CC BY
75
ОБЩЕЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ И ОТДЕЛЬНЫЕ МЕТОДЫ
УДК: 811.11-112 Б01: 10.31249/1ш§/2021.01.01
Трошина Н.Н.
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГЕРМАНИСТИКИ В ИССЛЕДОВАНИЯХ ЧАБЫ ФЁЛЬДЕША
Институт научной информации по общественным наукам Россйской академии наук (ИНИОН РАН)
Аннотация. Рассматриваются наиболее актуальные проблемы современной германистики, связанные с национальной и региональной вариативностью / полицентрично-стью немецкого языка, а также с влиянием билингвального дискурса и межкультурного общения на речевые практики. Подчеркивается необходимость сохранения национальных школ зарубежной германистики с целью углубления и расширения научных и культурных контактов в Европе. Анализируется лингвокультурологическая парадигма языкознания, активно развивающаяся в современной российской лингвистике.
Ключевые слова: немецкий язык; венгерский язык; коммуникативный статус немецкого языка; автостереотипы / гетеростереотипы о Германии; язык вторичной цивилизации; билингвизм; билингвальный дискурс; многоязычие; моно-язычие; языковая вариативность; региональная вариативность; национальные варианты немецкого языка; контактная лингвистика; гибридность; лингвокультурология; преце-дентность; немецкий как язык науки; интракультурная / ино-культурная германистика.
Troshina N.N.
ACTUAL PROBLEMS OF GERMAN STUDIES INTHE WORKS OF CSABA FOLDES: (Review article)
Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences (INION RAN)
Abstract. The article deals with the most relevant problems of modern German studies related to the national and regional variability / polycentricity of the German language, as well as the influence of bilingual discourse and intercultural communication on speech practices. The need to preserve national schools of German studies in other countries outside Germany in order to deepen and expand scientific and cultural contacts in Europe is emphasized. The article analyzes the linguoculturological paradigm of linguistics, which is actively developing in modern Russian linguistics.
Keywords: the German language; the Hungarian language; communicative status of the German language; Germany autostereotypes / heterostereotypes; the language of secondary civilization; bilingualism; bilingual discourse; multilingualism; monolingualism; language variation; regional variation; national variants of the German language; contact linguistics; hybridity; linguoculturology; precedent; German as the language of science; intracultural / foreign-cultural germanistics.
Исследования профессора Чабы Фёльдеша1 выполнены на материале немецкого, венгерского и русского языков, первые два из которых являются родными языками автора (Чаба Фёльдеш -билингв), а русский - иностранным. Эти исследования охватывают широкий круг проблем, которые целесообразно представить по разделам.
1 Чаба Фёльдеш - доктор филологических наук, заведующий кафедрой германского языкознания философского факультета Эрфуртского университета, специалист в области германистики и финно-угроведения, социолингвистики, межкультурной коммуникации, почетный доктор Венгерской академии наук.
1. Коммуникативный статус немецкого языка в современном мире
Поскольку разработка актуальных проблем германистики происходит на фоне отношения к Германии как к стране с высокоразвитой наукой и культурой, с одной стороны, и весьма непростой историей, - с другой, в публикациях Ч. Фёльдеша уделяется большое внимание образу Германии в восприятии наших современников и их отношению к немецкому языку. Актуальность этой проблемы обостряется в связи со снижением коммуникативного статуса немецкого языка в практике международного общения. В статье «В чем ценность немецкого языка?» [Földes, 2000] описывается ситуация в июне 1999 г., когда Финляндия стала председателем Совета министров Европейского союза и на первой же неофициальной встрече объявила в качестве рабочих только английский и французский языки (помимо финского как языка страны-хозяйки). Германия и Австрия настаивали на включении немецкого языка в число рабочих языков и, не добившись этого, пригрозили бойкотировать все заседания. Финляндия пошла на уступки.
Ч. Фёльдеш анализирует привлекательность образа Германии и немецкого языка в современном мире, в результате чего выясняется, что имидж и страны, и ее языка оставляет желать лучшего. Имидж трактуется в статье как «продукт и фактор истории. В отличие от стереотипов имидж исторически изменчив, может быть целенаправленно выстроен и поддержан» [Földes, 2000, S. 275]. Имидж языка (его привлекательность) зависит от его коммуникативного статуса и степени сложности его системы, причем этот имидж может быть различным в глазах носителей немецкого языка и в глазах иностранцев, владеющих этим языком. Характеризуя автостереотипы немцев по отношению к своему родному языку, Ч. Фёльдеш отмечает, что они нередко поддерживают распространенное мнение о немецком как о грамматически очень сложном и фонетически некрасивом языке. Привлекательность немецкого языка его носители видят в том, что правила правописания и чтения практически зеркальны (getreues Spiegelbild) [Földes, 2000, S. 277]. Словарь весьма компактен из-за развитой словообразовательной системы. Впечатление о невероятной слож-
ности немецкого языка Ч. Фёльдеш связывает с неудачными методами обучения немецкому языку.
Другую причину существования отрицательных автостереотипов о немецком языке Ч. Фёльдеш видит в недостаточной лояльности немцев своей культуре и своему языку, причем это отношение характерно для немецкой элиты уже с XIII в. Сегодня это появляется в перенасыщении немецкого языка англицизмами и в отказе от его использования в ситуациях межкультурного общения. Как иронично замечает Ч. Фёльдеш, многие немцы относятся к своему языку «не как к материнскому (Muttersprache), а как к языку мачехи (Stiefmuttersprache)» [Földes, 2000, S. 278].
Озабоченность автора статьи вызывает и то, что немецкие фирмы нередко сознательно избегают использовать немецкий язык в сфере бизнеса: так, например, в Турции фирмы с участием немецкого капитала практически не требуют знания немецкого языка от своих будущих сотрудников (Ч. Фёльдеш ссылается на публикацию Й. Гарбе: [Garbe, 1998, S. 10]). Такие наблюдения разделяет и газета Zeit, мнение которой также приводит Ч. Фёльдеш: «Если молодой варшавянин полагает, что, получив сертификат Института им. Гёте, он имеет лучшие шансы на работу в немецких фирмах, он ошибается. Скорее выбор будет сделан в пользу его конкурента, владеющего английским языком» [Földes, 2000, S. 279]. В Венгрии и в Чехии ситуация аналогичная.
Образ Германии как страны также нельзя назвать безусловно положительным: она ассоциируется, в первую очередь, с национал-социалистическим прошлым, из-за которого немцы до сих пор испытывают чувство вины и стыда. Ч. Фёльдеш приводит высказывание одного венгерского участника книжной дискуссии: «Когда венгр думает о Германии, перед его мысленным взором встают три картины: баварцы, пьющие пиво в 'Гауди'1, немецкая национальная сборная по футболу и фюрер Адольф Гитлер на трибуне». Такие отрицательные гетеростереотипы о Германии разделяет молодежь во многих странах мира.
Недостаточная лояльность немцев своему родному языку играет досадную роль в проведении языковой политики, не идет на
1 «Гауди» - пивной ресторан на Октоберфесте в Мюнхене. - Н. Т.
8
пользу языковой культуре и вредит индивидуальной идентичности немцев, считает Ч. Фёльдеш [Földes, 2000, S. 286].
2. Проблемы контактной лингвистики
Все вышеназванные проблемы имиджа Германии и ее языка учитываются при анализе социолингвистических проблем, связанных, в первую очередь, с усилившимися иммиграционными процессами и контактным взаимодействием языков.
Первому аспекту посвящена статья Ч. Фёльдеша «Межкультурность - гетерогенность - миграция и их последствия для немецкого языка иностранного / языка вторичной социализации: Взгляд из Эрфурта» [Földes, 2017]. Проблема интеграции иммигрантов в социокультурную и экономическую жизнь Германии может быть решена только при условии их языковой адаптации, т.е. через их обучение немецкому языку, подчеркивает Ч. Фёль-деш, однако этому вопросу не было уделено должного внимания, начиная с 2006 г. Более того, в то время немецкое правительство даже видело в обучении иммигрантов немецкому языку «принудительную германизацию» (Zwangsgermanisierung) [Földes, 2017, S. 109]. Сегодня ситуация усугубляется еще и тем, что уровень общего образования новых иммигрантов (в частности, сирийцев) удручающе низок. Они могут выполнять только простейшую работу, даже пользуясь при этом своим родным языком, т.е. они функционально безграмотны.
Для Германии как традиционно одноязычной страны с монокультурной системой образования это приводит к большим проблемам с наполнением школьных классов и, соответственно, с качеством школьного образования. Сегодня, согласно докладу Федерального управления по делам иммиграции и беженцев (Bundesamt für Migration und Flüchtlinge), пятая часть населения ФРГ связана в прошлом с иммиграцией (hat einen Migrationshintergrund), а среди детей этот показатель достигает одной трети [там же, S. 110].
Проблемы контактной лингвистики могут быть адекватно рассмотрены с применением методов корпусной лингвистики и с созданием онлайн-порталов, фиксирующих проявления непосредственных языковых контактов, считает Ч. Фёльдеш в статьях
«Венгерско-немецкая языковая вариативность и многоязычие: Корпусно-лингвистический проект на базе эмпирических полевых исследований и языковой онлайн-документации» [Földes, 2016 b], «Дискурсы в зоне двуязычия: Результаты одного эмпирико-документационного проекта» [Földes, 2016] и «Речевые практики в контексте вариативности и многоязычия: Опыт эмпирического исследования» [Földes, 2013]. Анализируются записи двуязычных речевых актов (zweisprachige Sprechhandlungen), имевших место в билингвальном дискурсе, в котором участвует немецкий язык как миноритарный в Венгрии (в районе, населенном дунайскими швабами, Donauschwaben) и находящийся под угрозой исчезновения (bestandgefährdetes regionales Sprachmaterial des Deutschen als Minderheitensprache in Ungarn) [Földes, 2016, S. 322]. Ч. Фёльдеш указывает, что члены дву- или полиязычного дискурсивного сообщества общаются во многих отношениях иначе, чем члены одноязычного сообщества, т.е. иначе используют возможности языковой вариативности [Földes, 2013, S. 119]. Исследования показали, что в условиях долговременного и постоянного межкультурного общения (транскультурности, Transkulturalität) [там же, S. 121] немецкий язык не является для коммуникантов ни родным, ни иностранным языком в обычном смысле этого слова [там же]. Для говорящих не существует границы между их языковыми мирами (Sprachwelten) [там же, S. 123], поэтому они легко переходят с одного языка на другой, креативно используя возможности языковых и культурных систем для достижения максимального коммуникативного результата. Ч. Фёльдеш определяет такую коммуникативную ситуацию как «плавную диглоссию» (fluide Diglossie) [там же, S. 121], находящуюся под сильным влиянием венгерского языка. В различных коммуникативных ситуациях используются три кода: местный венгерско-немецкий диалект, литературный вариант венгерского языка и литературный вариант немецкого языка (собственно-немецкий литературный язык, принятый в ФРГ). Таким образом, языковая ситуация определяется взаимодействием вербальных кодов, коммуникативный статус и престиж которых неодинаков, чем обусловливается «асимметричный характер языкового контакта», т.е. «билингвальная диалектно-литературная диглоссия» [там же]. Языковой вариант, используемый во внутригрупповом устном общении, Ч. Фёльдеш называет
«контактирующим немецким языком» (Kontaktdeutsch) [Földes, 2013, S. 121], который характеризуется чрезвычайной динамикой и, как следствие этого, высокой распространенностью окказиональных образований: «В билингвальном дискурсивном сообществе все 'говорят одинаково, но каждый по-своему'» (In der bilingualen Diskursgemeinschaft spricht 'jeder auf eine andere Weise gleich') [там же, S. 122].
Тесное языковое контактирование проявляется как гибрид-ность в следующем:
1) в межязыковых трансферах, прежде всего: а) на лексическом уровне, например: Soll ma itt em polgarmester saj ajandek zimacsomagolni and teand legalabb zwi, drei szaloncukor odr eappes naj? Akkor szep lenne1 = Soll man nicht dem „polgarmester" [=Bürgermeister] sein "ajandek" [=Geschenk] zusammen-„csomagolni" [=packen] und tut „legalabb" [wenigstens] zwei, drei „szaloncukor" [=Süßigkeit am Weihnachtsbaum] oder etwas hinein? Dann wäre es schön «Может быть, бургомистру упаковать его подарок и положить туда хотя бы два-три рождественских лакомства? Это было бы хорошо»; б) на морфологическом уровне, например: Schit:'s miar ans Gl'sliba! = Gieße es mir in Gläslein! «Налей мне в стаканчик!»; в немецком слове Gläslein уменьшительно-ласкательный суффикс - lein заменен на венгерский - ba, требующий иллатива (падежа, указывающего на движение, направленное внутрь чего-то), в результате чего образована гибридная морфема Gläsliba;
2) в гибридизации на уровне словообразования, например, венгерско-немецких местоименных наречий: akarmonah = akar- [= egal]wohin «все равно, куда» [там же, S. 127-128].
3) в феномене синкретизма, т. е. в кодовых переключениях с венгерского языка на немецкий и обратно, в результате чего стирается грань между «Своим» и «Чужим»; при этом высказывания, для которых характерна коммуникативная когерентность (kommunikative Kohärenz), основанная на когнитивной когерентность (kognitive Kohärenz) говорящих [там же, S. 136]. Соответственно, модус дискурса организуется по принципу «как ..., так и»
1 Заимствования из венгерского языка даются в соответствии с венгерской орфографией и жирным шрифтом. - Ч. Ф.
(sowohl... als auch), а не «или... или» (entweder... oder). В таком дискурсе реализуется «контактная креативность как выражение социокультурной идентичности» [Földes, 2013, S. 137]. В заключение подчеркивается, что билингвы обладают языковой мульти-компетентностью, существенно отличающейся от языковой компетенции монолингвов.
Особенности и трудности межкультурного общения проявляются и в сфере массмедиа - в тех изданиях, которые издаются в условиях непосредственного взаимодействия различных языков и культур. Эту ситуацию Ч. Фёльдеш рассматривает на примере газеты Moskauer Deutsche Zeitung - «Московской немецкой газеты». Анализируются неточности межкультурного интердискурса (interkultureller Interdiskurs) [Földes, 2018, S. 75], проявляющиеся на фоне норм немецкого литературного языка, на котором издается печатная пресса в ФРГ (binnendeutsche Pressesprache). К таким неточностям относятся, например, проявления языковой интерференции (Kollektionäre вместо Sammler «коллекционер»), выбор неудачного синонима (breite russische Seele вместо weite russische Seele «широкая русская душа»), ошибка в стилистической окраске слова (berüchtigt «пресловутый» вместо berühmt «известный»), выбор метафоры, вызывающей отрицательные ассоциации у немецкоязычного читателя (слово Schwarzgold «черное золото» (о нефти) коннотируется со понятием illegales Gold «контрабандное золото»), использование так называемых «ложных друзей переводчика (Akademiker в значении «действительный член Академии наук» - в немецком языке это слово означает «человек с высшим образованием»).
Особенности и проблемы межкультурного общения в сфере массмедиа Ч. Фёльдеш анализирует также в статье «Политический язык и межкультурность - на примере прессы немецкоязычных меньшинств», т.е. на материале газет, издаваемых для немецкоязычного меньшинства Венгрии (Ungarndeutsche, ungarische Schwaben) [Földes, 2018 a]. Анализируются тексты газет за 20052016 гг.: «Neue Zeitung», «Sonntagsblatt», «LandesratForum», «Gaja-völgye - Bründel» (издается на венгерском и немецком языках), «Vörösvari Üjsag / Werischwarer Zeitung» (издается на венгерском и немецком языках). В текстах этих газет и сегодня используются австрицизмы (следствие длительного пребывания Венгрии в со-
ставе Габсбургской империи), а также венгеро-германизмы (Hungaro-Germanismen), т.е. фразеологизмы, которые отсутствуют в собственно немецком языке (в ФРГ), например: Am 8. Mai gab das Kulturhaus in Mesch / Mözs der dritten Qualifizierung das Zuhause. Фразеологизм einer Sache das Zuhause geben возник под влиянием венгерского vminek otthond ad «принять, стать местом показа, демонстрации ч.-л.». По-немецки это следовало бы сформулировать иначе: Am 8. Mai wurde im Kulturhaus Mesch / Mözs die dritte Qualifizierung gefeiert или Am 8. Mai fand im Kulturhaus Mesch / Mözs die dritte Runde des Wettbewerbs statt «8 мая в доме культуры в Меше / Мёше состоялся третий этап конкурса».
Автор приходит к выводу, что язык политического дискурса, представленный в этих газетах, нельзя назвать ни немецким, ни венгерским. Можно говорить об «ином языковом профиле (со специфическими нормами действий и оценок, ein anderer linguistischer Profil mit spezifischen Handlungs- und Bewertungsnormen) [там же, S. 313]. Основная часть этих текстов является письменной фиксацией обиходно-разговорного языка, которую Ч. Фёльдеш метафорически определяет как «Parlando-Texte». Отмечается их эссенциа-лизм, т.е. «приписывание Другому якобы неискоренимых черт его инакости (Andersartigkeit), себе - изначальной сущности (ursprüngliche Wesenheit, Essenz) при игнорировании внутренних различий» [там же, S. 315].
3. Национальная вариативность современного немецкого языка
Национальная вариативность немецкого языка проявляется не только на региональном уровне, но и на уровне литературного языка, т.е. в его «архитектуре», отмечается в статье «Немецкий язык и его архитектура. Аспекты многообразия, вариативности и региональности: К вопросу о теории вариативности» [Földes, 2005]. При этом подчеркивается, что именно региолекты являются хронологически и функционально первичными вариантами немецкого языка, в то время как так называемый литературный язык (литературный стандарт, Standardsprache) - это, «в конце концов, только теоретический конструкт и нечто вторичное» (letzlich nur ein theoretisches Konstrukt - etwas Sekundäres) [там же, S. 38], су-
ществующее как нечто абстрактное. Он отличается специфической региональной неоднородностью, в которой проявляется своеобразие его культуры и из чего вытекает возможность выделения некоторых оппозиций, связанных с фактором региональности. В действительности литературному языку противопоставлено множество локальных диалектов, совокупность которых образует различные надрегиональные варианты языкового стандарта (überregionale Standardsprachen) [Földes, 2005, S. 43].
Ч. Фёльдеш предлагает рассматривать феномен вариативности немецкого языка на шкале, полюсами которой являются литературный язык (Standardsprache), с одной стороны, и иное использование / вариант немецкого языка (andere Gebrauchsweise / Varietät der deutschen Sprache), - с другой стороны. В рамках такого подхода выстраиваются следующие оппозиции:
1) литературный язык vs множественная вариативность немецкого языка (mehrfache Regionalität des Deutschen); а) наречия и местные диалекты; б) региональные обиходно-разговорные языки; в) национальные варианты немецкого языка; г) варианты, используемые национальными меньшинствами (Kontaktdeutsch); в этом случае речь идет об использовании миноритарного немецкого языка за пределами замкнутого немецкого языкового пространства (geschlossenes deutsches Sprachgebiet); такой вариант представляет собой особую форму региональности (и гибридности), поскольку в данном случае региональный диалект функционирует как единственная местная исходная аутентичная форма существования немецкого языка;
2) литературный язык vs региональные обиходно-разговорные языки (regional (typisch)e Umgangssprachen), например, так называемый рурский немецкий язык (Ruhrdeutsch);
3) cеверо- vs южнонемецкий обиходно-языковой стандарт (nördlicher und südlicher Gebrauchsstandard); границы существования этих стандартов совершенно не совпадают с границами государств, отражают давние культурные и политические различия в Германии и многочисленные стереотипы, нормативно проявляясь не на диалектном, а на более высоком уровне.
На основе этих оппозиций Ч. Фёльдеш считает более оправданной плюралистическую нормативно-ориентированную концепцию (pluralistische Normkonzeption), поскольку в различных вариан-
тах немецкого языка используются различные коммуникативные нормы, различающиеся в плане социальной престижности, но одинаково релевантные для лингвистики (linguistisch betrachtet über die gleichen Wertpositionen verfügen).
Занимаясь вопросом вариативности немецкого языка, автор пользуется термином «архитектура языка» (Architektur einer Sprache) [Földes, 2005, S. 39], трактуя ее как гетерогенное множество взаимосвязанных вариантов (хронологических, географических, социальных и т.д.) языка - множество, являющееся «культурной реальностью, определяющей субстанцию немецкого языка» (ср. аналогичную точки зрения М. Глаунингера [Glauninger, 2013, S. 126] и Й. Херргена [Herrgen, 2015, S. 141]). Отмечается, что эта вариативная гетерогенность характеризуется известной регулярностью и упорядоченностью (eine gewissermaßen regelhafte und geordnete Heterogenität) [Földes, 2005, S. 39] при всей ее нестабильности и изменчивости под воздействием социальных, технических, культурных и других факторов.
Дается критический анализ теории полицентричности немецкого языка, основы которой заложил Х. Клосс [Kloss, 1978] и развили М. Кляйн [Clyne, 1992; Clyne, 2001], Р. Мур [Muhr, 1987] и У. Аммон [Ammon, 1995]. Согласно этой теории различаются собственно-немецкий, австрийский и швейцарский варианты, функционирующие в национальных центрах немецкого языка1, и по-
1 Согласно концепции, на которой построен «Словарь национальных вариантов немецкого языка: Литературный язык в Австрии, Швейцарии, Германии, Лихтенштейне, Люксембурге, Восточной Бельгии и Южном Тироле, а также в Румынии, Намибии и в поселениях Меннонитов» [Variantenwörterbuch, 2016] различаются три типа языковых центров немецкого языка: 1) языковые центры (Vollzentren) - Германия, Австрия и Швейцария; 2) языковые полуцентры (Halbzentren) - Лихтенштейн, Люксембург, Восточная Бельгия, Южный Тироль; 3) языковые четверть-центры (Viertelzentren) - Румыния, Намибия, поселения меннонитов в Мексике. Во всех центрах и полуцентрах немецкий является национальным официальным языком (nationale Amtssprache) для всего государства (в Швейцарии он одновременно территориально ограничен, in der Schweiz mit gleichzeitiger territorialer Beschränkung [Ammon, 2016, S, 21]) или для определенного региона государства (региональный официальный язык, regionale Amtssprache - в Восточной Бельгии и Южном Тироле). В центрах национальные варианты немецкого языка кодифицированы в отличие от полуцентров. В четверть-центрах немецкий язык используется только немецким языковым меньшинством, не явля-
этому немецкий язык квалифицируется в специальной литературе как полицентричный / полинациональный (plurizentrische / plurinationale Sprache). Эта концепция основана на основной посылке, что национальные особенности языка (т.е. его специфика в различных государствах) проявляется не только на региональном и диалектном уровнях, но и на уровне литературного языка, что позволяет трактовать собственно-немецкий, австрийский и швейцарский варианты как равноценные. Как отмечает Ч. Фёльдеш, в устной и письменной практике носителей этих национальных вариантов возникают некоторые трудности, даже когда используется литературный язык. Так, например, юрист В. Кр. Лозе (председатель в суде по финансовым вопросам) с досадой отмечает, что в немецких и австрийских юридических текстах не совпадают значения терминов, что затрудняет коммуникацию в сфере законодательства и в правоприменительной практике [Lohse, 2002].
Ч. Фёльдеш различает три подхода к трактовке национальной вариативности немецкого языка, вытекающие из вышеназванной теории полицентричности / полинациональности немецкого языка: 1) из полицентричности языка следует полицентричность культур и, соответственно, различия в культурных стандартах в Австрии, Германии и Швейцарии [Muhr, 1996, S. 744-746]; 2) немецкому языку «генетически свойственна полицентричность» (Deutsch als genetisch-inhärente plurizentrische Sprache) [Glauninger, 2001, S. 171 ff.]; 3) национальные варианты немецкого языка являются выражением, соответственно, австрийского, немецкого и швейцарского мышления [Naumenko, 2001, S. 33].
Многие германисты, отмечает Ч. Фёльдеш, (например И. Райф-фенштайн), предпочитают термину «языковая / национальная полицентричность» термины «региональная полицентричность» (regionale Plurizentrizitä) и «региональная вариативность» (regionale
ется официальным языком и не кодифицирован. О четверть-центрах немецкого языка можно говорить только в тех случаях, если в используемом варианте зарегистрированы специфические для языкового меньшинства языковые единицы, если они используются в принятых типах текстов (прежде всего, в газетах) и если они одобряются местными авторитетами в области языка (преподавателями немецкого языка, журналистами и писателями). В «Словаре» зафиксированы 160 слов, используемых в четверть-центрах: 79 румынизмов, 37 намибизмов и 46 слов, принятых в мексиканских поселениях меннонитов [Уапап1еп%гоге1егЪисЬ, 2016].
Variation) [Reiffenstein, 2001, S. 88]. Это предпочтение основано на том, что членение немецкого языкового пространства формировалось задолго до появления государств Германия и Австрия. К Майснер пишет даже о четырех немецких языках (Arealsprachen), используя этот термин в значении «национальная вариативность», - о собственно-немецком, австрийском, швейцарском и немецком в бывшей ГДР» [Meißner, 1994, S, 17].
Ч. Фёльдеш указывет, что понятие полицентричности / полинациональности связано, в первую очередь, с письменной речью, а понятие полиареальности (Pluriarealität) - с устной речью и применимо к более широкому пространству. Теория синхронной и диахронной полицентрики (synchrone und diachrone Plurizentrik) [Földes, 2005, S. 47] имеет, по мнению Ч. Фёльдеша хорошие эвристические перспективы.
Сегодняшняя динамика развития немецкого языка характеризуется общим приближением к литературному стандарту, с одной стороны, и к обиходно-разговорному языку, - с другой. С этой динамикой контрастирует феномен «контактного немецкого языка» как нового типа языковой вариативности, для которого две вышеназванные тенденции не актуальны: этот тип вариативности находится под доминирующим влиянием соответствующего мажоритарного языка (например, венгерского). Это обстоятельство обращает на себя внимание лексикографов, специализирующихся в области двуязычных словарей, что отмечается в статье Ч. Фёль-деша «Австрийский немецкий в двуязычной лексикографии» [Földes, 2015]. Статья написана на материале немецко-венгерских / венгерско-немецких [Halasz, 1952; Halasz, Földes, Uzonyi, 1998] и немецко-словацких / словацко-немецких [Deutsch-slowakisches Wörterbuch, 1991] словарей [Lingea vel'iky slovnik ..., 2008], в которых отражены австрицизмы. Анализируются совпадения / расхождения в лексикографических пометах к леммам.
Выбор именно этих двух языковых пар обусловлен: 1) близкими и продолжительными контактами венгерского и словацкого языков с немецким языком в его австрийском варианте; 2) более высоким уровнем престижа немецкого языка и симпатиями к нему в названных странах, чем, например, во Франции [Földes, 2015, S. 349]. Лексемы, пометы к которым анализируются, отбираются, прежде всего, в соответствии с критерием их известности и важно-
сти для речевого общения венгров и словаков. Такие лексемы относятся, в основном, к сфере кулинарии и гастрономии. Выяснилось, что лексикографические пометы к одной и той же лексеме не всегда совпадают в указанных словарях. Так, например, австри-цизм Powidl (Zwetschenmarmelade, Zwetschgenmuss) «сливовое повидло» имеет следующие пометы: 1) в словаре Э. Халаса - der / das Powidl, dialektal; 2) в словаре Э. Халаса, Ч. Фёльдеша и П. Уцоньи -der /das Powidl, A (=österreichisch); 3) в словаре М. Черны, М. Юри-ковой, Э. Геце и Э. Менке - der / das Powidl, A; 4) в «Большом немецко-словацком и словацко-немецком словаре» - der Powidl, A.
Однако некоторые австрицизмы, появившиеся еще в эпоху Австро-Венгрии (k.u.k-Vokabular) [Földes, 2015, S. 351] и активно использующиеся и сегодня в Австрии, Венгрии и Словакии, например, слово Schmafu «чушь, ерунда» не отражены ни в одном их названных словарей.
Расхождения в информационном наполнении лемм касаются также фонетических помет, так, например, в словаре Э. Халаса указано типично австрийское ударение в слове со значением «математика» - Mathem'atik, а в словаре Э. Халаса, Ч. Фёльдеша и П. Уцоньи - два варианта: Mathemat'ik и Mathem'atik. Эти расхождения свидетельствуют о необходимости более тщательного лек-сикографирования австрицизмов в двуязычных словарях, считает Ч. Фёльдеш.
Лексикографические интересы автора проявляются также в его внимании к так называемому «слову года» (Wort des Jahres), которое сегодня выбирается во всех странах немецкого языка. Этому вопросу посвящена статья «Молодежное слово года: Коммуникативная реальность или молодежный язык как медиальный конструкт?» [Földes, 2019]. Выбор слова года (в том числе и молодежного) отражает непрофессиональную языковую рефлексию обычных носителей немецкого языка. Этот выбор привел к дискуссии в профессиональной среде: «портит» ли молодежный язык немецкий язык, или же, наоборот, креативность молодежной речевой практики запускает креативные процессы языковых изменений и, соответственно, обогащает язык?
В Германии слово года выбирается регулярно с 1977 г., а с 1991 г. - также самое неудачное слово года (Unwort des Jahres) и самое неудачное высказывание года (Satz des Jahres); в Австрии - с
1999 г. выбирается слово года, с 2002 г. также выражение года (Spruch des Jahres), c 2006 - неудачное выражение года (Unspruch des Jahres). Молодежное слово года выбирается в Германии с 2008 г., в Швейцарии - с 2009 г., в Австрии - с 2010 г.
Креативность молодежного языка проявляется в принципиально новых формах общения, например, в акронимах (2 g4 u = too good for you «слишком хорошо для тебя»), в сокращениях (hdgl = hab dich ganz lieb «очень люблю тебя»). Неоднородность молодежного языка дает основания говорить о существовании многих молодежных языков [Földes, 2019, S. 123].
В статье приводятся примеры молодежных слов и выражений разных лет (I bims - Ich bin's «Это я», 2017 г.; Smombie < Smartphone + Zombie «человек, не отрывающийся от смартфона»1, 2015 г.; тюрк. / араб. Yalla! «Давай, давай! Поторапливайся!», 2012 г.), в том числе и из языка Vong. Существует так называемый Vong-генератор, который может превратить любое сообщение в Vong-текст. 51% всех немцев и 81% молодежной аудитории приняли эту языковую тенденцию, в результате чего этот язык стал активно использоваться в рекламном дискурсе: рекламное агентство «SchriftMedia GmbH» запатентовало выражение I bims и слово Vong как фирменные знаки.
Из-за своей популярности в СМИ молодежные слова года могут со временем войти в общеупотребительную лексику, как это произошло, например, с молодежным словом geil, которое теперь стало использоваться в значении «здорово, отлично». Это подтверждается изменениями в стилистических пометах к этому слову в словарях издательства «Дуден»: в 2007 г. это слово имело помету jugendsprachl. «молодежн», в 2015 и в 2017 гг. - salopp. «разго-ворн.-небрежн.» [там же, S. 133].
4. Проблемы взаимодействия языка и культуры
Важное место в исследованиях Ч. Фёльдеша занимают проблемы соотношения и взаимовлияния языка и культуры, т.е. тот аспект современной антропоцентрически ориентированной лин-
1 Высказывается предположение, что это слово создано в издательстве «Langenscheid» [Földes, 2019, S. 132].
гвистики, который в российском языкознании получил название «лингвокультурология». Статья Ч. Фёльдеша «Язык - интеракция -культура: Критический анализ проблемы на примере лингвокуль-турологической парадигмы» [РоЫе8, 2019 а] знакомит западноевропейских лингвистов с одним из самых активно развивающихся направлений российской лингвистики, мало им знакомым (даже в очень содержательной монографии Х. Куссе «Введение в культу-рологиескую лингвистику» [КиВе, 2012] она упоминается только вскользь).
Начало формирования лингвокультурологической парадигмы Ч. Фёльдеш относит к концу ХХ в. Указывается, что в современном российском языкознании лингвокультурология «претендует на создание нового парадигматического фундамента для исследования взаимосвязи языка и культуры» [РоЫе8, 2019 а, 8. 85]. Автор прослеживает историю формирования советской / российской лингвокультурологиии, анализирует ее основные понятия и положения с целью выявления ее научного вклада в гуманитарное знание.
Характеризуя ситуацию в международной лингвистке по проблеме изучения связи языка и культуры, Ч. Фёльдеш называет пять1 типов концепций: 1) между языком и культурой не существует связи; 2) язык воздействует на культуру, определяя картину мира и обусловливая менталитет носителей языка (гипотеза Сепи-ра-Уорфа; концепция «промежуточного языкового мира» Л. Вайс-гербера); 3) язык - это и есть культура (подчеркивается не коммуникативная, а эстетическая или людическая функция языка; 4) культура и язык воздействуют друг на друга, т.е. «культура погружена в язык, поскольку она как целое представлена в текстах»
1 В статье «'ЯерНкапйа' из запомнившегося в раннем детстве и в младшем школьном возрасте: Результаты и выводы одного психо-лингвокультурного эксперимента» [Бопес, ЕоМе8, 2019], в которой характеризуются основные особенности лингвокультурологии, называются следующие три направления, в которых данная проблематика рассматривается российскими учеными: 1) язык ^ культура, т.е. язык воздействует на культуру, в результате чего формируются языковые картины мира; Ч. Фёльдеш полагает, что в этом случае речь идет, скорее, о воздействии языка на менталитет человека, на его мировоззрение, что должно изучаться с позиций философии языка, а не лингвокультурологии; 2) язык = культура, т.е. акцент делается на эстетической функции языка; 3) язык ^ культура, т.е. культура отражается в языке [Бопес, ГбМе8, 2019].
[Гусева, Ольшансий, 2018, с. 323]; 5) культура воздействует на язык и отражается в нем, например в словах-реалиях (см.: [Donec, Földes, 2019, S. 209 f.]). Подводя итог анализу различных концепций, Ч. Фёльдеш указывает, что «культура, язык и мышление являются не абстрактными сущностями (abstrakte Entitäten), а базисными структурами поведения, дискурса и мышления (букв. 'разума', Verstand) сообщества. Они участвуют в каждой интеракции между членами этого сообщества, культурные и языковые формы что-то выражают и интерпретируются на основе моделей культуры» [там же, S. 89].
Первые предпосылки формирования лингвокультурологии Ч. Фёльдеш обнаруживает в страноведении 20-30-х годов ХХ в., преимущественно, в Германии, где страноведение возникло как аспект обучения иностранным языкам и содержало информацию об экономической и политической географии, истории, государственном устройстве и искусстве на территории изучаемого языка. Таким образом, исходной категорий была «страна». Собственного концептуально-терминологического аппарата такое страноведение не выработало.
В 70-80-х годах ХХ в. в Советском Союзе Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров заложили основы линвострановедения, целью которого было описание культуры через возможности языка: исходной категорией стала культура, а объектом исследования -языковые единицы с национально-культурным компонентом семантики: безэквивалентная лексика, фразеологизмы и проективные тексты (projektive Texte) [Földes, 2019 a, S. 91]. Появились лингвострановедческие словари [Мальцева, 1998; Муравлева, 1997; Муравлева, Муравлева, 2003; Маркина, Муравлева, Муравлева, 2006; Германия, 2011].
Ч. Фёльдеш выделяет следующие основные положения советской / российской лингвокультурологии: 1) субъектом как языка, так и культуры является индивидуум или коллектив (этнос); 2) язык и культура относятся к формам сознания, накладывающим отпечаток на мировоззрение индивида и коллектива; 3) язык и культура существуют как артефакты, созданные индивидуумами и коллективом; 4) как язык, так и культура имеют нормативный характер; 5) язык и культура предписывают индивидууму и коллективу определенную систему ценностей; 6) язык и культура выпол-
няют кумулятивную и объединяющую функцию для разных поколений; 7) языку и культуре онтологически свойственны исторический и эволюционный характер [Földes, 2019 a, S. 95].
В статье подробно анализируются основные понятия и термины советской / российской лингвокультурологии (языковая картина мира, прецедентные феномены, языковая личность, лингво-культурная концептология, культурный концепт, лингвоконцепт, лингвокультурный концепт, концептосфера), а также соотношение лингвокультурологии и когнитивной лингвистики. Резюмируя работы по основным проблемам лингвокультурологии, автор приходит к выводу, что в них под концептом имеется в виду «конструктивный феномен (konstruktiver Begriff) аккумулирующий и сохраняющий информацию о языковой картине мира» [там же, S. 101].
Отмечается терминологическая неупорядоченность в публикациях по лингвокультурологии: так, наряду с термином «концепт» используются термины «культурный концепт», «лингвокон-цепт» и «лингвокультурный концепт», причем все эти термины обозначают абстрактные понятия, ядром которых является культурная информация, имеющая экзистенциальное значение как для отдельной языковой личности, так и для всего русского линов-культурного сообщества, например, «совесть», «судьба», «воля», «грех», «родина». «В отличие от культурного концепта лингво-концепт в большей степени связан с языком и более полно отражен в языке», считает Ч. Фёльдеш [там же, S. 103]. Значение слова - это только часть концепта, что обусловливает необходимость языковой синонимии. «Лингвокультурные концепты не универсальны, чем они также отличаются от культурных концептов. Культурный концепт - это элемент культуры, понятный для каждого человека, выросшего в данной культуре и, следовательно, усвоившего ее концепты. Лингвокультурный концепт может быть и субъективным, т.е. зависеть от индивидуального опыта (человека. - Н. Т.)» [там же, S. 103].
Проанализировав российскую специальную литературу по вопросу о лингвокультурном концепте [Слышкин, 2004; Евсюкова, Бутенко, 2016; Воркачев, 2014], Ч. Фёльдеш выделяет следующие основные признаки линвокультурного концепта, зафиксированные в российской лингвокультурологии: 1) его комплексный характер: он существует в сознании носителя языка, определяется особенно-
стями культуры и вербализуется в языке; 2) ментальная природа, что обусловливает когнитивный характер исследований; 3) его ядром является ценность, что отличает его от других ментальных единиц (когнитивного концепта, фрейма, гештальта, стереотипа); 4) вариабельность, т.е. возможность изменения его оценочности с отрицательной на положительную и наоборот; 5) ограниченность сознанием носителя языка; 6) нечеткость границ (самые важные для носителя языка ассоциации составляют ядро лингвокультурно-го концепта, менее важные - его периферию); 7) трехкомпонент-ная структура, которая состоит из фигуративных (образно-метафорических), понятийных и оценочных компонентов; 8) по-липрезентативность (может быть представлен как языковыми средствами (словом, фразеологизмом), так и невербальными знаками); 9) многомерность (может иметь форму фрейма, скрипта и т.д.); 10) методологическая открытость (может быть классифицирован по темам и типам дискурса, средствам коммуникации и т.д.).
Ч. Фёльдеш приходит к выводу, что в советской / российской линвокультурологии предпринята попытка по-новому представить соотношение языковых и ментальных единиц: «Если, например, в когнитивной лингвистике соотношение лексемы и концепта трактуется как один к одному, то в лингвокультурологии такое одномерное соответствие не признается, т.е. одной (культурно-маркированной) лексеме не обязательно соответствует один лингвокультурный концепт» [ТбЫе8, 2019 а, 8. 105].
Следует отметить, что этой проблеме в статье уделяется большое внимание. Автор называет следующие общие черты лин-гвокультурологии и когнитивной лингвистики: 1) антропоцен-тричный характер их парадигм;
2) отнесенность к когнитивному направлению научного знания;
3) использование понятий концепта и языковой картины мира.
Различия Ч. Фёльдеш видит в следующем:
1) основным (исходным) объектом исследования в когнитивной лингвистике является когнитивный концепт, а в лингво-культурологии культурный концепт;
2) исследования в когнитивной лингвистике проводятся в направлении «язык - человек», в лингвокультурологии в направ-
лении «язык - человек - сознание - культура» [Foldes, 2019 a, S. 107];
3) соотношение «концепт - языковая единица» (см. выше);
4) структура концепта инклюзивна и состоит из ядра (прото-типического образа), ассоциативной периферии (абстрактных образов, возникших на основе ядерного образа), поля интерпретации; структура лингвокультурного концепта состоит из дефиниции (концепты вербализуются), образов (зрительных, слуховых, тактильных, вкусовых, связанных с соответствующими предметами), ценностных представлений;
5) когнитивная лингвистика использует, в основном, понятие «языковая картина мира», а лингвокультурология, в основном, понятие «ценностная картина мира» [там же, S. 107-108].
В заключение статьи Ч. Фёльдеш приходит к выводу, что в тех направлениях международной лингвистики, которые ориентированы на культурологию, советская / российская лингвокульту-рология ближе всего к культурологической лингвистике, представленной, например в концепциях Г.Б. Палмера [Palmer, 1996] или Ф. Шарифиана [Sharifian, 2017] [Foldes, 2019 a, S. 109]. Лингво-культурология развивается, в основном, в направлении когнитивной лингвистики, в то время как культурологическая лингвистика занимается, преимущественно, культурологическими аспектами познания.
Неудачным представляется Ч. Фёльдешу само название дисциплины - «лингвокультурология», так как о ее связи с языкознанием говорит только определяющее слово («лингво-»), но не определяемое («-культурология»), что выводит лингвокультурологию за пределы собственно лингвистики.
В целом по лингвокультурологической концепции современной российской лингвистики в статье Ч. Фёльдеша высказываются следующие критические замечания:
1) культуры трактуются как стабильные, практически неизменяющиеся феномены, все носители которых думают и общаются одинаково (ср. замечание Ч. Фёльдеша относительно изменений культуроспецифических знаний носителя языка в зависимости от изменений в социокультурном контексте и, соответственно, в языковой картине мира [Foldes, 2016 а, S. 96]);
2) формирование значения языковых единиц трактуется как зависящее, в первую очередь, от национальных коннотаций, в то время как оно зависит, прежде всего, от особенностей культуры; кроме того, понятие национального входит в понятие культурного;
3) использование положений лингвокультурологии применительно к полицентричным языкам вызывает сомнение именно в силу их культурной гетерогенности;
4) неясно, почему в лингвокультурологии используется эмпирическая база лишь немногих лингвокультур.
Современная российская лингвокультурология не является «коперниковским поворотом в исследовании взаимодействия языка и культуры (keine kopernikanische Wende in der Erforschung der Sprache-Kultur-Allianz) [Földes, 2019 a, S. 111]. Современное состояние лингвокультурологии оценивается как недостаточно структурированное и систематизированное. Ее основные достижения состоят в том, что она перенесла акцент с языка как такового на лингвокультуру, т.е. поставила феномен культуры как аналитической категории в центр языковедческой проблематики (analytische Zentralkategorie in der Sprachwissenschaft [там же, S. 111].
Подчеркивается практическая значимость лингвокультуро-логии для теории перевода и преподавания иностранных языков.
Понятию прецедентности как одному из основных в терми-носистеме лингвокультурологии посвящена совместная статья Ч. Фёльдеша и украинского лингвиста П.Н. Донца «'Replikantia' из запомнившегося в раннем детстве и младшем школьном возрасте: Результаты и выводы одного психо-лингвокультурологического эксперимента» [Donec, Földes, 2019]. Исследуются прецедентные феномены (тексты), которые формируются в памяти маленького ребенка и которые вводят его в пространство родной культуры, на чем затем основывается действие текстов СМИ и рекламы.
Авторы обращают особое внимание на таком признаке прецедентных текстов, как их «реинтерпретируемость (Reinterpretier-barkeit) в других формах манифестации» [там же, S. 211], например, в опере, балете, живописи и т.д. При этом Ч. Фёльдеш и П.Н. Донец считают неудачным выбор термина «прецедентный текст», так как русское слово «прецедент» связано со сферой юриспруденции и акцентирует внимание на происхождении соответствующего феномена, но не на причинах его повторяемости.
Кроме того, едва ли можно объединить под одним термином такие разные явления, как «ситуация», «текст», «имя», «высказывание» [Бопес, РоЫе8, 2019, 8. 211]. Более емким понятием / термином и более адекватной моделью описания феномена прецедентности авторы считают понятие / термин «репликанция» и, соответственно, «репликативную» модель (Replikationsmodell) [там же, 8. 212]1.
Выделяются следующие этапы процесса номинации с участием в нем прецедентных феноменов: «наличие прецедентного феномена ^ возникновение мема ^ формирование прототипич-ности для классов определенных феноменов ^ появление копий определенного феномена в новой сфере действительности ^ повторное использование соответствующего имени / имен» [там же]. Поскольку имеет место повторение языковой единицы, авторы считают термин «репликанция» более удачным, чем термин «прецедентный феномен».
5. Немецкий язык как язык современной науки и образования
Этот раздел обзора публикаций Ч. Фёльдеша целесообразно начать с приведения высказывания Хуберта Маркля, бывшего в 2002 г. президентом общества Макса Планка: «Передовая наука говорит по-английски». Это высказывание приводит Ч. Фёльдеш в своей статье «Язык науки и научная коммуникация - проблемы выбора между немецким, национальным и английским языком» [F6ldes, 2005 Ь]. Эта же доминанта в оценке языковой ситуации в немецкой научной сфере прозвучала и на заседании подкомитета немецкого парламента (Бундестага) по вопросам культурной и образовательной политики: «Немецкий как язык науки находится при смерти» [F6ldes, 2011, 8. 37].
За прошедшие годы ситуация не только не улучшилась, но усугубилась: немецкий язык утратил свою прежде ведущую роль даже для немецких ученых. Сложившаяся ситуация объясняется не только экономическим, а следовательно, и политическим, культурным и языковым влиянием мощных англоязычных стран - прежде
тье -
1 С этим предложением П.Н. Донец выступил в 2017 г. в другой своей ста-«Прецедентные феномены как периферия номинации» [Бопес, 2017].
всего США, - но и развитием Болонского процесса, направленного на создание единого европейского пространства высшего образования (Vereinheitlichung des europäischen Hochschulraums), для чего потребовалась языковая координация университетских программ и внедрение английского языка как языка обучения. На начальных курсах в немецких университетах было введено 19 таких программ, на старших - 45, сообщает Ч. Фёльдеш в статье «В чем ценность немецкого языка?» [Földes, 2000]. Социологические опросы в студенческой среде, однако, показали, что, выбирая университет в Германии, иностранные студенты руководствуются, прежде всего, желанием углубить знание немецкого языка и поэтому заинтересованы в курсах немецкого языка как сопровождающих их обучение в Германии [там же, S. 289]1.
Вытеснение немецкого языка английским происходит особенно быстро именно в академической сфере: по данным статистики, более 90% научных публикаций выходят сегодня на английском языке. Конференции, даже в немецких университетах, проводятся, в основном, на английском языке, нередко даже запрещается цитирование немецкоязычных источников, указывает
4. Фёльдеш в статье «Немецкий язык как язык науки в контексте многоязычия в Восточной и Центральной Европе» [Földes, 2011,
5. 38].
Перевод университетского образования с немецкого языка на английский приведет к обучению по сильно сокращенным программам (Schmalspurstudium), к отказу от гумбольдтианского идеала образованности, к выхолащиванию научного содержания в деятельности университетов [Földes, 2005 a].
Несколько иная ситуация складывается в этом плане в странах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, где пози-
1 Эти результаты опроса подтвердились через 15 лет после публикации указанной статьи Ч. Фёльдеша, а именно в статье О. Рёш «Международное общение в высшей школе - в чем наши цели?»: наличие программ на английском языке» в предпоследнюю очередь привлекает иностранных студентов в немецкие университеты, что, казалось бы, противоречит логике международного общения в высшей школе. Со ссылкой на «Меморандум Немецкой службы академических обменов» О. Рёш пишет, что именно высокое качество образования и хорошие условия для учебы и занятий научными исследованиями являются самой лучшей рекламой обучения в Германии [Rösch, 2015, S. 21].
ции немецкого языка традиционно сильны, отмечается в статьях Ч. Фёльдеша «Германистика и ее варианты перед вызовами европейского пространства высшей школы» [Földes, 2005 a], «Немецкий язык как язык науки в контексте многоязычия в Восточной и Центральной Европе» [Földes, 2011] и «Язык науки и научная коммуникация - проблемы выбора между немецким, национальным и английским языком» [Földes, 2005 b]. Автор, одним из родных языков которого является венгерский, подробно останавливается на ситуации в венгерских вузах, предпосылая этому описанию краткий экскурс в историю научной коммуникации в Венгрии, т.е. в той сфере, где до XVIII в. использовалась латынь: В 1533 вышел Латинско-немецкий словарь с пояснениями на венгерском языке (Lateinisch-deutsches Wörterverzeichnis) Яноша Мурмеллиуса (Jänos Murmellius), в 1539 г. была опубликована на латыни грамматика венгерского языка Grammaticum Hungarolatina Яноша Сильвестера (Jänos Sylvester), в 1653 г. - Венгерская энциклопедия (Magyar Ecyclopedia) Яноша Апацаи Чере (Jänos Apäczai Csere). Постепенно позиции венгерского языка в сфере образования и науки укреплялись, и в 1792 г. в Пешт-Буде (сегодня Будапешт) усилиями Ан-драша Вайи (Andräs Valyi) была открыта университетская кафедра венгерского языка и литературы. С 1867 г. венгерский язык стал административным языком (Verwaltungssprache) [там же].
В ХХ в. венгерский язык играл важную роль в науке карпатского региона, но затем его сильно потеснил английский язык. Как отмечает Ч. Фёльдеш, сегодня в университетах, ориентированных на научно-теоретические исследования, английский язык востребован гораздо больше, чем в специальных вузах, готовящих своих студентов для решения практических задач. Так, например, в медицинских университетах английским языком занимается в четыре раза больше студентов, чем в специальных медицинских вузах.
В Венгрии позиции немецкого языка прочны в Будапештском техническом университете и в открывшемся в 2002 г. в Будапеште университете им. Андраши - единственном немецкоязычном учреждении высшего образования за пределами немецкоязычного региона.
Сообщается о программе по привлечению высококвалифицированных немецких специалистов, вышедших на пенсию, для преподавания в вузах в странах Центральной, Восточной и Юго-
Восточной Европы - программе, разработанной фондом Иоганна Готфрида Гердера (Emeriti-Programme der Stiftungsinitiative Johann Gottfried Herder) и, безусловно, способствующей укреплению позиций немецкого языка в венгерской науке и в образовании. Однако при этом немецкие университеты стараются привлечь венгерских студентов (в числе прочих иностранных) к обучению в немецких университетах, предлагая программы и возможности защиты диссертаций на английском языке [Földes, 2011, S. 51].
В такой ситуации, считает Ч. Фёльдеш, германисты, работающие не в немецкоязычных странах, должны поддерживать использование немецкого языка, не противопоставляя его английскому. Будущее немецкого языка в научной сфере зависит от того, в скольких областях науки, с какими учеными, на какие темы и как часто будет вестись общение на немецком языке, т. е. ситуация зависит от степени лояльности немецких ученых своему родному языку. Ч. Фёльдеш ссылается на немецкую газету «Zeit», сообщая об одном очень досадном случае языковой нелояльности: Президент австрийского института науки и техники (Institute of Science and Technology Austria) Томас Хенцингер (Thomas Henzinger), чьим родным языком является немецкий, отвечал на вопросы журналистов, заданные на немецком языке, по-английски [там же, S. 54].
В области издательской политики в Венгрии наблюдаются следующие тенденции: 1) на английском языке издается больше наименований книг, чем на немецком, однако тиражи книг на немецком языке выше; 2) на английском языке издаются в основном научно-исследовательские работы, а на немецком - научно-популярные [там же, S. 52].
Явным признаком сегодняшнего преобладания английского языка в научной сфере является и то, что самый авторитетный лингвистический журнал Венгрии Acta Linguistica Hungarica перешел, в основном, на английский язык: в последних четырех выпусках только одна статья опубликована на немецком, остальные -на английском.
Признавая, что английский язык является удобным средством международной научной коммуникации, Ч. Фёльдеш напоминает о тех когнитивных проблемах, которые связаны с переходом на язык иной культуры в процессе обучения и в целом в познавательном процессе: 1) в формировании научных понятийных сис-
тем важную структурирующую роль играют метафоры, а они всегда культуроспецифичны; 2) научные термины связаны с лексико-семантическими группами и гнездами и, соответственно, ассоциированы с определенными семантическими контекстами употребления; 3) теоретическое мышление развивается на базе естественного языка, причем небезразлично, на каком языке изначально была сформулирована мысль, так как всегда существует специфика в языковом структурировании мира, ведь слова предоставляют различные возможности трактовать и упорядочивать смыслы [Földes, 2005 b, Földes, 2011, S. 52].
Подчеркивается важность сохранения национальных научных школ и преподавания на национальных языках, так как переход исключительно на английский язык означал бы утрату научных традиций и приспособление к англо-американской системе моделей научного знания и, что особенно важно, к системе ценностей [Földes, 2005 b].
В превращении английского языка в lingua academica universalis Ч. Фёльдеш видит вполне определенные риски: «эрозию» других национальных языков и утрату своей «когнитивной родины» (Denkheimat) [Földes, 2011, S. 53] носителями этих языков. Именно к этому может привести сведение роли языка только как к коду общения. Поэтому Ч. Фёльдеш выступает за многоязычие в научной сфере и против учреждения англоязычной монокультуры: английский язык стал сегодня «мегаязыком науки» (Megasprache), а немецкий - языком определенных «научных ниш» (Nischensprache) [там же, S. 54].
Стремление к широко разрекламированному европейскому многоязычию должно сочетаться со стремлением к сохранению своего родного языка, в чем важную роль должны играть носители языков, в том числе ученые, подчеркивает Ч. Фёльдеш.
Меры по созданию общеевропейского пространства высшего образования предъявило особые вызовы германистике как специального раздела языкознания. Этой проблеме посвящена статья Ч. Фёльдеша «Германистика и ее варианты перед вызовами европейского пространства высшей школы» [Földes, 2005 a]. Автор констатирует, что современная германистика существует как ряд «национальных наук» (Nationalwissenschaften). В связи с этим он различает: 1) собственно-немецкую германистику, т.е. германи-
стику в немецкоязычном регионе (интракультурную германистику, основанную на традициях немецкой культуры, eigenkulturelle Germanistik, Inlandsgermanistik); 2) инокультурную, т.е. зарубежную германистику - германистику в не-немецкоязычных странах (fremdkulturelle Germanistik, Auslandsgermanistik), которая представлена рядом научных школ. Учитывая их концептуальное разнообразие и различные научные традиции, Ч. Фёльдеш даже употребляет слово «германистика» применительно к этим странам во множественном числе - «германистики» (Auslands- / fremdkulturelle Germanistiken) [Földes 2005 a]. Гетерогенность зарубежных германистик объясняется различными углами зрения, под которыми германисты этих стран смотрят на немецкоязычный культурный ареал, а также различиями в истории отношений этих стран со странами немецкого языка. Это определяет выбор различных направлений в университетской подготовке германистов, в соответствии с чем выбираются следующие цели подготовки: 1) обучение немецкому языку и переводу (чаще всего); 2) подготовка по немецкой философии литературе и культуре (лекционные курсы во всех регионах, где немецкий язык сохраняет репутацию языка высокой культуры); 3) подготовка по лингвистической и литературоведческой германской филологии (традиционные курсы).
Одним из национально-специфичных вариантов германистики с давними научными традициями является венгерская германистика, так как история Венгрии обусловила настолько тесное взаимодействие с немецкой культурой, что знание последней входит в общеобразовательную подготовку венгерских граждан.
Ч. Фёльдеш уверен, что именно использование опыта национальных зарубежных германистик приблизит подготовку студентов-германистов к требованиям современного рынка труда, для чего необходимо профессионально профилировать эту подготовку: готовить студентов к практической деятельности в качестве экспертов по вопросам языка и культуры, переводчиков в сфере экономики и даже квалифицированных делопроизводителей. Глубокими теоретическими филологическими изысканиями предстоит заниматься лишь немногим, большинство же надо готовить к работе в книжных издательствах, СМИ, в культурно-дипломатической сфере. Соответствующие учебные программы должны предлагаться и в бакалавриате, и в магистратуре с учетом национально-
культурной специфики страны, в которой обучаются студенты-германисты.
Ч. Фёльдеш считает целесообразной не только стажировку студентов-германистов из не-немецкоязычных стран в странах немецкого языка, но и, наоборот, стажировку немецких студентов-германистов в странах зарубежной германистики. Таким образом будущие немецкие германисты смогут посмотреть на свой родной язык и культуру со стороны и увидеть в ней новые аспекты, т. е. интракультурная германистика может извлечь большую пользу для себя из эвристических ресурсов инокультурных, т.е. зарубежных германистик. Это предложение Ч. Фёльдеш подкрепляет ссылкой на известное высказывание Гёте: «Кто не знает иностранных языков, не знает ничего и о своем родном».
В качестве востребованного модуля германистического образования рекомендуется проведение летних университетов, как это было сделано, например, в 2004 г. в Дрездене, где тему «Европейские ключевые слова» обсуждали студенты-германисты из разных стран Европы.
Ч. Фёльдеш убежден, что активное сотрудничество национальных германистик 44 (!) стран, граничащих с немецкоязычным регионом (Anrainergermanistiken), может внести достойный вклад в «европеизирование германистики» (Europäisierung der Germanistik) и в результате углубить и расширить культурные контакты в Европе. Особенно важно при этом учесть контакты с носителями автохтонных языков на территории немецкоязычных государств (сорбами, словенами и др.), а также с аллохтонными языковыми меньшинствами (например, с трудовыми мигрантами).
Таким образом, германистика, представленная в публикациях Ч. Фёльдеша в различных ее вариантах, остро реагирует на важнейшие вызовы сегодняшнего дня. Автор намечает основные направления развития германистики как одного из традиционных разделов языкознания.
Список литературы
Воркачев С.Г. Лингвокультурная концептология и ее терминосистема: (Продолжение дискуссии) // Политическая лингвистика. - Екатеринбург, 2014. -№ 49 (3). - С. 12-20.
Германия: Лингвострановедческий словарь = Deutschland: Realienwörterbuch. -М.: АСТ: Астрель, 2011. - 991 с.
Гусева А.Е., Ольшанский И.Г. Лексикология немецкого языка. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Юрайт, 2018. - 447 с.
Евсюкова Т.В., Бутенко Е.Ю. Лингвокультурология. - Изд-е 4-е. - М.: ФЛИНТА: Наука, 2016. - 480 с.
Мальцева Д.Г. Германия: Страна и язык. = Landeskunde durch die Sprache: Лингвострановедческий словарь. - М.: Русские словари, 1998. - 383 с.
Маркина Л.Г., Муравлева Е.Н., Муравлева Н.В. Культура Германии: Лингвострановедческий словарь = Kultur Deutschlands: Realienwörterbuch. Свыше 5000 ед. - М.: АСТ: Астрель: Хранитель, 2006. - 1181 с.
Московская немецкая газета = Moskauer deutsche Zeitung. - Mode of access: https://ru.mdz-moskau.eu/ (дата обращения - 11.04.2020).
Муравлева Н.В. Австрия: Лингвострановедческий словарь. - М.: Метатекст, 1997. - 415 с.
Муравлева Н.В. (Muravlova N), Муравлева Е.Н. (Muravlova E.) Австрия: Лингвострановедческий словарь. Более 5000 слов. статей. = Österreich. Realienwörterbuch. Über 5000 Stichwörter. - M.: Русский язык - Медиа, 2003. - 656 с.
Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как системное образование // Вестник Воронеж. ун-та. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. -2004. - Вып. 1. - С. 29-35.
Ammon U. Deutsche Sprache: Stadien und Formen der Entwicklung zur Nationalsprache // Sociolinguistica. - Berlin; Boston, 2016. - Bd 30: Standardisierung von Sprachen: Theorie und Praxis = Language standardisations: Theory and praxis = La standardisation des langues: Theorie et practique. - S. 1-23.
Ammon U. Die deutsche Sprache in Deutschland, Österreich und in der Schweiz: Das Problem der nationalen Varietäten. - Berlin; New York: de Gruyter, 1995. -575 S.
Clyne M. German as a pluricentric language // Pluricentric languages: Differing norms in different nations. - Berlin; New York: de Gruyter, 1992. - P. 117-147.
Clyne M. Varianten des Deutschen in den Staaten mit vorwiegend deutschsprachiger Bevölkerung // Deutsch als Fremdsprache: Ein Internationales Handbuch. -Berlin; New York: de Gruyter, 2001. - S. 2008-2015.
Deutsch-slowakisches Wörterbuch, Nemecko-slovensky slovnik / Cierna M., Jurikova M., Geze E., Menke E. - Bratislava: Slovenske pedagogicke nakla-datel'stvo, 1991. - 968 S.
Donec P.N. «Präzedenz-Phänomene» als nominative Peripherie // Interkulturelle Linguistik als Forschungsorientierung in der mitteleuropäischen Germanistik. -Tübingen: Narr Francke Attempto, 2017. - S. 53-62.
Donec P.N., Földes Cs. «Replikantia» aus dem frühen Kindes- und Grundschulalter: Befunde und Schlüsse eines psycho-linguokulturellen Experiments // Die Leistung der Philologie bei der Deutung der Kultur (en). - Tübingen: Stauffenburg, 2019. - S. 207-233.
Földes Cs. «Jugendwort des Jahres»; Kommunikative Realität oder mediale Konstruktion von Jugendsprache? // Wirkendes Wort. - Trier, 2019. - Jg. 69, H. 1. -S. 121-139.
Földes Cs. Die deutsche Sprache und ihre Architektur. Aspekte von Vielfalt, Variabilität und Regionalität: Variationstheoretische Überlegungen // Studia Linguis-tica. - Wroclaw, 2005. - Vol. 24, № 2743. - S. 37-59.
Földes Cs. Diskurse im Wirkungsraum von Zweisprachigkeit; Werkstattbericht aus einem Forschungs- und Dokumentationsprojekt // Wort - Text - Diskurs. -Frankfurt a.M.: Lang, 2016. - S. 321-336.
Földes Cs. Germanistik und ihre Variationen an der Schwelle neuer Herausforderungen im europäischen Hochschulraum // Deutsch als Fremdsprache. - Berlin, 2005 a. -Jg. 42, H. 4. - S. 195-203.
Földes Cs. Interkulturalität - Heterogenität - Migration und ihre Folgen für Deutsch als Fremdsprache; Zweitsprache; Notizen aus einer Erfurter Perpektive // Konstanz und Variationen; Die deutsche Sprache in Mittel,- Ost- und Südosteuropa. -Berlin; Wissenschaftl. Verlag., 2017. - S. 104-126.
Földes Cs. Kulturelles Wissen in Dynamik; Veränderungen im Weltbild Deutschsprachiger am Beispiel moderner Sprichwortformen (wie Anti-bzw. NachSprichwörter) // Zeitschrift für mitteleuropäische Germanistik. - Tübingen, 2016 a. - S. 95-114.
Földes Cs. Mediensprache im Kontakt der Kulturen; Beispiel «Moskauer Deutsche Zeitung» // Sprach- und Textkulturen - interkulturelle und vergleichende Konzepte. - Tübingen; Narr, 2018. - S. 43-77.
Földes Cs. Österreichisches Deutsch in der bilingualen Lexikographie; eine exemplarische Untersuchung // Dimensionen des Deutschen in Österreich; Varianten und Varietäten im sozialen Kontext. - Frankfurt a. M.; Lang, 2015. - S. 345359.
Földes Cs. Politische Sprache und Interkulturalität - am Beispiel der Presse deutscher Minderheiten // Sprachgebrauch in der Politik; Grammatische, lexikalische, pragmatische, kulturelle und dialektologische Perspektiven. - Berlin; Boston; de Gruyter, 2018 a - S. 299-317.
Földes Cs. Sprache - Interaktion - Kultur; Ein Beitrag zur Problemdekonstruktion anhand des Paradigmas Linguokulturologie // Facetten der Mehrsprachigkeit aus theoretischer und unterrichtspraktischer Sicht. - Münster; New York; Waxmann, 2019 a. - S. 85-115.
Földes Cs. Sprachliche Praktiken im Spannungsfeld von Variation und Mehrsprachigkeit; Ein Beitrag zur Empirie // Vielfalt, Variation und Stellung der deutschen Sprache. - Berlin; Boston; de Gruyter, 2013. - S. 119-142.
Földes Cs. Ungarndeutsche Sprachvariation und Mehrsprachigkeit; Ein Korpusprojekt auf der Basis von empirischer Feldforschung und Online-Dokumentation // Sprachtheorie und germanistische Linguistik. - Münster; Nodus Publicationen, 2016 b. - S. 167-190.
Földes Cs. Was ist die deutsche Sprache wert? // Wirkendes Wort. - Trier, 2000. - Jg. 50, H. 2. - S. 275-296.
Földes Cs. Wissenschaftssprache im Kontext der Mehrsprachigkeit in Ostmitteleuropa // Sprache und Sprachbewusstsein in Europa: Beträge aus Wissenschaft, Öffentlichkeit und Politik. - Bielefeld: Transcript-Verlag, 2011. - S. 37-56.
Földes Cs. Wissenschaftssprache und Wissenschaftskommunikation im Spannungsfeld zwischen Deutsch, Nationalsprache und Englisch // Perspektiven der Germanistik in Europa: Tagungsbeiträge. - München: Iudicium, 2005 b. - S. 258-272.
Garbe J. Deutsch im Nobelvorort: Zum Beitrag «Am Kap der Erwartung» von Andreas M. Rausch, erschienen in der Zeitschrift für Kulturaustausch 2 / 98 // Zeitschrift für Kulturaustausch. - Stuttgart, 1998. - H. 48. - S. 9-10.
Glauninger M.M. Zur Sonderstellung des Deutschen innerhalb der «plurizentrischen» Sprachen: Reflexionen anhand eines sprachgeschichtlichen Vergleichs zwischen Englisch und Deutsch // Sprache - Kultur - Identität: Festschrift für Katharina Wild zum 60. Geburtstag. - Pécs, 2001. - S. 171-180.
Glauninger M.M. Deutsch im 21. Jahrhundert:'pluri-', 'supra-' oder 'postnational'? // Dienst am Wort: Festschrift für Ioan Lazarescu zum 60. Geburtstag. Passau: Stuz, 2013. - S. 122-132.
HalászE., Földes Cs., Uzonyi P. Német-magyar nagyszótár Deutsch-Ungarisches Großwörterbuch. - Budapest: Akad. Kiadó, 1998. - 1876 S.
Halász E. Német-magyar szótár Deutsch-Ungarisches Wörterbuch. - Budapest: Akad. Kiadó, 1952. - XXXI, 696 S.
Herrgen J. Entnationalisierung des Standards. Eine perzeptionslinguistische Untersuchung zur deutschen Standardsprache in Deutschland, Österreich und der Schweiz // Standarddeutsch im 21. Jahrhundert: Theoretische und empirische Ansätze mit Fokus auf Österreich. - Wien: V&R unipress, 2015. - S. 139-164.
Kloss H. Die Entwicklung neuer germanischer Kultursprachen seit 1800. - 2., erw. Aufl. - Düsseldorf: Pädagog. Verlag «Schwann», 1978. - 463 S.
Konzepte. - Tübingen: Narr, 2018. - S. 43-77.
Kuße H. Kulturwissenschaftliche Linguistik: Eine Einführung. - Göttingen: Vanden-hoeck & Ruprecht, 2012. - 319 S.
Lingea vel'ky slovnik nemecko-slovensky, slovensko-nemecky. - Bratislava: Lingea, 2008. - 1264 s.
Lohse W.Chr. Sprachenvielfalt und einheitliche Rechtsanwendung in der EG: Dargestellt am Beispiel des Umsatz-/Mehrwert-Steuer // UmsatzsteuerRundschau. - Köln, 2002. - № 51. - S. 393-405.
Meißner K. Grammatik und Rechtschreibung zum Lernen und Nachschlagen. -Bergisch Gladbach: Lingen, 1994. - 480 S.
Muhr R. Deutsch in Österreich - Österreichisch: Zur Begriffsbestimmung und Normfestlegung der Standardsprache in Österreich // Grazer Arbeiten zu Deutsch als Fremdsprache und Deutsch in Österreich. - Graz, 1987. - H. 1. -S. 3-21.
Muhr R. Kulturstandards in Österreich, Deutschland und der Schweiz im Vergleich -Sprache und Kultur in plurizentrischen Sprachen // Blickwinkel: Kulturelle Optik und interkulturelle Gegenstandskonstitution. Akten des III. Internata-
tionalen Kongresses der Gesellschaft für interkulturelle Germanistik. -Düsseldorf, 1994. - München: Iudicium, 1996. - S. 743-757. Naumen^ A. Nationale Varianten der deutschen Sprache aus anthropologischer Sicht // Mehr Sprache - mehrsprachig - mit Deutsch: Konzepte und Thesen. XII. Internat. Tagung der Deutschlehrerinnen und Deutschlehrer. 30. Juli bis 4. August 2001. - Luzern, 2001. - S. 33. Palmer G.B. Toward a theory of cultural linguistics. - Austin: Univ. of Taxes Press, 1996. - 360 p.
Reiffenstein I. Das Problem der nationalen Varietäten: Rezensionsaufsatz zu Ulrich Ammon: Die deutsche Sprache in Deutschland, Österreich und der Schweiz. Das Problem der nationalen Varietäten - Berlin; New York, 1995 // Zeitschrift für deutsche Philologie. - Berlin, 2001. - H. 120. - S. 78-89. Rösch O. Internationalisierung der Hochschulbildung - was sind unsere Ziele? // Die
neue Hochschule. - Bonn, 2015. - H. 1. - S. 18-24 Sharfian F. Cultural linguistics: Cultural conceptualisation and language. -
Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 2017. - XVII, 171 p. Variantenwörterbuch des Deutschen: German dictionary of regional language variants. Die Standardsprache in Österreich, der Schweiz, Deutschaland, Liechtenstein, Luxemburg, Ostbelgien und Südtirol sowie Rumänien, Namibia und Mennonitensiedlungen / Ed. by Ammon U., Bickel H., Lenz A.N. - Berlin; New York: de Gruyter, 2016. - LXXVIII, 916 S.
