CC BY
32
чтобы «открыть в себе кровотеченье звука» поэтическому гению Цветаевой «союзник» не нужен.
В лирическом «Я», по отношению к которому поэтическая личность Цветаевой выступает как Другой, актуализировано стремление к коммуникации на одном уровне — до-тянуться, до-учиться (выбор лексики и разрядка мои — М.М.), которое выражается в рефрене «я — как ты, как ты» [3, с. 45]. Такое сочетание преклонения и тайного соперничества характерно для стихов Ахмадулиной, посвященных поэтам-женщинам. В стихотворении «Снимок», обращенном к Анне Ахматовой («Но я знаю, какая расплата за судьбу быть не мною, а ей» [2, с. 143]), в преклонении-соперничестве просматривается традиция: явная отсылка к стихам М. Цветаевой, посвященным А. Ахматовой.
В концепции творчества Ахмадулиной проблема благоговейно-сопернического отношения Я — Другой снимается за счет парадоксальной замены данной дихотомии на Я— «Другое». Подвластность лирического «я» — музыке, речи, ознобу — отрицает возможность одиночества: «Ударь в меня, как в бубен, не жалей, озноб, я вся твоя! Не жить нам розно!» («Озноб») [3, с. 98].
«Другое» — универсалия, метафорически обозначающая таинственное пространство творчества и вдохновения, — соотносится с проблемой двойничества. Творческий процесс сам по себе удваивает человеческое Я через проникновение некоего иного, неподвластного воле начала:
Как это прежде было?
Когда происходило — не строка — другое что-то. Только что? — Забыла.
Да, то, другое, разве знало страх, когда шалило голосом так смело, само, как смех, смеялось на устах и плакало, как плач, если хотело?
(«Другое») [3, с. 31]
В этих строках актуализируется два аспекта молчания: сакральное неназывание и поэтическая немота. «Сло-
во» и «немота» функционируют как два важнейших мотива лирической книги «Уроки музыки», в том числе, в одноименных стихах. Романтическая идея поэта-«Господ-ней дудки» Ахмадулиной трансформируется в концепцию, которая сродни Лого — и Рече-центристской поэзии И. Бродского, М. Цветаевой, отчасти — Ф.И. Тютчева. В стихотворении «Воскресный день» именно речь является Демиургом и «диктует» поэту «слово» («Я для нее — лишь дудка, чтоб дудеть», «Я — мускул, нужный для ее затей») [3, с. 50], то есть занимает то место, на котором у романтиков был Бог, у А. Ахматовой — Муза.
Сиротство поэта в ранней лирике Ахмадулиной выступает как коннотат, инвариантным значением которого является мотив одиночества. Наряду с мотивом ученического преклонения в лирической книге актуален также мотив дружбы («По улице моей который год...», «Мои товарищи», «Я думаю, как я была глупа.» и др.). Пушкинский контекст последнего стихотворения актуализирует светлую атмосферу дружеского лицейского единства, в котором преодолевается и снимается проблема одиночества человека: «Я поняла, я быть одна боюсь. Друзья мои, прекрасен наш союз!» [3, с. 70]. И вместе с тем, Ахмадулиной постулируется закон жизни, в которой человеку остается один бессменный и самый мудрый наставник — одиночество («По улице моей который год.»).
Лирическая книга «Уроки музыки» продолжает процесс индивидуализации поэтического «Я» через соотношение с Другим. Возникновение категории «Другое», обозначающей пространство творчества, актуализирует ситуацию двоемирия — «другого», «ночного» мира творчества и мира реалий, «живых вещей». Дихотомия родство/сиротство в романтическом ключе определяет положение лирического «я» в сфере творчества. Если в первой лирической книге — «Струна» — доминантным целеполаганием выступало выделение «Я» из безликости Общего, то здесь происходит размыкание границ «Я» и приоритеты подвигаются в сторону коммуникации Я — мир.
Библиографический список
1. Алешка, Т.В. Творчество Б. Ахмадулиной в контексте традиций русской поэзии. / Т.В. Алешка.— Минск: РИВШ БГУ, 2001.
2. Ахмадулина, Б.А. Стихотворения. / Б.А. Ахмадулина.— М.: АСТ: Олимп, 2001.
3. Ахмадулина, Б.А. Уроки музыки. / Б.А. Ахмадулина.— М.: Сов. писатель, 1969.
4. Бродский, И. Лучшее в русском языке / И. Бродский // Ахмадулина Б. Миг бытия, — М.: Аграф, — 1997.
5. Кушнер, А.С. Книга стихов / А.С. Кушнер // Вопросы литературы. 1975. № 3.
6. Мирошникова, О.В. Итоговая книга в поэзии последней трети XIX века: архитектоника и жанровая динамика: Монография. /
О.В. Мирошникова. — Омск: Омск. гос. ун-т, 2004.
7. Турчин, В.С. Эпоха романтизма в России. / В.С. Турчин.— М.: Искусство, 1981.
Статья поступила в редакцию 07.04.08
УДК 811.11 P.A. Чеснокова, аспирант, преподаватель АНО
«Бийский колледж экономики и права», г. Бийск
АКТУАЛИЗАЦИЯ СЕМАНТИКИ ТОЖДЕСТВА В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
Тождество рассматривается как понятийная категория, реализующаяся различными языковыми средствами на морфологическом, лексическом и синтаксическом уровнях. Анализ фактического материала позволяет предположить, что доминирующую роль в формировании тождественных структур играет прагматический фактор.
Ключевые слова: тождество, равенство, сходство, прагматический компонент.
В последнее время лингвисты довольно часто обра- ничивать значения языковых форм коренится в струк-
щаются к логике и философии при исследовании ка- туре человеческой практики, фиксированной сознани-
ких-либо явлений языка. Это объясняется тем, что ем, а также то, что нет последовательного изоморфиз-
философия и логика являются методологической ос- ма между структурами содержания (значения десиг-
новой лингвистики, а любая лингвистическая катего- натов) и структурами выражения (десигнатов формы,
рия имеет логико-философские «корни». М.В. Ники- собственно языковыми структурами) [1, с. 10]. Из вы-
тин отмечает, что способность отождествлять — разгра- шеизложенного следует вывод о принципиальной не-
возможности решить семасиологические проблемы на основе одних только формально языковых критериев без обращения к так называемым внеязыковым факторам, в данном случае к категории тождества, указывающей на взаимосвязь между языком и мышлением, языком и объективной действительностью.
Закон тождества формулируется так: «В процессе определенного рассуждения всякое понятие и суждение должны быть тождественны самому себе». В математической логике закон тождества выражается следующими формулами: а°а (В логике высказываний) и А°А (в логике классов, в которой классы отождествляются с объемами понятий). Тождество есть равенство, сходство предметов в каком-либо отношении. Каждый предмет тождественен самому себе. Но реально тождество существует в связи с различием. Нет и не может быть двух абсолютно тождественных вещей [2, с. 95].
В случае совпадения всех характеристик объектов, отношение между ними является равенством. Равенство определяется как отношение между знаковыми выражениями, обозначающими один и тот же объект, когда все, что можно высказать на языке соответствующей теории об одном из них, можно высказать и о другом, и наоборот, и при этом получать истинные высказывания [3, интернет ресурс].
В словаре терминов логики тождество определяется как отношение между предметами (реальными или абстрактными), которое позволяет говорить о них как о неотличимых друг от друга в какой-то совокупности характеристик (напр., свойств) [3, интернет ресурс]. В действительности все предметы (вещи) обычно отличаются нами друг от друга по каким-то характеристикам. Это не исключает того обстоятельства, что у них есть и общие характеристики. В процессе познания мы отождествляем отдельные вещи в их общих характеристиках, объединяем их в множества по этим характеристикам, образуем понятия о них на основе абстракции отождествления. Предметы, объединяемые в множества по некоторым общим для них свойствам, перестают различаться между собой, поскольку в процессе такого объединения мы отвлекаемся от их различий. Иными словами, они становятся неразличимыми, тождественными в этих свойствах. Если бы все характеристики двух объектов а и Ь оказались тождественными, объекты превратились бы в один и тот же предмет.
Понятие тождества широко используется в различных науках: в математике, логике и естествознании. Однако во всех случаях его применения тождество изучаемых предметов определяют не по абсолютно всем общим характеристикам, а лишь по некоторым, что связано с целями их изучения, с тем контекстом научной теории, в пределах которой изучаются эти предметы.
Категория «тождество» — это понятийная категория, другими словами, это отвлеченное обобщенное значение тождественности, актуализирующееся в английском языке. По мнению И.И. Мещанинова, понятийные категории — это семантические категории в современном их понимании: «Понятийные категории выступают непосредственными выразителями норм сознания в самом языковом строе. Они служат тем соединяющим элементом, который связывает, в конечном итоге, языковой материал с общим строем человеческого мышления, следовательно, и с категориями логики и психологии» [4, с. 27]. А.В. Бондарко не противопоставляет понятийные и семантические категории друг другу, полагая, что они являются разными аспектами одного и того же изучаемого явления. Он считает, что можно выделить два уровня понятийных категорий и их систем: уровень универсальных фундаментальных понятийных категорий и уровень поня-
тийных категорий, реализующихся в семантических функциях данного языка и включающих наряду с реализациями универсальных инвариантов также и неуниверсальные понятийные варианты — как систему «многоступенчатого семантического варьирования, в которой выявляются и неуниверсальные элементы, связанные с системой средств именно данного языка» [5, с. 63]. Эта система понятийных категорий, заключенных в семантических функциях языковых единиц, а также разнообразных сочетаний средств языка — реальная «онтологическая система». Иначе говоря, семантические категории представляют такой комплекс понятийных категорий, которые «находятся в отношении регулярного соответствия с теми языковыми семантическими функциями, в которых эти категории находят свое воплощение и свою конкретно-языковую и конкретно-речевую реализацию» [там же]. Таким образом, категории мыслительного содержания, по А.В. Бондарко, приводят к выделению промежуточных семантических категорий как понятийных категорий, которые заключены в грамматических, лексических, словообразовательных значениях данного языка и их речевых реализациях. Выступая в преобразованном виде в речи и представляя «базис» конкретно — смыслового аспекта мыслительного содержания, они становятся элементами конкретных смыслов, передаваемых и воспринимаемых в отдельных актах речи [5, с. 65].
Фактический материал, в объеме 2000 разноуровневых языковых структур, актуализирующих тождество, был отобран методом сплошной выборки из классических произведений английских и американских авторов. Анализ фактического материала показал, что понятийная категория тождества в английском языке актуализируется языковыми средствами, которые реализуются на морфологическом, лексическом и синтаксическом уровнях.
Вследствие особенностей грамматического строя английского языка, набор словообразовательных средств, репрезентирующих тождественность на морфологическом уровне, довольно ограничен.
Одним из средств формирования тождества на морфологическом уровне являются суффиксы, содержащие в своей семантике указание на сходство некоего объекта с предметом, обозначенным исходным существительным.
Where had he seen that fros-like face, that tortoiselike neck, that hunched-up attitude — yes and those pale, shrewd little eyes [6, с. 17].
Суффикс like манифестирует сходство объектов: face of the man и face of a frog, neck of a tortoise и neck of the man; поскольку сходство рассматривается в статье как структура, элементом которой является тождество, можно заключить, что объекты отождествляются на основании некоего общего, по мнению говорящего, признака и отражают особенности субъективного мировосприятия отправителя текста. Прагматический слой значения данного языкового выражения содержит определенную информацию о негативном отношении говорящего к референту данного имени.
Лексический уровень образуют лексемы, содержащие в своей семантике указание на тождественность или сходство объектов: alike, like, глагольные лексемы remind, resemble.
During country house parties one day is very like another. The men put on the same kind of variegated tie and the same plus fours, eat the same breakfast, tap the same barometer, smoke the same pipes and kill the same birds [7, с. 106].
Like включает в свою семантику наличие некоего объекта, сходного с данным объектом: one day и another (like — similar to someone or something else; similar —
things that are similar share some qualities but are not exactly the same [8, c. 827]). Далее сходство расшифровывается, приводятся качества, являющиеся у объектов сходными, the same содержит в своей семантике указание на то, что объекты абсолютно похожи, иными словами, равны (the same — exactly similar, exactly like another person, thing [8, с. 1254]). Данные объекты (the same kind of variegated tie, the same plus fours, the same breakfast, the same barometer, the same pipes and the same birds) являются признаками, составляющими интенсионал значения house parties, их равенство свидетельствует о тождестве объектов, их включающих: one day и another. Данное тождество прагматично, так как свидетельствует о субъективном отношении говорящего к денотату языкового выражения.
Dinny could not help thinking how almost absurdly alike, allowing for age, they were in looks and in manner. There were but two years between them in age, they had been fast chums as boys: were both mountaineers, accustomed in prewar days to other’s company in awkward ascents and descents still more awkward; had both been to the war [7, с. 160].
Alike включает в свою семантику наличие похожих объектов (alike -- almost exactly the same [8, с. 34]), объекты отождествляются на основе общих признаков: age, looks, manner. Семантика возвратного местоимения both включает наличие двух объектов, объединенных общим признаком, что свидетельствует о равенстве признаков объектов и тождестве самих объектов. Семантика лексемы alike содержит информацию о субъективном отношении автора к обозначаемому факту, о его субъективной оценке, прагматический компонент.
Одним из средств формирования тождества на лексическим уровне являются контекстуальные синонимы. Контекстуальные синонимы определяются лингвистами как продукт индивидуального творческого акта, актуализирующего близость значений слов только в рамках определенного контекста [9, с. 234].
At the table right next to me here were these three girls around thirty or so. The whole three of them were pretty ugly, and they all, had on kind of hats that you knew they really live in New York. [10, с. 87] I started giving the three witches at the next table the eye again [10, с. 87].
Корреферентность выделенных нами лексем эксплицирует тождественность. Для исследования семантической структуры слова обратимся к компонентному анализу тождественных лексем, с целью выявления сем, а также доминирующего состава данной грамматической единицы. Используем толковый словарь Macmillan English Dictionary.
Girl — a female adult, especially a young one
Witch — an insulting word for an unpleasant woman
Далее следует выделение сем в каждом из приведенных существительных. Данные компоненты субстантивных лексем выделены путем логического анализа.
Girl — семы: женский род, одушевленность, молодость
Witch — семы: женский род, одушевленность, негативное отношение к объекту. Причем сема, эксплицирующая негативное отношение к референту, приобретает главенствующее положение в структуре данного слова.
Наличие дифференциальных сем позволяет сделать вывод о различиях в сигнификативных значениях тождественных единиц, что связано с различиями в восприятии референта говорящим, в выделении различных признаков объекта. Значение лексемы girl нейтрально, which имеет прагматическое значение, содержащее информацию о негативном отношении говорящего к денотату языкового выражения.
Синтаксический уровень представлен средствами, репрезентирующими семантическую избыточность:
перифразами, конверсными единицами. Социальнопсихологическая функция тождественных структур данного вида — придание высказыванию дополнительной убедительности, усиление эмоционально-экспрессивного воздействия на адресата. Они используются автором для придания сообщению большей образности и выразительности.
I can’t do it, he said and put his head deeper into his arms. I can’t do it. Nothing will make me do it [11, с. 19].
Отказ выполнить действие актуализируется различными средствами. I can’t do it в данном контексте выражает сильное нежелание субъекта выполнить действие. Nothing will make me do it — также содержит в своей семантике сильное нежелание субъекта выполнить действие. Данные высказывания имеют одно и то же пропозициональное содержание. «Предложения имеют одно и то же пропозициональное содержание, если они имеют одни и те же условия истинности.» [12, с. 169].
Различия в семантике данных предложений эксплицируются введением элементатива (неодушевленный производитель действия), воздействующего на субъект, nothing, что повышает экспрессивность второго высказывания, позволяя добиться большей выразительности в убеждении собеседника. Обладая идентичной референтной соотнесенностью при описании одной ситуации, рассматриваемые синтаксические единицы различаются прагматическим компонентом плана содержания.
‘You’ve cut off your hair?’ - asked Jim laboriously as if he had not arrived at the patent fact yet even after the hardest mental labour.
‘You say vour hair is gone?’ he said with an air almost of idiocy [13, с. 35].
Различия в семантике разнолексемных конверсных коррелятов, имеющих один и тот же ситуативный фрейм или пропозицию, обусловлены потерей агенса действия и пассивизацией предложения, превращающего действие в соответствующее результирующее состояние, что свидетельствует о тождестве конверс-ных единиц, содержащем различия. При произнесении конверсных структур происходит выбор тех объектов, которые говорящий считает наиболее важными, таким образом, на формирование тождественных структур влияет прагматический фактор.
Обязательное наличие в общей семантике тождественных выражений дифференциальных признаков нередко является результатом вариативного восприятия индивидами референта (вариативности восприятия одной и той же ситуации различными носителями языка).
Yes, she’s gone. [6, с. 198] Mrs. Rogers died in her sleep. [6, с. 200] She literally died of fear. [6, с. 201] ...some unknown lunatic spills the beans. What happens? The woman cracks — she goes to pieces [6, с. 202].
Одна и та же ситуация воспроизводится говорящими по-разному. Каждый отправитель сообщения воспроизводит те признаки, которые он считает релевантными. Рассматриваемые высказывания используются для описания одного и того же фрагмента действительности, отображая различные способы интерпретации его говорящими. Пропозициональные компоненты первых трех высказываний не совпадают, их предикаты и аргументы тождественны, но не идентичны, сиркон-станты (актанты, не входящие явно в значение предиката как его обязательные семантические валентности) имеют разную семантику: экстенсионал термов in her sleep и died of fear уже, чем экстенсионал терма, имеющего нулевое выражение в поверхностной структуре в первом предложении. Тождество предикатов и тождество аргументов трех первых предложений эксплицирует тождество их пропозиций. Последний говорящий представляет иной пропозициональный компо-
нент, указывая не на факт смерти, а на его причину. Таким образом, анализ материалов исследования
Из вышесказанного можно заключить, что одна и та позволяет заключить, что тождественные структуры соже ситуация может отображаться синтаксическими держат в своей семантике прагматический компонент,
структурами, имеющими различия в пропозициональ- следовательно, прагматический фактор играет доми-
ном содержании. нирующую роль в формировании данных структур.
Библиографический список
1. Никитин, М.В. Лексическое значение в слове и словосочетании / М.В Никитин.— Владимир, 1974.
2. Гетманова, А.Д. Логика / А.Д. Гетманова. — Москва: «Новая Школа»,
3. [интернет ресурс.] Русский гуманитарный интернет-университет.— http: //dic.academic.ru
4. Мещанинов, И.И. Понятийные категории в языке / И.И. Мещанинов. — Тр. Военн. ин-та иностр. яз., 1945. — №1.
5. Бондарко, А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии / А.В. Бондарко.— Л.,1983.
6. Christie, A. Selected Detective Prose / A. Christie. — Moscow: Raduga Publishers, 1989.
7. Galsworthy, J. End of the Chapter / J. Galsworthy. — Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1960.
8. Macmillan English Dictionary. — United Kingdom: [s. n.], 2003.
9. Розенталь, Д.С. Современный русский язык / Д.С. Розенталь. — М.: Айрис— Пресс, 2002.
10. Salinger, J.D. The Cather in the Rye / J.D. Salinger. — Moscow: Progress Publishers, 1979.
11. Hemingway, E. Fiesta / E. Hemingway. — Москва: «Международные отношения», 1981.
12. Лайонз, Дж. Лингвистическая семантика / Дж. Лайонз. — М., 2003.
13. Henry, O. Selected Stories / O. Henry. — Moscow: Progress Publishers, 1979.
Статья поступила в редакцию 28.02.08
УДК 81.25+803.0
М.А. Останина, аспирант ГАГУ, г. Горно-Алтайск
КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ЧАСТИ И ЕЕ ВЕРБАЛИЗАЦИЯ В ЯЗЫКЕ НА ПРИМЕРЕ ВЕЩЕСТВЕННЫХ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ
Статья посвящена проблеме мереологических отношений и их актуализации в языке через категорию партитивности. Автором описаны существенные языковые признаки отношения часть-целое: состояние внутренней дискретности целого, часть внутри и вне целого, способность/неспособность части быть отчужденной.
Ключевые слова: мереология, часть-целое, партитивность, квантитативность, вещественные существительные.
В данной статье мы рассмотрим некоторые аспекты понятия части, ее концептуализацию, а также категорию партитивности в языковом сознании. Мы считаем, что выявление способов вербализации семантики ‘часть’ грамматическими и лексическими средствами языка на материале вещественных существительных поможет найти новый подход к описанию этой лексики и обозначить релевантные для языка признаки мереоло-гических отношений. В свете использования нового подхода к категории партитивности традиционные методы изучения семантики вещественных существительных, для денотатов которых выделяются признаки континуальность и аморфность, получают иные решения концептуализации части и целого вещества.
Осуществление кодирования информации об отношении части к целому происходит через категорию партитивности. Наличие в языке многочисленных форм выражения семантики партитивности говорит о важности этой категории для системы языка, а также об актуальности и ценности данной смысловой структуры для говорящих. Известно, что в основе восприятия и осмысления объективной действительности лежат психические процессы анализа и синтеза потока поступающей информации в головной мозг. Мы считаем важным подчеркнуть нейропсихологическую природу аналитических и синтетических механизмов обработки содержания. Именно с ними связаны процессы формирования целостного образа и выделения у него частей. Совокупность языковых средств партитивности опредмечивает эти когнитивные процессы, раскрывает механизмы организации содержания, отражаемые отношением часть-целое. Понятийная категория партитивности существует благодаря универсальной способности человеческого сознания к анализу и синтезу, и в этом проявля-
ется общечеловеческий характер данной категории. Следует согласиться с мнением К. Ажежа, который, указывает на то, что язык уже есть способ членения явлений на последовательности фрагментов. Членение предметов мысли через язык, по его словам, составляет ядро когнитивной способности человека [1, с. 248]. Принцип членения действительности человеческим сознанием является формообразующим элементом когни-ции и проецируется на любой объект человеческого восприятия и осмысления. Многообразие средств языковой номинации подтверждает, что всякий объект действительности, попадающий в фокус нашего восприятия, формирует сложный, состоящий из составных частей образ.
В попытке восстановить процесс формирования представления о части в первобытном сознании человека мы должны подчеркнуть, что оно сформировалось на фоне представления о целом. Современное понятие о целом во многом обязано аристотелевскому подходу к объяснению целого как совершенной, законченной вещи. Законченность субстанции, по Аристотелю, определяется наличием у нее формы, которая является главной причиной способности субстанции быть воспринимаемой. Целостность формы строится из способности человеческого мышления видеть пределы предмета, которые отделяют субстанцию данного предмета от другого предмета или пространства в действительном неразрывном континууме. Такая форма, объемлющая присущее ей и только ей содержание, определяется Аристотелем как целое [2, с. 169, 173].
Соотнесение образа части с образом целого составляет когнитивную операцию формирования концептуальной связи часть-целое, которая легла в основу иерархической организации всего человеческого знания о мире
