CC BY
6
РУССКИЙ ЯЗЫК: ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ И СИСТЕМНЫЙ АСПЕКТЫ
RUSSIAN LANGUAGE: FUNCTIONAL AND SYSTEMIC ASPECTS
УДК 81'272
DOI 10.18522/2072-0181-2021-107-3-1237-142
АКТУАЛИЗАЦИЯ КУЛЬТУРНЫХ СТЕРЕОТИПОВ О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ В ЛЮДИЧЕСКОЙ
КОММУНИКАЦИИ
А.Н. Печенюк, Л.Д, Бургакова
ACTUALIZATION OF CULTURAL STEREOTYPES ABOUT THE GREAT PATRIOTIC WAR WITHIN LUDIC COMMUNICATION
A.N. Pechenyuk, L.D. Burgakova
Период становления аксиологической системы в мировидении каждого конкретного человека - это достаточно долгий период времени, часто растягивающийся на всю жизнь, при условии ознакомления с различными прецедентными мирами и интерпретативными пространствами в рамках усвоения стереотипов поведения в тех или иных ситуациях. Однако наиболее интенсивный этап в формировании базового ядерного поля ценностно-ориентационной системы знаменует собой детский и подростковый возраст. Происходит это на фоне актуализации перцептивных и интерпретативных стереотипных моделей во взаимодействии с окружающей реальностью. Доминантным видом взаимодействия в
Печенюк Алексей Николаевич - начальник учебно-методического управления Ставропольского государственного педагогического института, 355029, г. Ставрополь, ул. Ленина, 417 А, e-mail: magronio@mail.ru;
Бургакова Лана Джумберовна - аспирант кафедры теории и практики перевода Северо-Кавказского федерального университета, 355017, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1, e-mail: citelauri.lana@mail.ru, т.: 8(962)444-13-03.
данный период является людическая имитационная активность, которая воссоздает в конвен-ционализированных условиях игры различные лингвоконцептуальные области, с которыми знакомится индивид в процессе онтогенеза, как части общей картины мира.
Игра представляет собой один из наиболее действенных, но в то же время весьма специфический способ интимизации семантических компонентов коллективного опыта. Так, по меткому замечанию основателя отечественной деятельностной психологии С.Л. Рубинштейна, людическая активность есть не просто отражение реальности, но и выражение собственного отношения к ней и способам ее трансформации [1]. В качестве феномена интенсификации
Aleksei Pechenyuk - Stavropol State Pedagogic Institute, 417 А Lenin Street, Stavropol, 355029, e-mail: magronio@ mail.ru;
Lana Burgakova - North Caucasus Federal University, 1 Pushkin Street, Stavropol, 355017, e-mail: citelauri.lana@mail. ru.
семантической емкости игровые процессы всегда являлись объектом пристального внимания со стороны социолингвистов, когнитивистов и ди-скурсологов. Не ослабевает интерес к механизмам людической интерпретации стереотипных форм взаимодействия и в настоящее время.
Ключевым постулатом в рамках изучения степени конвенционализации и стереотипизации как главных факторов коллективной актуализации феноменов прецедентных миров является осознанная, интенциональная прескрипция, эксплицирующая в формульных высказываниях игрового пространства различные метаконцеп-ты и стереотипизированное в обществе отношение к ним. Подобные высказывания создаются и транслируются в процессе игрового взаимодействия как инкоативные компоненты осмысления новых для ребенка прецедентных миров на основе культурных реалий, социально и исторически значимых феноменов и событий.
Из исследований процессов трансформации концептосфер, специфической формой которых является прецедентный мир, следует особое внимание уделить работе Х.Х. Кларка по анализу манипулятивных актов предписывания актуальной игровой роли в процессе прямой и опосредованной перформативизации, которая зачастую уже не раз устанавливалась в конкретном лингвокультурном сообществе, а потому носит стереотипный характер [2], а также монографии М. Тёрнера, посвященной способам лингвокре-ативной актуализации стереотипных и личностных компонентов ментального пространства [3].
Базовым исследованием интенсификации семантической памяти в реальных людических (и не только) действиях является фундаментальная работа Дж.Л. Остина «Слово как действие» [4]. Стирание границ между высказыванием, интимизирующим в игре стереотипизи-рованную оценку прецедентного феномена, и реальным действенным пониманием значимости данного феномена в культурном пространстве связано с нивелировкой современной оппозиции «виртуальное - реальное», которой не существовало в недифференцирующем мировоззрении. Достаточно вспомнить даже тексты исторически обозримого прошлого. Например, Hildebrandslied на специфической смеси древнесаксонского и баварского диалектов древневерхненемецкого периода представляет слово-действие следующим образом: НШЬгаШ gimahalta, Heribrantes sunu... Второе причастие gimahalta от транзитивного глагола mahalen можно перевести как «сказал», однако именно этот глагол
в процессе сужения семантики стал обозначать только действие в объективной, а не в коммуникативной реальности (ср. нем. machen). То есть демаркационной линии между рефлексивным и реальным действием не было. Так это происходит и в игровой деятельности и коммуникации, что дает беспрецедентные возможности осмысления прецедентного мира.
В качестве главной цели настоящего исследования мы избрали анализ механизмов актуализации стереотипов русской картины мира и способов взаимодействия эпизодических и семантических компонентов в процессе интери-оризации феноменов прецедентного мира «Великая Отечественная война» в игровой практике.
В рамках достижения цели нами анализировались различные компоненты прецедентного мира (прецедентные события, прецедентные имена, прецедентные тексты и прецедентные высказывания) в людической интенсификации стереотипного реального и коммуникативного взаимодействия. Эмпирическим материалом исследования послужили тексты художественных произведений и устного игрового дискурса, построенные на основе темпорально-дистантной рефлексии как основы создания конвенционали-зированных и усвоения стереотипных моделей структурирования людического пространства. Примеры для анализа были отобраны методом стратификационной выборки из «Национального корпуса русского языка».
Научная новизна исследования определяется модусом рассмотрения игрового взаимодействия в качестве бистереотипизированного способа внедрения метаконцептов и аксиологем прецедентного мира, недоступного эмпирической верификации. Практическая значимость данной работы заключается в возможности использования основных результатов анализа при чтении таких вузовских дисциплин, как «Лин-гвокультурология», «Актуальные проблемы исследования языка художественных произведений», «Семиотика».
Концептуальная структура номинирования и имплементации социокультурных и индивидуально-личностных компонентов прецедентного мира «Великая Отечественная война» вербализуется в людической коммуникации на основе осмысления уже существующих аксиоло-гем русской картины мира. Следует, однако, отметить, что максимальной степенью схематизации и стереотипизации характеризуются только инициирующие и финализирующие компоненты игровой коммуникации, которые призваны рас-
пределить, актуализировать и легитимизировать приписанные роли в игровом пространстве. Происходит это в большинстве случаев в акте прямой перформатизации, стереотипно номинирующей роль того или иного участника. Таким образом, «модератор» игры вне зависимости от ее формы (коллективная, индивидуальная) становится неким ономатетом, придающим качества именуемых субъектов и объектов прецедентного мира участникам игры: в рамках инкоаци-онной ономатической деятельности он борется с «эмоциональным ороговением» и выстраивает схему «гипертензии пере-о-смысления» актуальных ролей [5, с. 130]. Этот коммуникативный акт демонстрирует первичное осознание критериальных показателей принадлежности к различным классам: «играть за советских/русских или за фашистов/немцев» - подобное членение мира игры формирует стереотипное восприятие членения объективной реальности. Интенсификация актуальной игровой роли формирует в рамках восприятия архетипической оппозиции «свой - чужой» отношение к происходящему. Рассматриваемые инкоативные и финализиру-ющие этапы создают отдельный иерархический уровень речедействования отдельного индивида и языкосознания целого лингвокультурного сообщества [6]. Именно в данном аспекте формируется пересечение наличного и желаемого, пространство взаимодействия семантического и эпизодического, опредмечивается в особой форме необходимого принятия роли в игре психоэмоциональная сфера человека, усваивающего различные способы действия в зависимости от меняющихся условий прецедентных миров.
Критический дискурс-анализ стереотипно воспроизводимых коммуникативных актов при экспликации номинированной роли в русскоязычном игровом пространстве, а также функциональная прагматика полилогического взаимодействия открывают широкие перспективы комплексного исследования схематизмов, легитимизирующих приписывание качеств в оппозиции «хорошо - плохо» в процессе осмысления прецедентного мира «Великая Отечественная война». Так, распределение ролей базируется на исходных данных внутригруппового отношения, различения лидеров и аутсайдеров, получающих стереотипизированные роли про-то- и антагонистов, героев и антигероев даже в наивной формирующейся русской картине мира. Стандартным способом следует считать определение класса «своих» в игровом пространстве как принадлежащих к близкому окру-
жению лидеров группы, т.е. формальный лидер, признанный сообществом, получает роль «командира советских», а неформальный лидер или же член группы оспаривающий лидерство довольствуется ролью «командира немцев». Уже на данном этапе модельное коммуникативное поведение актуализирует ядерные дерогативные и позитивные области ценностно-ориентационной системы всего сообщества. Здесь задействуются когнитивные механизмы трансляции эпизодической в социокультурную память, что интими-зирует (т.е. придает статус онтологичности, реального положения дел) те оценки, которые уже были приняты в лингвокультурном сообществе. Личные привязанности и оценка членов группы приводятся в соответствие с традиционными, конвенционализированными компонентами коллективного людического мировоззрения, а принцип творческо-людического варьирования позволяет стратифицированно производить выборку реально разыгрываемых по стереотипным моделям событий [7]: Мальчишки стреляют из рогаток по воробьям, воюют в «фашистов» и в «наших» [8].
Общеизвестным является тот факт, что людическое пространство обладает четкой иерархической структурой, которая строится на основе дихотомии элементарных блоков формализации и стереотипизации волюнтативных аспектов мировидения (индивидуального мировоззрения), т.е. интуитивного или осознанного выделения для экспликации тех или иных прецедентных миров. Русскоязычное имитационное людическое коммуникативное пространство является весьма показательным в аспекте ригидности в реакции на трансформацию содержания метаконцептов прецедентного мира «Великая Отечественная война». Данный факт объясняется исключительной устойчивостью и высокой историко-социальной нагруженностью ценностных доминант этой интерпретативной сферы, а кроме того, исключительной стереотипизацией поведения в игре. Их закрепление происходило в языковой системе не только в прецедентных текстах культуры, но и в паремическом составе, концептуализации реалий, которые являются наиболее репрезентативными единицами в аспекте репрезентации базовых нормирующих мировоззренческих, т.е. общих для всех и воспроизводимых в рамках стереотипов, элементов русской картины мира [9, с. 72].
Еще одной из базовых характеристик лю-дической коммуникативной деятельности можно считать ее интертекстуальность. Ключевым
механизмом обеспечения интертекстуальности в широком смысле этого слова является толкование в процессе игры прецедентных феноменов, которые представляют наиболее узнаваемые в конкретном сообществе лингвоког-нитивные единицы, детерминирующие традиционные векторы оценки исторических событий, фольклорных мотивов, мифологем и т.д. Именно экспликация в игровой коммуникации прецедентных феноменов превращает виртуальное действие в имитационное, придает ему рефлекторный и имажинативный, а не фиктивный характер, что дает возможность говорить о закреплении аксиологем в ценностно-ориентацион-ной системе каждого конкретного представителя сообщества и их генерализации: Мы тоже играли в войну и выросли нормальными людьми, своих теперь воспитываем! (Иванов А. «Охота на "Большую Медведицу"» (1990-1991)) [10].
В различных прецедентных мирах феномены, содержащиеся в них, интерпретируются по-разному в группах реципиентов: политиков, детей, военных, пожилых людей и др. Феномены прецедентного мира «Великая Отечественная война» обладают базовыми экспликаторно-интерпретативными характеристиками, которые воспринимаются на общей основе в русской лингвокультуре, хотя эпизодические (чаще всего периферийные эмотивные) компоненты зависят от индивидуальных и групповых рецептивных особенностей. Кроме того, преломление социокультурных компонентов в эпизодической памяти участников игрового взаимодействия, а также сохранность базовых аксиологем зависят от типа интимизируемого прецедентного феномена. Большинство исследователей склоняется к выделению четырех типов прецедентных феноменов: прецедентное имя, прецедентный текст, прецедентное высказывание, прецедентная ситуация. Рассмотрим актуализацию каждого из них в людическом пространстве.
Итак, прецедентные имена - это онимы, которые темпорально и тематически относятся к известным событиям истории страны и обладают символическим характером, эксплицирующим набор стереотипных качеств, подвергающихся экстериоризации в процессе вторичного именования лица, явления или события. Они входят в ядерную область прецедентного мира, формируя локус и темпоральную привязку интерпретации. Часто данные имена включаются в ассоциативное поле идеологизации, что для игрового пространства имеет ключевое значение. Ассоциаты, относящиеся к периферии
презентации феномена, употребляются в люди-ческой коммуникации с меньшей частотностью, но способны тождественно трактовать случай апелляции к ним.
Мы играем, а они, Ворошилов с Буденным, значит, хохочут, за животы ухватились! (Солоухин В.А. «Владимирские проселки» (1956-1957)) [10].
В людической коммуникации каждое прецедентное имя, внедренное в практику имитационного взаимодействия, не просто репрезентирует некие характеристики типизируемой личности, но символически заменяет собой некий метаконцепт. Так, в вышеприведенном примере прецедентное имя интимизирует мета-концепт ПОДВИГ, имплицитно опредмечивая его в качестве обыденного события в рамках войны. Необходимо подчеркнуть амфиболич-ность функциональной прагматики прецедентных имен в игре: денотативно-экстенсиональная функция при именовании роли (Он хотел быть Александром Матросовым); коннотативно-ин-тенсиональная в случае описания прецедентной ситуации и критериальных признаков имитируемого события (Зашел ему в хвост с поворота, как Покрышкин).
В людической коммуникации можно выделить несколько типов интенсификации прецедентного имени, в соответствии с которыми детерминируется и степень осмысления аксиологического пространства прецедентного мира: 1) характер - например, в современных компьютерных играх, имитирующих воздушный бой, можно часто встретить ник «Маресьев», актуализирующий доминантный признак «решительность», «несгибаемость»; 2) внешность -в данном случае можно упомянуть такие номинируемые признаки, как «усики Гитлера», «прическа Котовского». Очевидным является тот факт, что акцентуация черт характера в людиче-ском пространстве характеризуется темпораль-но-дистантной осознанной рефлексией, более глубокой апперцепцией феноменов прецедентного мира, в отличие от внедрения темпораль-но-контактного перцепта, который просто формирует идентификацию по атрибуту.
Одной из наиболее часто интенсифицируемых сфер прецедентности в игровом пространстве является прецедентная ситуация. Широкие возможности конситуативного варьирования в игре формируют определенные векторы оценивания тех или иных действий в игровой или объективной реальности. Дальнейшая сте-реотипизация отношения может осуществлять-
ся в процессе перевода различных событий в ироничной форме, таков механизм очуждения при восприятии необходимости дерогатив-ной оценки незнакомой до этого ситуации и в условиях отсутствия личного опыта по взаимодействию с подобными явлениями: Любимый папин герой... «Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов...» Это все, что осталось от папиной идеи... А сам папа? (Алексиевич С. «Время secondhand» (2013)) [10].
Некоторые прецедентные ситуации в игровой форме создают интуитивные стереотипные модели поведения в условиях неразрешимых на основе интеллективных усилий и темпо-рально-контактной рефлексии задач и проблем. Так ситуация «ложиться/бросаться на амбразуру» эксплицирует в людической форме некое особо трудное задание, выполнение которого является неизбежным и в качестве финализи-рующего акта влечет за собой окончание игры: «А-а-а, - закричал тогда Ленька. - Я - Александр Матросов!» И прыгнул неизвестно откуда на амбразуру. Как будто с неба упал. Или как будто заранее прятался где-то рядом (Ге-ласимов А. «Степные боги» (2008)) [10]. Следует отметить предельную стереотипизацию воспроизведения данной ситуации в игре: подобные события были достаточно частотными в период Великой Отечественной войны, однако здесь в сочетании с прецедентным именем фиксируется именно стереотипная интерпретация подвига А. Матросова, закрывшего своим телом амбразуру пулеметного дзота противника, препятствовавшего продвижению подразделений.
Следующим компонентом осмысления прецедентного мира «Великая Отечественная война» является прецедентный текст, являющийся наиболее детализированной и широкой частью социокультурной памяти русской картины мира и органично входящий в пространство игры. Данный комплексный языковой знак характеризуется, как и любое устойчивое высказывание, единством и целостностью восприятия и интерпретации, ведь зачастую он воспроизводится на инкоативном этапе игрового взаимодействия в качестве формулы: Слова, которые остались во мне - как и во всем народе - навсегда: Сегодня фашистская Германия без объявления войны вероломно напала на нашу страну... (Патрунов Ф. «Детские письма с двумя штампами цензуры» (2007)) [10].
Прецедентные тексты не являются частотным способом интенсификации глубинных
смыслов прецедентного мира, поскольку в лю-дической коммуникации доступ к ним осуществляется в основном посредством прецедентных высказываний, которые выстраивают определенный ассоциативный ряд. Следует подчеркнуть, что в игре в основном отмечается присутствие двух видов прецедентных высказываний: национально-прецедентных и универсально-прецедентных. Использование универсальных высказываний в качестве интенсифицирующих локально-ситуативные характеристики отличается большей степенью интенциональности по включению в интерпретативное людическое пространство обеих «противоборствующих» групп: - Но сейчас в голове осталось только «руссиш швайн» и «хенде хох» (Иванов А. «Географ глобус пропил» (2002)) [10].
В качестве постоянной репродукции в законченном и неизменяемом виде прецедентное высказывание в игре обладает характеристиками интенциональной прагматической пресуппозиции, т.е. как продуцент, так и реципиент для реализации адекватного перлокутивного эффекта в процессе имитационной деятельности обязаны обладать предварительными знаниями той прецедентной ситуации, на которую осуществляется ссылка: «Ахтунг! Ахтунг! В небе - Покрыш-кин!» Алексей Тимофеев. Покрышкин (Южани-нов Л. «Ахтунг! Ахтунг! В небе - Покрышкин!» (2004)) [10].
Данный вербальный феномен вне зависимости от типа интенсификации всегда актуализирует системные, узловые компоненты игрового пространства и создает конситуативные обертоны системного смысла как суммы интенсифицируемых значений и прецедентной ситуации: Колька побежал по улице, прямо к Сашке, а сам подумал, что хорошо бы потихоньку, пока Сашка ловит ворон, это с ним и прежде бывало, зайти со стороны забора да и гаркнуть во весь голос: «Сдавайся, руки вверх!» (Приставкин А. «Ночевала тучка золотая» (1981)) [10]. Формирование генерализованного смысла, обладающего значимостью для всех участников игрового процесса, не обязательно зиждется на актуализации социокультурных компонентов, в качестве доминантных может использоваться несколько периферийных эпизодических смысловых обертонов, которые интенсифицируются посредством дискурсивных людических средств, выходящих за рамки одного высказывания [11, с. 243].
Таким образом, на основе анализа стереотипно воспроизводимых компонентов, ре-
презентирующих прецедентный мир в людиче-ском коммуникативном пространстве, можно сделать следующие выводы: трансляция акси-ологем в процессе стереотипизации и конвен-ционализации феноменов прецедентного мира как интерпретативного пространства игры соответствует основным векторам распределения ролей внутри архетипической оппозиции «свой - чужой»; механизмы актуализации стереотипных компонентов в личностном пространстве базируются на одной из естественных потребностей в людизации и имитации в процессе апперцептивной темпорально-дистантной рефлексии над неизвестным и недоступным эмпирической верификации событием; семантические компоненты неизбежно подвергаются эпизодической и ситуативной трансформации в рамках следования стереотипным моделям игрового поведения. На наш взгляд, игровое взаимодействие может восприниматься в качестве лингвокогнитивного пространства восприятия, интерпретации и трансляции узловых феноменов прецедентного мира «Великая Отечественная война», способствующих закреплению сте-реотипизированных компонентов интенсионала каждого из включаемых в игру понятий.
В качестве перспективы дальнейшего исследования мы видим анализ интенсификации эпизодических компонентов в прецедентных текстах как специфической формы расширения ядерных стереотипизированных областей содержания концепта, а также применение модели дихотомического взаимодействия семантических и эпизодических компонентов в динамически развивающихся прецедентных мирах русской картины мира.
ЛИТЕРАТУРА
1. Рубинштейн С.Л.Основы общей психологии. СПб.: Альфа принт, 1998. 720 с. С. 9.
2. Clark H.H., Bangerter A. Changing conceptions of reference // Experimental pragmatics. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2004. P. 25-49.
3. Turner M. The origin of ideas: Blending, creativity, and the human spark. N.Y.: Oxford University Press, 2014. 300 р.
4. Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. С. 22-129.
5. Бредихин С.Н. Игровой абсурд: трансляционная специфика сохранения перлокутивного эффекта // Вторые Щеулинские чтения: материалы Всероссийской научной конф. Липецк: ЛГПУ им. П.П. Семенова-Тян-Шанского, 2018. С. 130134.
6. Fauconnier G., Turner M. Conceptual integration networks // Cognitive science. 1998. Vol. 22, № 2. Р. 133-187.
7. Александрова О.В. Когнитивно-дискурсивные технологии в интерпретации языка и речи // Когнитивные исследования языка. Сер. Лингвистические технологии в гуманитарных исследованиях. 2015. № 23. С. 59-63.
8. Некрасов В.П. В окопах Сталинграда: Повесть; Рассказы. М.: Художественная литература, 1990. 319 с. С. 62.
9. Красных В.В., Гудков Д.Б. Когнитивная база и прецедентные феномены в системе других единиц и в коммуникации // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1997. № 4. С. 62-75.
10. Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru.
11. Бредихин С.Н. Игровое смыслопорождение на грани и за границами языка // European Social Science Journal. 2013. № 8-2 (35). С. 237-244.
REFERENCES
1. Rubinshteyn S.L. Osnovy obshchey psikhologii [Basics of general psychology]. St. Petersburg, Alfa print, 1998. 720 p., р. 9.
2. Clark H.H., Bangerter A. Changing conceptions of reference. In: Experimental pragmatics. Basingstoke, Palgrave Macmillan, 2004, pp. 25-49.
3. Turner M. The origin of ideas: Blending, creativity, and the human spark. N.Y., Oxford University Press, 2014, 300 р.
4. Austin J.L. Slovo kak deystvie [Word as action]. In: Novoe v zarubezhnoy lingvistike. Vyp. 17. Teo-riya rechevykh aktov [New trends in foreign linguistics. Iss. 17. Speech acts theory]. Moscow, Progress, 1986, pp. 22-129.
5. Bredikhin S.N. lgrovoy absurd: translyatsionna-ya spetsifika sokhraneniya perlokutivnogo effekta [Game absurdity: translational specificity of preserving the perlocutionary effect]. In: Vtorye Shcheulin-skie chteniya: materialy Vserossiyskoy nauch. konf. [The Second Shcheulin readings: Proc. of Russian national scientific conference]. Lipetsk, Lipetsk State Pedagogical University, 2018, pp. 130-134.
6. Fauconnier G., Turner M. Cognitive science, 1998, vol. 22, no. 2, pp. 133-187.
7. Aleksandrova O.V Kognitivnye issledovaniya, 2015, no. 23, pp. 59-63.
8. Nekrasov V.P. V okopakh Stalingrada: Povest; Rass-kazy [In the tranches of Stalingrad]. Moscow, Khu-dozhestvennaya literatura, 1990, 319 p., р. 62.
9. Krasnykh V.V., Gudkov D.B. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya, 1997, no. 4, pp. 6275.
10. Natsionalnyy korpus russkogo yazyka [Russian National Corpus]. Available at: http://www.ruscor-pora.ru.
11. Bredikhin S.N. European Social Science Journal, 2013, no. 8-2 (35), pp. 237-244.
Поступила в редакцию 27 июля 2021 г.
