CC BY
13
коммуникативные
и дискурсивные исследования
communication and discourse studies
Оригинальная статья УДК 81-119
Doi: 10.29025/2079-6021-2020-3-12-21
перформативы и прескриптивы как маркеры конвенционально-финального компонента в людическом дискурсе
С.Н. Брсдимш'
северо-кавказский федеральный университет (российская Федерация, г. ставрополь) ORcID ID: 0000-0002-2191-4982;
Researcher ID: Q-5512-2016; Scopus Author ID: 56642547700; e-mail: bredichinsergey@yandex.ru
л.Дж. Бургакова
ORcID id: 0000-0002-5417-0991; e-mail: citelauri.lana@mail.ru
Получена: 20.07.2020 /Принята: 06.08.2020 /опубликована онлайн: 25.09.2020
Резюме: В настоящей статье исследуются основные способы экспликации перформативного и прес-криптивного содержания в конвенционализированных актах распределения актуальных ролей в рамках людического дискурса. В работе анализируется лингвокультурная и когнитивная основа фиксации фи-нализирующего и структурирующего компонента детских считалок как инкоативного компонента игрового пространства. Анализ проводится на материале трёх языковых систем: английской, русской и калмыцкой. В результате герменевтико-ноэматического анализа вариативных и формульных компонентов выявляются принципы концептуализации уровня высшей определенности и выполнения обязательств вне рамок прямой перформативности. Легитимизация распределения актуальных ролей осуществляется не на основе эксплицитного волеизъявления, а на базе имплицитного рандомного выриативного выбора и закрепляется прескриптивным высказыванием в форме ритмико-рифмованного формульного высказывания. Таким образом повышается степень перформативизации, т.е. эквивалентности слова и действия, - манипулятивное воздействие происходит посредством стратегии интимизации в рамках опредмечивания всеобщих максим психо-эмоционального пространства. людический перформативный акт становится неким социально-ритуальным действием, характеризующимся сочетанием нескольких
факторов: 1) контаминацией личностного и коллективного ментальных пространств, 2) вариативность использования ритмико-рифмованных формул инкоации, 3) наличие конвенционально-формализованного компонента, финализирующего высказывания. Концептуальная структура перформатизации эксплицируется в процессе реальной и коммуникативной деятельности в игровом взаимодействии на основе априорно принимаемого общего ментального пространства обязующе-действенной семантики и ритуальных действий в объективной реальности. Кинесика и мимесика в формульном перформативном акте, имеющем форму призыва, предупреждения или псевдоаргументативного высказывания, играет роль предельного усиления коммуникативно-прагматического эффекта, обеспечивающего максимальную конвенциональность дальнейшей игровой интеракции.
Ключевые слова: перформатив, прескриптив, людический дискурс, рефлексивная основа, ментальное пространство, конвенционализация, инкоация, финализация, речевые акты, вариативность, фор-мульность, коммуникативно-прагматические характеристики.
Для цитирования: Бредихин С.Н., Бургакова Л.Дж. Перформативы и прескрептивы как маркеры конвенционально-финального компонента в людическом дискурсе. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2020. №3. С. 12-21.
original Paper
Doi: 10.29025/2079-6021-2020-3-12-21
Performatives and prescriptives as markers of conventional-final component in ludic discourse
Sergey N. Bredikhin^—^
North-caucasus Federal university
(Russian Federation, Stavropol) ORcID ID: 0000-0002-2191-4982;
researcher ID: Q-5512-2016; Scopus Author ID: 56642547700; e-mail: bredichinsergey@yandex.ru
Lana Dzh. Burgakova
ORCID ID: 0000-0002-5417-0991; e-mail: citelauri.lana@mail.ru
received: 20.07.2020 /accepted: 06.08.2020 /Publishedonline: 25.09.2020
Abstract: This item focuses on the main ways of explication for performative and descriptive content in conventionalized acts of distributing actual roles within academic discourse. The work offers an analysis of the linguocultural and cognitive basis for fixing the finalizing and structuring component of child count-out rhymes as an incoative component of the game space. The analysis is based on the content to be found in the following three languages: English, Russian and Kalmyk. Hermeneutical-noematic analysis of variable and formal components helped identify the principles of conceptualization for top certainty level and obligations fulfillment beyond the framework of direct performativity. The legitimization of the actual roles distribution is done not on the basis of an explicit expression of will, yet based on an implicit random variative choice, and is fixed with a prescriptive utterance expressed as a rhythmically rhymed formula-like utterance. This, therefore, increases the degree of performativization, i.e. the equivalence of words and actions - manipulative influence occurs through the strategy of intimization within the framework of objectifying the universal maxims of the psycho-emotional space. A ludic performative act becomes a kind of social and ritual action featuring a combination of factors: 1) contamination of personal and collective mental spaces; 2) variability in using rhyth-
mically-rhymed incoation formulas; 3) a conventionally-formalized component of the finalizing utterance. The conceptual structure of performatization is explicated through real and communicative activity in game interaction based on a priori accepted common mental space of binding-effective semantics and ritual actions in objective reality. Kinesics and mimicry in a formula-performative act, which is built like a call, warning, or pseudo-argumentative utterance, plays the role of ultimate strengthening of the communicative and pragmatic effect, which ensures the maximum conventionality of further game interaction.
Keywords: performative, prescriptive, ludic discourse, reflexive basis, mental space, conventionalization, incoation, finalization, speech acts, variability, formularity, communicative and pragmatic features.
For citation: Bredikhin S.N., Burgakova L.Dzh. Performatives and prescriptives as markers of conventional-final component in ludic discourse. current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics. 2020, no 3, pp. 12-21 (In Russ.).
Введение
В рамках детского людического дискурса, особенно в его конвенциональной части, огромное место занимают конвенциональные формульные высказывания, которые в рамках минимальной вариативности содержат перформативные и прескриптивные конструкции, при этом необходимо указать на необязательную «каноническую» перформативность, а точнее на скрытую функционально-семантическую контекстуально и дискурсивно обусловленную перформативность данных коммуникативных актов. Речевые акты, оформляемые данными высказываниями, содержат в себе не просто осуществление реального действия - номинирование, выбор и т.п., но и обязывают агентов игровой коммуникации взаимодействовать согласно актуальной роли (ведущий, участник, модератор и т.д.). При этом степень «эквивалентности высказывания и действия» [1: 72] в перформативе повышается прямо пропорционально степени его конвенционализации, т.е. чем более прецизионно формула выражает коллективный модус обязующе-действенного уровня ментального поля, тем более нивелируется личностное отношение к исполнению предписанного данной формулой действия.
Частотность и неосознанное ноэматическое употребление перформативов типа «Я обещаю», «Я клянусь» и т.д. в игровом взаимодействии уже не несет конвенционализирующей роли и не создает необходимого людического пространства, т.е. ритуального события не происходит, а лишь эксплицируется намерение агента коммуникации произвести некоторое действие. В связи с этим максимальный перлокутивный эффект в структурировании актуальных ролей в игровом пространстве и формировании «общественного договора», который бы полностью легитимизировал распределение участников, отводится специальному формульному высказыванию - детской считалке. Именно данный тип инкоа-тивного игрового взаимодействия определяет дальнейший ход людической интеракции. Церемониальное действие, осуществляемое детской считалкой, оказывается сродни социально-ритуальному взаимодействию, например, супругов, вступающих в брак и берущих на себя определенные обязательства. Однако в данном аспекте следует подчеркнуть весьма специфическую конвенционально-финальную часть как этого, так и людического вербального действия, - именно финальная фраза «Клянусь...», «Обязуюсь...», «Иду искать.» и т.п. или прескриптив, эксплицирующий номинацию актуальной роли «Выйди вон.», «Тебе водить.», - предстает в виде неизменяемой формулы, в то время как вводные ритмико-рифмованные части варьируются и определяются только конкретной предданностью игрового события.
кроме того форма прескриптивной перформативности существенно отличается от классической формулы (P.P.1s + V.Perf.Prind) - они выстраиваются как с помощью страдательных глаголов, нечленимых констативов (Конечно, Да, Разумеется, Да ещё чего и т.п.), так и номинативных прескриптивных фраз без глаголов или с глаголами в инфинитиве. Именно поэтому утверждение Ю. Д. Апресяна о том, что именно перформативная формула является определяющей в формировании обязующе-действенной семантики, а не сам перформативный глагол [2: 203], обладает в нашем исследовании наибольшей объяснительной силой.
Цель статьи
Приоритетной целью данного исследования является выявление перформативной и прескриптив-ной семантики в акте финализации актуальных ролей людического взаимодействия, что и происходит в конвенциональном инкоативном акте распределения игрового пространства в форме считалки. В рамках реализации данной цели попутно решаются следующие задачи: 1) классификация типов эксплика-
ции обязующе-действенного компонента ментального пространства как индивидуально-личностного каждого участника игры, так и коллективного; 2) выявление и описание способов перформативизации в каждом конкретном типе формульных фраз, а также их внекоммуникативных оснований.
Обзор литературы
Перформативизация и прескрипция находятся в фокусе лингвистических исследований достаточно долгое время, однако людическую перформативность конвенционализированного формульного высказывания до настоящего времени ученые обходили своим вниманием. Из последних работ по скрытой перформативности и осуществления манипулятивного акта предписывания актуальной роли за счет прямой перформативизации можно выделить несколько работ [3; 4]. Основой исследования взаимопроникновения различных типов речевых актов можно считать работу Дж. Л. Остина «Слово как действие» [1], в которой ученый продолжает размышлять о нивелировке формальных признаков дихотомии «Performatives - Constatives», получившей освещение в его статье 1963 года.
Концептуальная структура перформатизации эксплицируется в процессе реальной и коммуникативной деятельности, рефлексивной основы людического взаимодействия [3]. При этом максимального уровня конвенционализации достигают лишь высказывания, финализирующие акты распределения ролей и организации игрового пространства. Эти акты занимают отдельный уровень высшей определенности в ментальном пространстве как отдельной личности, так и лингвокультурного сообщества в целом [5], а потому тип их вербализации и создает основу опредмечивания психоэмоциональной сферы желаемого.
комплексный анализ речевых актов как скрытой, так и прямой перформативности в рамках исследования дискурсивных и функциональных аспектов людических пространств как специфического диалогического взаимодействия в настоящее время открывает наиболее широкие перспективы всестороннего изучения модельного коммуникативного поведения и способов актуализации и стереотипизации формульного взаимодействия не только в объективной, но и в виртуальной реальности. А также анализ механизмов приведения в соответствие творческо-людических компонентов, варьирующих фразовое наполнение, с конвенционально-традиционными элементами коллективного людического метасозна-ния [6].
Методы исследования
Приоритетным методом выявления и анализа финализирующих перформативных и прескиптивных обертонов конвенциональных формульных высказываний является дискурс-анализ, дополненный компонентами функционального герменевтико-ноэматического метода. Именно рассмотрение актуальной семантики высказывания и отношение к нему как первичной единице дискурс-анализа раскрывает широкие возможности раскрытия функциональных обертонов перформативизации, там, где, казалось бы, их не содержится. как известно, коммуникативное пространство игры позиционируется в качестве виртуального пространства, обладающее критериальными признаками четкой структурации в рамках дихотомии элементарных формульных блоков экспликации ментальных пространств и волюнтатив-ных оснований (локального/индивидуально-авторского и глобального/конвенционально-традиционного характера), именно исследование соотношения данных репрезентант вербалики делает возможным выявление и понимание механизмов реализации перформативной прагматики в констативных и прес-криптивных формулах.
Результаты и дискуссии
Особый интерес в аспекте импликации манипулятивного воздействия и легитимизации отведенной актуальной роли в людическом взаимодействии представляют формульные конструкции инкоации игры, определяющие дальнейшее игровое пространство и участников. Происходит это по нескольким причинам: 1) в игре как прямой, так и скрытый перформатив органично вплетается в социокультурный контекст, - ситуацию реального взаимодействия, а значит, имеет не только коммуникативные, но и реальные последствия [7]; 2) создание типизированных ситуаций ведет к возникновению формул перфор-мативизации, не основанных на перформативных глаголах и предписывающих совершение определенных действий вне рамок их прямой номинации; 3) ритуализация формул в полной мере отвечает типу мышления ребенка (наивно-магическое мышление). создание модельных ситуаций в игровом процессе само по себе предполагает создание параллельного мира, а акт творения действительности уже в герменевтическом смысле перформативен, поэтому именно формульные имплицитные перформативы можно рассматривать как вторичную рефлексию равного действия в первичном перформативном акте -
ритуальный коммуникативный акт в ритуальном действии. Для людического диалогического дискурса основными параметрами, которые и формируют его вербальное (лексико-стилистическое, коммуникативно-прагматическое), равно как и иллокутивно-перлокутивное наполнение, т.е. примарными с точки зрения собственно порождения дискурса, являются индивидуально-субъективный способ актуализации функциональных обертонов смысла вкупе с формульным эмоционально-экспрессивным типом его опредмечивания в процессе вербализации формульных конвенционально-традиционных элементов. Установленная взаимосвязь между актуализацией скрытого смысла и коллективным психоэмоциональным пространством носит идиоэтнический характер, лингвокультурно-специфическое оформление позволяет определить степень архаичного кода связи реального и вербального действия [8: 5].
Оставляя за рамками нашего исследования рассмотрение классических (канонических) перформа-тивных и прескриптивных высказываний, которые основаны на стандартной общепринятой и описанной многими исследователями формуле P.p + V.Perf.Prind и имеющие наиболее частотное употребление как в рамках интенциональных, так и неинтенциональных экспликаций волюнтативного пространства коммуникации, проанализируем имплицитную перформативность и прескриптивность ритми-ко-рифмованных формульных актов инкоации любой игровой деятельности. На наш взгляд, их можно классифицировать по семантическим и функциональным основаниям на: 1) экспликанты личностного ментального пространства обязующе-действенного уровня, 2) вариативные внутриигровые формулы легитимизации личностного ментального пространства обязующе-действенного уровня, 3) конвенциональные формулы инкоации и финализации игрового взаимодействия как экспликанты коллективного ментального пространства обязующе-действенного уровня. Зачастую эти высказывания невозможно отнести ни к перформативам, ни к прескриптивам по формальным признакам, т.к. они реализуются в форме констатива, но на уровне функциональной семантики они удовлетворяют базовым требованиям перформативности. Само выражение, так же как и последующая интерпретация генерализованного перформативного содержания, происходит уже в функционально-действующем аспекте в рамках присущей только людическому виртуальному дискурсу актуализации и стереотипизации экстра- и интра-лингвистических компонентов в поле совместной деятельности по нормам «общественного договора». Реализация и успешность в формате перлокуции, которая для совершения и продолжения игровой деятельности должна быть адекватна интенционально заложенной совместным осознанным иллокутивным посылом, а потому осуществляется посредством маркеров-актуализаторов, представляющих собой формульные единицы, отмечающие особый набор мысле-действенных операций в основном коллективном ментальном пространстве конвенционально-традиционного обязующе-действенного пласта интеракции.
Первый из типов формульной инкоации обеспечивает преимущественно типизированные ситуации игрового общения и формулируется в предельно минимизированном вербальном акте начала игры. например, «Собирайся, народ, / Кто со мной играть идет?», «Twinkle twinkle little star, how I wish you to be in a car», «Мал авч ирхм» (Пойдем скот воровать). Как видно из примеров, культурная доминанта представляется основой для создания инкоативной формулы, при этом ментальное пространство обязующе-действенного уровня базируется на исключительно личностном волюнтативном компоненте, не задействуя коллективную аксиологию. При этом следует указать на отсутствие подобных актов перформатизации в неигровой деятельности, когнитивные метафоры, используемые в данном случае свойственны именно наивно-магическому мировосприятию, смешивающему вербальное и реальное действие. Данные архаичные способы вербально-реального действия можно увидеть в древнегерман-ском глаголе mahalen (ср. современное нем. machen), которое в древневерхненемецкий период означало не только «делать», но и «говорить». В подобных скрытых перформативах-воззваниях происходит акцентуация личностного желания, именно это позволяет квалифицировать данные формулы как экспликанты личностного ментального пространства обязующе-действенного уровня - это есть некое «обещание» начать игровую деятельность. Формульные высказывания не формируются каждый раз, но маркируют социально-ритуальное действие, сопровождаемое и подкрепляемое специфической кинеси-кой, например, в русской лингвокультуре - поднятый вверх большой палец, за который хватаются все желающие принять участие в игре. осмысление рефлексивных основ формульных инкоативных актов не происходит «слепое извлечение и усвоение необходимых тактик не ведет к полному герменевтическому по-ниманию» [9: 123], что, однако, не исключает их адекватное использование в людическом дискурсе.
Следуя типизированным актам общения в игровом взаимодействии, подобные клаузы можно выделить не только в инкоативном, но и дуративном компоненте на уровне как локальной микроструктуры, так и глобальной макроструктуры людического диалога [5: 370]. Как компоненты данных макроструктур выделяются этапы людического действия (инкоативный, дуративный, финальный), при этом отдельные высказывания также распределяются в соответствии с типизированными действиями в игре. Взаимообусловленные цепочки клауз являются вариативными, но определенными пресуппозицией и конвенциональными формулами, данный факт может быть объяснен интенциональной схожестью психоэмоциональных пространств и наивно-магического способа вербализации в форме монопредикативных клауз. Большинство исследователей сходятся во мнении, что прагматический эффект схожих в едином целеполагании, но различных контркоммуникативно обусловленных фокусов создает возможность распредмечивания на едином уровне монопредикативных клауз именно в рамках ноэматической рефлексии (интуитивной «верной» интерпретации). Данный факт делает весьма вероятным вывод о том, что диалогические людические дискурсивные практики представляют собой специфическое контами-нированное реально-коммуникативное событие, формируемое каждый раз по-новому, т.е. творимое, но на основе формульного, ритуального людического взаимодействия участников в конвенционально-традиционном виртуальном пространственном, временном и ином контекстах.
Ещё одной из наиболее распространенных формул скрытого перформатива в форме констатива являются ритмико-рифмованные фразы «Мы собрали лохов груду, Я играть уже не буду!», «When the band begins to play I'm not playing anyway!», «See you later, alligator». Подобные высказывания эксплицируют контроверз в попытке легитимизации коллективных обязующе-действенных обертонов в индивидуально-личностном концептуально-валерном пространстве. Замечательным является факт нарушения в реальном действии (ведь эквивалентность данной перформативной формулы к реальному действию -отказу от игры - в социально-ритуальном пространстве обладает наиболее высоким уровнем соответствия) этого имплицитного перформатива, т.е. возобновление игрового взаимодействия, что, однако, объясняется дуальностью людического дискурса и возможностью псевдоаргументированного оправдания о том, что игра ведется «понарошку». Данные высказывания в рамках дуративного компонента могут рассматриваться как второй выделенный нами тип, т.е. в качестве вариативных внутриигровых формул легитимизации личностного ментального пространства обязующе-действенного уровня. Принимая во внимание факт легитимизации вербального действия социальными конвенциями, а также установками, структурирующими игровое пространство, само противоречие коллективного и личностного обязующе-действенного уровня ментального пространства разрушает структуру игры.
Перформативные глаголы в несвойственной форме иногда появляются и в подобных формульных высказываниях, однако наиболее частотны постпозиционные формы комитативной семантики, что позволяет повысить уровень манипулятивного воздействия, например, «сорок восемь - половину просим», «If you wana be at works, go and play in the sandbox!». Соотнесение данных прямых комитативных перформативов с инкоацией или введением нового участника в игровое взаимодействие сопровождается определенными действиями и иногда приобретают форму волюнтативного комиссива, например: «Мне вы уши не крутите, а к себе играть примите!».
Имплицитный номинативный констатив «Кто со мной, тот - герой. А кто без меня - тот паршивая свинья» приобретает в рамках инкоативного компонента игрового взаимодействия перформативный характер и функционирует уже в качестве личного ценностного ориентира, который оказывает ма-нипулятивное воздействие, изменяя коллективное ментальное обязующе-действенное пространство. При этом необходимо указать на факт возможного провала манипуляции, т.е. нивелировку перлокутив-ного эффекта в случае недостижения ожидаемых этапов трансформации коллективного ментального пространства, в данном случае происходит изменение актуальной роли в рамках переоценки развития дискурсивного пространства. Атипичное развитие людического поведения может быть вторичной характеристикой вербального дисфункционального действия, которое может приобретать форму констатива, не характеризующегося критериями истинности/ложности [10: 1186]. Казалось бы, волюн-тативный характер выбора на самом деле является призывом к исполнению актуальной роли участника игры. И обеспечение критерия истинности или ложности, присущее констативам, оказывается в дискурсивном пространстве уже не работающим, в действие вступает критерий успешности/неудачи, свойственный именно перформативному высказыванию. Экспликация личностных обертонов происходит на фоне стратегии псевдоаргументативного манипулирования, рандомный выбор сменяется
семантикой аксиологически-осознанного выбора того или иного структурирования людического пространства [11: 327].
Более четкую функциональную направленность по легитимизации коллективного обязующе-дей-ственного уровня ментального пространства имеют считалки, которые призваны аргументировать распределение актуальной роли в людическом взаимодействии на основе рандомного распределения.
Раз пошли ребята к речке, Два весла несли в руках. Им навстречу три овечки И четыре индюка. Все ребята испугались, Весла бросили в кусты, Испугались, разбежались, А найти их должен ты.
В данном случае перформативный обертон выражается прескрипцией с максимальным уровнем долженствования - обязательного к исполнению действия для всех агентов игрового коммуникативного пространства вне зависимости от личностных интенциональных ожиданий, что обеспечивает элиминацию любого псевдоаргументативного возражения вне зависимости от того, что опорой для формирования того или иного контрастивного образа, «накладываемого» поверх реального взаимодействия, служит то же самое коллективное ментальное пространство [12: 21]. Однако не во всех лингвокульту-рах именно модальные операторы выражают легитимизацию и перформативность, так в монгольской и калмыцкой лингвокультуре безапелляционность рандомного выбора при распределении актуальной роли эксплицируется местоимением:
Кен хИхмб: Кермн, Ялмн, Hоhала, Девяля,
Начн, Зорхн Кекяля, ^кала.
Гекс!
В данном формульном ритмико-рифмованном высказывании на основе упоминания анималистических образов и природных явлений формируется динамика выбора, которая не осознается на уровне феноменологической рефлексии, но в рамках кинестетического сопровождения создает рисунок ритуального действия (заклинания), которое оформляется конвенционально-финализирующим Гекс!, что в русскоязычном варианте можно передать как «Ша!», «Баста!» - финализация, эксплицирующая окончательное распределение актуальных ролей. Подобные динамические стратегии применяются в считалках, которые оформляют инкоативный компонент подвижных детских игр, например «прятки» «бултач наадлhн» и догонялки [13: 12].
Дунд хуруу олох!
Сумбэр уул босгох!
Следует указать на весьма строгие правила ритмико-рифмованного оформления формул распределения актуальных ролей в некоторых лингвокультурах. Фонографическое соответствие дыханию и настройка всего социально-ритуального действия в считалке на физическую готовность к игровому взаимодействию может синхронизировать физиологические показатели, а не только обеспечить контаминацию ментальных полей. Например, в свойственных кочевым народам (калмыкам) и обоснованным исходным влиянием строения монгольских языков, к которым калмыцкий и относится, подвижных играх целью инкоативного компонента является не только установление правил и распределение ролей, но и подготовка к физической нагрузке, поэтому вербальные формулы сопровождаются соответствующими сакральными действиями (жесты рук, покачивания тела и головы):
Бурулин гегэ тасрж;, Бурцку ора болв. Бугд эмтн амрж;, Бурн твгс унтв. Бичкн кввун мини, унтич!
Буувэ, буувэ, буувэ!
Кроме того, повторение в различных формах единого компонента позволяет задать ритм телодвижений и манифестирует финализирующую фразу.
Декларативные глагольные формы также призваны эксплицировать конвенциональные формулы инкоации и финализации людического взаимодействия в рамках легитимизации коллективного и личностного ментального пространства обязующе-действенного уровня, принимая правила и настраиваясь на игру, каждый участник нивелирует противоречия индивидуальных и общественных концептуаль-но-валерных систем, формируя как своим отношением и действиями, так и реакциями на коммуникативные и реальные действия других участников некое общее контаминированное пространство, позволяющее различным целеустановкам участников входит в так называемое состояние «резонанса», что в итоге формирует и поддерживает игровую деятельность [4: 263]. Подобное вхождение потенциально неограниченного количества участников и возможность создания разделенного ментального пространства в игровой деятельности иногда эксплицируется с помощью так называемого вариативного открытого множества:
One little bee blew and flew. He met a friend, and that made two.
Two little bees, busy as could be -Along came another and that made three.
Three little bees, wanted one more, Found one soon and that made four.
Four little bees, going to the hive.
Spied their little brother, and that made five.
Five little bees working every hour -Buzz away, bees, andfind another flower.
Стратегия параллельного вариативного оформления ритмико-рифмованного единства считалки в данном случае финализируется в рамках волюнтативного комиссива, который несет в себе обертоны перформативности, номинируя по сути ведущего, который в процессе ноэматической рефлексии воспринимает именно случайность коллективного волеизъявления в распределении актуальной роли. Кроме того, модератор, производящий распределение ролей, может влиять на рандомный выбор посредством введения неограниченного количества строк и участников, что создает псевдоаргументатив-ную базу легитимизации. Прескриптивные глаголы закономерно выражают облигаторность действия и долженствующие обертоны, однако в контексте игрового взаимодействия различные сопутствующие обертоны глаголов данного класса эксплицируют перформативные значения.
Заключение
В заключение необходимо отметить специфику перформативизации в формульных высказываниях, структурирующих людическое пространство и регламентирующих внутриигровые отношения, которые в отличие от прямых перформативов чаще всего принимают форму констативов, комиссивов или прескриптивов. Членение семантических обертонов в формулах инкоации и финализации происходит на основе социально-ритуального действия, свойственного наивно-магическому мировосприятию. следует подчеркнуть, что привычные установки членения речевых актов по формальным признакам в людическом дискурсе оказываются не работающими. в коммуникативно-прагматическом аспекте пер-формативы и прескриптивы, которые определяют действия агентов того или иного типа дискурса, а также ценностно-ориентационное пространство, отличаются диаметрально противоположными критериальными показателями. Эти контроверзные позиции в полной мере соответствуют классической модели диверсификативности иллокутивных целей по Дж. Остину. Но в проанализированных примерах формальные признаки конвенционализированных высказываний нивелируются и один формальный тип может эксплицировать противоположные иллокутивные цели, а перлокутивный эффект при этом соответствует не формализованному, а функциональному восприятию и интерпретации участниками людического взаимодействия.
Детально проанализировав порождаемые обертоны и функциональную прагматику базовых вариантов трансляции перформативности и прескриптивности в формульных высказываниях по распределению актуальных ролей, а также импликативный потенциал формул «речедействования», можно прийти к закономерному выводу о доминантных морфосинтаксических средствах, которые формируют единое коллективное ментальное поле игрового взаимодействия, коими, прежде всего, служат модальные
и императивные глаголы в функции опредмечивания действия, нечленимые констативы и комиссивы в функции псевдоаргументативного воздействия, а также экспрессивы в функции фонографического оформления ритуальных действий.
Конвенционализированные, частотно воспроизводимые формульные высказывания маркируют различные формы контаминации личностных и коллективных концептуально-валерных систем в следующем порядке: 1) экспликанты личностного ментального пространства обязующе-действенного уровня, 2) вариативные внутриигровые формулы легитимизации личностного ментального пространства обязу-юще-действенного уровня, 3) конвенциональные формулы инкоации и финализации игрового взаимодействия как экспликанты коллективного ментального пространства обязующе-действенного уровня. Данные перформативы и прескриптивы могут быть достаточно четко распределены в макроструктуре людического взаимодействия: первый и третий тип маркируют инкоативный и финальный этапы, второй тип встречается преимущественно в дуративном компоненте. Регуляция актуальных ролевых взаимоотношений детей производится на основе псевдоаргументативного рандомного выбора, при этом коммуникативное действие скрытого перформатива демонстрирует высокую степень эквивалентности с реальным игровым действием. Следует оговорить тот аспект, что формирование перформативной семантики в неперформативных актах объясняется не только функциональным потенциалом и социально-культурным контекстом игры, но и дуалистичностью творимого игрового дискурсивного пространства, предполагающего вторичную перформативизацию как в вербалике, так и в кинесике.
Список литературы
1. Остин Дж.Л. Слово как действие. Новое в зарубежной лингвистике, 1986; XVII. Теория речевых актов: 22-129.
2. Апресян Ю.Д. Перформативы в грамматике и в словаре. Избранные труды. Интегральное описание языка и системная лексикография. М.; 1995;2:199-218.
3. Clark H.H., Bangerter A. Changing conceptions of reference. Experimental pragmatics. Basingstoke: Palgrave Macmillan; 2004:25-49.
4. Turner M. The origin of ideas: Blending, creativity, and the human spark. New York, 2014.
5. Fauconnier G., Turner M. Mental spaces: conceptual integration networks. Cognitive linguistics: basic readings. Berlin; 2006:303-371.
6. Александрова О.В. Когнитивно-дискурсивные технологии в интерпретации языка и речи. Когнитивные исследования языка. Серия Лингвистические технологии в гуманитарных исследованиях. 2015;23:59-63.
7. Лингвистический энциклопедический словарь. М.; 1990.
8. Temirgazina Z., Nikolaenko S., Akosheva M., Luczyk M., Khamitov G. "Naive anatomy" in the Kazakh language world picture in comparison with English and Russian. XLinguae, 2020;13(2):3-16. DOI: 10.18355/ XL.2020.13.02.01.
9. Бредихин С.Н., Аликаев Р.С. Стратегии усмотрения и распредмечивания смысловых конструктов в аспекте понимания и вживания. Вопросы когнитивной лингвистики. 2016;2(47):123-128. DOI: 10.20916/1812-3228-2016-2-123-128.
10. McLaughlin M.R. Speech and Language Delay in Children. Am Fam Physician. 2011;83(10):1183-1188.
11. Pavlikova M. Kierkegaardovo vnimanie cloveka a spolocnosti. XLinguae, 2018;11(1):323-331. DOI: 10.18355/XL.2018.11.01.27.
12. Осорина М.В. Ментальные пространства как психическая реальность. Вестник СПбГУ Психология и педагогика, 2017;7(1):6-24. DOI: 10.21638/11701/spbu16.2017.101.
13. Басангова Т.Г. Детский фольклор калмыков. Элиста, 2009.
References
1. Austin JL. How to do things with words. New trends in foreign linguistics, 1986; XVII. Speech acts theory: 22-129. (In Russ.).
2. Apresyan YuD. Performatives in grammar and vocabulary. Selectas. Integral description of language and system lexicography. Мoscow; 1995;2:199-218. (In Russ.).
3. Clark HH., Bangerter A. Changing conceptions of reference. Experimental pragmatics. Basingstoke: Palgrave Macmillan; 2004:25-49. (In Eng.).
4. Turner M. The origin of ideas: Blending, creativity, and the human spark. New York, 2014. (In Eng.).
5. Fauconnier G., Turner M. Mental spaces: conceptual integration networks. Cognitive linguistics: basic readings. Berlin; 2006:303-371. (In Eng.).
6. Alexandrova OV. Cognitive and discursive technologies in the interpretation of language and speech. Cognitive studies of language. 2015;23:59-63.
7. Linguistic encyclopedic dictionary. Moscow.; 1990. (In Russ.).
8. Temirgazina Z., Nikolaenko S., Akosheva M., Luczyk M., Khamitov G. "Naive anatomy" in the Kazakh language world picture in comparison with English and Russian. XLinguae, 2020;13(2):3-16. DOI: 10.18355/ XL.2020.13.02.01. (In Eng.).
9. Bredihin SN., Alikaev RS. Techniques of semantic construct discretion and objectivation in the light of realization and integration. Issues of Cognitive Linguistics, 2016;2(47):123-128. DOI: 10.20916/1812-32282016-2-123-128. (In Russ.).
10. McLaughlin MR. Speech and Language Delay in Children. Am Fam Physician. 2011;83(10):1183-1188. (In Eng.).
11. Pavlikova M. Kierkegaardovo vnimanie cloveka a spolocnosti. XLinguae, 2018;11(1):323-331. DOI: 10.18355/XL.2018.11.01.27. (In Slov.).
12. Osorina MV. Mental Spaces as Mental Reality. Vestnik SPbSU. Psychology and Education, 2017;7(1):6-24. DOI: 10.21638/11701/spbu16.2017.101. (In Russ.).
13. Basangova TG. Kalmyk children's folklore. Elista, 2009. (In Russ.).
Сведения об авторах:
Бредихин Сергей Николаевич, профессор кафедры теории и практики перевода, Северо-Кавказский федеральный университет, кафедра теории и практики перевода, г. Ставрополь, Российская Федерация.
E-mail: bredichinsergey@yandex.ru
Адрес: 355017, Ставрополь, ул. Пушкина, 1, Северо-Кавказский федеральный университет.
бургакова лана Джумберовна, аспирант 3-го курса, Северо-Кавказский федеральный университет, кафедра теории и практики перевода, г. Ставрополь, российская федерация.
E-mail: citelauri.lana@mail.ru
Адрес: 355017, Ставрополь, ул. Пушкина, 1, Северо-Кавказский федеральный университет.
Bionote:
sergey N. Bredikhin, Doctor of Philology, associate professor, North-Caucasus federal university, Department of translation studies, professor; Stavropol, Russian Federation.
E-mail: bredichinsergey@yandex.ru
Address: 355017, Stavropol, 1 Pushkin Str., North-Caucasus federal university.
Lana Dzh. Burgakova, 3rd year postgraduate student, North-Caucasus federal university, Department of translation studies; Stavropol, Russian Federation
E-mail: citelauri.lana@mail.ru
Address: 355017, Stavropol, 1 Pushkin Str., North-Caucasus federal university.
