CC BY
15JUS HOMINUM
Актуальные проблемы правового регулирования масс-медиа в решениях европейских судов наднационального уровня
Вадим Балытников, Дмитрий Кузнецов*
В статье рассматриваются посвященные деятельности масс-медиа решения общеевропейских судебных инстанций, представляющие, на взгляд авторов, наибольший интерес как применительно к перспективам их влияния на развитие отечественной правовой системы, так и в плане перспектив формирования аналогичной практики в рамках евразийских интеграционных объединений. Особое внимание уделяется описанию «судебного видения» проблем поиска надлежащего динамического баланса между различными правами и свободами, охватывающими своим содержанием современную сферу массовой информации.
^ Средства массовой информации, интернет-средства массовой коммуникации, запреты на опубликование сообщений и материалов, «право быть забытым», метод балансирования, Европейский Суд по правам человека, Европейский суд справедливости, Суд Евразийского Экономического Союза
Сфера масс-медиа — одна из самых бурно развивающихся отраслей современной социально-экономической или, если рассматривать шире, всей общественной жизни. Неудивительно, что давно уже стали общим местом слова о том, что медиа-технологии изменяются так стремительно, что механизмы социального (в том числе публично-правового регулирования) далеко не всегда поспевают за указанными изменениями.
Структуры международного сообщества (в частности, Комитет по правам человека ООН) неоднократно отмечали, что свободная пресса и иные медиа являются необходи-
мым атрибутом любого общества, защищающим как свободу выражения мнения, так и иные права, закреплённые в Международном Пакте о гражданских и политических правах1. Более того, по его мнению, свободная пресса должна иметь право комментировать любые общественно значимые вопросы, без цензуры или иных ограничений, чему корреспондирует право общественности получать такие комментарии2. Также Комитет отметил обязанность государств принимать во внимание развития информационных технологий, которые значительно изменили формат распространения информации по всему миру.
* Балытников Вадим Владимирович — кандидат юридических наук, советник Конституционного Суда Российской Федерации (e-mail: [email protected]); Кузнецов Дмитрий Александрович — магистр права, главный консультант Управления международных связей, изучения и обобщения зарубежной практики конституционного контроля Конституционного Суда Российской Федерации (e-mail: [email protected]). Высказанные в статье мнения отражают личные взгляды авторов и не являются позицией каких-либо органов государственной власти Российской Федерации. Статья подготовлена с использованием материалов справочно-информационной системы «Консультант Плюс».
1 См., например, UN Human Rights Committee (HRC), General comment No. 34. Article 19. Freedoms of opinion and expression, 12 September 2011, CCPR/C/GC/34, § 13.
2 Ibid.
При этом, как было отмечено в документах Комитета, «существует глобальная система обмена идеями и мнениями, которая необязательно полагается на традиционные средства масс-медиа». Соответственно, государства должны предпринять все необходимые шаги для обеспечения независимости таких новых, нетрадиционных медиа, а также для гарантирования доступа конечных потребителей информации к их сообщениям и материалам3.
Всё это, очевидно, требует формирования неких новых политико-юридических подходов. При этом необходимо учитывать, что традиционно регулирующие медиа-сферу структуры публичной власти нередко рассматривают СМИ и Интернет-медиа с фрагментарной точки зрения4, создавая в формате ad hoc особые регулятивные механизмы для различных типовых ситуаций медиа-деятельности и различных категорий медиа-субъектов. Только на базе такого рода практики затем формируются некие обобщающие новые тенденции, опирающиеся, разумеется, на ранее накопленный опыт правового регулирования5. Особенно значимой представляется соответствующая практика региональных, прежде всего европейских, наиболее близких к отечественной евразийской правовой системе6, органов международного правосудия. В настоящей статье в обзорном ключе рассматриваются некоторые, показавшиеся авторам наиболее интересными, решения, принятые
указанными органами на протяжении текущего десятилетия.
1. На стыке частного и публичного: запреты на опубликование массовой информации и их оценка ЕСПЧ
Применительно к судебной практике, касающейся регулирования деятельности «традиционных» средств массовой информации (печати и телерадиовещания), наибольший интерес, на наш взгляд, представляет группа дел, связанная с решением Европейским Судом по правам человека (далее — Европейский Суд, ЕСПЧ) вопросов, связанных с соотношением внутригосударственного права и норм Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Римская Конвенция, ЕКПЧ) в части институтов законодательного и судебного запрета на публикацию определённых сообщений и материалов7. Такого рода запреты, бесспорно, относятся к числу наиболее значимых ограничений свободы массовой информации и права на информацию как таковых8 (особенно если учитывать, что их применение зачастую сопряжено с возможностью наложения административно-правовых по своей природе санкций за нарушение выдаваемых регулирующими органами правовых пред-писаний)9.
3 General comment No. 34. § 15.
4 Об этом, см., в частности: БатуринЮ. М, ФедотовМ.А. Феноменология юридического чуда. М.: РОСПЭН, Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2012; Федотов М. А. Право массовой информации в Российской Федерации. М.: Международные отношения, 2002. Karat Srinath. The Regulation, Deregulation and Ownership of Media. URL: http://www.globalization101.org/cat-egory/issues-in-depth/media/ (дата обращения: 07.02.2015).
5 В этом плане серьёзный интерес представляет, в частности, идея отказа от понятия «средство массовой информации» (как известно, представляющего собой всего лишь форму распространения сведений, предназначенных для неограниченного круга лиц, то есть являющегося, по сути, не субъектом, а объектом права, аналогичным по своей природе товарному знаку. Авторы поддерживают идею замены понятия «СМИ» понятием «организация массовой информации», охватывающим юридические лица, осуществляющие производство и выпуск как традиционных, так и сетевых медиа.
6 Об этом см., в частности: Синюков В.Н, Синюкова Т.В. О типологической принадлежности российского права к евразийскому правовому пространству // Вестник Евразийского национального университета им. Л. Н. Гумилева. Серия «Юридические науки». 2012. № 2—3. URL: http://www.enu.kz/repository/repository2014/o-tipologicheskoi-prinadlezhnosti.pdf (дата обращения: 16.02.2015).
7 Рассмотренные в настоящем разделе статьи решения иллюстрируют практику применения указанных запретов применительно к информации, обнародование которой затрагивает преимущественно вопросы, связанные с защитой частных интересов. При этом, однако, необходимо отметить, что публично-правовые санкции, грозящие нарушителям указанных запретов, по своей силе и, самое главное, по степени воздействия на СМИ, по сути, принципиально не отличаются от санкций, налагаемых за аналогичные посягательства на интересы общества и государства.
8 Авторы поддерживают подход, разграничивающий свободу массовой информации (как разновидность свободы информации, то есть «свободы говорить, писать, печатать... всё, что не запрещено законом») и право на информацию (понимаемое как «право знать», то есть как категория, в какой-то степени родственную «праву на просвещение»). Подробнее о критериях такого рода разграничения (равно как и о материалах, иллюстрирующих различные точки зрения на соответствующую проблему) см., в частности: Травников Н. О. Соотношение права на информацию со смежными конституционными правами // Информационное право. 2014. № 6. С. 12-16.
9 Административно-правовую природу последних подтверждает, в частности, тот факт, что в принятом в марте сего года Кодексе Российской Федерации об административном судопроизводстве («Российская газета». 2015. № 49) применение предусмотренного
В качестве примера оценки ЕСПЧ правомерности и обоснованности судебного ограничения прав, гарантированных статьёй 10 Римской Конвенции, имеет смысл обратить внимание на знаменитое дело Аксель Шприн-гер АГ против Германии (Axel Springer AG v. Germany)10, постановление по которому было вынесено Большой палатой Европейского Суда по правам человека 7 февраля 2012 года. Заявитель обжаловал налагавшиеся немецкими судебными органами запреты на распространение информации о задержании известного актёра за хранение наркотиков, а также штрафные санкции за нарушение указанных запретов. Европейский Суд по правам человека, «применяя критерии, установленные в его прецедентной практике в целях уравновешивания права на свободу выражения мнения и права на уважение личной жизни... отметил, во-первых, что опубликованные статьи касались задержания и осуждения актёра, то есть общедоступных судебных фактов, которые могли считаться представляющими определённую степень общего интереса. Во-вторых, актёр был достаточно известен, чтобы признаваться публичной фигурой, и, хотя характер его преступления был таков, что о нём, по-видимому, не сообщалось бы, если бы оно было совершено обычным гражданином, тот факт, что актёр был задержан в общественном месте и активно стремился к привлечению к себе внимания путём раскрытия подробностей своей личной жизни в ряде интервью, уменьшал его законное ожидание эффективной защиты его личной жизни. Что касается третьего критерия — как информация была получена и была ли она достоверна, первая статья о задержании актёра имела достаточную фактическую основу, поскольку базировалась на информации, предоставленной прокуратурой, и действительность информации, содержавшейся в обеих статьях, не оспаривалась сторонами»11.
Кроме того, в решении ЕСПЧ было отмечено, что компания-заявитель (выступавшая, согласно национальному праву, в статусе издателя газеты) действовала добросовестно, не раскрывала подробностей личной жизни актера (освещая лишь обстоятельства его задержания и связанного с ним уголовного преследования), а также не допускала в своих сообщениях и материалах ни дискредитирующих комментариев, ни необоснованных утверждений. В этих условиях, по мнению Европейского Суда по правам человека, ограничения, применённые к «Аксель Шпрингер АГ», были неоправданными и несоразмерными целям защиты частной жизни актёра, а следовательно, нарушали требования статьи 10 ЕКЧП.
Иными словами, не ставя под сомнения право национального законодателя устанавливать возможность судебного запрещения распространения информации, ЕСПЧ выступил за ограничение правотворческой и правоприменительной дискреции национальных властей, призывая к установлению баланса между защитой права на частную жизнь и обеспечением как свободы печати, так и коллективного «права знать» (в данном случае — права общества и общественности знать своих антигероев).
Тому, каким образом, по мнению Европейского Суда по правам человека, должен быть выстроен такого рода баланс приме -нительно к защите приватности, посвящено постановление по делу Мосли против Соединённого Королевства (Mosley v. United Kingdom), вынесенного Четвёртой секцией Суда 11 мая 2011 года12. Заявитель — Макс Мосли (известный организатор и руководитель автогонок «Формула 1», многолетний президент Международной автомобильной федерации и... сын не менее известного лидера Британского союза фашистов Освальда Мосли) был в 2008 году заснят во время
отечественным законодательством о СМИ института прекращения деятельности средства массовой информации отнесено именно к сфере административно-процессуального законодательства (что, в общем и целом, вполне вписывается в континентальную европейскую традицию осуществления судебной административной юрисдикции).
10 ECtHR. Axel Springer AG v. Germany. No. 39954/08. Judgment of 07 February 2012. URL: http://www.hudoc.echr.coe.int/sites/eng/ pages/search.aspx?i=001-109034 (дата обращения: 16.02.2015).
11 Сокращённое изложение основных положений решения. Неофициальный перевод представлен в базе данных справочно-информационной системы «Консультант Плюс».
12 ECtHR. Mosley v. United Kingdom. No. 48009/08. Judgment of 11 May 2011. URL: http://www.hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/ search.aspx?i=001-104712 (дата обращения: 16.02.2015). Постановление на русском языке опубликовано в издании: Избранные постановления Европейского Суда. Приложение к «Бюллетеню Европейского Суда по правам человека». Специальный выпуск. 2012. № 4. С. 33-59.
«сексуальной оргии», обставленной в нацистском антураже. Скабрёзная статья об этом была опубликована в британской газете News of the World, причём часть соответствующих сведений была размещена в печатном выпуске, а основной массив информации (включая видеозапись «события») — на сайте газеты. Заявитель безуспешно пытался добиться от британской системы правосудия вынесения судебного запрета на распространение указанных выше материалов. Не удовлетворившись вынесенным на национальном уровне решением (признававших публикацию статьи необоснованным вторжением в сферу личной жизни), Мосли обратился в Европейский Суд по правам человека с жалобой на отсутствие в Великобритании законодательных норм, защищающих неприкосновенность частной жизни путём установления обязанности СМИ заблаговременно уведомлять физических лиц об опубликовании материалов, касающихся их частной жизни, чтобы дать им возможность ходатайствовать о судебном запрете означенного опубликования и таким образом предотвращать обнародование указанных материалов.
Европейский Суд в своём решении также отметил, что с учётом того, что национальный суд не обнаружил ни пропаганды нацизма в действиях заявителя, ни надлежащего общественного интереса в обнародовании информации о них, со стороны СМИ «имело место грубое и ничем не оправданное вмешательство в частную жизнь»13. При этом, однако, было указано, что позиция ЕСПЧ по данному делу в наибольшей степени касается «не конкретных обстоятельств дела заявителя, но общих правовых принципов установления баланса между правом на неприкосновенность частной жизни и правом на свободу выражения мнений в рамках национального пра-вопорядка»14. Подчеркнув «исключительную роль средств массовой информации в государстве, построенном на принципе господства права, которая состоит в информировании
граждан и распространении идей, касающихся вопросов, имеющих общественное значение»15, Суд одновременно обратил внимание на то, что «свобода средств массовой информации в этой области не безгранична», а сами СМИ «не должны переходить границы, установленные в целях, помимо прочего, "защиты прав и свобод других лиц", и должны соблюдать правила, которые требуют от них добросовестного, основанного на фактах предоставления "достоверной и точной" информации»16. Подтвердив, что статья 10 ЕКПЧ «не содержит требований против введения предварительных запретов на публикации»17, Европейский Суд в то же время акцентировал внимание на необходимости судебного (в числе наднационального судебного) наблюдения за их применением.
Основывая свои дальнейшие выводы на существующем в странах Европы многообразии «подходов к определению баланса между конфликтующими интересами уважения к личной жизни и свободы выражения мнений», ЕСПЧ отметил, что в одних государствах «требуется согласие героя статьи, прежде чем материалы, касающиеся частной жизни, могут быть опубликованы», тогда как другие страны избрали для себя такую «систему установления баланса между конфликтующими правами и интересами, элементом которой предварительное уведомление не является»18. Признав соответствующей духу и букве Европейской Конвенции весьма обширную дискрецию национальных властей в правовом регулировании указанных вопросов, Суд при этом весьма дипломатично заключил, что, по мнению его членов, «сомнения в практической эффективности требования о предварительном уведомлении не являются необоснованными»19 (мотивировав это возможностью оказания с помощью такого правового механизма «серьёзного охлаждающего воздействия» на функции СМИ как «сторожевого пса общества»)20. Призывая «не... упускать из вида» то, что требования
13 Mosley v. United Kingdom. § 104.
14 Ibid. § 105.
15 Ibid. § 112.
16 Ibid. § 113.
17 Ibid. § 117.
18 Ibid. § 122-124.
19 Ibid. § 126.
20 Практика ЕСПЧ в последние годы в принципе довольно скептически оценивает юридические инструменты соответствующего плана даже применительно к таким общепринятым в европейском законодательстве о СМИ институтам, как согласование
Римской Конвенции серьёзно лимитируют свободу усмотрения государств «при введении ограничений на право средств массовой информации публиковать материалы, вносящие вклад в дискуссию, имеющую общественное значение», Суд, однако, ещё раз подчеркнул «широкую свободу усмотрения государств в этой сфере»21.
Итоговый вывод ЕСПЧ гласит, что наличие или отсутствие института предварительного уведомления и предварительного согласования с заинтересованными лицами сообщений и материалов СМИ, затрагивающих частную жизнь указанных лиц, само по себе не может рассматриваться как нарушение положений Европейской Конвенции. В то же время через всё обоснование этого вывода красной нитью проходит призыв ориентироваться на этические, корпоративные и иные общественные механизмы регулирования и саморегулирования деятельности средств массовой информации22. Авторам представляется, что одним из таких механизмов в странах к востоку от Одера, в числе прочего, могла бы быть профессиональная общественная экспертиза определённого рода материалов представителями независимых структур корпоративного самоуправления медиа-сферы23. Действительно, профессиональная и подлинно независимая общественная экспертиза была бы неплохой заменой института обязательного ответственного юридического согласования информационных материалов (принятой во многих крупных общенациональных СМИ США). Стоит отметить, что подобного рода инсти-
туты традиционно успешно применяются в Западном полушарии, несмотря на то что высказываемая в последние годы позиция региональных органов международного правосудия Нового Света в отношении квазицензурных правовых институтов выглядит, пожалуй, жёстче европейской24.
Впрочем, разумеется, никто не может упрекнуть европейские судебные органы в каком бы то ни было потакании осуществлению цензуры как таковой. Напротив, тому же ЕСПЧ зачастую приходится в рамках своей деятельности рассматривать вопрос об отграничении не допускаемых Римской Конвенцией цензурных ограничений деятельности средств массовой информации от ограничений, носящих вполне правомерный характер. Ярким примером подобного рассмотрения является дело РТБФ против Бельгии (RTBF v. Belgium), решение по которому было вынесено II Секцией Суда 29 марта 2011 года25.
Заявитель (публичная телерадиовещательная компания Французского Сообщества Бельгии) счёл нарушением гарантированного статьёй 10 ЕКЧП права на свободу слова наложенный по обращению одного из медицинских работников судебный запрет на распространение в телепередаче информации о предположительно совершённых им врачебных ошибках. Телерадиокомпания пыталась (весьма неизящно, путём косвенного изложения попавших под запрет материалов) «обойти» судебное решение, чем вызвала новые судебные претензии со стороны упомянутого выше медработника (усугублённые тем, что телекомпания отказала ему в праве
интервьюируемым текста интервью. См., в частности, решение по делу Визерканюк против Польши (ECtHR. Wizerkaniuk v. Poland. No. 18990/05. Judgment of 5 July 2011. URL: http://www.hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-105557 (дата обращения: 16.02.2015). Стоит, правда, подчеркнуть, что в решении по данному делу было отмечено, что преследование заявителя велось органами государственной администрации на основании законодательных норм, принятых ещё во времена социалистического строя, что во многом и вызвало резко негативное отношение Суда к соответствующим правовым установлениям.
21 Mosley v. United Kingdom. § 132.
22 См. пресс-релиз дела на русском языке. URL: http://www.hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-116193 (дата обращения: 16.02.2015).
23 Об этом см., в частности: Балытников В.В. Перспективы совершенствования правового регулирования вопросов информационной безопасности в сфере массовой информации // В кн.: Получение, хранение и использование информации в электронной среде: публично-правовое и частноправовое регулирование. Материалы Научно-практической конференции. СПб.: Президентская библиотека имени Б. Н. Ельцина, 2013. С. 172—175.
24 Об этом, в частности, см.: Алисиевич Е. С. Обзор практики органов межамериканской системы защиты прав человека по делам о свободе мысли и выражения мнения // Международное правосудие. 2014. № 2. С. 44—56 (показательным примером американской практики в данном случае является рассмотренное Межамериканским Судом по правам человека дело The Last Temptation of Christ (Olmedo Bustos et al.) v. Chile. Judgment of 5 February 2001).
25 ECtHR. RTBF v. Belgium. No. 50084/06. Judgment of 29 March 2011. URL: http://www.hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search. aspx?i=001 -104265 (дата обращения: 16.02.2015). Постановление на русском языке опубликовано в издании: Избранные постановления Европейского Суда. Приложение к «Бюллетеню Европейского Суда по правам человека». Специальный выпуск. 2012. № 3. С. 63—84. Его полный текст представлен в базе данных информационно-справочной системы «Консультант Плюс».
на ответ). Встречные судебные обращения РТБФ были отклонены национальными судами, сохранившими (и даже усилившими) действие судебного запрета. При этом в имеющих отношение к делу судебных решениях указывалось, что, несмотря на конституционный запрет цензуры, практическая реализация этой конституционной нормы применительно к печатным СМИ, с одной стороны, и к телерадиовещанию, с другой, вполне может носить неодинаковый характер, а дальнейшее оспаривание судебного запрета в случае с РТБФ допустимо только по мотивам возможного нарушения надлежащей процедуры судебного разбирательства. В своей жалобе в ЕСПЧ заявитель счёл подход бельгийской юстиции неприемлемым проявлением формализма.
Европейский Суд отметил, что своими решениями «суды Бельгии запретили компании-заявителю распространить серию телевизионных передач, посвящённых» вопросам, имеющим большое общественное значение. По мнению Суда, очевидным является тот факт, что в силу указанных запретов «компания-заявитель подверглась "вмешательству органов власти" при осуществлении права, гарантированного статьёй 10 Конвенции»26. ЕСПЧ также отметил, что «подобное вмешательство является нарушением Конвенции, если оно не отвечает требованиям, предусмотренным в пункте 2 статьи 10 Конвенции», в силу чего он должен «определить, было ли вмешательство "предусмотрено законом", преследовало ли одну или несколько законных целей с точки зрения упомянутого пункта и являлось ли "необходимым в демократическом обществе" для их достижения»27.
Рассматривая реалии правотворческой и правоприменительной практики Бельгии, Суд подчеркнул, что правовая «норма не может считаться "законом" по смыслу пункта 2 статьи 10 Конвенции, если она не сформулирована с достаточной степенью точности, чтобы позволить лицу сообразовывать с ней
свои действия; он должен иметь возможность — при необходимости с надлежащей помощью — предвидеть, в разумной приме -нительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой данное действие». В то же время, как отметил Суд, «эти последствия необязательно должны быть предсказуемыми с абсолютной определённостью», которая, будучи как таковая весьма желательна, всё же «может сопровождаться чрезмерной жёсткостью, тогда как закон должен обладать способностью изменяться вместе с изменяющимися обстоятельствами». Именно в силу этого толкование и применение конкретных норм, регламентирующих конкретные правовые ограничения, которые могут быть отнесены если не к сфере цензуры, то по крайней мере к области соседствующих с нею правовых явлений, по мнению ЕСПЧ, зачастую «являются вопросом [правоприменительной] практики»28.
Призывая к пониманию того, что государственный «контроль распространения [массовой] информации» должен осуществляться на «основании взвешенного баланса конфликтных интересов и с целью установления такого баланса»29 и «не должен восприниматься вне рамок, устанавливающих точные и специфические правила для применения предварительного ограничения свободы выражения мнений»30, Суд при этом подтвердил, что статья 10 Конвенции не только «безусловно не препятствует странам — членам Совета Европы подвергать аудиовизуальные средства массовой информации разрешительному режиму [создания и функционирования]», но и принципиально допускает различные режимы государственного управления для печатных СМИ, с одной стороны, и телерадиовещания — с другой31. Однако, по мнению ЕСПЧ, национальная юридическая практика Бельгии ограничилась конструированием формальных, искусственных, не базирующихся на объективных реалиях оснований различного отношения судебных
26 Ibid. § 94.
27 Ibid. § 95
28 Ibid. § 103.
29 Подробнее о такого рода балансе см., в частности: Балытников В. В. Надзаконные основополагающие начала правового регулирования // В кн.: Право и информация: вопросы теории и практики. Материалы научно-практической конференции. СПб.: Президентская библиотека имени Б. Н. Ельцина, 2014. С. 53-56.
30 RTBF v. Belgium. § 114.
31 Ibid. § 115.
органов к применению законодательства о защите свободы массовой информации в отношении различных категорий СМИ, не определила точной законодательной основы для наложения запрета на распространение информации, не разграничила надлежащим образом правомерные запреты такого рода от запретов, носящих противоправный, запрещённый бельгийской Конституцией характер. Именно на этом основании Суд в конечном итоге признал наложенный на РТБФ запрет нарушением статьи 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
К счастью, применительно к условиям нашей страны высокое качество правовых норм, регламентирующих соответствующий сегмент деятельности в области массовой информации, думается, практически исключает возможность возникновения подобного рода юридических конфликтов. Положения части 5 статьи 29 Конституции Российской Федерации, устанавливающие запрет на осуществление цензуры, дополняются содержащимся в Законе Российской Федерации «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 года № 2124-1 подробным определением того, что именно включает в себя это по-нятие32. Содержание помянутой статьи самым тщательнейшим образом разъяснено в пункте 14 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2010 года № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации"»33, обратившем внимание судов на то, что «исходя из содержания. статьи 3 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации" цензурой признаётся требование от редакции средства массовой информации или от её представителей. со стороны должностных лиц, органов государственной власти, иных государственных органов, органов местного самоуправления, организаций или общественных объединений предварительно согласовывать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или
интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей», а также давшем подробный разбор различных «пограничных» случаев и конституционно-правовых исключений из предписаний о недопустимости цензуры.
Тем не менее ценность данного решения для российской правовой системы может оказаться весьма немалой — и прежде всего потому, что содержащиеся в нём мотивировочные положения дают немало веских правовых аргументов в пользу разработки отдельного (от общего законодательства о СМИ) корпуса законоположений, посвящён-ных регламентации деятельности в области телевидения и радиовещания. Ведь соответствующая работа, которая активно велась в 90-е годы, но в определённой степени приостановилась с приходом «нулевых», должна неизбежно активизироваться в текущем десятилетии. Авторы убеждены, что приближающееся окончание процесса перехода нашей страны на новые, современные, цифровые стандарты телевизионного вещания неизбежно потребует не только принятия отдельных законодательных актов о телевидении и радиовещании, но и выработки новых механизмов оперативного реагирования на нарушения в области распространения массовой информации в телекоммуникационной сфере.
2. Право быть забытым: дело Google против Испании
Как отмечалось выше, глобальная информационная сеть Интернет является ключевым компонентом современной социально-экономической реальности, представленной прежде всего так называемой информационной экономикой34. Очевидно также, что, по крайней мере в том виде как она сложилась к настоящему моменту, информационная экономика развивается силами нескольких десятков крупнейших интернет-корпораций, таких как Google, Yahoo!, Facebook и др. Такие корпорации часто выступают в областях сво-
32 А также законодательным запретом на «создание и финансирование организаций, учреждений, органов или должностей, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации».
33 Российская газета. № 132 от 18.06.2010.
34 См.: Mansell R. New visions, old practices: policy and regulation in the internet era. Continuum: journal of media and cultural studies. 25(1). 201 1. P 19—32.
ей деятельности в качестве доминирующих игроков. Очевидным фактом является влияние такой информационной экономики, контролируемой крупнейшими интернет-корпорациями, как на саму жизнь общества, так и на развитие регулирующего её права35. Поскольку ядром развития информационной экономики является частный интерес, возрастает роль свободного обмена информацией и технологиями, а также противостояние попыткам регулирования такой «свободной» работы Интернета. В связи с этим и возникают различного рода конфликты между мега-корпорациями, выступающими, в том числе, и как средства массовой коммуникации (интернет-средства массовой коммуникации — ИСМК), и как национальные регуляторы, стремящиеся, по крайней мере в идеальной модели, защищать общественное благо.
Эволюция Интернета пошла по пути всё большей коммерциализации, превратив его из более или менее «свободной» сети в преимущественно коммерческое образование. И в этих условия персональные данные стали главной ценностью или, если угодно, главной «валютой» глобальной сети. Это, а также ограниченность технических возможностей простых пользователей в свою очередь привели к смещению приоритетов и смещению контроля в сторону пользователей информации от субъектов информации. В данном случае имеется в виду, что последние, под которыми понимаются обычные пользователи, даже понимая, что их данные (информация о них) собираются и анализируются, ничего не могут сделать в этом отношении и остаются пассивными наблюдателями, в то время как пользователи этой персональной информации извлекают из неё выгоды различного рода.
Важно учитывать также и тот факт, что пользователь, даже осознавая возможные отрицательные последствия своего поведе-
ния в глобальной сети, не часто стремится изменить свои пользовательские привычки. Привычки пользователей относительно поиска информации в интернет-браузере, чтение страниц в Интернете, данные о местоположении, которые автоматически собираются смартфонами, планшетными компьютерами и прочими устройствами, собираются и обрабатываются, прежде всего, поставщиками интернет-услуг с такой степенью проникновения в «личный мир», о какой рядовой пользователь даже не подозревает36.
Конфликты между средствами массовой коммуникации и публично-властными (национальными и наднациональными) организациями-регуляторами в данной области можно свести к нескольким основным сферам, которые и будут подробнее рассмотрены ниже. К таким сферам относятся: потенциальные угрозы частной жизни, связанные со сбором данных, осуществляемым ИСМК и используемым, в том числе, и третьими сторонами; сфера социальных конфликтов, которые, безусловно, имеют место на просторах интернет-медиа.
Наиболее ярким примером возникающего в этих условиях конфликта37 и вытекающих из него проблем публично-правового регулирования взаимоотношений ИСМК и регуляторов стало дело Google против Испании, решение по которому было вынесено Европейским судом справедливости (ЕСС) 13 мая 2014 года38.
В 2010 году испанское Агентство по защите персональных данных получило жалобу от г-на Гонсалеса в отношении поискового сервиса Google. Заявитель требовал, чтобы регулятор обязал поисковик удалить результаты поиска, которые выводили пользователей на две интернет-страницы одной из газет, которая разместила материал о том, что заявитель не платил отчисления в сфере соци-
35 См.: RustinM. From the Beginning to the End of Neoliberalism in Britain. Our Kingdom. 2010. URL: http://www.opendemocracy.net/ ourkingdom/mike-rustin/after-neo-liberalism-in-britain (дата обращения: 07.02.2015); Harvey D. Is This Really the End of Neoliberalism? Counterpunch. 2009. URL: http://www.counterpunch.org/haryey03132009.html (дата обращения: 07.02.2015).
36 Подробнее на эту тему см.: Ausloos J. The 'Right to be Forgotten' — Worth remembering? Computer Law & Security Review 28. 2012. P 143—152; Daniel C. Howe & Helen Nissenbaum Trackmenot: Resisting Surveillance In Web Search' // lan Kerr and others (eds.). Lessons From The Identity Trail e Anonymity, Privacy and Identity in a Networked Society. Oxford University Press, 2009. P 417 — 436; Williams Ch. 'ISP data deal with former 'spyware' boss triggers privacy fears'. The Register, 25 February 2008.
37 См.: Steijn W.M.P. The Cost of Using Facebook: Assigning Value to Privacy Protection on social Network Sites Against Data Mining, Identity Theft, and Social Conflict // S. Gutwirth et al. (eds.). Reloading Data Protection, Springer Science + Business Media Dordrecht. 2014.
38 ECJ (GC). Google Spain SL and Google Inc. v. Agencia Espacola de Protecciyn de Datos (AEPD) and Mario Costeja Gonzalez. Judgment of 13 May 2014 (здесь и далее — Google v. Spain). URL: http://www.curia.europa.eu/juris/document/document_print. jsf?doclang=EN&docid=152065 (дата обращения: 07.02.2015).
ального страхования. Агентство признало, что результаты поиска создавали негативное впечатление о заявителе, и обязало поисковик удалить требуемые ссылки из результатов поиска. При этом Агентство не удовлетворило часть жалобы, которая касалась непосредственно самой газеты, разместившей указанные ссылки. В качестве основания было указано, что публикация информации о г-не Гонсалесе была законной, так как это было предусмотрено инструкцией Министерства труда и социальных вопросов Испании. Испанское представительство компании Google, а также Google Inc., материнская компания, подали апелляцию в Верховный суд Испании. В своих рассуждениях Верховный суд по делу г-на Гонсалеса в качестве основной аргументации использовал Директиву ЕС «О защите персональной информации» (здесь и далее — Директива)39. Далее, в связи с тем что вопрос затрагивал общеевропейское регулирование, дело было направлено испанским судом на рассмотрение Европейского суда справедливости.
Указанная выше Директива возлагает на государства — члены ЕС обязательства по защите фундаментальных прав и свобод физических лиц, в частности их право на уважение частной жизни, при обработке персональных данных40. Директива применяется и в отношении персональных данных, которые обрабатываются полностью или частично с использованием автоматических средств обработки информации41. Документ устанавливает принципы и требования к обработке персональных данных и, что является ключевым моментом в данном деле, закрепляет право граждан ЕС на удаление и блокирова-
ние данных, которые обработаны не в соответствии с Директивой, в частности, когда это сделано «неполно или неаккуратно»42.
Верховный Суд Испании поставил перед ЕСС три основных вопроса:
1 — применяется ли Директива в отношении поискового сервиса, находящегося вне пределов ЕС, но имеющего своё представительство в одной из стран ЕС?
2 — являются ли поисковые сервисы теми, кто непосредственно предоставляет контент (информацию) и каковы их обязательства в этой связи?
3 — предусматривает ли Директива обязанность поисковых сервисов, в соответствии с её статьями 12 и 14, удалять или блокировать информацию по запросу субъекта информации, так называемое «право быть за-
бытым»43.
Относительно первого вопроса ЕСС отметил, что статья 4(1)(а) Директивы должна быть истолкована таким образом, который подразумевает, что обработка персональных данных производится дочерним предприятием, созданным материнской компаний (Google Spain и Google Inc.), на территории государства-члена ЕС, когда оператор персональных данных создаёт на территории этого государства подразделение или дочернее предприятие с целью продвижения продукта, продажи рекламных услуг, предлагаемых поисковым сервисом, а также ориентируется в своей деятельности на потребителей данного государства44.
По второму вопросу Суд справедливости отметил, что Директиву необходимо толковать таким образом, что, во-первых, деятельность поискового сервиса по поиску инфор-
39 Directive 95/46/EC of the European Parliament and of the Council of 24 October 1995 on the protection of individuals with regard to the processing of personal data and on the free movement of such data, Official Journal L 281, 23/11/1995. P 0031—0050. URL: http:// www.eur-lex.europa.eu/legal-content/en/TXT/?uri=CELEX:31995L0046 (дата обращения: 07.02.2015).
40 Ibid. Article 1.
41 Ibid. Article 3.
42 Ibid. Article 12.
43 Далее данный термин мы будем употреблять без кавычек. Концепция права быть забытым является продуктом развития правовой мысли последних лет, ещё недостаточно отражённым в российском праве. Однако необходимо учитывать, что тема всё же затрагивалась в некоторых работах отечественных авторов (см., например: Иванский В.П. Персональные данные как основной объект посягательств на неприкосновенность сферы частной жизни: законодательный опыт в зарубежных государствах // Административное право и процесс. 2012. № 8; Терещенко Л.К. Модернизация информационных отношений и информационного законодательства: Монография. Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, ИНФРА-М, 2013. В последнее время вышли в свет весьма содержательные зарубежные исследования по данной проблематике, например: Ausloos J. Оp. dt.; Rees Ch, Heywood D. The 'right to be forgotten' or the 'principle that has been remembered' // Computer Law & Security Review 30 (2014) 574-578; Ambrose M.L. Speaking of forgetting: Analysis of possible non-EU responses to the right to be forgotten and speech exception, Telecommunications Policy 38 (2014) 800—811.
44 Google v. Spain. § 45—60.
мации, опубликованной или размещённой в Интернете третьими лицами, равно как и её автоматическое индексирование, временное хранение, а главное — обеспечение доступа к ней для пользователей Сети, должны подпадать под определение «обработки персональных данных», в соответствии со статьёй 2(Ь) Директивы, когда такая информация содержит персональные данные; а во-вторых, оператор поискового сервиса должен рассматриваться как «контролёр» персональных данных для целей статьи 2(ё). При этом Суд подчеркнул, что главная цель Директивы — это обеспечение наиболее высокого уровня защиты прав и свобод физических лиц, в частности их права на уважение частной жизни, а также, что Директива должна интерпретироваться в свете фундаментальных прав, гарантированных Хартией Европейского Союза об основных правах45 (здесь и далее - Хартия)46.
Относительно третьего вопроса (права быть забытым) ЕСС отметил, что, когда возникает необходимость в применении соответствующих положений Директивы, необходимо удостовериться, что субъект персональных данных имеет право требования исключения из результатов поиска той информации, которая касается лично его (её), а также удостовериться, что по запросу в строке поиска по его (её) имени эта информация не будет упоминаться. В связи с тем, что субъект персональных данных может, согласно правам, гарантированным Хартией, потребовать, чтобы соответствующая информация при её поиске в Интернете более не включалась в список доступных для широкой публики результатов, эти права перевешивают не только экономические интересы контролёра персональных данных, но и интерес широкой публики относительно информации о данном субъекте персональных данных. Однако и здесь ЕСС
использует подход, во многом схожий с подходом ЕСПЧ47, эти права могут иметь меньший вес в контексте конкретной публичной фигуры, в чьём случае вмешательство такого рода в его (её) частную жизнь будет иметь особую общественную значимость48.
Постановление по делу Google против Испании стало знаковым судебным решением информационной эры, возложив на интернет-гиганта дополнительные обязательства. Отмечается, что оно будет иметь далеко идущие последствия не только в пределах ЕС, но и за его пределами49, в частности в отношении компаний, которые осуществляют обработку персональных данных граждан Европейского Союза за его пределами50. Более того, это решение снова ставит вопрос о балансе двух фундаментальных прав: права на уважение частной жизни и свободу самовыражения (притом что баланс между ними, в интерпретации ЕСС, очевидно, смещается не в сторону последней из помянутых свобод). Очевидно, что отечественная правовая доктрина и практика может почерпнуть из хода рассмотренного дела немало материала, который будет весьма интересен для разработки собственной, национальной модели «правового обращения» с различного рода глобальными мегакорпорациями, действующими в сфере интернет-медиа.
3. Поиски баланса в сфере
регулирования Интернет-медиа
Как известно, в эпоху повсеместного проникновения цифровых технологий одной из острейших правовых проблем стало обеспечение надлежащего соблюдений авторских прав. Европейский суд справедливости также не обошёл вниманием эту проблему. В знаковом деле, рассмотренном в 2011 году,
45 Неофициальный перевод на русский язык: URL: http://www.eulaw.ru/treaties/charter (дата обращения: 07.02.2015).
46 Ibid. § 62-88.
47 Например: ECtHR. Von Hannover v. Germany. No. 40660/08, 60641/08. Judgment of 7 February 2012. URL: http://www.hudoc. echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-61853 (дата обращения: 08.02.2015).
48 Google v. Spain. § 89-99.
49 См: European Commission, Factsheet on the "Right to be Forgotten" (C-131/12); Environmental Scan of Digital Media Convergence Trends: Disruptive Innovation, Regulatory Opportunities and Challenges prepared by Sidneyeve Matrix, Matrix Media FX, 29 September 2011. URL: http://www.crtc.gc.ca/eng/publications/reports/rp110929.htm (дата обращения: 08.02.2015).
50 Одним из отголосков этого тренда в Российской Федерации можно назвать принятие широко обсуждавшихся и критиковавшихся поправок к Федеральному закону от 27.07.2006 № 152-ФЗ. (ред. от 21.07.2014) «О персональных данных», предусматривающих хранение электронных персональных данных россиян на носителях, расположенных в пределах Российской Федерации. URL: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102108261&intelsearch=%EE+%EF%E5%F0%F1%EE%ED%E0%EB%FC%E D%FB%F5 + %E4%E0%ED%ED%FB%F5 (дата обращения: 09.02.2015).
Scarlet Extended SA против Бельгийского общества авторов, композиторов и режиссёров (Scarlet Extended SA v. Société belge des auteurs, compositeurs et éditeurs SCRL — SABAM)51 ЕСС рассмотрел вопрос о балансировании между правами авторов и правом на уважение частной жизни частных лиц — пользователей Интернета.
SABAM является управляющей компанией, представляющей интересы авторов, композиторов и издателей музыкальных произведений во взаимоотношениях с третьими лицами. Scarlet — это интернет-провайдер, предоставляющий пользователям Интернета доступ к сети, без оказания услуг по скачиванию или раздаче каких-либо файлов В 2004 году SABAM стало известно о том, что пользователи Интернета при помощи услуг, оказываемых провайдером, бесплатно загружали музыкальные произведения из её каталога, без какой-либо авторизации или последующей оплаты. Компания обратилась за судебной защитой.
В связи с тем, что национальное законодательство в данной сфере принимается в соответствии с директивами ЕС, Апелляционный суд Брюсселя обратился в ЕСС с вопросом о том, сконструированы ли директивы 2000/3152, 2001/2953, 2004/4854, 95/4655 и 2002/5856 таким образом, что в свете защиты фундаментальных прав, гарантированных Хартией ЕС, они запрещают устанавливать обязанности провайдеров по фильтрации и контролю всей информации, которой обмениваются пользователи их услуг, неизбирательно и в отношении любого периода времени.
ЕСС при анализе данного дела обратился к методу балансирования. Было отмечено, что право на защиту интеллектуальной собственности гарантируется Хартией57, но при этом, как было установлено в прецедентных решениях ЕСС ранее, это право должно быть
противопоставлено (взвешено) защите иных фундаментальных прав. Первым из таких прав Суд назвал свободу предпринимательской деятельности, гарантированной статьёй 16 Хартии. В данном деле заявитель требовал создания такой системы фильтрации контента в Интернете, которая потребовала бы мониторинга любой коммуникации пользователей, осуществляемой посредством услуг, предоставляемых провайдером, в отношении неопределённого периода времени. Соответственно, такое требование могло бы привести к серьёзному нарушению свободы предпринимательской деятельности интернет-провайдера, так как потребовало бы от него установления сложного и дорогостоящего оборудования за свой счёт58.
Более того, создание такой системы привело бы к нарушению фундаментальных прав пользователей услуг Scarlet: свободе передавать и получать информацию (статья 11 Хартии), а также права на уважение их частной жизни (статья 8 Хартии).
ЕСС нашёл, что подобные требования приведут к применению систематического анализа всего передаваемого контента, а также к сбору всей информации об IP-адресах всех пользователей, как тех, кто передаёт нелегальный контент, так и тех, кто этим не занимается. При этом Суд отметил, что IP-ад-реса, безусловно, являются персональными данными, так как позволяют достоверно идентифицировать интернет-пользователя. Более того, подобная система в перспективе способна причинить серьёзный вред праву на распространение информации, так как она не способна адекватно оценивать, какой контент является легальным, а какой нет, что в результате может привести к блокированию законной передачи информации59. Соответственно, директивы 2000/31, 2001/29, 2004/48, 95/46 и 2002/58 должны быть истолкованы
51 ECtHR. Scarlet Extended SA v. Société belge des auteurs, compositeurs et éditeurs SCRL (SABAM). Case C-70/10. Judgment of 24 November 2011 (здесь и далее — Scarlet Extended SA v. SABAM). URL: http://www.curia.europa.eu/juris/document/document. jsf?docid=1 15202&doclang=en (дата обращения: 08.02.2015).
52 URL: http://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=CELEX:32000L0031 (дата обращения: 09.02.2015).
53 URL: http://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/?uri=celex:32001L0029 (дата обращения: 09.02.2015).
54 URL: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=0J:L:2004:195:0016:0025:en:PDF(дата обращения: 09.02.2015).
55 URL: http://eur-lex.europa.eu/legal-content/en/TXT/?uri=CELEX:31995L0046(дата обращения: 07.02.2015).
56 URL: http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=CELEX:32002L0058:en:HTML (дата обращения: 09.02.2015).
57 Статья 17(2): «Интеллектуальная собственность находится под защитой».
58 Scarlet Extended SA v. SABAM. § 46-48.
59 Ibid. § 48.
таким образом, который препятствует возложению на интернет-провайдеров обязанности по установлению подобных систем.
Европейский Суд по правам человека также отметился в указанной области рядом решений, которые внесли новый вклад в раскрытие современного содержания права на свободу самовыражения, а также уточнили применение метода пропорционального анализа в делах о защите права на свободу самовыражения в Интернете. Далее мы остановимся на двух из них, рассмотренных в 2012 и 2013 годах соответственно.
Первое — это известное дело Ахмет Йилдырым против Турции (Ahmet Yildirim v. Turkey)60, в котором Суд единогласно решил, что бланкетный запрет на доступ к сайтам на платформе sites.google.com является нарушением права на свободу самовыражения. Жалоба в ЕСПЧ была подана Ахметом Йилдырымом, гражданином Турции, который владеет и управляет сайтом на платформе Google sites. Он использовал сайт для публикации своих научных статей, а также высказываний и мнений на различные общественно-политические темы. В 2009 году уголовный суд постановил блокировать один из сайтов, на котором была размещена информация, оскорбляющая память Ататюрка, основателя и первого президента Турецкой Республики. Хотя ни Google sites, ни сайт г-на Йилдыры-ма не размещали оскорбительные материалы об Ататюрке, Турецкое агентство телекоммуникаций и электронной информации потребовало полностью блокировать все сайты на платформе Google sites, в том числе и в связи с техническими особенностями распространения информации на этих сайтах. Требование регулятора было выполнено. Г-н Йилды-рым жаловался на то, что ему был ограничен доступ на собственный сайт в результате наложения уголовной санкции, никак не связанной с его делом. Ссылаясь на статью 10
Европейской Конвенции, он оспаривал данную меру, так как она нарушила его право на свободу получать и распространять информацию и идеи.
ЕСПЧ отметил, что блокирование всей платформы, включая сайт заявителя, явилось нарушением Конвенции. В качестве обоснования было указано следующее. Во-первых, для того чтобы не нарушать статью 10, ограничение должно быть предписано законом, то есть должно быть сформулировано понятным и предсказуемым образом, и индивиды могли бы соотносить своё поведение с ним. При этом турецкий закон не предусматривал такого полного блокирования сайта и, более того, не защищал от возможных злоупотреблений со стороны властей. Во-вторых, не было предоставлено какой бы то ни было информации о том, что Google sites знали о размещаемой информации или отказались сотрудничать и обсуждать данную проблему с властями. В-третьих, указанный закон возлагал на национального регулятора слишком большие полномочия в указанной сфере, что позволяло ему добиваться неизбирательного закрытия сайтов61.
Данное решение Европейского Суда представляет интерес с точки зрения оценки отечественного нормативного регулирования вопросов блокировки интернет-страниц и отдельных сайтов. Начиная с 2012 года, в законодательные62 и подзаконные акты63 активно вносятся соответствующие положения, непосредственно затрагивающие проблемы обеспечения свободы распространения информации в сети Интернет. Впрочем, сам характер соответствующих норм (которые на первый взгляд могут показаться чересчур жесткими), на взгляд российских специалистов в области информационного права, говорит о том, что, скорее всего, содержащиеся в них правовые предписания прошли бы типичный для практики ЕСПЧ «тест на пропорциональность».
60 ECtHR. Ahmet Yildirim v. Turkey. No. 3111/10. Judgment of 18 December 2012. URL: http://www.hudoc.echr.coe.int/sites/fra/ pages/search.aspx?i=001-115705 (дата обращения: 08.02.2015).
61 См. также: Article 19, Turkey: Landmark European Court Decision finds blanket Google ban was a violation of freedom of expression. URL: http://www. article 19. org/resources.php/resource/3567/en/turkey:-landmark-european-court-decision-finds-blanket-google-ban-was-a-violation-of-freedom-of-expression#sthash.ScZNQ9cT.dpuf (дата обращения: 08.02.2015).
62 Например, статья 15.1 Федерального закона от 27.07.2006 № 149-ФЗ (ред. от 21.07.2014) «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».
63 См., в частности, Распоряжение Роскомнадзора от 23.07.2013 № 18 «О рекомендациях по организации и техническим решениям по ограничению операторами связи доступа к сайтам в сети Интернет, содержащим информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено». Документ содержится в базе данных системы «Консультант Плюс».
И, вероятно, выдержали бы его, в том числе и потому, что указанные предписания представляют собой чёткие требования, установленные законом, который, в свою очередь, предусматривает необходимость обсуждения и взаимодействия с организациями, предоставляющими доступ к сайтам с противоречащим помянутым требованиям содержанием. Наконец, стоит отметить, что сама информация, доступ к которой, согласно российскому законодательству, может быть ограничен, достаточно чётко определена, а свобода усмотрения правоприменителя, столь же определённым образом лимитирована64. Всё это позволяет отечественным экспертам говорить о достаточно высокой степени соответствия отечественных норм международным стандартам в этой сфере.
Второе решение ЕСПЧ, которое мы бы хотели здесь осветить, — это недавнее решение по делу Делфи против Эстонии (Delfi AS v. Estonia)65, которое, в отличие от предыдущего, было раскритиковано правозащитными организациями, по мнению которых оно наносит серьёзный вред свободе медиа66 (необходимо отметить, что данное решение по нему не является окончательным: 17 февраля 2014 года дело было передано на рассмотрение Большой палаты ЕСПЧ).
Дело касается ответственности интернет-портала за размещение третьими лицами комментариев на его сайте в Интернете. Эстонский суд решил, что новостной портал Delfi, который является крупнейшим сайтом подобного рода в стране, должен был предотвратить публикацию на своём интернет-сайте оскорбительных комментариев относительно г-на "L', известного в стране предпринимателя, даже несмотря на то, что модераторы удалили эти комментарии сразу после того, как были уведомлены о них. Национальный суд постановил, что комментарии являлись оскорбительными, порочащими репутацию "L' и, соответственно, не подпадающими под защиту права на свободу выражения своего мнения. Ещё одним важным элементом мотива-
ции решения эстонского суда было то, что портал получает экономическую выгоду от публикации комментариев пользователями.
В единогласном решении палаты ЕСПЧ по жалобе Delfi нарушение статьи 10 Конвенции найдено не было. Во-первых, Суд отметил, что вопросом в данном деле не является природа самих комментариев, о чём все стороны были согласны, но вопрос состоит в том, в какой мере гражданско-правовая ответственность, к которой был привлечён заявитель, была непропорциональным вмешательством в защищаемое Конвенцией право на свободу выражения мнения. Далее Суд проанализировал содержание самой статьи, вызвавшей комментарии, и пришёл к выводу, что, хотя сама статья была «сбалансированной» и «освещала общественно-значимый вопрос», Delfi должна была осуществлять особенный контроль в отношении содержания комментариев, так как при достаточной степени осмотрительности заявитель мог предупредить возникновение оскорбительных комментариев. При этом ЕСПЧ подчеркнул, что ответственность компании увеличивается и в связи с тем, что комментаторы на сайте самостоятельно не могли удалить эти комментарии и модерировать их, это могли делать только модераторы сайта. Далее ЕСПЧ оценил размер штрафа, наложенный на компанию, который «с учётом положения заявителя не был непропорциональным и не сказался негативно на его работе». И последнее, на что было обращено внимание в решении Палаты, это то, что, позволяя незарегистрированным пользователям оставлять анонимные комментарии на своём сайте, заявитель тем самым принимает на себя повышенную ответственность за их содержание. Таким образом, Суд заключил, что нарушения статьи 10 Конвенции в данном деле не было.
Рассмотренные решения наднациональных судебных органов наглядно иллюстрируют процесс становления модели взаимодействия права на свободу самовыражения и права на уважение частной жизни в сфере
64 Подробнее см.: Терещенко Л. К. Модернизация информационных отношений и информационного законодательства: монография. М.: Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, ИНФРА-М, 2013. Глава 4.
65 ECtHR. Delfi AS v. Estonia. No. 64569/09. Judgment of 13 October 2014. URL: http://www.hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/ search.aspx?i=001-126635#{%22itemid%22:[%22001-126635%22]} (дата обращения: 08.02.2015).
66 Article 19. European Court strikes serious blow to free speech online. URL: http://www.article19.org/resources.php/resource/37287/ en/european-court-strikes-serious-blow-to-free-speech-online#sthash.tm8DGbk9.dpuf (дата обращения: 08.02.2015).
регулирования глобальной сети67. Взвешенное, сбалансированное, адекватное отечественным реалиям восприятие их положений может оказаться весьма полезным для развития в нашей стране «комфортной правовой среды» сетевой медиа-деятельности и укрепления режима законности на просторах российского сегмента «Всемирной паутины».
4. Заключение
В заключение хотелось бы отметить, что, как представляется авторам, упомянутое восприятие могло бы осуществляться, в том числе, и посредством рецепции соответствующих подходов межгосударственными судебными органами евразийских интеграционных объединений, действующих на постсоветском пространстве.
Как известно, Экономический Суд СНГ, в силу своей специфики, в весьма слабой степени затрагивает в своих решениях вопросы, касающиеся деятельности масс-медиа68. Суд Евразийского Экономического Сообщества в своей работе также почти не касался данной сферы судебно-правового регулирования69. Однако необходимо подчеркнуть, что Суд Евразийского Союза обладает значительно более широкой компетенцией, которая может быть применена к области юрисдикционной регламентации медиа-сферы. Соответствующие полномочия Суда могут быть выведены
не только из общих, но и из целого ряда специальных норм Договора о Евразийском Экономическом Союзе (например, из положений, касающихся роли средств массовой информации в проведении политики Союза в области антимонопольной деятельности, развития конкуренции и защиты прав потребителей, в том числе и потребителей информации). А ведь именно в подобного рода сферах, при всем значении традиционных СМИ, сейчас особенно очевидна превалирующая новых, сетевых медиа. В силу изложенного представляется, что именно начинающий свою деятельность Суд ЕАЭС вполне может в перспективе стать ведущим агрегатором процессов внедрения применимых к реалиям евразийской правовой семьи подходов европейских региональных органов международного правосудия к современным проблемам массово-информационной сферы70. И как знать, не станет ли такого рода деятельность этого евразийского судебного органа тем самым «оселком», на котором будут отточены пригодные для конкретных условий конкретных правовых систем способы и механизмы конструктивной рецепции выработанных в рамках континентальной европейской правовой традиции форм «судебного видения» актуальных проблем поиска надлежащего динамического баланса между различными правами и свободами, охватывающими своим содержанием современную сферу массовой информации?
67 В то же время нужно подчеркнуть, что говорить об унификации подходов ЕСПЧ и Европейского суда справедливости применительно к данной сфере пока не приходится (особенно применительно к деятельности ЕСПЧ, который в своих решениях очень редко и крайне осторожно обращается к практике ЕСС, что связано как с сохраняющими свою остроту вопросами разграничения юрисдикции, так и с особенностями методологии рассмотрения дел в обоих судах).
68 В числе немногих актов, принятых Судом по данной теме, имеет смысл упомянуть три решения о толковании отдельных положений Устава Межгосударственной телерадиокомпании «МИР», принятых в 1995, 1998 и 2000 годах.
69 Исключения составляли решения, носившие по преимуществу внутриорганизационный характер.
70 Стоит отметить, что расхожее мнение о том, что рассмотрение дел, касающихся сферы масс-медиа, свойственно едва ли не исключительно европейским и американским региональным органам международного правосудия, в современных условиях вряд ли можно считать верным. Свидетельством тому является, в частности, деятельность Восточноафриканского Суда Справедливости в области обеспечения надлежащего сопряжения международных стандартов и национального информационного законодательства стран — членов Восточно-Африканского Сообщества. Подробнее об этой деятельности см., к примеру: Burundi Journalists Association Case Comes Up For Hearing. URL: http://eacj.org/?p=2722#./?p=2722&_suid=1424190881888014295350259401013 (дата обращения: 15.02.2015).
