
1. Береснева, В.А. Лингвистический синкретизм как воплощение и рефлексия единства мира // Мир науки, культуры, образования. - 2011.
- № 6 (31). - Ч. 1.
2. Аршинов, В.И. Синергетика постижения сложного // Синергетика и психология / под ред. В.И. Аршинова, И.Н. Трофимовой, В.М. Шен-дяпина. - М., 2004. - Вып. 3.
3. Синергетике - 30 лет: Интервью с профессором Г. Хакеном // Вопросы философии. - 2000. - № 3.
4. Степин, В.С. Синергетика и системный анализ // Синергетическая парадигма. Когнитивно-коммуникативные стратегии современного научного познания. - М., 2004.
5. Киссель, М.А. Философский синтез А.Н. Уайтхеда (Вступительная статья) // Уайтхед А.Н. Избранные работы по философии: пер. с англ. / сост. И.Т. Касавин. - М., 1990.
6. Соловьев, В.С. Философские начала цельного знания // В.С. Соловьев Сочинения в 2 т. / общ. ред. и сост. А.В. Гулыги, А.Ф. Лосева. -М., 1990. - Т. 2.
7. Чернавский, Д.С. О методологических аспектах синергетики // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве.
- М., 2002.
8. Кобляков, А.А. Синергетика, язык, творчество // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. - М., 2002.
9. Франк, С.Л. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания // Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека. - СПб., 1995.
10. Карсавин, Л.П. Философия истории / отв. ред. С.С. Хоружий. - СПб., 1993.
11. Розанов, В.В. Памяти Вл. Соловьева // Вл. Соловьев: pro et contra / сост., вступ. ст. и прим. В.Ф. Бойкова. - СПб., 2000.
12. Жирмунский, В.М. История немецкого языка. - М., 1965.
13. Москальская, О.И. История немецкого языка. - М., 1977.
14. Latzel, S. Die deutschen Tempora Perfekt und P^teritum. Eine Darstellung mit Bezug auf Erfordernisse des Faches «Deutsch als Fremdsprache»
// Heutiges Deutsch. - Reihe III. - Bd. 2. - München, 1977.
15. Береснева, В.А. Лингвистический синкретизм: онтология и гносеология / отв. ред. В.А. Татаринов. - Киров, 2011.
Bibliography
1. Beresneva, V.A. Lingvisticheskiyj sinkretizm kak voplothenie i refleksiya edinstva mira // Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya. - 2011. - № 6 (31).
- Ch. 1.
2. Arshinov, V.I. Sinergetika postizheniya slozhnogo // Sinergetika i psikhologiya / pod red. V.I. Arshinova, I.N. Trofimovoyj, V.M. Shendyapina. -M., 2004. - Vihp. 3.
3. Sinergetike - 30 let: Intervjyu s professorom G. Khakenom // Voprosih filosofii. - 2000. - № 3.
4. Stepin, V.S. Sinergetika i sistemnihyj analiz // Sinergeticheskaya paradigma. Kognitivno-kommunikativnihe strategii sovremennogo nauchnogo poznaniya. - M., 2004.
5. Kisselj, M.A. Filosofskiyj sintez A.N. Uayjtkheda (Vstupiteljnaya statjya) // Uayjtkhed A.N. Izbrannihe rabotih po filosofii: per. s angl. / sost. I.T. Kasavin. - M., 1990.
6. Solovjev, V.S. Filosofskie nachala celjnogo znaniya // V.S. Solovjev Sochineniya v 2 t. / obth. red. i sost. A.V. Gulihgi, A.F. Loseva. - M., 1990.
- T. 2.
7. Chernavskiyj, D.S. O metodologicheskikh aspektakh sinergetiki // Sinergeticheskaya paradigma. Nelineyjnoe mihshlenie v nauke i iskusstve. -M., 2002.
8. Koblyakov, A.A. Sinergetika, yazihk, tvorchestvo // Sinergeticheskaya paradigma. Nelineyjnoe mihshlenie v nauke i iskusstve. - M., 2002.
9. Frank, S.L. Predmet znaniya. Ob osnovakh i predelakh otvlechennogo znaniya // Frank S.L. Predmet znaniya. Dusha cheloveka. - SPb., 1995.
10. Karsavin, L.P. Filosofiya istorii / otv. red. S.S. Khoruzhiyj. - SPb., 1993.
11. Rozanov, V.V. Pamyati Vl. Solovjeva // Vl. Solovjev: pro et contra / sost., vstup. st. i prim. V.F. Boyjkova. - SPb., 2000.
12. Zhirmunskiyj, V.M. Istoriya nemeckogo yazihka. - M., 1965.
13. Moskaljskaya, O.I. Istoriya nemeckogo yazihka. - M., 1977.
14. Latzel, S. Die deutschen Tempora Perfekt und Prateritum. Eine Darstellung mit Bezug auf Erfordernisse des Faches «Deutsch als Fremdsprache» // Heutiges Deutsch. - Reihe III. - Bd. 2. - Munchen, 1977.
15. Beresneva, V.A. Lingvisticheskiyj sinkretizm: ontologiya i gnoseologiya / otv. red. V.A. Tatarinov. - Kirov, 2011.
Статья поступила в редакцию 10.01.12
УДК 811.1/2
Voronushkina O.V. ACTUAL WAYS OF DECODING THE IMPLICIT MEANINGS IN GERMAN STATEMENTS. The
proposed article is devoted to identifying the concept of “implicit meaning”. Besides that the work describes the mechanism of creation and the methods of decoding the latter by means of the special features of German national linguistic consciousness.
Key words: implicit meaning, coding, decoding, indices of the implicit meaning, component analysis, proposition.
О.В. Воронушкина, канд. филол. наук, доц. АлтГПА, г. Барнаул,
E-mail: o. [email protected]
АКТУАЛЬНЫЕ СПОСОБЫ ДЕКОДИРОВАНИЯ СКРЫТЫХ СМЫСЛОВ ВЫСКАЗЫВАНИЯ (НА БАЗЕ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА)
В статье проводится идентификация понятия «скрытый смысл», описываются механизм порождения и способы декодирования такового через особенности немецкого национального языкового сознания.
Ключевые слова: скрытый смысл, кодирование, декодирование, индексы скрытого смысла, компонентный анализ, пропозиция.
Изучение скрытых смыслов - одно из наиболее «перспективных» направлений современной лингвистики. Ввиду своей сложности и многоплановости явление скрытого смысла изучено недостаточно хорошо, что, в свою очередь, обусловливает наличие множества аспектов его изучения. Первостепенным в данном случае является вопрос идентификации понятия «скрытый смысл», так как научное сообщество пока еще не выработало общепринятого определения. Не менее важными в этом ракурсе выступают вопросы изучения механизма порождения и механизма декодирования скрытых смыслов, что основывается на выявлении языковых форм с импликативным потенциалом и определении условий их адекватной интерпретации в пространстве немецкого языка.
Скрытые смыслы в разных формах и под разными названиями изучались на протяжении тысячелетий. За последние сорок лет проблема установления их статуса и декодирования стала одной из центральных для современной лингвистики и философии языка (Ю.Д. Апресян, В.В. Богданов, Л. Витгенштейн,
В.Г Гак, А.Ф. Лосев, РИ. Павиленис, Г. Фреге и др.). Скрытые смыслы и значения описываются широким диапазоном терминов - пресуппозиции, импликации, текстовые импликатуры, подтекст, глубинные смыслы, имплицитные смыслы, скрытые категории, намеки, нулевые знаки и т.п. Каждый из перечисленных терминов закреплен за соответствующей лингвистической, философской, логической или литературоведческой дисциплиной. Вместе с тем, не существует ни общей теории, ни единого метода анализа, которые позволили бы создать их системное описание. Актуальность проводимого исследования, таким образом, обусловлена давно назревшей необходимостью идентификации понятия «скрытый смысл» и создания единой теории, позволяющей рассмотреть корреляции между скрытыми смыслами различных языковых уровней. Основная цель данной работы заключается в разработке общей концепции декодирования скрытых смыслов в разноуровневом коммуникативном пространстве немецкого языка. Ведь именно реализация успешной коммуникации обусловливает необходимость обращения к смысловой картине.
При рассмотрении феномена языковой невыраженности в предлагаемом исследовании используется термин «скрытый смысл», который, на наш взгляд, отличается наибольшей широтой и применим во всех случаях, когда отдельный фрагмент содержания отсутствует в поверхностной структуре.
Известно, что данный термин изначально использовался в трудах, посвященных поэзии, риторике и эстетике (см. Басин 1999, Лосев 2001). Однако он также широко употребляется в целом ряде разделов лингвистики и языкознания (см. Арутюнова 1973, Падучева 1977). Разнообразие подходов к изучению скрытого смысла возникло не случайно и обусловлено тем, что понимание смысла текста всегда было и остается главной целью его изучения. Рассмотрение данного явления осуществляется по нескольким направлениям. Во-первых, определяется их природа и место в структуре текста, а во-вторых, анализируются текстовые элементы, за счет которых и возникает смысловая осложненность. Исследование особенностей смыслопостроения через словесные образы как средства актуализации скрытых смыслов в художественном дискурсе является составной частью проблемы лингвистического анализа его микротекстов. Таким образом, проблематика скрытого смысла охватывает широкий круг вопросов, в том числе о наличии или отсутствии формальных маркеров, указывающих на недосказанность или иносказание, о мотивировках умолчания, о характере их воздействия на реципиента и т.д.
Л.А. Исаева в своем диссертационном исследовании признает скрытыми смыслами «те, которые не присутствуют в языковых (регулярных) значениях и отношениях образующих текст единиц, но являются следствием видоизменения единицы в тексте, одновременной актуализации нескольких возможных ее значений, а также актуализации в тексте дополнительной “внетекстовой” нагрузки языкового знака» [1, с. 10]. По мнению Е.К. Усовой, скрытый смысл можно определить как «что-либо невыраженное явным образом, отличный от непосредственно воспринимаемого текста смысл, который восстанавливается читателем, слушателем или адресатом на основании соотнесения данного фрагмента текста с предшествующей ему информацией, а также с жизненным опытом, собственным знанием адресата» [2, с. 237]. Данные дефиниции значимы и отражают тесную взаимосвязь с прагматикой, разделом семиотики, изучающим отношения между знаковыми системами и теми, кто воспринимает, интерпретирует и использует их.
Исходя из вышесказанного, можно определить имманентные свойства скрытого смысла. Например, такие как:
- субъективность,
- субъектность / объектность (интенциональность),
- невыраженность,
- референтность (соотнесенность с совершенно определенным «местом» в реальной или в представляемой ситуации),
- многозначность (неоднозначность),
- дополнительная информативность,
- необходимость
и т.д., которые можно ранжировать по-разному.
Указанные критерии раскрывают саму сущность скрытого смысла и играют важную роль в построении теории данной тематики.
Таким образом, в рамках предлагаемой концепции под скрытым смыслом понимается всякий смысл, вербально не выраженный в высказывании, но воспринимающийся адресатом как подразумеваемый и интерпретируемый им на основании собственной языковой компетентности, знаний о мире, а также содержащихся в контексте показателей или индексов скрытой информации.
Скрытые смыслы активизируются в процессах коммуникации, что предполагает использование противоположно направленных процессов - кодирования и декодирования. Кодирование проявляется в том, что адресант ориентируется на скрытые категории и значения, содержащиеся в системе языка, или намеренно создает окказиональные скрытые смыслы. Противоположная сторона - декодирование - суть восприятия речи адресатом, поиски и обнаружение скрытых смыслов в высказываниях адресанта, художественном или публицистическом дискурсе.
Изучив некоторые работы, посвященные исследованию механизма порождения скрытых смыслов (например, таких авторов как О.В. Багаева, Г.Д. Косых, Л.А. Исаева и др.) можно определить три важных момента, способствующих его формированию. Это исходящая позиция (семантический компонент, оперирующий информативным потенциалом), ассоциативная база и прагматический фокус (коммуникативная перспектива). Исходящая позиция, представляющая собой семантический компонент высказывания, формирует его непосредственный (начальный) смысл. А ассоциативная база и прагматический фокус, это есть коннотации, которые могут приводить к порождению скрытого смысла. Схематично это можно представить следующим образом:
смысл коннотации скрытый смысл
(непосредственно + = >
данный)
Наглядно представленную схему отражает следующий пример:
(1) Welches Gesicht wäre nicht schцп gewesen, in diesem Licht. Und in der Erwartung der Liebe! [3, c. 14].
Обособленная часть высказывания (in diesem Licht, in der Erwartung der Liebe) выполняет функцию элемента условия, при котором возникает скрытое утверждение:
wäre nicht schön in diesem Licht, in der das Gesicht war schön
gewesen + E rwart u n g der Li ebe = >
В данном случае внешне грамматически отрицательная предикация ^дге nicht sch^ gewesen) имплицирует утвердительное высказывание (das Gesicht war sch^), которое актуа-лизуется лишь в данных, совершенно определенных условиях (in diesem Licht, in der Erwartung der Liebe).
Таким образом, скрытый смысл, как и непосредственно данный, является частью семантики и имеет логико-семантическую основу, которую можно идентифицировать с помощью определенной методики декодирования. Оперируя множеством возможностей декодирования замысла, необходимо выбрать максимально актуальную из них, чтобы приблизить полученную информацию к истинностной картине. Речь идет о дешифровке смыслов, скрытых в разноуровневом языковом пространстве.
Декодирование - это множество мыслительных операций, непосредственно связанных с нашей когницией. В сознании человека возникают мыслительные цепочки, состоящие из определённых звеньев - микроконцептов и концептов. Чаще всего возникающие в нашем сознании ассоциации и образы помогают нам понять истинный смысл, например, метафорических, аллегорических или фразеологических высказываний, что обеспечивает успешность коммуникации. Однако образное мышление не способствует выявлению скрытого смысла немецких высказываний, содержащих, например, грамматические формы с имплицитным потенциалом. В данном случае должна быть использована другая, более конкретная методика. Фундаментом этой научной концепции могут выступать уровни коммуникативного пространства. Причем берутся они не изолированно, но в отношениях единиц разных уровней между собой. Поскольку выявление скрытых смыслов содержит установку на обязательное декодирование содержательной стороны, при этом должны учитываться все языковые уровни.
Первым в этом ракурсе следует рассматривать пространство лексемы, выявление скрытого смысла которой может основываться на компонентном анализе и определении базовых и ассоциативных сем. Наиболее яркими примерами лексем, содержащих скрытый смысл, являются общепринятые символы, метафоры и аллегории. Для немецкого языка характерны следующие общепризнанные символы:
dessen Fell rotbraun und am Bauch weiЯ ist <schlau, lustig wie ein Fuchs>» [5, c. 362].Итак, в жёстком импликационале (заключающемся в дефинициях) указанных существительных выделяются четыре общих семы: jung, männlich, Zeit, Leben, которые воспринимаются нашим сознанием в виде идентичных микроконцептов. На основе этих базовых компонентов, расположенных в начале парадигматического ряда, возникает взаимодействие (а точнее тождество скрытого и буквального смыслов: Jьngling (БС) a” Fahling (СС) [6, c. 54-58]. Кроме того, в результате возникающих ассоциаций (которые входят в вероятностный импли-кационал и находятся в конце парадигматического ряда) можно выделить ещё несколько одинаковых микроконцептов, которые сопутствуют реализации аллегории такого времени года, как весна: Erneuerung, bbergangszustand, B^tezeit, Freude, Wдrme.
Многие общепринятые аллегории являются примером актуализации стандартных ассоциаций, поскольку ассоциативные семы жёсткого импликационала потенциально способны создавать стереотипную характеристику объекта. Например:
das Veilchen - CC (скрытый смысл): die Bescheidenheit,
die Rose - CC: die Schönheit,
die Lilie - CC: die Sanftmut,
das Ц1ЫаП - CC: der Frieden, и т.д.,
а также общеизвестные аллегории - лексемы:
der Hase - CC: die Feigheit,
der Fuchs - CC: die Schlauheit,
der Jbngling - CC: der Frbhling,
der Herbst - CC: das Alter и т.д..
Механизм порождения и прототип аллегории, по сравнению с символом и метафорой, установить гораздо труднее, поскольку в аллегории происходит выделение множества скрытых сущностей. Для того чтобы установить её истоки и декодировать скрытый смысл, необходимо рассмотреть пути взаимодействия двойных смыслов. Например:
(2) Willkommen, schöner Jbngling.
Du Wonne der Natur!
Mit deinem Blumenkurbchen Willkommen auf der Flur!... [4, c. 86].
Данное аллегорическое высказывание являет собой пример поэтического представления весны (Fahling) в образе юноши ^ngling). В качестве основы процесса декодирования лексем, содержащих скрытый смысл, в рамках данного исследования предлагаются метод компонентного анализа и метод ассоциирования. Обратимся к дефинициям лексем, представляющих скрытый и буквальный смысл.
Jьngling - «ein fast erwachsener junger Mann»; jung - « (in Bezug auf einen Menschen, ein Tier oder eine Pflanze) so, dass sie erst seit relativ kurzer Zeit leben» [5, c. 530].
СС: Fahling - «1. die Jahreszeit der drei Monate, die auf den Winter folgen; 2. der Fahling des Lebens lit.; die Jugend» [5, c. 362].
Приведенные дефиниции и возникающие ассоциации (которые могут лавировать в сознании каждого человека) позволяют выделить следующие компоненты скрытого и буквального смыслов:
(3)der Fuchs - CC: die Schlauheit
“Langenscheids GroЯwцrterbuch” даёт следующую дефиницию слова «Fuchs»: «ein Raubtier, das wie ein kleiner Hund aussieht, in einer Art H^le (dem Bau) im Wald lebt und
Рассматривая дефиницию, можно обнаружить, что сема schlau входит в ассоциативное поле существительного Fuchs. Становится очевидным тот факт, что данная сема присуща и тому и другому слову, а реализация аллегории-лексемы осуществляется на основе тождества данных компонентов скрытого и буквального смыслов.
При рассмотрении скрытых смыслов в аллегории следует опираться на концепцию А.Ф. Лосева о соотношении «внутреннего» и «внешнего»: «Здесь «внешнее» перевешивает «внутреннее», «реальное» - полнее и интереснее «идеального» [7, c. 64].
(4) Wie eitel diese Männer, wie t^icht! Es fiel Hedi gar nicht ein, zu weinen. Sie dachte nicht einmal an ihn. .
Jünalina Frühlina
- jung; - Zeit (Jahreszeit);
- männlich (Mann); - Monate;
- Zeit; - Winter;
- Leben; - folgen;
- Erneuerung; - männlich (Geschlecht);
- Übergangszustand; - Leben;
- Blütezeit; - jung (Jugend);
- Freude (des Lebens); - Erneuerung;
- Wärme (Herzlichkeit) usw. - Übergangszustand; - Blütezeit; - Freude (Gesang der Vögel); - Wärme (Temperatur) usw.
Ihre Paläste waren in Schutt zerfallen, die Paldste mit dem Wappenschild der Hecht-Babenberg: das rote Pferd im blauen Feld. Dahin! Schon aber baute Hedi neue Paläste! Weitaus herrlichere, kbhnere!
Ach, sie hatte ihre Jugend vergeudet! Drei Jahre lang hatte sie auf Ottos Brief gewartet und selbst einige hundert Briefe ins Feld geschrieben. Und dieser Krieg endet ja nie, sie hätte alt werden k^nen dabei. Wie Цricht! [8, c. 77].
Основой реализации данного аллегорического высказывания служит представление абстрактного понятия «Traum» (скрытый смысл), посредством конкретного предмета «Palast» (бук-
Декодирование скрытого смысла предложенного текста (4) становится возможным, во-первых, в результате выделения лексемы с имплицитным потенциалом и рассмотрения ее семного состава, во-вторых, в результате образного мышления и воображения реципиента. В ходе анализа были выявлены следующие идентичные компоненты: 1) groЯ; 2) eine Person, die ihn gebaut hat; 3) die Schönheit; 4) der Zerfall. Именно на основе этих микроконцептов в нашем сознании формируется смысловая картина данного аллегорического высказывания.
Таким образом, компонентный анализ является основным методом, способствующим процессу декодирования в пространстве лексемы. Однако в рамках более крупных коммуникативных уровней будут функционировать уже другие методики.
Базовым в данном случае выступает уровень высказываний, которому при рассмотрении системы скрытых смыслов в статике соответствует уровень предложения. В связи с этим возникает вопрос о том, что такое смысл предложения, как он организован и из каких компонентов складывается. Различные подходы к изучению смысловой структуры предложения позволяют выявить ее самые разнообразные аспекты, установить, что смысл предложения организован в высшей степени сложно.
За основную смысловую единицу в настоящей работе принимается пропозиция, а декодирование скрытого смысла высказываний основывается на пропозициональном анализе и определении степени их актуальности для коммуникации. Основания для пропозиционального содержания предложения были заложены логиками (Л. Витгенштейн, Б. Рассел, Г. Фреге и др.), однако важные наблюдения в этой области сделаны также лингвистами (П. Адамец, Н.Д. Арутюнова, В.Г. Гак, Е.В. Падучева, T.A. van Dijk, F. Gerd, M.A. Halliday, R. Hasan, L. Tesniere и др.).
Под пропозицией в классической логике подразумевалась определенная форма мысли, утверждающая или отрицающая нечто о предметах действительности. Именно в этом значении термин «пропозиция» был воспринят лингвистами, отнесшими его к языковой форме выражения суждения - к повествовательному предложению, а затем и к любому предложению вообще. С формы (способа) мышления этот термин был перенесен на весьма разнообразные формы языка [9]. Таким образом, понятие пропозиции постепенно «повернулось» от мышления к миру, от субъективного фактора к фактору объективному. Оно стало применяться уже не к форме мышления, а к его содержанию, к конкретной мысли, выражаемой в предложении, тому, что в нем обозначается.
В соответствии с современными взглядами план содержания предложения складывается из пропозиции или комплекса пропозиций и модально-прагматической рамки, включающей в себя модальности, пропозициональные установки и коммуникативную интенцию. Важным компонентом содержания предложения является и его тема-рематическое членение.
Тема - это сегмент предложения, максимально предсказываемый лингвистическим и экстралингвистическим контекстом.
вальный смысл). Определим, какие семы включают в себя указанные лексемы.
«Palast der; -(e)s, Papste; ein groЯes, teueres Gebдude, in dem ein K^nig, Fьrst o. Д. lebt <ein prunkvoller P.; der P. des Königs, des Maharadschas usw>» [5, c. 735].
«Traum der; -(e)s, Trqume; ... 2 ein groЯer Wunsch <ein T. geht in Erf^lung, er^llt sich, wird wahr>» [5, c. 992].
Приведенные дефиниции и возникающие ассоциации позволяют выделить следующие семы, а точнее компоненты скрытого и буквального смыслов:
Рема, напротив, максимально непредсказуема. «В случае элементарного предложения тематизация часто связана с выбором субъекта. Однако это не обязательно, и в принципе возможна тематизация без субъективизации. В случае многопропозициональных комплексов темой или ремой могут быть целые пропозиции» [10, с. 29].
Очень часто в научных исследованиях указывается, что содержанием предложения является пропозиция или комплекс пропозиций, на самом деле имеется в виду пропозициональная форма или комплекс пропозициональных форм. Пропозициональная форма отличается от пропозиции тем, что аргументами первой являются переменные, а аргументами второй - константы. Чтобы пропозициональную форму заменить пропозицией, предложение нужно поместить в индивидуальный прагматический контекст, т.е. использовать его в конкретном речевом акте. Общий прагматический контекст складывается из прагматических переменных, в качестве которых выступают говорящий, слушающий, время и место речевого акта. Однако в каждом конкретном речевом акте эти прагматические переменные заменяются прагматическими константами, что вызывает замену пропозициональных переменных пропозициональными константами. В таких условиях предложение референциально привязывается к индивидуальной ситуации и превращается в высказывание [11, с. 291-303]. Таким образом, в процессе речевого общения коммуниканты оперируют не предложениями, а высказываниями.
В организации предложений-высказываний большую роль играют грамматические значения, входящие в те или иные грамматические категории. В этих значениях и категориях зашифрованы важные смысловые характеристики. Наглядной в этом отношении выступает категория утверждения/отрицания в немецком языке, рассматриваемая, вслед за профессором Л.М. Владимирской, с функционально-семантических позиций, что позволяет подойти к смысловой стороне явления [12]. Скрытым способом утверждение/отрицание в высказывании реализуется с большей экспрессией в соответствии с коммуникативной интенцией говорящего.
Категория утверждения/отрицания представлена оппозицией «утверждение-отрицание», члены которой, исключая друг друга, будучи противоположностями, не расходятся однако в плане механизма порождения и не уничтожают друг друга, но существуют параллельно и, находясь в органической связи, взаимопроникают и взаимодополняют друг друга, т.е. представляют собой единство противоположностей. Такое единство противоположностей выражается в первую очередь во взаимодействии формы и содержания. Немецкий язык располагает целым набором самых разнообразных средств и возможностей для выражения категории утверждения/отрицания, применение которых частично зависит от определенных правил, частично от стиля и намерения говорящего. Отрицание всегда и во всех сферах трактовалось по-разному, и это не могло не найти своего отра-
Palast Traum
- das Gebäude; - der Wunsch (ein abstraktes Bild im Bewußtsein);
- groß; - groß;
- teuer; - die Irrealität (sehr oft);
- prunkvoll; - eine Person, die ihn gebaut hat;
- die Realität; - die Schönheit (Märchenhaftigkeit);
- eine Person, die ihn gebaut hat - die Erfüllung;
( z.B. der Architekt); - der Zerfall.
- eine Person, die ihn besitzt
(z.B. der König);
- die Schönheit (Herrlichkeit);
- der Zerfall (mit der Zeit).
жения в любом языке. Диалектическое отрицание понимается часто как переход в противоположность, что дает основание ученым-лингвистам увидеть абсолютную связь между отрицанием и утверждением, полагая что, отрицая одно, говорящий одновременно утверждает другое (Г. Бринкман, Х. Вайнрих, Г. Зейлер, К.-Е. Зоммерфельд, РИ. Камшилова, Н.А. Торопова) или в понимании немецких ученых: отрицание есть утверждение в перспективе [13, c. 510]. Однако не всякое отрицание может быть утверждением в перспективе, это относительный процесс. Чаще всего явления подобного плана необходимо рассматривать основываясь на их генезисе. Ведь «отрицание отдельного факта есть отсутствие такового, тогда как отрицание отсутствия факта есть не что иное, как его присутствие, наличие. И в свою очередь наличие факта представляет собой его утверждение» [12, c. 31]. То есть, утверждение является скрытым смыслом высказываний, содержащих отрицание отсутствия факта, какого-либо действия или свойства факта/действия. Поэтому такие языковые средства как «коньюнктив + средство отрицания», «отрицание + отрицание», «восклицательное предложение ирреального желания/сравнения/условия + отрицание» могут рассматриваться в качестве наиболее важных (но не единственных) способов выражения скрытых смыслов через грамматику высказывания. В основе всего этого находится сослагательное наклонение, которое считается многими учеными имплицитным средством выражения отрицания (В.Г. Адмони,
Н.А. Булах, Г. Хельбиг, Е.И. Шендельс и др.).
Коньюнктив, по определению Г. Бринкмана, формулирует то, что лежит вне данного (явного) горизонта. Он выражает не только отсутствие события в действительности, но и служит для актуализации возможного или желательного действия, модальности чужого высказывания [13]. В этом плане претериальный коньюнктив (KII) выступает выразителем наименьшей степени реальности действия, что позволило рассматривать его как внутреннее (скрытое) отрицание. В такой функции KII встречается в высказывании в сочетании со средством отрицания (СО), что является релевантным для данного исследования. К сочетанию KII+СО следует подходить как к утверждению с имплицитной выраженностью, которое может быть эксплицировано с помощью пропозиционального анализа.
Особенностью многих высказываний является их двусобы-тийность, связанная причинно-следственными отношениями, которые с большей очевидностью проявляются в условных периодах с сочетанием KII+СО при выражении утверждения:
(5) Hätte nur Alfred nicht die Polizisten gerufen - so dachte ich,
- dann wäre mir nichts passiert [14, c. 83].
СС: 1. Alfred hat die Polizisten gerufen.
2. Dem Jungen ist was passiert.
3. Er hat Pech gehabt.
4. Das war fbr ihn unangenehm.
5. Er ist in der peinlichen Lage, usw.
Такие высказывания, особенностью которых является их двусобытийность, связанная причинно-следственными отношениями, отличаются ярко выраженной прагматической направленностью. По мнению С.Т. Нефедова, говорящий сознательно допускает нереальность события с целью акцентирования внимания на следствии, что наглядно отражают представленные пропозиции. Суть условия (причины) раскрывается в виде первой пропозиции, сущность же главного предложения, отражающего последствия определенных действий, находит свое выражение в виде четырех пропозиций, иерархия которых может варьироваться благодаря контекстуальным условиям и объекту речи.
Подобным способом утверждение в высказывании реализуется с большей экспрессией в соответствии с коммуникативной интенцией говорящего. Являясь контекстуальным средством выражения утверждения, структура KII+СО выполняет данную функцию также в сравнительных придаточных предложениях с союзами als, als ob:
(6) Fritz hatte sein Mädchen vergessen, als ob er nie eins gehabt hätte [3, c. 62].
СС: 1. Fritz hatte das Mädchen gehabt.
2. Er m^hte sein Mädchen vergessen.
3. Fritz hatte gewichtige Ursache gehabt, sein Mädchen zu vergessen.
4. Er hatte einen guten Ersatz (irgendwelche interessante Beschäftigung, anderes Mädchen oder noch so was ) gefunden.
(7) Mir ist es so, als hätte ich keine Beine mehr [15, c. 138].
СС: 1. Ich hatte Beine.
2. Ich fbhle mich sehr schlecht und mbde.
3. Ich brauche Erholung.
4. Meine Seele ist leer.
Цель приведенных сочетаний коньюнктива с отрицанием в придаточных предложениях состоит в том, чтобы подтвердить информацию, заключенную в главном предложении. Но если рассматривать отдельно данные части высказываний с логических позиций, то можно заметить некоторое смещение понятий, определенных коммуникативно-прагматическими реалиями, поскольку утвердительные суждения (6.1. Fritz hatte das Mдdchen gehabt; 7.1. Ich hatte Beine), не обладая категоричностью, актуализируют ослабленное утверждение, обусловленное отрицательной направленностью предтекста, которая выражена в первом случае лексемой vergessen с отрицательной семой, во втором случае - имплицитным понятием плохого самочувствия. Смысл смещения понятий заключается в относительном характере отрицания отрицательных ощущений, поскольку реальность фактов, их утверждение не меняет характера ощущений в целом.
Скрытое утверждение содержат также высказывания ирреального плана со СО с союзом als wenn, которые можно рассматривать как отделившиеся придаточные предложения или как автономные при имеющихся в данном тексте главных («Parzellierung» - О.И. Москальская).
(8) Als wenn wir die Kinder nicht selber Verstand hätten! Ich habe doch auch Augen, Mutter [15, c. 268].
Речевое поведение юношеского возраста, представленное в данном примере, отличается экспрессивной убежденностью, которая претендует на необходимость и возможность оказания адекватного воздействия на партнера. Поэтому употребление категоричных суждений и эллиптических предложений восклицательного плана можно рассматривать как стремление молодого поколения выразить соответствующими языковыми средствами конкретность своего мышления, убежденность в своей правоте и способность доказать это, что находит свое подтверждение в виде следующих пропозиций:
1. Die Kinder haben Verstand selbst.
2. Ich kann daran selbstständig denken.
3. Ich kann das selbstständig machen.
4. Ich m^hte mich etwas selbstständig unternehmen.
5. Ich habe sehr grossen Wunsch, selbstständig zu sein.
Основной прагматический эффект производит в данном
случае не первая, а последняя пропозиция, отражающая желание юноши быть самостоятельным. Это находит свое подтверждение в ближайшем метафорическом контексте: «Ich habe doch auch Augen, Mutter», который, в свою очередь, тоже несет скрытую информацию, создающую единую целостную картину в сознании реципиента.
Таким образом, актуализация утверждения происходит в предложенных высказываниях имплицитным способом при сравнении или сопоставлении фактов. Грамматическим фактором порождения скрытого смысла в этом случае является наличие коньюнктива, который в сочетании со средством отрицания имплицирует утвердительное суждение, а в предложениях без СО имплицирует отрицательное суждение.
Необходимо подчеркнуть, что рассмотрение скрытого смысла высказываний в немецком языке с грамматических позиций не ограничивается одним только коньюнктивом. Сюда можно отнести также такие языковые средства как «отрицание + отрицание», риторический вопрос, фразеологизмы и т.д.
Двойное отрицание объединяет много типов отрицаний, сочетание которых в высказывании сводится к выражению утверждения. Взаимоуничтожение двух отрицаний дает утверждение, на что указывается во многих грамматических исследованиях (Н.А. Булах, K. Дуден, Е.И. Шендельс, В. Юнг). Возникновение утвердительного суждения происходит методом «от противного», что предполагает наличие отрицательной пресуппозиции («компонент смысла, который не выражен словесно; предварительное знание, дающее возможность адекватно воспринять текст, который принято называть фоновым знанием» [16]). Например:
(9) «Merken Sie sich noch: es gibt keine uninteressanten, langweiligen Menschen» [17, с. 414].
В целом высказывание носит формально отрицательный характер (Нет неинтересных людей), хотя суть его раскрывает положительное явление (Все люди интересны). Если представить на этом месте сразу утвердительное высказывание, типа: «Er ist ein interessanter Mensch» или «Sie sind interessante
Menschen» - это было бы несколько бездоказательно, субъективно, эмоционально нейтрально и не имело бы прагматического эффекта. Кроме того, приведенное высказывание, благодаря способу «отрицания отрицаемого», имплицировало не одну информацию, а несколько, которые можно экстраполировать из следующих пресуппозиций:
1) кто-то отрицательно относился к объекту;
2) кто-то давал объекту отрицательную характеристику;
3) говорящий имеет большой жизненный опыт;
4) говорящий уверен в себе и своей правоте.
Основной коммуникативно-прагматический эффект производят первая и вторая пресуппозиции, что диагностируется и подтверждается ближайшим контекстом. Словосочетание «keine ... langweiligen Menschen» имеет аналогичную грамматическую структуру (как и первое словосочетание) и скрытое содержание, актуализующееся в результате взаимодействия отрицательного местоимения kein и лексемы langweiligen, имеющей в своем значении также отрицательную тональность. Кроме того, для реципиента актуальной является информация, касающаяся конкретного человека, а не всех людей.
Аналогичному рассмотрению можно подвергнуть и следующее высказывание:
(10) Das Schiff verriet nicht die geringste Bewegung [18, c. 93].
Адекватный анализ данного предложения следует осуществлять на уровне пропозиционального фактора с указанием степени релевантности имеющихся пропозиций.
Данное высказывание содержит следующие пропозиции:
1. Die Bewegung des Schiffes war nicht zu bemerken.
2. Das Schiff bewegte doch.
3. Es gaben Ursachen der geringsten Bewegung.
Предложенный текст должен рассматриваться как отрицательное высказывание, хотя в нем обнаруживаются утвердительные пропозиции (2) и (3), поскольку важной для адресата является информация о том, что корабль не выдавал ни малейшего
Библиографический список
движения. Основной коммуникативно-прагматический эффект производит именно первая пропозиция, что диагностируется контекстом, так как для слушающего/читающего важна способность корабля не демонстрировать наличие движения, хотя таковое существует. Следующее высказывание свидетельствует об этом:
Aber der Kurschreiber zog weiter seine Linie ьber die Karte, und das Distanzgerqt zeigte an: noch siebenundfenfzig Minuten bis zum Zielpunkt eins.
Таким образом, контекст играет диагностирующую роль при выявлении истинного (актуального) скрытого смысла, а выяснение основных и латентных пропозициональных структур, обладающих наибольшим прагматическим потенциалом, позволяет судить о содержании с достаточной корректностью.
Итак, грамматика в предложениях-высказываниях практически всегда нагружена семантически и/или прагматически. Фактический материал свидетельствует о том, что грамматические модели типа «KII+CO» и «отрицание + отрицание» в немецком языке являются определенными индексами скрытого утверждения/отрицания. Следовательно, их можно рассматривать также как способы порождения скрытого смысла. Данные грамматические средства позволяют определить моделированное утверждение/отрицание, тогда как все остальные способствуют отправлению и восприятию содержания высказывания в полном объеме. Таким образом, актуализация скрытого смысла посредством грамматики носит чаще всего более формализованный характер, чем, например, с помощью таких стилистических средств как тропы.
Из вышесказанного следует, что концепция скрытых смыслов может по праву базироваться на уровнях коммуникативного пространства, что в свою очередь обуславливает методику их декодирования, основывающуюся на компонентном анализе, методе ассоциирования, пресуппозициональном и пропозициональном анализе, предполагающими выход в пространство иноязычного дискурса.
1. Исаева, Л.А. Виды скрытых смыслов и способы их представления в художественном тексте: дис. ... д-ра филол. наук. - ^аснодар, 1996.
2. Усова, E.K. Аспекты изучения скрытых смыслов // Проблемы межкультурной коммуникации в теории языка и лингводидактике: материалы IV-ой международной научно-практической конф. - Барнаул, 2010. - Ч. 2.
3. Seghers, A. Das siebte Kreuz. - Berlin und Weimar: Aufbau-Verlag, 1967.
4. Die deutsche Lyrik des 19. Jahrhunderts. - Moskau: Verlag Raduga, 1984.
5. Langenscheidts Grc^w^terbuch. Deutsch als Fremdsprache. Большой толковый словарь немецкого языка: для изучающих немецкий язык. - M., 1998.
6. Воронушкина, О.В. Антропологическая составляющая аллегорических высказываний: монография. - Барнаул, 2010.
7. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа / сост., подгот. текста, общ. ред. А.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкого. - М., 2001.
8. Kellermann, Bernhard. Ausge\wqhlte Werke in Einzelausgaben. Der 9. November. Roman. - Berlin: Verlag Volk und Welt, 1968.
9. Арутюнова, Н.Д. Предложение и его смысл: логико-семантические проблемы. - М., 2007.
10. Богданов, В.В. Предложение и текст в содержательном аспекте. - СПб., 2007.
11. Падучева, Е.В. Референциальные аспекты семантики предложения // Изв. АН СССР- 1984. - Т. 43. - № 4. - Сер. лит. и яз.
12. Владимирская, Л.М. Философско-лингвистический потенциал категории утверждения / отрицания в современном немецком языке: монография. - Барнаул, 1997.
13. Brinkmann, H. Die deutsche Sprache // Gestalt und Leistung. Die 2. Aufgabe. - Dьsseldorf: Schwan, 1971.
14. Uhse, B. Wir S^ne. - Berlin und Weimar: Aufbau-Verlag, 1984.
15. Fallada, H. Kleiner Mann, was nun? - Berlin und Weimar : Aufbau-Verlag, 1982.
16. Брусенская, Л.А. Учебный словарь лингвистических терминов / Л.А. Брусенская, Г.Ф. Гаврилова, Н.В. Малычева. - Ростов-на-Дону, 2005.
17. Becher, J.R. Abschied. - Berlin und Weimar: Aufbauverlag, 1969.
18. Krupkat, G. Nabau. - Berlin: Verlag Das neue Berlin, 1970.
Bibliography
1. Isaeva, L.A. Vidih skrihtihkh smihslov i sposobih ikh predstavleniya v khudozhestvennom tekste: dis. ... d-ra filol. nauk. - Krasnodar, 1996.
2. Usova, E.K. Aspektih izucheniya skrihtihkh smihslov // Problemih mezhkuljturnoyj kommunikacii v teorii yazihka i lingvodidaktike: materialih
IV-oyj mezhdunarodnoyj nauchno-prakticheskoyj konf. - Barnaul, 2010. - Ch. 2.
3. Seghers, A. Das siebte Kreuz. - Berlin und Weimar: Aufbau-Verlag, 1967.
4. Die deutsche Lyrik des 19. Jahrhunderts. - Moskau: Verlag Raduga, 1984.
5. Langenscheidts Gro?worterbuch. Deutsch als Fremdsprache. Boljshoyj tolkovihyj slovarj nemeckogo yazihka: dlya izuchayuthikh nemeckiyj yazihk. - M., 1998.
6. Voronushkina, O.V. Antropologicheskaya sostavlyayuthaya allegoricheskikh vihskazihvaniyj: monografiya. - Barnaul, 2010.
7. Losev, A.F. Dialektika mifa / sost., podgot. teksta, obth. red. A.A. Takho-Godi, V.P. Troickogo. - M., 2001.
8. Kellermann, Bernhard. Ausgewahlte Werke in Einzelausgaben. Der 9. November. Roman. - Berlin: Verlag Volk und Welt, 1968.
9. Arutyunova, N.D. Predlozhenie i ego smihsl: logiko-semanticheskie problemih. - M., 2007.
10. Bogdanov, V.V. Predlozhenie i tekst v soderzhateljnom aspekte. - SPb., 2007.
11. Paducheva, E.V. Referencialjnihe aspektih semantiki predlozheniya // Izv. AN SSSR.- 1984. - T. 43. - № 4. - Ser. lit. i yaz.
12. Vladimirskaya, L.M. Filosofsko-lingvisticheskiyj potencial kategorii utverzhdeniya / otricaniya v sovremennom nemeckom yazihke: monografiya.
- Barnaul, 1997.
13. Brinkmann, H. Die deutsche Sprache // Gestalt und Leistung. Die 2. Aufgabe. - Dusseldorf: Schwan, 1971.
14. Uhse, B. Wir Sohne. - Berlin und Weimar: Aufbau-Verlag, 1984.
15. Fallada, H. Kleiner Mann, was nun? - Berlin und Weimar : Aufbau-Verlag, 1982.
16. Brusenskaya, L.A. Uchebnihyj slovarj lingvisticheskikh terminov / L.A. Brusenskaya, G.F. Gavrilova, N.V. Malihcheva. - Rostov-na-Donu, 2005.
17. Becher, J.R. Abschied. - Berlin und Weimar: Aufbauverlag, 1969.
18. Krupkat, G. Nabau. - Berlin: Verlag Das neue Berlin, 1970.
Статья поступила в редакцию 10.01.12
УДК 81 '373.211. 1 Ganova S.V. CONCEPTUALISACION OF OIKONIMS. In this paper is considered the question about possibility and features of conceptualization of oikonims. The research resting upon the analysis of phraseological units and the data of associative experiment allows model a mental image of oikonim at language consciousness.
Key words: oikonim, concept, conceptualisacion, phraseological units, associative experiment, language consciousness.
С.В. Ганова, аспирант Алтайской гос. академии образования им. В.М. Шукшина, г. Бийск,
E-mail: [email protected]
КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ОЙКОНИМОВ
В работе рассматривается вопрос об особенностях концептуализации ойконимов. По результатам исследования (анализа фразеологических единиц и данных ассоциативного эксперимента) выявляются специфические черты вербализации, структурной организации и функционирования ойконимических концептов.
Ключевые слова: ойконим, концепт, концептуализация, фразеологические единицы, ассоциативный эксперимент, языковое сознание.
Лингвистическая наука изучает топонимы в различных аспектах. В рамках традиционного, системного, направления выделяется два основных методологических подхода к изучению топонимов: лингвистический анализ (рассматривается становление языковой принадлежности имен, выявляются фонетические и фонематические закономерности, морфологические чередования, структурные типы и т.д.) и экстралингвистический анализ (изучается история возникновения объектов, изменение их названий, перенесение названий известных объектов на другие, хронология географических открытий и передвижения племен и народов и т.д.) [1]. Другое направление, антропоцентрическое, рассматривает имена собственные в тесной связи с мышлением человека, культурой народа. В рамках данного направления А.С. Щербак выделяет четыре подхода к изучению ономастики: лингвокультурологический (в центре внимания оказываются особо известные имена собственные, маркированные национальной культурой), этнолингвистический (нацелен на выявление национально-культурной специфики в структуре языкового знака), психолингвистический (рассматривает значение имени собственного как результат отражения действительности сознанием человека) и когнитивный (изучает задействованность онимов в мыслительной деятельности человека, способность сохранять языковые и энциклопедические знания) [2].
Обосновывая необходимость изучения топонимов в рамках анропоцентрического направления, можно указать на то, что географическое пространство играет ключевую роль в жизнедеятельности человека, в познании им окружающего мира: человек не мыслит себя вне пространства, вне определенной среды. Топонимы участвуют в моделировании картины мира, во всяком случае, того ее фрагмента, который связан с концептуализацией пространства. Кроме того, существуя и функционируя на протяжении долгого времени, топонимы обретают способность вбирать в себя информацию об истории, социальной жизни, материальной и духовной культуре народа. То есть, в топонимической картине мира отражается культура каждого народа. Все это приводит к необходимости изучать топонимы в контексте познания и отражения системы знаний о мире.
Представляется, что выяснение особенностей восприятия топонимов носителями определенной лингвокультуры важно как в теоретическом, так и в практическом плане. Во-первых, без учета концептуализации географического пространства представление о языковой картине мира будет неполным. Во-вторых, знание способов и особенностей концептуализации топонимов, особенностей их восприятия носителями языка позволяет целенаправленно формировать положительный образ населенного пункта.
Об актуальности и перспективности изучения топонимии в рамках антропоцентрического направления свидетельствует
увеличение количества исследований по данной проблематике. При анализе работ, посвященных лингвокультурному осмыслению топонимии, было выявлено, что топонимы рассматриваются в диахроническом (Россия, Москва, Петербург, Европа, Франция, Италия, Древний Рим в русской поэзии XIX - XX вв. [3]) и в синхронном аспектах (Голливуд, Рублевка, Чернобыль, Беслан [4]), в рамках одной лингвокультуры (Петербург в речевом поведении петербуржцев [5]) и в восприятии представителей другой лингвокультуры (Украина [6], Америка [7] в российских СМИ, Россия в американских СМИ [7]).
Можно отметить, что обычно в качестве объекта изучения выбираются широко известные топонимы, значимые в экономическом, культурном, социально-политическом планах, актуальные для всех носителей определенной лингвокультуры - все это позволяет рассматривать их как культурные концепты. Однако возникают вопросы: можно ли рассматривать как концепты менее известные, значимые лишь для жителей определенного региона ойконимы (наименования населенных пунктов), в чем заключаются особенности их структурной организации, процесса концептуализации. Данная статья, не претендуя на полноту анализа, является попыткой ответа на эти вопросы.
Одним из основных понятий лингвокультурного изучения ойконимов является концептуализация, которую мы, вслед за Н.Н. Болдыревым, определяем как процесс образования концептов, их формирования в сознании [8]. Под концептом понимается лингвоментальная сущность, единица хранения информации об актуальном или возможном положении вещей в мире (т.е. то, что индивид знает, предполагает, думает, воображает об объектах мира). Как отмечает Р.И. Павилёнис, концепты - это «смыслы, составляющие когнитивно базисные подсистемы мнения и знания» [9, с. 241, 102]. Концепты, репрезентирующие информацию, связанную с наименованием населенного пункта, мы называем ойконимическими.
К числу основных признаков лингвокультурных концептов
С.Г. Воркачев относит этнокультурную отмеченность, вербали-зованность, дискретную целостность смысла, к дополнительным
- переживаемость, семиотическую плотность, ориентированность на план выражения, этимологическую (культурную, когнитивную) память слова [10, с. 70].
На основе выделенных признаков лингвокультурных концептов выявим базовые характеристики ойконимических концептов.
Сначала рассмотрим такой концептуальный признак, как этнокультурная отмеченность. Ойконимы в процессе функционирования, не утрачивая основной, адресной, функции, становятся «хранителями» накопленной за время существования населенного пункта культурологической информации. То есть, они могут рассматриваться как явления культуры, отражающие этническую специфику.
